Повседневная жизнь уральцев во второй половине XIX — начале ХХ века
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2017
Ольга Морева — кандидат исторических наук, исследователь книжной культуры Урала, живет в Екатеринбурге, работает в отделе редких книг Свердловской областной универсальной научной библиотеки им. В.Г. Белинского.
Кухня историка
«История — как мясной паштет: лучше не вглядываться, как его приготовляют», — советовал английский писатель Олдос Хаксли. Но я предлагаю поступить «как всегда» и заглянуть на кухню историка. Поверьте, это очень интересно.
Настоящий историк начинается с архива. Для него это как пещера Аладдина с сокровищами. Богатства несметные, но заветные слова известны только ему… Поэтому он и проводит свои лучшие годы в этом волшебном царстве. Хотя посторонний, скорей всего, ничего волшебного там и не увидит: какое-то кладбище бумаги, исписанной большей частью совершенно нечитаемыми почерками да еще и выцветавшими чернилами. Кому это нужно? А вот историкам эти письмена открывают свои тайны. И происходит чудо. Оказывается, время можно повернуть вспять, и легче всего это сделать в архиве (от греческого archaios — «древний») — учреждении, хранящем документы, свободные от интерпретаций, пересудов и пересказов. Так что, читатель, наслаждайся первозданным историческим материалом.
Отчеты Верхотурского уездного полицейского управления за 1877 год были составлены для вышестоящих органов, наблюдавших за каждым шагом жителя Российской империи, чтобы эффективно выполнять свои обязанности по «охране порядка и надзору за исполнением законов и постановлений». Для властей все было важно: где проживают и как обеспечен быт подданных, во что они верят и чем занимаются.
Так, представленный документ «О ремесленниках по Нижнетагильской волости за 1877 год» государственным органам говорил не только о количестве мастеровых, работников и учеников в Нижнетагильской волости, но и о кулинарных вкусах, привычках и финансовой состоятельности населения. Оказывается, тагильчане любили кушать много мяса и были большими сладкоежками. Вы посмотрите, сколько мясников, кондитеров и пряничников работало только в центральной части Нижнетагильского поселка. Зато хлебников не было, видимо, по старинке хлеб пекли сами.
Заводские жители всегда славились своей изысканностью в одежде. «Служители носят общую европейскую одежду, а жены их и дочери — настоящие барыни… В рабочем или низшем сословии мужчины носят кафтаны, иногда хорошего тонкого сукна, красную александрийскую рубаху, щегольские сапоги с складками и сафьянною оторочкою и круглую шляпу или фуражку», — писал в своих записках еще в 1855 году коллежский советник штаб-лекарь Ильинский. Видимо, поэтому «ремесленники, приготовляющие предметы одежды», были в почете в Тагиле. Особенно сапожники…
Но больше всего в Нижнетагильском поселке было мастеров, обеспечивающих комфортное проживание его жителей (в отчете они названы ремесленниками, «приготовляющими предметы домохозяйства»): плотники и столяры, каменщики и штукатуры, кузнецы и слесари, «делатели кирпича» и печники. Тагильчане даже могли встретить шесть трубочистов на улицах своего поселка «на счастье» (есть такая примета: если неожиданно увидишь трубочиста — это к счастью). А про мастеров популярной тогда и исчезнувшей сейчас профессии пильщиков дров рассказывали анекдоты. Один из них приводит Д.Н. Мамин-Сибиряк в автобиографическом очерке «Отрезанный ломоть»: «Висимский хохол ехал мимо этого памятника (речь идет о памятнике Н.Н. Демидову на заводской площади Нижнего Тагила. — О.М.) ночью и принял его фигуры за пильщиков, которых за какую-то провинность заставили работать всю ночь напролет». Были в заводском поселке свои кровельщики и стекольщики, «мыловары и салотопы», свечники и токари. Не требует объяснений тот факт, что в железном царстве Демидовых во множестве работали кузнецы и столяры, медники и лудильщики. А вот то, что в Нижнетагильской волости трудились в большом количестве ремесленники, обеспечивающие транспортные средства (каретники и шорники, экипажники и колесники), можно удивиться. Казалось бы, телега должна быть самым распространенным транспортом, ан нет, экипажи да кареты им подавай, прямо как в городе.
Все тот же Ильинский отмечал, что «как от воспитания за границею, так и от множества приезжающих сюда на службу иностранцев нравы здешних жителей сделались утонченнее и общество заводское соблюдает приличия больших городов». Скажу больше: не каждый уездный и даже губернский город мог похвастаться таким количеством извозчиков, переплетчиков, живописцев и садовников. Были в заводском поселке свои синильщики и красильщики, готовые исполнить любую прихоть клиента, были и часовщики, и позолотчики, и даже литографы. Но за услугами фортепьянщика, ювелира или ламповщика приходилось тагильчанам обращаться в ближайшие города.
В «Сведениях о числе зданий по Нижнетагильской волости за 1877 год» волостной старшина Струнев сообщает о 97 каменных и 49 деревянных строениях в центральной части Нижнетагильского заводского поселка. Из его краткого отчета узнаем, что большая часть из них (87) — это каменные жилые дома, а также три магазина, пять частных и две общественных лавки. Деревянными оставались 49 зданий, из которых 47 — частные жилые дома, одна лавка и магазин.
Небезынтересно познакомиться будет и с «Именным списком лиц католического исповедания, состоящих на службе в Нижнетагильских заводах», составленным управляющим заводами И.И. Вольстетом по просьбе пристава второго стана Верхотурского уезда 2 января 1878 года. Кроме фамилий господин, управляющий в нем, сообщает, что «лиц женского пола католического исповедания на службе в заводах не состоит, равно не состоит и в семействах, проживающих при поименованных в списке служащих на заводах этого исповедания». Всего в списке семь католиков, в числе них четыре потомственных дворянина: Викентий Францович Сапальский, Антон Бржезцкий (?) (вопрос ставлю потому, что уж очень неразборчиво Иван Иванович написал), [нрб] Михайлович [нрб] и Бронислав Антонович Козеровский. Один прусский подданный — Карл Карлович Фрейлих. В том же списке сын коллежского секретаря Петр Матусевич и верхотурский мещанин Михайло Андреевич Праль (?).
За духовной жизнью своих подданных имперская власть смотрела особенно строго, вела учет не только христианам (православного, единоверческого, армяно-григорианского, евангелическо-лютеранского и реформаторского вероисповедания), но и евреям и магометанам, а также буддистам и ламаистам, шаманствующим, огне- и идолопоклонникам. Все были сосчитаны, но особенно внимательно, как известно, недремлющее государево око следило за раскольниками. Но это уже совсем другая история.
О ремесленниках по Нижнетагильской волости за 1877 год*
*Составлено по: Государственный архив Свердловской области (далее — ГАСО). Ф. 621. Оп. 1. Д. 148. Л. 17–18, Л. 35. Об., Л. 45–46.
Что не попадает в историю?
Что не попадает в историю? Многое! Огромное количество фактов, событий, большинство из которых историкам неинтересны. То, что не вписывается в их «историю», остается «за кадром». Эти документы открывают свои тайны только любопытствующим, а если их не находится…
«3 мая 1886 год. № 3267. Нижнетагильский завод, Пермской губернии.
Пристав 2 стана Верхотурского уезда в Верхотурское Уездное Полицейское Управление рапорт:
При сем имею честь представить в Верхотурское Уездное Полицейское Управление <нрб.> ведомость о женщинах вольного поведения за время с 1 января по 1 мая 1886 года». И далее поименно эти самые женщины перечислены.
«Конфиденциально. 20 января 1910 год. Из Пермского правления по части секретаря полицмейстерам, уездным и горным исправникам Пермской губернии.
По полученным сведениям Комиссия экскурсий по России при Московском отделении Российского общества туристов, состоящая под председательством графини Варвары Николаевны Бобринской, проживающей в Москве, организует летом 1910 года популярно-научные и образовательные задачи, наметив в маршрут города в Пермской губернии.
Сообщая о вышеизложенном, Губернское правление по распоряжению господина управляющего губернией, предлагает в случа[е] получения сведений о прибытии упомянутой экскурсии в подведомственные господам полицмейстерам и исправникам районы немедленно донести Губернскому правлению».
Видимо, власти, памятуя активную пропагандистскую деятельность графини в годы Первой русской революции 1905–1907 годов, не верили в изменение ее настроений и продолжали следить за ее перемещениями и после того, как негласный надзор полиции с нее был снят.
«Циркулярно. 22 мая 1910 год.
Главное управление по делам печати, имея в виду, что выпуск в обращение печатных изданий, воспроизводящих изображение денежных знаков воспрещен ВЫСОЧАЙШЕ утвержденным 23 мая 1901 года мнением Государственного Совета, просило господ начальников губерний об изъятии из продажи открытых писем с изображением Государственных кредитных билетов.
В виду сообщения Департамента полиции, что ныне в продаже появились, между прочим, в виде премий в коробках с папиросными гильзами, фотографические снимки с закладных с выигрышами листов Государственного Дворянского Земельного Банка, Главное управление по делам печати, согласно заключению особенной Канцелярии по кредитной части, просит Ваше Превосходительство, на основании вышеуказанного закона, принять меры к недопущению во вверенной Вам губернии изготовления и распространения подобных снимков с выигрышных правительственных билетов и о привлечении виновных в том к законной ответственности.
Подписал начальник Главного управления по делам печати Бельгард. Скрепил правитель дел Ал. Садовский.
Настоящую копию циркуляра препровождаю полицмейстерам, уездным и горным исправникам для сведения и исполнения».
Господа фальшивомонетчики, к сожалению, неистребимы.
Сладкая жизнь тагильчан, или
Из гастрономической истории Нижнего Тагила
Миром правят любовь и голод,
и соединяются они за обеденным столом.
Кэрри Фишер
«Продажа патоки и пряников своего производства» — гласила вывеска на складе-магазине «Хлопотовъ», который находился в самом центре Базарной площади Нижнетагильского заводского поселка. Тагильчане-сладкоежки в этом магазине могли удовлетворить свои гастрономические пристрастия в полной мере. Там можно было купить не только пряники, но и многочисленные «сопутствующие товары».
В музее Горнозаводского дела Урала хранятся экспонаты, свидетельствующие о любви тагильчан к чаепитию и сладостям. Жестяные коробки всевозможных размеров для монпансье из Харькова, Ярославля, Екатеринбурга, щипчики для сахарных голов разной величины, емкости для хранения чая, карамели, пряников.
Чай с пряниками был не только очень любим в старорежимные времена в тагильском краю, но и сопровождался неким ритуалом, не менее изысканным и наполненным глубоким смыслом, чем чайная церемония в загадочной Японии или чопорной Англии. В те времена, когда не было пятилетних планов, которые нужно было выполнять за четыре года, не было «свободы слова и собраний», которую нужно было реализовывать на многочисленных партийных, профсоюзных, производственных совещаниях, не было… много чего не было, зато было время — главный ингредиент для чаепития.
Чай, появившись в качестве дорогого подарка царю Михаилу Федоровичу от китайского императора в 1638 году, прижился в России лишь к началу XIX века, но стал совершенно национальным напитком. Сибирский обычай пить чай вприкуску — «с угрызением» — пришелся по вкусу тагильчанам, как и всем россиянам вообще. Но все же было нечто особенное в чаепитии на тагильской земле.
Мёд. Это короткое по звучанию и сладкое на вкус слово для тагильчан придавало тонкому чайному аромату особую гармонию. Несмотря на неблагоприятные климатические условия, небольшое разнообразие дикорастущих трав и цветущих деревьев, жители Нижнетагильского заводского поселка с большой охотой занимались пчеловодством.
Пчелы и продукты их жизнедеятельности, в первую очередь мед, а затем и воск, интересовали человека с самых древнейших времен. По-видимому, человек всегда старался найти пчел и воспользоваться их уникальным продуктом. Наиболее раннее свидетельство этому было обнаружено учеными в Восточной Испании, в Паучьей пещере. Там на стене сохранился рисунок, изображающий «охоту на пчел», который датируется XX–XIV тысячелетием до нашей эры.
Огромное значение пчелы имели в жизни древних славян, особенно расселяющихся в северных и северо-западных районах. Оттуда, с берегов реки Керженец пришли на уральскую землю исповедующие истинную веру люди — раскольники (староверы, кержаки), для них тагильский край стал землей обетованной. С собой они принесли не только «правильные» книги, которые тщательно скрывали, но и знания и умения, которыми щедро делились. Колодное пчеловодство — одно из них.
Колодное, потому что колоды — искусственные «дома» для пчел — устраивали на очищенных от леса площадках — колодных полянах. Заводское хозяйство требовало много леса, потому недостатка в таких полянах не было. Офицер Генерального штаба Х. Мозель так описывал этот промысел в Пермской губернии: «Крестьянин ставит в лесу на дерево чурку, борт или улей, оставляя его без всякого надзора и попечения на все лето. В августе хозяин-пчеловод приходит к своим бортям для того, чтобы взять мед, причем он не может обойтись без курева и оставляет пчелам только самое небольшое количество меду, для пропитания в продолжение зимы».
По мнению господина Мозеля, «без издержек и без трудов» получали жители губернии урожай меда. Однако отчего-то такой мед, полученный «по-старому, без малейшего применения искусства», очень ценился «казанскими и другими торговцами», которые закупали его для пряничных заводов, отдавая за лучшие сорта от 5 до 7 рублей серебром за пуд. Чтобы было понятно, как высоко ценился мед, приведем цены на основные продукты питания в 1868 году. Пуд пшеничной муки стоил 51 копейку, картофеля — 35, говядины — 85, ведро молока — 30 копеек… А пуд лучшего сорта меда — в рублях и серебром!
«Ты есть, что ты ешь», — утверждают индусы и относят мед к «горячащим», возбуждающим сладострастие продуктам, поэтому его запрещают употреблять вдовам, монахам и студентам во время экзаменов… А нам, может быть, стоит вернуться к обычаю тагильчан — устраивать церемонии чаепития с медом, медовыми пряниками и другими сладостями не спеша, на сон грядущий, не слушая диетологов. Что они могут понимать в истинном наслаждении и удовольствии?
Первый самолет в Нижнем Тагиле
Шел четырнадцатый год нового, ХХ века — века гуманизма и веры в безграничные возможности человеческого разума. В июне этого года тагильчане пребывали в предвкушении знаменательного события — свой показательный полет на аэроплане над Нижним Тагилом должен был совершить Сергей Исаевич Уточкин — мастер пилотирования, популяризатор успехов русской авиации.
Аэроплан в Нижний Тагил прибыл по железной дороге в разобранном виде. На лошадях по частям перевезли чудо-машину на ипподром, там его собирали и готовили к полету. Первые аэропланы были относительно легкими и развивали небольшие скорости — 150–170 км/ч, необходимых для отрыва от земли, для взлета им требовалось от 300 до 900 м, поэтому они могли использовать в качестве летного поля любые небольшие ровные площадки. Такой площадкой для полета знаменитого русского пилота был выбран тагильский ипподром, который находился на месте, где сейчас расположен Коксохим.
Полет состоялся в назначенный день. Сначала «фарман» сделал круг над ипподромом, затем облетел почти весь Тагил и вернулся на поле. Все это заняло несколько минут. Даже тот, кто не попал на импровизированный аэродром (на ипподром пускали только по билетам), смог увидеть стрекочущую машину в нижнетагильском небе и даже разглядеть пилота.
Перед вторым полетом летчик обратился к зрителям, приглашая прокатиться. Прадедушка современных воздушных лайнеров был предназначен для полетов только с одним пассажиром. Его место находилось за спиной авиатора. Это была обыкновенная деревянная табуретка, прибитая гвоздями к двум деревянным продольным балкам-полозьям — основанию аэроплана. Желающих было немного, вернее, всего один. Видимо, момент разговора с храбрецом и сфотографировал неизвестный.
Все когда-то случается в первый раз. 14 июня 1914 года в нижнетагильском небе впервые летал аэроплан. Фотографы запечатлели это событие, краеведы оставили свои воспоминания, и все вместе позволило нам совершить путешествие в прошлое.
Листая старый календарь
Издавались в дореволюционной России так называемые адрес-календари. Они являлись имиджевыми изданиями для губернии. В Перми первый такой ежегодник вышел в 1862 году Его составителем был редактор неофициальной части «Пермских губернских ведомостей» Самуил Самуилович Пенн — «англичанин по рождению, воспитанник русского университета, оригинал по жизни и привычкам». Современники свидетельствовали, что он был «одним из тех добросовестных работников, которые не трубят о своих трудах, делая порученное им дело без шума, спокойно, не умея делать его иначе». Уже в первом издании проявилась специфика ежегодников Пермской губернии, в которых было «много данных и статей, интересных не только для человека, серьезно изучающего край, но и вообще для всякого просвещенного человека».
В 1879 году к выпуску календарей подключился статистический комитет губернии. С этого времени кроме традиционных статей ученых, общественных деятелей, краеведов, археологов в ежегодниках появилось больше экономической информации, рекламы, а главное — статистики. Чиновники статистического комитета демонстрировали на страницах ежегодников результаты своей работы. Они предоставляли количественные показатели по различным видам производства, кустарным промыслам, торговле, урожаю, банковской деятельности и т.п. В цифрах, таблицах, диаграммах была представлена повседневная жизнь губернии. Благодаря деятельности статистического комитета в ежегодниках постоянными становятся публикации данных о числе жителей по сословиям, вероисповеданиям, о количестве учебных заведений, заболеваний, пожаров, преступлений, а также расписания движения пароходов по Каме и поездов по Уральской железной дороге.
Если в начальный период издания ежегодники меняли не только структуру, издающую организацию, но даже название, то в последующее время сформировался определенный порядок изложения информации и четкий набор сведений. В первую очередь это собственно календарь. На первых страницах помещались сведения о летосчислении важнейших российских и региональных событий. Например, сколько лет прошло с введения в России христианства и сколько с покорения Великой Перми Иоанном III. Месяцеслов — православный, а также католический, протестантский, еврейский и магометанский календари составляли первый раздел ежегодников. В календаре указывались не только дни недели, но и числа по старому и новому стилю, на сколько убывает или прибавляет световой день, в какой знак зодиака вступает солнце, а также сколько дней прошло с начала года и сколько осталось до его окончания. Здесь же указывались даты храмовых праздников и даты праздников особо чтимых икон в городах и уездах губернии, отдельно публиковался список «неприсутственных» дней (их в русском дореволюционном календаре было около 50). Обязательным в этом разделе было размещение информации о представителях Императорского Российского дома и их родственных связях.
Следующий раздел условно можно было назвать «метеорологическим». В нем содержались сведения наблюдений за погодными явлениями в каком-либо уезде, городе и обязательно в губернском центре. Порой публиковались подробнейшие отчеты. Так, в «Памятной книжке» за 1893 год была помещена статья Ф.Н. Попова «Пермские периодические явления климата в жизни растений и животных в 1891 году» с графической таблицей, «изображающей температуру, давление и влажность воздуха, скорость ветра, облачность и количество атмосферных осадков по наблюдениям Пермской станции». Многочисленные энтузиасты и профессиональные метеорологи даже классифицировали форму облаков и фиксировали силу удара молний.
Третий раздел — статистический — знакомил читателей с современной жизнью губернии посредством цифровых данных. Четвертый представлял административное деление губернии и размеры различных сборов (гербовых, почтово-телеграфных), а также расписание движения транспорта железнодорожного, водного, гужевого и расстояния. Любой читатель мог узнать, как далеко от его малой родины до населенных пунктов в губернии, до городов Российской империи, до европейских столиц.
Собственно адрес-календарь включал в себя перечень всех служащих губернии и алфавитный указатель к нему, с его помощью можно было легко установить, в каком ведомстве и в каком чине служит тот или иной житель губернии.
Листая пожелтевшие страницы старых адрес-календарей, можно полнее ощутить дыхание времени. Представляю некоторые из них1.
Осенью 1788 года Пермь встревожена происшествием: большая компания городских чиновников (в числе их были значительные лица), ночевавшая на охоте близ устья реки Курьи (пониже города по Каме), захвачена во время сна разбойниками, ограблена донага и лишилась одного члена, убитого злодеями, в отмщение за сделанный им при обороне безвредный выстрел…
В 1846 году учреждено первое в нашем крае частное «Пермское пароходное общество», построившее деревянный буксирный пароход «Пермь» в 60 сил для плавания в камских водах…
В 1866 году пермский купец Адриан Павлов Пушкин начал распространять в Перми ложное толкование библейских истин и Апокалипсиса, возвещения о пришествии Мессии и называя себя пророком, открывшим живое имя истинного Бога. Благодаря принятым губернским начальством мерам Пушкин был сослан, по Высочайшему повелению, в Соловецкий монастырь для увещевания и под строжайший надзор настоятеля и братий этой далекой обители…
Осенью 1874 года был первый призыв новобранцев, согласно новому уставу 1870 года о всеобщей воинской повинности, в присутствии флигель-адъютанта Михаила Дмитриевича Скобелева, будущего доблестного полководца в Русско-Турецкой войне 1877–1878 годов…
1 октября 1878 года последовало торжественное открытие линии Уральской горнозаводской железной дороги на протяжении от Перми до Екатеринбурга — 468 верст…
Число фотографов в городах Пермской губернии, по сведениям за 1886 год, 31 человек, в том числе: мастеров — 14, работников — 13, учеников — 4…
С 1-го января 1886 года открылось сплошное движение поездов железной дороги от Перми до Тюмени. Протяжение новой линии 304 версты…
В 1888 году прошло: 92 года с установления нынешнего административного разделения Пермской губернии, 27 лет с устройства телеграфа в Перми, 18 лет с введения земских учреждений в Пермской губернии, 14 лет с введения нового суда в Пермской губернии…
В 1889 году на Ирбитской ярмарке было продано книг, эстампов, ландкарт и музыкальных инструментов на 56 тыс. рублей…
Штаты еженедельной газеты «Екатеринбургская неделя» в 1893 году: издатель — купец Александр Максимович Симанов, редактор — почетный гражданин Петр Николаевич Галин, секретарь — состоящий в запасе унтер-офицер Сергей Петрович Голов, управляющий конторой — унтер-офицер Дмитрий Васильевич Черных…
Цена вина за ведро равнялась: в 1850–1863 годах — 3 руб., в 1875 — 3 руб. 30 коп., в 1881 — от 3 руб. 90 коп., в 1895 — 8 руб. 5 коп., в 1900 — 7 руб. 90 коп…
Купцом называется лицо, профессионально занимающееся торговлей. Предметом промысла купца непременно должны быть торговые действия, которые может производить как единичное лицо, так и коллективное, как мужчина, так и женщина, как совершеннолетний, так и несовершеннолетний.
В Черноисточинском и Висимо-Шайтанском заводах торговля в субботние дни производится с 9-ти часов утра до 8-ми часов вечера. Черноисточинский и Висимо-Шайтанский заводы исключаются из числа селений, поименованных в 3-м параграфе обязательных постановлений в отношении воспрещения торговли по воскресным дням и двудесятным праздникам (от 15 ноября 1906 года), и распространяется на них действие 5-го параграфа тех же постановлений, коим допускается торговля по праздничным и воскресным праздникам в течение 5-ти часов, от 12 до 5 часов дня…
На заседании 7 сентября 1907 года Оханская городская дума приняла постановление о порядке сортировки, сушки и укладки яиц и о просушке стружки и соломы, употребляемых для прокладки яиц в городе Оханске…
Соликамская городская дума утвердила постановление от 27 ноября 1907 года о воспрещении постановки пустых подвод и лошадей на Базарной площади в городе Соликамске и прилегающих к ней улицах…
Постановление Пермского губернского земского собрания от 2 декабря 1907 года воспрещало прасолам скупать ранее 11 часов утра хлебные продукты на рыночной площади в Нижне-Салдинском заводе Верхотурского уезда в базарные дни…
Шадринская городская дума утвердила постановление от 11 декабря 1907 года о внутреннем устройстве открываемых в городе оптовых складов пива и меда и пивных лавок и о соблюдении в них благочиния и благоустройства…
Чердынская городская дума на заседании 23 января 1908 года приняла обязательное постановление о воспрещении торговцам в городе Чердыни скупки привозимых в город на рынок хлеба и съестных припасов…
В январе 1909 года господином начальником губернии разрешено крестьянину Вогулкину издавать в Екатеринбурге еженедельный юмористический журнал «Гноменок»…
29 июня 1909 года с воинским поездом из Самары прибыла в Нижнетагильский завод на расквартирование 12-я рота 8-го пехотного Эстляндского полка…
В сентябре 1909 года в Нижнесалдинском заводе наследников Демидова расчеты с рабочими снова стали производиться наличными деньгами…
30 сентября 1909 года в Нижнем Тагиле на платиновом прииске совершено ограбление кассы приисков. Похищено 8 тысяч рублей. Подозревается симуляция грабежа, и арестован артельщик…
«Носится слух, будто я закрыл свою мастерскую…»
Рекламные объявления в газетах XIX века
Реклама не только двигатель торговли. Она дает яркое представление повседневной жизни прошлого. В коротких рекламных объявлениях XIX века как в капле воды отражаются бытовые мелочи и глобальные перемены, судьбы обычных людей и жребии крупных компаний, интересы горожан и занятия интеллектуалов, радости детей и проблемы взрослых. Внимательный читатель может многое вычитать между строк рекламных предложений.
«Носится слух, будто я закрыл свою мастерскую» — такое необычное объявление дал портной с екатеринбургской пропиской Людвиг Гетцлер на страницах городской газеты. Конечно, расчет был на читателя, ищущего в прессе «жареные факты». Начало текста, бесспорно, обращало на себя внимание, расчет, видимо, был на то, что любопытный читатель познакомится с ним до конца: «Поэтому извещаю здешнюю публику, что я не закрываю своей мастерской, принимаю заказы, и в магазине моем имеется, как и прежде, готовое мужское платье. Надеюсь, что здешняя публика не обратит никакого внимания на пущенный слух и удостоит меня по-прежнему своими заказами».
Фирмы с авторитетом и капиталом не нуждались в подобных эффектах, реклама их услуг и товаров была представлена подробно и основательно: «Санкт-Петербургский магазин часов, по Главному проспекту, дом Ижболдина (современный адрес: проспект Ленина, 22). Получен большой выбор золотых, серебряных и бриллиантовых вещей; часов: золотых и серебряных. Большой выбор очков и пенсне золотых и стальных. Вставка стекол в очки, пенсне и лорнеты. Револьверы и пули. Производится поправка часов и золотых и серебряных вещей. Цены самые умеренные. Надеюсь, что публика останется довольна как ценою, так и товаром».
«Мебельная мастерская Алимпиева в Офицерской улице (современная Пролетарская) предлагает новую гостиную мебель «изящной работы и новейшего фасона». Принимаются заказы к сроку, с ручательством за тщательную отделку и прочность работы. Цены крайне умеренные», — объявления для людей среднего достатка не обходились без этой формулировки. «Цены крайне умеренные» — так заканчивалось почти каждое второе объявление местных производителей.
Публиковала газета рекламу и для потребителей, не стремившихся к «изящным фасонам»: «Порошок и масло для чистки медных вещей, а также самоваров, подсвечников, дверных и оконных приборов, кухонной посуды и прочее, причем придается всему особый блеск. Цена 40 коп. Нижний Тагил, бакалейная лавка Лошкарева».
Наверняка удивят современного читателя рекламные тексты прошлого, содержавшие предупреждения о подделках: «Мыло провизора А.М. Остроумова против головной перхоти и выпадения волос продается везде. Кусок — 30 коп., двойной — 50 коп. Остерегайтесь подделок. Во избежание подделок требуйте настоящее мыло, имеющее на ярлыке…» — и далее подробное описание упаковки, подкрепленное изображением настоящего товара. Маркетинговые ходы для продвижения группы товаров действовали и в XIX веке: «Употребляйте исключительно духи «Каприз Невы» — очень прочны и приятны, мыло «Каприз Невы» — особенно приятно при употреблении, одеколон «Каприз Невы» — освежает и заменяет духи».
Мировые бренды, знакомые в XXI веке, имеют очень давнюю историю. «В городах Екатеринбург и Шадринск в магазинах Черемухина продается молочная мука Нестле для вскармливания грудных детей и сгущенное молоко» — это объявление из «Екатеринбургской газеты» за 28 ноября 1879 года (!). Фирма швейцарского фармацевта Анри Нестле стала известна в начале 1870-х годов и очень быстро завоевала популярность среди уральских покупателей.
В последнее время стремительно распространяется способ продажи подержанных вещей через интернет и социальные сети, в XIX веке их заменяла газета. «По случаю отъезда» — так начинались многие объявления о распродажах «с уступкой» от 20% до 50% домашней утвари, музыкальных инструментов, домашних книжных собраний и даже «стальных ножей и вилок».
Поиск работы и в прошлом, и сейчас очень часто осуществляется через газету или другие открытые коммуникационные площадки. Это не удивляет. Удивляет другое. В уральской глубинке находилось значительное количество эмансипированных молодых девушек (или, как писали в объявлениях, «молодых особ, получивших воспитание», и «особ, окончивших курс в женской гимназии»), готовых к работе в конторе или магазине на должностях экономок или приказчиц, а «также и другого рода занятия», согласных работать «в отъезде». Как правило, заканчивались такие тексты предложением: «Адрес в редакции».
В то же время газета пестрела объявлениями о потребности в «опытных горничных и лакеях», «компаньонках для детей» и «бонн, знающих французский и знакомых с уходом за малолетними детьми».
Уральская погода
Постоянные наблюдения за погодой в Екатеринбурге начали вести с 12 января 1836 года. На страницах городской газеты подводились итоги года в сравнении среднемесячных температур, установлении санного пути и замерзания городского пруда. Так, например, в 1882 году средняя температура за октябрь была 0,93о. Автор статьи Онисим Егорович Клер сообщал: «Самые холодные месяцы «октябрь» прежде были: в 1840 году — -2,1о, в 1846 — -2,4о и в 1856 — -3,2о. Санный путь установился было 1–13 октября, но вскоре он испортился, а настоящая зимняя дорога установилась лишь 22-го, после сильной оттепели. Городской пруд покрылся льдом на 29 сентября. По имеющимся о замерзании этого пруда сведениям, только однажды, а именно в 1850 году, пруд покрылся льдом 23 сентября, но этот лед растаял, и пруд стал окончательно 11–23 октября».
Уральская погода никогда не отличалась покладистым характером. Она была строптива и требовала внимательного за ней наблюдения. В последнее время часто можно услышать, что изменился нормальный ход вещей, когда было понятно, что зимой должно быть много снега и мороза, а летом — солнца и достаточно дождей. На прошлое трудно смотреть объективно, ведь там всегда деревья выше, а трава зеленее. Но объективность можно восстановить с помощью газетных публикаций. Несмотря на то, что Урал в первую очередь горнозаводский край, сельскохозяйственные бюллетени «Екатеринбургская неделя» публиковала регулярно. Это было нужно не только хлебопашцам, которые все активнее приобщались к газетным новостям и книжному слову (кстати, в начале ХХ века на Руси появился новый вид нищенства и попрошайничества — на железнодорожных станциях женщины с детьми на руках просили «газетку или что-нибудь почитать»), но и жителям уральских городов и заводских поселков — потребителям сельскохозяйственных продуктов. От погодных условий зависел урожай, а значит, и цены на хлеб и другие товары.
В июле 1893 года из Красноуфимска сообщали, что «с 1-го по 7-е июня переменно дождливые дни сменялись сильными и холодными ветрами. На 7-е июня почти везде был сильный иней, которым убиты гречи, позябли на низких местах травы, овсы и ячмени. В огородах инеем убита картофельная ботва и огурцы. С 7-го погода изменилась значительно к лучшему, по-прежнему перепадали дожди, но было тепло, хлеба начали поправляться и быстро пошли в рост». Корреспондент из Камышловского уезда делится своими сведениями: «Недостаточное количество дождя в апреле (всего 20 мм), а затем иней в последних числах мая вредно повлиял на развитие хлебов. Таковы были виды на урожай к 15 июня, но к 19 благодаря обильным дождям положение значительно улучшилось, даже полосы пшеницы, поврежденной кобылкою (насекомое — опасный вредитель), и ячменя, побитого морозом, снова зазеленели и покрыли собою землю. Крестьяне рассчитывают, что и эти поздние всходы дадут порядочный урожай».
Даже начало учебного года зависело от погодных условий. Так, из села Сосновского Екатеринбургского уезда (сейчас входит в Каменский городской округ) 29 сентября 1891 года сообщали: «Школьные занятия в нашем селе нынче начались рано, потому что, как уже сказано, уборка хлеба кончена и дети свободны. Желающих учиться с каждым годом увеличивается. Так, кончая 1889 год, школьное помещение было только для 30 человек. В 1890 году учиться изъявило желание 50 человек, значит, 20 человек не вмещались, и им пришлось бы отказать. Общественники, уведомленные об этом, несмотря на трудный в экономическом отношении год, согласились увеличить школьное здание до таких размеров, чтобы могло вместиться 50 человек. К работам приступлено было немедленно, и помещение скоро приготовлено. В нынешнем же году учиться изъявило желание более 60 человек, значит, вдвое больше, чем два года тому назад. Замечается большая потребность в книгах для внеклассного чтения, чем школа не богата». Вот откуда, как вы понимаете, книжно-газетный голод и новый вид нищенства.
Сводки погоды в городской газете нужны были и для планирования досуга и развлечений уральцев. Думаете, для тех, кто занимался спортом (коньки, лыжи, футбол) и организацией бегов на ипподроме, или для появившихся в 1880-х годах велосипедистов, а в начале ХХ века и автомобилистов, или для туристов, которых на Урале становилось все больше? Нет, не для них. Оказывается, погодные условия влияли на «разведение золотых рыб, ее вариететов, макроподов и воспитание их мальков», о чем сообщал в 1893 году на страницах «Екатеринбургской недели» С.В. Логинов — один из первых любителей разведения аквариумных рыбок в Екатеринбурге. «Короли шведских спичек на Урале» — предприниматели Логиновы — были основоположниками многих досуговых привычек екатеринбуржцев. Степан Васильевич был не только пионером разведения аквариумных рыбок в Екатеринбурге, но и велосипедного и лыжного спорта. Вот так «владельцы заводов, газет, пароходов» в позапрошлом веке проводили свое свободное время. Ну, а погода, согласитесь, никогда не была особо приятной на Урале.
А как в других городах Урала обстояло дело с наблюдениями и катаклизмами?
Научное наблюдение над природой в Нижнетагильском заводе началось в 1839 году. В этот год, как пишет И.Я. Кривощеков в «Словаре Верхотурского уезда», на заводе была «создана метеостанция, которая была снабжена барометрами, термометрами, гидрометрами и дождемерами». С этого времени «ежедневные сведения метеорологических наблюдений, производимых в Нижнетагильске», стали храниться как важные архивные документы, и с ними можно познакомиться в областном архиве всем любопытствующим.
До XIX века необычные погодные явления также фиксировались, и потому мы знаем о них. К примеру, сохранилось упоминание о землетрясениях, которые произошли в 1788 и 1795 годах. «Апрель в этом году был холодный, особенно запомнился морозом 5-го числа. Реки вскрылись 30 апреля, весьма резкий гром отмечен 9 мая». Это о весне 1797 года.
А вот в 1814–1815 годах на Нижнетагильском заводе из-за отсутствия воды в пруду (!) было остановлено все прокатное производство, «кроме двух машин, оставленных для окончания только недоделанного железа, не работал цех по производству кос и некоторые другие». Как трудно поверить в то, что наша гордость и краса — нижнетагильский пруд не смог выполнять свои прямые обязанности — вращать заводские механизмы.
Наблюдения за погодой вели не только профессионалы на метеостанции и в обсерватории, которые располагались на Лисьей горе, но и многочисленная армия энтузиастов-любителей. В 1870-х годах Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ) по всему Уралу развернуло устойчивую сеть наблюдений за явлениями природы, снабдив специальными приборами сельских учителей и священников. Отец Д.Н. Мамина-Сибиряка — Наркис Матвеевич Мамин был одним из таких священников. В архивах УОЛЕ сохранились его ежегодные отчеты по наблюдению за погодой. В октябре 1875 года ему была присуждена премия за труды по наблюдению за громами.
Используя отчеты таких энтузиастов, председатель УОЛЕ О.Е. Клер в своем докладе за 1884 год смог подвести годовой итог наблюдений за погодой в Горнозаводском округе. В частности, он отмечал, что «в Висимо-Шайтанском заводе 31 мая шел снег, а 2 июня морозы (!) достигли 2–5 градусов, 3 августа был иней. Вновь снег появился 1 сентября, холода наступили 4 сентября». Пережившие первый летний месяц в 2007 году наверняка вспомнили бы слова Екклесиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
Природные катаклизмы случались и ХХ веке. Так, 15–17 июня 1927 года в Нижнем Тагиле произошло сильное наводнение. Десятки улиц, сотни домов были затоплены водой. Тагил превратился в Венецию. Вот только по каналам-улицам плавали не изящные гондолы с туристами, а груженные домашним скарбом лодки с блестящими самоварами, узлами, корзинами и даже с кудахтающими курами.
Погода Нижнего Тагила с географической «пропиской» на 60 градусах восточной долготы и 58 градусах северной широты, расположенного на западе Свердловской области, на восточном склоне Уральского хребта, в 20–25 км от условной границы Европы и Азии, хотя и должна быть по-европейски предсказуемой и понятной, но все-таки остается по-восточному загадочной и непостоянной. Климатические условия над территорией в 300 тысяч гектаров как были в XVIII, XIX, XX веках не самыми благоприятными для проживания, таковыми остаются и в XXI веке.
Ключик
Шиловский ключик находится на приуральской гряде, к северу от Ежовой горы, на высоте 292 метра над уровнем моря. История этого источника начинается вместе с историей села, называвшегося во времена уральской старины Воскресенским. Год его основания — 1828-й. Но возможно, знакомство с целительными свойствами ключевой воды произошло гораздо раньше. Сохранился любопытнейший документ, подтверждающий это.
В июле 1856 года при плановых работах по разработке новых золото-платиновых месторождений «на горе близ ключика» были найдены «под дерном древние деньги, а именно две штуки достоинства 4 копейки 1762 года и две деньги одна 1749 года, а другая 1743 года».
По мнению археологов, такая находка может свидетельствовать о культовом значении места у местного, коренного населения. Древние святилища на так называемых «мокрых горах», т. е. там, где на горе бьют ключи, родники, всегда привлекали исследователей духовной культуры древнего человека. Очевидно, что не всякая гора становилась святым местом для язычников, нужны были еще какие-то особенные обстоятельства. С горами, из которых бьют ключи, связано немало легенд и сказаний у разных народов, в том числе и у хантов — коренного населения Рифейских гор. Древний человек, живущий в единстве с природой, чувствовал ее не так, как мы, «дети каменных джунглей». Он знал такие особые места, где можно было получить помощь из неисчерпаемых природных сил. Поэтому, возможно, целебной водой из Шиловского источника пользовались задолго до появления в этих местах русских переселенцев. А то, что за помощь нужно благодарить, известно издревле. Вот и оставили аборигены на святом для себя месте самое ценное, что у них было, — русские монеты, о которых нужно сказать особо.
В XVIII веке денежная система Российской империи претерпела серьезные изменения: менялись номиналы монет, их названия, внешний вид, вес. Сначала Петр I, вернувшись из-за границы, взялся за упорядочение денежного хозяйства страны по европейским образцам. Затем его потомки, с целью увеличения доходности от чеканки монет, продолжали ломать сложившийся порядок и «улучшать» русское денежное обращение. Этому в том числе способствовали безудержные траты любительницы балов и нарядов — Елизаветы Петровны. Поклонник всего прусского Петр III изменил даже вид русских монет. На медных — достоинством 4 копейки — монетах появились традиционные символы войны: барабаны, знамена, трубы по немецкому образцу. Закончилось краткосрочное правление императора — закончилось и существование четырехкопеечной монеты выпуска 1762 года. Их перечеканили, то есть превратили в монеты другого достоинства, другого номинала и с другим профилем — профилем Екатерины II. Так что обнаруженные четырехкопеечные монеты были действительно редкостями и указывали на год посещения святого места: не ранее 1762-го.
О находке «близ ключика» в Управление Нижнетагильского завода сообщил управитель приисков Гаврила Белов. На его рапорте управляющий П.Н. Шиленков начертал резолюцию: «Передать их в заводскую библиотеку и хранить там в числе других принадлежностей ее как предметы редкости». В фонде библиотеки уже хранилось все самое ценное, что до момента открытия ее (январь 1854 года) находилось в разных книжных собраниях Нижнетагильского поселка. Туда в сентябре 1854-го были переданы наиболее ценные книги, журналы и 40 рукописей (!) из библиотеки Выйского горнозаводского училища. Всего 525 наименований произведений XVIII — первой половины XIX века. Видимо, эти редкости и имел в виду управляющий, желая расширить состав коллекции за счет нумизматических «сокровищ». К сожалению, нам неизвестна судьба этих некнижных редкостей, но из истории уральских библиотек мы знаем, что «старинные монеты, пожертвованные местным книгопродавцем господином Летуновым» в своем фонде также хранила Кунгурская бесплатная библиотека…
И все же, по версии шиловских старожилов, первым испытавшим на себе целебное действие воды и получившим исцеление был беглый каторжник. Откуда бежал государственный преступник, народная память не сохранила. Это и неважно. Главное — его рассказ о чуде, которого очень не хватало переселенцам из Черниговской губернии на негостеприимной уральской земле. По воле Н.Н. Демидова и «производственной необходимости» они были вырваны с корнями из родного украинского чернозема и никак не могли прижиться к каменному телу Урала. Помощь, как всегда, пришла неожиданно и очень кстати. Незнакомые с холодной зимой и таким же холодным летом сельчане болели неизвестными им хворями и умирали. Вышедший из леса бывший каторжанин принес им благую весть в день Богородицы семистрельной, в честь которой поставили крест. Место это стали держать в тайне, получая поддержку, облегчение и исцеление от духовных и физических недугов, передавая из поколения в поколение полумифическую, полуреальную историю открытия чуда.
Во времена тотального атеизма шиловцы протаптывали тропинку в гору к ключику в любое время года: и в снежные зимы, чтобы окунуться в крещенскую воду, и в чистый четверг перед Пасхой, и в летний зной, и в дождливую осень. За многие годы руками верующих и исцелившихся заменялись истлевающие кресты и иконы, зажигались церковные свечи.
Место это многим известно, но чудо находит не каждый. Тут как в любви: получить ее может лишь тот, кто готов и очень хочет.
Юбилеи в прошлом и навсегда
В газетах позапрошлого века очень часто печатались материалы, посвященные празднованиям юбилеев людей, заводов, учреждений и т.п. Так часто, что отдельные журналисты даже призывали сократить подобные статьи.
«Все чаще и чаще приходится читать и слышать о разного рода юбилеях, — сетовал журналист «Екатеринбургской газеты» в августе 1890 года. — То какое-либо учреждение празднует свой столетний или пятидесятилетний юбилей, то чествуют какого-либо выдающегося ученого или общественного деятеля за многие годы энергичного и плодотворного труда на пользу родины, то, наконец, частные лица устраивают себе юбилейное торжество по поводу 25-ти, 10-ти и даже 5-летия чего-либо, например, женитьбы, служения где-нибудь или кому-нибудь (сообщалось ведь уже о юбилеях дворников и кухарок) и т. д. и т. д. В силу скуки или чего другого, но российские обыватели весьма горячо относятся ко всякому юбилею и, как только услышат, что где-нибудь предполагается юбилей, как, не задумываясь, начинают устраивать подписку на подарок, а чаще на обед юбиляру, сочинять речи и стихи соответственно случаю, и, наконец, явившись на юбилей, пьют и радуются без конца. <…> Нет, пора же, право, сократить количество публично празднуемых юбилеев, или, по крайней мере, делать между ними различие — по обстановке и в способах изъявления своих чувств юбиляру; особенно осторожно должна относиться к ним пресса, умалчивая о тех из юбилеев, место которым — в тесном семейном кругу, и протестуя против таких, устройство коих идет вразрез со здравым человеческим смыслом. <…> Юбилеи должны иметь воспитывающее общество значение, а не развращающее его».
Согласимся, что мера нужна во всем, но газетные публикации дают нам уникальный материал о традиции юбилейных празднеств. Вот как, например, писала «Екатеринбургская неделя» в 1880 году про 150-летний юбилей «Билимбаевского, графа Строганова, завода»: «Под вечер 14 июля наш скромный, невозмутимо мирный Билимбай огласился торжественным благовестом ко всенощной и пушечными выстрелами. Вслед за тем, при наступившей темноте, обширный заводской храм, обставленный фонарями и плошками, заблистал разноцветными огнями, освещая толпы народа, появлявшегося на церковной площади и прилегающих к ней улицах. <…> Утром 15 июля заводские фабрики расцветились флагами; вход к ним с площади, роскошно убранный зеленью и увенчанный большим юбилейным вензелем, представлял нечто в виде триумфальной арки. <…> По окончании церковного празднества вся народная масса тронулась к зданию заводоуправления, откуда, несмотря на шум и говор народный, неслись звуки оркестра. Был первый час пополудни; на столах, устроенных для угощения рабочего населения, разложены части рыбных пирогов, булки, жареное и вареное мясо; толпа виночерпиев ожидала сигнала к угощению». Закончился Билимбаевский юбилей, как и сейчас заканчиваются не только большие, но и маленькие праздники, конечно же, иллюминациями, фейерверками и пушечными выстрелами.
Отмечать юбилеи профессиональной и творческой деятельности тоже традиция давних времен. «1-го января был семейный, но тем не менее знаменательный праздник в Верх-Исетском заводе, — сообщал корреспондент «Екатеринбургской газеты» в 1884 году, — служащие Верх-Исетских заводов праздновали юбилей двадцатипятилетней медицинской деятельности своего любимого и талантливого сослуживца Александра Андреевича Миславскаго. Утром, в 10 часов, в квартире Александра Андреевича были поднесены ему ценные серебряные подарки от служащих и от владельцев Верх-Исетских заводов. В 4 часа в зале благородного собрания состоялся обед, данный юбиляру сослуживцами, с участием дам». А дальше, как и сейчас: поздравления, адреса, заздравные тосты, рассказы сослуживцев, воспоминания однокашников и «по окончании обеда присутствовавшие на нем еще долго не расходились».
Про «участие дам» сказано не случайно. Дело в том, что как сейчас сообщают о дресс-коде мероприятия, так в XIX веке сообщали об участии или чаще всего неучастии женщин в праздниках мужчин. По половому признаку по отдельности екатеринбуржцы праздновали даже день города. «24-го ноября Екатеринбург отпраздновал свои именины обычным, традиционным балом, на котором все шло в обычном порядке: дамы по обычаю, который давно бы пора уже оставить, съехались на другой день; оркестр, который давно бы пора настроить, гремел более, чем нужно; выпито более, чем следовало; в карты проиграно более, чем было возможно, а денег получено менее, чем должно, — писал иронично современник событий в 1880 году. — Гражданки именинницы доставили удовольствие гражданам именинникам созерцать себя, как во всей совокупности, так и в частностях. Но я должен, однако, заметить, что внимание именинников наиболее сосредоточивалось на частностях: одни углублялись в созерцание этих деталей в глубоком молчании; другие обменивались мыслями и, сообразно имевшимся в виду обстоятельствам, развивали мысль о сладости возвышенных чувств, не лишенных, однако же, и земных восторгов».
Традиция всей страной отмечать юбилеи писателей со дня смерти зародилась не в советской России, а в дореволюционной. В 1902 году, отмечая 50-летие со дня смерти Н.В. Гоголя, в Российской империи печатались книги и многочисленные статьи, выпускались открытки, и, конечно же, школьники читали, учили наизусть и писали сочинения по произведения писателя. А 21 февраля «во всех казенных школах учащихся освободили от занятий» ради юбилейных мероприятий. Племянник Д.Н. Мамина-Сибиряка Борис Удинцев, вспоминая о своих гимназических годах, писал, что после гоголевских сочинений «Украина казалась каким-то раем».
Многое изменилось в нашей повседневности, но страсть к юбилеям осталась. Видимо, желание праздника в серые будни будет с нами всегда.
«Новостей в городе нет. Все худо и хорошо»
Так заканчивает свое письмо 31 июля 1860 года уральский писатель Федор Михайлович Решетников (1841–1871), автор знаменитых «Подлиповцев» и других повестей и рассказов, посвященных заводскому Уралу. Первая еженедельная городская газета «Екатеринбургская неделя» спорит с частным письмом и повествует о бурной жизни в городе. Листая подшивку за 1880 год, можно узнать о множестве событий, ставших новостями не только для екатеринбуржцев, но и для всего населения Пермской, Казанской и Вятской губерний.
Французский драматург Жан Ануй (1910–1987) советовал читать только старые газеты. По его мнению, после десяти лет все плохие новости становились просто смешными. А если газетам не десять, а почти 140 лет?
В третьем номере городской газеты от 16 января 1880 года владелец нотного магазина Л. Цеслинский рекламировал свою продукцию: «…ноты для пения, романсы, оперы, хоры» — и сообщал, что, «имея опытного помощника», хочет свободное время посвятить урокам музыки и пения, желающих участвовать в хорах он приглашал в магазин. С культурным досугом в провинции было сложно всегда. Замечательный способ развлечь себя и других любителей музыки предлагал господин Цеслинский. Жаль только, неизвестно, откликнулись ли екатеринбуржцы на его призыв.
Зато до нас дошли новости о другом развлечении горожан — публичных лекциях. Это нововведение — идея членов Уральского общества любителей естествознания. Объявление о первой лекции «Об огне» «с опытами действительного члена общества, кандидата естественных наук — Гаврила Гавриловича Казанцева» появилось в газете от 12 марта. Впоследствии это событие обсуждалось не только кулуарно, но и открыто, в прессе. Так, журналист «Екатеринбургской недели» писал: «…на самом деле, в чем проводит свои часы досуга общество жителей нашего богоспасаемого града? Не говоря уже о людях безграмотных или малограмотных и бедных, ищущих отдыха и развлечения после дневных трудов в трактирах и гостиницах, нельзя не признать, что и для более образованного класса населения обыденные развлечения: театр, клубы, неизбежное зеленое поле — разнятся от удовольствий простолюдина более внешним лоском, приличием, нежели нравственным содержанием». Об успехе лекции, о важности такого начинания и о полезности получения знаний пишет корреспондент. Следующие лекции были посвящены воде и воздуху. Публикация денежных отчетов от этих и последующих лекций наглядно демонстрирует их популярность среди екатеринбуржцев разных социальных слоев. Важно отметить, что здесь уральцы были первыми. Подобные чтения в Санкт-Петербурге начнут организовывать только в 1890-х годах, а в Москве и еще позже.
В пятом номере от 30 января некий господин Образцов сообщал о неудачной ярмарке в Нижнетагильском заводе. «Старый год у нас закончился ярмаркой, о существовании которой свидетельствовали только два флага на торговых площадях. Привозу почти совсем не было, временных помещений (балаганов) ныне не строили, обращали только на себя внимание несколько прилавков с книгами изданий Манухина, Леухина и Ко… (это фамилии издателей литературы для нетребовательного читателя, ставшие символом низкопробной лубочной литературы — О.М.). Ярмарка существует здесь уже шесть лет, но только вместо развития с каждым годом клонится к упадку. В первый год, рассказывают здешние жители, привоз был порядочный, площади были застроены балаганами, не только местные ремесленники, но и приезжие торговцы из смежных уездов Пермской и Тобольской губерний выставляли свои изделия. С проведением железной дороги (это случилось в 1878 году) все это прекратилось. Торговцы утверждают, что дурной успех нашей ярмарки происходит от неудачного выбора времени». Нужно заметить, что в Тагиле не задалась не только ярмарка в декабре 1879 года, весь год был неудачным. В ночь с 10 на 11 мая в заводском поселке случился большой пожар. Сгорело 100 домов на двух улицах. Причина такого масштабного бедствия — сильный ветер. Не успели жители оправиться от этого несчастья, как 13 мая в строящейся каменной единоверческой церкви упал купол. Ущерб этой трагедии был оценен в 20 тысяч рублей серебром.
В февральском номере екатеринбургские журналисты комментировали сведения из столичной газеты «Голос» — статистические данные об «успехах» учащихся в гимназиях. «С 1872 по 1877 год до окончания курса выбывало из гимназий 51 406 воспитанников, а окончило курс только 6 511 человек, т.е. в среднем числом в год выпускается из гимназий 10 291 человек не окончивших курс и 1 302 человека кончивших». Получается, что большая часть гимназистов выходили со справкой, а не с аттестатом. Видимо, не только «Что делать?» и «Кто виноват?», но и еще один извечный русский вопрос «Как учить?».
Был на Урале и свой Баден-Баден. Объявление в седьмом номере приглашало отдохнуть на Нижне-Сергинских сернисто-щелочно-соляных водах. Вот только с развлечениями… «как всегда». Зеленое сукно только для бильярда. Для более активного отдыха предлагались кегли. Именно в такой очередности рекламировались эти игры, хотя кегли — игра спортивного типа, цель которой сбить меньшим количеством шаров, пускаемых руками, большее число фигур — кеглей, установленных на площадке или в кегельбане (специальном сооружении для игры в кегли) в определенном порядке, зародилась в Германии еще в средние века. Бильярд же стал ее разновидностью гораздо позже, уже в Новое время. Еще одно развлечение — библиотека. Без чтения русское общество не представляло своего досуга. Читали все социальные слои Российской империи.
Очень часто в объявлениях можно было прочитать о распродажах не сезонных, а по случаю отъезда или, что еще печальнее, банкротства. Так, в 17 номере за 1880 год сообщалось, что «на Главном проспекте в доме Протопопова за отъездом распродаются: зеркало, картины, посуда, книги и прочее». А в 27 номере от 13 июля за 1883 год — о продаже дома и библиотеки Бусловых. Трудные дни, видимо, настали для наследников Г.В. Буслова, если пришлось продавать книжное собрание, которое служило основой для публичной библиотеки. Еще совсем недавно, в февральском номере за 1880 год, владелец библиотеки сообщал о большом поступлении печатных новинок в свою библиотеку и о более «выгодных условиях против других библиотек» (меньше залог, доступность для читателей разных социальных слоев)… Три года, и с библиотекой приходится прощаться…
Интересно, было ли что продавать Федору Михайловичу Решетникову — служащему Екатеринбургского уездного суда, с цитаты из письма которого мы начали этот материал, когда он уезжал из Екатеринбурга в 1863 году? Вряд ли, т.к. «новостей в городе нет. Все худо и хорошо».
1 Текст представляет собой не буквальные цитаты из календарей, а пересказ автором этих публикаций, максимально приближенный к лексике оригинала.