Записки советского моряка
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2017
Анатолий Флягин (1946) — родился в Асбесте. С 1968 по 1972
год плавал на судах Азовского морского пароходства на внутренних и
международных линиях. В журнале «Урал» печатается впервые. Живет в
Екатеринбурге.
Глава I. В наших
территориальных водах
Каботаж
Я хочу начать воспоминания с того дня, который мне запомнился на всю жизнь, — 8 января 1968 г. В тот день я впервые поднялся на палубу как полноправный член экипажа судна под названием «Новочеркасск», и с этого момента у меня началась новая интересная жизнь, новая страница моей биографии. До этого, где-то с июля 1967 года, я работал на Ждановском судоремонтном заводе слесарем в бригаде по ремонту катеров. Для того чтобы перейти в каботажный флот, надо было иметь морскую специальность: матроса, машиниста или моториста.
Поэтому я через учебно-курсовой комбинат экстерном сдал на машиниста паровых судов. Той же осенью написал заявление о переводе в Азовское морское пароходство, на действующие суда в резерв. Жил я сначала на частной квартире, а потом перебрался в общежитие пароходства. Ещё работая на судоремонтном заводе, да и потом, в резерве, я много наслышался от ребят, которые работали на судах и ходили в рейсы по морям. В том же году, в сентябре, я поступил на заочное отделение Ждановского металлургического института по специальности «Промышленное и гражданское строительство».
Первые впечатления на судне, как говорится, самые яркие и запоминающиеся. Я был в восторге даже от тех неудобств, неизбежных на пароходе, — от постоянного шума гребного винта под каютой и непрерывной качки. Нравились койка на втором ярусе, стол, приваренный к шпангоуту борта, сбоку полка для книг и радио, и даже рундук (ящик для вещей). Кубрики были в основном двухместные, а питались мы как рядовые члены экипажа в столовой судна, а командный состав — в кают-компании по расписанию.
Итак, из порта Жданов мы вышли в Азовское море вечером, и в первую же ночь меня поднял сменный машинист и велел спуститься срочно в машинное отделение для ремонта паропровода, так как я был направлен котельным машинистом. Уже в машинном отделении сказали: надо заменить кокс в коксовом ящике, который служит для очистки пара от масла и мазута. И только днём мой сосед по каюте, бывалый матрос, сказал мне, что меня просто проверяли в машине: пойду ли я ночью менять кокс, хотя это по графику спокойно делается днём.
В общем, утром меня, как положено, проинструктировали и прикрепили на стажировку в одну из вахт.
Так началась моя морская одиссея на борту парохода «Новочеркасск». Это был транспортный корабль из серии паровых судов водоизмещением до 4 тысяч тонн, которых в пароходстве было около десятка. За трое суток мы прошли Азовское море и зашли в порт Камыш-Бурун в Керченском проливе для выгрузки угля и дозаправки дизтопливом. Через пару дней мы снялись с Камыш-Буруна и через Керченский пролив вошли в Чёрное море в направлении порта Донузлав за песком. Кстати, в Керченском проливе я впервые увидел небольших дельфинов, которые неслись параллельно или у самого носа судна, играя между собой и соревнуясь с нами.
В Чёрном море я почувствовал морскую стихию и получил первое крещение штормом. Большие накатистые волны обрушивались на нас поперёк курса, и судно то поднимало, то опускало и раскачивало, как ваньку-встаньку. Но когда на гребне волны пароход переваливался на нос, то оголялся винт, и судно трясло как в лихорадке, машина шла вразнос, и машинисты на вахте едва успевали сбавлять обороты — но, чтобы не развернуло вдоль волн, в следующий момент снова подымали обороты.
Даже у бывалых моряков в машинном отделении заметны были опасения — но мне как новичку было просто интересно, и под ритмичный перестук поршней мы даже пели в машине еще с одним курсантом-салагой — так называли выпускников мореходной школы. В общем, я нормально переносил качку, и значит, море меня приняло.
Всё же на траверсе порта Ялты пришлось встать на якорь и переждать шторм. С моря вид на город Ялту очень красивый, с её горными склонами и террасами, ресторанчиками и канатными дорогами до снежных вершин. На следующие сутки шторм стих, и мы пошли в порт Донузлав грузиться песком для Феодосии.
Порт Донузлав — просто грузовой причал с прибрежным посёлком. На следующий день, гружённые песком, мы отшвартовались в порту г. Феодосии, встали на разгрузку под портальные краны, и свободные от вахт пошли в город.
В первый день я сходил в дом-музей русского художника Айвазовского, где и увидел некоторые знаменитые полотна живописца — «Девятый вал» и другие. На второй день мы пошли компанией втроём просто прогуляться по городу, так как ночью должны были сниматься в рейс. По дороге в город купили бутылку креплёного красного вина, зашли в летнее кафе и заказали несколько бутылок пива, а на закуску по салату и чебуреки. Официант спросил: «Сколько порций?» — «По две», — ответили мы. И вот нам приносят пиво, салаты и каждому по 12 чебуреков; оказывается, порции тут по 6 штук, и нам пришлось под вино и пиво всё это съесть. Поздним вечером мы вышли в море — немного качало, и я уснул в своей каюте, так как на вахту надо было с утра. Ночью я проснулся, меня стало тошнить, и стали мои чебуреки выскакивать назад. После чего стало куда лучше, и я пошёл досыпать в каюту.
Работа резервным машинистом была не очень сложная: надо было периодически менять кокс в отстойном ящике, протирать узлы и детали паровых машин, стажироваться в разных вахтах. Дело в том, что каждые четыре часа, вахты по три человека что на мостике, что в машине меняются. В машине это вахты 2-го, 3-го и 4-го механиков, и с ними в каждой вахте старший машинист и машинист 1-го или 2-го класса. Старший механик работает в основном днём, в проливах и швартовых операциях по вызову капитана.
Азовье зимой
В феврале мы вернулись в Азовское море и, выйдя из Керченского пролива, вместо привычных волн увидели бесконечный простор белоснежной долины льдов. Пока мы ходили в Чёрное море, Азовское, покрылось льдом в лютый месяц февраль, и всё же наш капитан решил, не дожидаясь каравана с ледоколом, пробиваться своим ходом. Вначале мы довольно-таки успешно прошли несколько десятков миль, правда, с небольшой скоростью. Шли по ледокольному методу, благо что шли балластом: наезжали на лёд сверху и подминали его своим весом под себя, так как лёд еще был не очень толстый, всего 30–40 сантиметров толщины.
На следующее утро я проснулся неожиданно рано от холода и мёртвой тишины. Уже привык к ритмичному пыхтению машины, монотонному шуму гребного вала и скрежетанию льда о борт, и мне стало немного не по себе от такого резкого контраста.
Я встал, оделся и, так как освещение не работало, на ощупь по коридорам пошёл в машинное отделение. Там горело аварийное освещение и работали люди. Оказывается, ночью сразу в обоих котлах лопнули водогрейные трубки, и котлы пришлось потушить, так что, как говорится, ни воды, ни пара. Остановились все механизмы, судно стало неуправляемо, а это очень опасно в ледовой обстановке, так как при наблюдающейся подвижке льдов Азовского моря судно может даже вынести на берег. После сухого завтрака был объявлен аврал, и вся команда взялась за работу. Сначала выпустили горячую воду из котлов под паёлы, затащили пожарные помпы в машину и стали откачивать эту воду за борт. И хотя в котлах была еще температура около 80 градусов, опытные машинисты надели ватные костюмы, шапки, рукавицы и залезли в котёл глушить лопнувшие трубы чоками. Потом снова поставили курсантов на помпы — вручную качать воду из танков (ёмкостей) в котёл. С палубы притащили аварийный лес, разрубили его на поленья, чтобы разжечь котёл. В одной из топок развели костёр и поливали дрова соляркой — необходимо было поднять давление пара в котле всего на 0,8 атмосферы, чтобы запустить мазутоперекачивающий насос и разжечь форсунку. Постоянно плеская в топку вёдрами солярку, мы за три часа подняли давление, чтобы начал работать насос, но, так как мазут был холодный, ещё два часа поддерживали костёр в топке, чтобы мазут прогрелся, и только тогда разожгли факел. Так мы подняли давление в одном котле до 12 атмосфер и постепенно начали запускать все механизмы и насосы, далее запитали второй котёл и подняли пары до рабочего давления.
Потом понемногу стали прокручивать машину, пробовать реверс, но с места не сдвинулись, так как мы были закованы в могучей власти льдов. Но зато от паровой машины стал крутиться динамо-генератор, вырабатывающий электрический ток, появился свет, приготовили ужин — и поднялось настроение. А в это время к нам уже спешил буксир ледокольного типа «Коммунист», который повёл нас за собой.
Гибель лихтера «Рокша»
Через несколько рейсов пришёл мой напарник, штатный машинист из отпуска, и я списался в отгулы, а затем был направлен ремонтным штатным машинистом на морской буксир «Абхазец». На нём я ходил до конца года, и с него я получил характеристику-рекомендацию на суда заграничного плавания.
Мы на буксире ходили по агломератной линии Камыш-Бурун — Азовсталь, т.е. буксировали через Азовское море лихтеры с агломератом. В очередной раз мы привели лихтер «Абакан» в порт Камыш-Бурун для погрузки агломерата, где уже стоял под погрузкой лихтер «Рокша». Вечером по рации из пароходства было получено штормовое предупреждение. Лихтер «Рокша», оказывается, шёл в последний рейс перед капитальным ремонтом, кроме того, у них было ограничение: выходить в штормовую погоду только до 5 баллов. Но был конец месяца, горел план, и пароходство разрешило им выйти в море, кроме того, они ещё вышли с перегрузкой в 200 тонн.
После погрузки нашего лихтера «Абакан» мы взяли его на буксир и, ничего не подозревая, взяли курс на Азовсталь (город Жданов). Наш радист был пьян и проспал все радиовахты, нашли его только под утро под койкой третьего механика.
И только утром мы узнали, что около полуночи затонул лихтер «Рокша». Мы оставили «Абакан» на якоре в море и по приказу с пароходства пошли на поиски в заданный квадрат.
Шли с максимальной скоростью — машина работала на износ, курсанты стояли с маслёнками у трущихся цилиндров и поршней.
Через три часа мы подошли к буксиру «Коммунист», буксировавшему «Рокшу», и увидели правый борт лихтера, выступающий над водой примерно на метр. Борт баржи лихтера торчал над водой, а людей нигде не было.
По рассказам ребят с буксира «Коммунист», произошло следующее. Они буксировали «Рокшу» по обычному курсу, а ночью попали в самый эпицентр шторма, ветер достигал 9 баллов, было темно, ледяные волны закрывали небосвод — на палубу было запрещено выходить.
И вдруг случилось непредвиденное: убился (лопнул) буксировочный трос. Буксир начало швырять по волнам, как спичечный коробок, а лихтер вместе с тремя тысячами тонн агломерата стал неуправляем, и его развернуло бортом к волнам. Команда лихтера — 19 человек — по приказу женщины-капитана в спасательных жилетах уже была готова покинуть лихтер. Но после третьей волны баржа легла на борт, потому что в трюмы нахлестало воды, груз сдвинулся, и соответственно сместился центр тяжести лихтера. Раскалённый агломерат стал вываливаться через борт, поднялся пар, вода вокруг закипела. Члены экипажа лихтера, возможно, выпав или выбросившись за борт, просто сварились в этом аду — такое заключение сделала экспертная комиссия по останкам погибших людей.
Буксир «Коммунист» долго кружил вокруг в облаках пара и светил прожекторами, пытаясь обнаружить людей, но тщетно.
Тогда они спустили шлюпку и посадили в неё своих матросов, но те не смогли справиться с бушующей силой волн, и их стало относить всё дальше, а буксир тем временем потерял их из виду и начал поиски в кромешной тьме. С трудом удалось найти свою шлюпку и поднять её с членами команды, больше они не смогли ничего сделать. Мы сделали несколько кругов вокруг перевёрнутого лихтера, но, кроме деревянных дверей, ничего не нашли.
Потом подошли на поиски ещё буксиры и пароход «Томь», и дополнительно были вызваны самолёты. Весь день мы утюжили море, каждый в отмеченном квадрате, но ни нам, ни самолётам обнаружить людей не удалось. Вечером мы вернулись к своему «Абакану» и потащили его дальше на Азовсталь.
Были и у меня два хорошо знакомых матроса с «Рокши», уже в возрасте, имевших семьи, и не верилось, что так погибли люди. Какие только судьбы и характеры не встретишь на флоте.
Глава II. За
границей.
В странах Северной
Африки и Европы
Египет
16 июля 1969 года я был направлен на теплоход дальнего плавания «Дубоссары». Он пришел с Кубы в порт приписки г. Жданов и встал на выгрузку сахарного сырца. Пока я был в резерве и ждал направления, я экстерном сдал на матроса, и на «Дубоссарах» меня поставили сразу на вахту у трапа.
Первый рейс с углем у меня был на Поти — это в Грузии. Там ходили в город, ели шашлыки в ресторанчике «Чайка». Интересно было, что грузины там ведут счет только на рубли и сдачи не дают — мы, мол, не мелочные. Говорили, что они хоть и гостеприимные, но слишком гордые и не любят русских.
Во второй рейс с углем мы пошли уже за границу, на Александрию, в Египет.
Сначала я работал в ремонтной бригаде и был подвахтенным на мостике. Подменяя вахтенного на ужин, я учился стоять на руле. Это было поначалу очень интересно — крутанешь пальцем штурвал, и махина водоизмещением в 10 тысяч тонн беспрекословно тебе повинуется. Вообще же в открытом море руль ставят на заданный курс и переключают на «авторулевой», а вахтенный наблюдает за горизонтом и периодически сверяется с курсом судна по гирокомпасу.
Каюты у нас были лучше не надо: две кровати и диван у стола, умывальник под зеркалом с холодной и горячей водой, радио и кондиционер и, наконец, местное и общее освещение.
На третьи сутки мы подошли к проливу Босфор, запросили лоцмана и встали у входа в пролив на якорь — был поздний вечер. И вот мы идем ночным проливом, справа и слева бесконечные гирлянды огней и неоновые рекламы Стамбула. Столица Турции город Стамбул расположен на обоих побережьях пролива, и интересно то, что один называется Европейский, а другой Азиатский, так как по проливу проходит граница Европа — Азия.
Пролив в некоторых местах довольно-таки узкий, то и дело идут встречные суда, пересекают дорогу снующие лодки и буксиры, паромы и пароходики.
Из Босфора мы вышли в Мраморное море и через 8 часов, утром, снова вошли в пролив, но уже Дарданеллы. Этот пролив более широкий и просторный, проводников-лоцманов здесь мы не берем и шлепаем по нему почти четыре часа. Суда встречаются реже, повороты широкие, и маневры не опасны, весь пролив идем полным ходом. Видны пустынные берега, и только изредка встречаются дома и поселения, а на выходе из пролива справа стоит символический памятник в виде огромной буквы «П» — мы его называем «Воротами Дарданелл».
Дальше следовали Эгейское и Средиземное моря.
До Африки часто попадались большие и маленькие острова, прошли недалеко от острова Кипр и на шестые сутки подошли к Александрии.
Сразу же на лоцманском катере к нам подошел лоцман и провел в порт Александрии. Нас пришвартовали к угольному причалу, где уже стояли босоногие арабские ребятишки и кричали: «Русски корошо», а потом просили сигареты.
Интересно тут производили перегрузку угля: сначала краном выгружали на берег, а не в вагоны, и потом из куч арабы в корзинах носили уголь в вагоны — говорят, просто дают подзаработать тем, кто не имеет работы.
В город на экскурсию мы поехали на следующий день на выделенном нам автобусе: сначала катали по городу, потом довезли до пляжа, и автобус уехал. После купания мы пошли гулять по городу; примечательно, что арабы в основном одеваются по-европейски, только те, кто постарше, да монахи еще кутались в черно-белые халаты. Вечером мы пошли в кино, в один сеанс попали на два фильма: первый какая-то комедия, а второй — ковбойский фильм на английском языке. Когда вышли, уже было темно, интересно было гулять по вечернему городу — на улицах бурлит базар торговцев бананами и апельсинами, разными вещами и бельем.
Идти до порта было далеко, и наш капитан взял такси, так мы благополучно добрались до судна.
Когда я был второй раз в Александрии, мы ездили еще в зоопарк, где очень много обезьян и других зверей, первый раз пил знаменитый напиток «Кока-Кола». Во время арабо-израильской войны город был на осадном положении, охранялись все мосты и тоннели, проверялись пропуска, а ночью даже выключали все огни города.
Марокко
Памятны два рейса с лесом в Марокко — порт Касабланка, где мы выгружались, а в Танжере грузились пробкой. Мы любили эти рейсы, продолжавшиеся больше месяца, поэтому можно было неплохо отовариться за выдаваемую валюту. Касабланка — это большой современный город с базарами и кинотеатрами, бульварами и парками.
В городе есть третий в мире по красочности водяной фонтан, а работает он вечером под вечную музыку Баха и Штрауса. Каждые пять минут меняется рисунок фонтана и мелодия музыки — это красочное представление оставляет неизгладимое впечатление. Как только у нас выпадало свободное время, мы старались зайти к этому чуду — можно было стоять часами, любуясь этим магическим зрелищем, забывая обо всём на свете.
Иногда ходили по базарам, потому что только там можно купить сходные по цене вещи. Продается там все: джинсы всех фирм, кольца и древнейшая посуда, белье, ткани, обувь и прочее, о существовании чего иногда и не знаешь. Арабы-спекулянты сразу отличают нас, русских, и постоянно спрашивают или даже выпрашивают фотоаппараты и часы, и когда я ходил с кинокамерой, старался покрепче держать ее в руках. Арабы умельцы делать безделушки — из бронзы делают кольца, перстни и неискушенным покупателям продают как золотые.
В это время в городе шла Неделя советского кино: показывали «Освобождение», уже тогда получившее широкую популярность и высокую оценку. Ну, а мы обычно старались попасть на ковбойские фильмы, правда, на английском языке. Единственно, что неприятно, — в кинотеатрах разрешено курить, и духота от этого.
Во втором рейсе в Марокко фирма, обслуживающая советские суда, предложила нам выставить футбольную команду для встречи с ними. Мы составили команду, и в назначенный день за нами приехало несколько легковых машин. Ехали недолго, их стадион находился за 50 км от города, но, когда едешь, даже забываешься, что ты вдали от дома, с умилением смотришь на одинокие домики, поляны с коврами цветов, овраги и небольшие перелески. Этот памятный матч мы тогда проиграли со счетом 1 : 3 — против нас выступала сильная, тренированная команда фирмы. В первом тайме счёт был 1 : 1, мы почти не уступали им в технике, метались по всему полю, но всё же во втором тайме нам не хватило выносливости.
На судне ведь за день намотаешь не больше одного километра: до столовой 20 метров, до работы 50 метров — это, если умножить примерно на 10, весь наш ходячий метраж.
После матча приняли душ и отдыхали в клубе стадиона, пили пиво и соки. После матча у меня еще неделю болели ноги, да и не только у меня.
Несколько рейсов жил у нас пес Дракон, принесли его еще месячным щенком, сначала все с ним играли, пока был маленький, а подрос — стали бояться.
Особенно он не любил арабов, зорко нес вахту на трапе, а когда арабы работали на разгрузке судна, если не уследишь за псом, он начинал гонять их и наводить ужас. Приходилось сажать его на цепь, иначе грузчики отказывались работать. Летом началась эпидемия чумы в Африке, и в Союзе его списали, а забрал его 2-й помощник капитана, тоже списавшийся в отпуск.
В дальнейшем мы снова ходили на Египет, с лесом в Александрию. Один раз при швартовке была моя вахта, и впервые капитан разрешил мне за рулем завести судно в порт, где мы сначала встали на внутренний рейд.
Как обычно, на всех стоянках моряки с соседних судов обмениваются кинофильмами. Как-то мы с одним мотористом отпросились у 1-го помощника капитана сходить на соседнее судно к югославам за фильмами. Нас тепло встретили, и мы разговорились с матросами, они немного объяснялись по-русски, и как раз у них был обеденный перерыв. Вдруг нас приглашают к капитану югославского судна, он попросил нас сесть и предложил нам по вкусу: виски, ром или коньяк, мы поблагодарили и смущенно сказали, что нам все равно. Югославы интересовались нашей системой образования, нашим флотом и даже литературой.
Мы немало удивились, что они знают и любят наших русских поэтов и писателей, один штурман продекламировал нам Есенина.
Пили маленькими рюмочками, а закусывали американскими сигаретами, и под вечер мы тепло распрощались и пошли к себе спать.
На следующий день наш капитан пригласил к себе в гости югославов.
Иногда мы устраивали встречи и играли в волейбол с экипажами наших судов в пустых трюмах кораблей.
Сирия
Тот год прошел у меня под знаком Африки — когда я продолжил свою одиссею на сухогрузном судне «Наманган». Серия такого типа сухогрузов была известна в пароходстве хорошими рейсами и полуавтоматической системой управления и закрывания трюмов — а это весьма трудоемкая операция.
Почти полмесяца мы грузились в порту Керчи шелкопрядом, шел февраль, были сильные морозы, замерзло Азовское море, толстым панцирем покрылся Керченский пролив. Под конец погрузки нам на трюма еще стали ставить машины марки «Газ-69» для Сирии, и, ввиду срочности, нам их пришлось раскреплять на палубе. Не дожидаясь ледокола, мы с помощью буксира начали пробиваться из порта к каналу.
Ледовая обстановка была очень тяжелой, достаточно сказать, что вместо трех часов мы шли этим каналом 12 часов.
Иногда даже нам самим приходилось стаскивать буксир со льдин, шли таранным методом «полный назад и полный вперед», хотя это и опасно для корпуса судна. Приходилось нам в то время прослушивать и следить за радиотелефонными разговорами по «радио-кораблю» на 16-м общеэфирном канале: то болгарин получил пробоину и просит сварщиков, то лесовоз застрял в Азовском море, другой в Керченском проливе — и все просят ледокол на помощь…
Ну а мы все-таки благополучно дошли до Сирии, и в акватории порта Латакии нас сразу поставили на внешний рейд. На рейде к нам подошли деревянные большие баржи, на которые лебедками мы сняли наши «Газ-69». С рейда мы ездили на катере в город, посмотреть и сфотографироваться. Латакия — старый невзрачный город, с одноэтажными домами, узкими кривыми улочками и прилавками торговцами.
Все же арабы бедно живут, особенно в Сирии, на работу многие ходят босиком, одежда старая, в заплатах, на обед хлеб и апельсины, живут в мазанках. Зато, когда у нас еще воют метели, там уже спеют мандарины, распускаются цветы, даже ночью в каюте жарко спать.
Вечером того же дня мы снялись и через несколько часов вошли в воды государства Ливан.
Ливан
В Ливанском порту Триполи мы пришвартовались, вооружили стрелы для выгрузки, а с утра пришли арабы, машины и начали разгружать. Вначале нас планировали на Бейрут, но в последний момент переиграли на Триполи, и поэтому пришлось нам ехать в г. Бейрут на междугородном автобусе. В Бейрут мы приехали в полдень — было жарко, но мы сразу окунулись в прохладу узких улиц.
Бейрут — большой, шумный город, да к тому же столица Ливана, где есть и большие старинные дома, и роскошные витрины и базары.
Ливан, конечно, отличается в своём развитии от Сирии на порядок.
Почти целый день мы находились в городе, ходили по улицам, заглядывали в магазинчики и на прилавки, потом мы в центре все собирались и фотографировались.
Машин не очень много, иногда встречались повозки или тележки, запряженные ишаками, в городе много рекламы в виде щитов. В центре нам понравились травяные часы, больше восьми метров в диаметре, в виде цветочной клумбы, где цифры из живых цветов; часы через каждые полчаса издают мелодичный звон.
В Ливии
Следующий рейс у нас снова был в город Триполи, но уже не ливанский, а ливийский. То есть под одним названием есть два города Триполи — один в Ливане, другой в государстве Ливия, соседнем с Алжиром. Был март, когда мы подошли к Ливии, порт Триполи там небольшой, и причал был занят.
Мы встали на внешний рейд и 26 суток простояли на рейде у г. Триполи, ожидая в очереди причала. Мы загорали на палубе, уже по нескольку раз прокрутили все свои кинофильмы, прочитали все книжки, ожидая, что вдруг поставят. Очень медленно тянулись дни, один на другой похожие как две капли воды. Правда, немного отвлекала от скуки рыбная ловля; ловили рыбу прямо с борта судна, до дна опускаешь донку с несколькими крючками с мясом и держишь леску на пальце, когда рыба пробует, чувствуется пальцем, и надо вовремя суметь подсечь. Некоторые вытаскивали сразу по 3–4 штуки, рыба вкусная, похожая на сорожку, иногда на донку и спиннинг попадалась и ставрида.
Ставрида — крупная и красивая рыба, когда подцепишь — приятно ощущается ее вес, пробуждая азарт рыболова. Один раз поймали маленькую акулу, всего около метра длиной. Почти каждый день купались за бортом, опускали парадный трап и полоскались в море под наблюдением вахтенных. Для разнообразия устраивали шахматно-шашечные турниры и каждый день, конечно, загорали в свободное время от вахт под щедрым солнцем Африки.
В конце концов на 27-е сутки нас поставили к причалу и стали выгружать цемент, которым мы загрузились в Новороссийске.
Как обычно, у арабов в Сирии и Ливии не было в то время специально оборудованных портовых кранов, и они привычно становятся на наши лебедки и с помощью грузоподъемных стрел судна перекантовывают мешки из трюмов на машины. Ливия — страна нефти, это основной и единственный доход развивающего государства. Среди арабов здесь сравнительно много негров, в стране сухой закон — если у кого находят спиртные напитки, это карается законом.
Город в общем небольшой, тоже одноэтажные дома, узкие улочки, как в Сирии.
Во Франции и Бельгии
В очередной рейс мы вышли из Поти с марганцевой рудой на город Булонь во Франции, это в акватории пролива Ла-Манш. С Черного моря через проливы Босфор, Дарданеллы и Средиземное море до Гибралтарского пролива шли 9 суток. Пролив был широкий, но все-таки были видны противоположные берега, справа открылось ровное наклонное плато Испании. При выходе из пролива Гибралтар, огибая Испанию и Португалию, попадаем в Атлантический океан, а его дыхание ощущается сразу в накате огромных волн. Скоро мы войдем в Бискайский залив, говорят: это кладбище кораблей, где постоянно бушует стихия.
Здесь затонул в 1965 г. теплоход «Умань». Рассказывали, что их загрузили мерзлой рудой со снегом, и когда 2-й помощник отказался принимать такой груз — его заменили, а судно направили в Булонь. В Бискайском заливе проходит теплое течение Гольфстрим, и вот у них в заливе подтаяла руда, и груз стал зыбким, да еще был шторм до десяти баллов; судно раскачало — сместился центр тяжести, и оно перевернулось. Из 37 членов экипажа подобрали в живых только 17 моряков.
Когда и мы вошли в Бискайский залив, нас стало сразу качать, а ночью штормило до 8 баллов, но мы не боялись, так как руда была сухая и надежно укреплена. Да, Бискай есть Бискай, пока шли в нем трое суток — трое суток нас качало с борта на борт, а как вышли, стало тише. Днем видели стаю больших трехметровых дельфинов, они почти час играли и шли рядом.
Когда вошли в пролив Ла-Манш, заметно увеличилось число встречных судов, стали видны берега Британии и Франции.
На 14-е сутки мы наконец пришвартовались в Булони, и, в отличие от Африки, здесь были мощные и капитальные причалы, чистый порт, четкая работа крановщиков и грузчиков, приветливые лица рабочих. Вообще, французы добродушные и культурные люди, объясняемся с ними кто на пальцах, кто по-английски, а под конец некоторые и по-французски выражались. Руду выгружали быстро и чисто, трюма зачищали специальными машинками. С нескрываемым интересом мы группами по четыре человека из свободных от вахт ходили в город: старшим у нас был 2-й механик, который уже не раз бывал здесь.
На окраине в основном частные дома из кирпича и камня, у каждого дома свои газоны и небольшие участки с фруктовыми деревьями. По дороге на пустыре попалась свалка машин, а на обочине милые ромашки и полевые цветы, которые я встречал даже в Марокко.
В центре города старинные дома из камня, бесконечные витрины магазинов, очень красочно оформленные, вежливые продавцы. Мы гуляли по зеленым скверам, осмотрели крепость, где, по легендам, жил и Наполеон, были на праздничной ярмарке с аттракционами, каруселями и детским автодромом. Очень приятно было услышать здесь полюбившиеся французам мелодии «Катюши» и «Калинки». На судно иногда приходили в гости французы семьями, кто-то из Советско-французского общества, и они рассказывали о Франции.
Выгрузившись в Булони, по указанию в радиограмме из пароходства, мы пошли вверх по Ла-Маншу к Бельгии, в порт Антверпен, за химикатами. Переход к порту Антверпен, говорят бывалые, сложен, надо пройти несколько каналов и шлюзов, суметь развернуться и пришвартоваться где-нибудь между судами впритирку, конечно, с помощью лоцмана. Порт очень большой, только по каналам шли три часа, слева и справа стояли бесконечные ряды судов: говорят порт за сутки обрабатывает до тысячи судов.
Когда пришвартовались, нас сразу же начали загружать каустической содой в мешках, обещали загрузить за четверо суток, что вполне достаточно, чтобы отовариться. Нам выдали бельгийскую валюту франками, и пошли мы в город за покупками.
Город большой и зеленый, люди так внешне как русские, конечно, бросается в глаза шикарность магазинов и офисов, чистота скверов и улиц, в парках и водоемах плавают дикие утки и бегают кролики. Пока стояли под погрузкой, часто менялись кинофильмами со стоявшими здесь же, в порту, советскими судами, устраивали целые кинофестивали — вечером крутили по 3–4 фильма.
Когда вышли с Антверпена через пролив Ла-Манш, снова попали в бесконечный простор Атлантического океана, где лишь изредка попадались встречные суда.
Старший помощник капитана дал мне общественную нагрузку артельщика, так что я четыре часа работал на палубе у боцмана, а остальное время занимался с продуктами, потому что прежний артельщик списывался с рейса в отпуск. Как артельщик вёл учёт продуктов, составлял меню с поварами, выдавал на камбуз и экипажу из артелки — кому что надо: продукты, сигареты, конфеты, соки, газированную воду и прочее.
До порта Жданов идти целых две недели, и, как в песне поется: «Вода, вода, кругом вода…» — снова через Гибралтарский пролив, Средиземное, Ионическое и Мраморное моря, дальше Дарданеллы, Босфор, и вышли в Черное море направлением к Азовскому. Когда пришли в порт Жданов, сначала, как обычно, таможенный пограничный досмотр, потом навалили родные и знакомые, сплошной звон стаканов и запах селедки. Я почти всю стоянку провозился с артелкой: получал продукты, сдавал тару, проверял накладные — снова предстоял двухмесячный рейс.
В этот рейс из Жданова балластом пошли в порт Николаев на Черном море, где погрузились песком, снова на Бельгию.
Запомнился один случай: на выходе из пролива Дарданеллы я подменял вахтенного на ужин и вдруг увидел по курсу небольшое суденышко перед самым носом. Я сразу прыгнул к штурвалу, отключил «авторулевой» и крутанул «лево на борт». Еще немного — и мы раздавили бы или отбросили его.
Сколько раз потом еще повторялись похожие ситуации: эти горе-мореходы как будто не замечают больших судов и часто пересекают курс в проливах.
На этот раз в Средиземном море мы попали в сильнейший шторм, ветер был порывами до 12 баллов — запрещено было выходить на палубу.
Рабочую шлюпку между трюмами разбило в щепки, смыло плот под полубаком, катались оторванные пустые бочки по палубе, волны захлестывали мостик. Когда боцман с матросом по разрешению капитана попытались выйти на палубу, чтобы убрать маты, Жору, так звали матроса, накрыло волной, но он не растерялся и плашмя упал на палубу — боцман говорил, что еле удержал страховочный конец, привязанный к матросу.
С теплохода «Боткин», тоже Азовского пароходства, год назад двоих, как с блюдечка, смыло в Красном море, вот такие страсти вспоминали ребята.
В общем, пять суток нас мотало из стороны в сторону, иногда крен достигал 27 градусов на один борт — приходишь в каюту, смотришь, книги выпали, стул упал, или что-нибудь разбилось, но зато спать хорошо, как в люльке укачивает. Качка, конечно, действует на всех, но по-разному: кто-то не ест, а кто-то ест еще больше, а в основном все спят или читают после вахт. Удивительно, наши женщины хорошо переносят качку и всегда вовремя накрывают на стол кушать.
Антверпен — Бремен — Ленинград
Шторм стих, когда прошли Средиземное море и вышли через Гибралтар в Атлантику — стало тихо, и мы застопорили ход, а наш капитан объявил учебные тревоги: пожарную, по заводке пластыря, а когда объявили «человек за бортом», спустили шлюпки и вдоволь накупались — вода синяя и чистая и просвечивает на 30 футов; на солнце морская соль слоем заметно выступает на теле.
Только подняли шлюпки, увидели плавники двух акул — оказывается, они были рядом. Кто-то побежал за винтовкой, но они, как бы почуяв, ушли на глубину.
Снова шли через Бискайский залив, пролив Ла-Манш, а когда подходили к Антверпену, стало известно, что с Бельгии пойдем балластом в порт Бремен (ФРГ) за трубами в Ленинград. Это было довольно-таки неожиданно и интересно, потому что с нами сразу же помполит провел несколько бесед на тему: как себя вести и не поддаваться на провокации в городе.
Выгрузившись в Антверпене, мы взяли курс на Бремен, через Северное море обогнули Нидерланды и вышли на север Германии. Сначала нас завели в устье реки Везер, а затем по каналам и шлюзам в порт Бремен, где сразу после швартовки начали грузить трубы. Мы рассчитывали, что будем грузиться суток двое, но нам сообщили, что сегодня же должны закончить. Для экскурсии в город экипаж судна разделили на две группы: одна до обеда, другая после обеда.
Получилось так, что город смотрели на бегу, сначала не могли найти свой магазинчик, потом пошел проливной дождь, а когда нашли, то наконец потратили валюту на покупку дефицитных в то время вещей. По дороге зашли в кафе, заказали по рюмке водки и кружке пива, приятно посидели и послушали музыку. Город современный, чистый, и чувствуется европейская цивилизация.
Вечером мы вышли снова в Северное море в направлении Ленинграда, началось резкое похолодание, и опустился густой туман — шли средним ходом, периодически подавая гудки. С каждым часом мороз крепчал, на крыле мостика вахтенные стояли в шубах и валенках, меняясь каждый час. Уже почти 12 часов мы шли во льдах, но чем дальше, тем лед был все толще, и наконец мы подошли к каравану судов. Вскоре подошел ледокол и повел караван.
Ленинград встретил нас мягким снегопадом, и нас сразу поставили к причалу. В городе, конечно, посетили крейсер «Аврора» и галерею «Эрмитаж».
В Ленинграде я списался на берег и вылетел в Ригу, где пробыл сутки у друга, а потом улетел в Жданов оформлять учебный отпуск на сессию заочного факультета Ждановского металлургического института.
После отпуска меня направили на лесовоз «Казатин».
Маргера — Рим
Первый рейс был на город Маргеру (Италия) с рудой. Когда пришвартовались в порту Маргеры, кто был свободен от вахты, ездили автобусом на экскурсию в Венецию. Город расположен действительно на воде: вместо улиц каналы с речными такси-лодками и гондолами. Пышные базары и ярмарки прямо на улицах с тысячами всяких безделушек и сувениров. Конечно, много старинных достопримечательностей этого необыкновенного города.
В Маргере к нам на судно приходили итальянские рабочие-коммунисты, здесь, говорят, они частые гости. Так появился повод у ребят, и нашлись водка и аккордеон, они потом рассказывали о себе и вместе пели русские песни.
Из Италии на обратном пути зашли в Югославию, в порт Масленица, где загрузились бокситами. Городок маленький, находится у гор, вода в заливе очень чистая — много рыбы, которая просвечивает, как в аквариуме. После погрузки, когда выходили из Масленицы, шли почти впритирку к скалам, вот где действительно надо быть искусным рулевым — учитывать инерцию, и ход судна, и течение в проливе. Когда пришли в Союз, выгружаться пошли в порт Херсон, что на Черном море.
Через неделю перешли в порт Николаев грузиться металлом, направлением снова на Италию. На шестые сутки миновали Мессинский пролив и через сутки подошли к порту Чивитавеккья. Выгружались долго, почти две недели, и за это время успели с городом познакомиться и съездить в вечный город Рим — он находится всего в 60 километрах.
Для поездки в Рим заказали большой автобус, оставили на судне только вахтенных и взяли сухой паек. В Риме нас подвезли сначала к собору Святого Петра, который находится в государстве Ватикан и где также располагается резиденция Папы Римского. Трудно передать словами роскошь и величие архитектуры и росписи католического собора, знаменитого во всем мире. Его посещают тысячи верующих-католиков церкви и туристов, а по воскресеньям, когда выступает Папа Римский с балкона перед площадью Петра, вся площадь забита народом. Сначала Папа Римский дает информацию о международном положении, потом переходит к внутригосударственным делам Ватикана. Это государство в государстве насчитывает всего 1000 человек жителей и 1 км2 площади, однако имеет свою гвардию и управленческий аппарат. Утверждают, что Папа Римский имеет большой вес в мире. Здесь же, на площади, мы наблюдали любопытную демонстрацию студенческой молодежи с лозунгами против войны в Камбодже. Студенты, выйдя на площадь, расселись прямо на мостовую и начали громко скандировать свои требования.
Мы вскоре сели в свой автобус и продолжили свое путешествие по городу. Останавливались у храма, построенного еще во II веке нашей эры. Существует поверье, что он очищает от всех старых грехов, чем мы, конечно, воспользовались. Интересная архитектура храма: непонятно, как могли в то время перекрыть это сооружение огромным сводчатым куполом с пятидесятиметровым отверстием в центре, и все это сделано из кирпича. В храме находится могила великого итальянского художника Рафаэля.
Мы медленно ездили по улицам, было много машин и беспрерывные пробки на перекрестках. Побывали у Капитолия, в центре Рима и мира, где на площади вбит серебряный большой гвоздь, и когда встанешь на него одной ногой — значит, ты в центре мира сего. Напротив дворца Капитолия резиденция правительства Италии, где когда-то правил и Муссолини.
Дальше по проспекту виден стадион Колизей и ворота Рима.
Неповторимое впечатление оставляет Колизей, где когда-то дрался легендарный Спартак, где проливали кровь тысячи гладиаторов. Вообще, это уникальное сооружение, и если бы не войны, разрушившие наполовину Колизей, его бы можно было видеть в первозданном виде.
Есть в Риме так называемый «Девичий фонтан» — так вот мы тоже пили из него святую воду и через левое плечо бросали монеты в фонтан, чтобы еще раз побывать здесь. За день столько набрасывают монет, что вода выходит из бассейна, и поэтому его каждое утро чистят от монет. Вечером «Девичий фонтан» подсвечивается разноцветными прожекторами, и это красивое, неповторимое зрелище. Вода в фонтане голубая и прозрачная как слеза и даже вкусная, возможно, родниковая. И надо же — через год мне снова посчастливилось побывать в Риме, как после этого не верить в чудеса…
Под вечер мы распрощались с нашим гидом из посольства, отдохнули в парке и уже к ночи приехали в порт на судно.
Одесса — Пирей (Греция)
Следующий рейc ожидался на Грецию. Уже пятнадцать суток грузили нас в Одессе конструкциями и оборудованием для электростанции в Пирее. Наконец я познакомился с городом Одессой, где в свободное время мы ходили по барам и кинотеатрам, отдыхали на Потёмкинской лестнице. Интересно было наблюдать за страстными болельщиками футбола в сквере на Дерибасовской, вокруг которых моментально образовывались толпы зевак с открытыми ртами.
Есть в городе тихие улочки, где можно спокойно побродить в тени акаций, есть знаменитый оперный театр с золотыми вазами и Водяным на эстраде, есть одесситы, которые при случае покажут иногороднему свое остроумие. В последний вечер мы гуляли в летнем ресторане на Дерибасовской, а утром пили чешское пиво из автомата в порту — приятный был отход.
Было ещё одно происшествие на этой одесской стоянке: обнаружена контрабанда. Кто-то спрятал в вентиляционной трубе в машинном отделении незарегистрированный костюм, купленный в Италии. Было много шума, несколько собраний и бесед, но виновного так и не нашли; из-за того, что никто не признался, впоследствии половина экипажа была заменена. С Одессы мы все-таки вышли, прошли проливы Босфор и Дарданеллы и вошли в Эгейское море в направлении Греции. Когда проходили мимо Афин, почти весь экипаж высыпал на палубу — там стоял на рейде 6-й американский флот с тремя авианосцами.
За Афинами по берегу вскоре стал виден Пирей, и уже через час мы пришвартовались на небольшом причале. Оказывается, в Греции тоже работали наши специалисты-энергетики, и вот они приехали к нам принимать оборудование для электростанции, где работали наладчиками. Мы во время стоянки иногда ходили на пляж — было еще жарко, и нет ничего приятней, чем в такую жару окунуться в лучезарную синеву моря и поваляться на песке. В Греции в то время был жёсткий режим, на судне постоянно стояли полицейские, на судно и с судна пускали только с заграничным паспортом и специальным пропуском, посторонних не пускали, категорически запрещалось пользоваться фото- и кинокамерами.
Неаполь и Помпеи (Италия)
Вообще, в Италии полицейских нам ещё обычно ставили в порту Неаполя, куда мы пришли с Греции. Когда подходишь к Неаполю, то слева остаётся живописный, похожий на женский каблук, остров Капри, а справа неприступные отвесные скалы Италии. Уже в итальянских территориальных водах мы запрашиваем порт о времени постановки нас к причалу. Обычная картина, когда несколько десятков судов бросили якоря на внешнем рейде в ожидании причала.
С моря город очень красив вечером и особенно утром, когда солнце медленно поднимается прямо над вулканом Везувий.
Иногда на рейде подходят на катерах контрабандисты и предлагают «ченч», то есть обмен: сигареты, часы, фотоаппараты на деньги — как будто не зная, что нам это запрещено.
На третий день нас наконец поставили к причалу в самый конец порта. Интересно было ходить по Неаполю, и мы не упускали случая потолкаться с народом на базарах и в дешёвых магазинах, посмотреть порнографические журналы или потрогать руками стены замков и дворцов.
Неаполь — как Одесса, где всё можно купить и продать, начиная от семечек и кончая бомбой. Если в Одессе это шутка, то здесь это правда. Здесь мы покупали всё необходимое, за исключением машин и автоматов; валюту, лиры итальянские, нам давали из расчёта нашей зарплаты и только за то количество дней, которые мы находились за границей. На улицах висят китайские плакаты, разгуливают американские солдаты, а в узких улочках подзывают местные проститутки.
Один раз мы были свидетелями забастовки мусорщиков, и на следующий день все улицы были в грязи и мусоре, везде кучи мешков и бумаги.
Пока мы разгружались, к нам приходили в гости наши моряки с танкера «Джузеппе Гарибальди», они там уже полгода стояли на ремонте.
Когда мы выходили из порта, увидели стоящий на рейде американский авианосец совсем близко, я даже заснял его на киноплёнку, но было пасмурное утро, и получилось не очень чётко.
Дальше по назначению были порты Ливорно и Специя — небольшие курортные города с приморскими бульварами и золотыми пляжами. Несколько раз мы потом ходили по этому треугольнику: Неаполь, потом какой-нибудь небольшой порт и в конце порт Генуя. В Неаполе выгружали шкуры, потом в Ливорно — мешки с нафталином, парафином и рогами, а в Генуе металл, который всегда грузился на днище трюмов для устойчивости судна.
Надо ещё сказать, один раз в Неаполе нам итальянцы предложили съездить посмотреть Везувий и древний город Помпеи, уничтоженный извержением вулкана две тысячи лет тому назад.
От Неаполя до Помпеи на автомобиле езды каких-нибудь полчаса по прекрасной автостраде, это отличное шоссе, совершенно прямое и не пересекающееся с другими дорогами. Все пересечения под автострадой или над ней. По этой дороге запрещается ездить со скоростью меньше 80 километров в час, больше — пожалуйста. Машину, если она идёт с меньшей скоростью и тем задерживает движение других, догонит полицейский на мотоцикле, запишет номер и в конце автострады оштрафует.
Наши машины шли с большой скоростью, и мы незаметно доехали до Помпеи. Кроме нас осматривали Помпею многочисленные туристы, поэтому улицы бывшего города имели оживлённый вид.
Слушая объяснения гида, мы рассматривали уцелевшие здания, особенно запомнилось одно хорошо сохранившееся помещение, нечто вроде древней таверны. На стене таверны сохранились фрески с последовательным изображением того, что может получить воин-победитель. Сначала изображены наружный вид таверны и подходящий к ней воин; дальше ему омывают ноги; ещё дальше он уже за столом, и перед ним еда и кувшин с питьём; потом изображён на ложе отдыхающим.
Смотрели мы в Помпее древний театр, устроенный в склоне горы, музей, где собраны домашняя утварь и предметы быта, сохранившиеся под слоем пепла сосуды, чаши с зерном и даже куски каких-то лепёшек. Сам вулкан Везувий безмолвно высится до наших дней, и от Помпеи всего в нескольких километрах.
Савона — Генуя (Италия)
Второй раз нам пришлось стоять на внешнем рейде 25 суток, теперь у порта города Савоны. Бастовали портовики — рабочие угольного причала. Это была незапланированная стоянка, и у нас стали заканчиваться продукты, вода и сигареты. Выручили нас подошедшие на 22-е сутки наши суда «Усолье» и «Разлив» — они дали нам картошки, муки, мяса, сигарет. Но когда кончилась вода, капитан решил нагло лезть в порт. Мы подошли к портовым воротам и начали настойчиво запрашивать лоцмана.
Часа через два нам все же нашли место. При швартовке мы так плотно втёрлись между двумя судами, что кормовой надстройкой перерезали греческому судну швартовые канаты на баке. Так как мы виновники, то нам пришлось сращивать его носовые канаты, нам еще помогал боцман с греческого судна. Потом мы пригласили их обмыть это дело, затем они нас, и расстались с греками хорошими друзьями.
Савона город относительно небольшой, по которому и прогуляться приятно, и можно неплохо отдохнуть в скверике за чашкой кофе или бокалом пива. Пиво также продается в маленьких бутылочках и имеется в каждом кафе, баре и даже в киосках с водой и соками.
Удивительные искусственные цветы продаются здесь — даже с расстояния 2–3 метров не отличишь от настоящих. Здесь я увидел и настоящие прекрасные цветы: это розы и тюльпаны, каллы и гвоздики и многие, многие другие — в общем, цветочный базар. От Савоны до Генуи всего два часа хода, мы даже не переодевались: пока растащишь швартовые, наведешь порядок на палубе, зачистишь трюма — и уже показались огни порта Генуи.
Как-то в порту Савоны задул такой ветер, что мы были вынуждены сняться с причала порта и выйти в море; корабли всегда выходят в море при ураганных ветрах — это менее опасно, потому что может оборвать концы и разбить о причал от качки. Тогда у нас разбило все кранцы и угрожающе начал прогибаться корпус судна при каждом сильном порыве ветра и ударе борта о причал. Весь день мы ходили галсами в районе Савона — Генуя, и при каждом развороте на 180 градусов судно так кренилось, что всё незакрепленное катилось, валилось, лился борщ, гремели тарелки. Мне нравились такие развороты: как крутанешь по команде вахтенного штурмана «лево или право на борт» — ощущается, как нос корабля моментально подчиняется твоей магической силе рук.
Генуя — порт, где мы бывали чаще, чем где бы то ни было. Во-первых, это большой современный порт, куда заходят суда всех стран мира, где можно увидеть наши суда и пассажирские океанские лайнеры, как «Шота Руставели» и «Александр Пушкин». Во-вторых, это интересный город, где живут вежливые итальянцы, которые помнят и чтут память летчика, партизана, народного героя Италии Федора Полетаева, нашего соотечественника, погибшего за свободу народа Италии. Это также город предприимчивых торгашей и фешенебельных офисов и магазинов.
Здесь мы встречали в городе и на базарах наших артистов, гастролировавших за рубежом. Раз даже в честь Недели итало-советской дружбы были участниками организации выставки, и как бы в благодарность нам предоставили возможность присутствовать на товарищеском матче московского «Спартака» с итальянской командой, который наши проиграли 0 : 1. Почти неделю вечерами мы помогали красить стенды, раскреплять стеллажи и расставлять фотовитрины. От судна до выставки в город нас возили в посольских машинах, ездивших по специальным полосам в городе, как-то даже организаторы расщедрились на пиво, но если было жарко, мы сами покупали на итальянские лиры что нам было угодно.
В городе мы ходили по магазинам и базарам или просто гуляли по улицам и отдыхали в скверах. Ходили, как положено в любом городе, группами не менее трёх человек, а старшим должен быть кто-то из командного состава — из штурманов или механиков.
Есть в Генуе старинные дворцы и замки, красивые парки, высотные дома и широкие проспекты, город современный и перспективный. На набережной здесь много частных предпринимателей и торгашей, где, как и в Неаполе, можно всё приобрести за любую валюту, но здесь также имеются государственные магазины и киоски с приветливыми продавцами.
В порту мы часто были жертвами забастовок портовиков, а в городе свидетелями демонстраций рабочих и студентов. Мы всегда приветствовали их требования, преклонялись перед профсоюзным единством рабочего класса. Мы с интересом отмечали, что они выдвигали требования не только личного плана, но и международного характера, по вопросам морского транспорта и политики. Рабочие-коммунисты часто приходили к нам в гости, беседовали с нами, рассказывали о себе, брали у помполита необходимую литературу. Однажды мы пригласили на судно одного из руководителей партизанского движения в Италии по кличке Тигр, который в годы Второй мировой войны был знаком с Федором Полетаевым.
В честь гостей был устроен ужин, было много тостов, потом пели итальянскую «Бэлла Чао» и «Подмосковные вечера».
К ночи мы тепло проводили итальянцев, обменявшись на прощание сувенирами. На севере Италии коммунисты чувствуют себя свободней и открыто выступают, на юге же они преследуются, например, в Неаполе и особенно на острове Сицилия. Простой народ Италии с большим уважением относится к Советскому Союзу.
Когда мы посещали кладбище «Компосанто» в Генуе, то всегда видели живые цветы на могиле Федора Полетаева. Вокруг могилы очень много цветов, десятки памятных досок и плит от экипажей советских судов прославленному партизану. Как-то мы в одном рейсе при посещении кладбища совершенно случайно стали свидетелями торжественной церемонии возложения венков от делегации КПСС, проездом остановившейся здесь на два дня. На небольшом митинге член ЦК КПСС Пельше произнес небольшую речь — щелкали фотоаппараты, снимали кинокамеры, и с ответным словом выступил мэр города Генуя.
Об этом кладбище стоит сказать особо, говорят, это третье кладбище в мире по монументальности и оформлению. Невозможно, конечно, рассказать это словами — это надо видеть; когда идешь по дугообразной галерее памятников и обелисков над плитами праха усопших, невольно сравниваешь эту архитектуру и традиции с нашими. Итальянцы еще при жизни закупают себе место, по своему достатку заказывают на себя памятник из мрамора, причем памятник — это твоя копия в натуральную величину. Или, например, ровные-ровные беломраморные ряды партизанских могил и бесконечное число часовен и надгробных плит прошлых веков.
Есть в Генуе «Колбасный переулок», где бродят девицы — такие бесцеремонные, что иногда сами останавливают и предлагают комнату и себя за 2–3 тысячи лир для русских и 5–6 тысяч для греков или американцев. В шикарных барах играет музыка, льется пиво, сидят разукрашенные женщины и ждут клиентов. Итальянцы очень любят пиво, берут его даже на обед вместо молока.
В последнем рейсе при возвращении домой на Азовье мы швартовались в порту г. Жданова, где капитан разрешил мне встать за штурвал при швартовке судна, рядом меня подстраховывал старший рулевой. Это был мой последний рейс, потому что я решил с заочного отделения Ждановского металлургического института перевестись на дневное отделение Уральского политехнического института в Свердловске, в связи с чем я, соответственно, должен был уволиться из Азовского морского пароходства.
Ничего не поделаешь: пришло время выбирать — море или учёба и семья.