Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2017
Екатерина Чёткина (1985) — родилась в Свердловске. Окончила химический факультет УрГУ им. А.М.
Горького. Кандидат биологических наук, в настоящий момент занимается проблемами
лесной экологии. Рассказы печатались в журналах «Техника молодежи», «Уральский
следопыт», «ХХI век» и др. В 2010 году вышел дебютный роман «Хочу
познакомиться». В «Урале» печатается впервые.
Лариса
Ивановна, а теперь просто Лариска, проснулась с первым скрипом лифта,
поднимающегося за бывшим соседом Сашкой из тридцатой, который, как обычно,
спешил выгулять свою зубастую страхолюдину до того, как проснутся другие собачники.
Его стаффорд не слишком любил живность и при случае пытался задавить. Скоро
поднимутся со своих тёплых кроватей и остальные жильцы шестнадцатиэтажки,
побалуют себя сытным завтраком, ароматным кофе и отправятся на работу. Кому-то
из них обязательно приспичит тащиться пешком.
Лариска
нехотя поднялась с самодельной лежанки из добротного тулупа, добытого на
помойке. Во рту укоренилась горечь, противно ныли суставы, а от неудобной позы
опять затекли мышцы. Она попыталась сделать махи ногами и руками, разгоняя
кровь, но сморщилась от резкой боли в боку.
—
Ох ты, зараза, — прохрипела Лариска простуженным горлом. — Старость — не
радость.
Многие
в пятьдесят лет не причисляют себя к старикам, но у неё был совсем другой
случай. Три года, проведённые на улице, превратили её из стройной, следящей за
собой женщины, бывшего главного бухгалтера небольшой фирмы, в дряхлое, вонючее
нечто, таскающее неисчислимое количество болезней и паразитов.
Лариска
тяжело вздохнула и стала собирать жалкие пожитки в тряпичную сумку на
колесиках. Пора выдвигаться в рейд, иначе всё вкусное и нужное растащат другие.
«Может, зайти к Алёне? — проскочила мысль в её голове, поднимая тоску и
надежду. — Не стоит, у неё своя семья…» Раз в месяц она не могла удержаться и
ночевала в родном доме, чтобы издали посмотреть на дочь и внучку. Подходить не
решалась, зачем им портить жизнь? Тем более она дала обещание.
На
улице хозяйничала осень. Стылый сырой воздух, грязные лужи на асфальте,
холодный ветер, срывающий с деревьев последние яркие листья. Скоро жизнь скуёт
морозом, и Лариске надо успеть отыскать безопасное тёплое место для зимовки.
Дело это нелёгкое. Теплотрассы давно поделены, а вступать в группы «Лешего» или
«Горляка» не хотелось. Она считала себя выше их, но общими пьянками не брезговала.
«Кто же от водки в здравом уме отказывается? Лишь больные да ипохондрики, —
подумала она и криво усмехнулась. — Только они в квартирах да с семьями… Ты
заслужила только такой жизни! Тебе не место среди них». Застарелая боль сжала
сердце. Ей захотелось завыть и напиться до беспамятства. Она во всем виновата
сама.
***
—
Это тебе, — сказал Глеб, улыбаясь, и протянул букет из пяти бордовых роз.
Лариса
смущённо покраснела и, взяв цветы, вдохнула еле ощутимый аромат. Она никогда не
думала, что можно повстречать настоящую любовь в сорок пять лет, не знала, что
бывают такие мужчины. Муж очень редко баловал её подарками и вниманием,
постоянно мотался на север за большим рублём. До встречи с Глебом она считала,
что ей с Николаем повезло: не пьёт, руки не распускает, деньги зарабатывает,
дочку любит. Что ещё надо? Любовь ведь только в фильмах да в книгах бывает, а в
жизни — совместный быт и редкий секс, не всегда приносящий удовольствие… Так
двадцать лет и пролетели, как один миг…
—
Мне кажется, до тебя я не жила, — еле слышно сказала Лариса, шагая рядом с
Глебом и прижимаясь к его плечу. — Жаль, что столько лет потеряно.
Они
познакомились полгода назад. Глеб устроился к ним фирму водителем-экспедитором.
Ларисе он сразу понравился, воспитанный тридцатилетний русоволосый парень с
атлетической фигурой и благородным лицом. «Ему бы актёром работать, а не
баранку крутить, — подумала она. — Сейчас все наши незамужние девки стойку
сделают и начнут охоту за красавчиком». Даже в мыслях Лариса не могла
представить, что парень начнёт за ней ухаживать. Она же старше его на
пятнадцать лет, замужем, имеет взрослую двадцатичетырёхлетнюю дочь. Их связь
была невозможна. Лариса противилась проклюнувшемуся в сердце чувству. Она не
принимала цветы, не разрешала провожать себя до дома, отвергала приглашения в
театр и кафе, а по ночам вспоминала каждую минуту, проведённую рядом с ним,
каждое слово и взгляд. Неужели её можно так полюбить? С удвоенным рвением она
принялась следить за своей внешностью, стала ходить к массажисту, косметологу и
фитнес-тренеру. Дочь недоумевала над ставшей молодиться матерью, но ничего не
говорила. Муж, приехавший на месяц из Ханты-Мансийска, выражал недовольство по
поводу расползающихся на непонятно что денег и постоянной занятости супруги. «У
тебя запоздалый кризис среднего возраста или ранний маразм? — ворчал он. — На
фига тебе все эти заморочки? Всё равно моложе и красивее не станешь. Лучше за
домом следи да еду вари. Хотя бы когда я дома».
—
Ты сказала Николаю? — спросил Глеб.
Лариса
вздрогнула и кивнула.
—
Вчера.
—
И как? Он согласен на развод?
Она
передёрнула плечами и теснее прижалась к Глебу. Вспоминать прошлый вечер не
хотелось. Николай лежал на диване и смотрел новости, когда она решила завести
важный разговор. Сначала он решил, что она неудачно пошутила, а потом… Николай
первый раз в жизни замахнулся на неё и обозвал неблагодарной тварью и
похотливой сукой. Она понимала, что предала мужа, и он вправе злиться, но от
его взгляда, полного ненависти и презрения, до сих пор было не по себе. «Ты
приползёшь ко мне на брюхе, но я не прощу», — процедил он, уходя из квартиры.
—
Как Алёна отреагировала?
—
Никак, — виновато ответила Лариса и тяжело вздохнула. — Я не смогла. Она
считает, что отец на рыбалку уехал.
—
Лариса, любимая моя, прости, что тороплю, но я уже не могу жить вдали от тебя,
— тихо сказал Глеб.
От
его слов в душе распускались яркие цветы, но тут же увядали от страха: как дочь
воспримет новость? «Она не поймёт. Отец для неё идеал, — с горечью думала
Лариса. — С другой стороны, она уже сама успела испытать силу любви, выскочить
замуж и развестись. Хорошо, что она не стала терпеть этого ревнивого козла и
самодура. Надеюсь, она скоро встретит такого же мужчину, как Глеб, и обретёт
счастье».
***
—
Мама, ты сошла с ума! — воскликнула Алёна и вскочила со стула.
Лариса
сидела за столом возле кухонного окна, опустив голову, и теребила в руках
кончик пояса халата. Наверное, не надо было начинать откровенный разговор с
дочкой через неделю после развода с Николаем. Но Глеб уже устал ждать и всё
чаще обижался, что она так долго тянет: «Наверное, ты меня не любишь, раз не
стремишься ничего менять».
—
Мало того что, прожив с отцом столько времени, ты вдруг решила развестись, так
ещё и собираешься привести в квартиру непонятно кого. Он оставил её нам с
тобой, а не чужому мужику. Ты хоть понимаешь, как это подло и низко!
—
Дочка, успокойся, квартира у нас большая, и ничего страшного, если Глеб
переедет к нам, — заискивающе произнесла Лариса. Её сердце разрывалось на
части, как можно сделать несчастным кого-то из двух самых близких людей?!
—
Только через мой труп, — разъяренно прошипела Алёна.
—
Что ты такое говоришь! — изумлённо выдохнула Лариса и всплеснула руками. — Не
думала, что мы с отцом вырастили тебя эгоисткой. Неужели я не имею права на
счастье?
—
А папа? Ты пощадила его чувства? Или мои? Нет, тебе плевать на всех, кроме
себя. Всё, я больше не хочу тебя слышать, — сказала дочка и убежала в свою
комнату.
Лариса
тяжело вздохнула, по лицу покатились слёзы. Она знала, что будет сложно, но не
представляла насколько.
—
Лучше уйду я, — прошептала она и отправилась собирать сумку.
Глеб,
завидев Ларису на пороге съёмной однокомнатной квартиры на окраине, нахмурился
и сказал:
—
Вижу, дочь пошла не в тебя.
Она
удивлённо вскинула взгляд, но Глеб не стал дальше развивать мысль, просто молча
ушёл в гостиную и включил телевизор. Лариса потопталась на пороге, поставила
сумку, сняла пальто и решила приготовить ужин. В холодильнике, кроме двух яиц,
полпачки масла и пельменей в морозилке, ничего не было. «Надо идти в магазин, а
я так устала, — с тоской подумала Лариса, выглядывая в окно. — Восемь часов, а
уже так темно. Двор совсем не освещается… Надеюсь, здесь есть где-нибудь
поблизости универсам».
—
Глеб, — позвала она.
—
Что? — с неохотой отозвался он, даже не выходя в коридор.
—
Где здесь можно купить продукты? — спросила Лариса, одеваясь.
—
Пройдешь напрямик через двор, потом перейдёшь дорогу и направо.
«Он
даже не предложил свою помощь, — расстроилась она. — Раньше он был такой
внимательный… Хватит, ничего не изменилось! Просто он очень устал и огорчился
из-за моей ссоры с Алёной. Скорее всего, он не знает, как меня утешить, вот и
даёт возможность разобраться во всём в одиночестве».
—
Пока, я скоро вернусь.
Глеб
не вышел её провожать и даже не откликнулся. Сердце Ларисы вновь кольнуло от
плохого предчувствия. Неужели всё исчезло, та одурманивающая забота, нежность,
теплота. Она шла вперёд, не отображая ничего вокруг, погружённая в свои мысли и
переживания.
—
Эй, тетя, поделись деньжатами.
Лариса
вздрогнула и подняла глаза. Выход из арки перегородили два парня. Один более
рослый и широкий в плечах. Второй поменьше и в кепке. Хотя при тусклом
освещении она бы и так не смогла разглядеть лица.
—
Что застыла? — поторопил всё тот же противный голос парня в кепке.
—
Ребята, да у меня почти ничего нет. Я в магазин пошла, — испуганно пробормотала
Лариса, осторожно пятясь обратно во двор.
—
Нет, так дело не пойдёт, — хмыкнул парень. — Мы натурой не возьмём, на
старенькое не тянет. — И, блеснув своим остроумием, заржал.
—
Доставай деньги, — гаркнул второй.
Лариса
вздрогнула, развернулась и побежала. В следующий момент она почувствовала удар
в спину, упала и, ударившись головой о бордюр, погрузилась во тьму.
—
Ты что, её грохнул? — разозлился парень в кепке, забирая женскую сумку. — Нам
только мокрухи не хватало.
—
Откуда я знаю, — огрызнулся второй, наклоняясь над лежащей без сознания Ларисой
и сдёргивая с её ушей золотые серёжки. — Валим, пока никого нет.
***
—
Извините, но, сами понимаете, вы почти месяц были на больничном, а у нас
квартальный отчёт, — сбивчиво говорил Константин Егорович, директор частной
фирмы, где Лариса проработала последние восемь лет.
«Я
у вас почти с основания, — подумала она. — Никогда не отдыхала больше двух
недель, когда просили, задерживалась… А случилось несчастье, и враз стала
ненужна. Взяли молодую и здоровую». Голова вновь запульсировала болью, Лариса
поморщилась и закрыла глаза.
—
Вам плохо? Может, воды, — засуетился Константин Егорович.
—
Нет, — тихо ответила Лариса, заставляя себя растянуть губы в улыбке. — Всё в
порядке.
Получив
расчёт, она вышла из здания и, с трудом дойдя до скамейки в аллее неподалёку,
села. Перед её глазами мелькали тёмные мушки, а виски словно сдавливали
железные обручи.
—
Боже, за что всё это, — прошептала она, а потом, вспомнив о муже и дочери,
смутилась: «Они считают, что я их предала… Возможно, я поступила эгоистично, но
ведь жизнь одна».
Николай
звонил Ларисе в больницу, интересовался самочувствием и предлагал свою помощь.
Алёна тоже не забыла маму и приносила два раза фрукты. Глеб же приходил только
один раз, сказал, что очень занят, ищет для них новую квартиру в более
приличном районе, чтобы больше такого не повторилось.
«Не
стоит унывать, — подумала Лариса. — Голова должна скоро пройти. Врач же говорил
о последствиях сотрясения. Работу найду. Конечно, тяжело в сорок пять всё
начинать сначала, но ничего, справлюсь… Главное — у меня есть Глеб и Алёна. Не
каждому везёт обрести любовь и родить прекрасную дочку. Жаль, что я уже не в
состоянии подарить Глебу ребёнка». Хотя он и говорил, что это для него
совершенно неважно, Лариса всё же переживала: «Я так боюсь его потерять». Ей
нестерпимо захотелось услышать любимый голос, и, достав мобильник, она набрала
его номер. Длинные гудки и недовольный голос Глеба:
—
Да.
—
Привет, дорогой. Как дела?
—
Нормально, — отрывисто отозвался он.
—
Ты где сейчас?
—
Где-где. На работе, конечно.
Лариса
смутилась от его тона и спросила:
—
Прости, я невовремя позвонила, ты занят?
—
Да, так. Что ты хотела?
—
Просто услышать твой голос… Глеб, меня уволили, — пожаловалась Лариса и
всхлипнула.
—
Вот чёрт. Возможно, это и к лучшему… Слушай, я давно хотел с тобой поговорить,
но всё как-то навалилось.
От
его слов её сердце сжалось в плохом предчувствии, а головная боль вновь
запульсировала: «Нет! Только не это! Он не может меня бросить! Я этого не
переживу!»
—
Ой, ладно, дорогой. Я побежала в магазин, вечером тебя ждёт романтический ужин,
— затараторила Лариса. — Мы так давно с тобой не устраивали праздников. Люблю
тебя. До встречи. — И быстро нажала отбой, боясь не услышать в ответ: «Я тоже
тебя люблю».
Около
семи часов вечера Лариса закончила накрывать стол, поставила свечи и
поторопилась привести себя в порядок: быстро приняла душ, надела купленное
сегодня красивое бельё и своё любимое тёмно-синее приталенное платье. В восемь
часов она сидела на кухне и обеспокоенно смотрела в окно. Глеб должен был
прийти тридцать минут назад. «Пожалуйста, только бы с ним ничего не случилось»,
— молилась она, пытаясь дозвониться, но его мобильный не отвечал. К полуночи
Лариса совсем извелась, позвонила всем его друзьям и знакомым, но никто не
знал, где Глеб. От переживаний и разыгравшейся мигрени её несколько раз
вырвало, а сердце билось, как пойманная птица. Чтобы хоть как-то успокоиться,
Лариса открыла коньяк и залпом выпила полстакана. Огненная вода обожгла её
желудок, разлилась по венам, принося с собой приятное тепло и странную
уверенность, что всё непременно образуется. Новая порция коньяка чудесным
образом вылечила головную боль и усмирила страх за Глеба. Прикончив полбутылки,
Лариса забылась сном.
Утреннее
пробуждение было неприятным. Настолько плохо она себя ощущала, только придя в
себя после нападения. В горле царили сухость и противная горечь, язык опух,
голова гудела, как чугунный колокол, а тело, словно пластилиновое, отказывалось
её слушаться. «Ну, я вчера и наклюкалась, — мысленно вздохнула Лариса. — Я так
со студенчества не напивалась… Но повод был, и нешуточный… Где же ты, Глеб? Что
происходит?» Она с трудом поднялась, в глазах потемнело, накатила тошнота,
пришлось обратно ложиться на диван.
—
Больше в рот ни капли не возьму, — прошептала Лариса, закрывая глаза.
Ожил
мобильный телефон, заполняя комнату жизнерадостной мелодией. Женщина
поморщилась и потянулась за ним.
—
Да, — ответила она хриплым незнакомым голосом.
—
Лариса? — неуверенно начал Глеб.
—
Милый, о боже, где ты? — воскликнула Лариса, разом почувствовав себя лучше. — Я
тут чуть с ума не сошла.
—
Прости, — еле слышно отозвался он. — Я не должен был так… Просто у меня духу не
хватило признаться.
«Признаться,
— загудело в её голове. — Только не это. Я не смогу без него». Она понимала,
что не в силах остановить готовый вырваться страшный приговор, но всё же с
отчаянием выдохнула:
—
Я люблю тебя.
—
Понимаю, — вздохнул Глеб и, несколько секунд помолчав, продолжил: — Поверь, мне
тоже тяжело, но любви не прикажешь.
«Не
прикажешь, — мысленно согласилась Лариса. — Если бы я могла управлять своим
глупым сердцем, то ни за что бы не разрушила семью. Всё-таки у нас с Николаем
было много хорошего».
—
За что? — прошептала она, сдерживая рвущиеся наружу слёзы.
Глеб
тяжело вздохнул и ответил, словно неразумному ребёнку:
—
Лариса, я любил тебя, но потом всё пропало. Не знаю, может, на самом деле я не
был готов к семейному быту и постоянным сложностям. Я хотел спокойной
счастливой жизни, а с тобой одни головняки.
«Оказалось,
я сама виновата», — подумала Лариса и положила трубку, сил продолжать разговор
не осталось. Ей хотелось лишь одного — забыться.
Череда
дней растянулась в одну сплошную серую полосу, где горечь водки притупляла её
боль, усмиряла сожаление и погружала в мир, где она могла справиться со всем.
Главное — вовремя выпить лекарство…
—
Мама, — донесся до Ларисы голос дочери. — Почему у тебя дверь открыта? Мне Глеб
позвонил, попросил тебя проведать. Вы что, поссорились? Ты где?
Лариса
поморщилась, громкие звуки взрывались болью в голове, с неудовольствием
пошевелилась на диване и с трудом разлепила глаза. Ей необходимо быстрее
принять вертикальное положение и выпроводить дочь отсюда.
—
Мамочка, — растерянно пробормотала Алёна, заходя в гостиную и разглядывая
царящий там бардак и особенно ряды бутылок. — Что происходит?
—
Ничего, — хрипло каркнула Лариса. — Всё нормально. Иди домой.
—
Это ты из-за этого козла пьёшь?! Ты что, совсем с ума сошла? Да этот альфонс
мизинца твоего не стоит!
—
Тише, — взмолилась Лариса. — Башка гудит. Принеси воды, пожалуйста.
Алёна
побежала на кухню и закричала оттуда:
—
Мама, ну ты и грязь развела. Фу, по-моему, у тебя скоро плесень разрастётся и
заговорит. Кипячёной воды нет. Подожди, я тут немного помою и чайник поставлю.
Кстати, нам надо к среде всё прибрать и сдать квартиру хозяйке. Глеб сказал,
что срок аренды закончился.
«А
мне даже не позвонил, — с горечью подумала Лариса. — Не хочет иметь со мной
ничего общего. Понятное дело, наверное, уже успел влюбить в себя другую дуру и
живёт припеваючи… Мне же теперь только в петлю залезть, чтобы не мучиться».
***
—
Мама, я так больше не могу, — закричала Алёна, врываясь в её комнату, словно вихрь.
— Ты опять пила.
«Блин,
— мысленно вздохнула Лариса, морщась, как от кислого лимона, — надо было
поглубже за ванну бутылку спрятать. Может, притвориться спящей? Тогда она
прекратит так противно вопить и уйдёт на свою работу. Ну вот что она ко мне привязалась?
Не видит, что ли, у меня горе. Вся жизнь под откос пошла».
Алёна
распахнула настежь окно, вдохнула морозный декабрьский воздух и неожиданно тихо
начала:
—
Я безумно устала. Ты пьёшь уже третий месяц. Сколько можно? Я забрала тебя
домой, окружила заботой, но ты продолжаешь страдать по этому уроду. Ты не
желаешь возвращаться к нормальной жизни, завязать с выпивкой, устроиться на
работу. Мамочка, неужели ты не понимаешь, что становишься алкоголичкой? Ты
стала красть у меня деньги.
Лариса
виновато вздохнула, но не открыла глаза.
—
В общем, сейчас я ухожу на работу, а вечером мы поедем в клинику.
«И
не подумаю, — мысленно возмутилась Лариса. — Я не алкоголичка, могу
остановиться в любой момент. Просто мне сейчас очень тяжело». Не дождавшись от
матери ответа, Алёна махнула рукой и вышла из комнаты. Через полчаса хлопнула
входная дверь, Лариса перестала изображать из себя спящую и, кряхтя,
отправилась на кухню. Жадно выпив два стакана воды, она пошла в душ. Чередуя
тёплые и холодные струи, она привела себя в порядок и относительно ясный ум.
«Алёна не понимает, что в моём возрасте любовные раны быстро не залечиваются, —
подумала Лариса. — Кодироваться мне незачем, лишь деньги на ветер. Время нужно
и покой… Вот только как ей это объяснить?»
Оставалось
два часа до прихода дочери с работы, а толковая мысль в голове Ларисы не
появилась. С утра она немного погуляла в парке, но, встретившись с двумя
парочками влюблённых подростков, вернулась домой, по пути подлечив нервы
бутылочкой пива. Днём, усовестившись, немного прибралась в квартире и пожарила
картошку.
В
этот день Алёна пришла позже обычного, с букетом белых хризантем и изящным
кольцом на пальце, на её лице блуждала улыбка, а глаза счастливо горели. «Она
выходит замуж, — с тоской поняла Лариса, и боль с новой силой заворочалась в
груди. — Алёнка ещё такая молодая, а у меня уже ничего хорошего не случится.
Всё закончилось». Когда дочь ужинала, Лариса быстро собралась, вытащила из её
кармана пуховика несколько сотен и сбежала на улицу. Её не пугал ледяной ветер и
колючие снежинки, царапающие лицо, втайне она надеялась найти смерть, но
самостоятельно перешагнуть грань не решалась. Купив бутылку водки, она зашла в
первый попавшийся подъезд, поднялась на последний этаж и там, открутив крышку,
сделала жадный глоток. Она пила, не чувствуя вкуса, ревела, не ощущая
облегчения, жалость к себе, словно росток на благодатной почве, укоренялась и
разрасталась, чтобы окончательно погубить.
Тогда
она первый раз не пришла ночевать домой. Потом, устыдившись, извинялась перед
дочкой, клялась исправиться, но выдерживала неделю и опять срывалась. Алёна
начала стыдиться матери и расписалась с Алексеем втихаря, скромно отпраздновав
это событие в кругу его семьи и друзей, пригласив только отца. Лариса понимала
её и почти не обижалась, беспрекословно согласилась переехать из трёхкомнатной
квартиры в комнату в коммуналке, полученную мужем дочери на заводе. Даже
радовалась тому, что её наконец-то оставят в покое да ещё и деньгами на самое
необходимое снабжать будут. Сначала дочка заходила её проведывать два раза в
неделю, потом реже и реже.
Как-то
вечером заехал Николай. Лариса очень удивилась и смутилась. Она стыдливо
поправила засаленный халат и пригладила топорщащиеся волосы, которые вчера
самолично укоротила.
—
Извини, что без приглашения. Дочь попросила тебя навестить, — неловко начал
Николай, стоя на пороге её комнаты.
—
Проходи, я сейчас быстро чай организую, — засуетилась Лариса, тушуясь под его
внимательным взглядом.
—
Не надо, я ненадолго, — сказал он, переступая порог и рассматривая её убогую
обстановку комнаты.
«Эх,
ведь хотела вчера прибраться, — мысленно вздохнула Лариса, стараясь незаметно
закатить под диван пустую стеклянную бутылку. — Неужели он простил меня и ещё
не всё потеряно?»
—
Алёнка очень волнуется за тебя, а ей сейчас нельзя… Лариска, что с тобой стало?
— неожиданно спросил Николай. — Ты всегда такая правильная, рассудительная
была, я просто не узнаю тебя. Бросила семью ради этого хлыща, а теперь
самолично гробишь себя. Неужели в твоём понимании это настоящая любовь?
Лариса
опустила голову и прошептала:
—
Прости меня.
—
Я ненавидел тебя, Лариса, а сейчас мне жаль тебя.
Она
заплакала и кинулась к его ногам, прижалась и залепетала:
—
Коленька, давай всё забудем, начнём всё сначала.
—
О, чёрт, Лариса. Сейчас же встань! — Он с силой схватил её и усадил на диван. —
Ты мать моего ребёнка, поэтому я пришёл сюда, но, пожалуйста, не строй иллюзий.
Она
понимающе кивнула, но по щекам против воли побежали слёзы. Она сама во всём
виновата.
—
Я женюсь, Ларис, и уезжаю в Сочи, так что бери себя в руки и заботься об Алёнке
или хотя бы не плоди ей проблем.
Она
замерла, поражённая новостью. Все кругом влюбляются, женятся, а она… Жалость к
себе вновь змеёй обвила сердце.
—
У меня хороший знакомый в местном ЖЭУ работает, им сейчас как раз бухгалтер
нужен. Завтра тебя ждут на собеседование, — сказал Николай, протягивая листок с
адресом. — Пока. И береги себя.
После
его визита Лариса ушла в запой на неделю. Возможно, она бы и продолжила, если
бы её не зашла попроведать дочка.
—
Идея с отцом была неудачной, — вздохнула она, присаживаясь на краешке пыльного
дивана, где лежала мама. — Прости, но я сейчас долго не приду.
Лариса
внимательно посмотрела на дочь чуть мутными глазами и только сейчас заметила
округлившийся живот под свободного кроя платьем. «Боже мой, единственная
кровиночка ждёт малыша, а я только сейчас заметила. В кого я превратилась?
Заливая шары алкоголем, погрузилась в себя, горюю о большой любви и не замечаю
действительно важного», — подумала Лариса и почувствовала острый стыд. По щекам
покатились слёзы, она порывисто вскочила с дивана, обняла Алёну и пообещала:
—
Доченька, я исправлюсь. Буду сама к вам приходить, гостинцы приносить. Я ведь
скоро стану бабушкой.
Алёна
грустно улыбнулась и сказала:
—
Я очень скучаю по своей прежней маме.
Проводив
дочку, Лариса подумала, что глупо начинать новую жизнь вечером: «Лучше завтра,
а сейчас надо сбегать до магазина, купить бутылочку, пригласить соседей и
выпить за здоровье малыша».
Застолье
получилось шумным и весёлым. Кто-то принёс домашних солений, кто-то сервелат,
кто-то ещё одну бутылку водки. Один за одним поднимали тосты за её дочь, за
будущего ребёнка, за гостеприимную хозяйку. Около трёх гости стали расходиться,
остался только Пётр из тридцать второй комнаты.
—
Слушай, я спать. У меня завтра по плану новая жизнь, — сказала ему Лариса.
—
Так я могу рядышком лечь, — усмехнулся Пётр, пытаясь её обнять одной рукой, а
второй держа сигарету.
—
Иди уж, кавалер, у тебя скоро жена с ночной смены вернётся.
После
её слов настроение у мужика испортилось, он быстро кинул окурок в жестяную
банку из-под шпрот и ушёл. Лариса улыбнулась ему вслед и легла спать. Она
чувствовала, что завтра её жизнь изменится.
***
—
Вот, забирайте свои вещи. Я готов дать вам денег, но вы должны пообещать, что
больше не придёте к нам, — тихо, но твёрдо сказал Алексей.
Лариса
с трудом сдерживала рыдания. Последние сутки были щедры на потрясения: пожар,
её чудом спасли, а теперь муж дочери обвиняет во всех смертных грехах. Она
понимала, что он расстроен из-за комнаты и переживает за Алёнку, попавшую в
больницу с угрозой выкидыша, но всё же.
—
Это случайность, —пролепетала Лариса. — Пётр оставил сигарету, или старая
проводка…
—
Вы были пьяны, — отрубил Алексей. — Я не хочу, чтобы когда-нибудь вы угробили
мою семью.
—
Но это всё в прошлом, я начну новую жизнь, я обещала Алёнке.
—
И не в первый раз. Хватит. Она слишком мягкая, чтобы принять решение, поэтому
это говорю вам я. Оставьте нас в покое. Уезжайте. Если хотите, напивайтесь хоть
до зелёных соплей, но будьте так любезны, звоните раз в месяц и бодрым голосом
говорите Алёне, что у вас всё хорошо. За это я готов пересылать вам немного
денег.
—
Не надо мне денег, — сдерживая рыдания, сказала Лариса. — Я всё поняла. — И,
быстро развернувшись, побежала вниз по ступенькам.
—
Эй, а вещи! — крикнул ей вслед Алексей.
***
Лариска
в тёплом не по погоде тулупе топала по лужам в больших резиновых сапогах, везя
за собой тряпичную сумку на маленьких чёрных колёсиках. С тяжёлым сердцем она
вновь уходила от родного дома и семьи. «Если бы мне дали ещё один шанс, —
мысленно вздохнула Лариса. — Боже, ты же знаешь, я неплохой человек, просто
слабый. Помоги. Дай надежду!» Ноги сами привели её в парк, где она гуляла с
Николаем и Алёнкой. В глазах защипало, а желание потеряться в алкогольном дурмане
стало непреодолимым. «Надо быстрее банки собрать и сдать. Правда, территория не
моя, могут и нашпондырять», — подумала Лариска, но, игнорируя опасения, резво
потрусила вдоль лавочек, не забывая заглядывать в синие урны.
Несмотря
на раннее и прохладное утро, одна деревянная скамейка в конце аллеи не
пустовала. Лариса опасливо замерла, разглядывая лежащую мужскую фигуру.
«Навскидку лет шестьдесят. Одет прилично, гладко выбрит, котомки рядом нет.
Явно не из наших, — резюмировала она. — Наверное, выпил, да не рассчитал сил.
Надеюсь, он недавно здесь отдыхает и не попал под ливень. Иначе воспаление
лёгких ему обеспечено».
—
Эй, — позвала Лариска, осторожно дотрагиваясь до плеча мужчины.
Тот
никак не отреагировал.
—
С вами всё в порядке? — спросила она, тряся его за плечо всё сильнее и сильнее.
В
её голове заголосила паника: «Он умер! Надо бежать отсюда… Нет, надо вызвать
«скорую». Зачем, если он уже труп?»
Неожиданно
с его губ слетел еле слышный стон.
—
Ой, боженьки ты мой, живой, — воскликнула Лариса и счастливо улыбнулась. —
Держись, родненький, я сейчас сбегаю на дорогу и приведу кого-нибудь.
Она
бросила свою котомку, скинула тулуп и полетела, не чувствую под собой ног. Она
обязана его спасти. Добежав до дороги, Лариса, не задумываясь, кинулась под
колёса проезжающей десятке. Раздался визг тормозов и отборный мат.
—
Ты что творишь, полоумная! — заорал молодой мужик, выскакивая из машины. —
Глаза разуй…
—
Извините, — пролепетала Лариса, только сейчас осознав, что капот десятки застыл
в двадцати сантиметрах от неё. — Там в парке мужчине плохо, «скорую» надо
вызвать или хоть аптечку принести.
—
Веди, я сам врач, — отозвался мужчина, доставая из машины чемоданчик с красным
крестом.
Лариса
нетерпеливо пританцовывала рядом с ним. Она боялась, что не успеет помочь.
—
Твой собутыльник? — поинтересовался врач, с трудом поспевая за почти бегущей
женщиной.
—
Нет, просто человек, — ответила Лариса и торопливо добавила: — Он приличный. Я
нашла его на скамейке. Пожалуйста, вызовите «скорую»…
—
Да не суетись ты, — отмахнулся он. — Если надо, вызову.
Увидев
мужчину без сознания и бегло осмотрев, он быстро достал сотовый.
«Подозрение
на инсульт, — выхватила Лариса важную информацию, и её сердце тут же заныло. —
Нестарый ведь ещё. Восстановится или останется инвалидом? Надеюсь, у него есть
родные».
Вскоре
подъехала машина реанимации, вокруг пострадавшего засуетились врачи. Лариса
отошла в сторону и переминалась с ноги на ногу. Ей казалось неудобным
попроситься поехать с ним в «скорой».
—
Его увезут в тридцатую, — сказал водитель десятки, подойдя к ней. — Но тебе с
ним нельзя, — добавил он, словно угадав её мысли. — Пожалей обоняние врачей…
Кстати, знай, ты спасла ему жизнь.
Лариса
автоматически кивнула и, развернувшись, зашагала по аллее. «Спасла ему жизнь, —
ошарашенно повторяла она про себя. — Не разрушила, не испортила, а спасла. Даже
не верится, что я ещё способна быть кому-то нужна. Может, это и есть знак
свыше?»
***
—
Наелся? Хочешь ещё бульончика? — заботливо спросила Лариса, пытаясь привычно
промокнуть губы Романа салфеткой.
—
Перестань, я уже не такой немощный, — рассмеялся он. — Теперь моя очередь о
тебе заботится.
Лариса
смущённо улыбнулась и опустила глаза: «Любимый, ты для меня и так очень много
сделал. Не отвернулся, не осудил, не отверг. Привёл меня в свой дом и сделал
хозяйкой. Мне было в радость ухаживать за тобой и чувствовать себя нужной. Я
вновь стала человеком, женщиной, матерью и бабушкой».
—
Будёшь зелёный чай или чёрный? — спросила Лариса.
Роман
озвучил свой выбор и, поймав её руку, нежно сжал. Она улыбнулась и обняла его
за плечи. Ей до сих пор не верилось в своё счастье. Путь к настоящей любви был
настолько тернист, что она чуть не потеряла себя.
—
Алёнка звонила, завтра к нам приедут, — сказала Лариса. — Надо баню затопить, а
то Дашка что-то сопливит.
—
Сделаем, — отозвался Роман. — Надеюсь, и Новый год будут у нас справлять.
Всё-таки за городом лучше.
«Первый
мой праздник без спиртного», — подумала Лариса, ощутив волнение. До конца она
никак не могла избавиться от страха, что сорвётся и вновь погрузится в
алкогольный дурман.
—
Вместе мы со всем справимся, — сказал Роман, угадав её переживания.