Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2017
Елена Ленковская — искусствовед, арт-критик, автор
историко-приключенческих и познавательных книг для детей. Победитель
всероссийского конкурса литературных произведений для детей и юношества «Книгуру» (2013), дипломант премий им. С. Михалкова, П.П. Бажова,
В.П. Крапивина (2016). Преподаватель литературных курсов «Литсовет».
Живёт в Екатеринбурге.
Название на вырост
Ольга Колпакова.
Полынная ёлка. — М.: «КомпасГид», 2017.
Весной 2017-го издательство «КомпасГид» опубликовало повесть Ольги Колпаковой «Полынная ёлка» — в серии «Военное детство», посвящённой судьбам детей, чьё взросление пришлось на трудные годы Великой Отечественной.
В основе книги — воспоминания русских немцев, так называемых «спецпереселенцев», в кратчайший срок высланных в 1941 году из родных мест на далёкий Алтай.
Документальность — главное достоинство этого труда. Подлинность вошедших в книгу историй — очень важный фактор доверия и к тексту, и к автору. К тому же подобные публикации — один из вернейших способов сохранения исторической памяти — очеловеченной, личной. Ещё одно неоспоримое достоинство именно этой книги (ориентированной на маленького читателя) — развёрнутые сноски, разъясняющие различные исторические реалии того времени. Составленные профессионально, с тактом; умелой рукой человека, много лет писавшего полезные и качественные познавательные детские книги.
По композиции это произведение — беллетризованные фрагменты воспоминаний, соединённые в цепочку эпизодов из жизни маленькой Марийхе и окружающих её людей — старших сестёр Мины (Вильгельмины) и Лили, их старенькой бабушки, мамы Хелены, тёти Юзефины, четырнадцатилетнего кузена Теодора и многих других.
Ольга Колпакова делает Марийхе своей главной героиней не случайно. В каком-то смысле эта книга — трибьют её прототипу: любимой учительнице немецкого Марии Андреевне, поделившейся со своей ученицей воспоминаниями о пережитом (и об этом мы узнаём из трогательного посвящения в начале книги).
С другой стороны, таким выбором автор убивает сразу двух зайцев: ведь нынче все бросились издавать книги, написанные о войне, блокаде, репрессиях и иных серьёзных жизненных трудностях от лица едва ли не младенцев. И издания эти пользуются известным спросом. Так что, становясь в книге на точку зрения пятилетней Марийхе, автор, что называется, двигается в модном тренде.
Для Ольги Колпаковой в этом выборе главного персонажа есть ещё один серьёзный резон. Заметно, что ей, как детской писательнице со стажем, комфортнее всего работать в непритязательной лексической среде, насыщенной привычными стилизациями под ребячью речь — вроде оборота «что это за такое война». Правда, то обстоятельство, что пятилетка о многом рассудить не в силах, сильно сужает круг авторских возможностей — потребность дать панораму эпохи не утолена. Писательнице самой явно тесно в этих рамках, однако выйти из них она так и не решится.
Иные хвалят «Полынную ёлку» за «беспристрастность». Беспристрастность, на мой взгляд, — это достоинство документа, а не художественной книги; преимущество архивиста и историка, но не художника (в том числе и писателя). Писатель должен быть пристрастен!
Отстранённость заметна во многом. В стёртости многих ключевых мизансцен — иногда похожих на недопроявленное чёрно-белое фото. В произнесении вскользь вещей болезненных и важных. Даже в оценочных суждениях, данных читателю в готовом виде.
К примеру, рассказ о папе, который после окончания войны не вернулся к прежней семье, но поселился далеко — с новой женой и детьми. Автор устами Марийхе представляет нам факты не в полном объёме. А затем выносит «приговор»: «Я думаю, папа наш был как все. И хороший, и плохой. Тот, который до войны, был очень хороший. А тот, который после, — нет…» Почему папа принял такое решение, мы так и не узнаем. А ведь, возможно, это был неизбежный и лучший в его жизненной ситуации выход. И в этой авторской «безоценочности» ощутимо не принятие ситуации такой, как она есть, а отрешённость, граничащая с отчуждением.
Документальный материал, имевшийся в распоряжении Ольги Колпаковой, сам по себе полон невероятного драматизма.
Вот и в аннотации издатель рассчитывает, что эта книга станет для школьников «чтением, побуждающим к сопереживанию». Но подлинно художественная литература не «побуждает» к переживанию, а делает это сопереживание неизбежным…
Качество перевода документалистики в жанр художественного высказывания меня разочаровало. Цепляют, задевают, берут за душу в этой повести большей частью сами истории, а не авторский голос.
Необходимость пропустить эти рассказы через себя и лишь затем облечь в собственные слова — серьёзное душевное испытание. Только в этом я могу найти оправдание глухой стёртости, блеклости, эмоциональной зажатости авторского голоса: собранные Колпаковой воспоминания её односельчан и близких сами по себе не могут не вызывать душевной боли, слёз, сострадания. Возможно, немоты.
Но если её не преодолеть до конца, читатель может остаться у самого порога книги. Как осталась я, восприняв складывающие книгу истории не как повесть, но лишь как начало серьёзной художественной работы — которой они заслуживают!
Пока же мир, в котором существуют герои, обрисован словно пунктирно и скуп на привнесённые самим автором детали…
В целом недоработок в тексте достаточно, они «шершавят», и если бы книга ещё полежала, прежде чем увидеть свет, возможно, они стали бы очевидны и её создателям.
Теперь об иллюстрациях. Выполнил их художник Сергей Ухач в технике монотипии. Издатель как-то очень всерьёз настаивает на уникальности этой работы, и если это не сознательный пиар-ход, рассчитанный на непосвящённых (!), то тогда я в полном недоумении. Действительно, полученный на бумаге оттиск с печатной формы, выполненный в технике монотипии, всегда бывает единственным, уникальным.
Но ведь графика непечатная также абсолютно уникальна. Рисунки — хоть пером, хоть карандашом, да чем угодно, — у профессионалов так и классифицируются — уникальная графика. И именно такая графика и украшает большинство книг с картинками…
Монотипия, кстати, самый простой и доступный из всех способов печатной графики, и его решающее достоинство — возможность свободной импровизации и раскрепощённости художественного языка, — которые, замечу, будут интересны зрителю только при определённом авторском мастерстве. Ведь раскрепощённость и небрежность не синонимы!
Одна из моих претензий к художнику состоит в том, что у персонажей излишне обобщённые и оттого странной формы конечности и, простите за резкость, несколько бессмысленные лица — с оловянными пуговицами вместо глаз. Нарочитая «детскость» рисунка только усиливает ощущение неуместной торопливости. «Детскость» хороша не как небрежность и примитивность, но как квинтэссенция непосредственности и выразительности. А вот последнего здесь явно недостаёт. Есть, разумеется, более удачные иллюстрации, а есть и совсем провальные.
Увы, в иллюстрациях (как и в шрифте заглавия на обложке) я вижу возведённую в культ небрежность, расчет на то, что сойдёт, что зритель «проглотит», приняв энергичность руки и «отвязность» манеры за подлинную свободу художественного жеста. У Сергея Ухача есть лишь одно серьёзное оправдание: ему не удалось попасть в нужную тональность, потому что у текста этой книги она в принципе трудно определима…
На обложке художник попытался изобразить ту самую рождественскую «ёлку», сделанную из ветки полыни («деревьев возле села уже никаких не осталось, и полынь была вместо ёлки»), украшенную бахромой, нарезанной из старой разорванной книжки, и барашками, курочками, лошадками, слепленными из теста. Это тоже оказалось трудно.
Само название «Полынная ёлка» — очень сильное и ёмкое — рекомендовал автору издатель. На практике большинство издателей предлагают не очень интересные, подчас банальные и тусклые замены удачным и ярким авторским названиям, да что предлагают — настаивают на них. Тут всё вышло наоборот, и это удивительно — учитывая, что у Ольги Колпаковой с собственными названиями всегда полный порядок — придумывать привлекательные и броские заголовки её хорошо научили ещё на журфаке. Кстати, отличное, многозначное название для современного журнала о детской литературе «Переплёт» придумала именно Ольга Колпакова.
Полынная ёлка — горькая и звучная метафора обездоленного военного детства. Наделённое мощным художественным потенциалом, это название сильнее получившейся книги. Оно книге велико, словно одежда на вырост.
Возможно, когда-нибудь автор вернётся к этой теме. Чтобы написать повесть, которой это название окажется впору. Не сразу, но всё-таки вернётся.
Я верю в это. Я подожду.
Встряхнув калейдоскоп
Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Открытый финал. — М.:
«Время», 2016.
Если задать в аудитории школьников вопрос, кого из современных авторов, пишущих для детей и подростков, вы знаете/читали, в первую очередь вам назовут имена Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак. Проверено неоднократно.
Этот белорусский творческий дуэт, работающий вместе давно и слаженно, пишет на русском, издаётся в солидном московском издательстве «Время», имеет в арсенале ряд крупных российских литературных премий, любим российскими библиотекарями как родной и постоянно встречается с читателями-школьниками по всей нашей большой стране.
Книги у них выходят часто и регулярно. В 2016-м издано две — «Пока я на краю» (о детских самоубийствах) и «Открытый финал». О нем и поговорим. Эта, по нынешним меркам, вполне «спокойная» книга позволит сосредоточиться на прозе как таковой. Ведь активно издающиеся и грамотно продвигаемые книги Жвалевского/Пастернак воспринимаются как своего рода ориентир и специалистами по чтению, и многими коллегами по литературному цеху.
А когда мои курсанты, начинающие литераторы, отвечая на вопрос, можно ли обойтись в литературном произведении без портрета главного персонажа, ответили — конечно! — приведя в пример «Открытый финал», я с ещё большим тщанием изучила эту книгу.
Тем более что май 2017-го принёс авторам повести «Открытый финал» титул лауреатов «Русской премии» в номинации «Малая проза». Это и впрямь серьёзная победа, поскольку до той поры в призёрах международного конкурса ни разу не оказывались книги, написанные для детей и подростков.
«Открытый финал» — это, в сущности, «школьная повесть», хотя речь идёт не о жизни класса, но о жизни детско-юношеской студии бального танца. Как и положено произведению этого жанра, основных героев здесь будет много.
Шестеро талантливых воспитанников одного харизматичного и жёсткого тренера — три партнёра и три партнёрши. Дружат, комплексуют, влюбляются, ходят на свидания, выясняют отношения, ищут себя, работают до седьмого пота на тренировках, готовясь к финалу. Как в калейдоскопе, перед нами сменяются главы-новеллы, в фокусе внимания каждой — новая танцевальная пара. Потом все шестеро сойдутся в последней, разрешая конфликт, который всерьёз заденет и их тренера, и их самих.
Повесть развивается стремительно. У Жвалевского и Пастернак тексты всегда «подтянутые», ритмически бодрые. Авторы держат себя в тонусе, не обрастая жирком лишних деталей, избыточными оборотами и подробностями. Не растекаются длинными периодами, не привносят пространных описаний и рассуждений. Всё относительно просто, компактно и быстро. Мастерские ударные концовки в главках, изобретённые (или к месту заимствованные) приёмы ясны и отчётливы. Даже такая деталь, как любовь тренера к имбирному чаю, сработает — для раскрутки одной из мизансцен, когда характерный запах внезапно напомнит о тренере влюблённой в него Лене. А уж далее последуют слёзы и признание, столь необходимое для дальнейшего движения сюжета. Словом, все «ружья» в нужный момент стреляют.
Вообще, сюжет истории авторы излагают легко и технично, словно бы по накатанной управляясь с драматургией. Эта профессионально выполненная работа приносит свои дивиденды — читать текст интересно. Мы увлеченно глотаем страницу за страницей, главные герои развиваются в борьбе с обстоятельствами и собой, мораль ясна, общий тон тоже.
Вот только, переходя от пары к паре, мы словно калейдоскоп встряхиваем: картинка смешается, и тут же забудется первоначальный рисунок. История первой пары затмевается последними, и ближе к концу, когда все подростки поедут вместе на сборы, нам нужно будет поначалу делать усилие, чтобы понять — кто из них кто. Тут-то и становится ясно: вообще-то мы плохо себе представляем, как они выглядят!
Парадоксально, но о внешности второстепенных персонажей мы знаем больше: что у жеманной Ангелины — белокурый локон и блестящие ноги, в которые кокетливо втёрт «бронзатор» перед свиданием, что питерская подруга Лены — «маленькая, белокурая, с прозрачной кожей и смешным лицом». А всё потому, что их мы видим глазами Фёдора, главного героя первой новеллы («Иди за мной»). О нём же самом мы смогли выяснить, что он, по мнению девочек, — «красивый». И — всё!
Ограниченная столь малым диапазоном средств внешняя характеристика персонажа, безусловно, развивает воображение. Более того, можно увидеть здесь концептуальный прием, дающий читателю-подростку возможность крепче отождествить себя с героем, будь он сам блондин, брюнет или даже шатен.
Но ведь в «Открытом финале» основной герой у авторов не один. Да, у каждого из них свои сложности, их семейные обстоятельства различны, предыстории не похожи. Однако более-менее представимы только Захар Кузнечик и Полина (тут нам в помощь неоднократно подчёркнутый авторами невысокий рост и особенности сложения этих ребят, важные в сюжете). Про остальных можно только догадываться.
А если учесть, что и речевые характеристики персонажей схожи, то не удивительно, что, когда все шестеро сойдутся в финале, читатель на первом этапе будет испытывать трудности с идентификацией.
По поводу языка добавлю — ощущение наработанной, доведённой до автоматизма «экономии» художественных средств не покидает и не может не вызывать досады. Есть впечатление, будто текст повести собран из готовых кирпичиков повседневной речи. Простых, не слишком замысловатых. Однако хотелось бы большего лингвистического разнообразия — чтобы авторы утруждали себя синонимами; чтоб метафорика была сложнее и ярче, а языковых штампов — меньше. Раскрыв рот, чуть не лопнул от гордости, стояла насмерть (когда уговаривали остаться в клубе), пот катил градом, голова лопнет, эмоции порвут на части…
Есть экспрессия, есть темп. И местами кажется, что, именно не желая терять его, авторы и позволяют себе различные стилистические небрежности: «Через какое-то время голова немного прочистилась, а мысли из каши-размазни стали оформляться отдельными фрагментами». Это, на фоне прочих несомненных достоинств, весьма огорчает.
Что касается выразительности — стремление убедить в чём-либо читателя подчас избыточно настойчиво. Большинство второстепенных персонажей — особенно «мамочки» Захара Кузнечика и Льва — карикатурны. То же и с демонстрацией конфликта — не важно, внешний он или внутренний, психологический (отношения Полины со старшей сестрой, точнее, позиция самой комплексующей Полины — младшей и вроде как ухудшенной копии отличницы и стройной красавицы Лизы). Принять всё это помог бы юмор, но в этой повести у авторов, вообще-то умеющих писать очень смешно и живо, как-то с юмором не заладилось.
«Открытый финал» — название броское, звучное. И — многозначное. Такое, что им можно было бы «пробить в десятку». С одной стороны, оно здесь вполне уместно и оправдано: ведь речь идёт о спортивных танцах, и все шесть персонажей-подростков действительно усиленно готовятся, а затем и выступают в финальном этапе соревнований.
Однако искушённый читатель, подогретый многозначностью выражения «открытый финал», закономерно будет ждать возможной смысловой игры, подтекста и как минимум открытого финала у самой повести. Кстати, и аннотация этой книги настраивает нас на подобное ожидание, сообщая, что её «…финал не решит всех проблем и не даст ответов на главные вопросы».
Неоправданные ожидания всегда чреваты разочарованием, хотя сам по себе финал вполне логичен и благополучно справедлив. Но «открытым» финал «Открытого финала» не получился.
Нет в конце никакой неразрешимой дилеммы; да и в жизни тех персонажей, за которых мы переживали, всё более-менее наладилось и определилось. И все они вышли из сюжетного конфликта повзрослевшими и поумневшими.
Все задуманные трансформации и перевоплощения героев-подростков авторы осуществят неукоснительно: Полина, мучимая комплексом неполноценности, обретёт уверенность; «зашуганная» в детстве Света поймёт, что мечтать не только можно, но и нужно: это и позволяет мечтам воплощаться; Захар совершит взрослый, мужской поступок; Лев утвердится в стремлении посвятить будущее фотографии; безответно увлёкшаяся своим тренером Лена найдёт любящего байкера и т.д.
Уроки получены. Выводы сделаны. Победы одержаны (во всяком случае — над собой). Музыка звучит. Мы закрываем книгу, картинка калейдоскопа неминуемо рассыпается — а что остаётся? Что не забудется — после всей этой кутерьмы событий, конфликтов, ссор и обретений? На мой взгляд, остаётся то, чего я ждала с первых страниц, а дождалась в нужном объёме и полноте только ближе к финалу.
Там всё-таки был Танец!
Всё-таки один из авторов этой повести не первый год на паркете. И про танец знает не понаслышке. О, если бы его было больше! Больше атмосферы, больше драйва и музыки… Чуть больше души.
Под русским флагом
Владимир Невский.
Вокруг света под русским флагом: первое кругосветное путешествие русских на
кораблях «Надежда» и «Нева» под начальством Флота Капитан-Лейтенантов Ивана
Крузенштерна и Юрия Лисянского. — Санкт-Петербург: ДЕТГИЗ, 2016.
На книгу «Вокруг света под русским флагом» стоит обратить внимание. Выпущенная издательством «ДЕТГИЗ» в прошлом году, она рассказывает о первом кругосветном плавании русских моряков в 1803–1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева» под командованием Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского.
Это своего рода переиздание, подготовленное на основе книги географа Владимира Невского «Первое путешествие россиян вокруг света» (вышла в «ДЕТГИЗе» в 1953 году и основывалась на дневниковых записях участников экспедиции). Впрочем, для новой публикации (в 2016 году) текст Невского был изрядно переработан.
Кстати, в подготовке издания участвовал Алексей Крузенштерн — издатель, прямой потомок Ивана Крузенштерна. Вообще, над книгой работал большой коллектив авторов, в том числе сотрудники Центральной военно-морской библиотеки и Центрального военно-морского музея Санкт-Петербурга. Результаты — впечатляют.
В первую очередь эта книга привлекает безупречным вкусом в оформлении. (Включая выбор матовой, а не глянцевой бумаги.) Визуальная чистота и стройность воздушного, просторного книжного макета — весьма уместный альбомный формат, выверенные пропорции текста и фона, ясная структура расположения материала, выбор шрифта, оформление колонтитулов.
На обложке — картина известного художника-мариниста Сергея Пена «Шлюпы “Надежда” и “Нева” в кругосветном плавании» (2001) из постоянной экспозиции Центрального военно-морского музея. И это действительно хорошая живопись.
Что до графического материала, украсившего страницы издания — разнообразие его, качество и стилистическая выверенность вызывают восхищение.
Иллюстрации есть на каждом развороте: старинные карты; живые, не без изящества выполненные пейзажные акварели; высокого качества рисунки пером и карандашом, а также гравюры — наглядные, информативные, тщательные в деталях. Большая часть этого богатства появилась усилиями участников первой кругосветки в ходе самой экспедиции. И это очень важно — когда визуализация происходит в стилистике, аутентичной эпохе, читатель получает возможность воспринимать путешествие глазами его участников. А ведь это были люди (включая совсем мальчишек Отто и Морица Коцебу), родившиеся ещё в 18 веке!
В издании использованы иллюстрации из знаменитого Атласа И.Ф. Крузенштерна и книги Ю.Ф. Лисянского «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах», хранящихся в фондах Центральной военно-морской библиотеки (Санкт-Петербург), рисунки участвовавшего в экспедиции астронома И.К. Горнера (Цюрихский этнографический музей, Швейцария), акварель Б. Патерсена «Набережная Невы у Сената» (1801) из Государственного Эрмитажа и пр.
Основной вклад в графический архив экспедиции сделали, конечно, натуралисты В.Т. Тилезиус и Г.Г. Лангсдорф. На благо науки им пришлось выполнить несметное количество рисунков, запечатлевших, к примеру, коренных обитателей Маркизских островов и нукагивцев, японцев, китайцев и айнов, алеутов, камчадалов, китайских татар… А также их жилища, утварь, украшения, предметы быта. Без внимания дотошных естествоиспытателей не остались разнообразные млекопитающие, птицы, рыбы, морские животные, растения и т. д. Это был поистине титанический труд, неизбежный в условиях отсутствия фотоаппарата. Однако работоспособности и научного энтузиазма обоим учёным было не занимать, и оба были к тому же просто прекрасными рисовальщиками!
Впрочем, в ту эпоху не только учёные неплохо справлялись с карандашом и кистью. Хороши и художественно выразительны, к примеру, и наброски участника экспедиции, лейтенанта «Надежды» Е.Е. Левенштерна.
Признаться, изначально я полагала, что разговор у нас пойдёт исключительно о художественном оформлении этой книги. Но вскоре стало ясно, что мы неминуемо должны выйти за рамки профессионализма в сфере иллюстрации — и прийти к обсуждению общего подхода к книге. Поскольку издательская концепция последовательно реализована как в макете, вёрстке и подборе иллюстраций, так и собственно в тексте, его структуре, лексике и стилистике. Словом, во всём.
Классическая ясность изложения. Прекрасный литературный язык. Увлекательность — без заигрывания и хлёсткой сенсационности. Ровный и серьёзный, взрослый тон — при том что текст может заинтересовать и воодушевить читателя уже лет с десяти (и старше — без ограничений). С точки зрения композиции здесь всё просто и без затей: порядок глав закономерно соответствует стадиям подготовки экспедиции и затем её маршруту.
Описание путешествия подробно и обстоятельно, но не скучно (!) (а ведь, как бывало даже у Жюля Верна, мы скорее пробегали глазом многостраничные естественнонаучные пассажи, добираясь до диалогов и действия). В этой книге ощутима забота о том, чтобы рассказанное легко усваивалось, чтобы читатель не растерял интереса, не истощил ресурса внимания. Выбор фактов для детской познавательной книги — работа ответственная, а их внятная компоновка — подчас просто ювелирная. Тем более отрадна установка создателей этой книги на выявление дополнительных связей между фактами, событиями и фигурами, расширяющих представление о героях книги и об исторической эпохе в целом. Сведения даны не только о самом плавании, но и, к примеру, о местных жителях, которых встречают участники экспедиции, об их обычаях и нравах и о многом-многом другом.
Отмечу чёткую структуру и наглядность. Отмечу уместность дополнений и отступлений (в частности, порадовала приведённая на вставке достойная романа биография одного из колоритнейших участников экспедиции — Фёдора Толстого-Американца). Никаких бездоказательных эпитетов и голословных характеристик. Факты и только факты. Возьмём, к примеру, приведенный в книге один из параграфов приказа Крузенштерна, посвящённого мерам, направленным на сохранение здоровья экипажа: «Когда случится дождь во время ночи, и вахта была по должности оставлена вся наверху, то всем господам вахтенным офицерам бдительно смотреть, чтобы никто не ложился в койку в мокром своём платье, ибо ничто не может быть вреднее здоровью».
Что может быть лучшим свидетельством человечности капитана и его заботы о людях? Пожалуй, только ещё тот факт, что за время всего плавания на корабле «Надежда» не было ни одного смертного случая, да и больных было очень мало. (Для сравнения — из кругосветных плаваний под руководством знаменитого британца Джеймса Кука возвращалось примерно 30 процентов экипажа.) Кстати, известно также, что телесные наказания (столь распространённые как в британском, так и в российском флоте) по приказу Крузенштерна в этой экспедиции не применялись вовсе.
Гуманистический посыл, отеческое отношение к матросам, благородство и ответственность человека более развитой цивилизации перед туземцами — открываются нам на страницах «Вокруг света под русским флагом» просто, деликатно, без излишнего пафоса.
Характерно, что тональность этой книги как нельзя более соответствует жизненным принципам самого Крузенштерна, человека в высшей степени скромного и порядочного. И того же Беллинсгаузена, молодого мичмана «Надежды», впоследствии ставшего морским волком и капитаном антарктической кругосветки. Важнейшие страницы отечественной истории представлены без дидактического напора, без снисходительности и слащавой сентиментальности а-ля Чарская, без излишней патриотической экспрессии — однако с большим достоинством, с ясным пониманием значительности описываемых событий, с осознанием серьёзнейшего масштаба открытий и достижений российских моряков.
Эта книга утоляет мою ностальгию по качественной, выверенной, профессионально отредактированной книге. По скрупулёзному отношению к деталям. По хорошей художественной графике. По серьёзной работе с научными консультантами. По основательности подхода. По высокой культуре и книжной традиции, которую можно и нужно преумножать и развивать.
«Вокруг света под русским флагом» даёт читателю возможность не только проследить путь первой русской кругосветки, но пережить вместе с отважными путешественниками и радость открытия новых земель, и тяготы долгого пути. Познакомиться с народами, населявшими далекие, не изведанные в то время страны. Проникнуться романтикой дальних странствий.
Издатель надеялся, что «захватывающая история открытий, побед и поражений будет интересна подростку XXI века (так же как и его сверстнику из далеких 1950-х)». Он сделал для этого многое. И я уверена — так и будет.
P.S.
Признаюсь, к истории первой русской кругосветки и к Ивану Фёдоровичу Крузенштерну лично у меня особо трепетное отношение. Как-то, получив от издателя мэйл с иллюстрациями к собственной художественной книге на этом же историческом материале, я была обескуражена «экономностью» своего иллюстратора. У трёхмачтового шлюпа «Надежда» он изобразил две мачты! Борьба за недостающую мачту для «Надежды» в конце концов завершилась моей победой, однако уже ничто не смогло заставить художника выяснить попутно, каков же на деле силуэт у этого парусного судна…
Небрежение иллюстратора, «потерявшего» в спешке мачту, — в ситуации, когда расстояние от издательства до военно-морского музея составляет три троллейбусных остановки, — не только авторская обида писателя, перелопатившего в работе над текстом уйму серьёзных исторических источников, но случай показательный. Случай закономерный. Это — отношение и к истории, и к книге, и к читателю.
И слава богу, что есть ещё те, кто держит марку, кто относится всерьёз и к нашей истории, и к своим читателям — современникам и соотечественникам.
Пример тому — книга «Вокруг света под русским флагом». Пример отрадный.