Детективный роман (окончание)
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2016
Окончание. Начало см. в № 7, 2016.
…Светлане Семченко никакое такое «агапэ» не было ведомо. Если бы она
перенеслась на машине времени в какой-нибудь древнегреческий полис, местные
жители наверняка бы причислили ее к тому типу людей, которые не представляют
любовь без эротического обладания.
С Сергеем Волковым она познакомилась и переспала в один и тот же день, в
первой половине марта. Точнее — в ночь с восьмого на девятое марта. Утомленная
бурным отмечанием женского праздника, она стояла с двумя подружками на обочине
дороги и сигналила проносящимся мимо автомобилям. Понятно, что все три подружки
находились в приподнятом настроении, вызванном употреблением горячительных
напитков в узбекском кафе. Ждать им пришлось недолго, почти сразу же
остановилась серебристая «нексия», управляемая молодым красивым брюнетом. Был
он явно не в духе, отвечать на пьяные вопли и заигрывания девушек не стал. На
их предложение сделать им подарок и развезти по домам бесплатно не повелся.
Пришлось расплачиваться наличными деньгами. Подружки Светы жили недалеко от
центра, от них водитель избавился быстро. Остались в машине вдвоем. Пока ехали
до северо-восточной окраины Города, где Света на паях с еще одной подругой
снимала двухкомнатную квартиру, разговор более или менее наладился. Молодой
человек назвался Сергеем. Света без умолку щебетала, успела за двадцать минут
рассказать о трех своих бывших ухажерах и о своих взглядах на межполовые
отношения. Сергей изредка поглядывал на нее, слушал и улыбался. По некоторым
признакам, доступным только женскому восприятию, девушка поняла, что все же
понравилась своему новому знакомому. Писаной красавицей она не была и сама себя
таковой не считала. Зато она знала, что у нормального мужчины при взгляде на
нее случается обострение того самого «основного инстинкта», воспетого Шерон
Стоун в одноименном фильме. Она была невысокой, чуть склонной к полноте
девушкой, с длинными каштановыми волосами и весьма выдающимся бюстом.
Многочисленным мужчинам, с которыми Света за двадцать один год своей жизни
имела близкие отношения, она казалась аппетитной, сексапильной,
соблазнительной, привлекательной… но никак не красавицей.
Уже возле дома Света вспомнила, что подружка, с которой она делила
квартиру, ночует сегодня у своего парня. У самой Светы на тот момент парня не
было, и она вдруг поняла, что ей жутко не хочется одной подниматься в квартиру
и коротать ночь. Да и спать ей тоже совсем не хочется… А хочется, наоборот,
продолжения праздника… И мужского общества тоже.
Новый знакомый весьма положительно отреагировал на ее приглашение зайти
и продолжить знакомство. В квартире весьма кстати нашлась старая заначка,
полбутылки французского коньяка. Принадлежал он, строго говоря, не Свете, а ее
подруге, но Света никогда не относилась серьезно к понятию собственности и не
проводила четкой грани между своим и чужим.
Ночь, красивый парень и не очень трезвая симпатичная девушка в квартире
без посторонних, дорогой коньяк, приглушенный свет… Ситуация была стандартной.
Мир должен был перевернуться, чтобы через час или полтора Сергей дружески пожал
руку своей новой знакомой и поехал к себе домой. Но мир не перевернулся, и
очень скоро состоялось интимное соитие, повторившееся до утра еще два раза…
Вступать в сексуальную связь с мужчиной после полуторачасового знакомства
Свете Семченко приходилось и ранее. Правда, обычно зайти и продолжить
знакомство приглашали ее, а не наоборот. Но никогда прежде ей не приходилось за
одну ночь так сильно привязываться к новому человеку. Обычно огонь ее чувств
пылал несколько дней и угасал от малейшего дуновения ветерка. Света
придерживалась более чем свободных взглядов на сексуальные отношения мужчины и
женщины. Она никогда не читала трудов Ленина и вообще плохо представляла, кто
такой Ленин, но вполне разделяла его мысль о том, что в будущем идеальном
обществе осуществить половой акт будет настолько же просто, как выпить стакан
воды. Так что ни о какой привязанности и вообще ни о каких серьезных
долговременных отношениях речь обычно не шла.
С Сергеем же было не так. Она не желала отпускать его от себя, хотела
быть с ним снова и снова. Вот уже в течение двух месяцев их связывали близкие
отношения… Правда, очень многие люди, особенно представители старшего
поколения, не назвали бы такие отношения близкими. Держались они почти
исключительно на сексе. Молодые люди почти не разговаривали, а если разговоры и
были, то преимущественно в постели, после любовной неги. Света болтала о том,
что казалось ей важным. Сергей в основном молчал, но своей улыбкой и короткими
репликами побуждал ее рассказывать еще и еще. Слушателем он был отменным, и
девушка искренне верила, что ему действительно интересны ее рассуждения о новой
коллекции женского белья или рассказы про личную жизнь ее подруг, с которыми
Сергей даже не был знаком. Сам он о себе и о своем прошлом почти не
рассказывал, да Света особо и не интересовалась.
Совместную жизнь молодые люди не вели. Обычно Волков приезжал к своей
подруге ближе к ночи и оставался у нее до утра, а потом уходил на службу.
Соседка по квартире появлялась редко, много времени проводила у человека,
которого считала своим женихом, и Света была этому рада. Несколько раз они
успели сходить в ночные развлекательные клубы. Вопрос о постоянном проживании
под одной крышей не поднимался. Несмотря на пылавшую в ней всепоглощающую
страсть к новому знакомому, Света Семченко все же старалась сохранить пути
отступления… Нежелание начинать совместную жизнь играло в ней скорее на уровне
подсознания. «А вдруг ты завтра встретишь еще более классного пацана? И
захочешь пригласить его к себе? Как ты это сделаешь, если будешь жить не одна?»
— говорило ей подсознание.
К глубокому самоанализу Света никогда не была предрасположена. Копаться в
своих и чужих чувствах ей было скучно. Потому она и не ставила перед собой
вопрос: а любит ли ее Сергей? А зачем она ему нужна? А какие у него могут быть
взгляды на дальнейшие отношения с ней?.. Строить планы на будущее тоже было не
в характере Светы Семченко. Существующее положение ее вполне устраивало.
И вот вдруг возникает эта ситуация с убийством! Бывшая девка Сергея убила
своего пацана! Может, убила и не она, но в камеру засадили ее. И совершенно не
нравилось Свете, что ее молодой человек так рьяно кинулся помогать своей
бывшей… Да кто она такая? Впервые в жизни Света чувствовала нечто похожее на
ревность. Впрочем, Волков убедил ее в том, что с этой самой Трофимовой его
ничего не связывает, кроме приятных воспоминаний, и что его участие в ее судьбе
никоим образом не отразится на отношениях с самой Светой. Она поверила, но не
до конца. Ситуация оставалась для нее непонятной и неприятной. Ну вот почему
она должна сидеть здесь, в коридоре, и ждать, пока Сережка вдоволь наговорится
со следователем? Она вполне могла бы найти себе занятие поинтереснее. Хорошо бы
оказалось, что она здесь вообще не нужна. Сергей же сказал, что следователь
может ее и не пригласить…
***
Дверь медленно открылась, и вышел Сергей, нервно покусывая губы. Бросил
быстрый взгляд на нее, сделал приглашающий жест. Через несколько секунд она
сидела за столом, и плюгавенький мужичок буравил ее пристальным взглядом. Света
почувствовала себя неуютно.
— Меня зовут Федор Михайлович, я провожу расследование убийства Николая
Абрамова, — сообщил плюгавый. — Назовите ваше имя?
— Светлана Николаевна Семченко.
— Год рождения?
— Девяносто второй.
— Паспорт с собой?
Света молча положила на стол документ. Плюгавый рассматривал каждую
страницу так внимательно, как будто от их содержимого зависела его жизнь. Света
ждала, что он сразу же задаст тот самый вопрос, ради ответа на который она сюда
и явилась, но у мужичка, похоже, были свои понятия о тактике ведения допроса.
— Кем вам приходится Сергей Васильевич Волков?
— Ну… Он как бы мой парень.
— Давно?
— Два месяца.
— Где вы с ним познакомились?..
В итоге Светлане пришлось поведать всю историю своих отношений с
Волковым. Чуть ли не до постельных подробностей. Особенно интересовали
следователя общие знакомые Светы и Сергея. С кем они знакомили друг друга? У
кого бывали в гостях? А не знакома ли она с какими-то Завитаевым, Григорьевым,
Назаровой? Не знакома? А с Анастасией Трофимовой? Слышала? А что именно
слышала?.. И так далее.
— А где вы были вечером семнадцатого мая? — как будто невзначай спросил
плюгавый. Со стороны никто бы не смог подумать, что вопрос, заданный таким
тоном, действительно является важным.
— Дома была, — пожала плечами Света.
— А с чего это вы в субботу вечером были дома? — удивился следователь. —
Такая красивая девушка должна до утра зажигать по клубам и ресторанам,
танцевать до упаду…
— Мне нездоровилось. Днем съела что-то некачественное, живот болел.
Приступ гастродуоденита.
— Сами себе диагноз поставили? — поднял брови плюгавый. — Или врача
вызывали?
— Никого я не вызывала, просто у меня как бы хронический вялотекущий
гастрит, я знаю все симптомы и знаю, как снимать обострение… Не верите? Могу
медицинскую карточку принести, там отмечены все случаи обращения в поликлинику.
Но это ж суббота была, все поликлиники закрыты.
— А что вы дома-то делали?
— Лежала, телевизор смотрела.
— До которого часа?
— До половины девятого. Потом ко мне Сережа приехал.
— И что вы с ним делали?
— Ничего особенного, — выдохнула девушка, — на кухне посидели, он
поужинал. Потом опять на диване лежали, вместе. Фильм смотрели по ДВД-плейеру.
— Какой фильм?
— Этот… как его… «Области тьмы», американский. Про человека, который как
бы пил таблетки, обострявшие его ум и прочие способности.
— Хороший фильм, — кивнул плюгавый, — и что потом?
— Спать легли. В начале первого.
— И спали до утра, да?.. Ну ладно, с этим все ясно. Вы лучше вот что мне
скажите: есть у вас друзья или знакомые, которые учатся в Академии Высоких
Технологий?
Света на минуту задумалась. Круг общения у нее был широкий, хотя и
нестабильный, к тому же далеко не про каждого она знала такие подробности, как
место учебы. Наконец вспомнила.
— Разве что Катя Песоцкая. Она моей подругой не была, но мы учились в
одной школе. Только она на один класс старше училась, то есть, допустим, я в
девятом, она в десятом…
— Спасибо за уточнение, — криво усмехнулся плюгавый, — а после школы вы с
ней не контактировали?
— Нет. Она сразу поступила в вуз, а я… В общем, я сразу работать
устроилась, а потом как бы поступила в строительный колледж. Сейчас на третьем
курсе учусь, на заочном отделении.
— На кого учитесь?
— Специалист в области маркетинга, — гордо отрекомендовалась Света.
— Ну, что ж, я вам желаю успехов в учебе, — плюгавый протянул ей какую-то
прямоугольную карточку, — вот вам моя визитка, если вдруг вспомните что-то
такое, что покажется вам важным, звоните. Звонить лучше на рабочий номер. На
сотовый — только в самом крайнем случае. Вы свободны.
***
В коридоре Сергей разговаривал с каким-то долговязым парнем, лицо
которого показалось Светлане смутно знакомым. Увидев Свету, Сергей пожал парню
руку и пошел к выходу, увлекая девушку за собой. Она обернулась через плечо и
успела заметить, как долговязый вошел в кабинет к следователю.
— Кто это был?
— Брат Насти. Его для повторного допроса пригласили… Нормально все
прошло?
— Нормально, — пожала плечами Света, — он почему-то не столько субботним
вечером интересовался, сколько нашими с тобой отношениями. Имена какие-то
называл. Как я поняла, имена тех парней и девчонок, которые на озере были…
Слушай, Сереж, — она наморщила лоб, — а где я этого длинного парня видеть
могла?
— Даже и не знаю, что сказать, — Волков сделал неопределенный жест, —
может, ты его на улице случайно встретила несколько дней назад. В общих
компаниях вы вряд ли могли пересекаться.
— Ладно, черт с ним, потом вспомню, если видела, — махнула рукой Света. —
А мы куда сейчас?
— Завезу тебя быстро домой, а сам сгоняю по одному делу. Вечером
увидимся, если хочешь.
— А что у тебя за дело?
— Мне обязательно нужно поговорить с адвокатом. С тем самым, который по
моей просьбе Насте помогает.
— Насте, Насте, — надула губы Света, — далась тебе эта Настя!
— Ну, я ж тебе объяснял, Светик, — устало проговорил Волков, — она мне
давно уже чужая. Но помочь ей я обязан.
— Да почему? Она же как бы твоя бывшая!
— Задолбало меня твое вечное «как бы»… Светик, перестань наконец
уродовать русский язык. Кстати, ты не замечала, как сильно смысл слов в русском
языке зависит от ударения? — он усмехнулся, заводя двигатель. — Вот ты сейчас
сказала: «твоя бывшая». Поставим ударение на первое слово — будет один смысл,
на второе слово — иной смысл… Да, бывшая, конечно, бывшая. Но моя. Да ты не
переживай, Светик, — он погладил девушку по коленке. — Есть у меня такая
страсть — помогать женщинам, попавшим в беду. Чужие страдания меня притягивают,
как магнит. Потом, как только ее выпустят, я о ней и думать перестану. Зачем
мне кто-то, если у меня есть ты…
Молодые люди сцепились губами в страстном поцелуе. Если бы в тот момент
Светлане Семченко сказали, что ни с каким другим мужчиной она не будет
целоваться до конца своих дней, она бы посмотрела на предсказателя как на сумасшедшего
шутника.
***
Поглядывая сквозь выпуклое стекло иллюминатора на расстилавшееся далеко
внизу белое поле облаков, Волков зажмурился от удовольствия. Он с раннего
детства любил летать. Передвижения по воздуху, даже самые длительные, переносил
совершенно спокойно, без тошноты и головной боли. А больше всего в полетах ему
нравилось любоваться сушей и морем с восьмикилометровой высоты.
— Что там? — спросила Настя из соседнего кресла.
— Скорее всего, Арабатская стрелка, — неуверенно ответил он. — Длинная
песчаная коса, отделяющая озеро Сиваш от Азовского моря.
— Наверное, — кивнула девушка. — Сереж, ты не возражаешь, если я пока
почитаю? А то брала с собой из дома недочитанную книгу, да так ее и не
закончила.
— Естественно. Нам с тобой было чем заняться… Все же было здорово?
— Да, все было очень хорошо, — Настя ласково погладила его по щеке. — У
меня целое море впечатлений, даже больше, чем после Антальи и Египта…
— Мы с тобой еще и туда сгоняем, — пообещал Сергей. — Почитай, конечно,
нам лететь долго.
Анастасия вынула из сумки толстую книгу, раскрыла ее на нужной странице и
углубилась в чтение. Перерыв сделала только для того, чтобы съесть стандартный
авиационный ужин.
Удивительная была книга! Одно название завораживало своей масштабностью и
научностью: «Метафизика культуры». Настя не могла ответить сама себе на простой
вопрос: нравится она ей или не нравится. Окончив чтение, девушка на несколько
минут закрыла глаза и откинулась в кресле, обдумывая прочитанное под мерное
гудение двигателей.
Книга известного российского политолога посвящалась вопросам современной
культуры и роли государства в культурной жизни людей. Главной причиной
культурного упадка автор считал общее падение нравственных начал, вызванное, в
свою очередь, отходом человечества от Бога. Доказывал, что без решительной
государственной поддержки подлинная культура всегда будет проигрывать
«псевдокультуре», то есть популярным произведениям, рассчитанным на широкие и
невзыскательные народные массы. В категорию «псевдокультуры» зачислял практически
все произведения современной музыки, литературы и кинематографа. Впрочем,
досталось от автора и художникам эпохи Возрождения: по его мнению, они лишь
пробуждали в средневековом народе интерес к античному язычеству и тем самым
понижали авторитет христианской церкви, а своими изображениями обнаженных тел
будили в людях низменные инстинкты, отвлекавшие от спасения души.
Автор уподоблял народные массы неразумным детям, которые сами не могут и
не хотят разбираться, где высокое и где низкое, где добро и где зло. Далее
следовал вывод: в каждом государстве должны быть созданы административные
органы, курирующие культурную жизнь. Ни один фильм не должен выйти на экраны,
ни одна песня не должна прозвучать и ни одна книга не должна быть напечатана
без одобрения этого высокого органа. И он же обязан взять в свои руки контроль
над общественной нравственностью, то есть следить за «правильным» поведением
граждан.
— Как давно ты сам читал эту книгу? — спросила Настя Сергея,
любовавшегося проплывающей внизу линией Волги.
— Год назад примерно. Дочитала?
— Да. Ты мне порекомендовал прочитать ее, чтобы услышать мое мнение?
— И сравнить его со своим.
— Ну что ж, — она вновь задумалась, подбирая наиболее точные
формулировки. — Я считаю, что автор подрывает один из главных принципов
человеческого общежития. Принцип личной ответственности. Стремление передать в
руки государства как можно больше сфер влияния, оно всегда противоречит этому
принципу. Цель-то поставлена благая: пресечь упадок современного искусства. Но
средства — совершенно абсурдные. Ну вот, простой вопрос: кто будет в эти
высокие цензурные комитеты входить? Кто будет ставить знак качества на фильмы и
видеоролики? Ведь не о копченой колбасе речь идет! Можно посчитать содержание
белков, жиров и углеводов, процент вредных примесей в колбасе, но как можно
объективно оценить произведение искусства? Где взять неоспоримые критерии,
которые позволят оценить пользу или вред песни или театральной постановки?
— Негде их взять, — согласился Волков, — поставь такого ревнителя благочестия,
как наш автор, во главе цензурного органа, так он всю музыку запретит, кроме
церковных песнопений…
— Вот именно. Вкус у каждого свой, и почему вкус одного должен
навязываться другим? Вот, смотри, — Настя полистала толстую книгу, открыла ее
на нужной странице. — Писатель возмущается ростом «обнаженки» на эстраде.
Излишне короткие юбки и глубокие вырезы ему не нравится. И опять извечные
методы: запретить, запретить, запретить… А как определять, какая юбка короткая,
а какая нет? Сколько сантиметров должна иметь в длину «правильная» юбка? Так
ведь юбка — еще не самая большая сложность, ее, в конце концов, можно измерить
в сантиметрах. А вот в чем измерить содержание художественного произведения?..
Почему ты улыбаешься?
— Мне приятно, что мы с тобой мыслим почти синхронно. Когда я читал
«Метафизику культуры», я думал примерно о том же… И еще я думал, что идею
автора очень трудно осуществить, чисто технически. Он пишет: государство должно
запрещать исполнение песен или спектаклей, не прошедших через фильтры цензурного
органа. Но ведь если песни написал я, то дома-то я их могу петь? А если они
нравится моим друзьям и они приходят послушать? А если этих друзей десять, или
двадцать, или сорок? Ведь это уже будет полноценный концерт. Кто же сможет меня
проконтролировать, чтобы я не пел «неподобающие» песни?
— Я думаю, такой тотальный контроль вообще невозможен. Тем более в эпоху
интернет-технологий. Тупо запрещать распространение каких-либо произведений
культуры, это как стрелять по радиации из автомата. Настолько же бессмысленно…
— Есть такие люди, которые любят предлагать гениальные идеи, не
задумываясь о конкретном механизме их реализации. Не вникают в мелочи. Вот и
автор из таких. И насчет принципа ответственности ты права. Опять же, есть
порода людей, которые спят и видят, как бы им стать честью и совестью нации.
Выносить свои оценки, разрешать, запрещать… И все это — под флагом
ответственности за нравственность других людей. Не себя, а других.
— Кстати, мой папа часто высказывает мысли, очень схожие с мыслями автора
«Метафизики культуры». И меня он всегда опекает так, как будто он —
государство, а я — неразумный народ. Сколько помню, он всегда хотел
контролировать мои пристрастия, мои увлечения, даже мою личную жизнь. Хотя я
ему иногда говорила, что за свои ошибки я сама и отвечу, перед собою же…
Оба почувствовали, как закладывает уши. Самолет снижался. Огоньки на
земле становились все ближе.
— И еще я вспомнила сейчас одну очень умную женщину, — задумчиво сказала
Настя, — художественного руководителя творческого коллектива нашей Академии.
Она оценивает современное искусство, примерно как и автор этой книжки, но
предлагает совсем другой вариант решения проблемы. В основу культурной жизни
должен быть положен принцип здоровой конкуренции. Пусть государство поддерживает
тех работников культуры, которые творят самое лучшее. С точки зрения
государства, в смысле. А все то, что государство не считает нужным
поддерживать, пусть существует за счет людей, готовых платить деньги… Ни один
человек не станет платить за то, что лично он считает дерьмом. Как думаешь, она
права?
— Более права, чем твой папа. И более права, чем автор «Метафизики
культуры».
Самолет мягко стукнулся шасси о бетон взлетно-посадочной полосы.
Пассажиры дружно захлопали в честь мягкой посадки. «Какая она все же умненькая,
— подумал Сергей, поглядывая на свою подругу, — на любые темы с ней говорить
можно. Или, может, я считаю ее умной потому, что она часто высказывает мысли, с
которыми я соглашаюсь?..»
Глава 8
Работать сверхурочно Федор Михайлович Харченко не любил. В служебном
кабинете после окончания рабочего дня не засиживался. По субботам и
воскресеньям на службе не появлялся. Несколько раз у него случались конфликты с
начальником следственного отдела, не способным понять, что на его подчиненных
также распространяются нормы Трудового кодекса. На следователя Харченко давили,
брали с него письменные объяснения по поводу и без повода. Подолгу не
подписывали рапорта на отпуск. Угрожали уволить со службы, воспользовавшись
каким-нибудь подходящим предлогом. Прозрачно намекали на новую кадровую
политику в государственных структурах, направленную на оптимизацию штатов…
Толку не было. Федор Михайлович уходил со службы в шесть часов вечера и брал
свои законные два выходных дня. И не забывал взять отгул за суточное дежурство.
Сверхурочно он работал только тогда, когда сам считал это нужным. Например, как
в случае со следственными действиями на озере Радужном…
На субботу, двадцать четвертое мая, у Федора Михайловича были самые
приятные планы. Поспать подольше, потом съесть приготовленные женой сырники со
сметаной, запить настоящим кофе, сваренным в турке по всем правилам. В
будние-то дни нет времени варить кофе, приходится удовлетворяться растворимым
суррогатом. Далее намечался поход с женой и маленьким сынишкой в зоопарк. После
обеда — поездка на оптовый рынок, чтобы запастись продуктами на неделю и
прикупить кое-какие стройматериалы для предстоящего ремонта дачного домика.
Отпуск не за горами все ж таки. А к восьми часам вечера следовало ехать (на
такси, естественно) в сауну с говорящим названием «Приют холостяка», где
намечалось празднование дня рождения одного из его друзей и где Федора
Михайловича ждали вкусный ужин, горячительные напитки, парная, бассейн и
невинные мужские удовольствия, в некоторых случаях способствующие сохранению
крепкой семьи.
Сырники удались на славу. Кофе — тоже. Почувствовав, что не может больше
проглотить ни кусочка, Харченко поблагодарил круглолицую, розовощекую супругу
за удачно приготовленный завтрак и отправился обратно в спальню. Полежать хоть
немного, а потом и собираться можно, маленький Саша уже спрашивает, когда же
наконец в зоопарк пойдем… Улегшись на заправленную кровать, Харченко
почувствовал, как нечто твердое упирается ему в лопатку. Отогнул край пледа и
увидел свой собственный мобильный телефон. Хотел было положить его на тумбочку,
но заметил на дисплее значок, символизирующий пропущенный звонок и одно
голосовое сообщение. Номер был незнакомый. Федор Михайлович щелкнул нужной
кнопкой и услышал весьма странный голос, как будто кто-то говорил через
подушку. Сам текст сообщения был не менее странным.
«Федор Михайлович! Это Светлана Семченко, вы мне вчера визитку дали.
Срочно приезжайте ко мне домой, адрес у вас есть. Срочно, как можно скорее!
Если не можете сами приехать, пришлите кого-нибудь. Мне нужна помощь! Меня
сейчас могут убить! Вашего Абрамова убила не Трофимова, его убил…»
Далее — пронзительный крик. Короткий стук, как будто небольшой предмет
упал на твердую поверхность. Какое-то шуршание. Далее — тишина.
Начал слушать голосовое сообщение обычный гражданин по имени Федор
Михайлович, расслабленный по случаю субботнего утра и обильного завтрака.
Закончил слушать старший следователь Харченко, собранный, внимательный и
расторопный. Способный пожертвовать даже выходным днем в кругу семьи, если того
действительно требуют интересы дела. И если чьей-то жизни угрожает реальная
опасность.
***
По субботам в нашем городе пробок на дорогах почти не бывает. В любой
будний день я бы потратил кучу времени, чтобы добраться до дома Светланы
Семченко, девушки моего юного друга Сергея. Но все равно прибыл позже, чем
стражи правопорядка. Припарковавшись возле подъезда, увидел полицейскую машину.
Лифт вызывать не стал, все равно бы терпения не хватило. Превозмогая одышку
(вот черт, а ведь пора от лишних килограммов избавляться!), взбежал по лестнице
на четвертый этаж. И сразу же понял, в которую из четырех квартир следует
держать путь.
Войдя в распахнутую настежь дверь, я увидел мрачного
Достоевского-Харченко. И двух офицеров полиции, один из которых мне был
прекрасно знаком. Впрочем, афишировать знакомство с ним не входило в мои планы.
За подобное сотрудничество с посторонними гражданами старшего лейтенанта
Александра Сафронова могут и со службы выпереть, и останусь я тогда без
информатора. А ведь если бы не он, так я бы до завтрашнего дня мог не узнать о
происшествии в доме Светланы. Хотя ни о каком конкретном происшествии мне пока
и не было известно. Сафронов позвонил мне полчаса назад и сообщил, что
следователь Харченко только что связывался с дежурной частью отдела полиции и
просил незамедлительно выслать двух-трех сотрудников по такому-то адресу.
— Что случилось? — спросил я, с трудом восстанавливая дыхание после
пробежки по лестнице. — Что случилось, говорите же!
— Ее убили, — глухим голосом ответил следователь, — мы не успели… Не
успели, вот черт!
Он с такой силой ударил кулаком по стене, что звук удара наверняка
услышали жильцы всего подъезда. Поморщился от боли, потирая ушибленное место.
Сафронов одним движением глаз пригласил меня по коридору направо. Я заглянул в
дверь ванной и увидел лежащее на полу мертвое тело незнакомой девушки. Под ее
головой виднелась темная лужа, а рядом с согнутой в локте левой рукой я увидел
испачканный кровью топор. Первая мысль, которая пришла мне в голову: почему она
лежит в такой неудобной позе. Вторая мысль была ответом на первую: потому что
ванные комнаты в старых домах невелики по размеру, а здесь еще и громоздкая
стиральная машинка наличествует, так что взрослому человеку в полный рост никак
не вытянуться. Третья мысль: почему так мало крови, если ее зарубили топором.
Топором… Да, топором. Я помотал головой, чтобы проснуться. По какой-то
неведомой причине обычный топор произвел на меня большее впечатление, чем труп
Светланы Семченко. Неужели это действительно объективная реальность, а не
бредовый сон?
Дальнейшие события окончательно лишили меня чувства реальности. Когда я
снова вышел в коридор, осторожно ступая и стараясь ничего не задеть и ни к чему
не прикоснуться, в дверном проеме показался не кто иной, как Максим
Александрович Трофимов, брат моей подзащитной. Какого хрена он здесь делает?
Следователю и операм, очевидно, пришел в голову тот же вопрос, который они
незамедлительно поставили перед опешившим парнем.
— Я пришел по просьбе Светы, — неуверенно пробормотал он, — она звонила
мне сегодня утром, около половины десятого. Просила к ней приехать. Назвала
свой адрес… А что случилось-то?
— Что случилось? — Харченко потер пальцами виски, приводя в порядок
мысли. — А вы разве были знакомы со Светланой Николаевной Семченко?
— Нет.
— А почему ж тогда она вам позвонила?! И откуда она взяла ваш номер?
— Она сказала, что нашла номер телефона на моей странице в социальной
сети «На связи». В личной информации. Страница открыта для всех… Сказала, что
вчера увидела меня в кабинете прокуратуры, то есть следственного отдела, и
узнала.
— Узнала?
— Да. Она сказала, что шесть лет назад видела меня в санатории «Изумруд»,
это в Башкирии. Я туда действительно ездил, вместе с Настей. Мне было
девятнадцать лет, Насте — шестнадцать…
***
Александр Винсентович Трофимов безумно любил свою дочь. Любил еще до ее
рождения. До зачатия. С молодых лет он мечтал именно о дочери. Представлял, как
будет укачивать ее на руках, как будет расчесывать ей волосы и заплетать косы,
как будет выбирать для нее самую нарядную одежду, учить читать, писать и
считать. Рождение сына не повлияло на его мечту, он по-прежнему хотел иметь
дочку. Когда она наконец родилась, Трофимов окружил ее любовью и заботой. Жена
его, Наталья Михайловна, не могла нарадоваться: нечасто бывает, что отцы
проявляют такую привязанность к маленькой девочке.
Окружил любовью и заботой… Очень точное выражение. Именно что окружил.
Чем старше становилась Настя, тем сильнее чувствовала свою несвободу.
Логическая цепочка вырисовывалась очень простая: отец ее любил, значит, боялся
потерять. Боялся потерять, значит, стремился максимально оградить от любой
потенциальной опасности. Не ходи, не бегай, не прыгай, в воду не лезь, упадешь,
утонешь, окна не открывать, к собаке не подпускать… Общаться тоже можно было не
с кем попало, а только с теми детьми, которые, по мнению отца, не могут оказать
на девочку дурного влияния.
Настя Трофимова имела все шансы вырасти слабой, хилой, забитой и
зашуганной девушкой, не умеющей выживать в этом бренном мире без родительской
помощи. Так бы оно и случилось, если бы не два обстоятельства. Первое:
Александр Винсентович был именно папой, а не мамой и не мог уделять маленькому
ребенку все свое время. К тому же, хочешь не хочешь, отцовское внимание
приходилось делить между дочкой и сыном. И второе, по генам Насте передались
самые лучшие качества ее предков: активность, любознательность, уверенность в
своих силах, упорство в достижении цели, стремление к постоянному
самосовершенствованию, к успехам, победам и рекордам. А еще сообразительность и
умение скрывать свои мысли. Вот эти последние черты характера и помогали ей
устраивать свою жизнь, обходя многие отцовские запреты.
Проходили годы, и отец постепенно стал более спокойно относиться к тому,
что у дочери есть собственная жизнь, собственные увлечения и собственный круг
общения. Да и Наталья Михайловна мягко урезонивала его, объясняла, что рано или
поздно Настя будет жить отдельно, что у нее будут мужчины, что она не сможет
вечно находиться рядом с родителями… Александр Винсентович был вынужден
смириться и с Настиными занятиями спортом, и с ее посиделками в кругу школьных
друзей, и с длительными прогулками… Чуть позже ему пришлось смириться и с
появлением рядом с Настей юношей, которые смотрели на нее вожделеющими, отнюдь
не дружескими взглядами.
Некоторые запреты все ж таки оставались в силе. Например, Трофимов желал
в любую минуту точно знать, где находится его любимая дочь. По-прежнему
запрещал ей ночевать вне дома. Исключение составляли разве что квартиры девочек,
с которыми Настя дружила с первого класса. А уж о том, чтобы поехать совсем
одной в санаторий вблизи башкирского поселка Абзаково на десять дней, не могло
быть и речи…
После окончания десятого класса Настя Трофимова выразила желание провести
две-три недели где-нибудь в лесостепной полосе, в гористой местности, где были
бы все бытовые удобства и в то же время была бы возможность покататься верхом
на лошадях. С детства она питала слабость к этим красивым сильным животным,
несколько месяцев даже занималась в конно-спортивном клубе. Перелопатила в
интернете кучу информации о соответствующих турбазах и домах отдыха на Южном
Урале и на Алтае и в итоге остановила выбор на санатории «Изумруд». Наталья
Михайловна была только рада, что дочка поедет дышать свежим воздухом и
любоваться красотами южноуральской природы, сидя верхом на какой-нибудь резвой
кобылке. Александр Винсентович, конечно, не хотел отпускать Настю, но в конце
концов на семейном совете удалось найти компромисс. Настя поедет не одна, а с
братом Максимом. Ему все же девятнадцать лет, второй курс окончил. Сильный,
крепкий парень, вполне способен постоять и за себя, и за любимую сестренку… Так
и порешили.
Две недели в санатории пролетели, как один миг, наполненные конными и
пешими прогулками, экскурсиями, плаванием в бассейне и посиделками в вечернем
кафе. Само собой, у Насти и Максима Трофимовых появились новые знакомые из
числа персонала и отдыхающих… Все знакомства были шапочными, поверхностными. С
кем-то общались в столовой, в баре, во время конных и пеших прогулок. А с
кем-то за все время не перекинулись и парой слов.
***
— Со Светланой Семченко мы тогда не знакомились, — уверенно заявил
Трофимов. — Возможно, я ее видел, хотя лицо не запомнил. И она меня видела,
значит. И вчера в коридоре узнала. Я ведь заметил, что она на меня пристально
взглянула..
— А вам ее лицо знакомым не показалось?
— Нет. Говорю же, я ее если и видел тогда в Абзаково, то не запомнил.
Следователь недоверчиво покачал головой. Легонько постучал кончиками
пальцев по застеленному клеенкой столу. На кухне нас было четверо: Харченко,
Сергей Волков, Максим Трофимов и я. Подъехавшие двадцать минут назад
эксперты-криминалисты продолжали осмотр места преступления, изучали ванную
комнату и пол в коридоре. Опера ходили по подъезду в поисках возможных
свидетелей.
Рассказанная Максимом Трофимовым история показалась мне не то что
неправдоподобной, а какой-то искусственной. Я не мог точно сформулировать, что
именно мне в ней не нравится, но видел, что и Федора Михайловича тоже терзают
большие сомнения. Хотя по большому счету ничего фантастического не произошло.
Ну, допустим, Света на самом деле отдыхала шесть лет назад в башкирском
санатории, в том самом, где проводили время Настя со своим братом. Сколько лет
тогда было Свете?.. Пятнадцать. Могла она увидеть Трофимова? Могла. Даже если с
ним и не общалась. А узнать его спустя шесть лет она могла? Да без проблем. По
словам моего юного друга, она сначала вообще не была уверена, что раньше где-то
встречалась с Трофимовым.
— Когда мы вчера ехали к ней домой, она спрашивала меня про тебя, —
глухим голосом произнес Сергей, обращаясь к Трофимову. — Сказала, что ей твое
лицо показалось знакомым. Но так и не вспомнила на момент нашего прощания. Хотя
про свою поездку в Башкирию она мне рассказывала, примерно месяц назад…
— Ладно, давайте еще раз, по порядку, — настойчиво сказал
Достоевский-Харченко, — она позвонила вам сегодня утром, примерно в девять
тридцать. Так?
— В девять тридцать пять, — уточнил Трофимов, взглянув на дисплей своего
телефона, — вот, сами смотрите.
Следователь взял телефон в руки, посмотрел звонки. Не только входящие, но
и исходящие, и пропущенные. Я знал, что он этим не ограничится, наверняка
запросит у компании сотовой связи распечатку детализации.
— Что она вам сказала? Вспомните дословно.
— Дословно не вспомню, она ж меня своим звонком разбудила, я долго сплю…
Она представилась, напомнила мне про Абзаково и попросила срочно приехать.
Адрес назвала. Сказала, что хочет поговорить со мной о Насте. Я, конечно,
поинтересовался, в чем дело, но она ответила, что по телефону ничего объяснять
не будет, только добавила, что хочет сообщить нечто очень важное. И
отключилась.
— А вам не пришло в голову позвонить гражданину Волкову?
— А зачем? Я ведь не знал, что эта самая Света и есть его новая девушка.
Он нас не знакомил…
— Верно, не знакомил, — кивнул Сергей.
— Но вы же вчера видели их вместе, возле двери моего кабинета, — не
отставал следователь, — и видели, как они вместе уходили. Как же вы могли не
догадаться, что они знакомы?
Трофимов, казалось, был озадачен. Почему, действительно, он не сообщил
Сережке о звонке Светланы? Да потому, что с Сергеем у него отношения весьма
прохладные, никак не дружеские. Вот они вроде бы оба помогают мне в
расследовании, оба желают вытащить Настю из камеры, оба руководствуются
глубоким чувством, один — братским, другой — любовным в стиле «агапэ»… Тем не
менее недоброжелательность между ними явно наличествует.
— Я не знаю, — вымолвил наконец Максим, — мне действительно не пришло в
голову ему позвонить.
— Допустим, — кивнул Харченко. — И что вы делали после разговора с
Семченко?
— Выпил чашку кофе, сел в машину и поехал к ней.
— Подробнее! Во сколько вышли из дома?
— Когда я завел машину, часы на приборной доске показывали десять минут
одиннадцатого. Сначала хотел ехать прямо сюда, но заметил, что антифриз почти
на нуле, поэтому заехал в автомагазин, купил канистру…
— Что за магазин? Название, адрес?
— «Четыре колеса», на улице Белинского.
— Так, так, — пробормотал следователь, делая пометку на листке бумаги.
Нетрудно было догадаться, что он обязательно поручит операм проверить,
действительно ли Максим заезжал в автомагазин. И вообще, Максима Трофимова
теперь обложат со всех сторон. Человек, заявившийся на квартиру к незнакомой
девушке, которая была убита за несколько минут до его прихода, автоматически
попадает в число подозреваемых. Максим, очевидно, тоже понял двусмысленность
своего положения. Порылся в кармане, вынул маленькую бумажку и положил на стол.
— Вот чек из магазина, смотрите сами.
Чеком немедленно завладел Харченко. Внимательно осмотрел, сунул в папку.
Резко повернулся к Волкову, спросил:
— А вы, Сергей Васильевич? Вы ведь часто бывали здесь? Припомните, когда
вы были в этой квартире последний раз?
— С четверга на пятницу. Я провел здесь ночь.
— Интересно. А вчера? Я допросил сначала вас, потом вашу подругу, потом
ко мне зашел гражданин Трофимов. Куда вы с Семченко поехали, когда вышли из
отдела?
— Я довез ее до дома и высадил у подъезда. В квартиру не поднимался.
— Почему?
— Как «почему»? Потому что я здесь не жил. Оставался ночевать два, ну
максимум три раза в неделю. Но вообще-то вчера я мог бы к Свете и приехать,
вечером… Часов в шесть с минутами я высадил Свету и поехал в офис к Валерию
Павловичу, — он посмотрел на меня, и я кивнул, — там пробыл примерно сорок
минут. Потом позвонил Свете. По ее голосу понял, что она не в настроении.
Решил, что нет смысла к ней ехать, и отправился домой.
— А что у нее было не так с голосом?
— Ну как сказать… Недовольство, раздражительность чувствовались. Я думаю,
ей было неприятно, что я принимаю участие в судьбе Анастасии Трофимовой. Сами
ведь знаете женщин, знаете женскую ревность… А может, дело и не в ревности.
Судя по моим прикидкам, у Светы вот-вот должны были начаться критические дни.
Если они начались, то вот и причина плохого настроения.
— Значит, ночевали вы дома?
— Конечно, — грустно улыбнулся Волков, — если пожелаете проверить,
сделайте запрос на телефонную станцию. Около одиннадцати вечера я звонил маме с
домашнего телефона. И еще, я свою машину обычно ставлю на парковку, которая
попадает в объектив камеры наблюдения, она на стене соседнего дома висит. Всю
ночь моя «нексия» там простояла…
— Вы говорите так, как говорят обвиняемые, а я вас ни в чем не обвинял,
Сергей Васильевич.
— Не считайте меня идиотом, — разозлился мой юный друг, — я прекрасно
знаю, что в убийстве в первую очередь начинают подозревать близких людей,
родственников, друзей, знакомых… А я был мужчиной Светы. Кстати, ловите
подсказку: в ее квартире должно быть полным-полно моих отпечатков. На мебели,
на дверных ручках, даже на посуде… А в прихожей стоят темно-синие тапочки, так
вот на них наверняка найдутся микрочастицы моих носков! Вот этих!
Сергей высоко задрал правую ногу, пошевелил ступней. Харченко
неодобрительно покачал головой, насупился.
— Зачем вы сюда приехали сегодня? Вам кто-то сообщил о смерти вашей
девушки?
— Мне позвонил Валерий Павлович. Но, когда он мне позвонил, я уже
подъезжал к ее дому.
— Вот как? Зачем?
— Мы с ней еще вчера договорились встретиться… Хотели вместе провести
день, сходить куда-нибудь.
— То есть она вас ждала?
— Да. Сегодня утром я звонил ей. Сказал, что приеду примерно в половине
двенадцатого. Так и сделал. Опять же, если не верите, запросите видеозапись и
увидите, как я выезжаю со двора в одиннадцать часов. Если уж вы действительно
думаете, что я мог убить свою девушку и оставить ее валяться на полу в
ванной!..
— Напрасно вы так. Еще раз повторяю, я вас ни в чем не обвиняю. Но если я
обязан задать вам некоторые вопросы, я их задам, а вам придется на них
ответить, вне зависимости от вашего желания. И вам, Максим Александрович, тоже,
— он бросил взгляд на Трофимова. — Рассказанная вами история лично мне кажется
очень странной, поэтому, не обессудьте, я и мои коллеги будем ее проверять и
перепроверять… Жду вас обоих в своем кабинете в понедельник. Вас, гражданин
Волков, в десять утра, а вас, гражданин Трофимов, в одиннадцать.
— У меня по понедельникам с утра совещание у заместителя начальника штаба
округа, — мрачно сказал Сергей, — может, в другое время приду?
— Только из уважения к вашим погонам и к вашей работе… Хорошо, придете ко
мне в полдень. Сейчас я вас более не задерживаю.
Следователь вышел из кухни. Через минуту я услышал, как он о чем-то
спорит с оперативниками. Что ж, Сергею с Максимом здесь действительно делать
нечего. Да и мне, кстати, тоже. Кто я такой? Адвокат, защищающий интересы
Анастасии Александровны Трофимовой. Но она проходит по совсем другому
уголовному делу. А к уголовному делу об убийстве гражданки Семченко я никакого
отношения не имею, и мое присутствие в ее съемной хате не более оправданно, чем
присутствие какой-нибудь учительницы из Оренбурга или таксиста из
Магнитогорска.
— Пойдемте, друзья мои, — обратился я к хранившим молчание молодым людям,
— мы здесь не нужны. Помочь твоей девушке уже невозможно, Сережа. Мы сейчас
выйдем, сядем в машину, и ты мне все расскажешь о ней и о ваших отношениях.
Потом поезжай домой и постарайся пока ни о чем не думать. Я позвоню.
***
Первые признаки приближающейся катастрофы наметились в октябре. Любовный
роман Насти и Сергея достиг той критической точки, когда количество должно было
перейти в качество. Не считая путешествия на берега Черного моря, их отношения
сводились к кратковременным встречам, прогулкам, посиделкам в кафе и
ресторанах, выездах на природу. Случалось, Настя оставалась у него дома, но
каждый раз не более чем на одну ночь. Волков уже несколько раз предлагал
Снежной Королеве перебраться к нему на квартиру, однако наталкивался на мягкое
по форме, но решительное по сути сопротивление. Оно напрягало его тем сильнее,
что было совершенно необъяснимым и немотивированным, по крайней мере с его
точки зрения. Почему Настя готова с ним встречаться и ложиться в постель,
почему она согласилась съездить с ним в Крым, но упорно не соглашается с ним
жить на постоянной основе? Он не мог найти ответ на этот вопрос. Когда же
задавал его Насте, то слышал от нее лишь общие слова, которые не добавляли
ясности.
Предположив, что Настя не хочет идти на открытый конфликт с отцом,
придерживающимся особых взглядов на отношения полов, Сергей предложил Насте
вступить в законный брак. И, неожиданно для себя, увидел в ее глазах страх и
отчаянье. Девушка помолчала и подавленным голосом сказала, что пока не готова
ответить… что должна собраться с мыслями… разобраться в себе… После этого они
долго не виделись, и Волков чувствовал, что Настя избегает встреч с ним. Когда
же они наконец встретились, он поразился произошедшей с ней перемене. Глаза ее
излучали холод, как и прежде, но теперь этот холод уже не согревал Сергея.
Впервые за все время знакомства он ощущал некоторую натянутость. Это было уже
не то время, когда они с легким смехом и шутками могли обсуждать все, что
угодно, от собственных постельных экспериментов до эскалации политического
конфликта на Украине, от классической музыки до реформы российской системы
образования. Все чаще Настя во время их встреч тяжело вздыхала и замолкала на
полуслове, и молчание уже не сближало их, а отдаляло друг от друга. Сексуальные
утехи потеряли былую колдовскую силу, порой доводившую Волкова до галлюцинаций,
и превратились в унылое отбывание некой повинности.
Деятельный, энергичный Сергей не боялся трудностей. Он мог бороться с
любыми обстоятельствами, мог преодолевать любые препятствия, возникающие на
пути. Но он не знал, с чем следует бороться сейчас. Несколько раз он вызывал
Снежную Королеву на откровенный разговор, пытался выяснить причины перемен в ее
состоянии, но вытянуть из Анастасии Трофимовой информацию, которую она не
желала разглашать, было практически невозможно, так что его попытки оставались
безрезультатными. И так продолжалось до зимы.
Глава 9
«Утро вечера мудренее», — утверждает расхожая народная поговорка. Смысл в
ней, безусловно, есть: во сне мозг продолжает свою невидимую работу,
упорядочивает полученную за день информацию, приводит ее к какой-то схеме, и
пробудившийся человек вдруг отчетливо видит правильное решение, которое вечером
оставалось для его сознания совершенно недосягаемым.
В субботу у меня, однако, случилось наоборот. Увидев труп Светланы
Семченко и лежащий рядом с ней топор, я был совершенно выбит из колеи. Шестой
день я вместе с дочерью занимался расследованием обстоятельств смерти Николая
Абрамова, пытался найти факты, говорящие в пользу моей подзащитной. И вот
происходит новое убийство, к которому я настолько не готов, что поначалу даже
не задумался над простым вопросом: а имеет ли оно какое-то отношение к моему
делу?
А вот ближе к вечеру ситуация прояснилась. Хотя бы потому, что
прибавилось информации, с которой можно работать, из которой можно делать
выводы. Разумеется, новые данные я получил не от Харченко. Для него адвокат
Лебедев — посторонний человек, и нет никакого резона открывать ему подробности,
связанные с убийством гражданки Семченко. Свое появление у нее в квартире мне
удалось объяснить предельно просто: я будто бы пришел поговорить с ней об ее
друзьях и знакомых, выяснить, не найдется ли у нее точек пересечения с Николаем
Абрамовым и Анастасией Трофимовой. То есть выполнить ту работу, которую
накануне выполнял и сам Достоевский-Харченко. Против моего объяснения говорил
только мой запыхавшийся вид в тот момент, когда я влетел в квартиру Светланы.
Но следователь или не заметил моего прерывающегося дыхания, или списал его на
плохую работу сердечной мышцы.
Информация пришла, конечно же, от старшего лейтенанта Сафронова. Приехать
ко мне домой он не смог, так как дежурил сутки, но в шестом часу вечера
позвонил по телефону и старательно изложил все, что стало ему известно об
убийстве Семченко.
Светлана была убита ударом топора в затылочную часть черепной коробки.
Удар наносился не лезвием, а обухом, потому и крови натекло сравнительно
немного. Время наступления смерти — около половины одиннадцатого, плюс-минус
двадцать минут. Дверной замок не взломан, следов отмычки не обнаружено. Следов
присутствия посторонних лиц также не обнаружено, все опечатки принадлежат
Семченко и Волкову. Есть еще отпечатки соседки, которая в последнее время редко
бывала в квартире, все больше проживала у своего бойфренда. Девушка эта была
родом из неблагополучной семьи, в свое время состояла на учете в милиции, так
что ее «пальчики» в картотеке имелись. На некоторых поверхностях, в частности
на дверных косяках, имеются следы тщательных затираний. Очевидно, кто-то не
захотел оставлять отпечатки пальцев… В квартире все вещи на своих местах,
дверцы шкафов закрыты. На туалетном столике стоит маленькая шкатулка, в ней —
два золотых кольца, одно из них с фианитом, и две пары серег, одна из них с
мелкими низкосортными бриллиантами. Единственная вещь, которая у Светланы
совершенно точно имелась и которая бесследно исчезла, — мобильный телефон. Тот
самый, с которого она звонила следователю. Надиктованное ею сообщение пришло на
телефон Харченко в десять тридцать, и, судя по всему, именно в эти минуты она и
была убита.
Показания Волкова и Трофимова были оперативно проверены. Детализация
телефонных звонков показала, что Света Семченко действительно звонила Максиму в
девять тридцать пять утра. Продавец из автомагазина «Четыре колеса» по улице
Белинского опознал Трофимова как человека, купившего сегодня в первой половине
дня канистру антифриза. На чеке, переданном следователю Максимом Трофимовым,
значилось время: десять часов сорок четыре минуты. А в самом начале
двенадцатого он уже появился в квартире Семченко… Рассуждая чисто
математически, зададимся вопросом: мог он убить? Точнее, мог ли он сделать это
в десять тридцать? Я прикинул расстояние от дома Светланы до магазина «Четыре
колеса». Субботнее утро, пробок нет… Если он убил девушку и сразу же рванул на
улицу Белинского, не теряя ни минуты ни на одном светофоре, то успеть мог.
Другое дело, что в эту версию не укладывается телефонный звонок, поступивший
Трофимову от Светланы. Зачем-то же она ему звонила! И для чего он опять
вернулся в ее квартиру?
Теперь обращаемся к Сереже Волкову. Забудем пока о том, что он сын моей
однокурсницы, что я знаю его с детства, что он никогда не был замечен ни в
каких противоправных делишках… Вчера вечером он действительно заезжал ко мне в
офис. Рассказывал мне о вопросах, которые задавал ему Харченко. Потом уехал. Поздно
вечером звонил маме с домашнего телефона. Машина его действительно простояла
всю ночь перед видеокамерой. В десятом часу утра позвонил Свете, в одиннадцать
вышел из дома, завел «нексию» и выехал со двора. Через полчаса позвонил в
квартиру Семченко, где уже находились следователь, оперативники и я… Опять же,
если забыть о личностях и помнить только о цифрах, какой вывод можно сделать?
Мог ли он, убив свою девушку, за полчаса добраться до своего дома, чтобы
появиться перед камерой видеонаблюдения? Мог, если бы имел вторую машину. Но
второй машины у Сережи нет. Брать такси, ловить частника? Рискованно…
Поквартирный опрос соседей в дома Светланы ничего не дал. Оперативники
предъявили жильцам фотографии Волкова и Трофимова, и две женщины бальзаковского
возраста опознали Сергея как сожителя «какой-то девки из восьмидесятой
квартиры». Сказали, что несколько раз видели их вместе, в основном по вечерам.
Однако ни одна из них не могла уверенно утверждать, что видела его в подъезде
или возле дома именно сегодня, двадцать четвертого мая. Максима Трофимова не
узнал по фотографиям вообще никто.
Зато! — и мне это казалось самым важным — одна из соседок вспомнила, что
сегодня утром встретила в подъезде незнакомого субъекта с очень примечательной
наружностью. Надвинутая на глаза черная шляпа, выбивающиеся из-под нее длинные
волосы, тонкие усики, козлиная бородка, уродливые темные очки и длинный плащ
мышиного цвета, совершенно скрывающий телосложение. Короче, приметы такие, что
закачаешься. Под таким камуфляжем мог скрываться кто угодно, от
восемнадцатилетнего щуплого пацана до пятидесятилетнего, не в меру
располневшего мужика с внушительным животом. А вот рост, то есть
характеристику, трудно поддающуюся корректировке, глазастая соседка как-то не
определила. «Среднего роста», — сказала. В принципе, любой высокий человек
легко может казаться ниже своего роста, для этого нужно просто втягивать голову
в плечи и посильнее сутулиться. Если же надеть на себя бесформенный плащ, то
задача еще более облегчается.
По словам соседей, никто из них в таком жутком виде на улицу не выходил и
подобных гостей с утра пораньше не принимал. В такой ситуации даже самый
недалекий следователь уцепился бы мертвой хваткой за этого таинственного
субъекта в потертом плаще, как будто сошедшего со страниц старинного шпионского
романа… Шляпа, темные очки, борода, усы — самая примитивная маскировка, какую
только можно придумать.
Девушку моего юного друга убил Человек в плаще. Так думал Харченко, так
думали опера, и так думал я. Но Человек в плаще был призраком, химерой. Я
нисколько не сомневался, что потертый плащ со всеми прочими атрибутами уже
покоятся на помойке, на дне мусорного бака. А убийца где-то бродит, и задача
полиции — вычислить его и поместить в камеру…
Стоп! Задача полиции — несомненно. А вот моя ли это задача? И опять
встает тот же вопрос: связаны ли между собой убийства Николая Абрамова и
Светланы Семченко?
По словам Сашки Сафронова, у Харченко пока нет четкого мнения по этому
поводу. А хочется ли ему, чтобы два преступления были объединены общим
замыслом? По закону, если имеются основания полагать, что несколько
преступлений совершены одним лицом или группой лиц, производится соединение
уголовных дел. Я поставил себя на место Федора Михайловича и понял: нет, не
хочется!
Что произойдет, если два уголовных дела будут соединены в одно?
Во-первых, следователь Харченко получит дополнительную работу, что уже само по
себе неприятно. Во-вторых, версии о виновности Анастасии Трофимовой будет
нанесен сокрушительный удар. Не смертельный, но сокрушительный. Пьяной козе
понятно, что Настя не могла зарубить Свету Семченко, коротая время в
следственном изоляторе на Екатерининском шоссе. Остается только предположить
наличие сообщника. Вместо одного убийцы мы получаем двоих: Настя убила
Абрамова, а сообщник убил Семченко.
А если соединения уголовных дел не произойдет? Тогда Харченко так и будет
заниматься убийством Абрамова, упорно искать доказательства вины моей
подзащитной, а по убийству Семченко будет проходить свидетелем… Он ведь
оказался на месте преступления не как должностное лицо. Кстати, повесить на
него дело Светланы Семченко и не имеют права: в соответствии с
Уголовно-процессуальным кодексом, следователь не может работать по делу, по
которому он сам проходит в качестве свидетеля. В большинстве случаев это
правило соблюдается… А вот ежели уголовные дела объединят, Федору Михайловичу
придется пахать по обоим.
…И вот тут опять приходится возвращаться к главному для меня вопросу:
связаны ли между собой смерти Николая Абрамова и Светланы Семченко?
***
Клуб с претенциозным названием «Antik» располагался в левом крыле
небольшого двухэтажного здания. В другом крыле размещались отделение банка
«Русский кредит» и частная стоматология. Судя по характерным архитектурным
особенностям, раньше здесь был детский сад. Поднимаясь по ступенькам, Зинаида
Лебедева вспомнила, что она и сама в безвозвратно ушедших восьмидесятых
посещала дошкольное учреждение, занимавшее точно такое же здание.
На официальном сайте клуба Зина успела прочитать, что его основателем и
руководителем является некий Марк Валерьевич Романовский. Там же приводилась
краткая биографическая справка: пятьдесят лет, образование высшее
педагогическое, работал учителем истории, потом директором школы, защитил
кандидатскую диссертацию, посвященную археологии Северного Причерноморья.
Биография сама по себе была совершенно обычной. Зато был необычным клубный
псевдоним Романовского — Примус. Впрочем, у образованной женщины Зинаиды
Лебедевой, окончившей юридическую академию, сразу же появилась догадка о происхождении
такого прозвища. Созвонившись с Примусом по одному из указанных на сайте
контактных номеров, она договорилась о встрече.
Высокий сухопарый мужчина, с аккуратной бородкой и совершенно седыми
волосами принял ее в маленьком кабинете, интерьер которого напомнил Зине
комнату Максима Трофимова. Только здесь имелись еще и стеклянные стеллажи, на
полках которых были расставлены и разложены всевозможные предметы: керамические
статуэтки, бронзовые фигурки людей и животных, сосуды, амфоры, кухонные
приборы, обрывки древних манускриптов, фрагменты ювелирных украшений из золота
и серебра. Одну полку занимали монеты разного размера и цвета, общим числом не
менее пятидесяти.
— Моя коллекция, — гордо сообщил Романовский, взмахом бородки кивая на
стеллажи. — С научной точки зрения она представляет огромную ценность. Все эти
вещи я сам раскопал в Крыму и на Украине за двадцать лет археологических
экспедиций. А вот эту прекрасно сохранившуюся Капитолийскую волчицу с двумя
присосавшимися к ее соскам близнецами я нашел в Греции, недалеко от Пирея…
— В Греции? Но ведь Капитолийская волчица — вроде бы часть римской
культуры. Это ведь она выкормила близнецов Ромула и Рема, будущих основателей
Рима?
— Она, родимая… Кстати, волк — один из символов нашего клуба. Нечто вроде
тотемного зверя. А в том, что статуэтка попала на Пелопоннес, нет ничего
странного. Греция, как и все Средиземноморье, входила в состав Римского
государства, сначала республики, потом империи. Римляне проводили огромную
работу по культурной консолидации всех подчиненных им народностей, так что
подобные вещи можно отыскать в руинах любого древнего города, от Волюбилиса до
Пантикапея.
— А где находится Волюбилис? — заинтересованно спросила Зина. —
Пантикапей, я знаю, в Крыму…
— А Волюбилис — в Марокко, в Северной Африке. Самый западный населенный
пункт Римской империи в эпоху ее максимального расширения.
— Марк Валерьевич, а почему вас здесь называют Примусом?
Слегка снисходительный ответ бородача подтвердил ее догадку:
— Примус интер парес — первый среди равных. В моем клубе я — царь и бог.
Но участники наших мероприятий в основном молоды, а молодости свойственны
амбиции, стремление к независимости, нетерпимость к любому давлению и
ограничению свободы. Потому я и выбрал такой псевдоним, приятный для слуха
наших ребят. Первый — да. Но — среди равных.
— У вас даже имя как будто специально подобрано… Я ведь сначала подумала,
что оно тоже является псевдонимом.
— Нет, нет, меня действительно зовут Марком, а папу моего звали Валерием,
а фамилия наша — Романовские. Да, очень в тему. Марк и Валерий — имена римских
императоров, а самоназвание древних римлян — романос… Отсюда и название страны
Румынии, и романская языковая группа.
Зина незаметно вздохнула. Как много лекций за последнее время… Хорошо,
конечно, иметь дело с образованными людьми, увлеченными своим делом. Они и
словоохотны, и много интересного могут рассказать. Жаль, что все время
приходится их прерывать, возвращая к скучным земным вопросам.
— Марк Валерьевич, а для чего нужен ваш клуб? Какие у вас цели?
— Моя цель — она как айсберг. Есть надводная часть, а есть и подводная.
Цель, которую я декларирую открыто на наших агорах… то есть на собраниях, это
популяризация античной культуры. Изучение культурного наследия Греции и Рима. У
нас здесь проводятся самые обыкновенные лекции, на которых я и двое моих коллег
из Института истории и археологии передаем слушателям свои знания. Строгое
правило: половина занятия — собственно лекция, вторая половина — диспут. Но у
нас ведь не институт, у нас клуб исторической реконструкции. Для нас самое
главное — ролевые игры. Вы имеете понятия о том, что это такое?
— Очень поверхностное. В подростковом возрасте я была задействована в
движении поклонников Джона Толкиена. Игровой псевдоним — Ингрид.
— О, это совсем другое! Толкиенизм основан на фантастике, на
существовании вымышленного мира, Средиземья. И единственной его основой
являются книги самого Толкиена, про хоббитов и про кольцо всевластья. Я знаю
лично людей, которые раньше были толкиенистами. Они увлеченно играли в
вымышленные события, присваивали себе имена героев Толкиена, говорили на
специфическом «игровом» языке, устраивали рыцарские турниры в средневековом
стиле… Все это хорошо, я ничего не имею против них. Но наука там и близко не
лежала. Именно из-за отсутствия всяких преград для фантазии молодые толкиенисты
часто путали реальность и виртуальность, забывали, что живут-то они все же в
двадцатом или двадцать первом веке в России. Дошло до того, что на переписи
населения в 2002 году многие из них определяли свою национальность как орки,
эльфы или гоблины… А я считаю главным принципом деятельности клуба «Antik»
сочетание фантазийности и научности. На ролевых играх наши ребята живут не в
выдуманном мире, а в том, который реально существовал двадцать–тридцать веков
назад. Правда, у каждого из них имеется свой псевдоним, это обязательное
правило нашего клуба… Пожалуй, только оно и роднит нас со всякими неформальными
субкультурными сообществами. Что такое фандом, знаете?
— Нет.
— Новое словечко, пришедшее в нашу речь из английского языка. Означает
оно большую группу фанатов, объединенных общим интересом к книге, фильму,
сериалу, короче, к любому художественному произведению. А также к описанной в
данном произведении альтернативной реальности. Так вот: у нас не фандом. Наши
участники изучают реальное прошлое. За пределами клубных мероприятий все они —
совершенно нормальные парни и девушки. И уж конечно никому из них не придет в
голову на очередной переписи населения назвать себя галлом, ибером, спартанцем
или преторианцем.
Зина засмеялась.
— Не так-то это смешно, как кажется, — промолвил Примус. — Уход от
реальности всегда опасен, особенно для неокрепшей подростковой психики. Феномен
эскапизма вам знаком?
Зина молча кивнула. Озвученный Романовским термин она впервые услышала в
клинике, где проходила курс лечения от наркозависимости. Эскапизм — от
английского escape, «убегать». Стремление молодого, духовно незрелого индивида
уйти, убежать, спрятаться от реальности. От тяжелых жизненных обстоятельств, от
родительского непонимания, от неразделенной любви, от скуки и обыденности мира.
Способы ухода есть различные. Можно просто убежать из дома и бродяжничать в
поисках настоящих приключений. Можно с головой погрузиться в мир компьютерных
игр. Можно стать троллем или эльфом. Можно спиться. А можно упасть в бездну
наркотического дурмана. Последнее в свое время и случилось с Зиной Лебедевой…
— Вы сказали, есть еще и подводная цель. Какая?
— Предельно простая. Собирая в своем клубе подростков и молодых людей, я
оберегаю их от Зла. От Зла с большой буквы. Например, от тех же наркотиков. Да,
лихие девяностые остались в прошлом, но наркотическая проблема никуда не
делась, ежегодно тысячи парней и девчонок умирают раньше срока… Оберегаю от
всяческого криминала, от пьянок. От дебилизирующих компьютерных игр. Наконец, я
мотивирую их на физическое самосовершенствование. О, Зинаида Валерьевна,
античность — великое подспорье для работы над своим телом! В Древней Греции
танцы, гимнастика и песнопение служили основными средствами оздоровления.
Эллины высоко ценили в человеке его знатную прямую осанку, твердую походку,
пластику движений, силу и выносливость. Гомер в своей бессмертной «Илиаде»
описывал Ахиллеса, величайшего героя древнего мира, как высокого и горделиво
осанистого, «быстроногого» и «многосильного». Один из величайших философов
древности Платон был сильнейшим атлетом и абсолютным победителем Олимпийских
игр, математик Пифагор был чемпионом по борьбе, а еще одному великому философу,
Сократу, не было равных в кулачном бою и гимнастике. А знаете ли вы, в чем суть
античной концепции здоровья?
— Нет, — зачарованно сказала Зина.
— Гармония и пропорция тела и духа — основа правильной жизни. Следование
собственной природе — главный секрет сохранения здоровья. Такие простые
принципы! Все физическое воспитание клуба на них построено. Мы ведь не просто
выезжаем в поля и леса и обыгрываем битву при Каннах или Марафонское сражение!
Нет, наши ребята метают копья, дротики и диски, поднимают тяжести, сражаются на
мечах, бегают на стайерские дистанции…
Зинаида настолько увлеклась рассказом Примуса, что чуть не забыла, зачем
она явилась в «Antik». Пора было переводить тему.
— Марк Валерьевич, а какова возрастная категория участников ваших ролевых
игр? Вы все говорите про молодежь…
— Да. В нашем клубе может состоять парень или девушка, достигшие
четырнадцатилетнего возраста. На сегодняшний день число участников —
восемьдесят семь, из них шестьдесят — моложе восемнадцати лет. Ну, понятно, что
руководство принадлежит к другой возрастной категории. Мне пятьдесят, моим
помощникам за сорок. Кстати, все в прекрасной физической форме!
— А есть молодые люди, но не подростки? Лет по двадцать пять или
тридцать?
— Есть и такие, — кивнул Примус и тут же впился в нее взглядом: — А кто
конкретно вас интересует? Вы назвались помощницей адвоката, сказали, что
проводите частное расследование, но пока не задали ни одного вопроса
криминального свойства.
— Видите ли, в чем дело… Моя клиентка приходится сестрой участника вашего
клуба. Но я вовсе не уверена, что клуб имеет хоть какое-то отношение к
убийству, в котором ее обвиняют. Просто мне, в ходе общения с этим молодым
человеком, действительно стало интересно, очень интересно. Меня интересует не
столько сама античная культура, сколько ее отражение в сегодняшнем дне,
понимаете? Вот такие организации, как ваш «Antik», например. Ролевые игры… Я,
наверное, путано излагаю?
— Нет, я вас прекрасно понимаю. А о ком из наших ребят вы говорите?
— О Трофимовых. Брат Максим и сестра Анастасия.
Глаза Примуса широко распахнулись.
— Да вы что… — протянул он, покачиваясь взад-вперед над столом. И более
ничего не сказал.
— Вы хорошо их знаете?
— Я очень хорошо знаю только Макса. Мой клуб создан в девяносто четвертом
году, он тогда даже назывался иначе, «Спартанец». Поначалу мы принимали только
мальчишек. От того, первоначального состава почти никого не осталось. Подростки
вырастают, поступают в вузы, устраиваются на работу, заводят семьи… Интерес к
раскопкам и ролевым играм мало-помалу утрачивается, да и более насущные
проблемы появляются. Я же говорю, у нас мало тех, кому за двадцать. Нужно быть
или фанатиком своего хобби, или просто человеком, не обремененным ни семьей, ни
работой, чтобы продолжать участвовать в наших игрищах. Так вот, Макс — один из
старейших наших участников. Насколько я знаю, он учился в институте, где не
приходится сильно напрягаться. Семьи у него нет. Постоянной работы тоже нет,
живет с родителями, свободного времени уйма. Не скажу, что он участвует во всех
наших мероприятиях, но тематикой клуба он увлечен всерьез, это точно. Вот вам
пример. Прошлым летом я с некоторыми из наших парней и девчонок выезжали в
Крым. Про «Генуэзский шлем» когда-нибудь слышали?
— Нет. А что это?
— Ежегодный международный рыцарский фестиваль, проводящийся в Судаке. Там
есть старая Генуэзская крепость, и вот в ней каждое лето устраиваются рыцарские
турниры, стрельбы «средневековой артиллерии», а также концертные программы
разных исторических сообществ, включающие танцы, песни и музыкальные
произведения, поставленные на манер средневековья. Можно послушать рассказы о рыцарях
и прекрасных дамах, о традициях средних веков, посмотреть на костюмированные
шествия и соревнования…
Как будто рекламный буклет пересказывает, подумала Зина, вслух же
спросила:
— А разве это не другая эпоха? Средневековье — это ведь не античность.
— Вот именно! — воскликнул Примус. — Я тогда немного отошел от формата
нашего клуба. Что ж плохого? Решил свозить ребят в прекрасное место, чтоб не в
городе сидели, а морским воздухом дышали. Понятно, что дорога, недельное
проживание в дешевом отеле, питание — все за счет родителей, но ведь не за
чужих же детей они платили. А у некоторых участников и свои деньги есть, кто
уже работает… Так вот, я к чему клоню-то: Максим категорически отказался ехать.
А когда я поинтересовался причинами, он сказал, что средние века с их
аскетизмом, христианской моралью и вшами по всей Европе — полный отстой. Что он
не собирается разменивать великое наследие античности на всякую ерунду. И не
поехал. Хотя для его родителей требуемая сумма явно не была заоблачной… А так
мог бы поступить только человек, действительно увлеченный определенной
исторической эпохой и ее нравами. Более того — человек с собственным видением
эпохи, имеющий какую-то свою сверхценную идею…
— А с Настей вы не знакомы?
— Максим приводил ее к нам несколько раз. Очень красивая девочка, —
Примус причмокнул, — только нашими мероприятиями она как-то не загорелась.
— Когда она к вам приходила?
— Два или три года назад, точно не скажу. Я бы и не запомнил, просто
очень уж красивая она… Слушайте! — вдруг вскричал Примус. — Так ведь я ее видел
там!
— Где? — растерялась Зина.
— В Судаке, в Генуэзской крепости! Как раз в прошлом году, когда мы туда
ездили с ребятами. В дни, когда проводится фестиваль, крепость ведь не
закрывается, туда продолжают заходить туристы. Их даже больше становится,
потому что есть возможность не только по стенам и лестницам полазить, но и
выступления ролевиков посмотреть. Вот там я ее приметил. Просто обратил
внимание на красивую девушку в коротком белом платье, но не узнал. А сейчас
вспомнил. Она это, точно.
Зина разочарованно пожала плечами. О том, что Сережа Волков с Анастасией
Трофимовой в прошлом году отдыхали в Крыму, она знала от отца, которому
рассказывал об этом сам Волков. Нет, не такую информацию она рассчитывала
получить от Примуса…
В клубе «Antik» она провела еще около полутора часов. Узнала, какие
коммерческие организации спонсируют деятельность любителей античности. С какими
российскими и зарубежными сообществами взаимодействует клуб. Ознакомилась со
списками его участников, как нынешних, так и бывших. Романовский не скрывал от
нее ничего. Но она не получила от него никаких сведений, которые могли бы
пригодиться в деле об убийстве Николая Абрамова и Светланы Семченко.
***
Попрощавшись в девятом часу вечера с руководителем клуба «Antik», Зинаида
Лебедева позвонила на сотовый номер Сергея Волкова, своего детского друга, с
которым она не виделась много лет. Почувствовав по интонациям и голосу, что
молодой человек пребывает не в самом лучшем расположении духа, Лебедева
предложила ему вместе съездить к отцу, посидеть втроем, заодно и обсудить
ситуацию. Сергей охотно принял предложение, попросил заехать за ним через
двадцать минут.
Зина подъехала к его дому чуть раньше. Вышла из «пежо», вдохнула теплый
майский воздух. Подняла глаза, и взгляд ее уперся в черное пятнышко на стене
соседнего дома, на уровне второго этажа. Приглядевшись, она поняла: камера
видеонаблюдения. Похоже, накрывает всю придомовую территорию, заставленную
автомобилями. От нечего делать она поискала глазами машину Волкова. Номер ей не
был известен, поэтому Зина засомневалась между двумя «нексиями»: идеально новой
светло-коричневой и слегка поцарапанной серебристой.
Хлопнула дверь, вышел молодой мужчина спортивного телосложения, в джинсах
и легкой куртке-ветровке. И Зина безошибочно распознала в нем своего друга
детства, с которым она когда-то играла в прятки и догонялки, с которым ругалась
и мирилась, который однажды удачно залепил ей снежком в правый глаз…
Двадцативосьмилетний мужчина и тридцатичетырехлетняя женщина обнялись, как
брат и сестра. Целуя Волкова в щеку, Зина принюхалась и поняла, почему он
попросил ее заехать за ним.
— Пил?
— Да, пару рюмок. Сильно пахнет?
— Нет, не очень… Это из-за твоей девушки, да?
Сергей молча кивнул. Зинаида пожала его запястье, почувствовав женской
интуицией, как в нее переливается его боль.
— Сереж, ее уже не вернешь, надо жить дальше… И жить надо полноценно.
Никогда не пей один!
— Не буду больше, — улыбнулся молодой человек. — Я как будто в детство
вернулся. Помнишь, мы с тобой гуляли в лесу, когда ездили на дачу к каким-то
друзьям твоего отца, и я там увидел красивые синие ягодки на кустах и хотел
попробовать… А ты их у меня отобрала и вот таким же тоном сказала: «Никогда не
ешь незнакомые плоды, тем более не помыв!»
— А потом оказалось, что это были ягоды волчьего лыка. Помню, конечно.
Умереть бы не умер, но несколько дней промаялся бы поносом, уж точно… Ты же не
ешь с тех пор незнакомые плоды? — шутливо спросила Зина, выруливая со двора.
Про себя она отметила, что выезд здесь только один и находится он в прямом поле
зрения камеры видеонаблюдения.
— Признаюсь, ел. Только не в наших широтах, а далеко-далеко от Урала и
вообще от России. И то плоды были не совсем незнакомые. Меня ими угощали
местные жители. Я видел, как они сами употребляют их в пищу, и никто не
отравился…
— Где это было?
— В Южном Судане. Есть такое государство в Африке, объявило себя
независимым буквально несколько лет назад.
— Ничего себе, — искренне удивилась Зина. — Как тебя туда занесло? Вроде
совсем не курортная страна, там же еще недавно война была, я в новостях
слышала.
— Была. И очень жестокая война… Ты же знаешь, что я после журфака связал
свою жизнь с военной службой?
— Да, папа говорил. Но чтоб Судан…
— Природное любопытство, вот что загнало меня в Африку, — медленно
произнес молодой человек, глядя прямо перед собой, и Зине показалось, что друг
детства видит сейчас не асфальтированную дорогу, а нечто совсем иное.
***
Солнце немилосердно палило. «Ни хрена себе, колыбель человечества, —
думал Волков, поднимаясь на песчаный холм, — неудивительно, что наши предки в
каменном веке разбегались из Африки в поисках более прохладных мест… В таком
климате ничего не хочется, ни изобретать новое, ни учиться. Есть сегодня миска
с едой, и хорошо. Нет — а есть-то тоже не хочется…»
С холма открывался вид на всю площадку, занятую российской авиационной
группой миротворческой миссии ООН в Судане. С километрового расстояния старший
лейтенант Волков видел ангары, жилые помещения, водоочистительные сооружения и,
чуть дальше, четыре вертолета, напоминавшие присевших отдохнуть громадных птиц.
Место это называлось Михайловкой. Так и значилось на металлических щитах у
пыльной дороги: «Михайловка» и «Mikhailovka». Название было дано в честь
первого командира авиационной группы, полковника Михаила Петровичева.
В командировку Волков мог бы и не ехать, никто не заставлял. Наоборот,
ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вышестоящие начальники одобрили
его кандидатуру. Вертолетом управлять он не умел, принцип работы несущего винта
представлял себе весьма отдаленно. Зато он имел диплом журфака и владел
английским языком на приличном уровне. Его задачи в группе так и обозначались:
«информационное и лингвистическое сопровождение».
В жаркую африканскую страну Сергей отправился не только ради валютных
командировочных. В первую очередь он гнался за впечатлениями и эмоциями. Мечтал
посмотреть местную экзотику, приобщиться к тайнам дикой природы. Наделать
побольше эффектных фотографий… В течение трех месяцев не упускал возможности
«накормить глаза». В свободное от исполнения служебных обязанностей время
бродил по саванне с пистолетом на поясе и с фотоаппаратом на груди. Делал
снимок за снимком, стараясь наилучшим образом запечатлеть сочетание
мелколиственной зелени апельсиновых и лимонных деревьев с громадными перистыми
листьями пальм и тамариндов. Иногда удавалось поймать в объектив зебру, страуса
или антилопу. Долгое время ему не удавалось найти в лесу мартышек, хотя на
самом деле их там были тысячи. Зеленовато-серая окраска обезьян отлично
помогала им скрываться среди листвы и ветвей; к тому же, завидев сверху
человека, животные затаивались, прижимались к сучьям деревьев и становились
почти незаметными.
Волков еще не знал, что на суданской земле ему придется пережить
приключение, воспоминания о котором будут еще долго мешать его спокойному сну.
***
Жена у меня смышленая и тактичная. Накрыла на стол и ушла в спальню
дочитывать очередной любовный роман. Поняла, что намечается не просто застолье,
а нечто вроде производственного совещания. Мы с Зиной — не только отец и дочь,
а еще и коллеги по работе. А Сережа — не только сын моей институтской подруги,
а еще и мой клиент, пусть и бесплатный. И говорить мы будем о нашем деле. О чем
же еще? Особенно если вспомнить, что сегодня погибла девушка Сергея и смерть
ее, скорее всего, связана с нашим расследованием.
Связана ли? Вновь и вновь я возвращался к этому вопросу. Именно он стал
главным предметом нашего разговора.
— Как же иначе-то, Валерий Павлович, — говорил мой юный друг, — ведь даже
орудие убийства выбрано аналогичное. Топор! Много ли преступлений в наш век
совершается топором?!
— Но ведь кухонным ножом убивают часто, — возразил я. — Говорят,
обыкновенным кухонным ножом убито больше людей, чем любым другим оружием, за
исключением автомата Калашникова.
— Во-первых, это, скорее всего, шутка, а во-вторых, нож не топор. В
каждой квартире, в каждом частном доме найдется несколько ножей, и они не
просто лежат, а ежедневно используются. А спрос на топоры гораздо меньше. В
квартире Светочки топора вообще не было, насколько мне известно.
Я кивнул. По словам Сани Сафронова, никаких столярных и плотницких
инструментов в квартире Семченко не нашли. Хозяева квартиры второй год живут в
собственном доме в области, активно ведут на своем участке ремонтные и
строительные работы, так что все топоры, пилы, стамески и даже отвертки держат
именно там. Вряд ли Света или ее соседка стали бы приобретать подобные вещи,
просто потому, что они им без надобности. И вообще, топор, которым
воспользовался убийца, не имеет никаких внешних дефектов, а ведь они бы
непременно появились, если бы его использовали по предназначению.
— Топор новый, это точно. Убийца принес его с собой. Не зря же и плащ на
нем был просторный, под таким можно и бензопилу спрятать, не то что топор.
— Вот видите! Убийца принес его с собой — значит, заранее готовился убить
Свету. Это не был какой-то аффект, внезапный порыв. А с другой стороны, можете
вы себе представить нормального, адекватного человека, который идет убивать с
топором под плащом?
— Просто Родион Раскольников, — усмехнулась Зина. — Кстати, а почему
герой Достоевского выбрал топор, а не другое оружие?
Я призадумался. Как-никак сорок лет прошло с того времени, когда
приходилось в девятом классе читать «Преступление и наказание». Некоторые
детали простительно и подзабыть.
— Потому что не надеялся на свою силу, — неуверенно ответил Сергей. — Он
же долгое время бедствовал, очень плохо питался, мог и ослабеть. Да еще и
психовал, нервничал, сомневался в правоте своей идеологии. Трудно в таких
условиях полагаться на нож или тесак. А из пистолета стрелять не мог, потому
что шумно.
— Человек в плаще тоже мог руководствоваться такими соображениями, — я
пожал плечами. — Мы ведь не знаем, насколько он силен физически. Может,
доходяга какой-нибудь, хилый и щуплый. Твоя Светлана все-таки взрослая девушка
была, могла и сопротивление оказать, крик поднять. Кухонным ножом или кастетом
убить не так-то просто, тем более с одного удара.
— Слабый человек, значит, да? — переспросила Зина. — Вполне возможно.
Хилый, нетренированный мужчина, или подросток, или…
— Да и не в топоре дело! — перебил Сергей, нервно сжимая в кулаке вилку с
куском запеченного мяса. — Следователь же не выдумал историю с телефонным
сообщением! Светочка действительно звонила ему, надиктовала сообщение на автоответчик…
Блин, да стоило ему трубку взять, и она бы сейчас жива была!
Он в сердцах ударил ладонью по столешнице. Потянулся за графином, налил
мне и себе по рюмке водки. Выпили, не чокаясь. Зина озабоченно посмотрела на
него.
— Сообщение Светланы — просьба о помощи, — сказала моя дочь. — Но не
только. Она ведь не в службу ноль-два позвонила, а Федору Михайловичу,
следователю, который ее вчера допрашивал и дал свою визитку. И в конце
сообщения она сказала, что Николая Абрамова убила не Настя, а кто-то другой.
— Даже не так. Не просто кто-то другой, а человек, имя которого ей
известно, — вынужден был согласиться я. — Харченко прокручивал сообщение в моем
присутствии, оно заканчивается словами: «вашего Абрамова убила не Трофимова,
его убил…»
— Вот именно! А вы говорите, нет связи между двумя преступлениями! Она
каким-то образом узнала, кто зарубил Николая в прошлую субботу. Ума не приложу,
как она могла узнать… Хотела назвать его имя, но не успела, получила удар
сзади.
— В таком случае, логично предположить, что ударил ее именно тот человек,
который отметился неделю назад на берегу Радужного, — уверенно сказала Зина. —
Думаю, было так: он пришел к ней домой с намерением убить, но сразу убивать не
стал. Она улучила минуту, выбралась в ванную, позвонила Харченко. Ответа не
дождалась, начала надиктовывать сообщение. Человек в плаще услышал, вошел в
ванную и ударил ее топором по голове.
— А при чем тогда здесь Максим Трофимов? — спросил я. — В половине
десятого Света звонит ему и просит приехать. Максим сказал, что она упоминала
Настю, то есть хотела сообщить нечто имеющее отношение к нашему делу. А через
час, не дождавшись Максима, она звонит Харченко…
— Ну что ж, самый простой вариант: она действительно узнала, кто убил
Абрамова, и захотела поделиться этой информацией с Трофимовым. Вполне
естественно: во-первых, он брат Насти, ему небезразлична ее судьба. Во-вторых,
Света если и не была с ним лично знакома, то, по крайней мере, видела его. Не
забывайте про их поездку в Абзаково! Света могла там и саму Настю увидеть и
запомнить.
— Второй вариант, — подхватил Сергей. — Звонок Максиму никак не связан со
звонком следователю. Света сначала пригласила к себе домой Трофимова, а потом
вдруг что-то поняла, что-то сопоставила, сделала какие-то выводы. И позвонила
Харченко.
— Нет, это глупость полная, — Зина помотала головой. — О чем еще могла
Света говорить с Максимом, если не об убийстве? Звонок-то был срочный! Она
позвонила утром и попросила приехать как можно скорее. Можете ли вы
представить, что она просто хотела предаться воспоминаниям об отдыхе в
Башкирии? Да еще с человеком, который и имени-то ее не помнит!
— Знаете, когда сегодня Харченко допрашивал Трофимова, я всерьез подумал,
что он собирается его задержать. Самый удобный подозреваемый. А потом я
подумал: да не может он быть убийцей! Если он убил Семченко, так зачем
вернулся-то? И зачем он сказал, что Света звала его к себе, желая поговорить
именно о Насте? Мог бы придумать красивое романтичное объяснение, например,
Света по телефону объяснилась ему в любви и пригласила к себе для… э-э, для
перевода духовных чувств в физиологическую плоскость, — не совсем удачно
выразился я.
— Да и алиби мог бы себе нормальное придумать, — задумчиво сказала Зина.
— Чек из автомагазина — это, конечно, хорошо, но подозрений с него не снимает.
Хотя, знаешь, пап, для Харченко самый удобный подозреваемый не Максим. А вот
кто, — она кивнула на пригорюнившегося Сергея.
— Ты только не обижайся на нас, Сережа, — мягко попросил я, — мы с Зиной
верим, что ты никого не убивал. Но мы — юристы. И мы просто обязаны смотреть на
ситуацию другими глазами. Глазами следака, глазами опера… А как выглядит
ситуация с их точки зрения? Убита девушка. Твоя девушка. В ее квартире ты
регулярно появлялся, там полно твоих «пальчиков». Кстати, ключ у тебя был?
— Нет.
— Вот опять же я тебе верю, но менты могут и не поверить…
— Да я же сказал и вам, и Харченко, что ночевал дома, что выехал только в
одиннадцать! Пусть запрос видеозаписи сделают!
— Да оперативники уже просмотрели запись, — устало сказал я. — Не знаю,
пожелает ли Харченко приобщать ее к материалам уголовного дела и станет ли он
вообще вести это дело… Но ты пойми: запись тебя не обеляет на сто процентов.
Твой подъезд в зону наблюдения не попадает. Ты мог выйти хоть в шесть, хоть в
восемь утра, поймать тачку, доехать до дома Светы… А потом вернуться, тоже на
попутной машине, сесть в свою «нексию» и снова поехать к Свете. Еще раз
повторяю: я сейчас рассуждаю не от своего имени, а от имени того же Харченко
или любого из его коллег.
— Папа, дело даже не в том, что мы знаем Сережу с детства. Есть другой
аргумент: он ведь тоже мог бы создать себе полноценное алиби. Да и не стал бы
он убивать свою девушку в помещении, в котором неоднократно бывал… Это значит —
на самого себя навлекать подозрения…
— Тихо, тихо! — неожиданно для самого себя вскричал я. — Не упустить бы
мысль…
Последние слова Зины заставили меня вернуться к обстоятельству, на
которое раньше я внимание не обращал. Ведь убиенная Светлана Семченко сегодня
утром ждала не одного человека и даже не двух, а трех! К ней должен был прийти
мой юный друг, с которым они договорились еще вчера совместно провести день. К
ней должен был придти Максим Трофимов, которого она сама вызвала по телефону. И
к ней должен был прийти Федор Михайлович, которому она надиктовала отчаянное
сообщение… И все должны были явиться примерно в одно время. Если бы Трофимов не
заезжал в магазин за антифризом, он мог бы появиться в квартире даже раньше
следака и оперов. Так, и что бы он сделал, позвонив в дверь и убедившись, что
никто не собирается ему открывать? Возможно — да, очень возможно! — он нажал бы
на ручку двери… Харченко ведь говорил, что дверь была лишь прикрыта, но не
заперта на замок. Старая как мир ловушка, в которую малоискушенные люди
продолжают попадаться! Я уверен: детей нужно учить не только тому, что нельзя
переходить дорогу на запрещающий сигнал светофора, но и тому, что нельзя
заходить в чужую квартиру, если дверь открыта. А то можно оказаться на скамье
подсудимых по обвинению в убийстве или крупной краже… Харченко-то мужик еще
нормальный, а есть ведь и полные отморозки в правоохранительной системе,
которые с чистой совестью сделают преступника из невиновного человека. В ходе
своей адвокатской практики мне много раз приходилось защищать граждан,
совершивших вот такие нелепые ошибки.
— Вас хотели подставить, — обратился я к Сергею, — вас обоих, тебя и
Максима. Или кого-то одного. Если жертвой намечался Максим, то расчет был на
то, что он войдет в открытую квартиру, наследит, а в самом лучшем случае —
подойдет к тру… к телу Светы. Если же подставить хотели тебя, то расчет был на
твои отпечатки по всей квартире и еще на то, что тебя Света впустила бы в любое
время… Да, вам обоим повезло. Особенно Максу с его антифризом и автомагазином.
— Кто? — глухо спросил Сергей. — Кто хотел бросить на нас подозрения?
— Человек в плаще, — ответила Зина вместо меня. — Тот, который убил
Абрамова неделю назад. Тот, кто убил Семченко сегодня утром. И… — она на
секунду задумалась. — Человек, который хотел, чтобы связь между двумя
убийствами прямо-таки бросалась в глаза, чтобы она была очевидна даже для
слепого. Потому-то в качестве оружия и был использован столь экстравагантный
предмет. Нам нужно понять, зачем Человек в плаще хотел сделать два убийства
похожими, зачем ему нужно было высветить связь между ними. Когда мы это поймем,
то поймем и все остальное.
Я ждал, что моя дочь сделает следующий шаг в своих логических
рассуждениях, сам собой напрашивающийся. Но она вместо этого начала
расспрашивать Сережку об его африканских приключениях.
***
В детективных и приключенческих романах Волкову доводилось читать о
людях, которые в минуты опасности сначала стреляют, а уж потом принимают
соответствующее решение. Сам он таким навыком не обладал; негде было его
приобрести. Поэтому, услышав поблизости гортанные крики на незнакомом наречии,
он просто выхватил из кобуры пистолет и замер на месте. Через секунду он увидел
сквозь колючие кустарники группу вооруженных ружьями чернокожих людей в
полувоенной форме. Среди них было несколько подростков с короткими винтовками в
руках.
Тут же вспомнились рассказы сослуживцев, предостерегавших его от
одиночных прогулок по саванне. Главную опасность представляли не львы и
леопарды, а люди, коренные обитатели Южного Судана. Уже на протяжении двадцати
лет страна не выходила из состояния кровавой междоусобной войны. Арабский север
боролся против негроидного юга. Расовый фактор дополнялся религиозным:
мусульмане воевали против христиан и язычников. Признание правительством
Хартума независимости Южного Судана способствовало прекращению кровопролития,
однако регион был столь неоднороден в этническом, религиозном и культурном
смысле, что восстановить тишину и порядок никак не удавалось. Некоторые
племена, жившие по традициям родоплеменного строя, вообще не желали никому
подчиняться, кроме своих вождей, а в любом «чужаке», тем более светлокожем,
видели заклятого врага, недочеловека. Голод и эпидемии были их извечными
спутниками; наилучшим средством борьбы с нехваткой продовольствия считались
набеги на более культурных соседей.
С таким «продовольственным отрядом», направлявшимся в очередную
бандитскую экспедицию, и пришлось встретиться старшему лейтенанту Волкову.
Ничего хорошего от этой встречи он не ждал. Взятие в плен, содержание в
земляной яме, требование выкупа, а то и просто отрезание головы — примерно
такие варианты он считал наиболее вероятными для себя. Больше всего ему
хотелось стать невидимым или превратиться в куст саксаула. Однако мечта его не
сбылась: чернокожий воин пронзительно закричал, указывая на него пальцем, и вся
шайка стремительно бросилась к Сергею. Выстрелов не прозвучало, поэтому Волков
еще на пару секунд усомнился, а стоит ли ему начинать стрельбу. Что, если эти
люди не собираются причинять ему зла, если они просто хотят познакомиться с
незнакомцем?.. В таком случае первый же его выстрел диаметрально поменяет их
намерения.
«Беги», — шепнул внутренний голос. Волков послушался и бросился бежать,
лавируя между кустами и перескакивая через ямы. Но не так-то просто было ему
тягаться с аборигенами. Он заметил, что его берут в клещи: двое воинов бежали
чуть правее, явно собираясь отрезать ему дорогу к спасению. Запнувшись за
корень какого-то дерева, он упал и несколько раз перекатился по земле. Еще не
вскочив на ноги, увидел, как двое приблизились к нему чуть ли не вплотную. Выстрелил
два раза. Промахнуться с такого расстояния было невозможно.
Он слышал, как заорал от боли один, видел, как молча повалился головой в
песок другой. Помчался вперед, всеми силами стараясь увеличить расстояние между
собой и преследователями. Сначала каждую секунду ожидал выстрела в спину, потом
понял: не будут стрелять, хотят захватить живым. Дикари, а все ж таки
соображают, что за взятого в плен российского офицера можно получить неплохой
выкуп. Ну что ж, значит, предстоит состязание на выносливость, кто быстрее
свалится.
Через полчаса бешеной гонки Волков увидел впереди блестевшую водную
поверхность. Выскочил на берег болотистой речки и только сейчас сообразил, что
выбрал неправильное направление. В какой стороне находится Михайловка, он
сейчас не знал. И не было времени раздумывать. Прямо за спиной он слышал чужое
дыхание; из кустов выскочили негры. Один за другим он сделал шесть выстрелов и
бросился в реку. Вода была как парное молоко, но все же немного освежила его
разгоряченное тело. Путаясь в камышах, росших у противоположного берега, он
оглянулся и с облегчением увидел, что аборигены топчутся у воды, но не решаются
пуститься вплавь. Двое из них одновременно выпалили из винтовок, и пули
просвистели над головой пригнувшегося Сергея. Мысленно поблагодарив судьбу за
то, что в руках негров не оказалось «калашникова», он начал углубляться в
саванну. Еще две пули пролетели неподалеку; третья достала его на излете и
застряла в левом плече.
Темнота опустилась внезапно, как обычно и бывает в тропиках. Ночь
пришлось провести под огромной акацией, на куче сорванной и сложенной травы. На
сон Волкова не тянуло. Рана болела, хотелось есть. Под утро Сергея охватил
озноб. Развести костер было нечем, зажигалка выпала, когда он переплывал реку.
Вдобавок где-то поблизости слышалось мяуканье большого представителя семейства
кошачьих, вернее всего, леопарда. В случае нападения хищника обороняться было
бы нечем. Оставалось надеяться на то, что зверь уже сыт.
По ярким звездам африканского неба Волков попытался сориентироваться и
определить, где находится пункт дислокации российской авиагруппы. С рассветом
двинулся в путь вниз по течению реки. Куда-нибудь же она должна впадать. Если
даже он ошибся в направлении, то рано или поздно должен прийти к населенному
пункту. И если в нем будут жить не такие дикари, как те, от которых ему
пришлось отстреливаться, они помогут ему добраться до своих.
Солнце жарило так, что Сергей был вынужден закрывать голову руками. Его
широкополая шляпа слетела, когда он убегал от аборигенов. Каждый час он
спускался к реке, пил теплую воду, смачивал лицо и брел дальше. В середине дня
услышал в небе гудение Ми-8, увидел вдалеке знакомый силуэт вертолета. Подать
сигнал было нечем, кроме собственных рук и голоса. Вертолет покружил над
саванной и улетел, но Волков приободрился и уже уверенно поплелся в ту сторону,
куда скрылась винтокрылая машина. Спустя час ему показалось, что места уже
знакомы. От радости он не заметил, как чуть не наступил на молодую кобру;
человек и змея шарахнулись друг от друга в разные стороны.
Уже в сумерках он поднялся на знакомый холм и увидел огни Михайловки.
Получил порцию матюгов от командира группы за нарушение всех писаных и
неписаных инструкций. Впрочем, решено было о случившемся инциденте не
докладывать, дабы не обострять и без того напряженные отношения с южносуданским
правительством. Как-никак с формальной точки зрения ситуация выглядела так, что
российский военнослужащий застрелил нескольких местных жителей, пусть и в
порядке самообороны.
Через пару месяцев российская авиационная группа была выведена с
территории Южного Судана.
***
В последнее время Юле Назаровой нравились такие субботы и воскресенья,
когда Миша уходил на работу. Она чувствовала, что их отношения постепенно
сходят на нет. В серьезности его чувств она не сомневалась, но взаимностью уже
давно не отвечала. Проводить с ним выходные дни ей совершенно не хотелось.
Хватало и того, что приходилось ложиться в постель. Именно так — приходилось.
Во-первых, со смертью Коли Абрамова она лишилась запасного аэродрома, на
который рассчитывала перелететь, расставшись с надоевшим Мишей. Во-вторых,
уходить от Миши теперь было бы крайне опасно… Нет, об этом лучше не думать.
В десять часов утра Юля проснулась, еще не имея никаких конкретных планов
на воскресный день. Обычно она в свободное время валялась на диване перед
телевизором, ходила в бассейн, бродила по магазинам в компании какой-нибудь
подруги или просто гуляла по городу, то и дело перекусывая в кафешках и
маленьких ресторанчиках. К приходу Миши старалась вернуться домой, дабы не
провоцировать его необузданную ревность. Но сегодняшний день сложился совсем
иначе. Давно такого не случалось в жизни Юли Назаровой…
Около полудня позвонила подруга, Катя Песоцкая. Девушки учились в одной
группе, дружили с первого курса. В позапрошлом году эта самая Катя невольно
поставила Юлю в сложное положение. Встречалась с бойфрендом Насти Трофимовой,
гоняла с ним на Кавказ. Тайком от самой Насти, естественно. Закончилось тем,
что Коля бросил Настюху, наговорив ей всяческих гадостей, и стал уже открыто
гулять с Катей. И вот что в такой ситуации оставалось делать Юле? Одна подруга
увела у другой подруги парня. Что делать? Продолжать общаться с обеими? Дружить
с каждой из них, но по отдельности? Порвать отношения с подругой-разлучницей?..
Юля не знала, как ей поступить. Если бы Трофимова поставила вопрос ребром, в
стиле «Выбирай, я или она», скорее всего, Юля выбрала бы Настюху. Весь курс
давно уже звал их неразлучной парочкой, им было о чем поговорить и было чем
заняться. А Катя… Она, конечно, тоже подруга, но менее близкая.
Однако Анастасия никаких ультиматумов не ставила. Более того, она уже
через несколько недель возобновила общение с Песоцкой. Как-то выдала интересное
суждение, заставившее Юлю всерьез задуматься. «Если мужчина уходит от женщины,
виновата в этом, в первую очередь, сама женщина. Во вторую — мужчина. И только
в третью — другая женщина, та, которая стала причиной расставания… — говорила
Настя. — В моем случае получилось немного не так. Подонок Коля меня бросил не
из-за Катьки, а просто добился от меня желаемого, и я перестала его
интересовать. Катька, конечно, виновата, но только в том, что встречалась с ним
за моей спиной. Но в любви, как на войне, каждый сам за себя. Если она надеется
быть счастливой с Абрамовым — пусть так и будет…» Ну что ж, если сама Настюха
так рассуждает и не прерывает общение с Песоцкой, то почему Юля должна его
прерывать?
А недавно получилось еще смешнее. Коля и Катя расстались. По словам
Песоцкой, инициатива расставания исходила от нее. Дескать, надоел ей
коллекционер девственниц, разочаровалась она в нем, не видит перспективы… Юля
не знала, правду ли говорит подруга, да и не особо вникала. А в феврале Абрамов
стал опять подкатывать к Трофимовой, предлагая восстановить отношения. И Настя
пусть и не сразу, но согласилась! Кстати, именно тогда Юля впервые усомнилась в
высоких умственных способностях лучшей подруги. На одни грабли два раза
наступает! Понятно же, что от коллекционера девственниц никакой верности и
никаких глубоких чувств ожидать не придется! Подвернется ему новая девочка с
несорванным лепестком целомудрия, и опять он на Трофимову забьет… Ладно, пусть
Настюха за свою глупость сама и расплачивается. На сей раз Юля даже не
раздумывала, как ей следует вести себя с двумя подругами, передававшими и
принимавшими одного и того же парня, как эстафетную палочку. Мирно общалась с
обеими, как и прежде. Отношения Насти и Кати также оставались ровными,
бесконфликтными. Правда, обе они избегали любых упоминаний о Николае Абрамове.
Ни разу не случилось такого, чтобы Коля оказался в одной компании с Катей, или
чтобы Настя вдруг начала в присутствии Кати рассказывать о своих отношениях с
Абрамовым. Иногда Юля замечала проскальзывавшее во взглядах Кати Песоцкой
сочувствие к Трофимовой, но не была уверена, что это каким-то образом связано с
личной жизнью двух девушек.
Катя предложила встретиться. Сказала, что заранее запланированная поездка
на дачу с родителями внезапно отменилась, делать ей все равно нечего. Девушки
договорились в четыре часа дня встретиться в центре.
Пошатались немного по магазинам, перемерили кучу цветных тряпочек, но в
итоге почти ничего не купили, если не считать двух комплектов нижнего белья,
розовой блузки для Кати и очередного флакончика духов для Юли. Зашли в кафе,
заказали штрудели, молочные коктейли и зеленый чай. Допивая вторую чашку, Юля
подняла глаза и увидела Мужчину. Именно так, с большой буквы.
Внешность подошедшего к барной стойке Мужчины отвечала всем требованиям,
которые может предъявить девушка, принадлежащая к европеоидной расе. На вид ему
было лет двадцать пять. Высокий рост. Черные, как сажа, волосы. Широкие плечи и
узкие бедра. Смуглая кожа. Мужественные, героические черты лица. И, как особая
примета, большие синие глаза. Юля почувствовала сладкое томление во всем теле и
дикое желание немедленно окунуться в эту синеву. Ей и раньше доводилось
встречать незнакомых мужчин, внешность которых приводила ее в восторг, но тут
явно было что-то еще. Природный магнетизм, волшебная сила, которой природа
одаривает некоторых мужчин-счастливчиков, вручая им власть над женскими
сердцами. Бывает, взглянешь на такого, и сразу думаешь: вот Он, настоящий
Мужчина. Тот, о котором поет популярная певица, «и Джонни Депп, и Бред Питт в
одном флаконе».
Незнакомец заказал кофе и пиццу. Держа в руках поднос, оглядел зал.
Свободные места имелись, но в любом случае ему пришлось бы подсаживаться за
столик, за которым уже сидели посетители. После секундного промедления красавец
подошел к Юле и Кате.
— Разрешите к вам присоединиться, девушки? — обратился он к ним приятным
бархатным голосом, продемонстрировав ровные снежно-белые зубы.
— Конечно, конечно, присаживайтесь, — прощебетала Катя и расплылась в
улыбке. Юля взглянула на нее и поняла, что ощущения их вполне синхронны. А раз
синхронны ощущения, то синхронными будут и намерения… Уж она такой редкий
экземпляр точно не упустит и подруге не отдаст.
Юля ринулась в бой. За столом завязался оживленный разговор, в который
Катя тщетно пыталась вклиниться. Незнакомец назвался Артуром. Через пять минут
Юля читала в его глазах восхищение, через десять минут — вожделение. Артур
мимолетно дотрагивался до ее руки, и от его прикосновений девушка испытывала
физиологическое возбуждение. О каком-то Мише Григорьеве она вообще не
вспоминала, а вот как избавиться от лишней Кати?..
Впрочем, на двадцать пятой минуте Песоцкая сама сошла с дистанции.
Очевидно, осознала свою неконкурентоспособность, вспомнила о лишних килограммах
и не вполне симметричном носе. Обиженно скривила рот, укоризненно посмотрела на
подругу (ее поджатых губ Юля даже не заметила), прошептала на ухо что-то
язвительное, вроде: «Ну и оставайтесь, мешать не буду», и исчезла.
Ситуация была однозначной и предполагала только один вариант развития
событий. Мужчина и девушка смотрели друг на друга и хотели секса. Как можно
скорее. Не пришлось даже прибегать к стереотипным условностям, вроде «зайти на
чашечку кофе» или «посмотреть, как я живу». Просто Артур достал из кармана
бумажник, расплатился за себя и за Юлю, взял ее за руку и увел из кафе. Девушка
смутно помнила, как он ловил попутную машину, как они ехали по незнакомым
улицам, как поднимались на четвертый этаж, как срывали друг с друга одежду…
Впрочем, интимной близостью Юля была немного разочарована, все кончилось
слишком быстро. Даже с Мишей Григорьевым она иногда кричала громче.
А около восьми вечера Юля и Артур по очереди сходили в душ и расстались,
чтобы никогда больше не увидеться. Вернее, телефонами-то они обменялись и
договорились созвониться и встретиться, но желаемое не совпало с
действительным. Так часто случается в отношениях мужчины и женщины. Особенно
если желание исходит только от одной стороны.
***
После той страшной наркотической истории, когда пятнадцатилетняя Зина
Лебедева почувствовала на себе дыхание смерти, а во время галлюциногенного
припадка увидела и саму смерть в образе безобразной старухи с синими губами и
лишенными зрачков глазами, одетой в малиновый балахон и державшей в руках
стальной штырь с крюком на конце, она старательно избегала опасных для жизни
ситуаций. Когда получила водительские права, то еще пару месяцев ездила, как
выражаются опытные автолюбители, «за троллейбусом». Потом, уже поднаторев в
вождении, никогда не гоняла, очень редко выезжала в левый ряд и предпочитала
тащиться за грузовиком, нежели обгонять его с выездом на встречную полосу.
Минимум две причины побуждали ее вести себя осторожно и предусмотрительно:
во-первых, желание сохранить жизнь и здоровье, во-вторых, нежелание расстроить
своей преждевременной гибелью отца и маму.
Путь от города до башкирского курорта Абзаково бесшабашный и безбашенный
водитель преодолел бы за четыре с половиной часа. Зине для этого потребовалось
шесть часов. Она выехала с таким расчетом, чтобы приехать в Абзаково вечером,
снять номер в каком-нибудь отеле, поужинать, переночевать и в понедельник с
утра заняться тем делом, которое и погнало ее в другой регион. Поездка была
согласована с отцом, хотя Валерий Павлович поначалу не поддержал инициативу
дочери.
— Смысла нет туда мотаться, Зинуля, — говорил он. — Что нового
рассчитываешь ты узнать? Какие факты хочешь проверить?
— Ну как же, пап, — отвечала Зина, — а связь убитой Светланы Семченко с
братом и сестрой Трофимовыми? Они в одно время отдыхали в том самом санатории.
Других точек пересечения у них нет. Я хочу прояснить все обстоятельства того
сезона. Может, там были какие-то конфликты, или, может, кто-то еще из
фигурантов нашего дела в том же санатории находился…
— Сложные какие-то способы ты выбираешь… Для того, чтобы получить списки
отдыхающих, можно в турфирму запрос сделать, они такие данные в два счета
предоставят. Наверняка в базах данных информация сохранилась.
— Во-первых, туда не только по путевкам из туристических фирм ездят. Я
почитала в интернете про башкирские санатории, туда можно просто приехать и
снять номер и сразу можно заплатить за все услуги, от лечебного массажа до
конных прогулок. А во-вторых, есть вещи, которые мне никакой компьютер не
скажет. Самой надо ехать, пап. Ты не волнуйся за меня, я осторожно…
Зина не сказала отцу, что фактически ведет свое собственное
расследование. Не поделилась с ним своими подозрениями, которые за субботний
день успели сначала ослабеть, а потом снова усилиться. Про визит к Романовскому
она тоже решила не говорить. Ее не покидало чудесное ощущение близкого успеха,
неожиданной развязки, которую она преподнесет отцу как ценный подарок. Вот,
папа, смотри, я сама вытянула наше общее дело. Я, твоя дочь, так виноватая
перед тобой и мамой…
Санаторий «Изумруд» она нашла быстро, ориентируясь по навигатору. Шесть
часов за рулем совершенно вымотали Зину, к тому же она первым делом направилась
в вечернее кафе, а потом поднялась на второй этаж, в забронированный с утра
номер. Около восьми утра проснулась, освежилась прохладным душем и спустилась в
столовую. После сытного и полезного завтрака путь ее лежал в кабинет
управляющего. Играть в женщину-полицейского Зина на сей раз не стала. Назвала
свой настоящий род занятий, сказала, что разыскивает одного человека,
отдыхавшего в санатории во второй половине июня 2008 года. Будто бы такое
задание ей дал клиент, которого сейчас обвиняют в тяжком преступлении, а
подтвердить его невиновность может только тот человек, с которым он
познакомился в Абзаково… В общем, Зина и сама понимала абсурдность своей
легенды. Действовала наобум, авось да прохиляет.
И прохиляло! Улыбчивая полноватая женщина долго нажимала кнопки в поисках
нужных файлов, потом включила принтер и вручила Зинаиде два листа бумаги,
исписанные именами и фамилиями. Со всеми этими людьми Трофимовы могли
пересечься в «Изумруде», исходя из сроков пребывания.
Не вставая с кресла, Зина пробежала глазами список. Почти все фамилии
повторялись два или три раза: санаторий семейный, сюда поодиночке почти никто
не приезжает. Вот фамилия Трофимовы, Анастасия и Максим. Вот Светлана
Николаевна Семченко со взрослыми мужчиной и женщиной, очевидно, с родителями.
Приехали на три дня раньше Трофимовых, уехали на день позже. Вот Александр
Винсентович Трофимов, приехал в субботу и уехал в воскресенье… Правильно,
Максим так и говорил, что беспокойный отец их навещал. А вот… Зина вздрогнула,
как от электрического удара. Резко зажмурилась и медленно, дабы не спугнуть
знакомую фамилию, открыла глаза. И увидела, что фамилия никуда не исчезла.
***
Второй ошибкой Анастасии Трофимовой стал разрыв отношений с человеком,
которого она любила.
Волшебные слова «я тебя люблю» им доводилось говорить друг другу и
раньше. Какая пара обходится без этой сакральной фразы?.. Но на самом деле
Насте потребовалось полгода, чтобы осознать, что она действительно любит
Сергея.
Сидя на лекциях, она, как пятнадцатилетняя школьница, выводила на полях
своих учебных тетрадей инициалы «СВ», все в узорах и завитушках. Если они не
виделись более пяти дней, на нее наваливалась тоска; как оставшаяся без воды
рыба, она отчаянно хотела вернуться в родную среду, которой стали его квартира
и его объятия. Ее распирало желание позвонить ему и говорить, говорить,
говорить… не важно о чем, лишь бы слышать его голос. Просыпаясь, она вспоминала
о нем, и весь день наполнялся смыслом. Засыпала, шепотом повторяя его имя
вместо молитвы.
Склонная к рискованным и опасным авантюрам, Настя только сейчас поняла,
что значит беспокоиться за жизнь и здоровье любимого человека. Ведь мир наш
наполнен опасностями, и в любой момент нас может настигнуть смерть, неожиданная
и нелепая. Да, Сергей сильный и ловкий, он умеет быстро бегать и правильно
падать, он замечательно плавает, у него отменное здоровье — но ведь и такие
люди погибают во цвете лет! Настя Трофимова любила фильм «Пункт назначения».
Красочно и зрелищно, хотя и с кинематографическими натяжками, там показывалось,
как молодые парни и девчонки встречают свою смерть в совершенно обыденных
ситуациях. За себя она никогда не беспокоилась, хотя неоднократно подвергала
свою жизнь опасности. Но от страха, что она может потерять Сергея, у нее порой
останавливалось сердце.
Но ведь потерять любимого человека можно и без участия безносой старухи с
косой… Коля Абрамов, например, живой. Иногда она видит его улыбающуюся
физиономию в коридорах Академии, чаще всего в обществе Кати Песоцкой. По всему
видать, жизнью он доволен. Но для нее, Насти, он умер. Безвозвратно умер.
Настя хорошо помнила ту боль, которую ей пришлось пережить, когда она
узнала об измене Абрамова. Несколько месяцев ей потребовалось, чтобы преодолеть
эту боль и вернуться к полноценной жизни. Важным шагом для нее стала
регистрация на сайте знакомств: Настя тем самым доказывала сама себе, что ей
удалось победить страх перед отношениями с мужчинами, что она готова к новым
романтическим приключениям. Таким приключением, захватывающим и увлекательным,
стал для нее роман с Сергеем Волковым.
Но девушка не учла, что ее любовь к нему пробудит живущий в ее душе
страх… Она боялась опять пережить страшное. Боялась опять оказаться в роли
наивной дурочки, которую очередной коллекционер занесет в свой список под
пятьдесят шестым номером и забудет о ней. Сможет ли она еще раз пережить
подобное?
На самом деле Анастасия Трофимова дурой не была. Она умела смотреть
вперед, умела ставить перед собой неприятные вопросы и отвечать на них. В
данной ситуации вопрос стоял так: и что же дальше? Если ей нельзя допускать в
свою душу настоящую любовь, как же тогда строить отношения с мужчинами? Жить с
любимым человеком она не может из-за страха его потерять, а жить с нелюбимым
человеком не сможет просто по определению, даже если он будет обладать всеми
достоинствами… Настя не видела выхода из положения и приходила в отчаянье. Она
знала себе цену; она осознавала и свою красоту, и свой ум, и свой характер;
понимала, что на протяжении еще многих лет мужчины разных возрастов будут обращать
на нее внимание. И что же, она никому не сможет ответить взаимностью?
В ноябре она записалась на прием к психотерапевту, но в последний момент
передумала и не пошла. Изливать свои душевные переживания постороннему человеку
было выше ее сил. Даже с родной матерью она не смогла поговорить о грызущих ее
страхах. С отцом и подавно; по мнению Насти, он никогда не отличался душевной
чуткостью и не являлся знатоком женской психологии. Самым близким человеком для
нее уже полгода был Сергей. Но ведь он, говоря юридическим языком,
заинтересованное лицо! Как же она будет обсуждать с ним перспективы своей
личной жизни с другими мужчинами, если он настойчиво приглашает ее переехать к
нему и стать его женой?!
Вконец измучившись, потеряв сон и покой, Настя приняла решение, всю
абсурдность которого поняла только сейчас и только здесь, в камере
следственного изолятора. Она воспользовалась незначительным спором между ней и
Сергеем по поводу, никакого отношения не имевшему к их отношениям, и сказала,
что больше не любит его, что и раньше-то особо не любила, что вместе их не ждет
ничего хорошего и что она вообще не считает себя готовой для полноценной
семейной жизни. Вконец ошарашенный молодой человек не нашелся, что сказать. Изо
всех сил стараясь не расплакаться и не броситься в его объятия, Настя убежала
домой. Несколько раз он звонил ей на телефон; она не отвечала. Незадолго до
Нового года он подкараулил ее возле Академии, предложил еще раз поговорить.
Настя сказала все слова, пришедшие ей в голову, чтобы он понял: все кончено.
Навсегда…
Глава 10
В понедельник в первой половине дня я участвовал в судебном заседании по
делу о взыскании крупной задолженности. Судья удалился в совещательную комнату,
ориентировочно определив время оглашения решения на четыре часа дня. В том, что
будет вынесено положительное для моего клиента решение, я нисколько не
сомневался, но все же пообещал истцу, что без пяти четыре вернусь в суд, на
всякий случай.
Проходя по вестибюлю, я мельком взглянул на статую Фемиды с повязкой на
глазах. Разнокалиберные фигуры богини правосудия можно найти почти в любом
российском суде, от районного до Верховного, и никого уже давно не смущают их
завязанные глаза. Конечно, можно трактовать этот символ так, что перед лицом
правосудия все равны, оно не взирает на чины, звания и финансовое положение. Но
ведь и врачу тоже должно быть все равно, какую должность занимает пациент,
оказавшийся перед ним на операционном столе, не так ли? Тем не менее можем ли
мы представить статую, изображающую Гиппократа или Эскулапа с повязкой на
глазах? И захочется ли нам ложиться под нож невидящего хирурга?.. Такие мысли
приходили мне в голову и раньше, но сейчас, взглянув на Фемиду, я подумал о
другом. Сам не успел понять, о чем именно. Как будто бабочка скользнула над
головой, легко задела крылышком волосы и отлетела прочь. Я остановился и даже
прикрыл глаза в надежде на то, что насекомое сядет на плечо и вернет мне
догадку, но в намерения бабочки такой поворот событий, похоже, не входил.
Не успел я сесть в машину, как завибрировал телефон. Звонил мой
добровольный помощник, старший лейтенант Сафронов.
— У меня для вас две новости, Валерий Павлович, — кислым голосом говорил
опер. — Первая: час назад прокурор принял решение о соединении уголовных дел.
Следователем оставлен Харченко.
— Отлично! — не смог я сдержать свою радость. — Сегодня заеду к нему,
обсудим ситуацию. Буду добиваться освобождения Трофимовой из-под стражи…
— Не все так просто, — отозвался Сафронов, — насколько я понял, версия о
виновности Трофимовой остается главной. Например, мой начальник считает, что
Семченко убили специально для того, чтобы создать иллюзию, будто два убийства
совершило одно лицо…
— Ладно, Саня, я разберусь… Что еще?
— Вам доводилось общаться с Екатериной Песоцкой?
— Да. В четверг. Песоцкая — подруга и однокурсница моей подзащитной… А
что?
— Мой коллега отрабатывает связи Светланы Семченко, ищет людей, с
которыми она могла пересекаться, из числа студентов Академии Высоких
Технологий. Так вот, он выяснил, что Семченко училась в одной школе с Песоцкой,
только на класс моложе. По свидетельству бывших одноклассниц, они не были
близкими подругами, но все же активно общались друг с другом в последних
двух-трех классах.
Вот так новость… А почему же Катя не сказала мне о своем знакомстве со
Светой? Поначалу я насторожился, но потом решил, что ничего странного здесь
нет. С Екатериной я беседовал в четверг, и все мои вопросы крутились вокруг
Насти Трофимовой и Коли Абрамова. А про Свету я тогда не спрашивал, я вообще ею
не интересовался, ведь она еще была жива и здорова… Правда, мы вскользь
коснулись личности моего юного друга Сергея, девушкой которого была Света, но
об этом Катя могла и не знать.
Словом, я не придал большого значения звонку Сафронова. Мало ли кто с кем
учился в одной школе! Всего пять лет назад я узнал, например, что один мой
одноклассник совершил убийство по найму, причем жертвой стал мужик, который
вместе со мной учился в юридической академии, на заочном отделении. Не следует
же из этого, что я имею хоть какое-то отношение к убийству… Совпадение, и
ничего более.
Зато следующий звонок взволновал меня гораздо сильнее. Я уже заканчивал
обедать, когда позвонила из Башкирии моя дочь. Поговорив с ней, я быстро выпил
кружку чая и поехал в следственный изолятор.
***
Второй час я снова и снова заставлял мою подзащитную вспоминать
подробности ее пребывания в башкирском санатории «Изумруд». Настя не понимала
смысла моих вопросов; я до поры до времени не разглашал ей те сведения, которые
сообщила мне дочь. Хотел, чтобы Настя вспомнила сама, без подсказки… Но она,
казалось, думала совсем о другом.
Когда я показал ей фотографию Светланы Семченко (прижизненную,
естественно), Настя кивнула.
— Да, Валерий Павлович, я ее видела в Абзаково. Говорю так уверенно,
потому что следователь мне сегодня уже показывал ее фотку, правда, другую. Тоже
интересовался, знаю ли я эту девушку. Я долго смотрела, но так и не вспомнила.
Тогда он подсказал мне, напомнил про «Изумруд». И у меня в памяти сразу всплыло
ее лицо… Она тогда совсем девчонкой была, еще моложе меня, но с тех пор
изменилась не очень сильно.
— Но ее имя тебе не было известно?
— Нет. В Башкирии мы не знакомились. То, что ее зовут Светланой, я узнала
только от следователя.
Я нутром чувствовал, что она хочет о чем-то меня спросить. Нет, сначала
нужно было получить ответ на мои вопросы. Я вынул из папки другую фотографию и
положил перед ней.
— А вот этот человек тебе знаком?
Трофимова взяла снимок в руки и несколько секунд внимательно
рассматривала его, слегка хмуря брови.
— Да, знаком. Этот молодой человек когда-то учился в нашей Академии. Тоже
на инженерно-экономическом факультете, но двумя или тремя курсами младше.
— Его имя?..
— Антон. Фамилию не знаю.
— Ты с ним была лично знакома?
— Нет. Помню, я однажды стояла возле информационного стенда и вдруг
почувствовала чей-то взгляд. Есть у меня такая особенность, взгляд чувствовать.
Увидела вот этого парня, смотревшего на меня восхищенными глазами. Нет, вы не
думайте, что я какая-нибудь закомплексованная идиотка, которой мнится, что
каждый встречный мужик смотрит на нее влюбленным взглядом!.. Но реально видно
было, что я ему нравлюсь. Он тогда сразу исчез, но через неделю я снова увидела
его, показала Юльке Назаровой и спросила, не знает ли она, кто он такой. Она
сказала, что зовут его Антон и что она будто бы слышала, что он в меня тайно
влюблен… Как у Куприна в «Гранатовом браслете», помните?
Опять Куприн… От кого я уже слышал недавно про Куприна и про его
«Гранатовый браслет»? От Волкова, точно.
— Настя, а раньше вы этого парня не встречали? В смысле, до поступления в
вуз.
— Нет.
— А позже? Например, во время вашего пикника на базе отдыха?
— Да, точно! Видела. Но это было уже после того, как обнаружилось мертвое
тело Абрамова. Мы позвали охранников, они прибежали из своей будки. Вот одним
из охранников как раз и был этот самый Антон. Но я тогда в шоковом состоянии
была, мне вообще без разницы было…
— Настя, а в 2008 году в Башкирии вы его не встречали?
— Нет, — удивленно ответила Трофимова, — а что, и он там был?
Я кивнул. Санаторий «Изумруд» был подобен магниту, мистическому центру,
притягивающему к себе людей, имеющих отношение к двум недавним убийствам. И на
сей раз в простое совпадение мне не верилось.
***
До конца дня Зинаида позвонила еще два раза. В восьмом часу вечера
сказала, что переночует в санатории, а с утра выедет в город. Я поддержал ее
решение. Путь неблизкий, если поедет сейчас, до темноты все равно не успеет.
Незачем гнать по трассе в ночное время суток.
Картина вырисовывалась предельно странная и, я бы сказал, пугающая… Шесть
лет назад в «Изумруде» пересеклись четыре человека, с тремя из которых я был
знаком, а труп четвертого, вернее, четвертой, видел своими глазами.
Итак. С четырнадцатого по двадцать восьмое июня в номерах «Изумруда»
проживают Светлана Семченко и ее родители. С семнадцатого по двадцать седьмое —
Анастасия и Максим Трофимовы. А с двадцатого по двадцать пятое — Антон Лычагов
со своим двоюродным братом. В том, что Настя его не запомнила, нет ничего
удивительного, она ведь и Свету Семченко узнала лишь после того, как
следователь упомянул про отдых в Башкирии. Спустя годы она увидела Лычагова уже
в Академии, но не узнала…
А как получилось в субботу, во время пикника?! Как объяснить, что
Лычагова не видел никто из приехавших студентов, вплоть до того момента, когда
обнаружился труп Абрамова. Ведь Антон был одним из охранников на студенческой
базе отдыха, тем самым, который так испугался нашего вечернего вторжения и на
другой день переменил свои показания. Вместе с дедом, кстати. Но я тут же
вспомнил его рассказ: гостевой домик приехавшим студентам открывал его дед, сам
он не выходил из будки охраны. Понятно, что Настя и ее друзья его не видели…
Зато непонятно другое: а случайно ли получилось так, что Антон Лычагов до
определенного момента не попадался им на глаза? Во время следственных действий
все участники пикника его видели, он ведь давал повторные показания. Самой
Насти тогда не было, но ведь Юля Назарова уж точно должна была его узнать.
Однако не сказала об этом ни мне, ни Харченко. Не придала значения? Возможно…
Вечером я встретился с Максимом Трофимовым, показал ему фото Лычагова.
Молодой человек уверенно сказал, что запечатленный на снимке парень — это
охранник с базы отдыха. Нет, во время пикника Максим его не видел. Нет, раньше
он его тоже никогда не встречал. Отдых в «Изумруде»? Возможно, но не факт. Там
вообще много народу было, но именно этого парня Максим не помнит.
Но самым главным было нечто другое… Моей талантливой доченьке удалось
развести на откровенный разговор кое-кого из персонала санатория «Изумруд». В
итоге ей сообщили сведения, которые обычно стараются не афишировать. Если в
каком-то курортном месте случаются несчастные случаи, то в большинстве случаев
администрация старается не делать сей факт достоянием общественности, дабы не
снижался наплыв отдыхающих и, соответственно, потоки денежных купюр. Так что я
мысленно восхитился Зиной, сумевшей узнать, что в конце июня 2008 года
произошел инцидент с одним из гостей башкирского курорта. Теплым летним вечером
двадцатилетний парень Алексей Фабриков вышел из дверей санатория и не вернулся.
Его попутчик на следующий день сообщил о случившемся администрации. Начались
поиски. Сначала парня искали спасатели, входившие в штат санатория, потом к
делу подключились сотрудники милиции. Результат появился только в начале
августа…
Обглоданный речными рыбами, полуразложившийся труп Алексея обнаружили в
ста пятидесяти километрах вниз по течению реки. Опознали по татуировкам. К
своим двадцати годам парень уже успел побывать в исправительной колонии для
несовершеннолетних за участие в групповом изнасиловании, откуда вышел за
несколько месяцев до поездки в Башкирию… Уголовное дело не заводилось; местные
блюстители порядка пришли к выводу, что смерть произошла в результате
несчастного случая. Парень действительно почти не умел плавать, а вот спиртное,
напротив, уважал. Выпил, полез в воду, был захвачен бурным потоком и унесен
далеко от санатория — таково было заключение правоохранителей.
Да ни за что бы я не связал несчастный случай шестилетней давности с
двумя недавними убийствами! Не связал бы, если бы освобожденец Алексей Фабриков
не приходился двоюродным братом Антону Лычагову, на тот момент —
шестнадцатилетнему пацану… Я вспомнил разговор на базе отдыха с Антоном и с его
дедом. Как говорил дед? Отца нет, мать бухает. Из близких родственников —
только сам дед. Так что ничего удивительного, что несовершеннолетнего пацана
отправили в санаторий вместе с кузеном-уголовником. Решили, что лучше уж такой
присмотр, чем никакого. А в итоге получилось так, что с курорта вернулся
младший брат, а старший нашел свое пристанище в прохладных водах реки Белой.
***
Купив в аптеке все необходимое для внезапно заболевшего деда, Антон
Лычагов возвращался домой. Жили они с дедом в ветхом домике на окраине поселка
Сосновки. Возле крыльца он увидел незнакомый автомобиль. Внутри живота вдруг
кольнуло. Антон почувствовал, что ничего хорошего от визита непрошеных гостей
ему не следует.
Приехавшие на «форде» мужики представились сотрудниками полиции. И с
места в карьер бросились допрашивать Антона. Весьма жестко, хотя и без
рукоприкладства.
— Так почему ты утаил от следствия факт своего знакомства с Трофимовыми и
Семченко? Какого хера скрыл?.. Давай рассказывай все.
— Да не знакомился я с ними! Говорю же вам, я никогда не встречался с
ними до того вечера!
— Врешь! Правду говори!
— Правду говорю! Настю Трофимову я встречал в Академии, еще когда
студентом был, но я с ней даже ни разу не разговаривал. А ее брата я впервые
увидел только семнадцатого мая, а эту, как вы сказали… Семченко, ее вообще
никогда не видел…
— А утром двадцать четвертого мая где был? Что делал?
— Щас, дайте вспомнить… Со смены мы с дедом приехали примерно
полдесятого. Попили чаю, потом я в город поехал.
— Зачем?
— Купить кое-что нужно было на оптовом рынке.
— Купил?
— Да, купил.
Антон подробно перечислил ментам свои покупки, дал координаты торговых
мест и даже описал внешность двоих мужиков, у которых он приобретал
стройматериалы и продукты бытовой химии. Но опера не унимались.
— Что с твоим братом в Башкирии случилось? — наседал тот, который
представился Сафроновым. — Почему ты уехал из санатория без него?
— Да потому, что он пропал, а у меня денег не было! — внезапно разозлился
Антон. — Мне дед оплатил проживание в «Изумруде» на пять дней. За два дня до
отъезда Леха пропал. Я поднял шум, но за два дня его не нашли. А кто бы стал
меня там держать? Сказали, что я все равно ничем не помогу. Обещали известить,
если брат найдется. Да я и сам не верил, что с ним что-то плохое случится.
Сначала вообще подумал, что он с какой-нибудь девчонкой уехал и потом сам домой
явится… Он безбашенный был, братан мой. Если ему чего-то хотелось, просто
хватал, не думая. Мозгов вообще не было, а если и были, так на зоне последние
отшибли…
***
Особо теплых отношений между двоюродными братьями не было. Антон даже
немного побаивался непредсказуемого и диковатого Леху, совершенно не способного
ограничивать себя в удовлетворении своих страстей. Он и срок в колонии получил
из-за своей дури: ну вот захотел девочку и поимел ее вместе с двумя такими же
отмороженными дикобразами. У Лехи наследственность дурная, у него и отец на
зоне сгинул, и старший брат отбывает… Не нравился он Антону. Выросший в
неблагополучной семье Антон Лычагов имел все шансы стать таким же отморозком,
но он с детства тянулся к лучшей жизни. Избегал дурных компаний, старательно
учился, строил планы на будущее… И он вовсе не был в восторге, когда дед
определил ему в попутчики двоюродного брата Леху. Типа, для присмотра.
Никакого присмотра, естественно, не было. В первый же вечер Леха
набухался и проспал до полудня. Очнулся в паскудном настроении, потом бродил
пару дней по территории санатория. Смотрел, что здесь можно украсть, очевидно.
Никакие процедуры и экскурсии ему и даром были не нужны. Пару раз Антон видел,
как брательник пытается знакомиться с женщинами. Оба раза был отшит,
разумеется.
Родственники почти не разговаривали, Антон старался с Лехой пересекаться
как можно меньше. В тот вечер, когда он видел Леху в последний раз, спросил
только: «Ты куда собрался?» Тот презрительно посмотрел на него, потом сквозь
зубы буркнул, что сегодня он намерен завалить классную телку, такую шикарную,
что малолетке Антоше она точно не даст, а вот ему, Лехе, даст обязательно. «А
не даст — сам возьму», — добавил Леха, подмигнул Антону и вышел из номера.
Больше Антон двоюродного брата никогда не видел, даже на похоронах, потому что
хоронили Леху в закрытом гробу через полтора месяца…
***
Во вторник погода испортилась. Похолодало, дул резкий ветер. Миша с Юлей
весь день просидели дома. Настроение у обоих было вялым, у каждого по своей
причине. Миша чувствовал, что, несмотря на смерть конкурента, их отношения с
Юлей заходят в тупик. По всему видно, что девушке с ним стало скучно, что она
тяготится необходимостью с ним жить. Если бы не страшная тайна, которую он
пообещал ей хранить вечно, она могла бы оставить его уже сегодня. И можно не
сомневаться, что очень скоро она нашла бы себе яркого, красивого и гламурного
мажора. Такие ей всегда нравились, еще со школы…
Юля Назарова тоже хандрила. Больше всего ее раздражала неопределенность.
Сколько еще дней, недель или месяцев ей придется сожительствовать с этим
сереньким человечком, так и не избавившимся от своей убогой провинциальности?
Как скоро он потеряет власть над ней?
И еще она вспоминала своего нового знакомого Артура, его смуглую кожу и
синие глаза, умопомрачительную улыбку и бархатистый голос с едва слышным
кавказским акцентом. Вот это парень так парень! Юля была уверена, что скудность
и обыденность их воскресных любовных ласк — всего лишь досадная случайность. В
первый раз так часто бывает, когда мужчина и женщина еще не прочувствовали друг
друга. К тому же она тогда настолько прониклась обаянием Артура, что
рассчитывала на дикий восторг, на искры из глаз, на полет в звездное небо… А
получилось все просто и буднично. Ничего, в следующий раз она возьмет
инициативу в свои руки, и все у них будет замечательно. В сексуальных делах у
Юли был большой опыт. И в том, что следующий раз непременно случится, она
нисколько не сомневалась. Вот только телефон Артура почему-то не отвечал ни
вчера, ни сегодня. Юля специально прогулялась до магазина, чтобы не звонить ему
в присутствии постылого Миши, но услышала в трубке только приятный женский
голос, извещавший, что «абонент не абонент».
В семь вечера они занимались каждый своим делом. Юля смотрела ток-шоу,
следя за перипетиями в личной жизни двенадцати парней и девчонок, собранных в
большом доме на острове и отчаянно борющихся за звание идеальной пары. Миша
сидел перед ноутбуком с наушниками на голове и просматривал страницы друзей в
социальной сети «На связи». Услышав звук, сигнализирующий о входящем сообщении,
молодой человек щелкнул мышкой и всмотрелся в экран. Сообщение пришло от парня
из Академии, который учился на другом факультете. Близким другом он не был, но
иногда молодые люди встречались в одной компании, а в прошлом году Миша с Юлей
даже ходили к нему на день рождения.
«Привед, Мишань, ты должен это видить! Кидаю тебе ссылку, пройди по ней.
Это чтото с чемто!» С орфографией Мишин приятель не дружил, да и сам текст
сообщения был невразумительный. Миша хмыкнул и прошел по ссылке. В следующую
секунду он хотел было покинуть опасный сайт: срок действия антивирусной защиты
на ноутбуке недавно истек, а ведь известно, что именно порнографические сайты
являются главными источниками компьютерных угроз. Однако любопытство взяло
верх. Мишиному вниманию предлагался десятиминутный видеосюжет из серии
«домашнее порно». Молодой человек щелкнул на кнопку воспроизведения и уже не
мог оторваться от монитора. Не потому, что был фанатичным любителем дешевой
клубнички, хотя, как и абсолютное большинство молодых мужчин, регулярно посещал
подобные сайты. А потому, что одним из двух действующих лиц видеоролика была
его обожаемая и любимая Юленька, которую он уже вторую неделю отмазывал от
обвинения в убийстве… Увлеченная своим ток-шоу, она не обращала внимания на
Мишу и на экран ноутбука. Нанесенная Мишиной рукой пощечина явилась для нее
полной неожиданностью. Удар пришелся не столько по щеке, сколько по носу;
девушка вскрикнула от боли и тут же почувствовала кровь на верхней губе.
— Ну ты и сучка, — прошипел Миша. — И тебя, тварь похотливую, я любил…
— Ты что, совсем долбанулся!!! — яростно закричала Юля. — С ума сошел,
что ли?
— Это ты долбанулась, — парировал Миша, — тебе твоя… дороже всего, дороже
наших отношений… Ты с кем связалась-то? Твой мужик не постеснялся ваши
постельные барахтанья в инет вывалить! На, смотри!
Он резко развернул ноутбук и вновь запустил видеоролик. С наслаждением
наблюдал за расширившимися от ужаса глазами своей бывшей подруги. Не досмотрев
до конца, она пронзительно завизжала, схватила со стола пульт от телевизора и
со всей силы нанесла удар по монитору. Точнее, не по монитору, а по выброшенной
вперед Мишиной руке. Как-никак ноутбук он приобретал на свои деньги и не мог
допустить, чтобы похотливая истеричка превратила его в обломки… Отобрав у Юли
пульт и изо всех сил стараясь сдерживаться, он с ненавистью взглянул на ее лицо
с хлюпающим кровью носом.
— Как хорошо, что эта запись оказалась в сети, — смачно сказал он. —
Теперь все твои знакомые будут знать, какая ты продажная сука. Я всем ссылку
отправлю, пусть все поржут! И над дружком твоим тоже… Хоть бы мачо какой-нибудь
был, сексуальный гигант, а то ведь слабак, только на семь минут и хватило… Или,
может, дело в тебе? Ты посмотри еще раз, может, ты слишком тощей ему
показалась, а?
Миша с удовольствием кидал в лицо хнычущей девушке самые обидные и грубые
слова, какие могли прийти ему в голову. Юля сидела в кресле, вытирая нос
платком.
— Значит, так, тварь, — решительно сказал Григорьев. — Знать тебя я
больше не хочу. Прямо сейчас собирай свои шмотки, свои многочисленные духи и
убирайся. За эту квартиру плачу я, тебе здесь делать нечего. Скоро я приведу
сюда другую девушку, которая не будет ложиться под каждого кавказского
красавчика. А ты можешь отправляться к нему или к кому угодно. Понаслаждайся
пока свободой, скоро ты ее лишишься, и надолго.
— Что ты хочешь делать? — с испугом спросила Юля.
— Да то, что должен был сделать уже давно. А я, как придурок, тебя,
гадину, отмазывал. Ты хоть знаешь, каково мне было лгать ментам?.. Я ведь
невиновного человека подставлял, такую же молодую девчонку, как ты! Чем она
такое заслужила?.. Все, короче, собирай вещи и проваливай.
***
К моменту возвращения моей дочери из Башкирии я перебрал в уме все
сведения, касающиеся Антона Лычагова и его прошлого.
Родился и вырос в поселке Сосновка. В роду не было ни одного предка с
высшим образованием. Отец неизвестен, отчество дано в честь деда. Мать с
пятнадцати лет ведет антисоциальный образ жизни, злоупотребляет алкоголем.
Замужем не была, но сожителей меняла примерно раз в два-три года. В настоящее
время ведет совместную жизнь с гражданином Крынкиным, неоднократно судимым за
мелкие кражи и пьяные драки. Сам Антон живет с дедом-пенсионером, с матерью и
«отчимом» практически не общается. К уголовной и административной
ответственности никогда не привлекался и на учете в правоохранительных органах
не состоял. Четыре года назад окончил школу, причем с неплохим аттестатом. Два
года работал грузчиком в сети магазинов «Мир еды». Характеристики с места
работы — положительные. С третьей попытки смог поступить в Академию Высоких
Технологий, учился на бюджетной основе, продолжал подрабатывать, беря меньшее
количество смен. Четыре месяца назад отчислен за неуспеваемость…
Чисто по-человечески парню можно посочувствовать. И даже уважать его есть
за что: вопреки народной поговорке про яблоко и яблоню, не скатился, не спился
и не скололся, без всякой помощи и поддержки пробивался к лучшей доле… Побольше
бы таких парней. Но меня Антон Лычагов сейчас интересовал только с одной точки
зрения: с точки зрения интересов моей подзащитной. Не является ли он тем
человеком, которого следует посадить на скамью подсудимых вместо Анастасии
Трофимовой?
Сомневаться не приходилось в том, что Лычагов без всяких трудностей мог
убить Николая Абрамова в прошлую субботу. Возможностей совершить сие деяние у
него было сколько угодно. Студенты сидели на берегу, обратившись лицами к
озеру. Никто из них не держал в поле зрения дверь гостевого домика. Антон мог
затаиться в кустах и ждать, пока Абрамов окажется в домике, потом зарубить его
топором и спокойно вернуться к деду. И случиться это могло в любое время, даже
за две минуты до того, как Настя обнаружила труп своего парня.
Возникает вопрос: а зачем? Ответить я пока не мог, но был уверен, что
объяснение действий Антона лежат в событиях шестилетней давности. Именно тогда
собрались под крышей санатория «Изумруд» пять человек: Настя и Максим
Трофимовы, Света Семченко и сам Антон со своим братом-освобожденцем. В санатории
должно было случиться НЕЧТО… Например, убийство! Действительно, откуда мы
знаем, что смерть двоюродного брата Антона произошла вследствие несчастного
случая? Менты заключение дали? Так они какое угодно заключение дадут, чтоб дело
не возбуждать. Как говорит один мой знакомый опер, если есть хоть малейшая
возможность отказать в возбуждении уголовного дела, то ею нужно обязательно
воспользоваться… Антон мог убить своего кузена Алексея и бросить труп в воду. А
кто-то из гостей курорта Абзаково мог это увидеть. Николай Абрамов, например…
Нет, не получается. Зина сообщила, что никаких Абрамовых в списках граждан,
проживавших тогда в «Изумруде», не значится. И мать Коли тоже подтверждает, что
никогда не отправляла сына в Башкирию. Я даже испытал легкую досаду от того,
что убитым оказался Коля Абрамов, а не Максим Трофимов. Вот в таком случае
картина двух преступлений была бы предельно ясной. Сначала Антон убил
родственника, а спустя шесть лет убрал случайного свидетеля… Мысль показалась
мне настолько заманчивой, что я разложил на столе три фотографии, отправленные
моей дочери Аркадием Завитаевым, и внимательно сравнил Абрамова с Трофимовым.
Можно ли было спутать их в вечерних сумерках? Вряд ли. Максим высокий, худой и
мускулистый брюнет, а Николай среднего роста и слегка полноват, волосы
значительно светлее. Да и одеты были в тот вечер совершенно по-разному.
А убийство Светы? С ним как быть? Алиби Лычагова было подтверждено
минимум тремя людьми, с которыми пацан общался в субботнее утро. Ну не мог он
оказаться в квартире Семченко! Предположить, что два преступления между собой
не связаны, никак нельзя. Значит, если на берегу Радужного поработал Антон, то
в доме Семченко должен был поработать его сообщник. Я вдруг вспомнил про
Бисмарка. Не про германского канцлера, а про пса, охраняющего студенческую базу
отдыха. Как говорил мне его хозяин, буквально за два дня до приезда веселой
компании Бисмарк отравился. Хозяин вынужден был увезти его в ветеринарную
лечебницу. Потому-то собаки и не оказалось в тот вечер на базе. Мог ли Антон
подсунуть зверю какую-нибудь тухлятину? Легко. Да вот только зачем? Бисмарк его
прекрасно знал, он бы не стал поднимать хай, если бы Антон пошел в сторону
гостевых домиков… А вот если предположить, что парень кому-то расчищал дорогу,
тогда в его действиях появляется смысл. Кто же его сообщник в таком случае?
И наконец, я, как честный человек, должен был принять во внимание еще
одну версию. Именно как честный человек, а не как адвокат! Ибо адвокат обязан
верить в невиновность своего подзащитного. Но если все же предположить, что
именно Анастасия убила своего любовника, а тихо и безнадежно влюбленный в нее
Антон совершил другое убийство, намеренно сделав его похожим на первое?.. Мотив
Насти понятен: месть за обман, за измену. Запоздалая, правда, но ведь известно,
что лучшая месть должна быть немного остывшей… Мотив Лычагова: помочь девушке,
которой он восхищался. Может быть, с надеждой на установление близких
отношений. Но тогда вопрос: а случайно ли в качестве следующей жертвы была
выбрана Света? По словам Антона, он с ней знаком не был. Словам Антона верить
необязательно, но, даже если он говорит правду, ведь Света могла стать
невольной свидетельницей того, давнего убийства в Башкирии. Получается, Лычагов
одним ударом достигал двух целей: избавлялся от свидетельницы и подбрасывал
ментам факты, говорящие о невиновности моей подзащитной…
Слишком много имен. Слишком много фактов. Слишком много совпадений,
которые вполне могут и не оказаться таковыми. Слишком много непроверяемых
версий… На восьмой день своего расследования я был вынужден признать, что не
чувствую в себе сил разобраться в этом запутанном деле.
***
Впервые в жизни Анастасия Трофимова пожалела о том, что доброе российское
правительство подарило гражданам столь продолжительные новогодние каникулы.
Девушке не хотелось ничего делать. Новогоднюю ночь она провела с
родителями и братом, хотя последние несколько лет встречала праздник в большой
веселой компании. Ее и сейчас приглашали, да только желания не было куда-то
идти и кого-то видеть. Она упрямо боролась с хандрой, с желанием упасть на
кровать и уткнуться головой в подушку. Заставляла себя делать разминку и
готовиться к государственным экзаменам. Пыталась гнать прочь невеселые мысли о
своей дальнейшей женской судьбе, но мысли, как назойливые мухи, бились под
сводами черепной коробки, задавая один и тот же вопрос: и что же ты будешь
делать дальше?
Ответа не было. Вот эта безысходность и стала базой для третьей ошибки.
Для самой бредовой и самой абсурдной ошибки, как вскоре поняла девушка.
Госэкзамены сдавали в середине февраля. Выйдя из аудитории с заветной
пятеркой, Настя увидела Колю Абрамова. Робким голосом он предложил сходить
вдвоем в какую-нибудь кафешку, отметить успешное завершение учебного процесса.
Она даже не возмутилась, а впервые за три месяца совершенно искренне
расхохоталась. Ни слова не сказав, развернулась и ушла прочь. Госэкзамены
отмечала с Мишей Григорьевым и Юлей Назаровой. Присутствовала также и Катя
Песоцкая, которой Настя со смехом рассказала о поведении их общего знакомого.
Как-никак обе они в свое время имели отношения с коллекционером девственниц…
Катя тоже посмеялась.
Через несколько дней Коля вновь напомнил о себе, позвонив по телефону.
Она не взяла трубку. Получила от него несколько смс-сообщений, ни на одно не ответила.
Однако абсурдные мысли уже закрались в ее голову. Возможно, они бы так пустыми
мыслями и остались, если бы Абрамов жил в другом полушарии. Но жил он в Городе,
учился в Академии, и еще через два дня Настя случайно встретилась с ним в
библиотеке. Впервые после расставания они серьезно поговорили. Коля смотрел на
нее глазами напуганного щенка, просил прощения и предлагал начать все сначала.
Говорил, что все его коллекционерские забавы остались в прошлом и до конца
жизни он будет хранить верность только ей, Насте. Она слушала и не верила. Но в
последующие дни все больше и больше укреплялась в своем решении. Вот же он,
выход! В конце концов, некоторые достоинства у Коли есть, ведь была же она
влюблена в него в позапрошлом году. Не дурак и не урод, умеет подать себя,
неплохо разбирается в музыке… Для серьезных отношений и для создания семьи
этого недостаточно, но хотя бы сейчас, на год или два — пусть будет. В случае
очередного паскудства с его стороны Насте будет уже все равно, боли и страданий
она не почувствует. В случае смерти Коли — тоже. Зато со стороны будет
казаться, что у нее есть парень, и она хотя бы частично будет избавлена от
приставаний других мужиков…
Настя сделала вид, что поверила и простила. В конце февраля они опять
переспали. В марте вновь стали появляться вдвоем в компаниях. Со стороны Насти
их отношения были игрой, сплошным притворством. Во время их встреч она выжимала
из себя улыбки и шутки, но в некоторые моменты ее лицо приобретало такое
выражение, что Абрамов испуганно замолкал на полуслове.
Из всех подруг одна только Катя Песоцкая пыталась отговорить Настю от
возвращения к Коле. Другие если и удивлялись, то молча. Родителям же Настя
ничего не рассказывала о переменах в своей личной жизни и только в середине
апреля случайно проговорилась в разговоре с мамой. Наталья Михайловна безмерно
удивилась решению дочери, попыталась убедить ее прекратить отношения с
Абрамовым. Потом отступилась. Очевидно, поняла мотивы, двигавшие Настей…
Уже в начале мая девушка поняла, что возобновление связи с Колей было
нелепой ошибкой. Никакого душевного покоя она не обрела. Внутри было так же
пасмурно, как и в новогодние праздники. Она все чаще уносилась мыслями в
прошлое, вспоминала своего предыдущего молодого человека и отчетливо понимала,
что любовное чувство к нему горит ярким пламенем под маской равнодушия, как
вулканическая лава под базальтовой толщей Святой Горы. Она была уверена, что он
ждет ее и примет в любой момент, и даже несколько раз порывалась позвонить ему.
Но занесенный в ее сознание страх потери и разочарования никуда не исчез. Она
тихо ненавидела Абрамова за этот страх. Ненавидела и себя самое за свою третью
ошибку. «Буду ли я когда-нибудь счастлива с мужчиной?» — спрашивала она себя. И
неизменно слышала в ответ: «Сначала избавься от своих страхов». Настя
прислушивалась к совету внутреннего голоса, но была уверена, что избавиться от
страхов она не сможет, пока живет и здравствует их виновник.
Глава 11
Зина вернулась в город около двух часов дня, но ко мне не приехала, ни в
офис, ни домой. А мне не терпелось поделиться с ней своими соображениями о роли
Антона Лычагова в двух убийствах… Нет, не так! Мне хотелось выслушать ее
соображения, потому что сам я запутался в этом деле. По большому-то счету я
ведь не продвинулся ни на шаг в решении главной проблемы. Той проблемы, с
которой ко мне обратился Сережа Волков. Как сидела Настя в следственном
изоляторе, так и сидит. А почему, собственно, ее должны выпускать? Потому что
кто-то совершил преступление, внешне похожее на то, в котором ее обвиняют? Так
это не причина. А что еще я могу предъявить следователю? Ложные показания Миши
Григорьева? Так я бы давно их предъявил Харченко, если бы они имели значение.
Григорьев будет настаивать на своих показаниях, будет говорить, что ставил
телефон на зарядку и воткнул его в не работавшую розетку по рассеянности. И
собака, так своевременно выбывшая из строя, тоже ни при чем. Короче, кроме
набора дурацких совпадений, у меня ничего и нет. Одно остается: ждать суда. Вот
уж на суде я смогу развернуться и в приукрашенном виде показать все эти мелкие
случайности. У суда непременно возникнут сомнения, а они, по закону, однозначно
трактуются в пользу подсудимого. А если судья окажется еще и мужчиной, то у
моей подзащитной наверняка появится шанс…
В седьмом часу я не выдержал и позвонил Зине.
—Ты куда пропала?
— Пап, у меня важная встреча… Очень важная, — подчеркнула она, — давай мы
с тобой созвонимся позже.
— Я думал, ты захочешь со мной поговорить о нашем деле, — с упреком
сказал я.
— А мне нечего добавить к тому, что я уже сообщила, папа. О тех давних
событиях в «Изумруде» я тебе рассказала все, что удалось узнать.
— Все равно, — настаивал я, — нужно поговорить, обсудить наши дальнейшие
действия… Давай я к тебе сам заеду?
— Я пока не дома, папа, и не знаю, когда вернусь. Встречаюсь с одним
человеком.
— С мужчиной, что ли?
— Да.
Я искренне удивился. Моя дочь вышла замуж вскоре после получения диплома,
прожила с мужем пять лет и развелась. По обоюдной инициативе. После всех бурных
юношеских приключений она утратила репродуктивную функцию, проще говоря, не
могла рожать детей. Будущий муж, начинающий бизнесмен, об этом знал и особо не
расстраивался. А потом его бизнес набрал обороты, мужик стал богатеть день ото
дня, и поднялся вопрос: а кому все передать, если нет наследника? Зять стал
проводить больше времени с любовницами, однажды даже предлагал Зине такую
схему: другая женщина рожает ему сына, они его усыновляют и воспитывают как
своего. Обсуждался также вариант суррогатного материнства. Уж не знаю, почему
зять с дочерью не смогли найти компромиссное решение, но в итоге они
расстались. И с тех пор мужчин возле нее не было. По крайней мере, я об ее
отношениях ничего не знал.
— И кто он?
— Пап, ну не по телефону же обсуждать… Мне сейчас действительно немножко
неудобно говорить. Давай я тебе чуть позже перезвоню, о’кей?
***
В уютной квартире Зинаиды Лебедевой сидели на мягком диване двое: сама
хозяйка и ее друг детства, Сергей. Отец женщины очень бы удивился, если бы
узнал, что Зина коротает вечер в обществе Волкова. Зина ведь на пять лет
старше, а Валерий Павлович Лебедев всегда считал, что для нормальных
полноценных отношений необходимо возрастное превосходство мужчины.
Впрочем, никаких отношений и не было. Мужчина и женщина занимались делом.
Зина, не отрываясь, смотрела на экран ноутбука, который она держала на коленях.
— Вот сейчас читаю и ловлю себя на мысли, что не удивлена, — прошептала
она. — У меня уже зародились подобные подозрения. Я гнала их от себя,
подсознательно. Слишком уж необычно. И страшно…
— Но не настолько страшно и необычно, чтобы нам не поверили менты?
— В реальность вот этого сообщения, — Зина кивнула на монитор, — они не
смогут не поверить. Но мы должны точно знать, с какого IP-адреса оно было
отправлено.
— А такую информацию дадут по адвокатскому запросу?
— Дадут, но не сразу. Сделаем проще: я позвоню своему сокурснику, он
сейчас в органах госбезопасности работает. Попрошу неофициально пробить
айпишник. А уж потом пусть Харченко или прокурор делают официальный запрос
интернет-провайдеру.
Зина переставила ноутбук на журнальный столик, ушла на кухню и начала
заваривать чай. Волков молча сидел на диване, сжимая и разжимая пальцы. Ему
очень хотелось выпить, дабы снять нервное напряжение, но он знал, что подруга
детства не держит в доме спиртного.
— А ведь если бы я не увидел совершенно случайно это сообщение, мы бы
сейчас продолжали блуждать в тупике, — пробормотал он, когда Лебедева поставила
на стол две дымящиеся чашки и вазочку с брусничным вареньем.
— Скорее всего, да. Мой папа и сейчас в тупике. Да и у меня до
сегодняшнего дня ничего не было, кроме общих догадок… Слушай, Сереж, — она
хитро посмотрела на молодого человека, — а почему ты рассказал об этой гадости
мне, а не моему отцу?
— Не знаю, Зина, — протянул Волков, — может, подсознательное чувство мне
велело так поступить. Помнишь, мне было семь лет, а тебе двенадцать, мы с тобой
гуляли, и я залез на второй этаж заброшенного дома. Залез, а спуститься сам
боялся. Ты стояла внизу и уговаривала меня спускаться, а потом раскрыла свои
детские объятия и сказала: «Прыгай, я поймаю»…
— И ты прыгнул! И мы оба повалились в весеннюю грязь, — расхохоталась
Зина. — Как не помнить…
— И с волчьими ягодами ты тогда меня спасла… Вот и сработала подкорка,
наверное. Я папу твоего очень уважаю, он настоящий профессионал, но ведь он ни
разу меня не спасал, даже в таких смешных ситуациях. Потому я и доверился тебе.
— И правильно сделал. Завтра я устрою шикарное представление, и главным
зрителем будет папочка. Пусть убедится, что я кое-что могу!
***
Уже поздно вечером дочь снова позвонила и обратилась ко мне с
удивительной просьбой. На мои вопросы отвечала очень уклончиво. Говорила
довольно грустным голосом, но я хорошо знаю свою дочь, поэтому сразу
почувствовал, что она изо всех сил пытается скрыть свое торжество. Только вот
по какому поводу торжествовать-то?..
Спал я плохо, мучили дурные предчувствия. Почему-то вспоминался труп
Светланы Семченко на полу ванной комнаты. И опять наваливались прежние вопросы.
Для чего она звонила Максиму Трофимову? Какие у них могли быть общие темы, если
они даже не знакомились друг с другом? По словам Максима, она хотела сообщить
нечто важное об его сестре… Стоп! Внезапно влетевшая в сознание мысль заставила
меня резко сесть на постели. А точно ли Света Семченко звонила Максиму? Ведь он
никогда не слышал ее голоса. Накануне вечером они встретились в коридоре, возле
кабинета Харченко, но, по словам Сережи Волкова, не перекинулись и двумя
фразами. Значит, Трофимову мог звонить кто угодно. Любая молодая женщина, в
смысле. Я ведь и раньше предполагал, что ему готовили ловушку. Не заезжал бы он
тогда в автомагазин, мог бы оказаться у квартиры Семченко на двадцать минут
раньше. Мог бы толкнуть дверь, зайти в квартиру… А следом бы и Харченко с
операми подоспел и задержал бы гражданина Трофимова прямо на месте
преступления.
Но ведь звонили-то Максиму именно с номера Светы! Оператор сотовой связи
представил детализацию звонков, сомневаться в ней не приходится. В то же время
мобильный телефон Светы так и не нашли. А что, если Человек в плаще похитил его
не после убийства, а до него?.. Нет, опять не получается, что ты будешь делать.
Семченко ведь звонила следаку за несколько секунд до смерти, значит, телефон
был при ней. А потом исчез.
А если так: в квартире Светы в то утро находился человек, который воспользовался
ее телефоном. Выманил Трофимова, а потом убил девушку. И перед смертью она
каким-то чудесным образом узнала, что он и есть убийца Николая Абрамова… Опять
чушь получается. Ну откуда она могла об этом узнать? И кто мог находиться у нее
в квартире? Постороннего человека она вряд ли бы пустила. Самый простой вариант
— мой юный друг Сережа, бойфренд Светы. Но он в ту ночь ночевал дома, это
несомненно. И не стал бы он совершать убийство в квартире, в которой полно его
следов. А самое главное — зачем, для чего?!
Молодой женский голос нормальному мужчине не так-то просто скопировать.
Если Трофимову звонила не сама Светлана, то это могла сделать только девушка!
Причем девушка, которую Света знала. Девушка, которая хотела бросить подозрения
на Сергея и на Максима. И в то же время она была заинтересована в том, чтобы
помочь Насте Трофимовой…
Недавно я услышал новомодное выражение: «мозг взрывается». Так вот,
сейчас я бы мог применить его к самому себе. У меня реально взрывался мозг. Мне
ведь и раньше приходилось принимать участие в уголовных делах, и частные
расследования я тоже проводил, но с такой путаной историей еще не сталкивался.
Сплошные версии, и никакой возможности их проверить!
Незаметно для себя я заснул. Проснулся в половине девятого и, как только
во всех государственных учреждениях стартовал новый рабочий день, позвонил
Достоевскому-Харченко. Излагая свое предложение, я представлял выражение его
лица. Он имел полное право расхохотаться и послать меня по известному адресу.
Другой следак на его месте так бы и сделал, но Федор Михайлович довольно быстро
согласился.
— Во всяком случае, хуже не будет, — усмехнулся он, — хотя и отдает
пафосом в духе Агаты Кристи. Договоримся сразу: я присутствую в качестве
наблюдателя, но оставляю за собой право в любой момент прервать ваш
эксперимент.
— Да без проблем, Федор Михайлович. А в случае успеха будем считать, что
это чисто ваша заслуга.
Да, в случае успеха все лавры достанутся Харченко… А в случае фиаско
дурачком буду выглядеть я. Вместе с Зиной.
***
Весь день я был сам не свой. Я вообще теряю душевное равновесие, когда
оказываюсь в непонятной ситуации. К вечеру я даже начал злиться на дочь: два
раза пытался с ней поговорить по телефону, выудить хоть какие-то объяснения, но
она каждый раз оказывалась жутко занята. В первом часу позвонил Сергей.
— Валерий Палыч, меня к шести часам вечера следователь вызывает. В связи
с чем, не знаете?
Вопрос был самый естественный, но в его голосе мне почему-то почудились
издевательские нотки.
— Не знаю, Сереж. Для дачи повторных показаний, наверное.
— А ничего нового нет по нашему делу?
— А ты Зине позвони, — раздраженно сказал я. — Она, похоже, свое
собственное расследование ведет, независимо от меня.
Я не стал говорить Волкову, что на шесть часов вызван не он один. В
следственное управление должны были прибыть еще восемь человек. Не считая Зины
и меня.
***
Я не был уверен, что в течение рабочего дня удастся оповестить их всех.
Но удалось. Благо у всех теперь сотовая связь. Могли также возникнуть проблемы
из-за намеченных заранее планов, которые люди не захотели бы отменять. Понятно,
что гражданин не имеет права уклоняться от явки в следственные органы, но в
том-то и дело, что на сей раз вызов был неофициальный. Людям просто позвонили и
попросили приехать. Ибо мероприятие, придуманное моей неуемной дочерью, не
являлось следственным действием. Оно было простым проявлением доброй воли со
стороны Достоевского-Харченко.
Поднявшись на нужный этаж за полчаса до назначенного времени, я зашел в
туалет и увидел стоящего перед зеркалом Сережу Волкова. Сегодня он был в
военной форме нового образца. Вроде бы в войсках ее называют «цифра».
— Как думаете, Валерий Павлович, мне полицейская форма пойдет? —
задумчиво спросил он.
Я немного удивился. Во-первых, сам по себе вопрос был несколько не мужской,
а во-вторых, откуда у него, армейского офицера, такие мысли?
— Моя должность в ближайшее время подлежит сокращению, придется погоны
снимать, — грустно сказал он, прочитав недоумение на моем лице. — Спасибо
начальству, хоть сказали заблаговременно, есть время найти новое место службы.
— И что, хочешь в полицию пойти?
— Почему бы нет? В войсках с моим образованием делать нечего, а в органах
пригожусь. У вас знакомых в областном управлении МВД нет?
— У меня знакомые много где есть. А вот у тебя юридического образования
нет. А без него трудно будет в органы устроиться. Сейчас даже в участковые без
диплома юридического факультета не принимают.
— Придумаем что-нибудь, все равно, — махнул рукой молодой человек. — Если
вы все свои дела сделали, пойдемте в коридор, здесь накурено.
Что-то он слишком спокойный и беззаботный, подумалось мне. И не спросил
меня о ходе расследования… А ведь девять дней назад чуть ли не со слезами
просил помочь, да и потом тоже постоянно канючил, торопил, интересовался. А
сейчас что же?
В коридоре сидели на жестких стульях родители Насти, ее брат Максим,
Аркадий Завитаев и Антон Лычагов. Поодаль, у мутного окна, стоял Миша
Григорьев, мрачнее тучи, с черными кругами под глазами. Я поискал глазами его
подругу, но ее не было. Не увидел я и Кати Песоцкой. В душе опять шевельнулось
нехорошее предчувствие.
Юля Назарова появилась ровно в шесть. Я сначала ее и не узнал: красота
поблекла, в глазах февраль. Вяло поздоровалась со знакомыми, метнула
затравленный взгляд в сторону Миши, но близко к нему не подошла. Да что
произошло-то с ними обоими?
Дверь кабинета приоткрылась, показалась физиономия Федора Михайловича. Ни
с кем не поздоровавшись, он скользнул взглядом по собравшимся.
— Кого нет, Валерий Павлович?
— Екатерины Песоцкой. И Зинаиды Валерьевны тоже нет.
В этот момент я увидел обеих, они быстрым шагом шли по коридору. Катя
была в тех же майке и джинсах, что и в нашу прошлую встречу, а на Зине было
надето красивое красно-черное платье с глубоким вырезом и туфли на высоком
каблуке. Не совсем подходящий наряд для визита в следственные органы, прямо
скажем.
Моя дочь проскользнула в кабинет, следом зашли остальные. Для двенадцати
человек помещение было явно тесновато. Вдоль стен стояли заранее принесенные
стулья, на них кое-как и разместились. Следователь сидел за столом, с некоторым
любопытством поглядывая на меня. Зина, очевидно, заметила его взгляд.
— Федор Михайлович, вы собрали всех этих граждан не по инициативе моего
отца, а по моей. Разрешите ли вы мне задать им несколько вопросов?
— Пожалуйста, — осторожно ответил Харченко. — Дамы и господа, прошу
отнестись серьезно к нашему собранию. Речь идет о двух убийствах. На вопросы
Зинаиды Валерьевны прошу отвечать так, как будто бы их задавал я. Друг друга не
перебивать. Не шуметь. Свои эмоции сдерживать. Всем ясно?.. Начинайте, Зинаида
Валерьевна.
Моя дочь стояла посреди кабинета, покусывая губы от волнения. Я знал, что
она не любит оказываться в центре внимания. Не всем же рождаться на свет для
публичных выступлений. Однако держалась она хорошо, и я невольно посмотрел на
нее другими глазами. Не как на дочь, а как на профессионала.
— Прежде всего я хотела бы представиться тем из вас, с кем я еще не
знакома, — ровным голосом сказала Зина. — Моя фамилия Лебедева, я помощник
адвоката. Занимаюсь расследованием убийства Николая Абрамова, которое произошло
одиннадцать дней назад. Все вы проходите свидетелями по этому делу. Все вы друг
друга знаете. Или знакомы давно, или познакомились в последние дни… Разве что
гражданин Лычагов стоит особняком. Кто не знает, скажу: Антон Лычагов работает
охранником на той самой базе, где произошло преступление. К тому же он шесть
лет назад отдыхал в санатории «Изумруд», примерно в те же дни, когда там
находились Анастасия и Максим Трофимовы. И в те же дни там находилась некая
Светлана Семченко… Кстати, кто-нибудь из вас был знаком с ней?
— Я ее знала, — быстро ответила Катя. — Мы учились в одной школе. Когда
узнала, что ее убили, поверить не могла…
— А вы когда-нибудь были у нее в гостях?
— Нет. После окончания школы я ее не видела.
— А вы, Михаил? — Моя дочь неожиданно повернулась к Григорьеву,
равнодушно смотревшему в окно. — Никогда не встречали Светлану Семченко?
— Не встречал.
— А на своих показаниях, данных Федору Михайловичу сразу после убийства
Абрамова, вы настаиваете и сейчас?
Воцарилось молчание. Григорьев долго смотрел в пол. Когда он поднял
глаза, я увидел стоящие в них слезы.
— Федор Михайлович, я меняю свои показания. В тот вечер все было не так…
Я пошел в дом не за телефоном, я просто не хотел оставлять свою девушку наедине
с Колей. Знал, что он ей нравится. А когда я зашел в дом, сразу увидел лежавший
на пороге труп.
— Вот как? — холодно переспросил Харченко. — Продолжайте.
— Я тогда первым делом подумал: а где же Юля? Она ведь пошла в дом за
курткой. Заглянул в комнату, заглянул в кухню. Ее не было. Я выскочил из домика
и заметил за углом женский силуэт. Это была Юля, она явно пряталась…
— Вы тогда сказали, что она вышла из кустов, — заметил Харченко.
— Нет. Она пряталась за углом. Я подошел к ней, обнял… Она вся дрожала, и
я понял, что Абрамова убила она…
— Замолчи! Я никого не убивала! — отчаянно закричала Назарова, вскочив со
стула. — Я тебе двести раз сказала, что он уже мертвый был, когда я вошла в
дом!
— А вот мне вы, Юлия Сергеевна, говорили совсем другое. Что видели живого
Абрамова и даже общались с ним.
— Федор Михайлович, а как я должна была себя вести? Я же не дура, я
иногда фильмы смотрю… У вас ведь как: подозреваете в первую очередь того, кто
труп обнаружил. Не так, что ли?.. Я испугалась, что меня обвинят в убийстве.
Хотела просто выйти из домика, но увидела приближавшегося Мишу и отскочила за
угол. Когда он меня заметил, я ему сразу сказала, что я никого не убивала. Он
мне не поверил, но обещал покрывать…
— И он вас покрывал, — кивнула Зина. — До сегодняшнего дня. Почему же
перестал покрывать-то? А, Юля? Или, может, вы ответите, Михаил?
— Не буду я вам ничего отвечать, — устало сказал Григорьев, — это мое
личное дело.
— Как хотите, — с легкостью согласилась Зина. — А вы свои новые показания
под протокол повторите?
— Да.
— Ну и отлично. Федор Михайлович, я думаю, Григорьева с Назаровой можно
отпустить. И в помещении посвободнее станет.
Чуть помедлив, следователь пожал плечами и кивнул. Парень и девушка один
за другим вышли из кабинета. Харченко тут же поднял телефонную трубку и
вполголоса сказал несколько слов. Разумно. На его месте я бы тоже дал команду
придержать на выходе гражданку Назарову.
— Мы избавились от балласта, — объявила Зина. — Переходим к следующему
этапу. Когда мы с Валерием Павловичем занялись расследованием, то первым делом
поставили вопрос: кто имел физическую возможность убить Абрамова? Исходя из тех
показаний, которые изначально дали многоуважаемые студенты, такая возможность
была только у одного человека. У нашей подзащитной. Такой вариант меня не
устроил. Далее — была еще вероятность проникновения на базу постороннего лица.
Да, это было бы сопряжено со многими сложностями, пришлось бы прятать машину,
да и самому скрываться неподалеку, выжидая удобный момент… Но «маловероятно» и «невозможно»
— разные понятия. Я решила, что версию о причастности к преступлению
посторонних лиц нужно оставить в качестве запасной. И сосредоточилась на
участниках той злополучной вечеринки…
Зина скрестила руки на груди, свысока оглядела нас всех. Теперь она
совершенно не волновалась.
— Когда я узнала, что Михаила Григорьева и Юлию Назарову связывают
близкие отношения, то поняла, что верить их словам нельзя. Алиби, которое они
составили друг другу, ничего не стоит. У них обоих была возможность совершить
убийство. Но такая возможность имелась и у еще одного человека. У вас, Аркадий.
Завитаев невозмутимо посмотрел на мою дочь. Не меняя положения тела,
абсолютно ровным голосом спросил:
— Каким образом? Я никуда не уходил с берега.
— Нет, вы ушли с берега! Вы услышали крик Насти Трофимовой, встревожились
и побежали в домик. За вами устремились другие. Вы забежали в домик на
несколько секунд раньше, чем они. Я предположила: а что, если никакого крика вы
не слышали? Просто вид сделали? Даже если вы влетели в дом на пять секунд
раньше ваших друзей, то этого времени бы уже хватило для того, чтобы убить… А
орудие убийства, то есть топор, вы могли заранее перенести в прихожую, чтобы не
хватать его на глазах у бегущих за вами людей.
— Но ведь в это время в домике находилась Настя, — возразил Завитаев. —
Вы серьезно верите, что я в ее присутствии убил ее бойфренда, потом ее
арестовали, а она упорно молчит о том, что видела?.. Вы бредите, Зинаида
Валерьевна?
— Нет. Я здорова. И возражение вы сейчас выдвинули совершенно разумное.
Если у вас есть личные дела, вы можете заняться ими, вне стен этого здания.
Аркадий подумал и остался. Я бы тоже на его месте остался. Из
любопытства.
— Следующий персонаж — вы, Антон. Подозрения в ваш адрес у меня просто
обязаны были появиться. Вы могли сколько угодно бродить по базе якобы с
обходами, и выглядело бы это совершенно естественно. Тем не менее никто из
наших студентов вас не видел до момента обнаружения трупа. Случайно ли?
— Нет, не случайно, — грубовато ответил Антон. — Когда ваш отец приехал
на базу и стал обвинять меня с дедом в даче ложных показаний, мы все честно
рассказали. Никаких обходов мы в тот вечер не совершали.
— Помню, слушала я ваши честные показания в аудиозаписи. Но у меня не
было уверенности, что они действительно честные… А вот когда я узнала про
отравление Бисмарка, я решила, что вы здесь ни при чем. Убрать собаку с базы
мог желать посторонний человек, который рассчитывал незаметно подобраться к
гостевому домику и так же незаметно скрыться. Но не вы.
— Спасибо вам на добром слове, — сквозь зубы процедил парень.
— Знаете, молодой человек, мое мнение по поводу вашего участия в
преступлении менялось не один раз. Из Башкирии я приехала, будучи почти
уверенной, что вы и есть искомый Человек в плаще. Шесть лет назад вы пересеклись
в одном месте с Настей и Максимом Трофимовыми и со Светланой Семченко. Я не
могла поверить, что это простое совпадение. Да еще и темная история с вашим
кузеном…
— Что там темного-то, Леха сам утонул!
— А если не утонул? Вдруг вы с ним поссорились, и убили его, и бросили в
воду?
— Своего двоюродного брата?
— Вот уж родственные чувства здесь точно ни при чем. Сами же говорили,
что у вас с Алексеем Фабриковым отношения были прохладные… Я выстроила такую
версию: вы с ним повздорили из-за той девушки, от которой он собирался
добиваться взаимности в тот вечер. Вы же могли предположить, какими именно
методами насильник-уркаган будет добиваться взаимности? А девушкой этой, по
моей версии, была Света. Возможно, она вам тоже нравилась, и вы решили
обезопасить ее от страшненького родственника. А спустя шесть лет она об этом
узнала каким-то образом, и вы обезопасили уже себя… Получалось так, что
убийства Абрамова и Семченко вообще не связаны по замыслу. Они сделаны похожими
специально, для того чтобы продемонстрировать связь между ними. Которой на
самом деле нет.
— Зинаида Валерьевна, вы серьезно говорите сейчас?
— Да, Антон, я совершенно серьезно излагаю вам свою версию, выдвинутую
два дня назад. Но она рассыпалась, когда я узнала, что в то утро вы не могли
убить Семченко. Названные вами люди подтверждают, что вы находились в других
местах, на большом удалении от ее дома.
Лычагов расхохотался.
— Странная у вас манера изложения материала, Зинаида Валерьевна! Зачем же
вы все это рассказываете, если поняли, что я — не преступник? Хотите, чтобы
вашими дедуктивными способностями восхищались все присутствующие? Для этого и
кучу народу собрали?
Моя дочь немного смутилась, как мне показалось. Осторожно взглянула на
меня, как будто надеясь на поддержку. Но чем я мог ее поддержать? Я ведь сам не
понимал истинный смысл затеянного ею представления.
— Лично вас, Антон, я пригласила по двум причинам. Во-первых, вы невольно
сыграли большую роль в нашем расследовании. Мне было нелегко поверить, что ваше
пребывание в санатории «Изумруд» одновременно с пребыванием Насти и Максима —
это просто совпадение. И никак я не могла проигнорировать вашу тихую
влюбленность в Анастасию Трофимову… Да, Антон, я знаю об этом. Вы не решались
подойти к ней и заговорить, вы просто смотрели на нее, с расстояния. Ничего
постыдного здесь нет. Такое поведение характеризует вас как робкого и
нерешительного человека, но не как убийцу.
Лычагов несколько раз глубоко вздохнул.
— Да, Настя мне нравилась. Она очень красивая. А подойти к ней я не
решался не из-за робости, а из-за того, что чувствовал пропасть между нами. Она
слишком уж идеальная. Не только в смысле красоты… Она из нормальной семьи, у
нее в жизни все ладно и складно, и будущее у нее тоже наверняка безоблачное… А
мне придется строить жизнь с нуля. Зачем я ей?
— Ваша жизнь, Антон, это уже не ноль. Вы живете правильно. Живите так и
дальше, и все у вас будет хорошо… Сейчас-то я знаю, что вы никого не убивали.
Но еще три дня назад я подозревала вас больше, чем кого-либо другого. Ведь у
вас была не только возможность убить Абрамова. У вас был еще и мотив. Очень
весомый мотив.
— Какой? — с удивлением спросил парень.
— Ну как же? Стремление избавиться от соперника. Вы считали, что, пока
жив Николай Абрамов, вам о Насте и мечтать нельзя. Во все времена мужчины убивали
своих соперников ради женщин. Вроде бы ни у кого из фигурантов нашего дела не
было столь серьезной заинтересованности в смерти Коли…
— Ну наконец-то вы заговорили о мотивах, — вмешался следователь. — Вы
извините, Зинаида Валерьевна, что я вас перебиваю, я же обещал не мешать, но вы
слишком большое внимание уделяете второстепенным деталям и при этом забываете о
самом главном. Вы ставите вопрос: кто мог убить потерпевшего? И оставляете в
тени другой вопрос: а кто мог желать ему смерти?
— Нет, Федор Михайлович. Этот вопрос я поставила перед собой в первую
очередь. Мы с Валерием Павловичем перебрали всех фигурантов и ни у кого из них
не нашли достаточного мотива для ликвидации Абрамова. Но потом я подумала и
выделила сразу двоих мужчин, каждый из которых имел слабый-слабый, притянутый
за уши и высосанный из пальца, но все же мотив.
Я подался вперед и затаил дыхание. Ни о чем подобном Зинаида мне не
говорила.
— Знаете, кто эти люди? Сергей Волков и Максим Трофимов!
Я кинул быстрый взгляд на обоих. Лицо Сережи осталось непроницаемым,
только уголки губ немножко опустились как бы в полуулыбке. Длинное лицо Максима
еще больше вытянулось.
— Для тех, кто не знает: с Сережей я знакома с детства. И точно знаю, что
он не мог совершить два таких убийства. Но я постаралась на время
абстрагироваться от нашей детской дружбы, взглянуть на дело незамутненным
взглядом. Кто такой Волков? Бывший молодой человек Трофимовой. А кто такой
Абрамов? Так сказать, действующий молодой человек. При этом в ходе личных бесед
с Сережей я убедилась, что Настю он по-прежнему любит. Разве же не мог он
желать смерти ее бойфренду?.. Но я тут же вспомнила о двух обстоятельствах.
Во-первых, у Сережи есть железное алиби, он в тот вечер находился в квартире
Светланы Семченко. Во-вторых, Настя с Сергеем расстались вовсе не из-за
Абрамова. Не буду сейчас вдаваться во все сложности, но скажу точно: мой друг
детства не считал Николая своим конкурентом, тем более не считал его причиной
разрыва с Анастасией.
— Есть и третье, — подал голос Волков. — Я же тебе вчера говорил, Зина: я
вообще не знал о том, что они собираются на Радужное. Из всех подруг Насти я
поддерживал контакты только с Катей, да и то по интернету. А Катя мне ничего не
говорила про их планы на вечер семнадцатого мая.
— Не говорила, — кивнула Песоцкая. — Я знала, что они намереваются
поехать на базу, но сама ехать не хотела. Точнее, не хотела проводить время в
компании Коли…
— Вот-вот, именно, — продолжала Зина, — и я с облегчением оставила
кандидатуру Сережи… Теперь — Максим. Родной брат Насти. Я видела, что он
нисколько не сожалеет о смерти ее ухажера. Знала, что он и при жизни его
терпеть не мог. Почему, интересно? Я нашла только одну причину: обида за
сестру. Абрамов поступил с ней гадко и низко. Двести лет назад братья вызывали
обидчика на дуэль в таких случаях… А Максим у нас — человек немного
несовременный, у меня вообще сложилось впечатление, что он духовно живет в ином
мире. Вы уж не обижайтесь за прямоту, Максим, — она слабо улыбнулась, глядя в
лицо Трофимову. — Если бы вы действительно убили подонка, столь мерзко
обошедшегося с вашей сестрой, вас было бы трудно осудить.
— А мне в любом случае наплевать на чье-то осуждение, — со злостью
произнес Максим. — Да, я ненавидел этого козла. Нисколько не жалею, что его
замочили. Но я его не трогал.
— Да вы и не могли его убить, верно? — кивнула Зина. — Как и у Сергея, у
вас тоже есть алиби. Когда вы пришли из гостевого домика с вином, Абрамов
только уходил. Вы с ним встретились и перекинулись парой слов. И потом уже вы
никуда с берега не уходили. Так ведь было?
— Да.
— Отлично, — сказала Зинаида, и я вдруг почувствовал скользнувшие в ее
голосе металлические нотки. — Аркадий Борисович, я вас хочу спросить кое о чем.
— Пожалуйста, — улыбнулся Завитаев.
— У вас, кажется, очень хороший слух. Вы один услышали крик Насти,
донесшийся из гостевого домика. Вот и скажите: а вы слышали, какие конкретно
слова сказал Максим Трофимов Коле Абрамову?
— Сейчас, одну секундочку, — призадумался будущий врач. — Вроде бы он
просто спросил: «Эй, ты куда, зачем уходишь?..»
— А что ответил ему Коля?
На этот раз Аркадий думал чуть дольше. Я чувствовал, что именно сейчас
происходит нечто важное.
— Не помню.
— Но вы слышали его голос?
— Знаете, вот вы сейчас спросили, и я понял, что голоса его я не слышал…
— А куда вы смотрели, когда сидели на берегу?
— Я сидел на складном стульчике лицом к воде. На воду и смотрел,
наверное.
— И как встретились Максим с Колей, вы не видели?
— Нет.
— Я не понял, вы к чему клоните? — нахмурился старший Трофимов. — Хотите
сказать, что убийство совершил мой сын?!
— Александр Винсентович, я пока только обратила ваше внимание на то, что
ваш сын имел такую возможность. Представьте: он идет в дом за вином, почти
сразу вслед за ним убегает распсиховавшийся Коля, и ваш сын его убивает. Потом
идет на берег с двумя бутылками вина, на ходу произносит фразу «Эй, ты куда…»,
сидящие на берегу студенты слышат эту фразу. Срабатывает психология: все они
решают, что, раз Максим обратился к Коле, значит, тот был еще жив…
— Вы говорите ерунду! — вскипел Максим. — Они все и не могли видеть, как
я встретился с Абрамовым, потому что смотрели в другую сторону!
— Максим, мне еще раз нужно повторить, что я просто оцениваю физическую
возможность совершить преступление? Поймите, никто никому не обязан верить на
слово. Я просто хотела продемонстрировать, что все участники пикника могли
уничтожить Николая Абрамова! И Григорьев с Назаровой, которым я сейчас
позволила уйти. И вы, Аркадий. И вы, Максим…
— Но по вашей логике получается, что только у одного из них был и мотив, и
возможность, — опять вмешался следователь, — то есть у гражданина Трофимова?
Так?
— Да, но я же говорю, это какой-то очень натянутый мотив. Верно, Максим
втайне ненавидел молодого человека своей сестры. Но в чем причина этой
ненависти? И достаточно ли она весома, чтобы убивать? К тому же мы ведь знаем,
что у Максима не складывались отношения вообще ни с кем из ухажеров Насти…
Короче, я думала-думала и постоянно возвращалась мыслями к той странности,
которую с самого начала заметила в списке участников пикника.
— Что за странность? — напрягся Харченко.
— Шесть молодых людей. Среди них — две парочки. И еще двое парней — без
пар.
— Ну и что?
— Мне кажется, на подобные мероприятия молодые мужчины обычно стараются
ездить со своими девушками. Это ведь не отдых на южном курорте, где легко можно
завести короткий романчик. Это посиделки в ограниченном кругу людей, где
свободных девушек нет… В тот вечер без пары остались двое: Аркадий Завитаев и
Максим Трофимов. Мне стало интересно: а почему так получилось? С Аркадием
ситуация прояснилась быстро: его девушка в те дни находилась в больнице, за
день до пикника ей сделали полостную операцию. Ее отсутствие на берегу
Радужного понятно и объяснимо. А вот с вами, Максим, все оказалось не так
просто…
Зина сделала короткую паузу. Я перевел взгляд с нее на следователя и по
выражению его лица понял, что он о чем-то догадался. А я-то почему не
догадываюсь?
— Максим, вы можете назвать имя вашей подруги?
— Нет, не могу, — твердо ответил Трофимов, настороженно глядя на мою
дочь. — Вернее, не хочу.
— А вы можете хотя бы сказать, где она находилась тем субботним вечером?
— Не хочу.
— Тогда я спрошу вас, Наталья Михайловна, Александр Винсентович, — Зина
повернулась к супругам Трофимовым. — Вы знакомы с девушкой вашего сына?
— А какое отношение?.. — начал было старший Трофимов.
— То есть не знакомы, — констатировала Зина. — И никогда он вас ни с кем
не знакомил. А еще ваш сын не служил в армии, хотя возраст у него подходящий и
здоровье нормальное…
— Армия здесь вообще ни при чем, — раздраженно заявила Трофимова. — У
него есть на то свои причины, я надеюсь, мы не будем сейчас их обсуждать?
— Мы их обсудим чуть позже, — обнадежила Зина. — А сейчас мы обсудим одно
поэтическое произведение, написанное в стиле гомеровских поэм. — Зина вынула из
кожаной папки листок бумаги. — В моих руках — скриншот одной интернет-страницы.
На ней отображены сообщения, отправленные разными людьми Анастасии Трофимовой
через социальную сеть «На связи» за последние восемь дней. Все они так и
остаются непрочитанными, в камеры следственного изолятора интернет пока еще не
провели… Позвольте зачитать вам одно из них, отправленное позавчера, в
понедельник.
Медленно, торжественно, нараспев Зинаида начала читать стихотворные
строчки, и я сразу ощутил аромат Троянской войны и афинских народных собраний.
О, для чего ты, прекрасная Анастасия,
Видеть не хочешь неистовой страстной любви?
О, для чего ты к себе подпускаешь
Тех, кто тебя недостоин любить?
Снится мне сон: я сливаюсь в любовном экстазе
С лучшей из женщин, с тобою, родная сестра;
Скоро реальностью станет мой сон, и мы счастливы
будем,
И расставаться не будем с тобою мы никогда.
Разве напрасно убил я того, кто принес тебе лишь
страданья?
Разве напрасно я руки свои в черной крови обагрил?
…Ежели жить не захочешь со мною как с мужем,
В смерть я уйду и тебя потяну за собой…
Повисло напряженное молчание. Взоры присутствующих были прикованы к
Максиму. В глазах его матери я заметил ужас, в глазах отца — отвращение.
— Я не писал этого, — громко заявил Трофимов. — Я не писал этого! И не
отправлял!
— Естественно, — кивнула Зинаида. — Я и не сомневалась, что вы станете
отрицать. Я даже могу вам подсказать: сообщение это отправил человек, который
хотел свалить на вас вину за два убийства. Он взломал ваш пароль от страницы
«На связи», благо для этого не нужно быть профессиональным хакером, и отправил
Насте сообщение от вашего имени. Ведь так было?..
— Откуда я знаю?! — бешено заорал Трофимов. — Да, именно так и было! Я
сказал, не я писал этот бред!
— Увы, Максим! — Зина ловким жестом вынула из папки еще одну бумажку. — У
меня есть документ, подтверждающий, что очаровательное стихотворение было
отправлено именно с вашего IP-адреса! Иначе говоря, именно с того ноутбука,
который стоит у вас в комнате. Скажу сразу, документ получен в обход закона и
потому не имеет юридической силы, но если уважаемый Федор Михайлович сделает
официальный запрос, то получит от поставщика услуг такой же официальный ответ…
И вот тут произошло то, чего я никак не ожидал. Максим вскочил со своего
места, подхватил стул и запустил им в мою дочь. Она вскрикнула и отшатнулась в
сторону. Стул с треском врезался в стоящий у стены шкаф и упал на пол, задев
одной ножкой плечо Кати Песоцкой. В следующий миг Трофимов подскочил к Зине и
попытался схватить ее за горло, но мы с Сергеем с двух сторон повисли на нем и
повалили на пол.
Глава 12
Для праздничного ужина, посвященного освобождению Насти из следственного
изолятора, Зина оделась и накрасилась еще более экстравагантно и вычурно. С
утра побывала в дорогом бутике и в косметическом салоне. Второй день ее славы!
Второй акт спектакля, где в роли главного зрителя — ее отец!
В соответствии с желанием виновницы торжества, собрались на квартире
Сергея Волкова. Сам хозяин, Настя, ее родители и Зина с отцом.
Впрочем, для супругов Трофимовых праздник был невеселым. Страшным
потрясением было для них узнать, что сын совершил два убийства. Не менее
страшным потрясением было узнать, почему он это сделал. Короче, дочь сохранили,
сына потеряли. Лет на десять.
— Может, его все же признают невменяемым? — с надеждой спрашивал старший
Трофимов. — Пройдет курс принудительного лечения, вернется к нам. А уж мы его
из рук не выпустим…
— Лучше не надейтесь, Александр Винсентович, — Зина сочувственно покачала
головой, — шансов практически нет. Да и ничем это не лучше, если честно. Из
колонии общего режима иногда возвращаются нормальными людьми, а из
психиатрического стационара тюремного типа выходят человекообразные существа, с
подорванной психикой и разрушенным интеллектом. Таков побочный эффект аминазина
и прочих нейролептиков. Не научились еще эффективно и мягко лечить
шизофренические расстройства, понимаете? Ваш сын болен, это факт, но болезнь
его проявляется только в одном — в неправильной сексуальной ориентации. А из
дурки он выйдет вялым растением и жить сможет, только как растение… Если бы мне
предложили выбирать меньшее зло, я выбрала бы зону.
— Да не выйдет он с зоны, — всхлипнула Трофимова, вытирая слезу, —
предчувствие у меня такое. Он ведь у нас тихий и спокойный, а в некоторые
моменты взорваться мог по пустяковому поводу. Возьмет да поссорится с
каким-нибудь авторитетом в камере, и зарежут его…
Наталья Михайловна заплакала, ее принялись утешать. Успокоилась женщина
быстро. В конце концов, у нее были целые сутки на то, чтобы осмыслить случившееся.
За это время она вспоминала все, что касалось психического состояния ее сына.
Родился Максим самым обычным ребенком, рос и развивался правильно, в
точном соответствии с медицинскими стандартами. Вовремя научился ходить и
говорить. Болел, как болеют все дети. Посещал детский сад, вполне адекватно
общался со сверстниками. Для родителей он, понятное дело, был самым-самым
лучшим, но окружающие воспринимали его как обычного, нормального,
среднестатистического ребенка. Без отклонений в лучшую или худшую сторону.
В семь лет с Максимом случился инцидент, наложивший отпечаток на всю
последующую жизнь. Во время активных игр с одноклассниками он не рассчитал свои
силы, прыгая с одного гаража на другой, и крайне неудачно упал с трехметровой
высоты на землю. Ударился головой о камни, получил тяжелое сотрясение мозга и
несколько дней пролежал в реанимации, балансируя между жизнью и смертью.
Выкарабкался, оправился, встал на ноги. «Мы сделали все, что могли, — говорил
Наталье Михайловне старенький доктор, — анатомически и физиологически ваш сын
здоров. Но вы должны следить за его головой. Наблюдайте за поведением, за
привычками, за увлечениями. Если заметите что-то странное, немедленно
обращайтесь к психиатру».
— Мы действительно несколько раз водили Максима к врачам. И к психиатрам,
и к невропатологам. Какой-то он заторможенный стал после того несчастного
случая. Не в том смысле, что разум повредился, нет. Учился в школе нормально,
оценки приносил высокие, соображал быстро. Но появилась в нем вялость, меланхоличность,
равнодушие к себе и людям. Эмоции почти никак не выражал. Смех, слезы — ничего
такого мы от него и не видели… Тем страшнее нам было наблюдать вспышки ярости,
которые у него иногда случались, буквально на пустом месте. То есть теперь-то
понятно, что не на пустом…
— Вы имеете в виду его отношения с Настей?
— Да. Он всегда стремился быть рядом с ней. Обычно разнополые брат и
сестра в подростковом возрасте отдаляются друг от друга: у парня свои
увлечения, у девчонки — свои. А Максим от нее ни на шаг не отходил.
— Да, так и было, — прошептала Настя, — он меня сопровождал на все
вечеринки, на дни рождения друзей, в клубы… Однажды у меня на глазах избил
парня, который меня на танец пригласил и прижимал к себе чуть сильнее, чем
следовало бы. Он потом еле ноги унес из ночного клуба, а Максим выглядел просто
как настоящий маньяк. Я тогда решила, что он за меня заступился как за сестру,
хотя повода-то особого не было. А оказывается, он меня любил совсем не братской
любовью…
— А у меня родились такие подозрения, когда я побывала у вас дома. В
смысле, в комнате Максима. И когда узнала о его увлечении античной культурой.
Ваш сын был активным участником клуба «Antik», вы знали об этом?
— Конечно, знали, — кивнул Трофимов, — мы ничего плохого в этом не
видели. Он и Настю туда водил, но ее как-то не заинтересовало… Да, Настюша?
— Не то что совсем не заинтересовало, — девушка сделала неопределенный
жест рукой, — я всегда с любопытством относилась к истории. Но не готова была
тратить на участие в этом клубе слишком много времени. Там же не просто
интересующиеся люди собираются, а настоящие фанаты, которые живут не столько в
настоящем, сколько в прошлом. Я не из таких.
— А в самом деле, при чем здесь античность? — недоумевающее спросила
Наталья Михайловна.
— Видите ли… Навязчивой идеей Максима стало его нездоровое влечение к
своей родной сестре. Инцестофилия, говоря медицинским языком. Он смотрел на нее
не как на сестру, а как на сексуальный объект. Думаю, это как раз и было
последствием черепно-мозговой травмы, полученной в детстве. Он смотрел на Настю
так, как смотрят на любимую женщину, — с вожделением. Представляю, каких усилий
ему стоило скрывать это вожделение… Так вот: во всех человеческих цивилизациях,
во всех религиях интимные отношения между близкими родственниками категорически
осуждались. Исключение — античные культуры Греции и Рима. Они вообще
характеризуются свободой сексуальных нравов. Во времена Платона и Аристотеля
можно было вступить в интимную связь с кем угодно, независимо от возраста и
пола, и никто бы вас не осудил… Гомосексуальные отношения между воинами не
только не запрещались, но даже поощрялись. Вспомните фильм «Александр»! А
сколько примеров инцеста в древнегреческих мифах! На ком был женат
Зевс-Громовержец, властитель Олимпа? На Гере, своей родной сестре. Кронос и Рея
— муж и жена, брат и сестра! Но это боги, а есть и примеры из жизни смертных:
Кавн и Библида, Макарей и Канака… Одним словом, греки и римляне гораздо более
терпимо относились к инцесту, чем христиане и мусульмане. Вот она, подлинная причина
увлечения вашего сына античностью! Он любил Настю чувственной любовью, но
понимал, что в реальной жизни ему с ней ничего не светит. Потому и жил двойной
жизнью. Заметьте, даже его стихи написаны пятистопным ямбом, как принято было
писать в античные времена. И написал-то он их не столько для Насти, сколько для
самого себя, для самовыражения. Знал же, что она их прочитать не сможет, пока в
камере сидит. Возможно, он представлял, что живет вместе со своей сестрой в
каком-нибудь греческом полисе, рисовал в голове сладостные картинки…
— Перестаньте, Зинаида Валерьевна, прошу вас, — покачала головой Настя, —
мне больно это слышать. Максим был таким хорошим братом, он заботился обо мне,
всячески меня опекал… Я и подумать не могла, что он хочет меня как женщину. И
никак не могла вообразить, что он ради своей нездоровой любви совершит два
убийства…
— Может, все же это не он? — поникшим голосом спросила Наталья
Михайловна. — Что, если мы все ошибаемся?
— А стихи откуда взялись? — хмуро возразил старший Трофимов. — Кто еще
мог отправить их с нашего ноутбука?
— Насколько мне известно, ваш сын продолжает отрицать свое авторство, —
сказал адвокат. — Утверждает, что в тот момент, когда было отправлено
сообщение, он находился не в квартире. Якобы гулял по окрестностям…
— У него действительно была такая привычка, — кивнула Трофимова, — мог
часами бродить по дворам и паркам в одиночестве.
— Вот именно, в одиночестве! Никто не может подтвердить, что его в тот
момент не было дома. Если бы он находился в каком-то общественном месте или в
гостях, тогда можно было бы предположить, что в вашу квартиру проник
посторонний и воспользовался вашим ноутбуком… Но это почти на уровне
фантастики: через окна к вам не попасть, восьмой этаж все-таки, а замки у вас
на двери стоят такие, что устанешь их взламывать… Простите, Наталья
Михайловна, но лучше принять правду такой, какая она есть. У вашего сына нет
шансов… Если хотите, я согласен защищать его интересы в суде, но добиваться
буду только назначения минимального наказания. На оправдательный приговор
надежды нет.
…Около десяти вечера супруги Трофимовы распрощались и уехали на такси.
Двое мужчин и две женщины сидели за столом, с которого убрали всю грязную
посуду. Лебедев и Волков пили коньяк, Настя потягивала мартини, Зина —
апельсиновый сок.
— Грязная история, — покачал головой адвокат, — безумно жаль родителей.
— Да, жаль, — кивнул Сергей, — но другого варианта не было. Или найти
настоящего преступника, или допустить, чтобы Настю отправили в женскую колонию.
Вы нашли убийцу. Спасибо вам, Валерий Павлович. И тебе, Зина.
— И тебе, Сережа, — тихо произнесла Настя, — за то, что нашел таких
прекрасных специалистов, таких отзывчивых людей…
— Откровенно говоря, все ваши похвалы должны быть адресованы только Зине.
Я-то как раз не внес существенного вклада в расследование. В определенный
момент застопорился и не знал, куда дальше двигаться.
— А потому, что в этом деле было множество всяких случайностей, которые
мешали увидеть истину. Почему вообще подозрения пали на Анастасию? Потому что
двое ваших друзей, Настя, дали ложные показания. Сладкая парочка, Миша с Юлей.
Уверена, изначально у них не было намерения вас подставить. Когда Юля Назарова
пошла в гостевой домик за курткой, она увидела на пороге труп Коли. Испугалась,
выскочила из домика. Увидела, что кто-то идет, и спряталась за углом. Миша
Григорьев тоже зашел в домик и тоже увидел мертвое тело. Вышел, заметил за
углом насмерть перепуганную подругу. Он был уверен, что убийство совершила она!
Конечно, Юля попыталась его разубедить, но, видимо, не смогла. Прямо там, за
домиком, они договорились сделать вид, что ничего не произошло. Двух-трех минут
хватило им, чтобы согласовать детали, и родилась совместная ложь: будто бы оба
они видели живого Колю. Кстати, в кусты малины Юля действительно могла сходить,
от пережитого потрясения ее потянуло на туалет. Поисковая собака Веста взяла
след, дошла до малинника, помните?..
— Да, да, — кивнул адвокат.
— Ну вот. А потом, когда арестовали Настю, им уже нельзя было
отказываться от своей лжи. Юля боялась, что тогда обвинят ее, и оба этого жутко
не хотели. Конечно, они повели себя не как друзья.
— Да уж, — со злостью в голосе произнесла Настя, — не буду больше с ними
общаться после такой подлости.
— Они за это уже наказаны, — весело сказал Волков. — Думаете, почему
Григорьев отказался от своих первоначальных показаний? Потому что он своими
глазами увидел измену обожаемой Юленьки!
— Откуда ты знаешь? — удивилась Настя.
— Я сам организовал эту измену! Видите ли, когда я узнал от Валерия
Павловича, что Григорьев лжет насчет своего мобильного телефона, я сразу
подумал, что он либо сам убийца, либо покрывает Назарову. Я пытался с ним
поговорить, взывал к его порядочности. Он не внял моим доводам. Тогда я решил
уронить Юлю в его глазах, уронить до самого плинтуса, чтобы от любви там и
мокрого места не осталось. У меня есть один сослуживец, офицер по имени Артур.
Классный парень. Отличительное свойство — он не знает отказа у женщин. Любую
способен увлечь, хотя бы на несколько часов. Есть такие мужики, которым от
природы дано умение соблазнять женщин, вот он как раз из таких. Я поспорил с
ним, что он не сумеет уложить в постель одну брюнеточку, тем самым задел его
кавказское самолюбие. В воскресенье я им устроил как будто случайную встречу в
кафе. Кстати, мне очень помогла твоя подруга Катя. Настоящая подруга, в отличие
от Назаровой. Я поделился с ней своими сомнениями в искренности Миши и попросил
помочь. Катюша вовремя исчезла из кафе, оставив Артура с Юлей. Он мне потом
рассказывал про свою победу в самых ярких красках… Видеозапись он сделал тоже
по моей просьбе, заранее установил видеокамеру на шкафу так, чтобы она
захватывала кровать. Запись он потом выложил в интернет. Я не сомневался, что
кто-нибудь из знакомых Миши рано или поздно ее просмотрит. Такие сайты довольно
большим спросом пользуются…
— Вы рисковали, ребята, — укоризненно покачал головой Лебедев. — Назарова
на вас, на тебя и твоего Артура может в суд подать и большие деньги с вас
потребовать в качестве компенсации морального ущерба.
— Пусть подает, — Сергей махнул рукой, — если человек требует
компенсировать моральный ущерб деньгами, значит, никакого морального ущерба и
не было. Да и не станет она позориться в суде. Кстати, видео Артур уже удалил
из сети.
— Все равно, зря вы это придумали, — согласилась с отцом Зина, — они бы и
так отказались от своей лжи после тех строк, которые я зачитала…
— А вот если бы не это сообщение, которое Максим мне отправил, вы бы
догадались, что Колю убил он? — спросила Настя.
— Да. Я начала догадываться дней пять назад, просто мое подсознание
мешало мне в это поверить. Во-первых, мне действительно показался странным
состав вашей компании. Я стала выяснять, где находились в тот вечер девушки
Аркадия и Максима, и очень быстро выяснила, что у вашего брата девушки вообще
не было. Никогда не было! А ведь он не дурак и не урод, вполне нормальный
парень. Только в армии по какой-то причине не служил. Теперь-то я знаю ответ:
его забраковали на медкомиссии. Угадайте, какой врач не счел возможным давать
ему в руки автомат!
— Психиатр, — вздохнула Настя.
— Вот именно. Второй момент: когда я разговаривала с Максимом в его
комнате, обратила внимание на многочисленные рисунки, развешанные по стенам.
Папа, ты ведь тоже их видел? Помнишь фигуру богини Геры, нарисованную Максимом?
— Помню. А что в ней особенного?
— У нее Настино лицо! Стилизованное под древнегреческую миниатюру. Не
знаю, для чего Максим изобразил Геру полной женщиной, но, думаю, из-за разницы
в телосложении вы и не узнали Настю… Но главное даже не рисунок, а латинская
надпись над ним. Пап, ты же латынь изучал в юридической академии?
— Вспомнила! Когда это было, да и учился я заочно.
— А я училась сравнительно недавно и на дневном отделении. И надпись
перевела сразу: «Я и сестра, и супруга Юпитера». Эти слова взяты из оды
римского поэта Горация. Вот тогда у меня появилось уже серьезное подозрение в
адекватности Максима.
— Почему же ты не сказала мне? — с легким упреком спросил адвокат. — Мы
же вроде как вместе работаем.
— Прости, пап. Хотелось самой вытащить это дело. Да я ведь от тебя ничего
не скрывала. Ты тоже был в комнате Трофимова, тоже видел его рисунок… Кстати,
Зевс и Гера это вообще любимые персонажи Максима. Он же показывал тебе картину
«Юпитер и Юнона на горе Ида»? Возможно, в своих сексуальных фантазиях он
олицетворял себя с Зевсом-Юпитером, а Настю — с Герой-Юноной…
— Кошмар… Я даже не хочу об этом слышать, — с дрожью в голосе произнесла
Настя. — А зачем Максиму понадобилось убивать эту девушку… Свету?
— Да, убийство Светланы Семченко заставило меня хорошенько напрячь
извилины. Я рассуждала так: Человек в плаще, убивший девушку, намеренно создал
впечатление, что два преступления совершены одним и тем же лицом. Кем угодно,
только не Анастасией Трофимовой. Какой вывод? Он хотел, чтобы с нее сняли
обвинения и выпустили на свободу! Но этого мог желать только близкий человек.
Родственник, например. Таким человеком мне показался твой отец, Настя. Он
безумно любит тебя, готов ради тебя на все, в том числе на убийство. Но таким
человеком был и твой брат. Я подумала: если Свету убил он, то случайно ли он ее
выбрал? Ведь она была девушкой Сережи, и Максим мог об этом догадаться, увидев
их вместе. И я решила: не случайно! Теперь я уверена, что он хотел подставить
тебя, Сережа. Он убил твою девушку в ее квартире, в которой куча твоих следов. Надеялся,
что тебя арестуют…
— Подожди, Зина, но ведь Света действительно звонила ему со своего
телефона. Или он лжет?
— Звонила. У нас же есть детализация звонков. Когда Света увидела его в
коридоре следственного управления, она его сначала не узнала. А потом, ближе к
ночи, вспомнила. Она видела его в Абзаково в 2008 году. Выскажу свое
предположение: Семченко стала свидетельницей убийства Алексея Фабрикова,
двоюродного брата Антона Лычагова. Помнишь, папа, Антон рассказывал, что в свой
последний вечер Фабриков пошел добиваться взаимности какой-то «классной телки».
Это была ты, Настя, уж извини…
— Но ко мне тогда никто не приставал. По крайней мере, в грубой форме.
— Значит, твой брат совершил превентивное действие. Каким-то образом
распознал, что тобой заинтересовался отпетый уголовник, ранее отбывавший
наказание за изнасилование, и сыграл на опережение. Подкараулил его возле
«Изумруда», ударил по голове и бросил в реку. Впрочем, это только моя версия.
Если Максим захочет, он сам об этом расскажет. Пока, насколько я знаю, он
полностью отрицает свою вину.
— Так что же, Света пригласила Максима, чтобы поговорить об убийстве
шестилетней давности?
— Думаю, она хотела шантажировать его. Может, потребовала денег за
молчание. И он с ходу сориентировался в ситуации: решил убить свидетельницу
давнего преступления и заодно навести подозрения на Сережу.
— А как объяснить ее звонок следователю? — спросил Волков. — Она же
сказала, что знает, кто убил Абрамова.
— Думаю, было так: между Светой и Максимом состоялся разговор, в ходе
которого она поняла, что перед ней — убийца Николая Абрамова. А может, Максим
сам ей об этом сказал, желая припугнуть. Она выскочила в ванную и позвонила
Харченко, но опоздала ровно на одно слово…
— Подонок! — не сдержался Волков. — Убить девчонку только для того, чтобы
запудрить мозги следователю…
— Не только, Сережа. Еще — обезопасить себя от возможного разоблачения.
Если мое предположение верно, и Света вправду шантажировала Трофимова.
— Но как ловко он это проделал! Света позвонила ему в половине десятого,
а без четверти одиннадцать он уже покупал антифриз в автомагазине. То есть за
час с четвертью он успел принять решение, приехать к Свете и убить ее и доехать
до автомагазина… И еще успел переодеться, выбросить плащ и шляпу!
— Не забывай, речь идет о человеке с поврежденной психикой. Такие люди,
даже если они пассивны и меланхоличны, способны в решающие моменты
концентрировать интеллектуальные и физические усилия для достижения
поставленной цели. Одного я не могу понять, — задумчиво сказала Зинаида, —
зачем он тогда вернулся на квартиру Семченко? Синдром Раскольникова, что ли?
Захотел посмотреть на дело рук своих?
— Нет, Зина, все проще, — пояснил Лебедев. — Мобильный телефон Светланы
он забрал с собой и выкинул, допустим, в ближайшую помойку, но он же мог
предусмотреть, что оперативники будут проверять детализацию звонков. И если бы
обнаружилось, что незадолго до смерти Света звонила Максиму, его бы непременно
спросили: а что вас с ней связывало? Он решил, что будет умнее смешать ложь с
правдой, заявить, что Света хотела его видеть у себя дома.
— Есть какая-то дикая несправедливость в том, что таким людям так фартит,
— заявил Волков. — Ему же очень повезло во всех трех случаях. Он убил того
уголовника, и менты приняли это за несчастный случай. Он убил Абрамова, и люди,
сидевшие в нескольких шагах от места преступления, дали показания, на основании
которых никак нельзя было его заподозрить. А Свету он убил вообще виртуозно, не
имея лишней минуты, и чуть было не свалил вину на меня!..
— На берегу Радужного ему действительно подфартило. — согласилась Зина. —
Ни тебе, Настя, ни твоим друзьям не показался странным тот факт, что реплика
Максима «Эй, ты куда?..» прозвучала минуты через три после ухода Коли. А должна
была прозвучать через двадцать секунд максимум! Никто из вас не заметил
временного зазора, в котором и произошло убийство.
— По поводу себя могу сказать, что я в тот момент думала совсем о другом.
О… некоторых сложностях своей личной жизни… — смущенно пояснила Настя. — А
потом еще и мертвого Колю увидела. Так что ничего удивительного, что кое-какие
детали у меня из головы выпали. А что касается Миши с Юлей, то в их искренность
верить уж точно нельзя. Может, они и заметили этот временной зазор, но решили
умолчать о нем, чтобы единственной подозреваемой считалась я…
— Да, наверное, — согласился Волков, — и все равно, Максу как будто
высшие силы помогли! Он страшно рисковал, и все ему чуть не сошло с рук!
— Наверное, Максим вообще не думал об опасности. Действовал интуитивно,
как ему подсказывало больное подсознание. Любовь и ревность — вот что им
руководило. И желание обладать объектом своей страсти…
…После бурной интимной близости Настя Трофимова откинулась на подушку и
несколько минут восстанавливала дыхание. Потом слегка приподнялась и, опершись
на локоть, посмотрела на еле различимого в темноте Сергея.
— Как странно получилось… Если бы я тогда не поехала на пикник, ничего бы
не было. Максим не убил бы Колю, меня бы не арестовали, тебе было бы не от чего
меня спасать. И так бы мы с тобой и жили порознь. И чувства наши постепенно
угасли бы.
— Теперь не угаснут, — пробормотал Волков.
— А Света?
— Света, Света… Я же думал, что потерял тебя навсегда. Особенно когда
узнал, что ты опять встречаешься с Колей. Я пытался забыть тебя с ней…
— Не забыл?
— Нет. Как только узнал, что тебя задержали, сразу кинулся к Валерию
Павловичу.
— Я вот думаю: а если бы Света не погибла, как бы сейчас у нас было?..
— Наверное, я бы с ней расстался. Предельно мягко, предельно
безболезненно. Она бы страдала, но недолго. Не такой девушкой была Светлана,
чтобы долго переживать из-за расставания с мужчиной.
Несколько раз они смачно поцеловались. Волков про себя решал, какое
желание в нем сильнее, спать или повторить интим. Пока решал, чуть не заснул.
Вопрос Насти, заданный тихим голосом, прозвучал для него слишком громко.
— Между прочим, Сереж, а как ты смог зайти на мою страницу «На связи»?
Как смог прочитать сообщение Максима?
— Пароли сохранять не нужно, — сонно пробормотал молодой человек. — В
прошлом году ты однажды выходила в интернет с моего ноутбука и по привычке
нажала кнопку «Сохранить пароль».
— Как хорошо, что я это сделала, — прошептала девушка.
***
Теплым сентябрьским утром Сергей Волков проснулся в красивой спальне на
втором этаже роскошного коттеджа, арендованного для проведения свадебного
банкета. Долго смотрел на лежащую рядом Настю. Очень осторожно, чтобы не
разбудить, провел кончиком пальца по ее лицу, плавно спускаясь к шее и груди.
Аккуратно прикоснулся губами к ее щекам и к прикрытым векам. Потом встал, накинул
на плечи темно-синий халат, налил стакан грейпфрутового сока, вышел на балкон и
уселся в мягкое низкое кресло. Медленно потягивал сок, сосредоточенно смотрел в
одну точку…
Только теперь он смог полностью расслабиться… Нервное напряжение, в
котором ему пришлось находиться все последнее время, наконец-то отступило. Все
было позади… Во-первых, после увольнения с военной службы ему удалось пройти
жесткий отбор и устроиться на аттестованную должность в органы внутренних дел.
Следующий понедельник станет его первым рабочим днем в отделе уголовного
розыска. Во-вторых, Анастасия Трофимова, единственная женщина, которую он
любил, стала его законной женой. Он знал, что теперь уже они не смогут
расстаться никогда, и вовсе не из-за штампа в паспорте, а из-за той бесконечной
благодарности, которую питает к нему Настя. Он ведь действительно спас ее, в
прямом смысле слова спас… Она никогда об этом не забудет и никогда его не
оставит, даже если разочаруется в нем как в мужчине.
Волков подумал о ее брате… Предчувствие Натальи Михайловны оказалось не
напрасным: Максим Трофимов даже не дожил до зоны. На третьей неделе пребывания
в следственном изоляторе он поссорился с сокамерниками, сильно избил одного из
них и ночью был задушен воротом собственной одежды. Все показания, которые он
успел дать следователю Харченко, сводились к одному: ни в чем не виноват,
никого не убивал. Сексуальный интерес к родной сестре Максим, впрочем,
подтвердил.
Уголовное дело по факту убийства Абрамова и Семченко было закрыто в связи
со смертью лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. Обвинение
в убийстве Алексея Фабрикова не предъявлялось, официально смерть бывшего зека
так и осталась несчастным случаем. У следствия вообще осталось довольно много
вопросов, ответить на которые мог бы только Максим Трофимов, но… мертвые
молчат!
По старой привычке копаться в собственной душе, Волков пытался уловить в
себе признаки сочувствия к Максиму Трофимову. На самом деле, разве не
заслуживает жалости психически нездоровый человек, ставший жертвой своей
навязчивой идеи?
Волкову было жаль Максима. Жаль, как и любого человека, наказанного за
преступление, которого он не совершал. Но в данной ситуации его смерть была
«меньшим злом». Волков никогда не чувствовал к брату Насти ни особой симпатии,
ни особой неприязни; по сути, он его почти не знал. А вот Настю он любил и не
смог допустить, чтобы она оказалась за решеткой, даже в том случае, если бы
действительно была виновна.
Тем далеким майским вечером, сидя в кустах и отгоняя назойливых комаров,
он и представить не мог, что ему придется вызволять любимую из лап правосудия.
Он наблюдал за темными силуэтами на фоне воды и поджидал удобного момента. В
тот вечер возможность могла и не представиться; что ж, Сергей ждал бы другого
случая. Коля Абрамов был обречен с тех пор, как он завел отношения с Настей.
Вот уж кого сейчас Волкову было совершенно не жалко, так это Николая Абрамова…
В конце осени, когда отношения с Настей разладились, Сергей не мог понять
причины этого разлада и поэтому страдал еще больше. Как всякий деятельный и
активный человек, он мог бороться только против реальной опасности, мог
преодолевать только реально существующие препятствия. Но объяснения любимой
девушки были туманны и расплывчаты и в целом сводились к тому, что она «не
уверена в своих чувствах», что у нее нет страстного желания постоянно видеть
Волкова и быть рядом с ним, что она не очень страдает без него… Из всех этих
рассуждений Настя делала вывод, что продолжать отношения будет нечестно с ее
стороны. По отношению и к нему, и к самой себе тоже. Конечно, он говорил в
ответ много разных слов, но они не производили нужного эффекта. А переломить
ситуацию какими-то конкретными поступками он не мог просто потому, что не знал,
какие поступки нужно совершить.
О том, что Настя вновь стала встречаться со своим первым мужчиной, Волков
узнал от Екатерины Песоцкой. Девушка вообще симпатизировала ему и искренне
недоумевала, почему подруга рассталась с таким классным парнем.
Не полагаясь на свою собственную проницательность, Сергей сходил к опытному
психологу и пересказал ему историю личной жизни Анастасии Трофимовой. Не
называя настоящего имени, естественно. Немного поразмыслив, знаток человеческих
душ сделал вывод: после перенесенного разочарования девушка не может строить
нормальные отношения с мужчинами, потому что боится заново испытать боль и
обиду. Возможно, она обречена до конца жизни быть привязанной к человеку, так
подло обошедшемуся с ней в прошлом. Что может ей помочь? Либо собственное
волевое усилие, либо помощь психотерапевта.
Но Волков нашел свой ответ на последний вопрос. Психологическая проблема
Насти упирается в реального человека: Николая Абрамова. Не станет его, и Настя
перестанет бояться любить. А поскольку любит она именно его, Сережу Волкова, то
вывод напрашивается сам собой.
Фотографию Абрамова он разыскал в социальных сетях. Несколько дней
выслеживал соперника, прикидывая, как бы половчее его грохнуть. Узнав из
Настиной виртуальной переписки о месте и времени намечавшегося пикника, заранее
выехал на озеро Радужное. С главной дороги свернул на полузаросшую грунтовку,
ведущую к старой подстанции, проехал полсотни метров и спрятал машину в кустах.
Пешком пробрался на базу отдыха, где его приятно удивило отсутствие сторожевой
собаки.
Сидя в малиннике, он видел, как приехали студенты, как они расположились
на берегу. Вдыхая шашлычный аромат и борясь с голодом, наблюдал за ними из
своего укрытия. Голосов различить не мог, но все же догадался, что происходит
ссора. Максим Трофимов отделился от компании, сходил в гостевой домик и вышел
из него с двумя бутылками вина. Волков в кустах замер… Он видел, как Максим,
возвращаясь к друзьям, столкнулся с идущим ему навстречу Абрамовым. Дождавшись,
пока Коля зайдет в дом, Волков выскочил из кустов и схватил с дровяного ящика
понравившийся ему топор. Вообще-то подходящее оружие у него было припасено, но
в тот момент он счел, что умнее будет использовать местный инструмент, никак не
связанный с его персоной.
Вскрикнуть Коля Абрамов не успел. Стоя над трупом и тщательно стирая с
топора отпечатки пальцев, Волков заметил висевшую на стене медицинскую аптечку.
Ногтем подцепил крышку и достал пузырек с нашатырным спиртом. Пригодится, пусть
служебной собачке веселее работается…
Сергей забежал в кусты и вылил содержимое пузырька аккурат на то место,
которое служило ему наблюдательным пунктом. Оглянулся, успел заметить, как
незнакомая темноволосая девушка зашла в домик и через минуту выскочила из него,
словно ошпаренная. Продолжения ждать не стал, стремглав побежал к оставленному
в лесу автомобилю.
Весь следующий день молодой человек пребывал в приподнятом настроении.
Проблема решена!.. С Настей он планировал как бы «случайно» встретиться через
неделю-другую и вновь завязать с ней теплые отношения. Но все оказалось гораздо
сложнее. Ближе к ночи с ним связалась Катя Песоцкая и сообщила, что Настя
задержана по подозрению в убийстве. От досады Волков так долбанул кулаком по
стене, что вздрогнули жильцы в соседних квартирах. Как же так? Стоило ли
убивать соперника, если любимая женщина после этого отправится в колонию?
Перед Сергеем встала непростая задача. С одной стороны, добиться
освобождения Насти Трофимовой. С другой стороны, нужно было не допустить, чтобы
менты установили личность настоящего убийцы. Не надеясь на свои силы, он
обратился к адвокату Лебедеву, с дочкой которого дружил в детстве. Замысел был
прост: все время поддерживать контакт с Валерием Павловичем, быть в курсе
всего, даже принимать участие в расследовании, незаметно подсовывать
самоуверенному толстяку нужные улики. Впрочем, в тот момент Волков еще не имел
намерения сделать козлом отпущения Настиного брата.
Довольно легко ему удалось уговорить свою подругу Светлану составить ему
алиби. Девушке он наплел, что в субботу вечером был дома, никуда не ходил и ни
с кем не общался, и теперь боится, как бы менты не стали подозревать его.
Как-никак, основания для подозрений действительно имелись: убили молодого
человека бывшей девушки Сергея, в такой ситуации его обязательно должны
проверить на причастность… Недалекая Света, с которой Сергея не связывало ничего,
кроме секса, согласилась в случае необходимости подтвердить, что вечер они
провели вместе.
Уже через два дня в голову Сергею пришла гениальная идея: свалить вину на
Максима Трофимова, используя в качестве побудительного мотива его нездоровую
страсть к сестре. Подозрения на неправильную сексуальную ориентацию Максима
появились у Волкова еще в прошлом году. Настя часто рассказывала ему о своих
отношениях с парнями, о своей семье и о своих предках. Он с неподдельным
интересом слушал, задавал вопросы. Уже тогда ему показалось странным, что Настя
абсолютно ничего не знает о личной жизни родного брата, хотя отношения между
ними, по всему видать, очень и очень теплые. К тому же при личной встрече с
Максимом он не мог не заметить плохо скрываемой недоброжелательности,
исходившей от парня. Сначала принял ее на свой счет, но потом узнал, что Максим
неадекватно воспринимал вообще всех Настиных ухажеров.
Как-то раз девушка пригласила его к себе домой в отсутствие родителей и
брата. Сергей сам изъявил желание осмотреть комнату Максима, превращенную, по
словам Насти, в уголок античного музея. Он с любопытством рассматривал рисунки
и статуи и вдруг вздрогнул от удивления: богиня Гера-Юнона с лицом Насти!.. И
красноречивая надпись, которую Волков дословно запомнил, а потом перевел с
помощью латинско-русского словаря… Сергей сложил в уме два и два и сделал
вывод: Максим Трофимов одержим нездоровой любовью к родной сестре.
Итак, у козла отпущения появился мотив. А возможность у него имелась и
раньше, и Волков знал об этом: он же видел, как Трофимов и Абрамов прошли
параллельными курсами между гостевым домиком и берегом Радужного. Но этого было
недостаточно, требовались конкретные улики. Вернуться в прошлое и изменить
детали уже совершенного преступления Сергей не мог, поэтому пришлось совершить
новое убийство… Выбор Светланы Семченко в качестве жертвы был не случайным.
Во-первых, от нее в любом случае следовало избавиться, ведь она всегда могла
отказаться от своих показаний, тогда рухнуло бы все его алиби. А именно так бы Света
и поступила, если бы он ее оставил и вернулся к Насте. А во-вторых, Семченко
сама невольно подсказала Волкову, как можно использовать ее смерть. Случайно
увидев Трофимова возле кабинета следователя, она потом усиленно пыталась
вспомнить, где могла встречать его раньше. Тем же вечером, уже прощаясь с
Сергеем возле своего подъезда, она наконец вспомнила: этого парня она видела в
Абзаково шесть лет назад. Никаких тайн, связанных с Максимом Трофимовым и его
сестрой, Света не знала. Просто увидела и просто запомнила.
У Волкова было предостаточно времени, чтобы продумать все детали будущего
преступления и раздобыть соответствующую экипировку. Следующим утром, в восемь
часов, он вышел из подъезда с большим пакетом в руках. Пройдя вдоль дома,
оказался в соседнем дворе. Он знал: камера наблюдения накрывает только
автостоянку, так что к «нексии» подходить нельзя. До дома Семченко добрался на
попутной машине, за старыми гаражами нацепил на себя заранее заготовленный
камуфляж и превратился в Человека в плаще. Светлана едва успела проснуться; она
была изрядно удивлена, увидев своего бойфренда в неурочный час да еще в таком
ужасном виде. Волков не дал ей времени на удивление. Затащил в ванную,
пригрозил топором и пообещал немедленно убить, если она не станет выполнять все
его требования. Насмерть перепуганной Свете пришлось подчиниться. Она послушно
набрала сотовый номер Максима Трофимова и попросила его немедленно приехать,
сославшись на то, что у нее есть какая-то сверхважная информация по поводу его
сестры. Больше часа молодые люди просидели в ванной. Сергей запретил Свете
открывать рот и сам тоже хранил молчание. За несколько минут до момента, когда,
по его прикидкам, должен был прибыть Трофимов, он велел Свете позвонить
следователю и сказать ему несколько слов. Когда она трясущимся от страха
голосом проговорила все, что требовалось, он ударил ее топором. Вышел из
подъезда и в соседнем дворе выбросил свои аксессуары в канализационный люк.
Поймал машину и доехал до своего дома. Камера наблюдения зафиксировала, как он садится
в «нексию» и выезжает со двора…
И черт дернул Трофимова именно в тот день заехать за антифризом! По
расчетам Волкова, Максим должен быль явиться в квартиру Семченко через
несколько минут после ее убийства. Волков и дверь захлопывать не стал, просто
прикрыл, надеясь, что Трофимов зайдет в квартиру и оставит там свои следы. А
тут как раз и менты подоспели бы и взяли бы «удобного» подозреваемого прямо у
трупа! Стали бы примерять его к убийству на озере, тут бы Сергей подкинул им и
мотив, и возможность…
Не получилось. Волков сам чуть было не попал под подозрение, ведь у него
на сей раз не было железобетонного алиби. Хорошо, хоть догадался перед уходом
из квартиры Светы протереть тряпкой некоторые поверхности. Вероятно, из-за этих
следов затираний менты его сильно не трясли. Рассудили так: если бы девчонку
убил он, то зачем стал бы убирать отпечатки пальцев из квартиры, в которой
много раз бывал? А если уж убрал, то почему только в некоторых местах, а не
повсюду?
Не добившись желаемого результата, он попытался хотя бы склонить Мишу
Григорьева к изменению показаний. Волков знал, как никто другой, что Миша с
Юлей лгут. Не могли они разговаривать с живым Абрамовым. Они могли только
видеть его мертвое тело. Если они в этом признаются, с Насти будут автоматически
сняты обвинения. Однако после откровенного разговора с Григорьевым Сергей
понял, что ему не удастся ничего добиться от молодого человека. Очевидно, Миша
полагает, что Абрамова убила Юля, и покрывает ее ложным алиби. Стало быть, что
нужно сделать? Нужно вбить клин между ними.
Старший лейтенант Артур Вартанян действительно был дамским угодником. О
его сексуальных победах в штабе округа ходили легенды… Как бы невзначай показав
ему фотографию Юли Назаровой, Волков охарактеризовал ее как принципиально
недостижимую и хладнокровную суперженщину, способную устоять против любого
армянского обольстителя. Горделивый Артур тут же вознамерился доказать
сослуживцу, что для такого, как он, не бывает недостижимых женщин. При помощи
Кати Песоцкой Сергей организовал «случайное» знакомство в кафе, а закончилось
оно дома у Артура, под объективом видеокамеры…
Ожидая, пока размещенная в интернете видеозапись дойдет до Михаила,
Волков предпринял весьма рискованный шаг. Через два дня после убийства Семченко
он приехал к дому Трофимовых. Убедившись, что в квартире никого нет, открыл
дверь своими ключами. О том, что они у него имелись, не знал никто, даже Настя.
Еще в прошлом году девушка случайно выронила свою связку в салоне его «нексии».
Потом думала, что потеряла, даже расстроилась. Через пару дней Волков обнаружил
ключи под пассажирским креслом и вернул подруге, но перед этим изготовил
дубликаты. Как будто чувствовал, что пригодятся.
Как и его сестра, Максим Трофимов имел дурацкую привычку сохранять пароли
от почтовых ящиков и социальных сетей. Волков без труда зашел на его страницу
«На связи» и отправил Насте псевдоантичные стихи собственного производства.
Получалось, что Максим в стихотворной форме признается и в пролитии чужой
крови, и в патологической страсти к родной сестре…
Сейчас он и сам не смог бы объяснить, почему решил сообщить о будто бы
«обнаруженной» улике не адвокату, а его дочке. Наверное, интуитивно
почувствовал, что у нее тоже возникли определенные подозрения в адрес
Трофимова. Зина Лебедева вообще казалась ему более тонким и сообразительным
человеком, нежели ее самовлюбленный и хвастливый папаша. Ах, как потешался над
ним Сергей, рассказывая байки о живущей в нем платонической любви к Анастасии
Трофимовой!.. Впрочем, Зинуля тоже была не на высоте. Слишком много нафантазировала,
пытаясь связать расследуемые убийства с историей шестилетней давности,
приключившейся в башкирском санатории «Изумруд». А никакой связи не было.
Волков раньше и слыхом не слыхивал ни об Антоне Лычагове, ни о его
брате-уголовнике. Возможно, к смерти Лехи Фабрикова на самом деле причастен
Максим. А возможно, и непричастен. Кто знает… Да и какая теперь разница? Максим
очень вовремя распрощался с жизнью. Гражданин Харченко довольно потер руки и
передал уголовное дело в архив. Настя — на свободе. А теперь не просто на
свободе, а рядом с ним. Навсегда…
Волков допил сок, осторожно поставил бокал на бортик. Ему вдруг
вспомнился разговор, который состоялся у них с Настей на Святой горе. «А если
Он все же есть, — подумал Сергей, — и через полсотни лет я перед Ним предстану,
что тогда будет? Что скажу я, подлый убийца, на Страшном суде, на котором и
святой праведник будет нуждаться в снисхождении?..»
Молодой человек несколько минут сидел, закрыв лицо руками и покачиваясь
из стороны в сторону. Боялся открыть глаза, боялся увидеть трех призраков, трех
мертвых людей, которых он вольно или невольно убил. Потом зашел в комнату и
присел на край кровати. Едва дыша, смотрел на мирно спящую Снежную Королеву, на
ее золотистые волосы, разметавшиеся по двум подушкам. Губы его еле слышно
прошептали: «Если пролил чью-то кровь, да простит тебя Любовь!»