Борис Акунин. Нечеховская интеллигенция. Короткие истории о всяком разном. — М.: АСТ, 2016.

 

Книг, выпущенных издательством АСТ на основе авторского блога Бориса Акунина «Любовь к истории» и входящих в издательский цикл с тем же названием, явилось на свет уже четыре: «Самый страшный злодей и другие сюжеты» (2011), «Самая таинственная тайна и другие сюжеты» (2012), «Настоящая принцесса и другие сюжеты» (2013), «Северный Часовой и другие сюжеты» (2015).

Напомню, блог «Любовь к истории» Акунин-Чхартишвили начал вести в конце 2010 года и широко анонсировал свою задумку: публиковать в блоге исторические сведения, которые не пригодились ему при сочинении книг и стали «мёртвым грузом».

Дальнейшее развитие событий показало, что слова о «мёртвом грузе» были лукавством — исторические миниатюры и анекдоты и сами по себе, а не в контексте романов являются ходким материалом для конструирования книг, а книги, составленные из них, отлично раскупаются. Борис Акунин не скрывал, что его блог станет не просто «факультетом ненужных вещей», но это своего рода литературный эксперимент. В интервью «Московским новостям», данном в апреле 2011 года, он говорил о блоге: «Это новый для меня тип текстов — коротких, иллюстрированных, сюжетно завершенных. …способ постепенного написания книги, которая по ходу дела может менять очертания».

При плодовитости и старательности Бориса Акунина нет ничего удивительного в том, что на основе блога родилось уже несколько книг. На мой взгляд, «короткие, иллюстрированные, сюжетно завершённые» повествования Акунину удаются хорошо, литературно они безукоризненны. Чтобы поместить лекцию в миниатюру, нужен талант. Талант историка: выбрать главное. Талант литератора: рассказать это главное доходчиво и увлекательно.

Исторические «крохотки» Акунина — полезное чтение. Знание истории — удел не только узкого круга «высоколобых». В идеале оно должно быть нормой жизни для всех, вне зависимости от уровня базового образования.

Есть в акунинских «блогокнигах» что-то от знаменитой формулировки Козьмы Пруткова: «Полагая быть историком, он рассказывал анекдоты». Анекдотом во времена Пруткова называли всякий занимательный и поучительный случай. Анекдот в обеих его ипостасях — тогдашней и теперешней, сугубо юмористической, — великолепный исторический источник. Именно с исторических анекдотов большинство начинает постигать тайны прошлого. Даже в вузах грамотные преподаватели начинают лекцию с броской картинки, чтобы потом всю пару объяснять её серьёзность.

Так что к блогу Акунина «Любовь к истории» и книгам, взросшим на его тучной ниве, я априори отношусь хорошо.

Однако же до книги «Нечеховская интеллигенция», формально не входящей в серию «Любовь к истории» (на обложке и в выходных данных указания на серию нет), но тоже скомпонованной из постов блога, у меня не возникало мысли отрецензировать «блогокнигу». А сейчас она возникла. Почему?..

Дело не только в самой книге, хотя она примечательна. Похоже, она воистину «меняет очертания» — составлена из «сюжетов», которые уже приходилось читать ранее (скажем, про Северный Часовой). Но в ней сюжеты построены «в лучшем порядке».

В каком? На этот вопрос отчасти отвечает название — «Нечеховская интеллигенция». Более всего меня заинтриговало слово «интеллигенция», ибо никто не знает, что оно значит. Это не фигура речи: авторитетные толковые словари истолковывают термин «интеллигенция» как минимум амбивалентно.

Словарь Ожегова и словарь Ушакова прагматично сводят понятие к «людям умственного труда, обладающим образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры», и «общественному слою людей, занимающихся таким трудом». Но в ходу и более сложные определения. Так, в словаре Ефремовой «интеллигенция» — не только «социальная группа лиц, профессионально занимающихся умственным — преимущественно сложным и творческим — трудом, развитием и распространением образования и культуры», но и «лица, отличающиеся высотой духовно-нравственных устремлений, обостренным чувством долга и чести».

Ефремовой вторит и современный «Энциклопедический словарь», прослеживающий историю термина, введённого в обиход Петром Боборыкиным, и поясняющий, что на Западе вместо слова «интеллигенция» чаще употребляется его синоним «интеллектуалы». Но словарь подчёркивает, что «понятию интеллигенция придают нередко и моральный смысл, считая ее воплощением высокой нравственности и демократизма».

То ли двусмысленность понятия, то ли непростая история образованного сословия в ХХ веке, в особенности в России, привела к тому, что сегодня слово «интеллигенция» становится едва ли не подвидом изощрённого оскорбления. Причём у разных страт. Сомнительной пикантности ситуации добавляет то, что образованное сословие в последнее время принялось демонстративно не причислять себя к интеллигенции, то ли отрекаясь от своих корней, то ли подчёркивая свою безопасность…

Иными словами, термин здесь и сейчас весьма непопулярен. Несмотря на это — или, напротив, благодаря этому, — он оказался так важен для писателя, что он вынес злосчастное слово в заголовок новой книги. Что же значит для Акунина «нечеховская интеллигенция»? Какой она предстаёт на страницах книги?..

Борис Акунин любит вести диалог со своим читателем. В «блогокнигах» это его свойство просто бросается в глаза. В «Нечеховской интеллигенции» он постоянно обращается к «вам», то есть нам, читающим.

 

«Если бы не Данил, я нипочем бы не заметил.

А вы разглядите?

Видите? Под «КРИВЫМ» написано:

НАС ОСТАЛОСЬ ТРОЕ

(потом три неразборчивые фамилии; последняя похожа на «Жданов»)

УМЕРАЕМ ЗА РОДИНУ».

                        (Из очерка «Забытые герои»)

 

При этом если Акунин чего-то не знает, то не стесняется это признавать.

«Если вы ждёте разгадки, то зря. Её нет. Так и осталось непонятно, что все-таки произошло в небе над Ла-Маншем». (Из очерка «Откуда что берётся-2» о загадочной кончине миллионера Лёвенштейна, выпавшего из собственного самолёта в 1928 году.)

Однако всё, что касается «нечеховской интеллигенции», в книге Акунина «покрыто неизвестным мраком». Ни предисловия, ни послесловия, ни интерлюдии, ни даже книжной аннотации не посвятил писатель объяснению, какова она — нечеховская интеллигенция. Да и «социальный состав» героев книги весьма пёстр, в ней действует далеко не одна мыслящая страта. Здесь и воины (в том числе японские, немецкие и даже дикари, аборигены острова Северный Часовой Андаманского архипелага), и аристократы, и крестьяне, и церковные деятели, и венценосные особы, и революционные разночинцы, и молодой Григорий Чхартишвили, сотрудник издательства «Русский язык», пропустивший в испанском переводе названия издательства говорящую ошибку: «Idiota ruso». В преддверии Олимпиады-80! Вручную вырезать квадратики с буквой «m» и заклеивать опечатки во всех экземплярах тиража было достойным наказанием за невнимательность…

Но я отвлеклась. Кто бы ни фигурировал в новой книге Акунина, они все называются общим термином «нечеховская интеллигенция». Логично предположить, что исходным для этого понятия будет «чеховская интеллигенция». Но чеховская интеллигенция — понятие растяжимое. Кто это — чиновник, умерший от ужаса, что обрызгал чихом вышестоящего? Актрисы Раневская и Аркадина, которым драмы, происходящие рядом с ними, служат лишь «подмостками» для их театральных страданий? Три прекраснодушные сестры, стонущие: «В Москву, в Москву!» — сидя на месте? «Попрыгунья» либо её муж Дымов? Или же население палаты № 6?..

Вот и ответ! — по крайней мере, мне он видится таким. В книгу «Нечеховская интеллигенция» Борис Акунин собрал истории, в основе которых лежит поступок (у чеховских интеллигентов с поступками плоховато). Не обязательно благородный или красивый. Просто — поступок. Даже такой дурацкий, как выглянуть из двери несущегося над морем самолёта — что, по мнению Акунина, и проделал магнат Лёвенштейн. Но показательнее для писателя не такие случаи.

Один из «краеугольных камней» сборника — история «Памяти свиты»: фактически дифирамб тем царедворцам, что не бросили своих сюзеренов в беде, опале и на крестном пути. Борис Акунин приводит два примера и пять имён верных товарищей опальных монархов. Первая — Мария-Луиза Савойская, принцесса де Ламбаль, подруга Марии-Антуанетты, вернувшаяся в революционную Францию, узнав об аресте королевской семьи, и не отрекшаяся от дружбы с пленной королевой — за что и понесла мучительную смерть и омерзительные посмертные глумления. Вторые — четверо спутников семьи Романовых: врач Евгений Боткин, слуги Алоизий Трупп, Иван Харитонов и Анна Демидова. Писатель считает несправедливым, что этих четверых, добровольно принявших казнь вместе с царской фамилией, не удостоили канонизации, хотя нравственный выбор, совершённый ими, того стоил.

«Царская семья для меня — просто несчастные жертвы отвратительного преступления, а вот эти четверо — вполне себе святые», — пишет Акунин о слугах-страстотерпцах (на деле этого звания удостоен лишь доктор Боткин), возвращая нас к определению интеллигенции: «Лица, отличающиеся высотой духовно-нравственных устремлений, обостренным чувством долга и чести».

Для контраста в книге приведены и очерки о поступках, лишённых духовно-нравственных устремлений, понятий долга и чести. Их я цитировать не буду. Неприятно. Борис Акунин тоже признаётся, что ему было неприятно их писать. Но история не знает сослагательного наклонения, а нравственный абрис «нечеховской интеллигенции» был бы неполным без картин совершенной безнравственности.

Мне замысел книги «Нечеховская интеллигенция» видится идеалистическим портретом такой интеллигенции, от принадлежности к которой людям не захочется отрекаться. А одно из основных её достоинств — то, что это мое мнение не навязано Акуниным, а мною лично додумано. Он говорит, но не стремится убедить, рассчитывая на восприимчивость читателя и его личные выводы. Как истинный интеллигент.