Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2018
Валерий Козлов
(1961–2017) — жил в поселке Верх-Нейвинском Свердловской области. Печатался в
журнале «Нева». С 2009 года был постоянным автором «Урала».
Наверное, эту странную историю начинать с туристов стоит. Но не тех, визой шенгенской озабоченных, а берущих билеты, чтобы в глубины собственной страны лететь. Понять таких туристов тоже можно.
До облаков строящиеся кедрачи, по берегам проток смородиновые заросли. Бывает, смородиной пахнет ключевая вода. Совсем разная по вкусу она, есть с привкусом малины. В общем, понимает кто, сибирские места на загляденье. Среди такого волшебства наблюдается вдруг «поющее облако». Влетают комары туда и вылетают. Хоть безопасны сейчас — любой энтомолог скажет, что брачный танец это, а бежит турист, штаны подтягивает.
Сколько водил в тайгу с помощником Матвей Юргин народу, проблемы лишь с туристами возникали. С учёными просто — этнографами, например, биологами, идут по конкретному делу которые: не впервые многие. Даже уфологи, есть такие забавные ребята. Из неформального объединения «Космопоиск», с воодушевлением искренним разыскивают легендарное «Чёртово кладбище».
Об этой простой по виду поляне говорят, мол, деревья угнетает непонятная её природа и животных, почти до умопомешательства людей доводит.
C экспедиций Матвей c помощником брали по самому минимуму.
По-другому с туристами, «бабками» в стильном кожаном портмоне играющими. Эти, бывает, конфузятся. Но что спрашивать с людей, про консервы с сухарями забывающих: несут в походных рюкзачках пару рулонов туалетной бумаги.
Неудивителен вопрос такого туриста, в густом лесу — а где здесь ближайший биотуалет, спросившего.
— На Ибице, — отвечал Матвей. — А уверены, что вам не туда надо было?..
Оказалось, что «отстой» это — Ибица, с её пляжами, дискотеками, мега-клубами. Хотя некоторые не понимают, что времена космополитизма прошли — отель «люди мира» бронируют, приобретают страховой полис. С нашим нынешним президентом патриотами мы стали. Что значило, мол, к своим традициям возвращение — историческим пещерным корням.
— Э-э, — сказал Матвей Юргин, и всё — объективно на пещеры не уговаривались.
Впрочем, пещеры — образ, а шуршащие в портмоне заработком Матвея с его помощником не спешили сами туда. Конкретных неприятностей в тайге хватало — гнуса хотя бы.
Противным словом «гнус» в Сибири называют скопом мошку, комаров, слепней, мокрецов. Спасения от гнуса нет практически. Пасуют все химические достижения в виде репеллентов. Лосьоны не помогают и аэрозоли, а жертвы гнуса определяются безошибочно — у кого глаз словно подбит, веко вспухло, шея в кровавых точках.
Только невероятное терпение самого человека во спасение здесь. В тайге гнус пробует человека на крепость: кто приживётся, а кто нет.
На себе прочувствовал Матвей Юргин, когда ушёл в тайгу (улицы «бомбить» не стал, как другие профессора: но не стоит это воспоминаний). Знал уже от старых охотников-эвенков, что мокрец на тело садится, и всё — сам не кусает. Матвей вытерпел. Хоть облепляли — не нервничал, на следующий день почти не чесался.
Так что, по-большому, от психики собственно обживание в тайге зависит.
От женской психики, если по городской давности судить — иначе не разведён был бы, — путнего в тайге Матвей не ждал.
Турфирм в районе нет. Дорог почти тоже (что со старины повелось, видимо, когда без необходимости: дорогами реки были, ими остались). Прибывшая из северной столицы «водником» не была, судя по наивным вопросам. Настоящие пороги выше, ей объясняли, чаще всего все ниже по течению сплавляются. С переброской байдарок договорилась дамочка с местным хозяйчиком, есть в собственности вертолёт у которого, — три «байды» целиком, уже в сборке то есть, недёшево ей это стало. Понятно, что не на копеечки живёт избалованная деньгами.
Что избалована серьёзно, сомнений нет — напоминает искусственный цветок, как подтяжек следствие и пластик, всевозможных салонов, когда возраст уже не скроешь. Имя странное у неё было — Тиана, с нормальным отчеством Евгеньевна.
Дальше — больше, и разобиделась Тиана Евгеньевна на фамилию Гринёва. А что думать Матвею, если договаривались о сплаве жены от имени её супруга (человека важного настолько — сам приехать не мог)? Фамилия супруга Гринёв была.
— Я с девичьей фамилией осталась, — с гонором заявила. — Первый раз с Гринёвым поссорились, когда сын родился, и я его на свою девичью фамилию записала… Крижановська я! (Произнесено именно так — с фонетикой всей, Крижановська.) Хоть родом из Тернополя, но природная полячка я. Помните у хохла Гоголя — «прекрасная полячка»!
— Вроде с мужем у вас проблемы, «прекрасная полячка», — проворчал, отходя.
Что поляки, что чукчи, самому Матвею безразлично, всё — люди, жители планеты Земля. Но не всё едино, походило, — для мадам Крижановська (тьфу, чёрт — язык сломаешь).
Подумать если, то не чиновница Тиана Евгеньевна, не бизнес-леди: что домохозяйка, понятно. Её каникулы оплачиваются супругом. Серьёзный мужик деньги считает, а если на свою стареющую бабу тратится, не глядя: не к добру это.
Ведь не на Ибицу едет, а в сплав по сибирской реке собирается…
Невеликий любитель детективов Матвей Юргин — но что избавляется от супруги таким образом, в их стиле логический вывод. Хотя не месяц май, когда даже на «катах» (катамаранах) переворачиваются, а всякому быть на воде, если на пороги лезешь. Тоже берега не без случайностей.
Что дамочку свита сопровождала, как футбольные мячи, налитые парни — четверо сразу и пятый красавчик, не на мысли об охране настраивало — подтверждало детективную логику скорее.
Пустой жертвой красавчик был в таком случае. О таких, как он, с холодным лицом юного Аполлона, Матвей Юргин от предыдущих туристов слышал, видел впервые. Говорят, падки на молоденьких денежные дамочки. Но не скажешь, что при свободных деньгах домохозяйки, — вся мужу Тиана Евгеньевна принадлежит. Хоть молодится, но стареет. Старея, наглеет, а как ещё объяснить юного любовника, которого даже в Сибирь притащила.
— В скверную историю мы вляпались, — сказал
Матвей помощнику, с брезгливой складкой пухлых губ смотрел на которого Орест
(не совсем диковинное имя у молоденького любовника Тианы:
из древнегреческой мифологии).
Ровесник Матвею помощник, а поглядев на сморщенного, как лимон, не скажешь. Звали Фимкой его, что для детей имеющего странно, конечно, — для бывшего алкоголика объяснимо. Пожилым человеком рано стал. Для принадлежащего к роду знаменитого на всю тайгу охотника Рынтая стыдно.
Что Фимка эвенк, Матвей вспомнил, услышал когда — туземцем его помощника туристы называют. Притом что предки Фимки жили на этой земле, предки их предков. Как тени в веках теряются. Так что есть ещё отказать причина — пусть других проводников через пороги дамочка ищет, но, посовещавшись, — слишком хорошо платит, повременили.
Посмотрели для начала, каковы на воде экипажи «байд» (то есть байдарок) будут.
Хорошо хоть «крутых каякеров» из себя не строили, — но что с веслом не впервые, видно сразу. Правильной технике гребли с полным руки выпрямлением следовали. Выполняли гребки корпусом, а не руками. Но главное — синхронность есть, а что ребята спортивные — «таскать железо» привычные, в плюс им: ходить волоки с такими байдарками тоже граничит с мазохизмом.
«Байды» ведь трёхместные, не менее шести метров в длину. К недостаткам этих моделей неповоротливость относится. Корпус собирается по принципу детского конструктора, так что просто из всех троек одну сделать двойкой («девушкой» в просторечии). Преимущество «девушки», что управляется без руля, — на тройке невозможно. Её занял Фимка с одним из парней: пусть привыкает турист, каковы ребята испокон местные.
Впрочем, честную попытку напугать Тиану Евгеньевну Матвей тоже сделал. С баек безобидных начал — видел сам городскую телефонную будку в глухой тайге, про висящий на дереве трактор слышал. Беспощадного гнуса упомянул (пусть не его время уже, в общем). Но лучше бегать с осторожностью за кустики, их местом днёвок мошка выбирает: а от неё даже носки в крови бывают.
Перешёл к другим таёжным страхам, не сказать о которых легенды где, а где реальность. Легендарное «Чёртово кладбище», либо что называют уфологи хрономиражом, — некая деревня, к сожалению, не просто наблюдаема — не приведи бог попасть туда. Оттуда не возвращаются! Из тайги не вернёшься вообще, если повстречаешься с «лесными людьми», — есть такой народец ваамо, своей богине Баюртах человеческие жертвы приносящий.
С малой усмешкой повела накрашенными глазами Тиана Евгеньевна лишь.
В «байды» загрузили вещи, по бортам расположив равномерно и в оконечностях. Проблема — а надевать ли «фартук», возникла? Часть шкуры «фартук», от воды закрывающий сверху.
— Не боитесь намокнуть? — спросил Тиану Евгеньевну Матвей. И решил не надевать. Чтобы при опрокидывании выдраться из такой западни, как «фартук», надо уметь.
Всё — поехали. Река хорошо повлекла. Разворачивались тонкие песчаные косы, солнце просвечивало воду около них. Рябью шла река на стрежне, как рыбьи чешуйки, разноцветьем блёсток переливалась.
У накачанных ребят плохо повороты получались сначала — длинные суда течение ставило поперёк. На изумление, как вокзальная баба, матом «прекрасная полячка» ругалась. Лишь улыбался Орест, в другой «байде» также пассажиром сидевший.
Крепкие мускулы парней набухали под маечками, на курсе удерживаться чтобы.
Уже светскими словами Тиана Евгеньевна
впечатлениями делилась. Кажется, на берегу видели шуструю лису. Тоже Матвей
видел, только соболёк это.
Ближе к вечеру ставили лагерь, двое накачанных закинули удочки. Поклёвки были. Ничего, к удивлению Фимки, не поймали. Закинул он сам, ельцов потащил, ершей. Застрекотал мотор на реке, его след высеребрила луна (это местные едут проверять сеточки).
— Завтра пороги будут, — сказал Матвей. Дружно парни промолчали. Вообще, дружное впечатление однородности они производили: никак не выбрать, лидер кто. Такой есть везде, здесь не было! Одинаково непроницаемы, и не поймёшь, думают что о завтрашних порогах.
Наверняка ведь через пороги не ходил никто: а впечатлений никаких.
— Надеюсь, — сказала Тиана Евгеньевна (утомился её любовник водой за день, в палатку ушёл), — туземцы меня до этого не похитят, чтобы в жертву меня принести!
Наиболее естественное впечатление производила, а это — на подтяжки несмотря.
Впрочем, лиричности не чувствовалось за ней. Прозрачные отблески луны на реке не завораживали взгляда. В звёздах тени дерев колебались, но верхового ветра таёжную неощутимость не замечала вообще. Сама признавалась чужому человеку в том — Матвею Юргину.
— Уже пожалела, что поехала. Я горожанка! Природа по «ящику» красива, а когда не виртуальна — всего не хватает! Здесь хороший песочек. Но на пляже нет бара с коктейлями… Дурацкая затея — как муж говорил, на корм комарам поехать!
Не сказать, что комары их долбили, — так, от осени вблизи расстроенные летали. Отмахивалась, не глядя, Тиана Евгеньевна.
Всё в виду детективная версия, и «Кто вообще эту поездку придумал?» — спросил.
— Я, — отвечала. — Хотела посмотреть, каковó будет в чужой обстановке настоящим мужчинам? Это же не в Майями поехать. Там уже всё своё! А здесь чужое всё. Но муж отказался…
— Под настоящим мужчиной вы кого понимаете — мужа своего?
— Конечно. Он же зарабатывает деньги такие-е! — Протяжно последнее слово произносила: но даже малой усмешки нет в том.
Первые в её жизни речные пороги не пугали поутру. Тоже Матвей не находил серьёзными их — просто прямая труба сначала, с хорошей скоростью течения. Но длина их до десяти километров, в размере увеличиваются камни и количестве. Скоро на них парни стали садиться. Что на дне вода — дыры уже есть, воспринимала Тиана Евгеньевна спокойно: во всяком случае, не ругалась.
В нижней части порогов окончательно наполнилась одна байдарка. Всю в воде — солидно отяжелевшую, с погибшими продуктами и видеокамерой, на руках вытянули.
Воду вылили, надели «фартук» на байдарку — хватает воды, из дыр поступающей, чтобы пройти оставшееся. Заодно перекусили. До спокойной воды опять не дотянули. Дала течь «байда» — тройка Матвея. Ни при чём он сам, с синхронности напарник сбился. Чуть не намотало на камень! Но выходить некуда — каменные обрывы, густым кустом заросшие, и теперь светская дама материлась.
Вычерпывали по ходу и, не останавливаясь, закончили прохождение на плёсах.
С ремонтом на суше не получалось поначалу — заплаты клей не держит. Пробовали парни залеплять лейкопластырем из аптечки, послал их Матвей (известно куда). За еловой смолой Фимка в лес ходил, растапливал, держала заплаты отлично. Однако вечер уже — ставить лагерь пора, нормально поужинать.
На неизысканные выражения несмотря, — похоже, речные пороги не впечатлили Тиану Евгеньевну. Скорее, удивила высоко пересекающая в самом их начале ЛЭП. Хотя наверняка любой её возраста видел «Карьеру Димы Горина», — с той поры шагают через тайгу гигантского человека напоминающие мачты. Гудят у самых облаков нескончаемые провода.
Спросил про фильм Матвей Юргин.
— Не помню, — сказала, — про чью-то там карьеру… Интересует, кому всё это электричество принадлежит? Что, через столько лет и хозяин не появился! Общенародное, что ли? Народ платить должен, а у всего должен быть конкретный хозяин. Хоть у этого леса хотя бы…
— У этого леса мы с Фимкой хозяева!
— Что значит — ничейный. Я же говорю, что у всего должен быть конкретный хозяин! Который «бабки» с этого леса имеет, — и кончики пальцев, с лакированными даже в тайге ноготками один о другой потёрла. — Сами посмотрите, сколько добра пропадает, — мне нравится, когда изнутри живым деревом дом отделан. И настоящие пни вместо стульев и столика в саду.
— Вы в юности фарцовкой не занимались?
— Было дело… Никогда не поверю, что и вы тоже?
— Я с другой стороны в студенческие годы был. В комсомольском оперотряде.
— А что это такое? — спросил красавчик Орест. — Comme la police quelque chose?
— Не надо, — сказала Тиана Евгеньевна, — моего мальчика страшными историями про комсомольских активистов пугать. Только-только из Парижа он! А глупая мама эту поездку придумала.
— Вы его мать? Он ваш сын?
Изумление его определённо приятно Тиане Евгеньевне.
— Ну, если вы меня за его старшую сестру принимали… — проговорила не без кокетства.
«Вот чёрт! — думал Матвей. — Чуть не опозорился», — и пошёл Фимку предупредить.
Также спокойно вздохнуть оставалось, что детектив с убийством закончился, не начавшись…
Неудобно эту странную историю самым для человечества интимным продолжать.
Нет, не тем, о чём подумалось кому: а когда девочки налево, мальчики направо.
Кажется, нет проблем, чтобы сбегать за кустики. На шоссе, под Питером — хлопнувшая дверца, по сторонам разбежавшиеся. Но если в тайге, где неведомо что за ближайшим кустиком. Медведь, может, которому к зиме вес набирать, или кто из неведомого даже таёжникам племени, человеческие жертвоприношения практикующего. Легенда, конечно, миф, а в шумных тенях под луной смущает.
Мужчине что, если смутила легенда — на тёмный лес поглядывает. Возникла естественная надобность, в лес не ходить по которой — лишь за палатку зайти.
А если среди мужчин — дама, и к тому же — как королева охраняема. Вернуть её мужу требуется, ведь он за всё платит. Проблема её естественной стыдливости возникнет… В общем, ворчала светская дама, мол, только зэчек под конвоем поссать водят.
Невинное конвоирование обернулось новой проблемой сегодня. В лагере крики из леса услышали. Далёкие сначала — ближе тёмный лес распугавшие, и прибежал, мокрый весь, парень. Тиана Евгеньевна пропала! Только что за берёзой сидела, отвечала. Что замолчала, понял не сразу — мало ли кто в бабьих проблемах разберётся.
Опять слабая версия о заказном убийстве Матвею Юргину вспомнилась.
Дать по мокрой морде накачанному парню пришлось, успокоить чтобы, — всем в лес бежать.
По чести, то не слишком поверил Матвей сначала. Но не пряталась, хихикая, — в ожидании, когда впервые в жизни по шее получит, а не было её действительно, хоть следочки оставила.
— Это не зверь, — сказала Фимка, когда осмотрелись, — и не человек. Никого не было. Женщина сама ушла!
— И что значит, — спросил Орест, — ушла? Встала, штаны надела. И ушла — куда, в лес?.. — И на крик сорвался: — Что вы с мамой моей сделали, уроды!
Их проводники, конечно, не Дерсу Узала в двойном исполнении, но след непутёвой бабы брали. Ушла в лес, и удивительно что — будто цель имела перед глазами, сильно в сторону не забирала. Заблудиться в тайге человеку без привычки запросто. Деревья, кусты, деревья. Окрест всё одинаковым кажется, до изнеможения по кругу бродить можно. Но не попадала в ямы Тиана Евгеньевна, две таких обошла даже. Так леший не водит. Его цель — запутать, а не к цели вывести, хотя, может, как нормальный мужик, к даме проникся…
А лес изменялся на удивление: в виде таком лишь одиночные деревья встречал Матвей раньше. Такой здесь весь лес шёл. Чудо, что светская дама спокойно ступала, где леший хорошо погулял. Покуражился, согнув деревья — подобие арок образовалось. Упёрлись в землю вершины и глубоко ушли. Сквозь землю, однако, протолкались, извиваясь, как змеи, дальше поползли, чтобы снова подняться вверх.
В неверном свете луны вид змеиный лес являл по-большому.
С определённой уверенностью шла Тиана Евгеньевна через лес, который по смыслу пугать должен. Чувство — видела что. Или — кого, за этим кем двигалась… Хотя другие следы не обнаруживались. Но ведь называют лесных людей призраками, совсем запутался в версиях Матвей.
А удивился, увидев за деревьями геометрически правильные треугольники — коньки крыш это, в светлом от звёзд небе. Зимовий здесь нет точно, ему ли с Фимкой не знать. Было одно, но спалили загулявшие туристы.
Но вопреки всему таёжная деревня оказывалась, накренившаяся к оврагу. Или — опять зимовье скорее, четыре крепких избы всего. Сразу увидишь, что очень старые — единым срубом сделаны, все — из необычно толстых брёвен, мхом проложенных. Человеку сведущему заметить, что поставлены необычно — не рядком, а ромбом. На все четыре стороны света избы обращены.
Посередине старинного вида колодец с журавлём.
Изумились туристы чему — шёпоту Матвея Юргина, он читал «Отче наш». До поры не замечали не то чтобы молитвенности какой, — а веры в Бога вообще. Не сказать, конечно, что слова этой главной молитвы известны всем: но опознать легко.
— Вы чего? — спросил Орест, ведь заметно нервничал Фимка тоже.
— Я слышал об этой деревне, — сказал Матвей. — Но я всегда думал, что не больше легенды это!.. Лесные люди есть, «кладбище» есть. Но деревня эта — легенда!..
Похоже, что деревня не понравилась никому. Характерное движение один из парней сделал. Определённо служил, и не просто так, если оружие сбоку искал на автомате.
Заскрипела, открылась дверь, это Тиана Евгеньевна выходила. Выглядела обычно. Хоть с паутинкой в волосах и улыбкой неуверенной, ей несвойственной. Зашевелила губами, язычком по ним провела, и не сразу поймёшь, что сказала, — но просто пить она попросила. Воды с собой ни у кого нет. Есть здесь колодец, но журавль устроен так, что к нему ведро своё цепляют.
Разглядел Матвей Юргин, что не на железных шарнирах держалась дверь: на неких деревянных приспособах. Неостеклённые окна, в них плёнка из утроб звериных или ещё что — сразу не понять. В бываниях по Сибири в пору своей научной работы Юргин видел из рыбьей чешуи одежду: и если не знать, не догадаться. Но это к слову, а таких окон не встречал нигде точно — за отсутствием стекла заколачивались попросту.
Двум таёжникам, Матвею с Фимкой, из деревни этой уйти бы скорее.
Впрочем, заходил в дом Матвей Юргин, любопытство сильнее.
В пыли следы от дамских ботиночек, для тайги не слишком приспособленных, — на паутинках отразившаяся луна. Проникал свет из немаленького проёма, под потолком самым он — назначения непонятного. В остальном, изрядная глиняная печь, длинный стол со скамьями, всё — из толстых плах. Это точно не домом лесного народа было, жили здесь русские люди определённо.
Уйти Фимке не терпелось: и когда выходил Матвей, взгляд неодобрителен.
— Худо здесь, — сказал. — Нехорошее место, сам знаешь!
— Знаю, на других глянь. Легенд не слышали, а не нравится им здесь.
Хоть негромко переговорили, но услышал Орест, мать под локоток взявший.
— Я толстокожий, может, — заметил. — Но некомфортности не чувствую здесь!
— Ты не прав, — возразила мать. — Лучше смываться отсюда побыстрее!
Уходили, но успевал ещё разглядеть Матвей — свидетельство человеческой изобретательности с тайгой наедине. Как инженерное сооружение — водохранилище, овраг оборудован. Догадаешься, что стекает тающий по весне снег туда, и явная водяная мельница — сруб там, к месту был.
— А что за легенды такие, типа страшные? — спрашивал Орест. Не было в нём такой привычной, брезгливой усмешки на всё и всех. Мать поддерживал, и на взгляд внимательный — сказывалось по ночной тайге путешествие на ней, недолгое пребывание в странной деревне.
— Да нет никаких легенд, в общем. Так, слухи! Говорили, что есть будто бы село такое, откуда не возвращаются… Слухи, говорю. Заходили геологи туда, последнее, что передавали по рации, нашли заброшенное село, остановимся на ночёвку, и на этом связь навсегда оборвалась.
— Так что за деревня, — спрашивал Орест опять, — которую не рассмотрели даже?
— Может, кто, — отвечала его мать, — и рассмотрел что-то.
— И чего вас вообще в тайгу понесло? — спросил Матвей.
— А я и не знаю… И почему это — в тайгу, если и так в тайге? И не понесло! Я просто встала и пошла. Так что за деревня?.. Нам с сыном знать хотелось бы.
— Говорят, что староверы жили. Хоть что знаете о кержаках? Ну, так у нас староверов называют, старообрядцев.
— Староверы?.. Вообще-то я католичка. Ещё в детстве, при Совдепии, мама ксёндзу крестить носила. Но что-то, кажется, слышала про этих ваших…
— Чёрт! Чёрт! — сказал Матвей. Если староверы это — кажется, угадал он, что за проём под потолком самым.
Что молитвословия старообрядцы на восход солнца творили, слышал он. А ведь проём именно по восходу расположен…
— Крестились двумя перстами они, — проговорил, — и крестным ходом посолонь ходили. Вроде бы богом Христа не признавали. Цари их преследовали! И когда их пытались вернуть в лоно никонианской церкви — сжигали себя с семьями целыми деревнями. А есть возможность уйти — проклинали место, где жили, чтобы оно стало не угодно никому. А кто на месте этом побывает, скажется рано или поздно на нём это проклятие! Куда бы сбежать ни попытался.
— Вот, — сказала Тиана, и озадаченная морщинка брови сложила. Странно видеть на всегда гладеньком личике гримаску такую. — Проклятие, место негодное… Я, конечно, ни в какие проклятия — ну, кроме вирусов — не верю. Но место сразу негодное, — передохнула она. — Да вы сами слышите… ну, то есть не слышите — птиц нет. Не слышно их! Даже ветра не слышно…
Не совсем верно это — птичьи распевки услышали как раз, но отошли от деревни уже. Уже огонь их костра отразился. Все утомились, присаживаясь к костру, — Тиана Евгеньевна чаю запросила. Про чай забыла сразу — спирт у Матвея есть, и хорошо разбавленный («Тебе не надо», — сыну сказала) выпила.
— Долго вы меня искали? — спросила, поглядев на электронные часики. По щеке сына погладила: — Совсем за сутки измучился, бедный! А я не виновата, я не заметила даже.
— Ну, уж. Какие сутки? — возразил Орест.
Однако замечал Матвей Юргин жест её, на часики поглядевшей. «А разрешите!» — говорил, брал за запястье. Электронное табло показывало часы и минуты, но только день был на сутки вперёд — числом завтрашним…
Кажется, ждала она, когда спать парни пойдут, — заговорить чтобы:
— Я вправду не понимаю, зачем пошла. — Голос её не скажешь, что утомлённый, — равнодушный скорее. Во всяком случае, обычной уверенности нет в ней. — Просто встала и пошла! Когда увидела деревню, не удивилась, а просто зашла — на скамью села. Помнится, там была дыра под потолком, и влетел в неё ворон. Закаркал, закаркал. Сама по себе захлопнулась входная дверь, а ворон прочь улетел. Что даже к выходу шагнуть не могу — ноги не держат, поняла. Голова кружилась, хотелось спать! Я шла к двери, шла, шла, не вникла пока — так сижу на той скамье. Очень пить хотелось, но где взять было?
Не знаю, сколько я просидела там. Мне даже без разницы, что шаги слышала рядом: невидимка ходил будто. Тоже голоса были! Но что странно — не испугалась, что с ума схожу. Кому ещё такое услышать, кроме сумасшедших, — детский плач, причитания женские, мужские голоса. Потом запели «Боже Аллилуйя» — даже не знаю, что такое это: но слова запомнила. В лицо вдруг таким жаром дохнуло, что весь дом вокруг меня горит, показалось. Даже не испугалась… вот странность! Вы говорили, Матвей, что эти… как их — староверы, старообрядцы, самосжигались. Дикость, конечно, но уверена, что, когда огонь вокруг меня был, видела я, как в этой самой деревне эти староверы себя сожгли…
— Как это может быть? — возразил её сын. — Мы же все видели совсем целую деревню!
— Не знаю как. Но видела я и чувствовала, сидя на той скамейке, как горели эти люди — староверы!.. И дайте мне ещё выпить!
А утром Тиана Евгеньевна собралась домой. Кажется, не удивился никто. Но нет связи, чтобы вызвать давешний вертолёт, — мобильники не брали отсюда. В тайгу Фимка ушёл. Пока добирался до жилья с рацией и возвращался, спала Тиана Евгеньевна в палатке.
С её сыном Матвей Юргин разговаривал.
— Пусть ваша Сибирь, — сказал Орест, — и место, где полно тайн и чудес. И приключений всяких! Но мы с мамой не из тех глупцов, что ждут приключений, а то вовсе ищут их сами… Тайгу мы вам оставляем, Матвей, со всеми её дикими хищниками и неописуемыми красотами!
Вертолёт забрал туристов, а с Фимкой и Матвеем не только расплатились — оставили все три «байды» с документами на них.
Продажей байдарок Фимка занялся — легко желающих найти, а вернуться к той деревне Матвей решил.
С крестиком и иконкой Николая Чудотворца — видеокамерой также и фотоаппаратом, — добирался. Змееподобный лес Матвей снова прошёл. Что то самое место, сомнений нет, — даже овраг есть. Но длинной травой заросло всё и кустарником. Никаких признаков, что люди здесь жили, — нашёл следы пожара Матвей, сапёрной лопаткой подкопавшись. Возможно, действительно жили староверы век назад — а то даже больше…
На реке встретил лодку знакомого охотника. Или — браконьера скорее. Тот предложил заехать к нему бражки выпить, и Матвей не отказался. За сладкой бражкой упомянута странная деревня: а не зимовье всё же. Удивлён охотник. Ведь был не единственным сумасшедшим Матвей, эту деревню искал кто.
— Проходили всю тайгу насквозь, — говорил охотник. — Проклято место, будто сквозь землю провалилось!.. Считай, что повезло тебе, что не нашёл. Оттуда не возвращаются!
— А если кто нашёл, побывал, а живым вышел оттуда?
— Живой, но не жилец уже. Достанет проклятое место где угодно!
Но это всё по легендам самому Матвею Юргину известно.
Очень вовремя прилетали уфологи опять. Или как правильно называть тех, кто занимается «ненормальными» явлениями в природе Земли самой? Признаться, не знает Матвей. Однако не лишь забавны они — уфологи, ребята образованные.
Деревня старообрядцев хрономиражом была. Видимые образы событий это, как объясняли Матвею. На деле далеки от глаз увидевшего их, а то вовсе в прошлом случились. Призраками страны считали древние египтяне, больше нет которой, — град Китеж у нас. В озере отражения куполов видят, слышат звон колокольный.
Матвей вспомнил электронные часики Тианы Евгеньевны, когда сказал уфолог, мол, шутит таким образом само Время. Убедительных объяснений не найдено пока. Много есть неизученного в природе земной атмосферы. Возможно, что хрономиражи — это идущая непонятно как и зачем из единого энергетического пространства Вселенной информация. Такую информацию не лишь наблюдать можно, а как в случае с Матвеем Юргиным (про Тиану Евгеньевну не говорил он), внутрь попасть.
Есть, мол, в Рязанской области деревня исчезнувшая, возвращается которая. Началось со времён никонианских — кто не знает, реформ церковных, когда против солнца крестным ходом не захотели деревенские ходить. Старое двуперстное крестное знамение тоже предпочли оставить. Со всеми домами исчезли вдруг, огородами, скотом. Добро бы — просто пропали, но, во смущение умов, периодически деревню видели. Соберутся на рыбалку люди, мимо едут — дома, дымящиеся трубы. Отправятся на болота за клюквой, опять есть. А нагрянет с Москвы отряд стрельцов, драгун во времена царя Петра, всё бунтовщиков сыскивать, — нет деревни.
Такое до наших дней продолжается. Есть записанные рассказы свидетелей, в деревне этой бывали которые — в хаты не заходили, боялись. А недавно шли туристы — была деревня. Людей не видели, впрочем. На обратном пути, когда захотелось в колодце воды набрать, — ничего, чаща непролазная. Что непролазная, понятно — почти пятьсот лет, не один лес здесь вырос…
Даже не думал Матвей Юргин, что услышит о Тиане Евгеньевне снова, — но знаком с этой семьёй бизнесмен, которого в тайгу водил. Собрался бизнесмен развивать сибирский туризм как наиболее экзотический. Видимо, чтобы не соприкоснуться с экзотикой самому — застёгнут до упора, в накомарнике. «Убили, — сказал о Тиане Евгеньевне. — Прямо в собственной квартире труп нашли… Что муж её причастен, трындят шепотком. А только шёпотом и можно, слишком муженёк влиятелен! Хотя если это точняк он, понять можно. На кой нужна баба старая, с претензиями ещё, когда вокруг полно молоденьких — ходят, ляжками сверкают…»