Новые имена. — «Октябрь», 2016, № 12: Дмитрий Воронин. Вместо бомб и камней; Мария Шурыгина. Танки; Игорь Пузырев. Морошка; Владислав Городецкий. Mea maxima culpa
Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2017
Ежегодно посвящать часть декабрьского номера творчеству начинающих писателей — давняя традиция журнала «Октябрь». В свое время в подборках под неизменным названием «Новые имена» успели «засветиться» молодые Андрей Геласимов, Аркадий Бабченко, Олег Зайончковский, Александр Карасев и другие авторы, в дальнейшем сказавшие свое веское слово в отечественной литературе. Были и те, чья первая публикация в авторитетном «толстяке» так и осталась единственной… Объем рубрики год от года то расширялся, то сжимался. В конце года минувшего «Октябрь» представил читателю всего четыре новых имени. В их отношении понятие «новые» отдает некоторой условностью — мы имеем дело не с дебютами: Дмитрий Воронин, Мария Шурыгина и Игорь Пузырев уже печатались в литературных журналах, правда, не первой величины, у Владислава Городецкого почти синхронно с «октябрьской» публикацией вышла пара рассказов в «Дружбе народов».
Когда сталкиваешься с произведениями, собранными вместе под одним большим заголовком, невольно хочется найти в них общие черты. Но что может быть общего у авторов разного возраста, разных поколений, пишущих в непохожих манерах — от чистого реализма до фантасмагории? А общее между тем обнаруживается. Персонажи четырех прозаиков встроены в совершенно индивидуальные жизненные условия, при этом каждый герой абсолютно одинок.
Тридцатиоднолетний Петр из повести Дмитрия Воронина «Вместо бомб и камней» постоянно суетится, вертится туда-сюда, долго не задерживаясь в одном городе. Произведение кажется излишне затянутым — шибко много в нем с виду ничего не дающих тексту перемещений персонажа: Мурманск, Выборг, Питер, Финляндия, Грац, Вена, Барселона, Кашмир, Шри-Ланка, Москва, Краснодар… Однако сюжетную затянутость можно воспринимать как прием, раскрывающий образ героя: находящийся в постоянном движении Петр, по сути, стоит на месте. Успешный бизнес прекрасно функционирует сам собой, без его участия. Личная жизнь тоже пребывает в статике: давние отношения с Верой так и не возродятся, новые отношения с Варей так и не закрутятся. Случайно заинтересовавшись оппозиционным движением, персонаж в него не вольется. «Вместо бомб и камней» у героя сплошная стабильность. Стабильность и одиночество.
В пространстве новеллы Марии Шурыгиной «Танки» бомб и камней хватает: первые страницы рассказа представляют собой описание военных действий. Несмотря на колоритные подробности боев, автору не веришь. Странная какая-то война: Славка, Йоганн и Ситх бьются за наших, хотя, судя по именам, должны быть врагами; двумя оставшимися от взвода танками управляют Миша и Лара. Девушка-танкист? Хм… Зная, что перед тобой плоды трудов молодого прозаика, догадываешься: наверное, война ненастоящая — это лишь компьютерная игра. Догадка подтверждается, и во второй части рассказа экшн уступает место психологии. Персонажи, сидящие за компьютерами и ноутбуками в разных уголках света, как и герой повести Дмитрия Воронина, все время крутятся-вертятся. В анамнезе запишем те же слова — стабильность и одиночество. В виртуальной реальности Славка, Йоганн, Ситх, Миша и Лара воюют бок о бок, на самом же деле «мы все сидим у мониторов, а солнце проходит свой круг, деревья лохматятся в небо, и реки текут, огибая и преодолевая, свершая вечное волшебство жизни где-то там. Без нас». Персонажи Воронина и Шурыгиной — типичные молодые жители больших городов. Стабильная жизнь их вроде устраивает, однако порой вдруг звучат сигналы: ты живешь неправильно. И тут Петр внезапно задумывается о том, что ему не хватает общения с Варей, а Миша и Лара понимают, что было бы здорово встретиться не только внутри компьютерной игры. Открытый финал не даст ответа, будут ли приняты эти сигналы или стабильность и одиночество возьмут верх.
При такой позиции привычные ориентиры сходят с орбиты. Геймер уже не совсем человек — почти робот, щелкающий мышкой, зато в противовес персонажам-игрокам автор наделяет танки чертами людей и животных. Подбитые танки говорят, что в них болит, из последних сил «их гусеницы наползают на молодую траву — жрут ее, <…> по-слоновьи танки втюхиваются в заболоть, копошатся в вязкой грязи, задирая стволы-хоботы повыше». Чувства людей искажаются. Геймер знает: «когда тебя убивают, ты просто вываливаешься из игры», пока же стреляй, прокачивай свой аккаунт. Лишь в минуты боевого затишья Шурыгина будит в героях человеческое: они «обычные люди — служащие, учителя, менеджеры <…>. Войны нет, но она нам почему-то нужна». Для персонажа повести Воронина оппозиционная волна — тоже скорее не действительность, а подобие чужой игры, за которой он внимательно наблюдает, не решаясь взять в руки джойстик. Надо же, оказывается, есть палаточные лагеря в окружении полиции, кого-то сажают в автозак, увозят в участок, судят… Взрослые, уверенные в себе люди предстают перед нами совершенно инфантильными. «Пора открывать глаза»? Или еще не пора? Или еще есть время до сорока, до пятидесяти лет?
Игорь Пузырев — случай интересный: начинающему прозаику уже за пятьдесят. Герой его рассказа «Морошка» — деревенский чудик — двухметровый лесоруб Костя по прозвищу Малыш. Гуляет, выпивает, ищет приработка. Снова стабильность и одиночество — в почти пустом холодильнике Кости лишь «какая-то банка из-под кабачковой икры — без крышки, но с заплесневевшими остатками на горлышке и кислятиной на дне», комок заветренного масла и «сковорода месячной давности с засохшей гречкой и несколькими волокнами тушенки». Вроде «ходкий мужик. И за грибами, и капканы на куницу поставить, и на рыбалку, и поохотиться…». И тоже бесприютная, никому не нужная душа: неделю плутал по лесам да болотам — в поселке же его отсутствия никто не заметил. Путешествия, игры, морошка — а жизнь идет «без нас»… Авторское веселье — новелла начинается с празднования юбилея Вовки, потерявшего вставную челюсть, — плавно переходит в горечь.
Персонажи миниатюр Владислава Городецкого — не сельские богатыри, не продвинутые геймеры и не путешественники-бизнесмены. Бери выше — богема! Однако стабильность и одиночество неизменны. Новелла «Стул» — о художнике В., желающем запечатлеть на холсте «стул, на котором минуту назад сидела убитая горем девушка», «Mea maxima culpa» — о писателе В.: «из дома он не выходил, с людьми не знался, так что не совсем понятно, о чем он мог писать. Непонятно также и то, чем он питался, на какие средства существовал и, более того, неясно, в какое время он жил». Язык и интонации рассказов Городецкого существенно отличаются от языка и интонаций его товарищей по «октябрьской» подборке. Если сюжеты Воронина, Шурыгиной и Пузырева представляют собой цепочку событий и поддаются пересказу, то миниатюры Городецкого фактически бессобытийны, их ядро не действие, а образ, помещенный едва ли не в вакуум. В рассказе «Стул» есть только стул и только художник — все остальное читатель должен дорисовать сам. Справиться нелегко. Что это за «убитая горем девушка» — возлюбленная художника, просто модель, героиня видения? Автор не дает ответа. Для чего так филигранно изображать писателя из новеллы «Mea maxima culpa», раз от него ничего не осталось? Всем персонажам всех новелл четырех прозаиков хочется задать вопрос, озвученный героиней рассказа Марии Шурыгиной: «Это симуляторы или жизнь? Или наша жизнь — сплошная симуляция?»
В конце наших заметок попытаемся предсказать будущее. Сказать свое веское слово в литературе с годами становится все сложнее — желающих слишком много, и даже самые громкие голоса временами заглушаются общим гулом. Тем не менее от Дмитрия Воронина можно ожидать увесистого романа, только хотелось бы в нем увидеть по минимуму внешних телодвижений героев и по максимуму внутренних — жизни души. Того же пожелаем Игорю Пузыреву. От Марии Шурыгиной ждем большего разнообразия приемов, большей художественной непредсказуемости и выхода сборника рассказов. А вот за эволюцией творчества Владислава Городецкого будем просто следить. Если самый молодой автор в подборке не затеряется и не забросит писательское ремесло, глядишь, через несколько лет увидим его имя в шорт-листах литературных премий. Ну а пока ждем очередных новых имен в декабрьском «Октябре». Надеемся, их будет больше, чем четыре.