Александр Мелихов. Свидание с Квазимодо
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2017
Александр Мелихов. Свидание с
Квазимодо. — М.: Эксмо, 20161.
Петербург для прозаика — не место жительства, но диагноз. Потому я не стал бы читать «Свидание», кабы не номинация на «Большую книгу».
В сто сорок мохнатый раз повторю: к питерской прозе такую личную неприязнь испытываю — просто кушать не могу. Право, есть за что. За показную интеллектуальность в виде раскавыченных цитат и аллюзий, доступных абитуриентке филфака. За железобетонный аутизм, когда автор тихо сам с собою, а читатель ему по фигу. За вечную игру в приращение смыслов, которых и в помине нет. За псевдостилистические потуги. Last but not least: и за провальные эксперименты по выведению гибридных сортов литературы.
Александр Мелихов попытался скрестить женскую прозу с философской. Получился малосимпатичный гермафродит. Ибо посылы и мотивации тут по определению разные. Отечественная философская проза — она, известно, про широчайший авторский кругозор. А женская — про мужиков, которые поголовно козлы, и про духовно богатую деву.
Необходимое лирическое отступление. С мужиком, который берется описывать этот типаж, всякий раз приключается грибоедовский парадокс: шел в комнату, попал в другую. Наташа Ростова — наглядное пособие по гебоидной психопатии: аутистическое мышление плюс непредсказуемые поступки импульсивного типа. Эмма Бовари с точки зрения этико-типологии профессора Козлова — ярко выраженный паразит, и только-то. Ну и так далее…
Психологиня Юля, главная героиня «Свидания», — персонаж из того ряда. По авторскому замыслу, должна бы нравиться, да на поверку все с точностью до наоборот: ничего, кроме брезгливого сожаления. Это, само собой, духовно богатая дева: не слишком умная, не слишком красивая и откровенно бесполая. Но вся такая эстетная, вся такая изящная: жизнь положила, чтобы выяснить, что такое красота (насчет сосуда и огня в сосуде промолчу — эту банальность А.М. уже сказал). На 320 страницах романа слово «красота» повторяется 141 раз — судите ж вы, какие розы вам заготовил сочинитель…
Заранее приношу извинения: спойлер будет длинным. Итак, эстетическiя отношенiя искусства к дѣйствительности: по молодости лет барышня пыталась увидеть красоту в окружающих — но всякий раз натыкалась на какой-нибудь досадный изъян: «Соня Уманская была так красива, что сердце замирало, — готовая Ревекка из “Айвенго”! Но когда она раздевалась… Какая может быть Ревекка с голой задницей! И волос внизу живота было многовато». Юля по-бродски решила искать прекрасное вне тела и поступила на психфак ЛГУ: там все больше душа. Правда, изучала не столько Выготского и Пиаже в Салтыковке, сколько Канову и Торвальдсена в Эрмитаже — благо мраморные красавицы начисто лишены лобковой растительности. Замужество с его тусклыми плотскими радостями лучше опустить: фраза «суслик проявляет страсть» в женских устах сделает импотентом и Казанову. Давайте лучше про работу. Поприще Юля выбрала самое подходящее: судебно-психологическую экспертизу. Ну, вы же понимаете, там эстетики море разливанное — бомжи, ковырялки и прочая высокодуховная публика: «Теперь-то она знала, что нужно искать не контраста, а предельного сходства мерзкого и прекрасного». В поисках оного Юля полезла в соцсети: «Там, где можно не стесняться своего безобразия, быть может, кто-то не постесняется и своей красоты?» Все свершилось по писаньям: ищите и обрящете. Духовно богатая дева обрела собеседника, что выражался с галантерейным лоском: «Твои глаза огромны и глубоки, как озера, в них видна твоя прекрасная душа!» В реале виртуальный златоуст оказался серийным маньяком. R.I.P.
Да полноте. Чтоб судебного эксперта с черт-те каким стажем развели на откровенно лоховской блудняк? Впрочем, в случае Юли это естественно: ей и в подэкспертных вместо акцентуированных делинквентов виделись мифологические персонажи — то Медея, то Лукреция. В общем, Личко с Антоняном тихо курят в углу. Хотя для женской прозы достоверность и логика — дело десятое. Главное, чтоб над вымыслом слезами. Так что эта нелепица — лишь одна из бесконечной вереницы подобных.
Оцените, к примеру, советских студенток. Одной бы уж замуж за рубеж, оттого спит исключительно с проклятыми буржуинами. У второй тумбочка забита самиздатом на папиросной бумаге. Третья вообще Библию (еще и контрабандную!) из рук не выпускает. Определенно партком и первый отдел в мелиховском ЛГУ даром хлеб едят. Иначе летели бы девки из универа дальше, чем видят, — с грифами «КИ» и «АСЭ» в личных делах. А карьера главной героини? — со студенческой скамьи прямиком в судебку. Ни тебе спецкурса по клинической психологии (400 часов, между прочим) в институте Сербского, ни стажировки, ни аттестации в Минюсте… Кстати о юстиции: а не подскажете ли, откуда у бомжа-шабашника деньги на приличного ленинградского адвоката?
Своего апогея мелиховский абсурд достигает в идиолектах. Прежде А.М. азартно играл то ли в Набокова, то ли в Гольдштейна и вечно заигрывался — что ни слово, то к одиннадцати туз: «медузисто-скользкий язык», что за прелесть. Нынче титулованный стилист засушил свою слизисто-медузистую речь до состояния вяленой воблы. Право, верной дорогой идет товарищ. Стоит ему покуситься на что-то большее, — и готовы сапоги всмятку. «Кровь била из шеи, как из новогоднего шампанского», — шампанское с кровью, во как. Не иначе, сорт «Le vieux Dracula», специально для упырей. «Пара-тройка косилок, оскалившихся кривыми ржавыми когтями», — я думал, после оскаленных когтей не удивлюсь и зажмуренным ушам. Да недооценил авторские возможности: «Егор, выглядывая во внутренний двор, с кем-то переругивался по мобильнику, держа за задницу выглядывающую туда же секретутку… Его пятерня была довольно глубоко погружена в надутую округлость». Погружена, значит. И довольно глубоко, ага. Неужто «немая утка» Ларса фон Триера? Александр Мотелевич, экий вы проказник! Права была критикесса Вера Калмыкова: приключения языка у Мелихова по степени увлекательности соперничают с приключениями героев…
Но для женской прозы, повторю, такие мелочи второстепенны. Мужики — козлы, вот что важно. А.М. изо всех сил старается приглянуться читающим разведенкам — роман до боли похож на приложение к журналу «Лиза». Бомж спровоцировал сожительницу на детоубийство, а сам удачно отмазался, — ей три пятилетки зону топтать, он освобожден из-под стражи в зале суда. Ужас. Расточник с ЛМЗ придушил неверную возлюбленную. Жуть. Мужик безжалостно поломал лесбийское счастье сокамерниц — одна замуж собралась, пришлось прирезать изменщицу. Вообще кошмар. Муж Юли, кобелина поганый, запустил пятерню в филейную часть секретутки. Предел низости и вероломства. Особенно после того, как благоверная отказала в доступе к телу. Да, а маньяк-то у нас какого пола? То-то же.
Ладно, про женскую прозу вы поняли. Философская составляющая «Свидания» не в пример скромнее. Да другой и быть не может. Ибо вопрос «что есть красота» из числа риторических. С тем же успехом можно спрашивать, сколько ангелов поместится на конце иглы и что было раньше, курица или яйцо, — ответ обернется тухлой софистикой или извитием пустых словес. Мелиховская эстетика безобразного, не раз отмеченная рецензентами и филологами, нестерпимо вторична: Гегель с единством и борьбой противоположностей, бодлеровская «Падаль», «Муки ада» Акутагавы, теоретические выкладки Раушенберга — реестр предшественников тут бесконечен. Ну да на том и стоит питерская интеллектуальная проза — на детской болезни интертекста. Однако г-н сочинитель на сей раз сошел с привычного маршрута: «Это и есть красота — не сосуд и не огонь в сосуде, но мираж. Мираж свободы от земного рабства, мираж невесомости, мираж бесплотности, он является нам лишь редкими вспышками, но тот, кто их узрел, — только он и знает, что такое счастье». Я же предупреждал: дело кончится извитием словес — каков вопрос, таков и ответ.
Может, стоит и мне внести свои пять копеек в эстетические словопрения? Попробую. Сдается, ближе иных прочих к истине стоит японское понятие «сибуй», не переводимое на русский язык одним словом. Суть примерно такова: красота как естественная функциональность. Нож прекрасен, когда он острый, чайная чашка — когда удобна для питья… Вот, если угодно, приблизительный аналог из Мандельштама: «Красота не прихоть полубога, / А хищный глазомер простого столяра».
У Мелихова это не получилось. Сами видите: гермафродит…
1 Другой взгляд на роман Александра Мелихова
читатель может найти в рецензии Владислава Толстова, опубликованной в
февральском номере журнале «Урал» за 2017 год. — Ред.