Пьеса в одном действии
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2017
Роман Дымшаков — родился в Екатеринбурге. Учится в Екатеринбургском театральном институте (семинар Н. Коляды). Лауреат премии «Евразия», участник фестивалей «Любимовка», «Коляда-plays». В «Урале» публикуется впервые.
— Видишь суслика?
— Вижу.
— А его нет.
Действующие лица:
Анизакид — 33 года
Мама — его мама, 60 лет
Вольбахия — его сестра, 32 года
Филярия — его коллега, 35 лет
Лейшман — его начальник, 42 года
Плазмодий — коллега Анизакида, 40 лет
Клостридия Перфрингенс — жена Плазмодия, 29 лет
Ванделия Кандиру и Симулия Дамнос — сиамские близнецы, знакомые Анизакида, по 25 лет
Гость — 33 года
Шаман — 40 лет
1. Волчья яма
Редкий хвойный лес Ханты-Мансийского края. Зима, вечер, сумерки, завывает вьюга. В волчьей яме среди торчащих кольев лежит молодой человек. По счастливому стечению обстоятельств, а может и не по счастливому, он оказался не тронутым острыми пиками, но повредил ногу. С ним рядом валяется его рюкзак и подарочная коробочка в упаковке с бантиком, как полагается, такая, в каких дарят подарки в фильмах, но грязная от земли и снега.
Анизакид. Помогите! Ау! Помогите! Есть кто? Слышит меня там кто-нибудь? Ау! Эй, лесники! Охотники! Кто-нибудь есть в этом лесу? Помогите!
Пауза. Только вьюга дышит.
Да, тут в основном одни эмчеэсники бегают — ищут, кого бы спасти. (Пытается сам встать, сокрушается болью в ноге.) Да чтоб тебя!
Смотрит вверх, там только верхушки деревьев и далёкие звёзды. Темнеет.
Ну и ладно. И тут тоже нормально. Ничего, ничего. Всё хорошо, всё лучше всего. Я сам хозяин своей судьбы. Эй, слышите! Ау! Кто такие ямы роет? Не роют сейчас такие ямы для волков! Кому это надо? Тут и волков-то нету!
На краю ямы появляется волк. Зверь смотрит безразлично на Анизакида, но не уходит, как бы в раздумьях.
Что? Что пялишься? Что пришёл? Есть будешь? А то смотри, я готов. Я тебя дважды от смерти спасу. Сначала от убийства в этой яме, потом от голодухи. Я твой ангел-хранитель, получается. Бесплатный. Хоть кому-то на что-то сгожусь.
Волк равнодушно уходит.
Куда ты? Эй! Да ну его на хер, просто невероятно.
На месте, где только что был волк, бесшумно появляется Шаман.
Шаман. Че орёшь?
Пауза. Смотрят друг на друга. Шаман весь в шкурах разных, с корягой в руках и бубном за спиной, лица его не видно, только глаза.
Анизакид. Помоги, а? Нога вон…
Пауза. Оба прикидывают, что ожидать друг от друга. Затем Шаман достаёт верёвку, бросает один конец Анизакиду, другой привязывает к дереву рядом. Анизакид тянет за верёвку, после нескольких неудачных попыток он выбирается. Шаман рядом разводит костёр, собирает хворост. Анизакид осматривает ногу. Холодно.
Анизакид. Сломал вроде.
Пауза. Он кое-как накладывает шину на ногу из палок, перетягивает ремнём. Шаман греется у разведённого костра.
У тебя есть поесть что-нибудь?
Шаман молча кидает ему свёрток, в нём сухари. Анизакид с жадностью поедает то, что есть.
Я это… место одно ищу. Не поможешь?
Шаман игнорирует. Анизакид достаёт карту, показывает место.
Шаман. Зачем тебе туда?
Анизакид. Мне надо вернуть кое-что.
Шаман. Что?
Анизакид. Это личное.
Шаман. Ну, туда добирайся тогда. Сам.
Пауза.
Анизакид. А ты живёшь тут?
Шаман. Ага. Душу свою ищу.
Анизакид. Один?
Шаман. Нет. Меня много.
Анизакид. Не спросишь, как меня зовут?
Шаман. Нет.
Анизакид. Меня зовут Анизакид.
Шаман. Бывает.
Анизакид. Что бывает?
Шаман. Бывает, что зовут тебя ТАК, бывает, что СЯК.
Анизакид. Я в детстве тут в посёлке жил, что рядом.
Шаман. Посёлков нету рядом. Тут.
Анизакид. Раньше был один. Я в нём жил. С сестрой и родителями. Ну, так, деревня была небольшая, одноэтажная. Теперь нет её. Давно уже.
Шаман. Сухари дай.
Анизакид передаёт сухари Шаману, а тот ему даёт два кубика сахара-рафинада.
Анизакид (пробует кубик, жмурится). Господи, сахар ещё никогда не был таким вкусным.
Шаман. Что надо. Песня.
Анизакид. Мы в этих краях частенько с начальником моим, Лейшманом, охотились. Нас вертолётом сюда привозили, а потом в назначенное время увозили. Я ни разу никого так и не подстрелил. Так что, отведёшь меня на озеро?
Шаман. Не хожу на то ледяное. Озеро. Покажу дорогу тебе утром. Сквозь туман пойдёшь. Сам.
Пауза. Шаман готовит ночлег.
Анизакид. С такой ногой я далеко не уйду. А мне надо вещь эту вернуть.
Шаман. Покажи.
Пауза. Смотрят друг на друга с недоверием. Анизакид достаёт подарочную коробку.
Анизакид. Вот.
Шаман. Что внутри. Там? Открой.
Анизакид. Я не могу.
Шаман. Открой!
Анизакид. Нет! Говорю же, не могу!
Шаман выхватывает коробку из рук Анизакида. Тот пытается вырвать подарок, прыгает сверху на Шамана, то пытается достать коробку, то уронить Шамана. Но ни то, ни другое не выходит. Анизакид давит на глаза Шаману, тот вскрикивает от боли, перебрасывает через спину Анизакида, ставит ногу ему на грудь, замахивается свободной рукой, но вдруг замирает. Минуту смотрят друг на друга, затем Шаман швыряет ему коробку и спокойно идёт к костру греться. Анизакид подползает тоже к костру.
И что за нетерпимость такая? Ты что, слишком долго в лесу один жил? Нельзя, говорю же. Это что у тебя, любопытство, или страх, или осторожность?
Шаман выхватывает нож, подпрыгивает к Анизакиду, приставляет нож к уху.
Шаман. Резать?
Анизакид (бьёт ладонью по земле). Нет, спасибо!
Шаман отпускает, садится на прежнее место у костра как ни в чём не бывало.
Пауза.
Хорошо. Хорошо. Я расскажу с самого начала, как всё было. Но это не так просто всё. Ты мне не поверишь. А может, как раз наоборот, сможешь мне помочь. Ты же местный? Тем более поможешь.
Шаман. Разговаривай историю мне в уши. Дальше. Глупых людей из больших городов не видел. Давно. А история греет. Ночь.
Анизакид. В общем, где-то два месяца тому назад мы в этом лесу были с шефом, Лейшманом. Охотились…
2. Кукла
Тот же лес. Светло. День. Идут Анизакид и Лейшман. Они экипированы, в руках оружие. Лейшман — карлик, через глубокие сугробы ему чрезвычайно трудно пробираться, но энергии и воли ему не занимать.
Лейшман. В продажах главное, не ЧТО ты говоришь, а КАК ты это говоришь. Просекаешь суть?
Анизакид. Так это и так понятно.
Лейшман. Ты можешь не знать ничего о товаре, но впарить его с успехом, оперируя общими доводами и используя на полную мощность свою уверенность. Слышишь?
Анизакид. Конечно, я же рядом иду.
Лейшман. Просто с чудовищной наглостью и уверенностью подчёркиваешь плюсы товара, конкретизируешь технические характеристики и давишь, давишь на то, что клиенту это нужно. Что ТОКСОПЛАЗМА — это его билет в светлое, успешное, непрерывно оргазмирующее будущее. Просекаешь? А если не знаешь, как ответить, ни в коем случае не жмись. Неуверенность передаётся по телефонным проводам прямо в нежный розовый мозг потребителя и бьёт по решению о покупке. Появляются у него левые мысли и прочее, он думает: «Позже наберу», а значит, больше вы не поговорите. Тихо! (Жест рукой.)
Оба замирают. Лейшман делает вид, что прислушивается.
Лейшман. Глухарь. Или тетерев. Слышишь?
Анизакид. Ничего не слышу.
Идут дальше. Лейшман говорит быстрее, чем думает.
Лейшман. Короче, с уверенностью в голосе можно продать по телефону медленно умирающего иждивенца, атомную бомбу, раковую опухоль, всё что угодно можно продать! Можно даже этот телефонный разговор продать! И убедить, что оно ему надо, как воздух под ногами, как земля в лёгких. Просекаешь истину?
Анизакид. Да, но этого мало всегда.
Лейшман. Вот это мне в тебе и нравится, уверенность на замеченном уровне. Да и в остальном ты хорош, продажи ТОКСОПЛАЗМЫ повышаются благодаря тебе. Стой. Слышишь? (Жест рукой.)
Останавливаются.
Анизакид. Да это тетерев. А, нет, глухарь — сто процентов.
Лейшман. Не, это у меня в животе. Пойдём.
Идут дальше.
Ты же знаешь, Лейкохлоридий Парадоксальный у нас уволился. Место начальника отдела продаж стало очень вакантно. Вот думаю, может, тебе отдать? Зарплата выше очевидно. Ты парень перспективный — сертификаты можешь подделывать, врёшь красиво и ТОКСОПЛАЗМУ не потребляешь. Сколько уже у нас работаешь? Три года?
Анизакид. Шесть.
Лейшман. К тому же я тебя хорошо знаю, мы вроде как друзья в обществе. Не находишь?
Анизакид. Взаимно.
Останавливаются. Лейшман смотрит под ноги.
Лейшман. Смотри, какая очаровательная мерзость. (Показывает на предмет в снегу.)
Анизакид. Это кукла вроде. (Поднимает, отряхивает снег.)
Лейшман. Ффхе, не бери это в руки.
Анизакид. Странно, а откуда она здесь? Тут не бывает никого.
Лейшман. Ты ведь жил тут раньше, в прошлом?
Анизакид. Мой родной посёлок рядом был, но теперь он долго уже не существует. Там всего-то четыре дома было. Люди не живут и не передвигаются в радиусе нескольких десятков километров. Глухой лес, считай.
Лейшман. Кто-то на вертолёте сюда прилетел, прошёл пешком до этого места, о чём-то в это время думая, нет, ты представляешь? Кинул куклу и убежал, а? Хорошо?
Анизакид. У моей сестры такая в детстве была. Мы бедно жили. Игрушек не было. А у неё как-то появилась такая же кукла, без глаз. Ей подарил кто-то, а кто именно, не говорила. А я боялся, что однажды её так приманят игрушками куда-нибудь и испортят ей жизнь зверски навсегда. Или вовсе пропадёт.
Лейшман. Не трогал бы ты её. Это же чертовщина! Не то чтобы я действительно верил во все эти ленивые предрассудки и тёмную магию, но после чёрной кошки не пойду, неправду ляпну — через плечо переплюну, по столу постучу. Авось правда это помогает, ну его на хер от чертей подальше на всякий случай. Вдруг они есть?!
Анизакид. Для вас они и есть, если вы не уверены.
Лейшман. В том-то и беда, что уверенным быть нельзя ни во штом. Тихо! Слышишь? Вон там! Дичь проснулась, вон туда! (Показывает, уходит.)
Анизакид кладёт куклу в портфель и движется за начальником. Слышен резкий и громкий смех Шамана.
Шаман. Глупый человек из большого города тысяч электрических. Огней. Ой, ой, ой, ой! (Тревожит головёшки в костре палкой.) Какой же дурацкий ты сломанный. Человек. Лампочка, что ли, в тебе. Перегорела? Находишь ты куклу без глаз в лесу, где человеков. Нет. И себе его берёшь.
Анизакид. Изврат, ну. Что тут скажешь. Чёрт дёрнул, не иначе. Не перебивай, в общем. Ну вот. Может, это и не своё решение было… Ну, а дальше моя жизнь снизошла в говно. Сначала работа.
3. Некруглый стол
Офис. Комната переговоров. Во главе некруглого стола сидит Лейшман. На одной стороне Плазмодий, на другой Анизакид и Филярия. Плазмодий протирает очки, Анизакид выстраивает пирамиду из скрепок для степлера, а Филярия грызёт ногти.
Лейшман. Плазмодий! Где жена твоя?
Плазмодий. Она… скоро…
Анизакид. Вы вообще ВМЕСТЕ спите?
Лейшман. Ты что, тихонько раньше неё встаёшь и уходишь на работу? А она? Что она в это время делает?
Плазмодий. Где ваша тактность, господа?
Анизакид. Тактичность, а не тактность, треугольник.
Плазмодий (Лейшману). А у вас вот под контролем всегда жена, да?
Лейшман. Эй, ты меня подстёбываешь, что ли? Я отсидел за это! Перед законом чист. Просекаешь?
Анизакид. Вообще не понятно, как можно с женой вместе работать в одном пространстве?
Лейшман. Да мне похер, с кем и как вы работаете! Можете тут хоть псилоцибиновую порновечеринку устроить, с бесплатными приглашёнными звёздами и огненным дождём! Мне с высокой колокольни как два пальца об асфальт! Лишь бы я видел результат вашей работы. Лишь бы продажи увеличивались!
Плазмодий. Я стараюсь! Я и обязанности экспедитора на себя взял, и отчёты вовремя сдаю, документы никогда не задерживаю. ТОКСОПЛАЗМУ цистернами отправляю вон в Медногорск. Постоянные клиенты с открытыми ртами круглосуточно. Знай заливай ТОКСОПЛАЗМУ. Всё делаю!
Анизакид. Жену свою контроль, трудоголик.
Лейшман. Мне плевать в глаза ваших дырявых данных: как вы выглядите, родословные, вероисповедания, разрез кожи и цвет глаз и прочее — всё это сзади!
Плазмодий (Анизакиду). А у тебя вообще жены нет! Это свидетельствует против тебя в суде общественности, показывает публично на твою ненадёжность, нестабильность и вопиющую незрелость!
Анизакид. Зато у меня ЯЙЦА есть — своим статичным потоком девок повелевать! Каждой!
Филярия давится ногтем, кашляет.
Нестабильные такие яйца, знаешь? Да откуда тебе. (Машет рукой, пирамидка скрепок сыплется.)
Лейшман. Всё это сзади! Самое первое — это ДЕНЬГИ и… и ещё знаете что?
Плазмодий (Анизакиду). Чтооо?
Лейшман. НИЧЕГО. Только ДЕНЬГИ! Именно за этим вы тут! Вот так тупо, просто, чтобы деньги заработать. И нечего этого стыдиться.
Филярия кашляет всё громче. Плазмодий встаёт, обходит стол и бьёт её по спине, она краснеет, Анизакид смеётся, кидает в Плазмодия скрепками. Филярия падает. Лейшман-карлик прыгает на некруглый стол и начинает читать проповедь, усиленно жестикулируя. Плазмодий бегает по помещению, ищет неизвестно что, чтобы помочь как-то Филярии. А Лейшман в это время говорит.
Лейшман. Вторые говорят: «За счастье деньги не купишь». Ещё как купишь! Я выпрашиваю своё время, своё потенциальное счастье, чтобы заработать больше денег, чтобы когда-то потом, когда всё затихнет и уляжется, тратить это подзаработанное на себя, свободного от псевдосозидательного труда! От непрерывного контроля, от бессонных часов, от зловонючих налогов, от табелярных графиков, необязательных бухгалтеров, ошибочных счетов-фактур, субарендной платы, выдачи з/п, большей, чем у себя самого, налогов, законов, квартальных отчётов, тригонометрии, правоведения, выплаты больничных…
Анизакид. Че за изврат?
Лейшман. …коммуналка, электричество, автомобильная страховка, дырявые дороги, налоги, пьяные врачи, новости с Украины, менты-поджигатели, «Давай поженимся», террористы-смертники, падающие самолёты, пропадающие самолёты, «Камеди клаб», эбола, улыбающиеся в камеру олигархи, дополнительные налоги, орущие в переходах кришнаиты, бродячие зомби-наркоманы, пидорасы Евросоюза, бороды ислама, бороды пидорасов Евросоюза…
Плазмодий. «Скорую» вызывайте! Она синеет!
Анизакид закатывается хохотом.
Лейшман. …взносы на капремонт, толерантность, гомофобия, шоу «Голос», теории заговоров, Стив Джобс, новости с «Ютуба», Содом и Гоморра, Гильгамеш и Энкиду, Бибоп и Рокстеди, налоги, пустые ворота, свиной грипп и неуплаченные пени, вязкие кредиты, миллиарднопроцентные ипотеки, ежегодный апокалипсис, Ельцин-центр и астрология в метро, метеоритные дожди, замкнутые пробки, астрономические откаты, ленточные очереди, оборвавшиеся тромбы, прыщавые умники, часы патриархов, хрущёвка на пятерых, Олимпиада в Сочи, закупоренные сосуды, аптеки, гидрометцентры, жидкокристаллические экраны, микрокредиты, регистратуры, студенческие общаги, мозги курильщиков, полные парковки, платные туалеты, народные гуляния, справки нарколога, ТОКСОПЛАЗМА, экспедиция на Марс, атрофированные тела, проданные дипломы, несбыточные мечты и коробки для завтрака, испорченное детство и сезонные скидки, вопросы ЕГЭ, послабления малому бизнесу, ежеквартальные налоги на выплату налогов — ГОРИ ОНО ВСЁ В ПЕНСИОННОМ ФОНДЕ!!!
Анизакид прыгает на Филярию. Дверь открывается, все замолкают. В дверях появляется Клостридия Перфрингенс. Плазмодий со стаканом воды. Филярия на полу, красная, выплёвывает изо рта маленький красный бумажный самолётик, он вылетает изо рта, парит несколько наносекунд в воздухе и подлетает к ногам Клостридии Перфрингенс. Она изящным движением подбирает самолётик.
Лейшман. Клостридия Перфрингенс!
Все рассаживаются на свои прежние места.
Клостридия. Салютики всем.
Лейшман. Почему опаздываешь на пятиминутку нежности? Я тут уже два раза успел с ума сойти — туда и обратно! Объяснительную писать заставить?
Клостридия (садится рядом с Плазмодием, целует его в лоб, достаёт свой ежедневник, читает). ОБЪ-Я-СНИ-ТЕЛЬ-НА-Я. Послезавтра я шла на работу по вонючему городу…
Лейшман. Почему послезавтра?
Клостридия. Потому что писала позавчера.
Анизакид. Извратушки-насмехушки.
Клостридия. Так вот, я шла по вонючему городу на самую лучшую работу в мире, через преисподнюю и телефонные благодарности своей маман за новые шторы с предельным узором. И вдруг, зайдя за угол, я попала в мир, доселе мне не ведомый…
Лейшман. Так, хватит. Не могу опять это слушать. Каждый раз давление повышается… Отторгает организм твои оправдания. Я объявлю новость, потом ты проведёшь тренинг. Короче, как вы все знаете, Лейкохлоридий уволился, его очень вакантное место начальника отдела продаж отходит самому полезному и целеустремлённому работнику…
Анизакид аплодирует.
Лейшман. Нашему Плазмодию.
Все, кроме Анизакида, аплодируют в знак поздравления.
Думаю, это справедливо. Его результаты продаж выше по всем показателям, многое сделал для компании. Итак, я по-прежнему жду от всех ваш вариант развития компании на ближайшие три года. Что ты улыбаешься, Плазмодий? Тебя тоже касается. Анизакид.
Анизакид. Я.
Лейшман. Можешь для меня кое-что сделать?
Анизакид. Разумеется.
Лейшман. Зайдёшь сегодня после работы к Лейкохлоридию, заберёшь у него пропуск, он так и не сдал, а на звонки не отвечает. Переулок Астроштормовой, 23-32. Пропуск оставлять ему нельзя, так что зайди, я тебя прошу.
Анизакид. Думаю, у Плазмодия и это выйдет лучше всех.
Лейшман. И тем не менее я прошу тебя, возьмёшь отгул на завтра.
Анизакид. Зайду. Переулок Астроштормовой, 32-23.
Лейшман. Клостридия, тебе слово, проводи тренинг и за работу. Развлекайтесь. Зелёного света всем и хорошего дня. (Уходит.)
Клостридия. Итак, счастливчики. Сегодняшняя тема тренинга: «Мотивация».
Анизакид. Может, ну его на хер. Так поболтаем?
Клостридия. О чём?
Анизакид. О том, что это такого твой благоверный сделал, чтобы место получить?
Клостридия (улыбается). А что, ты думаешь, это незаслуженно?
Анизакид. Ну, как бы это сказать… Да! Я три года его обхаживал, другом становился, на охоту с ним ездил, которую ненавижу, его безупречное остроумие каждый раз подчёркивал волнистой линией. Ты хоть знаешь, что мне пришлось претерпеть за эти годы? Я в астрал научился уходить от скучнности, да я окончательно чуть не спятил ради возможности будущего повышения!
Клостридия. Не ты один старался, между прочим!
Плазмодий. Может, хватит говорить, будто без моего присутствия?
Анизакид (Плазмодию). Рот закрой свой!
Клостридия. Прими поражение с гордостью, будь мужиком.
Анизакид. Ну да, хоть кто-то должен им быть.
Плазмодий. На что ты намекаешь?
Анизакид. Да я прямо говорю. Червяк ты жалкий. За тебя жена постаралась повышение выбить.
Клостридия. Че ты несёшь? Не заигрался, нет?
Анизакид. Давай скажи, ты ведь переспала с Лейшманом, чтобы мужу должность упала, ведь так?
Клостридия. Всё сказал?
Плазмодий встаёт, хочет что-то заявить.
Анизакид (Плазмодию). Сядь! И послушай! Тебе тоже может быть интересно.
Плазмодий садится.
Давай, Клостридия, признайся перед всеми, будь мужиком.
Клостридия (смеётся). Ты действительно думаешь, что я перед тобой буду тут отчитываться? Засунь свою ненависть себе поглубже и проверни эн раз. Ты жалок.
Анизакид. Да, именно так бы и оправдывались уличённые в подобном. Беспроигрышная тактика бессовестной скотины.
Филярия. Хватит вам всем уже. Какой в этом смысл?
Клостридия (Филярии). Рот закрой свой!
Плазмодий (жене). Он тебя провоцирует, ты не видишь? Пойдём.
Звонит телефон Анизакида. Он берёт трубку.
Анизакид (по телефону). Да, мам? И что? Я занят, работу работую, где же ещё?
Клостридия. Тренинг завершён, прости Господи. Зелёного света всем и хорошего дня! (Крестит воздух.)
Клостридия и Плазмодий уходят.
Анизакид (по телефону). Ну а я-то что, должен сейчас всё бросить и бежать? Где Вольбахия? Так позвони! (Кладёт трубку.)
Филярия. У меня тоже мама болела, тяжело приходилось. Я знаю, что это такое.
Анизакид. Да не болеет она. Слабовидящая просто. Чего тебе?
Филярия. А я пирожные принесла, тебе вот. (Достаёт из сумки пирожные, завёрнутые в кухонное полотенце, протягивает ему.) Сама пекла. И если что, можешь всегда со мной поговорить о чём угодно.
Анизакид. Я не люблю сладкое.
Филярия. А зря, для мозгов полезно.
Анизакид. То-то ты такая вселенски умная?
Филярия. Зачем ты так?
Анизакид. Как ребёнок, ей-богу.
Филярия. Я могу и несладкое испечь.
Анизакид. Горькое?
Филярия. Пирог с рыбой хочешь, или мясной, или беляши умею. Что хочешь?
Анизакид. Хочу, чтобы ты успокоилась однажды.
Пауза. Филярия кидает на стол корзинку с пирожными, они рассыпаются по столу. Филярия уходит. Через некоторое время появляется Клостридия.
Клостридия. Ну что, отыгрался?
Пауза.
Анизакид. Да ладно тебе. Я правда думал, что место моё уже. Мне это нужно, долги надо мной висят.
Клостридия. Меня унижать ни к чему было.
Анизакид. Да? А меня это так прям завело.
Клостридия. Да иди ты. Знаешь, как говорят: сколько к повышению ни стремись, а всё равно дураком помрёшь.
Пауза.
Анизакид. Ты знала?
Клостридия. Нет. Тоже не ожидала, думала, он тебя выберет.
Анизакид. Ты-то, ясное дело, в непроигрыше в любом случае.
Пауза. Клостридия садится на край стола, болтает ногами.
Зачем тебе такой мужик, не понимаю?
Клостридия. Он умней, чем кажется. Да и это всё-таки его повысили, а не тебя. Чем он плох?
Анизакид подбегает к Клостридии, хватает её за горло.
Анизакид. Ты что, меня вывести из себя хочешь? Окончательно?
Клостридия. Может быть. Шик и блеск, мой господин.
Анизакид. Что, прямо здесь?
Клостридия. Прямо на этом некруглом столе. Тут ещё мы не пробовали.
Анизакид. Твой муж за стенкой.
Клостридия. Ага, и у него очень чуткий слух. Шарм и треск, мой господин.
Они ложатся на стол.
Анизакид. Что?
Клостридия. Ничего не забыл?
Анизакид. К чёрту резинки, ненавижу их всегда. Успею.
Клостридия. Да ты уж успей уж, будь добр.
Анизакид сжимает руку на шее ещё сильнее. Его нефритовая бляха ритмично бьётся о край некруглого стола. Горло Клостридии он не отпускает.
Клостридия. Ещё сильней сожми.
Анизакид. У тебя уже губы синие.
Клостридия. Не останавливайся.
Анизакид. Тихо.
Клостридия. Быстрей.
Анизакид. Дверь не заперта.
Клостридия. Ага.
Анизакид. Войти могут.
Клостридия. В любой момент.
Анизакид. Ты сумасшедшая.
Клостридия. Заткнись.
Анизакид. Быстрей.
Клостридия. Полегче, полегче. Тихо!
Анизакид. Да заткнись ты. (Суёт ей в рот пирожное и сам кусает.)
Его бляха стучит чаще.
Клостридия. Мур-мяу.
Анизакид. Получай, фашист, гранату!
Клостридия запрокидывает голову, изо рта у неё вырывается красный бумажный самолётик. Пауза. Встают, заправляются. Анизакид подаёт носовой платок Клостридии, она принимает, вытирается.
Клостридия. Даже джентльмен.
Анизакид. Что, слишком быстро?
Клостридия. Так а что рассусоливать? Самое то. Отомстил? Доволен?
Анизакид. Отомстил. Доволен, но ненадолго.
Клостридия. Сначала ты иди. (Кладёт ему в карман красный самолётик.)
4. В гостях у Гостя
Переулок Астроштормовой, 32. Лестничная площадка. Анизакид стучится в 23-ю дверь. Дверь тихонько приоткрывается. Голос за дверью.
Гость. Вы из конторы? Почему так рано?
Анизакид. Лейшман и Ко. Это Анизакид. Я могу поговорить с Лейкохлоридием Парадоксальным?
Дверь распахивается. На пороге огромный лысый человек ростом более двух метров в чёрном парадном костюме, у него нет ни бровей ни ресниц и вообще ни единого волоска на голове. Глаза голубые, зрачки сужены в еле различимую точку. На шее по бокам татуировки с изображением акульих жабр. Зубы все золотые, человек улыбается, стоит босиком. Одним движением он затаскивает Анизакида в квартиру и закрывает дверь.
Гость. Кто-то видел, как вы заходили?
Анизакид. Да вроде нет…
Гость. Надевайте бахилы, шапочку на голову и вот эти перчатки. (Протягивает ему всё это.)
Анизакид. Не нужно. Мне бы просто поговорить с…
Гость. Надевайте живо! Без вопросов. Я настаиваю на вас об этом.
Анизакид. Ну, раз настаиваете, хорошо. (Надевает.)
Гость. Теперь проходите. Я уже опаздываю. Постоянно опаздываю. Что ж, сразу к делу. Вот моё изобретение, чрезвычайно горд и прочее. Извините моё тщеславие. Давайте объясню, как всё пройдёт. Эта трубка будет введена мне в головной мозг, напрямую в шишковидную железу, я подключу трубку к аппарату с ёмкостью наполненной миллиардами нанограмм ТОКСОПЛАЗМЫ, и приготовлюсь. Аппарат управляется дистанционно — вот пульт. (Протягивает Анизакиду.) Вы из той комнаты нажмёте вот на эту кнопку, а спустя минуту положите мне в руку пульт и уйдёте, дверь захлопывается. Да, и смотрите, чтоб вас никто не заметил по уходе. А тем временем, ТОКСОПЛАЗМА будет наполнять мою сущность до полураспада. (Ходит по комнате, рассуждает.) Так, записку я написал, кота отдал, вы рано слишком, говорю же, ладно, так, записку написал, ах да! Музыку осталось выбрать. Помереть без музыки — всё равно что вовсе и не жить!
Анизакид. Уоу, уоу, уоу, полегче. Стойте-ка. Я так понимаю, вы хотите покончить с собой, что ли?
Гость. Вижу, вы проницательны с избытком. Но я смотрю на это иным ракурсом. Если грубо говорить, да. Между прочим, раньше мне из вашей конторы никто вопросов не задавал. Разве это не отличительная черта вашего предприятия? С меня энная сумма, с вас — помощь в любом деле вслепую и без вопросов. Вы же так и называетесь — «Третья рука». Я ещё подумал, что в недалёком будущем во времена холестериновых мутантов название будет не очень актуально.
Анизакид. Я, видимо, тупо не туда попал. Я пойду.
Гость. Ах, я всё понял! Ну конечно! Чтоб я сдох! Приношу свои извинения в тысячекратном объёме. (Роется у себя в вещах, достаёт свёрток, протягивает его Анизакиду.) Вот же ваша плата. Ровно эн денег, можете пересчитать. Ещё раз — мои сожаления в ряд. (Кланяется.)
Пауза. Анизакид смотрит в свёрток, меняется в лице.
Анизакид. Мне нужно просто нажать на кнопку?
Гость. Да, убить меня.
Анизакид. Нажать на кнопку?
Гость. Ну да, убить меня передозировкой ТОКСОПЛАЗМЫ.
Пауза. Оба улыбаются о своём.
Анизакид. А что вы сами это не сделаете?
Гость. Случилось так, я очень заражён. Моя воля подавлена паразитами внутри меня. Видите ли, я был некогда знатным паразитологом. Вот, смотрите. (Показывает на стеллажи, уставленные колбами с надписями, в некоторых можно различить червей разных размеров и окрасок.) Это моя коллекция паразитов. Вся жизнь. Тут есть всякие— разные, все эти особи особо опасны, они смертельны и убивают сразу. А определить их в теле сложно. И чем больше я их изучал, тем много больше видел сходства с нами. Людьми. Это потрясающе. Вот, например, есть плоский червь, который паразитирует на улитках и птицах. Попадая в улитку, он прорастает сквозь её тело, образуя вместо глаз улитки два больших отростка. Этот червь управляет разумом улитки, заставляя её выползать на верхушки кустов и деревьев, и дёргает её гипертрофированными глазами, привлекая внимание птиц. Пернатые замечают соблазнительную добычу и съедают этих лжегусениц. Таким образом, паразит попадает в тело птицы, где живёт, пока не выйдет потомством через помёт, которым питаются улитки, и так по кругу. Восхитительный механизм! Чудовищная прелесть! Знаете, в каком-то смысле мы и сами паразиты. Живём на этой планете и сжираем её изнутри. Миллиарды голодных детей. А как насчёт бактерий? Все живые организмы битком набиты бактериями, и всем плевать, что они тоже отдельные и самодостаточные организмы! Мы — их дома-планеты. Но никто не говорит об этом вслух. Всё вездесущее и нет состоит из бесчисленного множества фракталов, состоящих из фракталов бесчисленных множеств и обратно! Одним только супербогам известно, что за симфония играет в мире атомов, протонов, кварков и ином.
Пауза.
А знаете, некоторые паразиты способны лишить разума и прикончить человека полностью в считанные дни? По сути, это чрезвычайно жестокое, но идеальное убийство, да-да, я много думал об этом. Да, я увлёкся, болтливость не делает мне чести.
Анизакид. Нет, нет, мне очень интересно, правда.
Гость. О-о-о. У меня дежавю. Откуда? Так вот, заражаешь кого-нибудь редкими паразитами, а сделать это возможно чудовищно легко, и просто ждёшь. А на вскрытии ну увидят у него паразитов и что? Как естественная смерть почти. Вам в вашей практике это бы помогло. Давно в «Третьей руке» работаете?
Анизакид. Шесть лет.
Гость. Могу себе вообразить, — весьма интересная профессия, надо полагать. (Улыбается.)
Анизакид. Ага, чертовски интересная. Вы так и не ответили на вопрос, почему сами не убьётесь.
Гость. Ах да, какой же я болтливый, однако. Пробовал несколько раз — так и не решился. Казалось бы, вот что может быть проще — на кнопку нажать? А в голове в это время картина Босха, и я в ней атом, и страх останавливает даже физиологические процессы, фигурально выражаясь. Не могу сам на такое решиться. А к друзьям я как-то не хотел бы обращаться. Знаете, начнутся все эти уговоры, моралите и прочее незначительное, но отвлекающее. Все же хотят и дальше притворяться высоконравственными альтруистами. Хорошо, что есть в мире ваша компания — «Третья рука». С нас деньги, с вас помощь в любом деле. Очень удобно.
Анизакид. Это очень большие деньги, вы понимаете? Копили долго, наверное?
Гость. Что вы! (Машет рукой.) Кредит взял позавчера. Сейчас это удобно. Организации сами к тебе придут, принесут деньги, в рот заглянут, лишь бы ты поучаствовал в их замкнутом круге.
Анизакид. Я понимаю, что это личное, но жутко интересно: зачем вы хотите убить себя?
Гость (улыбается, он вообще постоянно улыбается). Будь я привередливым клиентом, непременно обратился бы к вашим конкурентам или потребовал скидку, ибо плата достаточно высока, для того чтобы подавить любопытство и проявить профессионализм. Но конкурентов у вас нет, насколько мне известно, скидка мне ни к чему, ну и, в конце концов, я добродушный человек. Под кожу каждому я не залезаю. Я уже говорил, что вижу это в ракурсе ином. Я ОТПРАВЛЯЮСЬ В ПУТЕШЕСТВИЕ. Мир паразитов столь сложен и непредсказуем, что, представляете себе, в некоторых из них могут обитать и другие.
Анизакид. Миры?
Гость. Да. Паразиты. Паразиты в паразитах в паразитах. Миры в мирах в мирах. Этот фрактал нам не исчислить и не увидать. Но можно заглянуть слегка вперёд фрагмента, видного сейчас. Я поясню. Паразиты, находящиеся в паразитах, что во мне, кричат и просятся туда, дальше за планету нашу, за дальние видения, за полное затмение всех возможных совокупностей умов и дальше. Ответить на вопрос: чьим паразитом является Вселенная, как мы для планеты Земля, как черви для нас, как одноклеточные для червей, как вирусы для одноклеточных и далее. Вы когда-нибудь предполагали, что мы всего лишь часть какой-то формы, большей, чем сейчас? Словно если бы вдруг клетка вашей третьей руки поняла, что она всего лишь мельчайшая частица идеального механизма, который — ВЫ. Так же, вероятно, с нами дальше продолжается это кино. А я и после смерти не прекращу смеяться!
Анизакид. Да, но если клетка отомрёт, ей не откроется вдруг всеобщий план мироздания.
Гость. А, классическая точка зрения. Вы не способны удивить. Не бросай билет, пока не просчитал его счастливость. (Подмигивает.) Я лично глубоко убеждён, что идеальные системы не создаются случайно. Ни разу! Я не настаиваю на боге, или пришельцах, или ещё какой-нибудь фантастической теории, но что-то всеобъемлющее, которое подальше от понимания сейчас… Не факт, конечно, что и после, там поймёшь. Но попытаться стоит, ждать я больше не могу. Опаздываю! (Смотрит на часы.) Любопытство во мне, как всегда, перевесило всё остальное.
Анизакид. Так ведь лучше поздней, чем сейчас. Нет?
Гость. Видите, разъяснительные группы ходят среди нас до каждого и объясняют всё, что нам НЕ интересно. А то, что нас интересует, — это под печатью великого секрета. Я вижу эти группы. Я вижу у людей внутри и над головами идеальные схемы. Трудно ошибиться, но в этом чётко прослеживается чей-то замысел. Нужно не быть человеком, но обезьяной, чтобы не заметить это явление, пока мы тем временем вращаемся на орбите и ходим по нашему хозяину взад и вперёд, задумываясь: о боже, завтра среда, у меня шнурок развязался, жена меня не понимает, я опоздал в институт, надо же, выпал зуб и так далее. Мы сами себе забили и продолжаем забивать наши головы постоянно обновляющейся ненужной информацией. Если можно так выразиться, «обычиваем» всё, от слова «быт». Вот откуда взялось слово «обыватель». Тупая обезьяна! А я астронавт на полпути в ответ на все вопросы! Жми на кнопку! Запускай реактор снов! И вот опять! (Хватает хрустальную вазу и с ненавистью разбивает её вдребезги о потолок.)
Анизакид. Боюсь уже спросить. Что опять?
Гость. Эти мысли… Только что подумал: вот ору тут, ору, а сколько этот показатель в децибелах?
Пауза.
И зачем мне это знать? Или вот, вхожу я домой и думаю: «Сейчас буду переступать порог на выдохе или на вдохе?» Зачем мне это? Навязчивые мысли — проклятье, не иначе. Я посвятил этому целую теорию. Теорию «О неуместных мыслях». Такие вторгаются тебе в голову как обстоятельства, от тебя не зависящие ни на йоту, как тайфун во время пляжной свадьбы, как яма в луже под ногой, как сон во сне и наяву. Такие мысли крадут части твоего внимания, разбирая по кусочкам дом сосредоточенности, который постоянно ты обречен возводить снова и снова с чудовищным трудом. Это не мои мысли. Это мысли-паразиты. И сама теория — как паразит. Только я для себя определил теорию «О неуместных мыслях», как понял сразу, что не выбить мне её из головы ни разу.
Пауза. Оба встревожены. Гость начинает рыться в пластинках, достаёт из стопки одну за другой.
Так, что у нас тут… Может, сдохнуть под «Пинк Флойд»? Даром. (Выкидывает.) А как тебе группа «Фантомные мигрени»? Тоже ересь. (Выкидывает через плечо.) А может, «Мозоли разума»? Обожаю этот концерт. Две тысячи энный год, Богданович, выступление с метафизическим оркестром. Впрочем, тоже мимо. (Выкидывает.) Вот! Музыка из шоу Бэнни Хилла! То, что надо! Я шучу, конечно. (Выкидывает.) Да. «Лайнард Скайнард». Свободная птица. Очень подходит. Буду скучать по этой остановке. (Ставит в проигрыватель, играет музыка.) Всё, прошу в ту дверь. Я крикну: «Готов!», а вы считайте. На счёт ТРИ — жмите что есть сил на кнопку моей жизни. За дело!
Гость уходит в другую комнату, запирается. Слышна возня.
Готов! Ы!
Анизакид. Рааааз. Двааааа. Т…
Гость. Стоп! Стойте-стойте.
Анизакид. Что?
Гость. Лучше всё-таки «Пинк Флойд».
Анизакид. Ну, как хотите.
Гость. Хотя нет. Нормально. Продолжайте!
Анизакид. Три.
Гость. Стойте-стойте же!
Анизакид. Ну, что? Мне уже идти пора.
Гость. Ну, в смысле, не продолжайте, а прошу сначала! С одного!
Анизакид. Рааааз. Дваааа… (Звонит телефон, отвечает.) Да, мам! Я немного занят.
Гость. Во имя случайной аннигиляции, что там такого важного?!
Анизакид (Гостю). Тихо, мне мама звонит. (В телефон.) Мам, я тебе перезвоню через минуту, да, давай. (Завершает вызов.) Раз, два, три! (Жмёт кнопку, забирает деньги, уходит.)
Гость. Ы! Вхфе, крфте. Уууууу… (Отправляется в путешествие.)
Анизакид возвращается, открывает дверь в другую комнату. Суёт в руку Гостю пульт, смотрит на колбы с паразитами, забирает себе одну, уходит. Через некоторое время кто-то три раза стучит в дверь.
5. Во мраке
Дом Анизакида. Его мать сидит в кресле, смотрит телевизор в темноте. Заходит Анизакид.
Анизакид. Мам, ты что в темноте сидишь? (Подходит к ней.)
Мама. Ты купил батарейки?
Анизакид. Нет, занят был.
Мама. Я полдня сегодня хожу переключаю так вручную. Два раза тебе звонила.
Анизакид. А где Вольбахия?
Мама. К подружке ушла.
Анизакид. И что? Она к подружке ушла, они там ТНТ смотрят и ногти друг другу красят взаимностью, а я деньги зарабатываю. Нельзя, что ли, ей позвонить? (Садится рядом.)
Сидят оба в креслах, смотрят телевизор. Анизакид открывает банку пива, пьёт.
Мама. Она не взяла телефон.
Анизакид. За которым чёртом нужен сотовый телефон, если не брать его с собой? Мы тут живём, когда сейчас можно с собой в кармане таскать весь научно-технический прогресс, люди в космос летают, проигрывают в шахматы искусственному разуму, спутники запускают, печатают три дэ принтеры на три дэ принтерах, и синтетические органы для людей, и всё на свете. А мы вот тут всё это дома забываем.
Мама. Ну, и что? Ты никогда ничего не забывал?
Анизакид. Почему ты всегда её защищаешь?
Мама. Она моя дочь.
Анизакид. А я твой сын. И тем не менее ты всегда на её стороне автоматически.
Мама. Это нормально, так и должно быть.
Анизакид. Ты её плохо знаешь.
Мама. Я знаю её лучше всех. Я есть мать.
Анизакид. Мы всегда будем ходить кругами.
Мама. Переключи на второй, там сейчас концерт Кобзона будет.
Анизакид. Мама, Кобзон давно мёртв. Это его голограмма ходит и поёт. Нельзя целыми днями сидеть и смотреть телевизор. И так глаза не видят ничего.
Мама. Это ничего. Краски вон вижу, мелькают какие-то, а там и додумать несложно. Кобзона я помню, как выглядит. И чушь не городи, он живее всех живых, на похоронах наших ещё простудится.
Анизакид. Да я вообще тебе. Это даже не остановка на месте, это дорога назад. Нужна, просто необходима деятельность. Хоть какая-то. Как ты не поймёшь? Вот туда, во мрак этот смотришь когда… (показывает на телевизор) то он и начинает оттуда смотреть на тебя. Нельзя так. У тебя ведь в жизни ничего не происходит.
Мама. Яйца курицу не учат. С нами вообще редко случается что-то необычное. Это вот так ждёшь его этого самого, ждешь… а НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ. Всегда и постоянно ничего не происходит.
Анизакид. Ну, про себя я бы так не сказал.
Мама. Так и не говори. Включи вон, уже последние известия закончились, сейчас начнётся.
Сын встаёт, переключает канал кнопками на телевизоре, поёт Кобзон.
Мама. Уже началось.
Заваливается Вольбахия, она навеселе.
Вольбахия. Я телефон забыла. (Проходит.) А что вы смотрите?
Анизакид. Да так, разлагаемся потихоньку.
Мама. Ты чаю будешь?
Вольбахия. Определённо да.
Мама уходит.
Ты не поверишь, что со мной сегодня произошло.
Анизакид. Неужели.
Вольбахия. Мы с Неглерией ходили в парк центральный, там на аттракционе «Солнышко» катались. И вот прокатились мы, а после нас одна девушка пошла, и у ней, прикинь, цепи оборвались, она разбилась на хрен. Я даже видела, как ветка дерева ей в нижнюю челюсть заходила. Картинка в воздухе эта всё ещё повисла перед вéками. А Неглерия подумала, что это прикол такой, типа нас скрытой камерой снимают, и как давай смеяться, а я смотрю на неё. И тоже не удержалась.
Анизакид. С ума сойти.
Вольбахия. И мы стоим как дуры, ржём возле трупа раскуроченного. А потом люди забегали, засуетились, кто-то давай звонить, женщины плакают. А ведь Масленица! Неудобно, что покойник посредине праздника. Приехала «скорая», соскребли ту девушку с дерева, и все продолжили преспокойно праздновать и кушать количество блинов. Очень странно было. Я двенадцать съела.
Анизакид. Ты странная.
Вольбахия. И это нормально.
Анизакид. Лишь бы не аморально.
Вольбахия. О, включи на МТВ, там концерт «Продиджей».
Анизакид. Мама Кобзона смотрит.
Вольбахия. Она всё равно не видит ничего. (Подходит к телевизору, переключает.)
Играет музыка, Анизакид садится в кресло, Вольбахия танцует в такт.
Мама (с кухни). Нету чая! Молоко будешь?
Вольбахия. Неет!
Заходит Мама.
Мама. Думала, там чай, а не разглядела. Это рафинада коробка.
Пауза.
Ладно, ты дома… тогда я спокойно спать пошла. Опять волки приснятся. (Уходит.)
Вольбахия. Люблю тя, мам, полностью! (Брату.) А ты что смурной такой?
Анизакид показывает ей свёрток с деньгами.
Анизакид. Не спрашивай, откуда, всё равно не поверишь.
Вольбахия берёт в руки свёрток, перебирает деньги.
Вольбахия. И сколько тут? Да тут три твоих зарплаты в новой должности.
Анизакид. Меня не повысили.
Вольбахия. Как? Мы ведь уже отпраздновали на прошлой неделе.
Анизакид. Плазмодию отдали место.
Вольбахия. Ха! Серьёзно? Этой твари бесхребетной?
Анизакид. Да там за него всё жена решила, я больше чем уверен.
Вольбахия. Хочешь, я убью его?
Анизакид. Шутки шутками, а ведь мне гораздо нужнее эта должность, и я её объективно в большей степени заслуживаю. Я сегодня в одном месте был, дверью ошибся, мне вот денег дали за дело там одно. Вот я и думаю. Деньги забрал, понятно, а зачем я этих паразитов взял?
Вольбахия. Каких паразитов?
Анизакид. Смертельных. Таких, что убивают за несколько дней, а обнаружить их не сразу, да и нелегко. Паразитолог-коллекционер там был один. Вон, в колбе стоят на столе.
Пауза.
Вольбахия. Не ходи больше в это место.
Анизакид. Представляешь, ведь я задумался, а что, если? Подумал тогда: судьба толкает на идеальное убийство. А в чём идеальность убийства? В том, чтобы сделать это не своими руками и не поплатиться за это.
Пауза.
Помутнение внезапное со мной случилось. Надо уничтожить их. (Встаёт, берёт со стола колбу, собирается уйти.)
Вольбахия. Стой.
Анизакид останавливается.
Ну, конечно. Это подойдёт, оно безупречно. Думай об этом как о… Просто убери препятствие с пути. Это же сплошная арифметика. Никто и не подумает на тебя… Да как раньше никто не додумался убивать смертельными паразитами? Это же просто кристально гениально! Главное, можно ли проследить твою связь с паразитами?
Анизакид. Нет.
Вольбахия. Идеально!
Анизакид. Я имею в виду: нет, я не буду этого делать.
Вольбахия подбегает к нему, смотрит в глаза.
Вольбахия. Ты же так долго к этому шёл, столько работы было проделано, множество слотов памяти были заполнены ненужными воспоминаниями, а сколько клеток мозга выгорело… Я думаю, ты больше всех заслуживаешь повышения и достойной зарплаты на оставшуюся жизнь.
Анизакид. Хочешь денег? Попробуй-ка поработай хоть где-нибудь больше двух месяцев, и чтоб ещё тебя не уволили. А ЭТО вообще-то убийство. Ты понимаешь серьёзность?
Вольбахия. Нет-нет, братик. (Гладит его по плечу.) Только вот не надо этого пустого. Ты не хуже меня держишь в голове идею, что МОРАЛЬ — была типо придумана для контроля и повелеванья, а еще чтобы трусы и пройдохи смогли оправдывать своё нытьё, и сущность, и страх попасться. А тот, кто в истории хоть чем-то упомянут, прошёлся по МОРАЛИ чёрным типо колесом и смехом позабыл о ней.
Анизакид. Опять ты льёшь мне это в уши.
Вольбахия. И опять, и снова. Ведь я тебе только добра желаю. Будь счастлив, принц ты мой семиглавый. (Целует его в губы. Берет у него из рук колбу, ставит на стол, расстёгивает ему рубашку).
Анизакид. Ты опять?
Пауза.
Это за гранью…
Вольбахия. Что ж ты меня не остановишь?
Анизакид. Слаб…
Вольбахия. Какой смысл отрицать своё желание? От сопротивления ты не получишь наслаждения. Да и потом, только я знаю, что ты любишь по-настоящему. Кому ещё ты сможешь это рассказать, ведь типо сумасшедшим посчитают. Погоди минуту, я скоро. (Уходя.) Можешь выключить свет, если тебе так легче. Ложись, расслабься. И не бойся, маму не разбудим. (Уходит.)
Анизакид выключает свет. И чуть погодя при отблесках лунного света мы видим Вольбахию. Она в чёрном блестящем латексе от ушей до пят и в противогазе. Она сверху и ублажает брата долго и старательно, сжимая его шею. Шаман бьёт в бубен.
6. Филярия
Филярия в окружении множества блюд, она ест всё без разбору жадно и быстро. Рот, полный удовольствия, движется в поспешных попытках пережевать добро.
Анизакид (Шаману). На следующий день я поселил в теле Плазмодия смертельных для человека паразитов. Подмешал ему в кофе. Они маленькие, их даже не разглядеть без микроскопа. Но мне казалось, я их вижу. И они улыбались и благодарили меня.
Филярия насыщается, падает на пол, отдыхая, как после изнурительной работы.
Под вечер мне стало так погано, что я не знал, куда себя деть. Домой идти не хотелось. Оставаться наедине со своими грехами, тупо напиваясь в ближайшей харчевне, тоже было неприемлемо.
Филярия достаёт ведро, привстаёт.
И после работы я решил пойти к Филярии, зная её отношение ко мне.
Филярия засовывает два пальца в рот, и изысканные домашние блюда, изнасилованные организмом со здоровым желудком, но с психическим отклонением, выливаются однородной массой в ведро.
Анизакид. Ты не занята?
Филярия. Не особо, заходи, конечно. Что случилось?
Анизакид (проходит). Просто можно с тобой побыть немного? Не помешаю? На пару минут всего.
Филярия. Запросто, что ты. Конечно! Голоден?
Анизакид. Не особо. Знаешь, последнее время что-то нет аппетита. А это не фаршированные кальмары там у тебя? Такие все под кисло-сладким соусом…
Филярия (улыбается). Кальмары, фаршированные кальмарами. Я тебе положу. (Суетится с едой.)
Анизакид (ест угощения). М-м, господи… Это лучшее, что я ел.
Филярия. Спасибо.
Анизакид. Да нет, серьёзно. Это слишком вкусно для меня.
Филярия смеётся.
Боже, я прямо чувствую себя подонком.
Филярия. Кушай, кушай, ещё есть.
Анизакид. Ты где так намострилась? Ты бы больше в разы шеф-поваром зарабатывала.
Филярия. Да ладно тебе.
Анизакид (передаёт пустую тарелку). Всё. Полный до краёв.
Филярия. Ещё?
Анизакид. Нет, нет, нет. Большое тебе плацебо. Супервкусно и прочее.
Филярия уносит посуду.
Анизакид разглядывает полки. Берёт с одной красный бумажный самолётик из множества таких же. Анизакид замечает свою фотографию внутри кучи красных самолётиков.
А это что тут у тебя?
Филярия. На каждое хорошее воспоминание о тебе я делаю по одному красному самолётику.
Пауза. Они садятся на диван.
Анизакид. По одному на каждое хорошее воспоминание? А на плохое?
Филярия. Таких нет.
Анизакид. Ещё будут.
Филярия. Не-а. (Целует его в щёку.)
Пауза.
Анизакид. Слушай, не хочу тебя огорчать, но давай потом. Я так наелся…
Филярия. Конечно. Просто рядом полежим, поболтаем.
Ложатся, смотрят в потолок, держатся за руки, как влюблённые школьники.
Анизакид. Так хорошо в твоём доме. Уют.
Филярия. Почему ты раньше не заходил? Я всегда тебе рада. У тебя что-то случилось?
Анизакид. Я боль причинил одному человеку намеренно. Хотя он этого не заслужил.
Филярия. Думаю, этот человек может простить тебя.
Анизакид. Вряд ли.
Филярия. Главное, что теперь ты рядом и всё понимаешь.
Анизакид. Нет, главное, что ТЫ рядом. И теперь хотя бы на этот момент всё спокойно.
Филярия. Никто не знает, но я во времени умею путешествовать.
Анизакид. Да ладно. А почему ж ты Гитлера ещё не убила?
Филярия. Да нет, только по своей жизни умею. Вот переживаю в данный момент настоящее и одновременно заранее уже вспоминаю его и представляю, как я в старости буду его вспоминать. Фантазия как вечный двигатель. А потом, в будущем, я буду видеть тот момент из прошлого и знать, что я дошла досюда, до точки пересечения. Так уже было.
Анизакид. Ты странная.
Филярия. Но это всё ничтожно по сравнению со вторым миром.
Анизакид. Извини, но что-то так спать охота, я вздремну чуток.
Филярия. Да, конечно, всегда так после плотного ужина. Засыпай.
7. Кошмар первый
Анизакид сидит в кресле, перед ним танцует Вольбахия в противогазе и латексе. Подходит Гость в форме лакея.
Гость. Желаете вкушать НЕЧТО постепенно?
Анизакид. А как ещё возможно?
Гость. Все удовольствия будут СРАЗУ к вам подключены, и вы умрёте в свете сумрачного калейдоскопа мнимых развлечений.
Анизакид. Давай сразу и всё. И это… Счёт принеси ещё.
Гость. Обо что вы, что вы. Не заботьтесь вы о деньгах. Всё, что видите сейчас, и три дэ эффекты все сопутствующие — часть большого плана, и нет ровно никакой нужды знать вам замысел «Третьей руки». Всё за счёт заведения вокруг, передаю вам смысл и удаляюсь. (Удаляется.)
Гаснет свет, темнота. Мерцание отблесков, загорается свет и конусом падает на то место, где танцевала Вольбахия. Вместо девушки в противогазе стоит маленькая девочка в ночнушке — маленькая Вольбахия. В руках у неё кукла без глаз.
Вольбахия. Тогда приходил человек с прибором ночного видения на голове, он тебе, спящему, положил куклу, а я у тебя её стащила, пока ты спал. Я же девочка, куклы для меня. А ты проснулся и решил, что мне кто-то её подарил. Ты меня слушаешь вообще?
8. Великий кухонный разговор
Дом Анизакида. Мама смотрит телевизор в комнате. Вольбахия и Анизакид нервно курят на кухне. У сестры трясущиеся губы и усталые глаза. На столе перед ними кружки с чаем, лежит барсетка Анизакида, а рядом стоит колба с паразитами. Он поглаживает её и пытается там кого-то разглядеть, иногда у него выходит.
Вольбахия. Я проверяла вчера четыре раза. Всю ночь не спала.
Анизакид. Б…
Пауза.
Б… Б… Б…
Вольбахия. Да хватит!
Анизакид. Просто невероятно. Как это возможно вообще? Получается, с того раза месяц назад?
Вольбахия. Может, и да. Откуда я знаю всё?
Анизакид. Ой, изврааааат…
Вольбахия. Че щас бууууудет…
Анизакид. Я тебя ненавижу. Вот каждый раз после этого ненавидел и тебя, и себя. Мы с начала самого не такие какие-то.
Пауза. Оба смотрят в пол. Сестра будто случайно убила кого-то, а брат будто думает, как её отмазать.
Вольбахия. Помнишь, как у нас это в первый раз было?
Анизакид. Я всю жизнь это забыть пытаюсь. А каждый раз, когда с тобой, у меня война внутри, понимаешь? Я расщепляю личность свою надвое: есть твой брат, кто работает, маму любит, кино хорошее, гастрит у него, проблемы свои и так далее, а есть тот другой второй, кто не прочь бы полакомиться сестринской плотью в полнолуние. Самое ужасное, что эти двое знают друг о друге и взаимно ненавидят. Реальный труд — всю жизнь сквозь это пробираться.
Вольбахия. Тебе 13 было, а мне 12.
Анизакид. Замолчи. Ты не представляешь, как мне всё это сложно.
Вольбахия. Мы на севере жили, в своём посёлке на четыре дома.
Анизакид. Не испытывай меня. Как мне жить с этой занозой в теле ещё целую вечность?
Вольбахия. Ты как-то ночью ко мне пришёл, под одеяло залез. Сказал, что тебе страшно стало до изнеможения. Испугало тебя что-то мощно. Или кто-то.
Анизакид. Заткнись. Заткнись. Заткнись.
Вольбахия. А потом мы целовались. А после — и до укромных местечек добрались и сделали это впервые вместе. А у меня даже крови не было тогда.
Анизакид срывается, ударяет её тыльной стороной ладони. У Вольбахии рассечена нижняя губа, течёт кровь. Пауза. Потихоньку успокаиваются.
Анизакид. Я бесплодный ведь.
Вольбахия (ржёт как лошадь). Ой, мужское бесплодие — это такой, б…, миф. Сегодня ваши хвостатенькие дружки спят до обеда и во время проб на анализ, а завтра они жаждут приключений. Другое дело то, что я бесплодна.
Анизакид. Как?
Вольбахия. Как? Ну, видать, так же бесплодна, как и ты.
Анизакид. Аборт сделаешь, я денег дам.
Пауза.
Вольбахия. Не-а.
Анизакид. Ты что, рожать хочешь?
Вольбахия. Ну да, девочку хочу. Мне нравится имя Мэри.
Анизакид. Очень странное имя. Никто так человека не назовёт.
Вольбахия. Я назову. Любить её буду.
Анизакид. Ты, по-моему, не понимаешь немного. Это не семейная мелодрама, это другое кино. Такое, в котором инопланетные монстры жрут экипаж межгалактического «Шаттла». У тебя родится двухголовый осьминог-убийца в красной слизи, а никакая и не Мэри вовсе, и всё, на что он будет способен, это прошептать тебе на ухо: «Убей меня из жалости». И у тебя просто-напросто не будет выхода! И тогда ты подумаешь: «Б…, какая гадость. Почему я не сделала аборт? А ведь брат говорил мне. Он ведь всегда прав. Боже, какой он классный, храни его Господь».
Мама (из комнаты). Вы что там, ругаетесь?
Анизакид. Нет, мам, мы в города играем, буква «П»!
Мама (из комнаты). Припять была?
Анизакид. Да, мы как раз на ней сейчас, мам!
Вольбахия. Я всё равно оставлю.
Анизакид. Есть что-то, что я могу найти из слов, чтобы убедить тебя?
Вольбахия. Не-а.
Стук в дверь. Анизакид подходит, открывает. На пороге Клостридия Перфрингенс.
Анизакид. Ты немного невовремя.
Клостридия. Какая же ты мразь. Хотела в глаза тебе посмотреть.
Анизакид. Ну, что опять? А впрочем, заходи, прошу в очередь моих чёрных полос. Не забудьте электронный талон.
Клостридия проходит. К ним подбегает Вольбахия.
Вольбахия (Анизакиду). А это кто такая?
Клостридия (Анизакиду). Ты знал?
Анизакид. Что знал? Погоди, давай за стол пройдём, нормально сядем, по очереди всё решим.
Все трое проходят на кухню, садятся. Клостридия в еле сдерживаемом бешенстве.
Анизакид. Так. По очереди всё. Это вот моя сестра родная Вольбахия. А это моя коллега Клостридия.
Клостридия. Коллега, значит, да? Шик и блеск.
Анизакид. Расскажи, что тебя привело ко мне и что с тобой не так.
Клостридия. Плазмодия на «скорой» увезли вчера. Оказалось у него какая-то инфекция разопасная.
Анизакид. Таааак.
Клостридия. Я, естественно, как хорошая жена, его сопровождала.
Анизакид. Естественно.
Клостридия. А поскольку инфекция заразна оказалась неимоверно, его сразу в карантин определили. Шик и блеск, мой коллега.
Анизакид. Аминь.
Клостридия. А поскольку я с ним больше всего была, ну, как и подобает нормальной жене, меня тоже проверили на заразу, кровь брали. А такой день был солнечный.
Анизакид. И что?
Клостридия. Заразу не нашли. Но зато вполне себе точно обнаружили СПИД в моей крови. И он там уже довольно долго.
Вольбахия подавилась. Анизакид застывает на какое-то время, а потом отстранённо улыбается в пустоту.
Мама (из комнаты). Крит — это остров!
Клостридия. А это был первый день весны. А ведь до следующей можно не дожить.
Вольбахия. Да, подруга, ты попала, дерьмо случается с самыми лучшими из нас и всё такое.
Клостридия. Вы будто уже надгробную речь произносите. Я ещё пожить хочу вообще-то, можно?
Вольбахия. Валяй. От нас-то че надо?
Пауза. Девушки смотрят то на Анизакида, то друг на друга. Анизакид смотрит в пустоту, не зная, что делать.
Клостридия. Мне врачи наедине сказали, что всех любовников мне нужно бы оповестить.
Вольбахия. Ты что, с ней спал?! Ах ты кобелина беспощадный! Твою-то мааааать. Какого хрена? (Хватается за голову.)
Клостридия (Анизакиду). Ты знал об этом? Ты меня заразил?
Анизакид. Конечно, нет. Конечно, нет.
Вольбахия. Ну конечно, она бы не пришла, если бы знала точно кто.
Анизакид (Шаману). Ты хоть представляешь, каково мне тогда было? Они меня уничтожали.
Вольбахия. Что ты там бубнишь? Вот вечно ты не слушаешь, сейчас переспросишь.
Анизакид. Что? Я внимание рассеял. Творческая натура во мне отстраняется на постороннее, ты же знаешь.
Клостридия. Значит, вот. Я не представляю, есть ли смысл сейчас искать, кто виноват, скажи-ка, брат. Я тебе всё рассказала.
Вольбахия. Получается, что и у меня теперь СПИД?
Мама (из комнаты). Что у вас? Мадрид?!
Клостридия (Анизакиду). Ты что, спишь с сестрой?
Анизакид. Исключительно ради зачатия.
Клостридия. Серьёзно? Ах ты кобель!
Вольбахия. И у моего ребёнка тоже будет, получается?
Клостридия. Поздравляю. Боже… Деревенщина какая. Вы немыслимые скоты.
Анизакид. Да, забыл сказать. У нас с сестрой будет ребёнок, точней, недоразвитый спидозный урод-моллюск Мэри с наклонностями к суициду.
Вольбахия. Заткнись!
Анизакид. Думаю, мы будем дьявольски хорошими родителями.
Клостридия. Вы что тут, психи?
Анизакид. Только лишь по четвергам, когда назавтра пятница.
Вольбахия. Я её буду любить! И шапочку свяжу ей!
Клостридия. Ладно, я пойду, ещё к нескольким зайти сегодня надо, с весной поздравить. Вы пополамные плебеи, выкидыши пролетариата. Искренне вас ненавижу и всё, что за этим следует обычно. Не провожайте.
Вольбахия. Мы будто собирались и подорвались. Я тебя ещё найду, когда всю эту информацию переварю.
Клостридия. Нервы береги, ты же мать, тебе рожать скоро.
Вольбахия. Заткнись и ты.
Клостридия. Господи, как я могла купаться в этом болоте с вами, индустриальными отродьями. Вы даже не люди. Даже ногтя моего не стоите. Шик и блеск, уродцы! Зелёного вам света и хорошего дня!
Вольбахия подрывается, хватает Клостридию за волосы, пытается выдавить глаза. Клостридия бьёт в ответ по животу, где маленькая Мэри спряталась. Анизакид пытается их растащить. Все кубарем перекатываются в прихожую и там возятся друг с другом. На кухне появляется Мама, она берёт стакан, заваривает чай, хочет разбавить молоком, путает банку с молоком со стоящей на столе колбой с паразитами. Разбавляет этим чай, отпивает и уходит.
9. Самые странные воспоминания
Дом сиамских близняшек Симулии Дамнос и Ванделии Кандиру. Анизакид лежит на полу, на большом жёлтом матрасе, рукава и штанины у него закатаны до локтей и колен соответственно.
Анизакид. Девочки, вы где там?
Ванделия. Спустя пятиминуточку прибудем! Что-то ты давнёхонько не заходил. Мы с Симулией по тебе серьёзненько скучали. Да, Симулия?
Симулия. Какого чёрта происходит?
Появляются сестрички сиамские близняшки. Они соединены боками вдоль тела, имеют по две руки, две головы и три ноги. Средняя нога гипертрофирована, видно — две в одну сплелись. Роста были они неимоверного, так что шутки про «триног», «Войну миров» были уместны.
Ванделия. Я приготовила растворчик. Будем улетать сейчас в другое измерение…
Симулия. Я тебя уже приветствовала сёдня?
Анизакид. Весьма.
Ванделия. О, не обращай внимания, у Симулии опять провальчики в памяти участились, как ты нас покинул. Значит, я гляжу, завязать не удалось чуток? (Склоняются обе над Анизакидом, Ванделия перетягивает ему левую руку жгутом, Симулия гладит его по голове и лицу.)
Симулия. Ты изменился.
Ванделия (берёт с тарелки, стоящей на полу, шприц, полный розовой жидкости). Четыре кубика ТОКСОПЛАЗМЫ — доза бога.
Анизакид. Чистая?
Ванделия. Как слезы фанатиков. Как пот аналитиков.
Симулия. Без говна, чувак.
Анизакид. Вечер пошлых шуток открыт.
Ванделия вводит в организм Анизакида наркотик. Анизакид расслабляется. Ванделия колет себе в язык, передаёт Симулии. Та колет себе в глаз, задрав голову. Ванделия и Симулия танцуют под медленную музыку, целуются между собой.
Анизакид. Я был маленьким, ну как, лет 13. Мы на севере жили, в малонаселённом посёлке, куда добраться с большой земли можно было лишь на вертолёте. У нас был свой дом. Вечером, перед сном, как-то смотрю в окно, а там на улице, ну, неподалёку, в лесу, кто-то есть. Человек. И я понимаю, что он на меня смотрит. В округе ни души, штиль, звёзды светят. И вдруг вижу, замерцало всё зелёным, как во время залпов салюта. Испугался, смотрю на небо — там северное сияние. Тогда единственный раз в жизни видел.
Симулия. Без говна, мужик. Я тоже такое знаю. Ну.
Анизакид. А тот человек смотрит только на меня, и я вижу, у него какое-то странное лицо, словно он и не человек вовсе. Потом только, когда повзрослел, понял, что это был прибор ночного видения на нём надет. У меня тогда впервые такой страх был первобытный, на каком-то животном уровне. Я был напуган по-настоящему. Не то чтобы как фильма бояться. А как скорой конкретной смерти. Мамы не было в это время. Я к сестре сразу побежал, с ней спал. Как мерзкий трус. Всю жизнь об этом вспоминаю. А человека того больше никогда не видел. Прибор ночного видения. Изврат.
Ванделия. О май гатушки, ничего подобненького в жизни не выслушивала.
Симулия. А я, значит, в три часа ночи просыпаюсь — дерьмо: в руках ножницы портные, а я склоняюсь над нашим сростком, там у нас как раз желудок общий. Ну и я, значит, хотела отрезать Ванделию от себя. (Показывает на себе подробно.) Напрочь. Прикидываешь?
Ванделия. Истина. Ты не представляешь хоть на чуточку, какое это проклятьице — не иметь возможности остаться наедине с собой. Мы всегда завидовали двуногим. За их конечность, красоту и право на свободу в одиночестве.
Симулия. Я стыжусь даже тех, кого здесь нет!
Ванделия. У Симулии на этой почве бывают провальчики в памяти, в которых она вымещается из своего тела и погружается в него кто-то другой. После очередного такого я проснусь без желудочка.
Симулия. Я тоже сдохну. Неоперабельные мы. Видишь суслика? (Смеётся.)
Анизакид. Вижу.
Симулия. А его нет! (Закатывается хохотом.)
Анизакид. А что у вас фамилии-то неодинаковые?
Ванделия. Симулия меняла, в общем.
Симулия. Бля, Симулия Дамнос — так баще.
Ванделия. Да как угодненько, душечка. Лишь бы ты нам желудочек не отрезала с потрохами ко всем чертям.
Анизакид. Ну да, это намного лучше, чем «Кандиру». А твоя как музыка прям всем в уши и надолго. (Передаёт Шаману шприц.)
Шаман (вкалывает себе ТОКСОПЛАЗМУ). Я сын матери. Из утробы матери выходят тела без. Души. Душа появляется только с именем, на стороне, где Солнце начинает. День. Сквозь ветер тундры я смотрю из колыбельной — первое воспоминание. На небо. Чистое и яркое. И Солнце светит поверх глаз. И моего отца силуэт. И голова отца моего, как планета. Целая. Такой весь мир об меня. Потом небо разрезали два «Мига». Самолёты на восток летели. Вспять. Туда, где начиналось моё имя. Не сон был у меня, но первое моё. Воспоминание. Потом родителей больше не видел, имени так и. Не получил. Ищу душу внутри деревьев этих, да в оленях, да в медведях, да в волках. Много.
Анизакид. И давно ты хокку разговарваешь?
Ванделия. О, май гатушки! Это потрясающе. Очень касиво. А вот у меня первенькое воспоминаньице — как я в утробе. И будто бы сильненько пытаюсь не забыть чего-то, себя заставляю, будто информацию из прошлой жизни. Но забываю раз и навсегда, вот так. Что делать? Помнить только то, что что-то я пыталась не забыть оттудочки однажды, хоть и помнить что-то было мне ничто, я же в утробе. Это очень странненько, однако.
Гость (получает шприц ТОКСОПЛАЗМЫ, вкалывает себе в полость рта, куда обычно зубной наркоз определяют). Ваш покорный в шахматы играл однажды. Решающая партия соревнований на кмс. Мне поддаётся знаменитый финалист и улыбается в глаза зловеще. У него ни разу не было проигрыша, гений — так его и называли в большинстве обществ. Ловушка, очевидно, ждала за углом. Там, на чёрно-белом поле, я представлял себя расстроенным в мозгу от проигрыша соревнования. И тут появляются омонцы в масках обезличья — монстры правоохранительных структур. Забирают его за убийство всей своей семьи, как я выяснил позднее. А он так и смотрел на меня, когда уводили его. И ведь я знал, что выиграет он с лёгкостью. А гений расстрелял своих двух дочек, убил мать, жену и пошёл на соревнования по шахматам. Играя в игры, эффективней знать как можно больше о соперниках. До сих пор думаю, что за ловушка у него меня там поджидала. Я никогда об этом не узнаю, как он намерен был обойти мои фигуры. Медленно и бескорыстно меня сводил кто-то с ума на расстоянии. Эта недосказанность однажды породила ветви распускающихся всюду мыслей, и вечно спотыкался я об них. Глаза сумасшедшего.
Симулия. Какого чёрта происходит?
Анизакид. Единственное положительное, чему я научился у наркотиков, это то, что в каждой мелочи есть интерес и много способов радоваться ими.
Ванделия. Какое счастьице, что ты не завязал.
10. Кошмар второй
Тёмное помещение — десткая комната. Анизакид качает коляску, появляются все: близняшки, Лейшман, Клостридия, Филярия, Мама, Гость, Шаман бьёт в бубен. Вольбахии нет. Все поздравляют Анизакида с потомством, хлопают в ладоши. Появляется человек со странным лицом, на нём прибор ночного видения. Все расступаются. Он говорит голосом, как со старой записи.
Червь (Анизакиду). Это происходит со всеми, кто переходит в следующую стадию. (Наклоняется.) Не вздумай кому-нибудь об этом рассказать. (Уходит.)
Вольбахия. Вы правы об этом, да. Я и сама в детстве обожала гулять по тому лесу.
Анизакид достаёт из коляски живой комочек, завёрнутый в одеяло. Он разворачивает одеяло, вместо младенца — та самая кукла без глаз. Анизакид берёт молоток и гвозди, прибивает ими куклу к стене, распинает крестом. Все тем временем танцуют, как в ускоренной перемотке назад, под странные звуки, отдалённо напоминающие музыку, отдалённо напоминающую цирковой оркестр.
11. Дорога
На следующий день Шаман и Анизакид двигаются по редкому лесу. Анизакид медленно ковыляет, прихрамывая.
Шаман. Хэбидя Хо Ерв — Бог священной берёзы каждые две тысячи лет вырывает из земли. Берёзу. Происходит вселенский потоп, гибнут все, захлёбываясь. Скоро он придёт ещё. Души переродятся с новыми людьми из глины.
Анизакид. Ну вот, а Лейшман мне ультиматум ставит. Мол, за пару дней не подготовлю проект развития компании, вообще уволит, поди, никто не дал ему тогда, вот он и лопнул в массы.
Лейшман. Деньги впереди должны быть, а уж всё оставленное сзади. (Трясёт банкнотами и исчезает.)
Анизакид. У Плазмодия нашли паразитов опасных, а заодно и СПИД. Но он выживет. Какое-то время. Филярию я тогда на хер послал.
Появляется Филярия.
Анизакид (Филярии). Что? Что ты привязалась ко мне? Ходишь за мной, в рот мне заглядываешь. Че за изврат?
Филярия. Да я так… Ну мы же… Я думала…
Анизакид. Что ты думала? А знаешь че, у меня СПИД, понятно? Так что скажи ещё мне большое плацебо за безопасный вечер.
Филярия. Зачем ты так? (В расстройстве исчезает.)
Шаман. Мы всё поймём, когда случится. Так. Верховный Нум принесёт небесную землю. И покажет нам.
Анизакид. К гадалке ходил по поводу куклы. Сказал, кошмары мучают. Жизнь разошлась по шву. Она мне говорила, вернуть надо. А я говорю, неудобно как-то возвращать уже. Я с Лейшманом разосрался, на охоту нескоро вместе поедем, а у меня тех денег хватит, конечно, вертолётов заказать дотуда, но я, признаться, не хотел тратиться. А про куклу гадалка говорит, подари кому-нибудь, и коробку тянет подарочную, суй, говорит, завязывай и не открывай, дари.
Шаман. А мы стягиваем демонов своих и зло, всё заточаем в куклу и ведём к ледяному озеру да в леса. У куклы надо вырвать все глаза, все два, чтоб демоны обратно не смогли. Вернуться. Душа во мне зажжётся. Скоро.
Анизакид. Побежал сразу к близняшкам. Подарок им дарить. Может, и впрямь пройдёт всё, а? Но не успел. Дверь открыта. Я захожу, свет в ванной, я туда. Там в луже крови плавает Ванделия без желудка и с ободранной ногой, не может перелезть через труп сестры, которая рядом всю жизнь была.
Появляется Ванделия вся в крови, протягивает руки.
Ванделия. Помоги мне. Ну же, помоги мне, эта сука, эта сука… отрезала-таки… не верю… Мы всегда завидовали двуногим. За их конечность, красоту и право на свободу в одиночестве искать. Я стыжусь даже тех, кого здесь нет! (Исчезает.)
Анизакид. Потом к Клостридии пошёл. Думал, ей подарю. Застукал её, она собирает вещи, уезжает. Говорит, никогда её тут так не унижали, а мы отбросы общества все и так далее. Отказалась от подарка, сказала, что теперь никаких сюрпризов не любит. Отдала мне напоследок законченную работу Плазмодия по развитию компании. Она желает мужу только зла теперь. Я хотел ему куклу подарить, был когда-то день, когда он решил, что мы друзья. Можно постараться на этом поиграть.
Появляется Плазмодий.
Плазмодий. Ты что? Что ты хочешь? Мне подарок подарить? Я тебя ненавидел годами, с того момента, как ты только у нас в офисе стал работать, как в тебя влюбились все сразу, как обаяние твоё распространялось повсюду. Я и себя стал ещё ненавидеть, за то, что ненавижу такого, как ты, ведь, по сути, что такого, если нравишься девушкам. Я знал про вас с Клостридией. Что, думаешь, я такой прямо тюфяк и не соображаю ни во что? А недавно узнаю — СПИД у меня. Видимо, шприцы надо было менять почаще мне в притонах. За твои насмешки и издёвки, за высокомерие и моё унижение. Это я Клостридию заразил, зная, что вы с ней без защиты любите. Да, ты думал, вас не слышно, как вы в переговорных, в туалетах трахаетесь, как обезьяны на дереве? Сто тысяч лет, ага! Ничего не изменилось. Вот и хана вам, подыхайте, выродки. (Улыбается.) Я вас с собой заберу. Ты бы видел свою рожу, Хосподи. (Смеётся, исчезает.)
Анизакид (Плазмодию). Надо же, какая чрезвычайная умность. (Шаману.) А я ещё смотрел ему в глаза, когда мне позвонила Вольбахия и сказала…
Вольбахия. Мама.
Анизакид. А я ей: как?
Вольбахия. Ничего не понимаю, просто упала вдруг.
Мама. Я из-за тебя, сына, банки перепутала. Ты же такой умный: совершенное оружие оставлять на кухне перед мамой слепой.
Анизакид. Ты не слепая.
Мама. Яйца курицу не учат. Это всё из-за тебя. Мне теперь червей кормить собой.
Анизакид. Мама, я же не хотел этого…
Вольбахия. Ты сраный извращенец! Вот ты кто! Противогазы! Латекс! Надо же, придумал он. Гореть тебе в аду! Рядом с теми, кто на край тарелки кетчуп льют! И котлы там под них будут кетчупом с краю!
Мама. Это всё из-за тебя.
Пауза.
Шаман. Почти дошли.
Анизакид. А прежде чем отправиться сюда, вот что произошло.
12. Красные самолётики
Офис, кабинет Лейшмана. Он и Анизакид сидят напротив друг друга.
Анизакид. Ты помнишь куклу, которую я забрал из того леса?
Лейшман. Какую куклу? Ты что, с ума сошёл? Мы на охоте были, наркоман. Не было там никаких кукол и ничего такого!
Анизакид. Была, она без глаз… и я её забрал.
Лейшман. Не было такого! В последний раз мы кабанчика всего-то уложили и сразу обратно поехали. Ты бредишь, не накаляй меня!
Анизакид. Это, должно быть, какое-то проклятье…
Лейшман. Хватит! Мне эти танцы с бубнами на хер не нужны! Твои труды печатные просто дерьмо. (Кидает на стол работу Плазмодия.) Ты ни черта не смыслишь в управлении. Суперубогая версия развития компании!
За дверью слышны выстрелы очередями, крики людей. Лейшман и Анизакид смотрят на дверь, она распахивается, на пороге стоит Филярия вся в крови, в руках у неё АК-47. Она в летнем платье и босиком. Тишина. Филярия легко стреляет в Лейшмана, тот падает на пол без нижней челюсти и дёргается, глаза его вращаются, в них мы ещё можем уловить понимание происходящего. Филярия села на его место и положила автомат на стол.
Филярия. Мы будем вместе во втором мире. Сначала ты пойдёшь, а я сразу за тобой.
Анизакид. Давай сначала ты. По старшинству. Ты же меня старше? Ну вот, как пришли на эту землю, так и уходим. В том же порядке.
Филярия (смеётся). Как ты смешно думаешь, что издеваешься надо мной.
Филярия засовывает два пальца в рот. Её вырывает на стол миллионным потоком красных самолётиков.
Анизакид. Сколько их тут? Точная цифра где-то есть? Знаешь «Теорию о неуместных мыслях»?
Филярия (плачет). Как это неуместно всё же…
Анизакид. Понимаю. В этом-то всё и дело.
Филярия (вытирает слёзы рукой). Да ладно, издевайся. Есть кое-что и пострашнее смерти. Совесть, например. А она у тебя всё же есть, я знаю. Где-то там, слишком глубоко, но есть. Ты не идеальный человек, но совестью в какой-то степени обладать умеешь. Извращённый вид романтики. Живи с этим. Зелёного света и хорошего дня! (Стреляет себе в голову через нижнюю челюсть, красный спрей наполняет пространство, появляется чёрное пятно на потолке, тело падает вниз, как мешок картошки.)
13. Обряд + кошмар третий
Шаман стучит в бубен, камлает. Даёт выпить чашку Анизакиду, тот выпивает. Звуки Шамана распространяются во все стороны. Вокруг Анизакида крутятся все его демоны. Они по очереди что-то шепчут ему на ухо, кружатся в танце и исчезают. Дорогой ресторан. Анизакид в праздничном костюме сидит за столом. с вилкой и ножом в руках. Напротив него Вольбахия. Подходит Гость.
Гость. Чем ещё могу для вас отличиться?
Анизакид. Мы долго будем второе ждать?
Гость. Оно уже готово, я вмиг снесу. (Убегает.)
Приходит Гость. Приносит блюда, изящно ставит возле каждого его тарелку.
Что ж, детки на завтрак, сучки на ужин. Как пелось у кого-то на бумаге.
Анизакид (смотрит на тарелку). Стой. Что это за…
Гость. Это стейки средней прожарки из вашего ребёнка с соусом из ТОКСОПЛАЗМЫ. С кровью.
Шаман (за соседним столиком). Кровь — пища богов.
Вольбахия кричит. Звука её крика не слышно вовсе. Только видно характерно открывающийся рот.
Гость. За счёт заведения. Господин Лейшман оплатит. Это его ресторан, успешен он во всём пожизненно.
Анизакид. Кто это готовил? (Хватает его за руку.)
Гость. Вольбахия и Клостридия.
Анизакид. Я хочу уйти.
Гость. Обо что вы, что вы? Увы, всё уже проплачено. Вы ешьте, ешьте. Это вкусно. Здесь это фирменное блюдо. Все сюда приходят пожирать своих детей.
Люди вокруг за соседними столиками разом поворачивают безликие головы к Анизакиду. Среди них можно различить Лейшмана и Плазмодия. А Филярия стоит за стойкой бара, трёт чистый стакан полотенцем, не обращая внимания на оставленные в бокале микроволоски. Даже Мама тут.
Симулия. Какого чёрта?
Гость. Не было никакой никогда куклы. Вы просто сошли с ума. Это всё паразиты. Безумие — это симптом. Когда признаетесь себе в этом, всё кончится. Признайтесь, будьте мужиком.
Мама. А что, нормально, я тебя тут тоже ела. (Протягивает, ставит на стол коробку подарочную.)
Гость (Анизакиду). Откройте её.
Анизакид. Нет, пока всё так. Я могу точно и не знать.
Гость. Уже неважно, сумасшедший или нет, вам нужно идти. Думаете, пока коробка не открыта, невозможно узнать точно, привиделось ли всё это вам от симптомов паразита? (Смеётся.) Что-то вроде «куклы Шредингера», верно? Пока не открыто — кукла и есть, и нет в существовании, вы одновременно и сумасшедший, и мёртвый, и под кайфом вам всё это приснилось! Считаете себя мудрейшим?
Анизакид. Нет, нельзя открывать, подарить надо.
Вольбахия (с набитым ртом). Ты будешь доедать?
14. Душа
Хвойный лес в снегу. Анизакид и Шаман останавливаются.
Шаман. Мы подошли.
Анизакид. Ты что мне дал? Извраааат. Я не туда трипую…
Шаман. Корми свою. Голову.
Шаман смотрит на северное сияние. Анизакид смотрит на свой дом из детства, который стоит в нескольких метрах от него. Появляется волк, смотрит на Анизакида.
Шаман. Хэбидя Хо Ерв уже вырвал свою семиствольную берёзу. Он вымоет землю от болезней. Таймер скоро обнулится. Все люди старые потонут, и новые будут из глины. Сделаны. Ты видишь небесную землю? (Показывает на северное сияние.)
Анизакид. Я вижу всё.
Шаман. Я вижу своё имя. Успел я разузнать перед большим. Потопом. Теперь горит во мне. Душа. (Стучит в бубен, радуется.)
Анизакид. И всё это происходит прямо сейчас. Прямо сейчас. Именно в то время, когда должны идти самые лучшие моменты в моей жизни. Почему всё так? Почему всё так, как есть? (Пауза.) Господи, как же тут холодно. И сколько градусов ниже нуля для интереса? А я ведь тут родился. Неуместно…
Шаман. Хочешь знать моё имя?
Анизакид. Нет. (Достаёт коробку, открывает её, оттуда пробиваются лучи зелёного света. Вынимат из подарочной коробки прибор ночного видения, надевает его себе на голову. Смотрит прямо в окно своего дома из детства.)
Гость. Видишь суслика?
Анизакид. Вижу.
Гость. А его нет.
Анизакид. Зелёного света всем и хорошего дня.
Волк зевает, как обычная дворовая собака, и лениво уходит прочь.
Занавес