Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2017
Михаил
Окунь
(1951) — автор семи сборников стихов и двух книг прозы. Публикуется в журналах
и антологиях России, США, Германии, Финляндии. Лауреат премии журнала «Урал»
(2006).
1 Пула — город
в Хорватии на Адриатике, некогда колония Римской империи.
Пула1
1
Говоришь,
в глухой провинции?.. — Но в Пуле
Есть
огромный амфитеатр для ристалищ.
Погляди:
между собой уже схлестнулись
Мирмиллон
с мечом, с трезубцем — ретиарий.
Было
мерзкое предчувствие намедни,
Адриатика
блеснула из-под арки…
Погибающему
этот блеск последний
И
тоскою станет смертной, и подарком.
2
Заверни
в мощённый туфом переулок.
В
магазинчике, где сувениров тыщи,
Извлеки
из хлама челюсти акулы,
Приукрась
свое убогое жилище.
Эти
скалы словно римские руины,
Эти
волны в атакующих когортах…
Вот
и надписи: век прошлый, с середины.
Предыдущие
безжалостно затерты.
Мемуарист
К
девяти — за чем-нибудь в «Полушку»,
Что-нибудь
без вкуса и названья.
В
девять тридцать — жидкий кофе в кружке.
С
десяти — писать воспоминанья.
За
работу! Серые листочки
Принимают
старческие бредни.
Он
обязан дописать до точки!
Этот
навык пропадет последним…
***
Легионер, под грубым
кварцем…
И. Бродский
Кем
я был для той страны? — легионером,
Свой
фельдцуг тянул в когортах понемножку.
В
восемь тридцать становился инженером.
Брал
больничный, чтоб не ехать на картошку.
С
позабытою гетерой целовался,
Поверял
свои солдатские печали.
В
поликлинике районной кварцевался,
УВЧ
там… МРТ еще не знали.
***
Спал,
спал, нехотя просыпался
и
снова спал, спал,
и
вот —
Щелястая,
прикрывшись капюшоном,
стоит
у ворот.
Не
страшит его в иной жизни
ни
тоска безлюбья, ни окаменевший прах.
Другого
боится —
такой
же невнятицы,
как
в земных снах.
***
Не
подводятся итоги…
На
ветвях — шары омелы.
Швабский
вечер колченогий
Ковыляет
очумело.
Сквозь
туманную завесу
Не
ищи напрасно брода.
Что
за лес? — такого леса
Не
видать бы сроду!..
***
Не
смотри на меня в этом времени,
лучше
поищи в другом.
Ветер
гуляет по темени,
выставляя
круглым дураком.
Ехал
во сне в Москву,
к
попутчикам приставал с ночлегом.
А
они в ответ гнали ботву:
ночуй,
командированный, под телегой.
Да,
в степи так спали, тоска…
На
столике стаканы с подстаканниками
звучно
совокуплялись.
Кто
были эти люди, почему Москва? —
всё
позабыл, просыпаясь.
***
В
детстве пугали полиомиелитом,
вероятностью
атомной войны,
черным
ходом, наглухо забитым,
шпионами,
которым наши секреты нужны.
Чего
же бояться в оставшейся четверти? —
страхи
свои подытожь:
очевидно,
людской глупости
(в
том числе и собственной тож).
Снег
Сначала
падал отвесно,
потом
наискосок.
Потом
впереди — отвесно,
а
сзади — наискосок.
Потом
пошли завихренья,
потом
внезапно пропал,
как
будто вышел запал;
оборвано
стихотворенье…
Бодайбо
Подсел
как-то раз один человек-слон
в
гостиничном шалмане.
У
тебя, говорит, есть мани?
Я
пока пойду заведу «Клён»,
а
ты закажи водки, сделай оплату.
И
потопал к музыкальному автомату.
Запустил
его, вернулся.
История
у меня, говорит, одна,
про
город Бодайбо, где шлих моют,
шлюх
ловят,
а
все твои враки ни хрена не стоют.
Послушал
я его байки, его музон,
оценил
его «шайбу»,
и
понял, что спорить с ним не резон.
Эх,
Бодайбо, Бодайбо!..
***
Я
бежал от вас, коллеги,
Чтоб
нести беспечный вздор
В
ресторанчике на бреге
Под
названьем «Помидор».
Я
всегда мечтал у моря
В
обществе дурном сидеть,
Во
хмелю — не в трезвом горе —
Провести
хотя бы треть
Жизни…
Бог увидит: Пула,
Разноцветных
кровель жесть,
И
дежурная акула
Никого
не хочет съесть.