Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2017
Приезд
Владимира Маяковского в Свердловск изучен, кажется, до последней запятой. Тем
более что после пребывания в столице Урала его творческий актив обогатился
несколькими хрестоматийно известными стихотворениями. А вот о том, что со
Свердловском и шире — с Уралом оказалась связана и судьба его музы и
возлюбленной Лили Брик, известно куда меньше.
Факт
этот старейшая областная газета России «Уральский рабочий» впервые открыла
своим читателям в номере от 30 июля 2005 года (публикация «Возлюбленная
Маяковского»). В последующие несколько лет на страницах издания появилось еще
несколько материалов на эту тему, позволивших выстроить достаточно подробное
повествование, охватившее долгий период в четверть века.
Название
«Свердловск» (бывший Екатеринбург) появилось в лексиконе Лили Юрьевны еще в
1928 году, когда Маяковский, на несколько дней приехавший в город в конце
января, поселился в гостинице Ярмаркома (сейчас здесь
Институт травматологии и ортопедии). О том, что Владимир Владимирович и Лиля
Юрьевна обменялись тогда тремя телеграммами, газета сообщила читателям в
материале «Целую, люблю, скучаю» («Уральский рабочий» от 12 октября 2013 года).
Написал его Анатолий Валюженич, автор большого труда
о муже Лили Юрьевны — «Осип Максимович Брик. Материалы к биографии» (1993).
Один из рецензентов книги справедливо назвал уникальное издание, подготовленное
даже не специалистом-филологом, а инженером-энергетиком, маленькой
энциклопедией по бриковскому окружению с неизменно
центральной фигурой в нем — Маяковским.
В
материале, напечатанном в «Уральском рабочем», автор привел и тексты упомянутых
телеграмм.
Первая
— Лиле Юрьевне от Маяковского. 26 января 1928 года. Свердловск — Москва:
«Телеграфируй срочно дела здоровье Свердловск гостиница Ярмаркома.
Целую скучаю. Твой Счен».
Вторая
— Маяковскому от Лили Юрьевны. 27–28 января 1928 года. Москва — Свердловск:
«Очень беспокоилась. Телеграфируй чаще. Целую. Твоя Киса».
Третья
— снова от Маяковского. 29 января 1928 года. Свердловск — Москва: «Еду Пермь
Москве буду около пятого. Целую люблю. Очень скучаю. Твой Счен».
«И
не думали они тогда, — пишет А. Валюженич, — что
через три года уже Лиля Юрьевна будет отправлять частые письма и телеграммы из
Свердловска в Москву».
Но
так случилось.
14
апреля 1930 года Маяковский свел счеты с жизнью. Траур по усопшему Лиля Брик
выдержала только полгода. Осенью того же года она познакомилась и сблизилась с
военачальником, героем Гражданской войны Виталием Марковичем Примаковым
(1897–1937). Еще гимназистом он вступил в большевистскую партию, за что был
лишен судом всех гражданских прав и выслан «навечно» в Сибирь, в Енисейский
край. В 1917 году во время Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде во
главе красногвардейского отряда участвовал в штурме Зимнего дворца. За годы
Гражданской войны был награжден тремя орденами Красного Знамени. В 1925 году
перешел на военно-дипломатическую работу. Сотрудничал с военной разведкой.
Занимался журналистикой. Пробовал себя в литературе.
«Образуется,
— пишет А. Валюженич, — новая «семья»: Лиля Брик —
Виталий Примаков — Осип Брик, как это было при Маяковском, и Виталий Маркович
охотно принимает условия их совместной жизни. Может быть, ему, известному
военачальнику, но малоизвестному литератору, импонирует, что он занял в семье
место САМОГО Маяковского». Во всяком случае, Лиля Юрьевна не скрывает от него
свое нежное отношение к Осипу Максимовичу, свою переписку с ним, и часто
Примаков дописывает на ее письмах свои приветы.
В
августе 1930 года Примаков получает назначение на руководящую должность в
Уральский военный округ — и Лиля Брик готовится поехать с ним в Свердловск. Как
она думала — ненадолго, с частыми поездками в Москву — и по издательским делам
(она начинала работу над первым посмертным собранием сочинений Маяковского), и
чтобы навестить Осю.
Совместный
отъезд супругов в Свердловск состоялся в ночь с 13 на 14 декабря.
За
время разлуки Лили Юрьевны с Осипом Бриком сохранилось 70 их писем и телеграмм,
содержание которых — личные дела и заботы. Но есть и них и то, что представляет
более широкий интерес.
«Обедаем
в «Доме чекиста», — сообщает, например, ЛЮ. — Замечательный дом (архитектурно),
и за гроши идеально кормят. Вообще, городок чудесный, весь в новых огромных
домищах с громадными окнами… Ужасно обидно, что не взяла «лейку». Смешные есть
вещи».
Или:
«Были сегодня на выставке — убого, отвратительно, ничего не показано»…
Речь
шла о выставке, посвященной Маяковскому.
В
другом, уже упомянутом выше материале газеты, «Возлюбленная Маяковского», об
этом событии рассказывается подробнее. Газета цитирует письмо Лили Юрьевны
друзьям — чете Катанян от 30 декабря 1930 года. Сожалея, что выставка
получилась не совсем такой, как хотелось, Лиля Брик пишет: «Через выставку
думают пропустить 40.000 человек в одном Свердловске — тем более обидно, что
она такая убогая и непонятная. Заявки экскурсий принимаются за неделю! Впрочем,
когда я была на следующий день после открытия, — было совершенно пусто». Тут же
и сообщение, что она не прекращает работы по увековечению памяти Маяковского —
«дневники пишутся, воспоминания тоже». Говорит, что собрания сочинений
Маяковского в свердловских магазинах не нашла, а вот «Избранное» купила:
«Опечатки есть, но как будто не очень много, зато какой ужасный портрет!»
В
первом письме Катанянам такая интересная деталь: «Здесь очереди в трамвай, в
кино, в кооператив и на почте. Но я хожу пешком или сижу дома».
Приводит
газета и письмо к Осипу Брику от 28 мая 1931 года: «Вчера ездили на постройку Уралмашстроя. Это уже совсем Клондайк. Даже конные
милиционеры смахивают на Джек Лондонских полицейских. Это километрах в 5-ти от
Свердловска, большой город из бараков, новых и строящихся фабричных корпусов.
Все это вырублено прямо в лесу. Тут же сушится белье и пристроился фотограф с
Крымской декорацией — кругом него толпа — ждут очереди — сниматься. Вчера же
ездили на озеро Шарташ — очень красиво и привезли
оттуда массу сирени — вся квартира запахла».
Еще
письмо Василию Катаняну от 17 июня 1931 года: «Живем здесь замечательно, только
мошки заели! В доме спасаемся от них марлей на окнах и дверях, а на природу
хоть не выходи совсем. Впрочем, в поле их нет. Я облюбовала себе там дорожку и
хожу по ней, как маятник».
К
концу лета погода, видимо, изменилась.
«Здесь
холодно и непрерывный дождь, — пишет ЛЮ Осипу Брику 15 августа 1931 года. —
Ездили на машине за 100 верст смотреть место под новый лагерь — дороги
проселочные и такие ужасные, что туда ехали 5 часов, а обратно 15 часов (100
верст!). Ночевали у лесничего на берегу озера. Охотились на уток, но ни одной
не убили, зато ели замечательную уху из карасей. Места такие, что автомобиль
видели первый раз в жизни, зато волки подходят зимой к каждому дому. Грибов так
много, как будто их посеяли…»
По
делам службы Виталий Маркович часто совершал поездки по округу. В такие
периоды, как признается Лиля Юрьевна, она особенно скучала — ей было тяжело без
привычной московской среды и друзей.
«Мне
хочется только одного — поскорее в Москву, — писала она Осипу Брику 19 мая 1932
года, — но так жалко Виталия, что я стиснула зубы и решила его дождаться…»
В
письмах Лили Юрьевны немало деталей ее «армейской» жизни. С юмором она
рассказывает, например, как зимой в шубе зашла в тесное стойло к лошади, а та,
испугавшись, сильно брыкнула незваную гостью, оставив огромный синяк.
Или
тому же О. Брику о своем увлечении стрельбой: «Я каждый день стреляю из нагана,
последний результат «отлично» — из 50 возможных, 5 патронов, 25 метров — 42
очка. Это очень здорово! Я очень довольна, потому что могу убить каждого
разбойника, если он даст мне время хорошо прицелиться».
И
снова меланхолическое: «Ходит ко мне всякий скучный народ»; «Я пришла поздно из
кино (здесь устраивают раз в две недели просмотры для вождей — программа ужасно
плохая всегда)».
Последнее
письмо из Свердловска в Москву — 26 августа 1932 года, Василию Абгаровичу Катаняну: «В Москве будем 4-го. Виталия перевели
в Ростов. Очень по вас соскучилась, но хочу до 2-го
подождать Виталия, чтобы ехать всем вместе».
Брак
Лили Брик с Примаковым закончился трагически. После работы в Свердловске и Ростове-на-Дону Примаков был направлен на учебу в Берлин, в
Германскую академию Генерального штаба, а в 1935 году был назначен заместителем
командующего Ленинградским военным округом. Но в ночь на 15 августа 1936 года
он был арестован органами НКВД и в июне 1937 года расстрелян вместе с другими
крупными военачальниками — Якиром, Уборевичем, Тухачевским.
В
1938 году Лиля Юрьевна становится женой не раз упоминавшегося
в этой статье литературоведа и маяковеда Василия Абгаровича Катаняна, с которым прожила до конца своей
жизни.
Нельзя
не сказать, что часть ее переписки, ранее не публиковавшейся, впервые открыл
сборник «Пристрастные рассказы», вышедший под ее именем в 2003 и 2004 годах. Он
быстро стал библиографической редкостью.
А
Урал и в 1940-е годы не ушел из жизни Лили Юрьевны.
«Уральский
рабочий» в своих материалах продолжал следить за ее судьбой.
29
мая 2014 года газета напечатала еще одну статью Анатолия Валюженича
— «Брики в эвакуации», тоже плотно насыщенную малоизвестной информацией.
25
июля 1941 года, уже через месяц после начала Великой Отечественной войны, Брики
выехали из Москвы в эвакуацию на Урал. Теперь это были две семейные пары: Осип
Максимович Брик и его вторая жена Евгения Гавриловна Соколова (по первому мужу
Жемчужная) и Лиля Юрьевна Брик с новым мужем Василием Абгаровичем
Катаняном, расторгшим ради нее свой предыдущий брак. Направилась четверка в
город Молотов (какое-то время в годы советской власти так называлась Пермь).
Когда
в Союзе писателей выдавали эвакуационные документы, пояснял А. Валюженич, можно было выехать в главный город Урала —
Свердловск, но Лиля Юрьевна опасалась, что там могли помнить, как 10 лет назад
она жила здесь с «врагом народа» В. Примаковым.
По
прибытии в Молотов встал вопрос, где поселиться. Они выбрали загородный вариант
— поселок Нижняя Курья на берегу Камы. Место чудесное — красавица река, лес,
свежий воздух. Настоящий курорт! Правда, далековато от центра города. В театр,
например, сходить — проблема. Но что поделаешь!
«Устроились
мы так, — пишет ЛЮ родственникам в Москву 8 августа 1941 года. — У нас две
чистые комнатки в двух соседних домиках по 7 метров каждая. Хозяева уступают
нам молоко, мед и яйца… От станции 5 минут ходьбы. Мучительно беспокойство за
всех вас и остальных друзей.
Слушаем
московское радио…»
В
письмах своей хорошей московской знакомой Наталье Федоровне Рябовой ЛЮ сообщает
не только о быте, но и о делах: «Быт понемногу налаживается. Ося и Вася начали
работать. Вчера в местной газете напечатали Васин «маленький фельетон —
Маяковский о Муссолини».
Женя
хозяйничает. Одна я ничего не делаю».
Впрочем,
как она говорит, «есть здесь люди, занимающиеся Маяковским. Они очень рады
нашему приезду и хотят всерьез наладить научную работу.
…Ося
прочел в Краснокамске две лекции о Маяковском…
…Я
писала днем для здешнего толстого… журнала «Прикамье» (если напечатают —
пришлю).
Ося
написал много хороших стихов. Почти все они напечатаны в газете…»
Лиля
Юрьевна сожалела только, что мало платят.
У
нее самой в Перми напечатали книгу «Щен», посвященную Маяковскому и ее любимому
щенку.
К
эвакуированным москвичам сочувственно относились не только в газете «Звезда»,
журнале «Прикамье». Всячески помогал им и руководитель Пермского отделения
Союза писателей Александр Спешилов.
…Лиля
Юрьевна дожила до глубокой старости. В 1978 году, сломав шейку бедра и не
пожелав ощущать себя беспомощной, она приняла большую дозу снотворного.
Согласно ее последней воле, ее прах был развеян в поле под Звенигородом
Московской области, а на краю поля установлен большой грубый камень.