Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2017
Дмитрий Петелин (1987) — родился в Липецке. Учился, живет и
работает там же. Среднее образование получил в лицее № 44, высшее — в Липецком
государственном педагогическом университете, филологический факультет. Работал
ведущим эфира на радио. Сейчас — графический дизайнер в ГК «Эксперт». В журнале
«Урал» печатается впервые.
Серьезно, не надо. Особенно с настоящими писателями, у которых издаются настоящие бумажные книги и есть своя аудитория. С графоманами, засоряющими интернет и терроризирующими издательства, родственников и немногочисленных друзей, можете делать всё, что хотите. Можете отдавливать им ноги в автобусах, подрезать их авто, хамить в очередях, нести околесицу в их присутствии, обзывать их или, что самое страшное, говорить им, что они никакие не писатели, а так — пук в космическом пространстве. Что бы вы ни вытворяли, ничего вам за это не будет. Ну, возможно — шанс один на миллион, — будет драка. Шанс на два миллиона — подобьют вам глаз. Но это — ерунда, через две недели пройдет. Да, да. Отсутствие таланта нередко компенсируется хорошими физическими данными.
С настоящими же писателями дело обстоит гораздо, гораздо сложнее. Петр Дмитриев — яркий тому пример. С виду — печаль и скорбь всего поколения. Маленький, тщедушный, незаметный, джинсы на нем старые, футболка мятая, очки заляпанные, кроссовки грязные. Посмотришь на него и не заметишь. Зато талантище — аж пьедестал под ним раскачивается.
Появился вроде из ниоткуда. Сначала невнятно что-то блеял по издательствам столицы. Примерно с недельку. А потом кто-то прочитал его рассказ «Цербер в апельсинах» — и началось. Спросили, есть ли что еще. Оказалось, что у Петра Дмитриева есть столько, что типографии можно бронировать на два года вперед. И еще в работе большой роман, который вот-вот будет закончен, серия рассказов, повесть, и еще имеются две толстенные амбарные книги, исписанные идеями для произведений. Мелким и убористым почерком.
Талантище Петра Дмитриева сотрясал литературный мир. И, что еще важнее, — не только литературный. Не читать Петра Дмитриева стало признаком невежества сначала в узких, высших кругах, потом, очень скоро, в кругах пониже и пошире, а потом… Потом круги разошлись по всей стране. И даже за рубежом спокойные воды слегка всколыхнулись.
Петр Дмитриев стал модным писателем. Оборотов он не сбавлял и раз в полгода продолжал выдавать по такому роману, что покупатели в книжных душились насмерть и били витрины, если не хватало экземпляров.
И вот в один несчастный для себя день критик Александр Даздрапилов и его соавтор, критик Иосиф Курст, написали едкую и неприятную рецензию на его роман «Холщовый конокрад Гуанчжоу». Там фигурировали формулировки вроде «очередной борзописец-однодневка», «бездушный коммерческий проект столичных издательств», «роман, напоминающий кусок грязи, завернутый в красный конфетный фантик, привлекающий известно кого», ну и всё в таком духе.
Петр Дмитриев отреагировал на эту оскорбительную и грубую статью так же, как реагировал на свой самый оглушительный успех. Пришел домой, поздоровался с папой и мамой, убедился, что цветы у него на подоконнике политы, кровать как следует заправлена, пыль на книжных полках протерта. Затем сел за стол, включил компьютер, слева от клавиатуры положил раскрытую амбарную книгу с идеями для романов, справа — блокнот и ручку, чтобы фиксировать многочисленные свежие мысли, и начал писать следующий роман.
Через полгода во всех книжных страны фанаты творчества Петра Дмитриева грызли друг другу глотки за экземпляр «Анубис и Ко».
Роман вышел блестящий, как и всегда. Пересказывать смысла нет. Смысл есть обратить внимание вот на что: были там два второстепенных персонажа — Даздраперм Александров и Курт Йозефсон.
Родители первого были ярыми коммунистами и мечтали родить девочку, чтобы назвать её Даздрапермой. Но получился мальчик, а патриотизм и любовь к партии зашкаливали, поэтому решили, что можно ребенка назвать и Даздрапермом, в мужском роде. А так как с головой у родителей были не лады и желание иметь девочку тоже зашкаливало, решено было одевать ребенка в платьица, пока это будет возможно. То есть до семи лет.
Биография Курта Йозефсона также отличалась трагизмом. Его назвали в честь Курта Воннегута и прочили ему литературное будущее. Беда была в том, что Курт был полной бездарностью, что, впрочем, не помешало ему отучиться в десятилетке, окончить Литинститут и стать членом Союза писателей. В детстве его нещадно пороли и лишали ужина за совершенно ничтожные школьные сочинения и нежелание читать книги. Выезжал он исключительно на политической благонадежности в своих опусах. И это — несмотря на родословную.
Надо ли говорить, что оба эти героя служили литературными критиками? Работали они по заказу партии, стирали в порошок чужеродные элементы, пытающиеся просочиться в умы советских граждан. Этакие литературные киллеры.
Чужеродные элементы в романе представлены хорошими и талантливыми людьми, ратующими за общечеловеческие ценности. А вот Даздраперм и Курт, в противовес им, были тайными гомосексуалистами и лицемерами, ненавидящими советскую власть и вообще всех, а пасквили свои сочиняли прямо во время гомосексуальных утех.
Что еще более оскорбительно, вся эта история проходит в романе даже не на втором и не на третьем плане — это просто мельчайшая, еле видимая пружина, раскручивающая сюжет.
После выхода романа вонь поднялась неимоверная. Моментально ожила история полугодовой давности с критической статьей по роману «Холщовый конокрад Гуанчжоу». Критики Александр Даздрапилов и Иосиф Курст быстренько стали в позу блюстителей морали и написали статью о том, как низко и незрело поступил писатель Петр Дмитриев. В статье фигурировали формулировки вроде: «какой-то невероятный детский сад», «моральный и этический уровень ниже плинтуса», «любой порядочный человек обязан бойкотировать творчество такого низкого человека, позорящего высокое звание российского писателя», ну и всё в таком духе.
Петр Дмитриев сразу же попал в немилость общественности. Взял и оскорбил хороших людей. Ну, покритиковали они его. У них работа такая. А он вот так вот… Все-все-все неприятно удивлены, ругаются и осуждают такое откровенное свинство, учиненное модным писателем. И вроде как Александр Даздрапилов уже седлал белого коня, чтоб проехаться по репутации писателя, да и Иосиф Курст чувствовал себя настоящим мучеником и думал, как лучше этим воспользоваться, но не тут-то было.
Во время одной дружеской посиделки в компании литераторов и окололитературного планктона Алла, супруга Даздрапилова, прочитавшая, конечно, этот злосчастный роман, смотрела на мужа внимательнее, чем обычно. Она прекрасно осознавала, что всё, что накарябал этот писака, — полнейшая чушь. Туалетные оскорбления на уровне пятиклассника. Но где-то далеко-далеко, в самом темном закоулке подсознания, зрела абсурдная, не имеющая права на существование мыслишка.
«Они ведь с Осей очень близки. Дружат еще со школьной скамьи. Уже много лет вместе, проводят по восемь часов ежедневно — работают. Ну и что с того? Много кто работает с напарником. А сколько он со мной проводит часов в день?»
— Что за бред, боже! До чего я опустилась? — корила себя Алла Даздрапилова. — Ревную к Курсту! Надо успокоиться. Просто у нас сложный период, всё наладится…
Но ничего не наладилось. Однажды семейная ссора незаметно выползла за пределы семьи и случайно переползла в редакцию журнала, где трудились Александр Даздрапилов и Иосиф Курст. И вот не где-нибудь, а именно там, в присутствии знакомых и коллег, Алла неожиданно для самой себя выпалила:
— Может, правду этот козел написал?! Может, поэтому за километр меня обходишь, дома не появляешься, что Курста трахаешь?
Сложные периоды в семейной жизни — дело смертоубийственное. Обычно Алла подобных вещей не говорила, особенно в присутствии посторонних, но тут — черт знает, бес попутал. Она не была злым или плохим человеком. Иосиф Курст тоже не был. Да и Александр Даздрапилов не был. Но пощечину жене влепил такую, что чуть не сбил с ног. Сцена, достойная дешевых сериалов и классических романов.
Это стало началом конца. Даздрапилов никогда раньше не бил женщин и считал тех, кто бил, недостойными называться мужчинами. Такой когнитивный диссонанс надломил внутренний стержень критика. Он начал пить и перестал писать. Через полгода, аккурат к выходу следующего романа Дмитриева, семья Даздрапиловых перестала существовать.
Иосифу Курсту тоже пришлось несладко. Работать без компаньона он так и не научился, хотя прилагал к тому все возможные усилия. Ориентации и он, и его соавтор были самой обычной, но после того, как Даздрапилов развелся и, следовательно, потерял алиби, каждый раз, когда их где-то видели вместе, извергался вулкан слухов. На Курста косились и не воспринимали всерьез: что бы он ни говорил, слова его разбивались об отвратительное и склизкое: «а, это тот самый… ну, ему-то виднее… хе-хе-хе…» Для столичного критика это может означать только одно: конец карьеры.
Никто не знает, хотел ли Петр Дмитриев добиться такого результата. Одни знатоки говорят, что роман «Анубис и Ко» затевался именно ради демонстративного и публичного уничтожения Александра Даздрапилова и Иосифа Курста; другие говорят, что Дмитриев слишком велик для такой мелкой интрижки и что просто эта парочка натолкнула его на идею, а остальное — результат приложения посторонних человеческих сил; третьи считают, что это спланированная акция, чтобы вызвать ажиотаж вокруг книги. С последним, между прочим, трудно поспорить: чего-чего, а ажиотажа было предостаточно. С другой стороны, его и так было бы предостаточно.
Как бы то ни было, сам Петр Дмитриев никак не комментировал эту в общем-то невеселую историю. Он вообще ничего не комментировал, нигде не выступал и не давал интервью — он был занят написанием следующего романа.
В нем проскочил одноглазый сторож автостоянки, который брал деньги с клиентов и не доносил их до кассы, а складывал в собственный карман. Роман попал в руки дочери некоего ИП Каркавадзе, владельца нескольких автостоянок в столице. Дочь, будучи продвинутой светской львицей из города Москва, пролопатила его от корки до корки и поделилась впечатлениями с папулей. Эзотерическую часть папуля как-то не усвоил, а вот незначительное отступление про одноглазого сторожа-ворюгу натолкнуло на интересные мысли — ведь у него в штате такой имелся. Насчет ворюги так сразу, конечно, не скажешь, но вот одноглазый — точно. Корпоративное расследование ИП Каркавадзе показало, что никаких денег сторож не крал. Зато успешно приторговывал наркотой. И доходами не делился. Сторож был уволен в лучших кавказских традициях.
Никого не удивит, что стоянка, где работал одноглазый сторож, находилась в том же дворе, где жил и творил Петр Дмитриев. Был этот сторож, скажем прямо, настоящей гнидой и хамлом. Любил выбрасывать бычки из окна сторожки прямо на пешеходную дорожку, туда же выкидывать сигаретные пачки, сгоревшие спички и выплескивать остывший растворимый кофе. При этом он редко утруждался посмотреть, не идет ли там кто-нибудь. Вероятно, когда-то остывший кофе попал на ботинки сами понимаете кого.
В повести «Фантазии ху», посвященной вообще-то бесчинствам хунвейбинов в Китае в семидесятых годах прошлого века, мелькнул «Макдоналдс». Главный герой, историк, вытаскивающий на свет божий леденящие кровь события прошлого, заходит туда перекусить. Когда он открывает коробочку с заветным чизбургером, ему оттуда подмигивает желтый таракан с характерным разрезом глаз. Дальше у них следует интереснейшая беседа, но сейчас это не важно. Важно, что после публикации повести ряд кафешек быстрого питания в Москве оказались задрючены насмерть санэпидемстанцией.
Экзистенциально-шпионский роман «Английский Дао» делал упор на британский колорит, детективный сюжет, острый, как катана, и невероятные авторские изобретения вроде астральных перестрелок с применением запрещенных духовных практик. Казалось бы, всё это весьма далеко от российской действительности и, в частности, от интернет-провайдеров. Однако плохой интернет, по всей видимости, доконал известного писателя. Пара предложений о преступной деятельности вымышленной корпорации BritishTeleCommunication, сокращенно — BritTelecom, и… ну, мы все знаем про банкротство одного крупного и вполне реального отечественного провайдера.
Список длинный, продолжать можно столь же долго, сколько улитка будет ползти по склону Фудзи. Но это ведь не журналистское расследование, верно?
Кстати, если бы Петр Дмитриев был журналистом и пытался бичевать пороки общества, то результат был бы нулевой. Потому что все знают, что журналистам верить нельзя вообще никогда, как нельзя верить тем, кто говорит, что сетевой маркетинг — это настоящий бизнес. Ну, а если бы вдруг мир перевернулся с ног на голову и журналисты стали надежным источником, которому верить-таки можно, Петра Дмитриева тут же грохнули бы, и результат был бы нулевой.
Если бы он был общественным деятелем и попытался на что-то реально повлиять, результат был бы нулевой. Потому что общественный деятель в наших широтах подобен страннику в раскаленной пустыне, у которого впереди три дня пути, воды во фляжке осталось на два глотка, а он собирается не только куда-то там дойти, но еще и напоить несколько миллионов человек (тут речь, разумеется, про настоящих общественных деятелей, а не про тех, кто сидит на зарплате у больших дядей).
Если бы Петр Дмитриев был депутатом, никто не воспринял бы его всерьез и, скорее всего, даже не дослушал до конца — и результат бы нулевой.
Будь он самим президентом, председателем ТСЖ или даже старостой подъезда — результат был бы нулевой.
Но Петр Дмитриев — писатель, причем хороший. Наверное, даже очень хороший. Он запускает информационную крылатую ракету, которая влетает вместе со словами сначала в головы отдельных людей, потом в какое-то коллективное бессознательное и уже оттуда выскакивает в любой точке пространства и поражает цель.
Так устроен всякий хороший писатель. Если не хотите крылатую ракету в форточку — не связывайтесь с писателями. Серьезно, не надо.