Мария Ануфриева. Доктор Х и его дети. — «Дружба народов», 2017, № 7
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2017
Однако тенденция! Если в последние пару лет прозаики активно эксплуатировали в своих произведениях русскую историю, особо налегая на первую половину XX века, то теперь хлебной становится психиатрическая тема. В самом начале минувшего лета премию «Национальный бестселлер» получила Анна Козлова за кинороман «F20» (для тех, кто в танке, поясним: F20 по международной классификации болезней — диагноз, обозначающий шизофрению). В конце лета свет увидела вторая книга Антона Понизовского «Принц инкогнито», действие которой происходит в сумасшедшем доме на Псковщине. Тогда же в «Дружбе народов» вышел роман Марии Ануфриевой «Доктор Х и его дети». В заглавии — вовсе не «икс», как можно было бы подумать, хотя и такое толкование имеет право на существование, а первая буква фамилии главного героя — пятидесятидвухлетнего детского психиатра Ивана Сергеевича Христофорова.
Христофоров трудится на одном месте четверть века — для него давно уже «больница стала первым домом». Его уважают, просят мудрого совета, да и с пациентами ему всегда удается найти общий язык. Иван Сергеевич видится полностью положительным персонажем, но читателя не проведешь— уж он-то знает: всецело идеальных героев в литературе не существует, за внешним благополучием обязаны скрываться недостатки и пороки. Христофоров устойчиво стоит на ногах, но как он пришел к такой устойчивости, всем ли персонаж доволен?
Взрослый мужчина не первый десяток лет делит жилплощадь с мамой и котом — общий психологический портрет героя понятен по одной фразе. Для постановки диагноза «одиночество» наличие медицинского образования и знание международной классификации болезней необязательно. Иван Сергеевич когда-то недолго был женат, затем, постепенно «устав от одинаковых романов, вовсе махнул на них рукой». Чтобы исключить ненужные соблазны, работал он в мужском отделении. «С парнями все просто. Даже самые трудные детдомовские подростки принимали его стиль общения: мужской разговор по душам. Они-то и сдавались первыми, подтверждая, что многие душевные болезни в их возрасте являются болезнями духовными, объясняются обыкновенной педагогической запущенностью, отсутствием любви и лечатся добрым словом, которое доходит до источника духовной боли медленнее, чем лекарства, но, в отличие от лекарств, не выводится организмом». А «рано повзрослевших девочек» видавший виды психиатр просто боялся. И, что хуже, боялся себе в этом признаться.
Зато признавался в отсутствии смысла жизни. Непростая тема родственна смежному мотиву — мотиву смерти, а он в романе будет одним из ведущих с первого и до последнего абзаца. Персонаж едва не умер сразу после рождения, в детстве боялся засыпать, думая, что во сне уйдет на тот свет, от лейкемии умерла его школьная соседка по парте… На работе Иван Сергеевич изо дня в день ходит рядом со смертью — среди маленьких пациентов немало тех, кто угодил в лечебницу после неудачной попытки самоубийства. Каждый такой ребенок— проекция Христофорова: дети, хотевшие покончить с собой, тоже не видят в жизни никакого смысла.
Заметно, что проблему детских суицидов при работе над романом Ануфриева изучала очень внимательно — разбирала реальные истории. Автор анализирует наиболее распространенные причины, ведущие к страшному явлению, и делает вывод, что виновниками трагедий чаще всего оказываются взрослые. К несчастью, современные родители иногда забывают об огромной ответственности, которую они добровольно взвалили на свои плечи, родив ребенка. У воспитателей же детских домов подопечных столько, что за всеми не уследишь, а за кем-то и следить не хочется. О многом говорят сцены общения главного героя с родителями больных в преддверии новогодних праздников. Одни несут Ивану Сергеевичу конфеты и коньяк, чтобы тот отпустил их мальчишек домой на каникулы. Другие делают то же самое с противоположным умыслом — просят доктора подольше не выписывать надоевшее чадо — в отсутствие вечно писающегося или хулиганящего существа проще заниматься личной жизнью.
Среди персонажей-детей, кстати, есть четырнадцатилетний паренек, считающий себя как раз существом, а не человеком. Есть пациент, проникшийся фашистскими идеями. Есть маленький живодер, напоминающий Христофорову героя фильма «Омен». Что же стало причиной изменения детского сознания, откуда взялись жуткие увлечения и наклонности? И снова сплошные проекции— подражания взрослым, желание быть такими же, как они, или, наоборот, растождествить себя с ними. Сегодня роман Марии Ануфриевой невероятно актуален. Еще не забылись обсуждения в Интернете и средствах массовой информации дичайшего случая, произошедшего в Хабаровске: две девочки вроде как из хороших семей выкладывали в сеть фотографии и видеозаписи того, как они жестоко расправлялись с кошками и собаками, подобранными на улицах и взятыми в приютах. Проскакивает в романе и злободневная тема сообществ в социальных сетях, где дети обсуждают самоубийства, а некие «кураторы» всячески убеждают незрелые умы, что суицид — это лучший выход, и подталкивают к скорейшему решению.
Герой Ануфриевой, несмотря на отсутствие смысла жизни, о самоубийстве никогда не думал. Его девиз — «Не дождетесь!» Христофоров, хоть и ходит рядом со смертью, умудряется с ней бороться. Где-то всерьез — находя индивидуальные подходы, вытаскивая из закоулков заблудших детских душ человеческое, живое, пробуждая в живодере, фашисте и существе нормальных детей, мечтающих поскорее увидеть маму, сделать хороший подарок понравившейся девочке и просто весело поиграть в снежки. Где-то — в шутку, ведь смеховая культура низвергает страшное. Недаром во врачебных байках забавные моменты способны возникнуть даже там, где они не представляются возможными. И вы точно улыбнетесь или рассмеетесь, когда прочтете, как на первом курсе герой с помощником тридцать первого декабря по лестнице выносил труп скончавшегося пациента и чем все обернулось. Отличному врачу без чувства юмора никуда — Ануфриева об этом знает, поэтому от случая к случаю снижает градус напряжения с помощью хорошей шутки, пусть и на тему смерти. Не будь в романе таких психологических разрядок, мир вокруг героя показался бы совершенно безысходным.
В больничной вселенной одинокий Христофоров — заботливый многодетный отец, способный заменять столь же одиноким мальчишкам настоящих родителей. В то же время сам Иван Сергеевич как сын в отношении собственных родителей ни на что не способен: отец, всегда живший отдельно (вот оно — отсутствие мужской модели поведения в качестве одной из причин невозможности завести семью), давно умер, престарелая же мать Ваню узнает далеко не всегда, всматриваясь в чужого бородатого мужика в надежде разглядеть сыновьи черты.
Создав в романе разветвленную систему проекций, Ануфриева сохранила ряд общих мест, присущих многим книгам: вот неоригинальная детская инициация — первое столкновение ребенка со смертью домашнего животного — в «Докторе Х…» его предстоит пройти девочке Злате. Или повторяющиеся образы-символы — мертвые птицы, которых герой замечает на улицах по пути домой. Но не эти locus communis делают роман интересным.
Не менее интересно, кто следующий? Кто из отечественных прозаиков в ближайшее время выпустит очередную книгу, замешанную на теме сумасшествия и психиатрии? Ваши ставки, господа!