Константин Комаров. Невеселая личность: Книга стихов
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2017
Константин Комаров. Невесёлая
личность: Книга стихов. — Екатеринбург; Москва: Кабинетный ученый, 2016.
В новой книге стихотворений Константина Комарова «Невесёлая личность» описывается не только внутренний мир самого поэта, но и состояние поколения, к которому он принадлежит. Думаю, именно это позволило Роману Сенчину написать статью о современной русской поэзии на примере лишь одной этой книги.
«Невесёлая личность» — четвёртая стихотворная книга Константина Комарова. В неё вошло около ста стихотворений, по большей части написанных в 2014–2016 гг. Поэтический голос поэта узнаваем, но звучит тише, чем прежде:
Боли, боли, былое.
Стихай, стихай, стишок…
В этом сборнике прослеживается одна ключевая тема — болезнь. В стихотворениях часто напрямую говорится о боли. Не менее ярко свидетельствует о болезненном состоянии лирического героя и его полусонное пребывание в этом мире, и его постоянное нахождение в постели — чуть ли ни на смертном одре:
Я в глухую ушёл несознанку:
не по нраву мне этот мотив,
чтоб, напялив себя наизнанку,
в заоконный шагать коллектив.
Гроб кровати мне слишком удобен…
Лирического героя «лихорадит», ему «далеко недалеко до слома», речь его обособлена «больными запятыми», за его окнами «царит агония», «снег хрустит туберкулезно»… Этот ряд можно продолжать очень долго. Наконец, у него «из всех иных панических атак / поэзия — последняя атака». Да и вообще:
По факту своего рожденья
в сем самом смертном из миров —
мы получаем поврежденье,
и каждый сразу нездоров.
Есть и ключевой образ в сборнике Комарова — зеркало. Этот мистический предмет, часто встречающийся в русской поэзии, как правило, отсылает к честному разговору с самим собой, к желанию увидеть себя истинного, узнать свой жребий. И смотреть на своё отражение русскому поэту, как правило, невыносимо. Комаров не исключение:
Зеркал поверхность испитая
моё топорщит отраженье
и, не назначив испытанья,
тотчас же бьёт на пораженье.
Итак, лирический герой болен. И автор прекрасно знает об этом. И диагноз ставит сам, вынося его в заглавие книги: «Невесёлая личность», или «Melancholy man», как сообщает отчего-то двуязычный титульный лист. «Неврастения, скука, сплин», — писал Александр Блок в начале ХХ столетия. Начало XXI века ознаменовано тем же — уныние, тоска. И именно через эту болезнь Комаров выходит на тему поколенческую. Не мне делать такие обобщения, но вряд ли кто-то будет спорить: поколение сегодняшних тридцатилетних не смотрит ни в какое светлое завтра и не чувствует ни уверенности, ни воодушевления.
Отчаяние входит в привычку. Заболевший ищет вовсе не исцеление, а всего лишь амнезию: можно выпить, можно послушать любимую музыку, не всё ли равно, как притупить боль…
Но кто не хочет противопоставить смерти жизнь, кто не хочет спастись по-настоящему?
Не смотри на себя через смерть:
мир не хочет тебя уничтожить, —
но попробуй сквозь жизнь посмотреть:
только так видеть видящий может.
Выметай невесомой метлой
всё, за что так юродивых ценят,
продвигаясь в московском метро
к юго-западной призрачной цели.
И дождя не случится в четверг,
если с кем-то съедаешь пуд соли:
человека любить человек
вопреки безразличью способен.
Пусть твои просветлеют глаза
от застывшего в них омерзенья,
и тогда — вдруг случится слеза,
что изменит позорное зренье
навсегда.
Это замечательное стихотворение помещено ближе к концу книги. Вообще все стихотворения в сборнике даны автором вместе, но все-таки явно прослеживается, что в книге есть две части, расположенные по порядку. Первая значительно больше второй — в ней описан мир, над которым «не горит… светлая звезда». За первой частью следует вторая — глоток воздуха. Там тот же самый лирический герой предстает преображённым любовью.
Но ведь даже любовь к женщине не есть прививка от отчаяния. Тем более когда говоришь ей не «я остаюсь с тобой», но «я остаюсь с тобой в постели» — есть разница.
А вот что ещё говорится о себе:
Сердца грязна изба,
всё в ней уже б/у.
Тяжело жить с грязным сердцем. И наступает такой момент, когда недостаточно только обозначать это, но возникает потребность просить прощения. У кого? У всех. Как Сонечка предлагала Раскольникову — кланяться на все четыре стороны:
А в кости —
одно пожарище:
ты прости
меня, пожалуйста.
Это в начале сборника, а вот уже в конце:
И молча говорить прости
кому-то никому…
Никому? Справедливости ради надо сказать, что у Комарова есть и другие настроения и строки, которые я назвала бы кощунственными, а Наталья Усанова в своей рецензии на эту книгу говорит о том, что вошедшие в нее «бытийные тексты… не слишком убедительные из-за чересчур свойского отношения к Богу». А ведь чтобы бытийный разговор состоялся, надо говорить (или умолкать?), смотря снизу вверх и никак иначе. Приходит ли автор к пониманию этого? Вот что читаем в конце книги:
Не знавши Бога, я Его
глазами дохнущей собаки
сегодня вижу, наконец,
и пересохшими губами
я говорю: прости, Отец,
идя в убийственную баню.
Самое очевидное, к чему отсылают эти строки, — притча о блудном сыне. Но не только к этому евангельскому сюжету, ещё к разговору Христа с Хананеянкой, которая сказала про себя Господу: но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их.
Обращаясь к Богу как к Отцу и смиряясь перед Ним, лирический герой Комарова начинает преодолевать неверие и отчаяние, которые явно прослеживались как в ранних стихах, так и в настроении первой части нового сборника. Единственное, что остается для меня загадкой, это «убийственная баня». Что за образ? Что имеется в виду? С одной стороны, отсылка к апостольскому посланию: Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом… Но у Комарова-то не «баня обновления», но «убийственная баня»… Попытка поверить и попросить прощения появляется, но есть ли истинное покаяние — то, что с греческого переводится как «перемена ума», когда захочется все-таки стремиться не к «привычному аду», а к раю, когда получится заплакать и очистительными слезами изменить своё зрение?..
Думаю, поэзия Константина Комарова более всего интересна даже не тем, что вскрывает проблемы поколения, а тем, что в ней прямо по Достоевскому: дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердце лирического героя. Борьба эта очевидна. И мой долг как неравнодушного читателя «Невесёлой личности» сказать ее автору: если он увидел хоть небольшой проблеск света, то к этому свету надо идти и идти, чего бы это ни стоило.