Пьеса
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2017
Алексей Нелаев — живет и работает в Тюмени, студент 4
курса Екатеринбургского государственного театрального института (семинар Н.
Коляды).
Действующие лица:
ИРА — 17 лет; высокая брюнетка с целеустремлённым взглядом и ироничной усмешкой на лице. Староста, умная и активная. Ира симпатичная, но всегда одевается скромно и часто по нескольку дней подряд носит одну и ту же одежду;
КАТЯ — 17 лет; невысокая блондинка с белоснежной улыбкой и невероятно милым лицом. Катя часто морщит лоб — когда задумывается о чём-то или когда на кого-то обижается. У неё красивые руки и длинные женственные пальцы. Катя любит смотреть американские сериалы, и ни для кого это не секрет. Она одевается стильно, делает красивый маникюр, и у неё всегда идеальная укладка;
НАСТЯ — 17 лет; подруга Иры и Кати. Носит чёлку и очки в тонкой оправе.
Лес недалеко от провинциального городка.
Пролог
Лес. Лето. Десятый час вечера. Темнеет.
По лесу идут три семнадцатилетние девушки, подруги Ира, Катя и Настя. Одеты они не совсем по-походному — в джинсы и ветровки, только у Кати за спиной цветастый рюкзак. Катя время от времени шепчет себе под нос что-то вроде мантры: «Чтобы в меня влюбился суженый, дух лесной нами будет разбуженный… Дух лесной, сюда посмотри, этим костром я прошу о любви…» Настя грызёт какие-то яблочки.
Девушки идут, разговаривают и иногда прихлопывают комаров у себя на шее и руках.
НАСТЯ. Знаете, а в Японии есть такой лес — Лес Самоубийц.
ИРА. Снова «ВКонтакте» залипала?
КАТЯ. Ир, ну не перебивай, ну интересно же. Давай дальше.
ИРА (Кате). Ты наслушаешься, потом снова в полтретьего ночи звонить мне будешь, а мне утешать тебя. Трусиха ты, Катька.
КАТЯ (Ире). Отстань. (Насте.) Ну, что дальше?
НАСТЯ. А что, может, и правда хватит? Яблочек хочешь? (Достаёт из кармана яблочко и протягивает Кате.)
КАТЯ. Не хочу я твоих яблочек, где ты их откопала вообще? Давай дальше.
НАСТЯ. А что дальше? Люди в лес приходят и сводят счёты с жизнью. Может, они и не собирались кончать с собой, но пришли в лес, и что-то там их заставило это сделать. Причём учёные проводили исследования и никаких аномалий в этом лесу не нашли. Такой же лес, как наш, например, только в Японии.
КАТЯ. А может, там злые духи?
ИРА. Как Ктулху?
КАТЯ. Кто?
НАСТЯ (Кате). Да не слушай ты её, она тебя подкалывает.
КАТЯ (цокает). Ир, ну ты чё, как эта-то? (Насте.) Чё там дальше про лес, Насть?
ИРА (Насте). Настюх, эту историю пол-интернета запостило. Ты нам лучше расскажи, какая мораль истории, по-твоему?
КАТЯ (Ире). Ну вот, снова обломала кайф со своими моралями.
ИРА (Кате). Мораль — это ж важно. Тебе папа не говорил? Он же у тебя Божий человек. (Насте.) Ну так в чём мораль, Настюх?
НАСТЯ (думает). Ну вот представь, что какой-нибудь сумасшедший в этом лесу сжёг себя, ещё кто-нибудь повесился, и вот есть уже два жмурика, и это место начинает обрастать легендами. И когда люди туда приходят, они сами себе дурные мысли внушают. И сами себя убеждают: «Я должен покончить с собой здесь, место ведь плохое, все здесь с собой кончают».
ИРА. Типа, у страха глаза велики?
НАСТЯ. Типа того. Вот наш лес рядом с психушкой находится. Тоже, наверное, многим что мерещится здесь.
ИРА. Может быть. Впечатлительным. Если ты понимаешь, о ком я. (Смотрит на Катю.)
Именно в этот момент трио наших девушек выходит на опушку леса.
КАТЯ. Пришли, девчонки. Разведём костёр здесь.
Картина первая
Опушка леса, полночь.
Посреди опушки — догоревший костёр, тонкая струйка дыма поднимается вверх. Рядом с костром, прислонившись к дереву, сидят Ира и Катя, дремлют, Катя положила голову Ире на плечо. Неподалёку валяются Настин рюкзак и раскрытый раскладной нож с окровавленным лезвием.
Ира вдруг резко открывает глаза и втягивает в себя воздух, как ныряльщик после минуты, проведённой под водой. Она продолжает так сидеть, смотря в одну точку перед собой, потом разминает шею и смотрит не небо; между верхушек деревьев видна луна, и Ира глядит на неё не моргая, луна будто бы гипнотизирует её, притягивает как магнит.
От движения просыпается и Катя.
КАТЯ. Голова болит.
Слова Кати будто выводят Иру из ступора, она встаёт.
ИРА (зевая). Твой ритуал как дышло…
КАТЯ. А?
Ира видит под ногами нож, поднимает его.
ИРА. …Ничего у нас не вышло. Забей, Кать.
КАТЯ. Вроде всё как надо начали. А потом раз — и всё. (Тоже встаёт на ноги, включает фонарик на телефоне, светит им вокруг.)
ИРА. Раз — и что?
КАТЯ. Что-то. Настя вида крови испугалась и убежала.
ИРА. Рванула куда-то. Видимо, надолго, раз мы задремать успели.
КАТЯ. Это воздух в лесу такой. Сонный.
ИРА. Ладно, спят усталые игрушки, Настя где?
КАТЯ. Кстати да. Где? (Хочет посмотреть на наручные часы, понимает, что запястье пусто.) А ты не видела мои часы? (Светит вокруг фонариком, но часов найти не может.)
ИРА (говорит сама себе). Она же первая руку порезала… А мы не успели. Какая-то вспышка в костре потом… Блин…
КАТЯ. Такие серебряные, с золотым, понимаешь? (Катя заглядывает в рюкзак, не находит там часов и в расстройстве швыряет рюкзак в сторону.)
ИРА. Что?
КАТЯ. Часы. Мои часы.
ИРА. Господи, какие часы?! Я тебе про Фому, ты мне про Ерёму…
КАТЯ. Мне их отец подарил на шестнадцатилетие. Ты же помнишь, ну?
ИРА. Я помню, Катя, я всё помню, только давай сосредоточимся сейчас на Насте.
КАТЯ. Ну что — отошла она.
ИРА. По-маленькому?
КАТЯ. Да хоть по-большому! Испугалась — и всё. Домой сама вернётся, у неё ноги есть. А у моих часов — нет. А мне их отец подарил, понимаешь?
ИРА. На шестнадцатилетие, понимаю.
КАТЯ. Такие серебряные, с золотым.
ИРА. Да помню я, господи!
КАТЯ (прерывает). Хватит уже господа всуе упоминать!
ИРА. Началось…
КАТЯ. Ты ведь мне подруга?
ИРА. Подруга, подруга…
КАТЯ. Тогда давай вспомним, подруга, где я могла свои часы оставить. Восстановим цепочку событий, как говорится.
ИРА. Давай восстановим.
КАТЯ. Значит, так. Примерно в 7 вечера я вышла из дома. Я это помню, потому что посмотрела на часы. В 7 часов 14 минут я зашла за тобой. Верно?
ИРА. Откуда я знаю? Отец мне часов не дарил.
КАТЯ. Примерно в полвосьмого мы зашли за Настей, так?
ИРА. Так. И пошли в лес, чтобы… Из-за такой фигни сюда попёрлись, господи…
КАТЯ. Ира! Хватит!
ИРА. Что? Вот ты богу своему помолись, и часы найдутся твои.
КАТЯ. А ты что такая богохульная сегодня, а, Ир?
ИРА. Чтобы тебя позлить. Потому что меня бесит всё. Вечно из-за тебя на жопу приключения находим. А теперь Насти ещё нет…
КАТЯ. И часов моих.
ИРА. И часов твоих нет, пропади они пропадом! Если что, мы были последними, кто Настю видел. Надо или искать её самим, или звонить в компетентные органы…
Где-то невдалеке раздаётся хруст ветки. Ира и Катя поворачиваются в сторону шума. Ира кричит.
ИРА. Настя!
Никто не отвечает. Зато раздаётся ещё один хруст, как будто на ветку кто-то ботинком наступил.
КАТЯ (берёт Иру за руку, шепчет ей в ухо). Это не она.
ИРА (тоже шёпотом). Может, там и нет никого. Показалось.
КАТЯ. У меня под ложечкой засосало. Пойдём отсюда. (Тянет Иру за собой. Та нехотя поддаётся.)
Картина вторая
Они идут какое-то время, держась за руки; точнее, это Катя держится за руку своей подруги, в другой руке — телефон со включенным фонариком освещает дорогу. Спустя минут двадцать Ира останавливается и осматривается по сторонам.
ИРА. Мы здесь уже были.
КАТЯ. Точно.
ИРА. У меня для тебя хорошие новости, Катюха.
КАТЯ. Какие?
ИРА. Мы заблудились.
КАТЯ. Блин. А почему это они хорошие?
ИРА. Ну, ты же любишь американские сериалы. Там тоже подростки в лесу теряются, а потом по одному исчезать начинают. И в конце фильма только один в живых остаётся, ну, чтобы продолжение можно было снимать.
КАТЯ. Не смешно, слышишь?
Ира высвобождает руку из удивительно крепкого для такой маленькой девушки, как Катя, хвата, достаёт телефон и начинает набирать номер.
Ой, стой!
ИРА. А?
КАТЯ. Бэ, Ира. Если кто-нибудь узнает, знаешь, что будет?
ИРА. Ничего не будет.
КАТЯ. Репутации нашей не будет! Ты как маленькая, Господи… (Резко прерывается, шлёпает себя ладонью по губам, вспомнив, что произнесла имя Господа всуе.)
ИРА. Да ничем таким мы не занимались… Так, игрались.
КАТЯ. Знаешь что, а чёрт с ними, с часами, да и холодно уже.
ИРА. Что, всё, смелость твоя иссякла?
КАТЯ. Иссякла, иссякла, пойдём, давай просто вперёд идти, куда-нибудь выйдем.
ИРА. А Настя? А если она рядом где-нибудь ходит, заблудилась, нас ищет? Не надо нам было от костра уходить.
КАТЯ. Да ничего с ней не сделается, Ира, идём. (Идёт в сторону, Ира стоит на месте.) Ну, ты чего как истукан застыла, а?!
ИРА. А ничего. Пошли мы сюда зачем?
КАТЯ. Зачем, зачем… Затем! Чё, другого места для разговоров найти нельзя, что ли?
ИРА. Нельзя. Пошли мы сюда, чтобы парня тебе приворожить. Так? Кивни, если так.
Пауза. Катя кивает.
Чтобы ровно в десять часов вечера совершить… Слушай, а почему в десять вечера именно? А не в полночь там?
КАТЯ. Ну, написано так на сайте, ну что ты как эта?! Идём уже.
А Ира спокойна, как лошадь.
ИРА. Пришли. Сделали всё, как надо. Почти. Костёр, нож, все дела, так?
КАТЯ. Так. Чё, пересказывать мне всё будешь? Я и так это помню.
ИРА. Ну, вспомни тогда ещё, в какой именно момент Настя пропала. Может, её дух твой забрал?
КАТЯ. Никто её не забирал. Она испугалась чего-то, когда палец себе порезала, и… отошла.
ИРА. По-большому.
КАТЯ. Да хоть по-маленькому! Я ей не нянька, подтирать за ней не буду.
ИРА. Но позвала-то её ты. (Передразнивает Катю.) «На сайте написано, что для выполнения ритуала по привороту мне нужны ещё две девушки. Ну, вы же мои подруги, девчули, ну, вы же меня в беде не бросите. Помогите Христа ради, а?»…
КАТЯ. Так. Вот не надо этого! Господа всуе я не упоминала!
ИРА. Помогли мы тебе, значит. Не бросили. А как Настя пропала — сразу валим, да?
Снова где-то ветка хрустнула.
КАТЯ. Спасение утопающих — дело руки самих утопающих…
Пауза. Ира осуждающе смотрит на Катю.
ИРА. А не сука ли ты?
Катя смотрит себе под ноги.
Чему нас Иисус учил? Помогать ближнему, или как там в твоей книжке написано?
КАТЯ. Это, Ира, Библия вообще-то, а не книжка. К твоему сведению.
ИРА. Неважно. Я в эту ересь не верю. И в ритуалы не верю. Никаких духов и Иисусов я не видела никогда — кто они для меня? А Настю я с садика знаю. А ты с первого класса.
Пауза.
ИРА. Что, часы, может, поищем?
КАТЯ. Ну ладно, не права я. Но ты слышала, шумит всё вокруг, страшно же.
ИРА. Да где шумит-то? Ветер дует — и всё.
КАТЯ. Ага, ветер…
Раздаётся хруст веток.
Да блин! (Чуть не плачет.) Слышишь? Как будто кто-то по кругу ходит так потихоньку, слышишь? Ну, Ир…
ИРА. Да чё ты ноешь… Где-то шишка упала, где-то ещё что-то…
КАТЯ. Ну, Ир…
ИРА. Я тебе щас врежу.
КАТЯ. Ну, Ир… Ну, пойдём домой уже…
Ира выполняет свою угрозу и больно бьёт Катю в плечо.
Ай!
ИРА. Бесишь меня.
Ира идёт, Катя следует за ней.
КАТЯ. А мы куда?
ИРА. Куда глаза глядят.
КАТЯ. Без ориентира нельзя. Так в энциклопедии было написано.
ИРА. Ну, извини, не было у меня дома ни энциклопедии, ни других умных книжек. Пойдём так.
КАТЯ. А если мы заблудимся? Ты помнишь, где мы костёр жгли?
ИРА. Разберёмся. У тебя же в рюкзаке и компас был, и спички, и ещё что-то, не?
КАТЯ. Были. Но я часов не нашли и закинула его куда подальше. Со злости…
ИРА. Дурёха.
КАТЯ. Мне холодно становится.
Ира останавливается. Катя тоже.
ИРА. Так-то мне тоже холодно. (Пауза.) А что там было в энциклопедии про ориентирование написано?
КАТЯ. А я не помню уже. Я только пролистала её. Мне папа кучу книжек дарит и вообще всякой всячины. Некоторые книжки я даже не открываю. А что?
ИРА (передразнивает). «А что?» А то. Не знаю я, где костёр. Заблудились. Всё. Стоил этого твой Максим?
КАТЯ. Ну, он красивый очень.
ИРА. На вкус и цвет.
КАТЯ. И одевается стильно.
ИРА. Я в этом не разбираюсь.
КАТЯ. Рубашки там с закатанными рукавами, брюки узкие… Всё как в американских сериалах.
ИРА. Ясно-ясно, насмотрелась сериалов… Ты так-то сама красивая, Катька, а глупая.
КАТЯ. Я не глупая. Просто сейчас мне страшно, Ира, и я веду себя так, глупо. И холодно. (Обнимает Иру. Так сначала просто стоит, ничего не делая, потом тоже обнимает Катю.)
Стоят они так какое-то время, Катя прижимается к Ире всё крепче, втягивает носом запах её волос.
У тебя волосы так классно пахнут…
Ира отталкивает Катю руками.
ИРА. Так, хватит. Мы сейчас замёрзнем, если дальше бродить тут будем. Надо звонить. (Достаёт телефон.)
КАТЯ. А вдруг об этом вся школа узнает?
ИРА. Лучше пусть вся школа узнает об этом, чем о том, что мы в лесу насмерть замёрзли. Представляешь, твоё красивое лицо будет ворон клевать. Сначала он глаза выклюет, они самые вкусные.
КАТЯ. Что ты такое говоришь-то?
ИРА. Это как желтки у яйца. Они самые вкусные, я всегда их сначала съедала, а белки на потом оставляла. Вот и ворон так же…
КАТЯ. Да фуу, Ир!
ИРА. Чё, всё ещё не хочешь, чтобы я звонила?
КАТЯ. Да звони уже скорее! Ну же!
Ира набирает номер, прикладывает трубку к уху.
Есть связь?
ИРА. Длинные гудки.
КАТЯ. Кому звóнишь?
ИРА. Звон‰шь. Это даже я знаю.
КАТЯ. Ну, не придирайся. Кому звон‰шь?
ИРА. Папе.
КАТЯ. Какому?
ИРА. Римскому.
КАТЯ. Да Ира!
ИРА. Какому-какому! Твоему, конечно!
КАТЯ. Да ты что, он меня убьёт!
ИРА. Да ну, хватит. Убьёт. Он с тебя пылинки сдувает. Божий человек всё-таки, священник.
КАТЯ. Ага, больше не будет сдувать, когда узнает, что мы тут… ну… колдовали.
ИРА. Эх ты, Катюха, отца своего подвела. Чёрной магией занималась. Не по-христиански.
КАТЯ. Ну, один-то раз можно же!
ИРА (указывает на сотовый, прижатый к уху). Ну, вот и скажешь это ему, раз можно. Или ему. (Тыкает пальцем на небо.)
КАТЯ. Ир, давай кому-нибудь другому позвоним, а. Я не хочу, чтобы папа знал. Я же со стыда сгорю! А мне ещё жить с ним!
Ира кладёт трубку.
ИРА. Ну, давай моему позвоним, хочешь? Батя мой вторую бутылку водки уже начал, поди, если спать на полу не бухнулся. Или новую шлюху привёл. Давай позвоним ему! Сильно он нам поможет, поди.
Пауза.
КАТЯ. Ну, ладно… А кому звонить тогда? Может, Настиной маме?
Ира думает.
ИРА. Ну, может, и не худший вариант. (Набирает номер, потом смотрит на экран, трясёт его.) Да что за господи…
КАТЯ. Не бого… А что такое-то?
ИРА (показывает Кате телефон). Палок нет.
КАТЯ. Чего?
ИРА. Чего-чего… Связи нет.
КАТЯ (смотрит на свой телефон, фонариком светит Ире в глаза, та закрывает лицо руками, морщится). Блин. У меня тоже. Только что же была!
ИРА. Была, да сплыла. Ну, подорожник-трава…
КАТЯ. Чего?
ИРА. «Мне бы догадаться…» Песня есть такая. В маршрутке вчера слышала. «Может, вовсе у нас не было любви…»
КАТЯ. У кого? У нас с тобой?
ИРА. Дура, что ли? Песня такая, говорю.
КАТЯ. Ааа… (Смотрит куда-то вдаль.) О, смотри!
ИРА (тоже всматривается вдаль). Что там?
КАТЯ. Огонёк какой-то…
Катя выключает фонарик на телефоне.
ИРА (прищуривается). Мелькает… Двигается… Ага…
Катя прижимается к Ире.
КАТЯ. Мне страшно, Ир!
ИРА. Мне кажется, тебе просто нравится тискать меня.
КАТЯ. Кто там идёт?
ИРА. У меня бинокля нет. (Кричит.) Эй! Ау!
Эхо её крика раздаётся по всему лесу. Огонёк замирает.
КАТЯ (цыкает). Тише ты!
ИРА. А что? Вдруг это Настя?
КАТЯ. У Насти телефон допотопный, на нём нет фонарика.
ИРА (не слушает Катю, снова кричит). Ауу!!
КАТЯ. Ну тише, пожалуйста!
Огонёк гаснет. Пауза.
ИРА (говорит как приговор). Погас огонёк нашей с тобой любви, Катюха.
КАТЯ. Ну не шути. Не к добру это.
ИРА (вынуждена согласиться). Блин. Так-то у меня тоже предчувствие плохое.
КАТЯ. Давай спрячемся, а?
ИРА. Ну, давай. Ты отцепись от меня только.
КАТЯ (отцепляется). А ты мне руку дашь свою? Мне так спокойнее.
Ира даёт Кате руку, они идут за дерево, прячутся и вскоре слышат приближающийся хруст веток, обе замирают.
КАТЯ (шёпотом). Может, он мне и не нужен был…
ИРА (тоже шёпотом). Кто?
Продолжают разговаривать шёпотом.
КАТЯ. Ну, Максим.
ИРА. Ну уж нет, подорожник-трава… Забирай его себе и тискай сколько угодно. Зря мы, что ли, с Настюхой ради тебя в лес попёрлись? Ещё и Настюху потеряли. Не нужен он ей…
КАТЯ. Просто я поняла, что он не мой тип.
ИРА. Когда это ты успела?
КАТЯ. Сейчас.
ИРА. Вот так взяла и поняла?
КАТЯ. Ну минуту назад, может. Или пятнадцать минут. Типа, когда оказываешься на волосок от смерти, разум просветляется, и всё ясно становится.
ИРА. Будда местного разлива. Просветлилась она.
КАТЯ. Я серьёзно. Он нравился мне только потому, что он другим девушкам нравился… А на самом деле и не нужен он мне совсем. И вообще, если бы я была парнем, я бы с тобой встречалась.
Ира смотри на Катю.
ИРА. Дура, что ли?
КАТЯ. А что, ты красивая… В смысле, не внешне… То есть внешне ты тоже красива, но я про другое… Всегда поддерживаешь, и у тебя руки тёплые такие, как у мамы…
Тут метрах в десяти от них между деревьев проходит чей-то силуэт и исчезает за деревом. Катя видит это и от испуга хочет закричать, но Ира вовремя закрывает ей ладонью рот, и та издаёт только тихое мычанье. Через минуту, видя, что Катя успокоилась, Ира убирает руку.
КАТЯ. Он ушёл?
ИРА. Не знаю.
КАТЯ. Ты видела, он за дерево зашёл, а обратно не вышел.
ИРА. Кать, у меня зрение минус четыре, я слепошарая. Зашёл-вышел, подорожник-трава, блин…
КАТЯ (чуть не плача). А вдруг он там стоит и ждёт.
ИРА. Кто он-то?
КАТЯ. Кто-кто! В балахоне человек. В саване. Как смерть, знаешь?
ИРА. Не знаю, не встречала.
КАТЯ. Ну блин, чё ты шутишь-то! Слышала, он как будто остановился? Шаги раз — и прекратились.
ИРА. Не слышала. (Пауза.) А вдруг это Настя?
КАТЯ. Да какая Настя? В балахоне он был!
ИРА (не слушая подругу). Точно! Настя это. Она наш шёпот услышала и спряталась за дерево.
КАТЯ. Это не она. Это он. Человек в балахоне. За деревом стоит и ждёт нас. Мне страшно, Ир…
ИРА. Ну, вот сейчас мы и посмотрим на твоего человека в балахоне. (Собирается выйти из-за дерева.)
КАТЯ (хватает её за руку). Не надо, пожалуйста. Не уходи только.
Ира пытается вырывать свою руку.
ИРА. Настя!
Они какое-то время так борются, пока Ира всё-таки не вырывается и не оборачивается назад, чтобы увидеть перед собой бледное лицо с чёрными глазами-впадинами.
НАСТЯ. Я видела его…
Ира кричит, бросается бежать назад, но натыкается на Катю, которая тут же заключает её в свои объятия и успокаивает.
КАТЯ. Тише-тише… Это же Настя.
Ира поворачивается назад, Катя включает фонарик, направляет на девочку с бледной кожей, стоящую позади них, и Ира, не веря своим глазам, понимает, что это Настя.
Картина третья
Настя, всё такая же бледная, сидит, прислонившись к дереву, дремлет. Ира опёрлась о дерево, в голове её кружится множество разных идей, а вслух она напевает песенку.
ИРА. Край небоскрёбов и роскошных вилл… Из окон льёт… слепящий свет… Ах если б мне хоть раз набраться сил… Вы дали б мне… за всё ответ…
Метрах в десяти стоит на коленях Катя и молится, сложила руки перед собой и глаза закрыла, тихо что-то нашёптывает.
КАТЯ. Боженька, это Катя. Ты, наверное, меня уже забыл, потому что мы с тобой давно не разговаривали… Это всё я виновата, я понимаю сейчас. Я вела неправедный образ жизни, алкоголь пробовала и нехорошие слова говорила… Прости меня, Боженька, мне очень стыдно перед тобой и перед папой… Наверное, то, что сейчас происходит, — это мне наказание за то, что я вела себя плохо. Не волнуйся, Боженька, я знаю, это не ты меня наказываешь, а я сама. Я знала, что такая жизнь не приведёт меня ни к чему хорошему, и вот я здесь, вся грязная и замёрзшая, и подруга моя умереть может… Это не ты, это я сама, это жизнь меня наказывает, это урок такой — на будущее, если выживу. А ты, я знаю, ты любишь одинаково и убийцу-насильника, и ребёнка инвалида, и котёнка на улице. Когда папа мне это сказал, я подумала, что это глупо, но тогда я просто не понимала, что это глупо для нас, для людей, живущих на земле, а ты, Боженька, ты выше всех этих понятий, придуманных нами, ты просто есть, просто есть, чтобы нас любить.
Ира, опёршись о дерево рядом с Настей, собирает все мысли в своей голове в кучу и начинает сосредоточенно констатировать факты самой себе. Она будто решает задачку по геометрии и от того, как она её решит, будет зависеть её будущее.
ИРА. Итак, что мы имеем. Во-первых, мы в полной жопе. (Пауза.) Нет, не так. Сосредоточься, Ира. (Делает глубокий вдох, продолжает.) Мы заблудились. Судя по всему, мы достаточно далеко отошли от костра и теперь можем находиться в любой точке леса, как близко, так и очень далеко от цивилизации. В нашей команде трое, но трезво мыслить могу только я. Второй член нашей команды (смотрит на молящуюся неподалёку Катю) — религиозный фанатик со сногсшибательной внешностью, которая в данных условиях бесполезна, а третий (смотрит на Настю, бледную, почти синюю, тяжело дышащую во сне) находится в полуобморочном состоянии. (Задумывается, садится на корточки рядом с Настей, щупает ей пульс, открывает веки.) Помимо этого у третьего члена нашей команды жар, учащённый пульс, а зрачки сильно расширены. Возможно, есть угроза для жизни, но чтобы понять, как ей можно помочь, нужно восстановить картину предыдущих нескольких часов. (Задумывается, потом продолжает.) Примерно три часа назад я, Катя и Настя пришли на опушку в лесной чаще, разожгли там костёр и начали проводить ритуал, который в теории должен был помочь Кате приворожить Максима. (Качает головой.) После того как Катя прочитала заклинание, каждый из нас должен был капнуть своей кровью в костёр… (Вспоминает.) Настя взяла нож, который прошлой ночью я стащила со своей кухни и тщательно продезинфицировала, и сделала разрез на большом пальце правой руки. (Вспоминает.) Это значит…
Катя продолжает разговаривать с Богом.
КАТЯ. Я не хочу просить у тебя ничего, я не имею на это права. Пусть только папа будет счастлив. А если я здесь умру или если меня убьют, пусть папа сильно не пугается. Всё равно ведь я окажусь рядом с мамой. Там облака мягкие, на небе, и я буду там тоже. И я снова увижу маму. Видишь, я сейчас плачу. Я давно не плакала. Но ты, наверное, и так это знаешь, ты ведь высоко, и тебе оттуда всё видно. Один раз мы с папой летели на самолёте в Грецию, мне тогда было десять лет, и я почему-то очень боялась летать. Первые два часа в самолёте я просидела с закрытыми глазами, я их так крепко зажмурила, что у меня лицо заболело. А потом папа посадил меня к себе на колени и сказал посмотреть в окно. Я тогда заплакала, потому что мне было страшно, но папа только улыбнулся и сказал: «Катя, не бойся. Бог ведь не боится высоты». С тех пор я больше не боюсь летать. Я смотрю в иллюминатор, вижу облака, горы, города и чувствую, что ты тоже где-то рядом, Боженька, и что ты не боишься высоты. И я тоже не буду больше бояться.
Тут сзади раздаётся крик Иры: «Эй, мать Тереза!», на который Катя не обращает внимания. Тогда Ира срывается с места и быстрыми, широкими шагами сама идёт к Кате.
ИРА. Подорожник-трава, блин… Ты уснула, что ли?
Катя продолжает что-то тихо шептать. Ира кладёт руку ей на плечо и говорит в ухо.
ИРА. Я понимаю, конечно, у тебя там свидание с Богом и все дела, но Бог нам тут не помощник, слышишь?
Катя не обращает на Иру внимания. Тогда она трясёт её за плечо.
Эй, просветлённая!
Катя резко открывает глаза и смотрит перед собой несколько секунд невидящим взглядом. Потом медленно поворачивает голову и смотрит на Иру. Той немного не по себе.
КАТЯ. Как там Настя?
Картина четвёртая
Девочки у дерева, к которому прислонена спящая/находящаяся без сознания Настя. Катя и Ира стоят рядом, смотрят на неё и разговаривают.
КАТЯ. Ты что-то придумала?
ИРА. Мне на ум только одно логическое заключение пришло… И это логическое заключение очень нелогично. Но больше я ни до чего не додумалась.
КАТЯ. Что будем делать?
ИРА (ухмыляется). А что, Бог твой тебе ничего не подсказал?
КАТЯ. Я не просила у него помощи. Если чему-то суждено сбыться, это сбудется.
ИРА (смотрит на неё критически). Мда, подруга… Я ещё подумаю, дружить мне с тобой или нет… Если мы выберемся.
Катя проводит рукой Ире по волосам.
Ты чего делаешь?
КАТЯ. Не знаю. Почему ты всегда такая строгая?
ИРА. Я?.. Я не строгая.
КАТЯ. Ещё какая строгая. Постоянно на всех как на соперников смотришь.
ИРА. Я не смотрю… На тебя я так не смотрю.
Катя берёт Иру за руку, та осматривается по сторонам.
КАТЯ. На меня нет, а на других да. К тебе какой-нибудь мальчик захочет подойти познакомиться, а ты на него так глянешь, что ему легче провалиться. Отталкиваешь всех постоянно. Это из-за отца? Он тебя бил?
ИРА. Это не секрет. И не только.
КАТЯ. Насиловал тебя?
ИРА. Меня нет. Мать. Когда напьётся, ещё ничего. А вот когда трезвый… Ненавижу, падлу. Если у меня появится шанс, пристрелю его как собаку.
Катя подносит руку Иры к своим губам и целует.
КАТЯ. А ты попробуй любить его. Вот он тебя бьёт, а ты его любишь. Он тебя оскорбляет, а ты его всё равно любишь. Нельзя со злом бороться его же оружием.
Ира резко вырывает руку.
ИРА. Да пошла ты со своими наставлениями! И отец, мразь последняя, пусть в жопу идёт! Ненавижу его, всех мужиков ненавижу! Ты не понимаешь, о чём ты говоришь, ты в своём мире живёшь, с розовыми очками, где единороги и одуванчики, а у меня отец на кухне ссыт, заставляет меня потом пол мыть и тряпкой этой меня хлещет — хлещет и смеётся, хлещет и смеётся. А я что?! Целовать его буду! Он хочет, чтобы я сдохла, он сам говорил, только убить меня не может, не хочет снова в тюрячку садиться, не хочет, чтобы его там снова отпетушили!
КАТЯ. Ир, если ты будешь подпитывать свою ненависть…
ИРА. Да Кать! Я тебе про лысого, ты мне про седого! Мой отец — он хочет, чтобы я загнулась, а я всё равно буду жить, назло ему, назло всем, понятно?
Катя хочет что-то сказать, но тут они слышат голос Насти и как по команде поворачиваются к ней.
НАСТЯ. Я его видела…
Катя подсаживается к ней, наклоняется, берёт за руку.
КАТЯ. Кого ты видела?
Ира наклоняется, щупает у Насти пульс.
ИРА. Вроде немного успокоился.
НАСТЯ. Живот болит. И в груди. Давит… Ой…
Катя смотрит Ире в глаза.
КАТЯ. В неё вселился дух.
Ира молчит.
Ты можешь в это не верить, но это так. И в этом виновата я.
ИРА. Так, вот давай щас виноватых не искать, а, Кать.
КАТЯ. Мы всё исправим. Что ты поняла, Ир?
ИРА. Когда?
КАТЯ. Ты сказала, ты что-то поняла, и что это нелогично.
ИРА. А… Ну, подорожник-трава… В общем, помнишь, в заклинании были слова про духа. И про то, что оно подействует, только если ТРИ девушки примут участие в ритуале.
КАТЯ. Конечно, помню. Я сама нашла его на сайте «Привороты. ру».
ИРА. Значит, так. Свою кровь в костёр пожертвовала только Настя. Значит, лесной дух, который мы должны были направить Максиму, чтобы он его (качает головой) приворожил… В общем, если отбросить весь здравый смысл и допустить мысль о том, что духи и призраки существуют… получается, что этот дух или эти духи сейчас находятся внутри Насти и не дают ей покоя.
Тут Настя складывается пополам, издаёт утробный звук и извергает из себя содержимое своего желудка.
НАСТЯ. Господи, как мне плохо… (Извергает очередную порцию рвоты, которая попадает Ире на балетки.)
ИРА. Мать твою, Настя!
Катя наклоняется к Насте и вытирает ей рот платочком.
КАТЯ. Ну, что ты… Сейчас будет легче. Вот так…
Ира ходит рядом из стороны в сторону, безуспешно пытается вытереть травой содержимое Настиного желудка со своей балетки.
ИРА. Да что, ёпрст, делается-то?!
КАТЯ (гладит Настю по щеке). Ира, не кричи, пожалуйста…
ИРА. Да? А почему это я не могу кричать? У нас свободная страна, что хочу, то и делаю!
КАТЯ. Твой сарказм сейчас неуместен, Ира. Давай лучше подумаем над выходом из сложившейся ситуации.
ИРА. «Неуместен»? «Сложившейся ситуации»? Опа-на! Это ты где таких слов нахваталась? Это что, Бог твой их тебе нашептал или как?
НАСТЯ (откашлявшись). Ира, ты успокоишься или нет? Катя пытается помочь.
ИРА. Кто у нас заговорил! Настюха! А ты забыла, кто нас во всё это дерьмище втянул, а?
НАСТЯ. Не забыла. Только я щас, может быть, сдохну, а ты всего-навсего запачкала свой сраный ботинок, а орёшь больше меня.
ИРА. Я, конечно, тебе сочувствую и все дела, Настя, только это у вас с Катькой этих сраных ботинок куры не клюют, а у меня одна пара, если вы не в курсе!
Пауза. Катя и Настя смотрят на Иру.
НАСТЯ. А не сука ли ты, Ира?
Пауза.
ИРА. Сука. Сука я и есть, самая настоящая. Только меня отец ещё хуже называл, так что ничего страшного. Вот такая я сука, что самая лучшая ученица в школе, что в универ в Москву поступлю на бюджет, что буду потом в столичном банке работать, а вы так и будете по нашему городку ходить, такие красивые, чистые, не суки такие, не то что я. Сукой только и можно быть, чтобы свалить из этой дыры, понятно? (Снимает балетки, кидает их в лес.)
КАТЯ. Ты чего делаешь?
ИРА. Ничего. (Пауза.) Сорян. Прошу прощения. Меня так всё бесит просто. Полная жопа. (Насте.) Прости меня.
Настя моргает только, молчит.
КАТЯ. Всё будет хорошо.
Картина пятая
Насте уже лучше, судя по всему. Ира обнимает Настю, они сидят на поваленном дереве. Катя сидит на пеньке перед ними, думает. Ира напевает вполголоса.
ИРА. За что вы бросили меня, за что… Где мой очаг?.. Где мой ночлег?.. Не признаёте вы моё родство… А я ваш брат… Я человек… Вы вечно молитесь своим богам… И ваши боги всё прощают вам…
Катя встаёт с пенька, прерывает Ирину песню.
КАТЯ. Значит, так, чтобы злой дух покинул Настино тело, нам надо довести ритуал до конца. Настя, ты помнишь, что было после того, как ты порезала палец, и почему ты бросилась в лес?
НАСТЯ. Я помню какую-то вспышку в костре. И увидела тень… А потом… помню только, как наткнулась на Иру. И всё. Что-то мне нехорошо совсем…
КАТЯ. Всё, давайте закончим ритуал, девочки. Спичек у нас нет, поэтому мы разожжём костёр с помощью подручных средств. (Встаёт, начинает собирать сухие ветки, кору.)
Тут метрах в двадцати от них раздаётся хруст веток и звук, похожий на чей-то приглушённый кашель.
ИРА (шёпотом). Мамочка… Мне страшно…
НАСТЯ. Кать, здесь кто-то ходит… Может, это призрак кого-нибудь из пациентов психушки, а?
Катя не слушает девушек, продолжает собирать ветки.
ИРА. Кать, давай не будем костёр разжигать, а? Он может кого-нибудь… привлечь.
КАТЯ. Для ритуала нужен огонь.
Катя сваливает ветки и кору в кучу, берёт камни, начинает высекать из них искру. Наконец искра попадает на сухое дерево, и оно начинает разгораться.
НАСТЯ. Где ты этому научилась?
КАТЯ. Папа учил меня, мы с ним часто в поход ходили.
Катя бросает в костёр ещё несколько толстых веток, и девушки собираются вокруг разгорающегося костра. Катя начинает читать заклинание:
Чтобы в меня влюбился суженый,
Дух лесной нами будет разбуженный.
Дух лесной, сюда посмотри,
Этим костром я прошу о любви.
У костра нас собралось трое,
Жениха чтоб не отдать без боя.
Шаги в лесу становятся всё более и более явными, иногда слышится нечто, отдалённо напоминающее не то смех, не то воронье карканье. Ира и Катя дрожат от страха, Катя стоически продолжает читать заклинание:
Чтоб доказать мою любовь,
В этот огонь мы жертвуем кровь.
КАТЯ (Ире). Нож.
Ира поспешно достаёт нож, раскрывает его и протягивает Кате. Та заносит руку над костром и режет себе палец. Капля крови падает в костёр.
Катя передаёт нож Ире, та выдыхает и так же резко режет себе палец. Капля её крови тоже падает в костёр. Третьей свою кровь в огонь жертвует Настя.
Катя (продолжает читать заклинание).
Для завершения ритуала
Надо, чтоб невеста подруг поцеловала.
ИРа. О как.
НАСТЯ (Ире). Тихо ты.
Катя тянется к Насте, та вытирает губы ещё раз, они целуются. Катя смотрит на Иру.
КАТЯ. Ну.
Ира, которая сидела дальше всех, пододвигается к Кате, та прикасается рукой к её щеке, проводит по волосам и нежно целует её в губы. Ира убирает волосы с лица подруги, чтобы они не мешали. Катя берёт руку Иры в свои руки и сжимает её, будто пытаясь согреть. Ира свободной рукой проводит Кате по ноге и начинает забираться ей под одежду.
В этот момент кто-то пробегает буквально в метре от них, смеётся истерическим смехом, бросает землю в костёр, тот гаснет, и незнакомец исчезает.
ИРА. Да что это… Мне страшно… (Все девушки собираются вместе, обнимаются.) Нам надо бежать.
НАСТЯ. Бегите. А я не могу, мне плохо. Не подействовало заклинание…
КАТЯ. Настю мы не оставим.
ИРА (вытирает слёзы с лица). Тут кто-то бегает, и я знаю, кто это… Это один из этих, буйных. Из психушки сбежал, наверное… Охрана у них совсем слабая, я слышала… А там всякие насильники сидят, маньяки… Надо бежать, или нам конец… Он давно нас выслеживал…
КАТЯ. Успокойся, Ира. Всё будет хорошо. Всё. Будет. Хорошо. Я люблю тебя. Не Максима. Тебя. Только ты мне нужна.
ИРА (ещё сильнее прижимается к Кате). Я тоже тебя люблю. Но я не хочу, чтобы меня изнасиловали и убили, я хочу жить, я люблю жизнь, я не хочу умирать… (Плачет.)
КАТЯ. Ничего плохого с тобой не случится.
ИРА. Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана, Кать! Валить надо!
КАТЯ. А Настя?
ИРА. А лучше, если нас здесь всех порешат? Мы Насте нож оставим.
НАСТЯ. Вот ты тварь.
КАТЯ. Есть только Бог. И он любит. И с нами ничего плохого не случится. Но если мы бросим Настю — тогда нас будет ждать наказание. Только не Бог нас накажет, а мы сами. И некого винить тогда будет. Так что сидим до конца.
ИРА. Ждём у моря погоды.
КАТЯ. Просто ждём. Надо ждать. Я знаю.
ИРА. А если нас убьют?
КАТЯ. Нам обязательно повезёт.
ИРА. Мне никогда не везло! Никому в моей семье. Моей матери не повезло, что она вышла за моего отца. За ублюдка и неудачника! Самая большая удача в его жизни была, когда он нашёл промо-код в пачке с чипсами и выиграл футболку. А самой большой неудачей в его жизни стала я, и так просто ему от этой неудачи не отделаться! Так что ты оставайся с ней, если хочешь, а я сваливаю отсюда на хрен!
Ира отталкивает Катю и убегает. Катя и Настя сидят молча, ждут. Через несколько минут мимо них с диким, почти звериным смехом пробегает кто-то в тёмном шерстяном покрывале, одном из тех, которыми укрываются душевнобольные в местной психиатрической клинике. Этот силуэт устремляется вслед за Ирой, и через несколько минут где-то далеко-далеко слышатся звуки борьбы и крики сопротивления и боли.
Катя закрывает Насте уши, напевает: «Подорожник-трава, мне бы догадаться, может, вовсе у нас не было любви…» И плачет. Настя тоже плачет и поёт: «От тебя до меня долгая дорога, от меня до тебя — только позови…»
Вскоре звуки борьбы вдалеке стихают.
Катя вдруг видит, что у Насти выпало что-то из кармана.
КАТЯ. Яблочки… Ты где их взяла?
НАСТЯ. У реки, на яблоньке…
КАТЯ. Насть, там же всю грязь, все отходы завод сбрасывает. Отравилась ты… Смотри, какая бледная. (Трогает лоб Насти.)
НАСТЯ. Что-то мне… совсем нехорошо… (Падает Кате на колени.)
Катя складывает перед собой руки и начинает молиться.
КАТЯ. Боженька, пожалуйста, пусть случится то, что должно случиться, и пусть мы ни о чём не будем жалеть. Пусть будет в мире поменьше мучений, и пусть люди делают поменьше ошибок, и пусть научатся принимать последствия совершённого. Господи, избавь нас от соблазнов и ото зла. И пусть все друг друга любят… Пусть…
Катя молится так, пока впереди не показываются лучи фонариков службы охраны психиатрической клиники.
Занавес
Конец