Стихи из цикла «Новая мифология»
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2017
Валерий Скобло — поэт, прозаик, публицист. Родился в Ленинграде, окончил матмех ЛГУ.
Работал научным сотрудником в ЦНИИ «Электроприбор». Автор сборников стихов
«Взгляд в темноту», «Записки вашего современника», «О воде и воле». Стихи,
проза, публицистика публиковались в российской и зарубежной (Англия, Болгария,
Германия, Дания, Израиль, Ирландия, Канада, Казахстан, США, Финляндия и др.)
литературной периодике. Лауреат Премии им. Анны Ахматовой (2012), финалист
международного конкурса стихотворного перевода «С севера на восток» (2013).
Живет в Петербурге.
***
Если я вытяну руку и прану направлю в ладонь,
А потом задержу дыхание — из
пальцев скользнет огонь.
Это, конечно, не молния, и не
раздается гром,
Но могу подпалить я дерево,
сарай, деревянный дом.
И все это без тренировки…
просто приходит на миг.
А если бы постарался, то бог знает чего бы достиг.
Но в этой науке сомнительной
я не ищу высот.
Действительно… если
подумать: ну, какой из меня огнемет?
Не стану совсем упражняться,
пусть опыт мой не глубок:
Разве что газ зажигаю, когда
отсутствует коробок.
Нет, не буду учиться
искусству — испепелять в огне,
Ведь с пламенем баловаться не
велит Заратуштра мне.
***
Чисто конкретно:
ставят к
стенке,
завязывают
глаза,
командуют:
целься!.. пли!
Констатируют смерть.
Вскрывают
труп.
Разбираются,
что там внутри.
Но поскольку душа
неуязвима
для пуль,
взмывает
она в небеса.
А там — голубое
со всех
сторон
и со всех
сторон голоса:
Сейчас разберемся,
что и к
чему,
У нас
здесь — своя вертикаль…
И зачем-то повязку
на очи
души…
И вдоль
стенки уводят вдаль.
***
Если
сказать:
АСКИ-КАТАСКИ-ХАЙКС-ТЕТРАКС-ДАМНАМЕНЕУС-АЙСИОН,
—
Бесы из
одержимого человека прочь вылетят вон.
Об этом
знал Афанасий Кирхер (даром что иезуит),
И
Плутарх упомянул об этом (он точно уж знаменит).
Учил и
некто Гесихий, личность, ясная мне не вполне:
Скажи заклинание
это — и по уши дьявол в… дерьме.
Диана с
заветной надписью имела такой поясок —
От
одного его вида Асмодей рассыпался в песок.
Короче,
могучая сила в словах этих заключена,
Боятся
их пуще прочего вся нечисть и сам сатана.
Я бы,
конечно, пользовался — страстями когда увлечен,
Но
пробовал и уверился: не запомнить мне нипочем.
***
…Тройка ведь такое
мистическое число,
Что Четвертый Рим в принципе
невозможен.
Девушка в парке цепко держит
свое весло,
Сознавая смысл, что в предмет
этот вложен.
Верный дружок вечный покой ее
охранит —
Копьеметатель… с надписью
«Ванька — пидер!».
Гипс — он много прочней, чем
бронза и чем гранит,
Позолоченный гипсовый
Зевс-Юпитер.
И собачка Павлова — вот она —
тут как тут:
Машет гипсовым хвостиком у
сортира
Полурухнувшего.
Тройку эту никогда не сопрут,
Как великий символ троичности
мира.
Разрушается все… Игротеки
нет, катка.
Шахматистов в парке вовеки не
встретим…
Из шинели выйдя, из каменного
совка,
Крепко-накрепко знаем: Хана —
на третьем!
***
Новые деньги будут зваться
алтын,
Новые слуги царевы — думские
будут бояре…
Не перепрыгнешь через
границу, тын…
Мыши переведутся в нашем
пустом амбаре.
Вот тогда и припомнишь про
татарву,
А почему?.. Вроде без всякой
связи…
Скажет служилый: «Голову
оторву,
Если дерзнешь хулить нашего
светлого князя».
Взгляд опусти, глаза подымать
не смей,
Будешь дерзить — ноги забьют
в колодки,
Погонят тебя в пыльную даль
степей…
Сразу тут вспомнишь про
древние куны и мордки.
***
Если, положим, ты совсем не
умеешь летать, —
Это не значит, что ночью,
скрываясь, как тать,
Должен перебегать от дома к
дому, скрываясь и прячась.
Можно достойно передвигаться
при свете дневном,
Думу свою думая вечную об
одном:
Как взбежать по ступеням
воздуха, в небесах обозначась.
Помнишь, в третьем классе нас
учили шить мулине? —
Как проход нащупать в
бетонной сплошной стене.
Ты проклинал все на свете
иголки, и нитки, и пяльцы…
Ну, а потом все сложилось, и
ты позабыл позор —
Образовался стройный, ясный,
простой узор…
…Ну, а тем более если
летать для тебя — как два пальца…
***
В системе ценностей, которая
мне чужда,
Бытие определяет сознание…
время и место.
Если все время жизни рядом
была Орда,
То имя ее писать с прописной,
а не строчной уместно.
Обух и плеть… лоб и стена…
о чем разговор?
Месяц скачи — не доскачешь
до мест, незнакомых с ясаком.
Царствует если какой-нибудь
тушинский вор,
Ручку ему поцелуй… да и
сплюнь…
и смирись с этим мраком.
В ставшей привычной системе,
почти что родной,
Где холуи от времен сотворения
мира в почете,
Видно, под присказку
сдохнешь: еще по одной!..
В топкой ордынской трясине,
зыбучем ордынском болоте.
***
Григория хочу воспеть
Скуратова,
Лукьяныча
— каким он ни слыви.
Пусть страшного… в крови…
и волосатого,
Хоть лысого… но все-таки в
крови.
Митрополита лично задушившего
—
Да… было любо вспомнить
самому.
Ох, всласть во время Грозного
пожившего,
Да так, что позавидуешь ему.
Унутренних
врагов топя и жаря их,
Весьма радел… и сам костьми
полёг.
Вершил правеж он в видах государевых,
И Волхов кровью целый месяц
тек.
Мне кажется, такое нынче
времечко:
Малютушку
— его воспеть пора.
Пока тебя петух не клюнул в
темечко,
Скуратову и Бельскому — ура!
В конце концов, измена — дело
царево.
Велят — и об измене будем
бдеть.
Кругом — враги, на горизонте
— зарево,
Для Родины чего ж не
порадеть?
А если что, кивнем на
вдохновителя —
Мы скажем нынче, точно так,
как встарь,
Что, мол, какие спросы с
исполнителя —
Мол, так велел Великий
Государь.