Комедия. Перевод с английского Алексея Бадаева
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2016
Перевод Алексей Бадаев
Питер Куилтер — современный английский драматург, его пьесы
поставлены в театрах более сорока стран мира и переведены на тридцать с лишним
языков. Номинант главных театральных премий Великобритании и США — премии
Лоуренса Оливье и премии Тони. Российская премьера пьесы «Актриса» состоялась в
Свердловском театре драмы в 2016 году.
Перевод с английского Алексея Бадаева
Действующие лица
ЛИДИЯ МАРТИН — актриса (глубоко за
40, 50 или 60 с хвостиком)
КАТРИН — ее костюмер
ЧАРЛЬЗ — ее пожилой жених
ГАРРИЭТ — ее агент
НИКОЛЬ — ее дочь (от 20 до 30 с
небольшим)
ПОЛ — отец Николь
МАРГАРЕТ — заведующая труппой
Время действия
Действие пьесы не помещено в
конкретный временной период. Поэтому все может разворачиваться как в
современности, так и в 1930-е, 1950-е, 1980-е и т. д. Пусть это определят
режиссер и художник.
Место действия
Действие пьесы происходит в
основном в гримерной комнате примы большого театра. Гримировочный столик
заставлен гримом, сувенирами, салфетками, кремами, парфюмом, кружками,
подарками и бутылками шампанского. Есть здесь некое музыкальное воспроизводящее
устройство (в зависимости от выбранного времени). По периметру зеркал множество
визитных карточек с пожеланиями. В комнате стоит диван с несколькими стульями,
все завалено шикарными букетами цветов. По стенам развешаны надписанные афиши
спектаклей этого же театра с участием Лидии Мартин, все в рамах.
Пространство гримерной занимает две
трети сцены. Оставшаяся треть представляет сцену театра, на которой выступает
Лидия. На ней расположены части декорации чеховского «Вишневого сада». Это
могут быть совсем немногочисленные детали вроде вазы, стола, стула, но они
должны передавать атмосферу русскости. На заднем плане этого куска сцены должны
быть огни рампы, обозначающие край сцены. Суть в том, что чеховские сцены
обращены к воображаемой аудитории, расположенной за сценой. Таким образом, мы
наблюдаем за представлением как бы из-за кулис.
Акт первый
Сцена первая
Закулисная часть большого театра.
Идет приготовление к прощальному спектаклю актрисы Лидии Мартин. Гримерная
Лидии. Входит Катрин, костюмер Лидии, в сопровождении дочери Лидии Николь.
Катрин сразу направляется к гримировочному столику, чтобы навести на нем
порядок к приходу Лидии. Николь застывает в дверях, уставясь на море цветов.
Н и к о л ь. Кто-то умер?..
К а т р и н. Их не перестают нести
целый день. Это какой-то кошмар, и от них никак не избавиться. Сперва она
должна их увидеть. Ты же знаешь ее страсть к цветам.
Н и к о л ь. И ненависть.
Катрин смотрит на нее вопросительно.
Смотря от кого они. Тебе так не
кажется?
К а т р и н. Не знаю. В последний
раз мне дарили цветы… (Задумывается, не может ничего припомнить.)
Ох…
Н и к о л ь. Так давно, да?
К а т р и н (убрав вещи со спинки
стула у гримировочного столика). Вот — можно садиться.
Н и к о л ь. Я не могу сюда сесть.
Это мамин стул… Ей не понравится.
К а т р и н. Тогда разгреби диван.
Н и к о л ь. Лучше я покурю. (Достает
пачку сигарет, берет одну в рот.)
К а т р и н. Николь…
Н и к о л ь. Что?
К а т р и н. Ты сама прекрасно
знаешь.
Н и к о л ь. Мне что, выйти? На
общих основаниях?
К а т р и н. Ей надо беречь горло.
Нынешний вечер ничем не отличается от прочих. …Где ты будешь?
Н и к о л ь (вставляя в рот
сигарету). В баре, наверное. Позвони на служебный вход, когда она появится.
Меня разыщут.
Николь выходит. Катрин решает
навести порядок на диване, перемещая всевозможные букеты и бутылки на
оставшееся на полу свободное место. Раздается стук в дверь.
К а т р и н. Да?
Дверь открывается. В комнату
заглядывает Маргарет, заведующая труппой.
М а р г а р е т. Она здесь?
К а т р и н. Пока нет.
М а р г а р е т (осматриваясь).
Ни фига себе! Сколько цветов!
К а т р и н. Да уж.
М а р г а р е т. Ей можно открывать
магазин!
Катрин выдавливает из себя смешок.
…Мы начинаем опаздывать, в фойе
куча звездных гостей. Пипец. Попытки остановить их сплетни и рассадить их по
местам могут занять часы. Но даже несмотря на это, я все же полагала, что она
придет пораньше. Актерские разговорчики: Майкл сказал, что у него болит горло.
Он говорит, что если и продержится до конца представления, то к десяти уж точно
схватит грипп. Я сказала ему: «Дорогой, это последний спектакль, к десяти часам
можешь хоть сдохнуть, это уже никого не будет волновать». К тому же остальные
актеры сегодня лишь часть декорации. Все взоры будут устремлены на Лидию. Ее
знаменательный выход… Мы ничего не упустили?
К а т р и н. Только парик. (Звонит
телефон, отвечает.) Да?.. Нет еще. (Вешает трубку.)
М а р г а р е т. …Ты надеялась
что-нибудь стянуть?
К а т р и н. Что?
М а р г а р е т. Ее помаду, ее
пуховку, что-нибудь? Прибери что-нибудь в свою сумочку. Я положила глаз на пару
мелочей. Лет через двадцать их значение вырастет. Отчего вещи никого из нас не
растут в цене? (Берет и рассматривает пару вещиц с гримировочного столика.)
К а т р и н. …Маргарет, я должна
заняться париком…
М а р г а р е т. Да, да, конечно…
К а т р и н. Спасибо. Хорошего
спектакля.
М а р г а р е т. Сомневаюсь.
Маргарет выходит, закрывая за собой
дверь. Секундой позже снова начинает звонить телефон.
М а р г а р е т (возникает на
пороге). У тебя телефон звонит.
К а т р и н. Да, я… (Отвечает.)
Алло? …Верно, спасибо.
М а р г а р е т. Она?
К а т р и н (кладет трубку).
Она.
М а р г а р е т (сделав глубокий
вдох). Держись — сейчас начнется! …Я наберу ее чуть позже. Пусть сперва
придет в себя. Надеюсь, все эти цветы придадут ей хорошего настроения.
Катрин опрыскивает комнату духами.
М а р г а р е т (принюхиваясь).
Лаванда?
К а т р и н. Она помогает ей
расслабиться.
Маргарет иронично смеется и уходит,
оставляя дверь приоткрытой. Катрин совершает последние приготовления. Она
направляет лампочки вокруг зеркала, открывает коробку с гримом, наливает стакан
воды, поправляет стул. Сделав это, она встает у двери и ждет. Из коридора
доносится разговор. Она еще немного брызгает духами.
Л и д и я (за сценой). Я не
могу сейчас это обсуждать, вы доведете меня до слез… Передайте Майклу, что
все это нервное — пусть примет что-нибудь от горла. …Нет, у меня,
естественно, нет. (Входит, видит цветы.) О нет! Не может быть, чтобы все
эти цветы были мне. Нет!
К а т р и н. Да.
Л и д и я. Так много!
К а т р и н. Люди просто хотят
попрощаться.
Л и д и я. Не заставляй меня
плакать. Слишком много прощаний сегодня.
К а т р и н. Заходила Маргарет.
Сообщений нет. Николь вышла покурить.
Л и д и я. Она пришла?
К а т р и н. Она такого в жизни не
пропустит.
Л и д и я. Уж она может. Николь не
любит видеть меня в свете фонарей. Никогда не любила. Это так странно.
Большинство людей воспринимают славу как дар, а не как раздражитель. Но у нее
всегда был необычный взгляд на мир… Столько цветов… (Снимает пальто,
которое принимает Катрин, садится за свой гримировочный столик, смотрит на себя
в зеркало.) О, боже мой!.. (Касается мешков под глазами, натягивает
кожу.) …Все эти тысячи ночей, глядя на это увядшее лицо перед каждым
представлением. Наконец я не должна буду больше этого делать. Все зеркала в
моем новом доме полностью закрашены. Нет ничего приятного в разглядывании собственного
возраста. Каждой новой морщины и седых волос. Мы так умело скрываем это. Но мы
помним о них. Еще как помним. (Взволнованно, осененная пришедшей мыслью.)
…Не разбить ли нам сегодня зеркало?
Катрин замирает от удивления.
Л и д и я. А почему нет? Запустить
в него стулом! Хватить им об пол, чтобы брызнуло. Тогда они поймут, что я не
шучу. (Плашмя бьет ладонью по зеркалу, закрывая отражение своего лица.)
Вон! Пропади!
К а т р и н. …Может быть, хотите
травяного чаю?..
Л и д и я. Нет. Бренди. Мне надо
бренди.
Катрин быстро достает бутылку бренди
и наполняет стакан.
Л и д и я. И себе налей.
К а т р и н. Это я себе. Вам налью
другой. (Посмеиваясь, наполняет бренди второй стакан.)
Л и д и я. Чокнемся. Но когда
выпьем, все спрячь. Иначе каждый, кто зайдет, захочет тоже. А мне сегодня
вечером может пригодиться вся эта чертова бутылка.
Чокаются.
За Катрин, что приглядывала за
мной.
К а т р и н. Спасибо. И за вас — за
столь запоминающийся опыт. Никогда этого не забуду.
Л и д и я. О, это… это так трогательно.
Спасибо. Даже не знаю, отчего я так удивлена. Мы, актрисы, думаем, что все наши
одевальщицы стопроцентно ненавидят нас за нашей спиной.
К а т р и н. О, это точно!
Л и д и я (смеясь). Но когда
меня не будет, ты будешь по мне скучать.
К а т р и н. Буду. Все будут.
Л и д и я. Быть может… Год или
два. А потом найдут другой объект для своей преданности. Это нормально. Любая
свеча догорает. В любом случае… (Поднимает стакан.) …За Катрин!
К а т р и н. Нет. За Лидию Мартин.
Ее блистательный уход. Триумфальное последнее представление.
Л и д и я. Триумфальное??? Я лишь
надеюсь пройти через него живой. Залпом.
Выпивают залпом, смотрят друг на
друга, улыбаясь.
К а т р и н. Принесу ваш парик.
Лидия кивает, и Катрин выходит.
Лидия бродит по комнате, разглядывая море своих цветов.
Л и д и я (берет телефон и
набирает служебный вход). Моя дочь поблизости? Тогда попросите ее
подняться, я хочу ее увидеть! И передайте ей, что она не должна курить. (Кладет
трубку.)
Стук в дверь.
Да?
М а р г а р е т (за сценой).
Это Маргарет!
Л и д и я. Не сейчас, Маргарет.
Сюда поднимается Николь.
М а р г а р е т (приоткрыв дверь
и просунув внутрь голову). Хорошо, у вас есть десять минут. Возбуждены?
Взволнованы?
Л и д и я. Да. (Бросив на нее
сердитый взгляд.) И раздражена!
М а р г а р е т. Ладно, пройдусь по
гримеркам. Режиссер попросил меня передать вам несколько небольших замечаний.
Лидия расхохоталась в ответ.
М а р г а р е т (сбита с толку
такой реакцией). Может быть, я предложу ему записать их и подсунуть под
дверь? Пойду все проверю… (Исчезает.)
Лидия просматривает прикрепленные к
цветам карточки и улыбается. Затем обнаруживает одну, которую просматривает
неодобрительно. Ее улыбка исчезает. Она берет ножницы и урну и начинает
отрезать головки цветов из этого букета одну за другой.
Входит Николь.
Н и к о л ь. Что ты?…
Л и д и я. Они от твоего отца.
Н и к о л ь (морщится).
Полагаю, это лучше, чем смыть их в унитаз.
Л и д и я. Да, это может вызвать
засор.
Н и к о л ь. Может, прекратишь?
Л и д и я. Нет, я наслаждаюсь.
Н и к о л ь. Мам.
Л и д и я (отхватывая головку
последнего цветка). Теперь можешь меня обнять.
Н и к о л ь. Теперь не буду
надоедать.
Л и д и я (раскрывая объятия).
Николь!
Н и к о л ь. Слишком поздно.
«Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно».
Всему свое время — думаю, ты кое-что об этом знаешь. (Садится на диван.)
Л и д и я. Нет! Этим вечером ты не
можешь на меня злиться! Я подаю в отставку.
Н и к о л ь. Пока не заскучаешь в
своей крошечной Швейцарии. Она же вся окружена горами: ни тебе горизонтов, ни
моря, ни голубых холмов… Можно закурить?
Л и д и я. Да, там в горы идут,
словно в церковь: на вершине душа твоя очищается, как перед алтарем… В
Швейцарии я не заскучаю. Там превосходно, романтично… чисто. …И нет, нельзя.
Я думала, ты бросила?
Н и к о л ь. В нашей семье не
бросают то, на что подсаживаются.
Л и д и я. Я бросаю.
Н и к о л ь. Это еще вопрос, не так
ли?
Л и д и я. Вовсе нет. Я влюблена,
Николь. Чарльз даст мне такую богатую, наполненную жизнь. Я не буду оглядываться.
Буду лишь наслаждаться отдыхом! «И Бог сжалится над нами, и мы увидим жизнь
светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья
оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем». Об этом я всегда мечтала. Чего
бы ты для меня хотела, умереть здесь, в моей гримерке, после миллиона
спектаклей — уставшей, всеми брошенной.
Н и к о л ь. Это лучше, чем умереть
в холоде, набитой шоколадом.
Л и д и я. Что?
Н и к о л ь. Швейцария, мама. У них
там шоколад. И снег. Тебе не рассказали?
Л и д и я. Ты становишься
невыносимой.
Н и к о л ь. По-моему, я излагала
факты.
Л и д и я. Ладно, можешь идти
невыносимо излагать свои факты в фойе. Там полно известных актеров, сможешь
вволю потрепаться с ними.
Н и к о л ь. Ах, актеров. (Саркастически.)
Уррра! …Мне надо выпить.
Л и д и я. Можешь хлебнуть бренди.
(Указывает на бутылку.) Но только глоток. Она будет мне помощницей этим
вечером.
Н и к о л ь. Ты хочешь играть
пьяной? (Направляется к бренди.)
Л и д и я. Я бы не играла вовсе. А
выход один — напиться.
Николь наливает пару порций бренди.
…Навестишь меня? В Женеве?
Н и к о л ь. Возможно. Не знаю.
Л и д и я. Почему ты не знаешь?
Тебе не нравится снег, шоколад, сыр, яхты?
Н и к о л ь. Просто Чарльз…
Л и д и я. Что Чарльз?
Н и к о л ь. Какое это имеет
значение? Он не мне должен нравиться. Он — твой выбор. Это ты прыгаешь к нему в
постель.
Л и д и я. Почему в твоем поколении
все сводится исключительно к постели? Ты упускаешь главное. В наших отношениях
есть нечто большее, чем секс.
Н и к о л ь. О, я надеюсь. Этот
человек с трудом поднимается по лестнице.
Л и д и я. Ты снова становишься
невыносимой. И зачем? Где ты этого набралась?
Н и к о л ь (подавая ей один из
стаканов с бренди). Что ж, за твой триумф. Удачи! (Выпивает.)
Л и д и я. Не говори так. Пожелание
удачи в театре означает совершенно обратное — ты знаешь это.
Н и к о л ь. Я забыла.
Л и д и я. Говна мешок. Вот что ты
должна мне пожелать. Дерьма — и побольше. Знаешь, почему?
Н и к о л ь. Не помню. Или — не
волнует. Выбери, что тебе по вкусу.
Л и д и я. Оперные театры Парижа.
Богатые люди подъезжают к театру в экипажах, запряженных лошадьми. Больше
экипажей, больше лошадей, больше зрителей, а потому больше навоза на дороге к
концу вечера. Поэтому актерам желают мешок говна, навоза. Дерьма!
Н и к о л ь. Я уверена, что нынче
вечером провоняет все вокруг.
Л и д и я. Спасибо, Николь.
Сладостно слышать. (Выпивает свой бренди.)
Н и к о л ь (пристально смотрит
на нее). Ты в порядке? Выглядишь немного… бледной.
Л и д и я. Просто я не закончила
гримироваться…
Н и к о л ь. Точно?
Л и д и я. …Мне немного не по
себе. Может, мне потихоньку уйти? Выскользнуть, пока никто не видит?
Н и к о л ь. Ой, да ладно, мать. И
упустить еще один момент славы?
Л и д и я. Да, но сегодня все может
развернуться на 180 градусов и ужалить меня.
Входит Катрин с париком Лидии,
водруженным на специальный манекен для париков.
Н и к о л ь. В любом случае, уже
поздно. Катрин внесла твою голову.
К а т р и н (Лидии).
Поднимается Чарльз!
Н и к о л ь (с упавшим лицом).
Сам???
Л и д и я. Скоро он станет твоим
папой. Так что будь с ним любезнее.
Н и к о л ь. Он не будет моим папой
— он будет твоим мужем. Я решаю, кто мне отец, а не какое-то свидетельство о
браке.
Входит Чарльз, пожилой подтянутый
джентльмен, его походка медлительна и нетверда. Но глаз у него горит.
Л и д и я. Дорогой…
Обнимаются.
Здесь Николь.
Ч а р л ь з. Николь…
Н и к о л ь. Чарльз… (Пауза.
Чарльзу.) …Что ж, было приятно побеседовать. Я пошла в фойе. Там полно
актеров, не могу дождаться, как спущусь к ним и услышу всё… ну… всё о них
самих. Так что вы вдвоем занимайтесь тем, что считаете нужным… (Декламирует.)
«В ваших жилах течет русалочья кровь, будьте же русалкой! Дайте себе волю хоть
раз в жизни, влюбитесь поскорее в какого-нибудь водяного по самые уши — и
бултых с головой в омут». Чао… (Уходит.)
Ч а р л ь з. Я ей не нравлюсь.
Л и д и я. Конечно, нравишься! Ей
просто нужно время, чтобы сойтись с людьми. Она даже меня не замечала, пока ей
не стукнуло семнадцать. (Поправляя галстук и воротничок Чарльза.) Отлично
выглядишь.
Ч а р л ь з. Я пришел прямо из
банка.
Л и д и я. К Женеве все
подготовлено?
Ч а р л ь з. О да! Скоро женщина
моей мечты будет принадлежать только мне.
Л и д и я. Ждать осталось недолго.
Всего лишь последний спектакль. Смотри, сколько цветов.
Ч а р л ь з. Естественно. Все они
от былых любовников?
Л и д и я. Да, в основном.
Ч а р л ь з (слегка ужаснувшись).
Ох! Я пытался пошутить.
Л и д и я. Да ну? Мой дорогой,
теперь это не имеет значения. Приз — твой.
Ч а р л ь з. Да. (Обводя
взглядом все букеты.) Я еще не осознал, что участников гонки было так
много.
Л и д и я. Присядь на минутку.
Ч а р л ь з. Нет — у нас гости, мне
надо спуститься. Я хотел только пожелать тебе прекрасного вечера. И дать тебе
это. (Дарит ей небольшую ювелирную коробочку.)
Л и д и я. Ах, ты так… (Открывает
коробочку, она играет мелодию.)
Ч а р л ь з. Дама в магазине
сказала, что эта мелодия театральная.
Л и д и я. Она прекрасна. Спасибо.
(Ставит коробочку на стол и берет его за обе руки.) …Я буду искать
тебя взглядом. (Катрин.) Где его место?
К а т р и н. Бельэтаж, ложа справа.
Л и д и я. Я посмотрю на тебя во
время моего большого монолога во втором акте. Будь уверен, ты поймаешь мой
взгляд.
Ч а р л ь з. Обязательно. Я не
сведу с тебя глаз. …Этим вечером весь город — твой. А я счастливейший человек
на земле. Можно я поцелую тебя перед уходом?
Л и д и я. Если без этого ты никак
не можешь.
Ч а р л ь з. Не могу. Никак. (Целует
ее со всей любовью.) …Я буду считать минуты до того, как увижу тебя
вновь. Ты заставляешь меня чувствовать себя шестнадцатилетним.
Л и д и я. Ты мой сладенький
шестнадцатилетний мальчик. …А теперь крепко возьмись за перила, чтобы не
скатиться с лестницы.
Ч а р л ь з. Bon voyage! (Уходит
с бодрым прощальным жестом.)
К а т р и н. «Bon voyage»?
Л и д и я. Он не театрал. Это одно
из того, что мне наиболее в нем нравится.
К а т р и н. А когда вы отбываете?
Л и д и я. Почти сразу. У него
достаточно прислуги, все уже упаковано. Мы лишь передохнем несколько часов, и
рано утром наш рейс. (Она сидит за своим гримировальным столиком, готовит
грим и т.д.) Я не хочу озираться по сторонам, останавливаться на мелочах.
Чистый уход. Хотя я не уверена в необходимости такой спешки. Чарльз все делает
медленно — ходит медленно, ест медленно. Но здесь — ужасающе скор. Может быть,
он не хочет оставить мне шанса передумать? Это странно. Мне кажется, у нас
столько времени. С завтрашнего дня у нас не будет ничего, кроме времени…
К а т р и н. Будете одеваться?
Л и д и я. Нет, нет. Я не хочу,
чтобы занавес поднялся вовремя! Этим вечером мы заставим их подождать. Надо
отрежиссировать ожидание. Я должна появиться на сцене в тот миг, когда
возникнет сомнение, выйду ли я на сцену вообще. (Поправляет волосы.)
…Это часть спектакля. Быть актрисой — это не только произносить свои реплики.
К а т р и н. Но вы же — звезда.
Л и д и я. Что ж, публика вручает
тебе корону — и может ее отобрать с легкостью. Фокус в том, чтобы ускользнуть
до того, как у них появится шанс.
К а т р и н. Вы делаете именно это?
Л и д и я. Возможно… Или это все
любовь? Не знаю. Мы, актеры, редко способны понять, что чувствуем на самом
деле. Вернее — кто мы на самом деле. Если бы мы это знали — не было бы
необходимости стараться быть кем-то еще каждый вечер, не так ли? Все мы в одном
шаге от сумасшедшего дома. …Парик готов?
К а т р и н. Да, нужно только…
В этот момент входит Пол, бывший муж
Лидии, весьма привлекательный.
П о л. Всего лишь хочу
поздороваться. Делай что хочешь, только не говори, чтобы я убирался!
Л и д и я (приподнимаясь).
Убирайся!
П о л. Лидия…
Л и д и я. Я сказала: «Убирайся!» Я
произнесла это совершенно отчетливо и не хочу больше тебя видеть.
П о л. Не очень-то это
гостеприимно.
Л и д и я. Я серьезно, Пол! У тебя
нет никаких прав быть здесь. Ради Бога, и это перед самым представлением!
П о л. Ну, пришел-то я немного
пораньше, но вынужден был помочь какому-то старичку спуститься по лесенке.
Л и д и я. Какому стари… (На
мгновение сбита с толку осознанием того, что это был Чарльз.) Просто уйди,
пожалуйста. Мне не доставляет удовольствия твоя компания.
П о л. Да брось! Можешь уже
прекратить актерство, ты уходишь со сцены.
Л и д и я. Ты не можешь говорить
мне, что мне… Пол, я серьезно: просто уйди!
П о л. Конечно, я никуда не уйду.
Для меня это последняя возможность тебя увидеть, и я ей воспользуюсь, хочешь ты
того, черт побери, или нет. Кроме того, я купил билет. Да, заплатил за него.
Своими кровно заработанными, что так непросто достаются. А ты недешевая!
Л и д и я. Именно так. И
отрабатываю каждый пенни. Будь счастлив, что вообще попал! Так что можешь
провести пару часов, любуясь мной на сцене, а нужды видеть меня прямо сейчас не
вижу никакой.
П о л (поворачиваясь к Катрин).
Эй! Ты подруга мадам?
К а т р и н. Нет, я ее костюмер. То
есть да, конечно, я ее костюмер.
П о л. И ты удержалась? Мои
поздравления. Улицы забиты бывшими одевальщицами Лидии. Она выгоняла троих за
неделю. Кинь камень из окна, и ты рискуешь попасть в одну из них.
Л и д и я. Прекрати, остановись.
Это даже отдаленно не походит на правду.
К а т р и н. А мне понравилось с ней
работать.
П о л. Ты же это не серьезно?
К а т р и н. А вот вы совсем не
приятны.
П о л. О, я восхитителен. Надо
только войти во вкус.
Л и д и я. Почему бы тебе просто не
оставить нас в покое и не спуститься в фойе? Уверена, там ты сможешь многих
подоставать.
П о л. Я предпочту причинять
беспокойство здесь.
Л и д и я. Ты всегда был невыносим!
П о л. Получила мои цветы? Я
отправил чудный букет. Он должен быть где-то здесь.
Л и д и я (широко улыбаясь).
Ах да, цветы. Да, я их получила. (Находит на полу стебли обезглавленных
ранее цветов. С гордостью поднимает их.) …И они чудные. Так внимательно с
твоей стороны. Катрин, не могла бы ты найти для них вазу? У выхода на сцену
было много старых банок от джема.
К а т р и н (берет их и
протискивается к двери). Поищу, что можно придумать. (Выходит.)
П о л. И не надоела тебе эта
театральщина?
Л и д и я. Ни капельки. А тебя я
больше видеть не могу. И очень давно. Как ты вообще проник за кулисы? Там ведь
все строго. Толпы юных поклонников постоянно пытаются прорваться, но им нечасто
удается меня увидеть. Если они только не безнадежно хороши собой или же имеют
серьезный достаток. А ты в эти параметры не попадаешь.
П о л. Меня провела Николь.
Л и д и я. Ей лучше знать.
П о л. Она знает гораздо больше,
чем ты думаешь. Хоть она и не подает виду, наша дочь достаточно умна.
Л и д и я. Пожалуй, это у нее от
меня. (Поворачивается к своему гримировочному столику, прикасается к гриму.)
П о л. …Отлично выглядишь.
Л и д и я. Бога ради! Я в курсе!
П о л (идет к дивану).
…она сегодня здесь?
Л и д и я. Тебя это не касается. И
не вздумай сесть! Тебе никто не предлагал присаживаться.
П о л. Не надо так орать, Лидия, ты
не на сцене.
Л и д и я. Тебе пора — я жду
друзей.
П о л. Каких друзей?
Л и д и я. Важных друзей, приятных.
Все — бывшие любовники.
П о л. Все-все? Надо сдвинуть всю
мебель.
Л и д и я (заинтригованно).
Ревность, Пол? Ты и ревность?
П о л. Нет, нет. Я отдал тебя миру.
Я знаю, что когда ты испытываешь голод, то можешь есть все, что твоей душе
угодно. Мы были какое-то время вместе. И все на этом. Это память. Как сувенир.
Но я до сих пор не могу спокойно анализировать взрыв чувств, который
поднимается во мне при воспоминаниях о том безумном кайфе нашей совместной
жизни.
Л и д и я. Кайфе? Это было так
давно, что я уже и припомнить не могу.
П о л. Да все ты помнишь. В этом и
проблема.
Л и д и я. Нет никакой проблемы,
можешь мне поверить. Не быть за тобой замужем — громадное облегчение.
П о л. Но, в конце концов, я
все-таки женился на тебе. Больше никто на такое не отважился.
Л и д и я. Это пока. Но в Швейцарии
есть несколько чудесных церквушек.
П о л. Да уж, а к церковному
приходу можно скатиться на лыжах. Я до сих пор считаю, что наш брак еще не
закончен. Как и Николь.
Л и д и я. Прекрати — это ложь. Это
был хаос. Он изначально был абсурдом.
П о л. Да, абсурдом, но страстным.
Боже, сколько страсти!
Л и д и я. Именно поэтому все и
было так хаотично. Ничего, кроме страсти. Это было изматывающе. Страсть хороша
однажды или пару раз, но время от времени необходим перерыв. Я даже шопинг
забросила! Ты хоть понимаешь, каково это: семь лет смотреть, как ты спишь?
П о л. Понимаю. Это чудесно. …Он
богат?
Л и д и я. Кто?
П о л. Богат?
Л и д и я. Я не собираюсь отвечать
ни на один из твоих вопросов. Ты на моей территории. И тебе уже пора. Мне надо
измениться.
П о л. Ты никогда не изменишься. (Встает.)
И надеюсь, твой Чарльз это понимает. …До свидания, Лидия.
Л и д и я. Да-да. Аккуратнее с
дверью, не ударься.
П о л. Даже не чмокнешь?
Л и д и я. Я знаю, где были твои
губы… Я к ним не прикоснусь.
П о л. Даже в память о былом?
Л и д и я. Если я соглашусь —
исключительно в память о былом, — ты тогда уйдешь?
П о л. Немедленно. Обещаю.
Лидия встает, выражая готовность
быть поцелованной. Пол тянется поцеловать ее. В последний момент она поворачивает
голову, и поцелуй приходится в щеку.
П о л. Или ты сейчас повернула
голову, или я плохо прицелился.
Л и д и я. Не думаю, что в
последние дни возможностей потренироваться в меткости у тебя было в избытке.
Пол сгребает ее обеими руками и
покрывает губы поцелуями. Оскорбленная Лидия отталкивает его.
Да как ты смеешь! Я сейчас вызову
полицию!
П о л. Ах, да, полицию нравов!
Никогда их нет рядом, когда они нужны.
Л и д и я. Ты мне решительно
опротивел!
П о л. Да, знаю. (Смеется.)
Л и д и я. Рада, что ты находишь
это столь забавным. Наши отношения всегда были для тебя своего рода шуткой.
П о л. Неправда. Но они всегда
вызывали у меня улыбку. У нас были счастливые дни… ведь так?
Л и д и я. Бывали…
П о л. Конечно, были. …Держу
пари, ты все еще ежедневно думаешь о нас.
Л и д и я. Нет, не думаю! Ты так
заносчив. У меня были самые разные любовники — многим из них ты и в подметки не
годишься.
П о л. О, думаю, это вовсе
маловероятно. (Снова хватает и целует ее.)
Лидия яростно вырывается и бьет его
наотмашь по лицу.
.
Л и д и я. Пошел вон!
П о л. Не ударишь ли и по другой
щеке, не хотелось бы выходить отсюда с перекошенным лицом.
Она влепляет ему другую пощечину.
…Спасибо. Так много лучше. (Снова
целует ее.)
Лидия снова его отталкивает.
Л и д и я. У меня спектакль!
П о л. У меня тоже!
Набрасываются друг на друга,
самозабвенно и страстно целуются. Их носит по комнате в попытках овладеть друг
другом.
П о л (пытается вставить слово).
Такие пощечины порой реально возбуждают. …Я мог лишиться зуба…
Споткнувшись о разбросанные везде
цветы, они валятся на пол, сминая букеты. Их возня в этом цветнике
сопровождается разнообразными звуками и визгами. В это время раздается стук в
дверь, на который они не обращают внимания. Через мгновение дверь открывается и
заглядывает Маргарет.
М а р г а р е т. Скоро уже начало,
и я решила, что надо передать замечания режиссера. Лидия? (Видит
происходящее на полу. Не зная, как реагировать, достает свою записную книжку и
тихо, как только может, вырывает страничку с замечаниями для Лидии.
Подкрадывается к столику, чтобы оставить записку там. Скрывается за дверью,
прикрыв ее за собой.)
Л и д и я. Нет… Нет! Сейчас не
время… У меня… Это нелепо!
П о л. Мне нравятся нелепости. Да
здравствует нелепость!
Л и д и я. Нет — стоп. Остановись!
(Поднимается с пола: колени дрожат, в волосах лепестки цветов.) Ты
погубил мои чудесные цветы! Я не могу… Вот поэтому наш брак завершен. Ты
переходишь все границы.
П о л (садится; его рубашка
расстегнута, волосы взлохмачены). К черту границы.
Л и д и я. Я так не могу. У меня
спектакль! Я серьезно. У меня есть жених! Передо мной две задачи: спектакль и
жених!
П о л. И я все еще люблю тебя.
Л и д и я. Не любишь! Остановись!
Ты любишь актрису, Пол. И все тут. Так было всегда. А я больше не актриса.
П о л (смеясь). В том-то вся
и штука. Ты актриса. И всегда ей будешь. Ты можешь сбежать из театра, но он
выследит тебя и сразит наповал.
Л и д и я. В этом ты ошибаешься. Я
завязываю. Завязываю со всем этим. Я хочу обычной жизни.
П о л. Скучной! Мутной!
Л и д и я. Тебя не было здесь
последние десять лет. Ты только помнишь, как это было. И действительно, это
было расчудесно… порой, но… О, мне не надо пускаться в объяснения… Ты все
равно не поймешь.
П о л. Какого черта ты делаешь?
Едешь в Швейцарию? Но сердцем-то ты здесь, Лидия.
Л и д и я. Сейчас все по-другому.
Кое-что поменялось.
П о л. И что это за изменение?
Прыгнуть в постель с каким-то богатеньким старым сморчком из Цюриха.
Л и д и я. Женева! Он богатенький
старый сморчок из Женевы! И он не сморчок. Но богат — это да. У него денег
больше, чем я могу получить за сотню лет топтания на сцене.
П о л. Но ты проведешь эту сотню
лет счастливо. Может быть, ты даже получишь некоторое удовольствие от этого. Но
возвращайся! Ты с ума сойдешь, если не вернешься. Это полностью твой мир.
Л и д и я. Да, был… Но сейчас…
П о л. Что?
Л и д и я (после паузы).
Теперь этот мир выталкивает меня. Я люблю его — ты знаешь, как сильно я… Да,
когда ты в деле, он все так же прекрасен. …Но ожидание. Ожидание убивает меня.
(Садится.)
П о л. Прости, я все еще не
понимаю.
Л и д и я. Конечно, ты не
понимаешь. Ты глядишь на все с другого берега. Ты не видишь всего расклада.
…А дело в том, что ты не смогла реализовать. Для нас не пишут ролей. Для нас
— женщин. Однажды мы достигаем определенного возраста… когда есть всего
несколько ролей, и ты должна ждать звонка. Пока эти молоденькие актрисы порхают
с одной сцены на другую, зрелым, возрастным актрисам остается только ждать. И я
была в обойме, как они. Бежала с репетиции на спектакль, с интервью на концерт.
Бежала, порхала до одышки. И это было захватывающе. А потом наступает осень…
и ты видишь себя брошенной, суетишься… Удивляешься, что о тебе как-то
подзабыли. Опасаешься, можешь ли ты что-то еще. …И наконец получаешь роль,
конечно, я ее получаю, ведь я Лидия Мартин. Большая звезда. Но настолько
откровенно заходящая сейчас, что этой роли надо было ждать. Ждать так долго,
что перерыв практически убил меня. И как бы ни была прекрасна работа, когда ты
ее наконец получаешь, это еще не все. Она не прогоняет страха.
П о л. А жизнь у озера, любование
видами — думаешь, этого тебе будет достаточно?
Л и д и я. По крайней мере, это
будет отвечать ожиданиям. …И думаю, это будет превосходно. (Смотрится в
зеркало.)
П о л. Как может быть в этой стране
превосходно, если ее символ — корова, а на флаге кладбищенский крест?
Л и д и я. Я так устала, Пол.
П о л. Неутомимая Лидия.
Окончательно повержена.
Л и д и я. Не повержена. А лишь
отступила. (Ощупывает свои волосы.) Боже, что с моими волосами! Я
выгляжу, будто упала в живую изгородь.
П о л. Ты никогда не выглядела
лучше.
Л и д и я (поворачивается к
нему, с легкой улыбкой). Тебе пора. На сей раз — действительно пора.
П о л. Хорошо. Но обед. Завтра.
Отложи свою поездку на сутки.
Л и д и я. Нет.
П о л. С Николь. Захвати Николь.
Только мы трое. Единственный раз на прощанье.
Л и д и я. Пол, просто скажи: «До
свидания».
П о л (поднимается и идет к
двери). Нет, не хочу. Обед!
В эту минуту возвращается Катрин.
Она несет старую банку с торчащими из нее цветочными стеблями.
К а т р и н. Лидия, десять минут.
Л и д и я. Да, спасибо. Поставь их
вот здесь, на мой столик.
К а т р и н (ставит банку на
гримировочный столик Лидии). У вас еще посетитель, но мы не должны больше
никого пускать. Мы опоздаем на выход.
Л и д и я. Кто это? Только не
другой любовник. (Полу.) Я так от них устала.
К а т р и н. Нет, это ваш агент.
Л и д и я. Ради всего святого!
К а т р и н. Да, именно так я и
сказала. Но ей так невтерпеж увидеть вас.
Л и д и я. Как обычно. Ладно, надеюсь,
проблем не будет. Но передай ей, чтобы была краткой — я еще даже не вошла в
образ.
К а т р и н. Да, конечно.
Л и д и я. И мне понадобится новая
укладка.
Катрин кивает и выходит за дверь
передать все Гарриэт.
К а т р и н (за сценой). У
нас мало времени, постарайтесь быть краткой, если вы не против.
Г о л о с Г а р р и э т. Конечно,
конечно.
Входит Гарриэт. В ее руках бутылка
бренди.
Г а р р и э т. А вот и она! Браво!
Браво!
Л и д и я. Гарриэт, как приятно
тебя видеть. И ты пришла во всеоружии, с выпивкой. Еще приятнее.
Обозначают поцелуй попеременным
касанием щек. Бутылка водружается на столик.
Г а р р и э т. Это меньшее, что я
могла сделать. Если честно, то я понятия не имела, что тебе принести. Цветы так
предсказуемы. Думала, что будет хорошей шуткой прихватить швейцарского
шоколада. Но потом я сказала себе: «Гарриэт, это вовсе не смешно» — и не взяла
его потому, что большинство моих клиентов вовсе не смешные, включая комиков, и
последнее, что нам в довершение всего нужно, это несмешной агент. Но вот бренди
на замену. …Извини, кажется, я слегка растеряна. Кажется, я несу полную чушь.
Этим вечером эмоции бьют через край.
Л и д и я. Я стараюсь много об этом
не думать. Помнишь Пола? Моего бывшего? Он как раз собрался уходить.
Г а р р и э т. Пол, ну конечно. Чем
сейчас занимаешься?
П о л. Просто ухожу, видимо.
Л и д и я (Гарриэт). Хочешь
немного выпить? (Разглядывая этикетку на бутылке бренди.) Может быть,
плеснуть этого столь заботливо принесенного тобой недорогого бренди?
Г а р р и э т. Бренди — да,
замечательно.
Л и д и я. Окажешь честь?
Г а р р и э т. Конечно.
П о л. Давайте помогу.
Г а р р и э т. Спасибо.
Гарриэт и Пол находят несколько
стаканов и наливают три порции бренди, пока Лидия продолжает накладывать грим.
Гарриэт (Полу.) …Это такой
выдающийся вечер. Я бываю на уйме важнейших театральных тусовок, как вы можете
представить, но эта совсем особенная. Я так нервничаю. Некоторые шоу
отвратительны, конечно, но ты не можешь ничего никому об этом сказать, это так
ужасно. Мне же надо идти за кулисы за своими десятью процентами в надежде, что
они меня как-нибудь вытянут. Как говорится, за уши или что-то в этом роде. Но я
иду и говорю все эти прекраснодушные фразы всем этим жутким актерам, несмотря
на весь тот мрак, что только что пережила.
Все берут по стаканчику бренди.
…Отдав бизнесу долгие годы,
сейчас я понимаю, что если актер плох — ему надо об этом говорить. Эта
информация может пойти только на пользу. В противном случае они обречены до
конца своих жизней думать, что они бесподобны, когда это совсем не так. А это
крайне опасно для любых театральных начинаний. Ну серьезно, я же не хочу
садиться в машину к кому-то, считающему себя хорошим водителем, — мне нужен
хороший водитель, если вы понимаете, о чем я. Иначе нас может просто выбросить с
дороги и поджарить заживо. Если вы понимаете, о чем я. Несчастных случаев надо
избегать, а не поощрять их. В любом случае… (Поднимает свой стакан.)
Будем!
Лидия и Гарриэт отпивают свой
бренди. Пол осушает свой стакан залпом.
П о л. Он отвратителен! Очень
противный. Лучше выпью другой. (Наливает себе другого бренди.)
Л и д и я. Кажется, ты уже уходил.
П о л. О да, уже ухожу. Только
выпью на дорожку. (Залпом выпивает вторую порцию бренди.) Счастливо
оставаться.
Л и д и я. Свершилось!
П о л (Лидии). Чмокнемся на
дорожку?
Г а р р и э т. О, конечно!
П о л. Это я не вам!
С Лидии уже достаточно: она
поднимается со стула и выталкивает Пола взашей за дверь.
П о л (из-за двери). Я так
понимаю, это значит «нет». Завтра обе-е-ед!
Г а р р и э т (посмеиваясь).
А он не потерял обаяния.
Л и д и я. Нет. Надо найти хирурга
и удалить его.
Г а р р и э т. Здорово, что вы
остались друзьями.
Л и д и я. Ничего подобного. Не
знаю, какого черта он тут делает. …Ох, Гарриэт, это такой странный вечер.
Как-то все шиворот-навыворот. Здесь кучи цветов от кого попало — приветы из
прошлого. От людей, которых я любила, ненавидела, кем восхищалась, а зачастую
выброшенных из памяти. Мне не нравятся мои ощущения. Я как голая. Мне надо уйти
тихо.
Г а р р и э т. Нет — ни за что.
Устрой бэмс. У тебя это всегда хорошо получалось.
Лидия сидит спиной за своим
гримировочным столиком.
…Даже не знаю, что делать после
твоего ухода. Ты моя единственная мегазвезда. Конечно, у меня есть другие
клиенты, но — боже! — какие они все бездарные идиоты.
Л и д и я. Гарриэт!
Г а р р и э т. Но это же так! Не
хочу никого оскорбить — не все они они сразу и то, и другое. Некоторые — просто
бездари, остальные — глупцы. Но или одно, или другое присутствует обязательно.
Я ужасный агент. Я подбираю не тех людей. Кроме тебя. Пора завязывать с этим
бизнесом. Может, податься в драматурги?
Л и д и я. Ты сейчас
перевозбуждена. Пей свой бренди.
Г а р р и э т. Одно другому не
мешает. (Отпивает, следуя совету, немного бренди.) Извини. Я нервничаю в
твоем присутствии.
Л и д и я. Почему?
Г а р р и э т. Ты кого угодно
заставишь нервничать. И ты ведь знаешь это. И можешь этим гордиться. Ведь когда
приходит понимание, что ты настоящая звезда, — когда всем не по себе в твоем
присутствии. А ты действительно звезда, Лидия. Еще один вечер уж точно. …Я
буду жутко по тебе скучать. Я не хотела тебе это говорить. И я имею в виду не
только комиссионные. Комиссионные для агентов — еще не все. Что бы там ни
говорили. (Усмехается.) Нет — нам нужны подлинные таланты. Чуточку
влюбляемся в лучших из них. Я полагаю, коль уж дошло до этого, что мы все —
актеры-неудачники, глубоко внутри. Ну или не так глубоко. И мы воплощаем наши
мечты через наших клиентов — через вас. Вы делаете нас частью этого волшебного
мира. А это не одно и то же. Сожалею, что говорю это. …Хотя… нынче утром у
меня появилось для тебя любопытнейшее предложение — если захочешь, можем
обсудить за ланчем в понедельник.
Л и д и я. Я буду в Женеве. Больше
никаких понедельников, Гарриэт.
Г а р р и э т. Что ж, просто хотела
тебе сообщить, на всякий случай… В смысле, тебя уже не переубедить?
Л и д и я. Я шла к этому много лет.
Г а р р и э т. Да знаю я.
Л и д и я. Вся штука во времени. Я
не хочу быть одной из тех старых актрис, что появляются на публике
исключительно по случаю чьей-либо кончины и довольствуются похоронными речами.
Такая участь постигла многих из нас. Я хочу уйти на вершине. Или около того.
…Но я буду скучать по этой жизни. По всей по ней. Даже по тебе.
Г а р р и э т. Не надо, я сейчас
расплачусь.
Л и д и я. Острожнее, Гарриэт. Ты
же не хочешь, чтобы остальные продюсеры прознали, что у тебя есть сердце. Они
сожрут тебя живьем.
Г а р р и э т. О, дорогая, дорогая.
У тебя есть салфетка? Порой я становлюсь сентиментальной.
Лидия дает ей салфетку. Она садится
на диван и сморкается.
…Очень удобно. Я про диван.
Л и д и я. Я привезла его из дома.
Он старый, но вполне подходящий.
Г а р р и э т. Ты берешь его в
Швейцарию?
Л и д и я. Нет, думаю, я смогу его
оставить. Для кого-нибудь, кто придет после, наденет мои тапочки, займет мою
гримерку и столик. Это будет диван для следующей восходящей звезды — другой
великой актрисы. И дерьмо может быть удобным. (Ухмыляется.) В чем ты
меня увидела впервые, Гарриэт? Я запамятовала.
Г а р р и э т. В «Гедде Габлер».
Л и д и я. А, да. Я была не очень
хороша.
Г а р р и э т. Не хороша? Ты была
потрясающа.
Л и д и я. Нет, не была… Или
была?
Г а р р и э т. Ты была изумительна.
Весь мир распахнул перед тобой свои объятия после этого спектакля. Мне пришлось
сражаться за возможность представлять тебя. Да! Все в городе были покорены…
Но я тебя заполучила. На все эти великолепные годы. Ты для моей карьеры сделала
гораздо больше, чем я могла бы сделать для твоей при всем старании. В этом вся
правда. Ты принесла мне уважение. «Это агент Лидии Мартин», — шептались они. И
вежливо кивали. До тебя я была никем, честно. Постоянно околачивалась за
кулисами — как старый диван. Я за столькое должна быть тебе благодарна.
Благодарна за… (Начинает плакать.)
Л и д и я. О, Гарриэт… Возьми всю
коробку. (Кидает ей коробку салфеток.)
Гарриэт вытирает глаза.
…Не могла бы ты приберечь
сколько-нибудь слез до закрытия занавеса? Немного слез среди зрителей всегда
хорошо срабатывает.
Г а р р и э т. Постараюсь.
Л и д и я. Если нетрудно… Есть
сигарета?
Г а р р и э т. Есть. (Достает из
кармана пачку сигарет, вынимает одну.)
Л и д и я. Прикури ее и выдохни в
меня.
Г а р р и э т. Что?
Л и д и я. Гарриэт, ты прекрасно
знаешь, что я не курю. И я не собираюсь начинать вновь, на то, чтобы бросить, у
меня ушли годы. Но если бы ты могла…
Г а р р и э т (достает коробок
спичек, недоуменно). Хочешь, чтобы я…
Л и д и я. Прикури уже эту чертову
сигарету и выдуй дым мне в лицо. Мне казалось, я ясно выразилась!
Г а р р и э т. Хорошо… Секунду…
Гарриэт поджигает сигарету и
выпускает дым в лицо Лидии, как та и просила. Лидия глубоко вдыхает дым.
Возвратившаяся Николь обескуражена происходящим. Сигаретный ритуал повторяется.
Н и к о л ь. Какого черта, мама,
просто возьми чертову сигарету.
Л и д и я. Я бросила курить, Николь.
И не хочу к этому возвращаться. Это проблема твоего поколения — отсутствие
воли. (Гарриэт.) Выдыхай сильнее.
Гарриэт неуклюже выпускает больше
дыма в лицо Лидии.
Н и к о л ь. Я решила еще раз
заглянуть, потому что какой-то человек начал нас всех выгонять. Он сказал, что
ты, похоже, застряла.
Л и д и я. Что за человек?
Н и к о л ь. У него была папка с
зажимом.
Л и д и я. Это помощник режиссера.
Его работа следить, чтобы мы были готовы вовремя. А моя задача в обратном.
Н и к о л ь. Что ж, в любом
случае…
Гарриэт снова выпускает дым.
…После увидимся?
Л и д и я. Загляни в антракте.
Н и к о л ь. Ты не будешь занята?
Л и д и я. Я никогда не занята
настолько, чтобы не повидаться с тобой, ангел мой. Никогда, никогда.
Гарриэт снова выпускает дым.
Н и к о л ь (Гарриэт). Ты не
могла бы остановиться? Я пытаюсь разговаривать со своей матерью будто в тумане.
Л и д и я. На самом деле, можешь
проводить Гарриэт вниз. Пока она не использовала все мои салфетки. Они мне
пригодятся. (Указывает на коробку салфеток на диване.)
Николь возвращает их ей.
Г а р р и э т. Да, простите. Весь
вечер сплошные эмоции.
Л и д и я. Что ж, увидимся позже.
Н и к о л ь (Гарриэт). Прошу
сюда. Я знаю короткий путь.
Г а р р и э т (Лидии). До
свидания, моя чудесная Лидия. (Целует ее в щеку.)
Л и д и я (шепчет ей на ухо).
Оставь сигарету.
Гарриэт кладет сигарету и выходит в
сопровождении Николь. Лидия остается в комнате одна. Она делает одну глубокую
затяжку и тушит окурок. Опрыскивает комнату духами. Берет телефон и набирает
номер служебного входа.
Л и д и я (дождавшись ответа).
Катрин поблизости? Отправьте ее наверх. И больше никого не пускайте. Как бы ни
настаивали. (Кладет трубку, включает оперную музыку, что-то лирическое, из
классики, арию в исполнении великолепного сопрано. Приглушает в комнате свет.
Пытается с помощью музыки расслабиться и сконцентрироваться.)
Входит Катрин, в руках новая сетка
для волос. Хотя Лидия и стоит с закрытыми глазами, она чувствует появление
Катрин.
Л и д и я (перекрикивая музыку).
Она нам не помешает, давай начинать.
Пока оперная ария продолжает
звучать, Катрин приносит сценический костюм Лидии и подготавливает все для
переодевания. Лидия снимает верхнюю одежду, а Катрин одевает на нее костюм,
тщательно застегивая все пуговки. После этого Лидия садится за столик, а Катрин
тщательно надевает сетку на голову Лидии. Затем берет парик и надевает его.
После того, как парик надет, освещение гаснет.
Сцена вторая
Музыка продолжает звучать,
высвечивается другая часть сцены в стороне от выгородки гримерной комнаты. Это
сцена театра, где нам предстоит увидеть небольшой эпизод из чеховского
«Вишневого сада». Сцена решена в соответствии с ремарками пьесы — стул, стол,
большая ваза. Лидия играет Раневскую.
Спектакль разыгрывается лицом к
заднику, таким образом, реальная зрительская аудитория видит спины актеров.
Поэтому мы наблюдаем за высвеченными актерскими силуэтами и видим направленную
на нас рампу в самой глубине сцены. Возможно задний щит или занавес передают
ощущение зрительской аудитории во тьме за актерами. Остальные роли в постановке
исполняются актерами, которые играли Чарльза (в роли Лопахина, купца) и Пола (в
роли Гаева, брата Раневской). Их лица нам не видны полностью. Все персонажи на
сцене, кроме Раневской-Лидии, освещены тускло. Сцена представляет собой
адаптированный отрывок из второго действия «Вишневого сада».
Л о п а х и н. Простите, таких
легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не
встречал. Вам говорят русским языком, что вы должны оставить имение и отдать
землю в аренду под дачи. А вы все глядите на меня отсутствующим взглядом, будто
ничего из моих слов не доходит до вас.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Что вы хотите от меня
услышать? Что же нам делать? Научите, что?
Л о п а х и н. Я вас каждый день
учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад, и землю необходимо
отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее, — аукцион на носу!
Это безжалостная реальность, бросающая вам вызов. Поймите! Раз окончательно
решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда
спасены.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Дачи и дачники — это так
пошло. Это именно пошло!
Г а е в. Совершенно с тобой
согласен. Пошло!
Л о п а х и н. Да слышите ли вы
меня? Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня
замучили! Уйду я! (Гаеву.) Баба вы!
Г а е в. Да как вы смеете! Такое
произнести!
Л о п а х и н. Безмозглая, тупая,
старая баба! Я умываю руки. Предоставляю вас вашей судьбе. (Хочет уйти.)
Лидия (в роли Раневской)
поворачивается, чтобы через сцену посмотреть на Лопахина. Так, чтобы мы видели
ее лицо в профиль.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а (испуганно). Нет! Не
уходите, прошу вас! Останьтесь. (Срывается на крик.) Прошу вас! Может
быть, надумаем что-нибудь!
Л о п а х и н. И какой смысл вам помогать?!
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Не уходите, прошу вас. С
вами все-таки веселее. Не бросайте меня. Я ужасно боюсь. Я все жду чего-то, как
будто над нами должен обвалиться дом. Уж очень много мы грешили… Это нам в наказание.
О, мои грехи… Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла
замуж за человека, который делал одни только долги. Он умер от любви. От любви
к шампанскому и излишествам. Он страшно пил. Я переняла его грех и обрела массу
других. Я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время, — это было первое
наказание, удар прямо в голову, — вот тут на реке… утонул мой мальчик, и я
уехала за границу, совсем уехала, чтобы никогда не возвращаться, не видеть этой
реки… Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной… безжалостно,
грубо. Купила я дачу, а он слег. Три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью;
больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за
долги, он меня бросил и сошелся с другой. Я пробовала отравиться. Так глупо, так
стыдно… И потянуло вдруг в Россию, на родину… (Утирает слезы.)
Господи, господи, будь милостив, прости мне грехи мои! Не наказывай меня
больше!
В отдалении слышится еврейская
музыка, исполняемая небольшим еврейским оркестром, состоящим из скрипок, флейты
и контрабаса.
Словно где-то музыка. (Прислушивается.)
Г а е в. Это наш знаменитый
еврейский оркестр. Помнишь?
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Он еще существует? Его бы
к нам зазвать как-нибудь, устроить вечерок. Успокоить мою душу.
Л о п а х и н. Это напомнило мне…
Я вам не рассказывал? Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. В театре? И, наверное,
ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя.
Как вы все серо живете.
Свет на сцене гаснет, слышны
восторженные аплодисменты публики.
Сцена третья
Треть площадки, представляющая сцену
театра, исчезает, и мы снова оказываемся в гримерной комнате. Идет антракт.
Комната высвечивается в момент появления в ней Катрин. Она готовит все к
возвращению Лидии: порцию бренди, полотенце, полоскание для горла, духи и пр.
Вдалеке слышны аплодисменты. Вскоре появляется ликующая Лидия.
Л и д и я. Громовые аплодисменты!
Слышишь?
К а т р и н. Да, это было так, так
захватывающе.
Аплодисменты стихают.
Л и д и я. Никогда не слышала таких
аплодисментов. Они сносят крышу. Взгляни на меня — меня всю трясет.
К а т р и н. Присядьте, отдышитесь.
(Дает Лидии небольшое полотенце утереть лоб.)
Л и д и я. Было ли здесь
когда-нибудь что-либо подобное? Было?
К а т р и н. Никогда.
Л и д и я. Замечательно.
Замечательно!
К а т р и н. Уверена, вы без
промедления захотите выйти к поклонникам.
Л и д и я. Нет! Никуда я не хочу
идти. Сейчас я хочу напиться — прямо не переодеваясь. И смыться. Все идет так
чудесно, что нам остается только все испортить. …Ты заварила чай?
Катрин приносит чашку травяного чая.
К а т р и н. Еще не остыл. (Дует
на него.)
Л и д и я. Ладно, ладно. Вот это
вечер. (Смотрится в зеркало.) Ни с того ни с сего я выгляжу лет на
десять моложе. Разрумянилась. Как невеста. (Делает глоток чая.) Ой — он
еще не остыл.
Катрин забирает чашку и снова дует
на чай. В это время Лидия замечает на столе листок из блокнота заведующей
труппой.
Л и д и я. Это еще что?
К а т р и н. Несколько замечаний от
вашего режиссера.
Л и д и я (иронически смеется и
начинает мастерить из листка самолетик). Этот человек смешон.
Стук в дверь.
Вход разрешен только самым
очаровательным!
Пауза.
Дверь остается закрытой.
М а р г а р е т (из-за двери).
Это Маргарет.
Л и д и я. Что ж, и ты заходи.
Входит Маргарет, улыбается, в руке
записная книжка.
М а р г а р е т. Какой вечер!
Л и д и я. Да. Да!
М а р г а р е т. Роджер очень
доволен. Он хочет, чтобы ты знала, что пока он вполне удовлетворен. А ты прочла
его замечания?
Л и д и я. Да уж. Гусь напыщенный!
(Запускает в сторону Маргарет бумажный самолетик. Пока он летит, издает
гусиный гогот.) Ты видела, как весь зал встал? А это был всего лишь конец
действия. Раньше я такого не видела. Этот вечер войдет в учебники. (Катрин.)
Сколько осталось времени?
К а т р и н. Около десяти минут.
Л и д и я. Мне надо вздремнуть пару
минут. Это поможет мне сосредоточиться.
Маргарет садится на диван. Лидия
достает пудреницу и поправляет грим.
М а р г а р е т. Итак, по второму
действию. У Роджера есть несколько мыслей.
Л и д и я. И какое это имеет ко мне
отношение?
М а р г а р е т. Репетиция никогда
не заканчивается, как сказал Роджер, мы должны постоянно совершенствоваться.
Л и д и я. Пусть репетирует тот,
кто играть не умеет. Я предупреждала тебя, чтобы ты не спала с ним. Теперь ты
веришь в любую произнесенную им чушь.
М а р г а р е т. Порой я с ним
согласна.
Л и д и я. В чем дело, Маргарет?
Через час или около того я укладываю последнюю сумку в Женеву. Мое
самосовершенствование меня больше не заботит. Ты слышала эту овацию? А?
М а р г а р е т. Я слышала.
Л и д и я. И?..
Маргарет молчит.
Лидия (с нажимом). И?
М а р г а р е т. Лидия, я не…
Л и д и я (со свирепостью в
голосе). И!!??
М а р г а р е т (сообразив).
О! И ты была великолепна!
Л и д и я. Спасибо! (Выведенная
из себя, она захлопывает пудреницу и бросает ее на столик.) Честно говоря,
твой комплимент родился не без усилий. …Где мое питье? (Катрин вновь
подносит ей чашку травяного чая.) Нет, не то! Другое. (Катрин подает ей
бренди и стакан. Лидия сама наливает себе внушительную порцию.) Знаешь,
Маргарет, у тебя исключительный талант. Ты в секунду можешь высосать из комнаты
всю радость и энергию. Немногие способны на такое. Тебе надо поступить в цирк.
М а р г а р е т. Я просто стараюсь
делать мою работу.
Л и д и я. Твоя работа — как и
Роджера — поддерживать ведущую актрису.
М а р г а р е т. Это не так. Его
работа — выстраивать спектакль, поддерживает это тебя или нет. И не так-то это
просто. Он находит это достаточно тяжелым. Контакт «петелька-крючочек»… Чтобы
все по сверхзадаче… Сквозное действие…
Л и д и я. Только потому, что он не
ведает, что творит. Тут есть кому вести всех за собой. Эта группа актеров
знает, как делать свою работу. Чехов позаботился о диалогах, Мэри — о костюмах,
а тот странный, вечно дремлющий человек — о декорациях. Вклад Роджера лишь в
том, чтобы просто сказать «здорово» или «выйдите оттуда» в зависимости от его
настроения. Это не режиссура — это бормотание ненужных комментариев. А если
надо сказать что-то отрицательное, он прячется в баре, в то время как его
пассия разносит его записки. Он уходит в тень. Иногда я думаю, а есть ли он на
самом деле. Однажды, на второй неделе репетиций, мы прогнали половину первого
акта, пока осознали, что никто из вас так и не появился!
М а р г а р е т. Это была не наша
вина. Таксист заблудился.
Л и д и я. Как и ваши карьеры.
М а р г а р е т. Лидия! Я тебя не
оскорбляла.
Л и д и я. Конечно, оскорбляла! А я
говорю лишь то, что люди могут сказать тебе в лицо! Если ты услышишь остальных,
ты грохнешься в обморок. А теперь, будь добра, возьми свои записульки и
отправляйся мешать кому-нибудь другому. Поговори с Майклом — сегодня его голос
слишком груб и напоминает лягушачье кваканье. Зрители сбиты с толку. Они
думают, что его герой одержим дьяволом.
В этот момент в комнату вваливается
оступившийся перед самой дверью Чарльз, запыхавшийся и пытающийся обрести
равновесие.
Л и д и я. Чарльз! Что ты здесь
делаешь?
Ч а р л ь з. Когда они успели
сделать все эти лишние ступеньки?
Л и д и я. Ты доведешь себя до
сердечного приступа. Входи и присядь.
Ч а р л ь з. Нет, нет, мне надо
возвращаться. Если я сейчас же не отправлюсь назад, то пропущу вторую часть.
Л и д и я. Тогда зачем ты пришел?
Ч а р л ь з. Хотел тебя увидеть. Я
в тебя влюблен. Ты забыла?
Л и д и я. Как я могла? Ты
глупенький, глупенький влюбленный. У тебя найдется хотя бы минутка, чтобы
выпить?
Ч а р л ь з. Выпить? Нет, мне надо
сконцентрироваться на дыхании. Я не мог не прийти и не сказать тебе, как ты
была прекрасна.
Л и д и я. Ты мог позвонить.
Ч а р л ь з. Тогда бы я лишился
поцелуя.
Л и д и я. Ах ты, милый, милый
глупыш… (Обнимает его и нежно целует.)
Ч а р л ь з. Ты настоящее
сокровище. В твоих объятиях я могу оставаться вечно. (После короткой паузы.)
Да, мне пора.
Л и д и я. О Чарльз!
Ч а р л ь з. Второе действие. Не
хочу упустить и секунды. Они продадут сад? Не так ли? Очень захватывающе.
Л и д и я. Пусть Катрин поможет
тебе. Лестницы очень крутые.
Лидия подзывает Катрин, и та
отправляется проводить Чарльза.
Ч а р л ь з (Катрин). Нам надо
торопиться.
Л и д и я. У вас семь минут.
Успеете.
Ч а р л ь з (заметив Маргарет).
А это кто?
Л и д и я. Это Маргарет. Она
периодически появляется от имени Роджера.
Ч а р л ь з (подозрительно).
Роджер? Кто этот Роджер? Еще один мужчина из бывших?
Л и д и я. Он не мужчина, он —
режиссер! А актрисы моего уровня никогда не спят со своими режиссерами. Это
очень непрофессионально. А в моем случае еще и никак не может помочь карьере…
Увидимся после спектакля. Жди меня внизу.
Катрин с Чарльзом выходят. Чарльз
успевает послать Лидии воздушный поцелуй.
М а р г а р е т. …Это и был твой
Чарльз?
Л и д и я. Да. Мой будущий муж.
М а р г а р е т. Во сколько завтра
вы с ним улетаете в Женеву?
Л и д и я. В 11 утра.
М а р г а р е т. Может, тебе стоит
улететь в 10 — он так выглядит, что может и не протянуть так долго.
Маргарет смеется над собственной
шуткой, но Лидия вне себя от ярости. Она выплескивает свой бренди Маргарет в
лицо.
М а р г а р е т. Лидия! Да как ты
смеешь! Дай мне полотенце.
Л и д и я. Тебе я не дам ни одного
из моих полотенец — ты его сопрешь как сувенир.
М а р г а р е т. Ты несешь чушь! (Разозленная,
направляется к двери.) Надеюсь… Надеюсь, ты забудешь свой текст,
врежешься в декорации и… и рухнешь в оркестровую яму! Причем сначала улетит
парик! (Уходит, громко хлопнув дверью.)
Лидия какое-то время сидит,
посмеиваясь над собой.
Л и д и я. …О, мне будет не
хватать дружелюбия этого театра. (Быстро осматривает себя в зеркале и
набирает на телефоне номер служебного входа; слыша ответ.) …Сколько еще
осталось? …Попросите Катрин прийти и предупредить меня за минуту. (Кладет
трубку и собирается немного вздремнуть. Приглушает свет, свертывается клубком
на диване и закрывает глаза.)
Через мгновение в полутьме
отворяется дверь. В комнату тихо входит Николь.
Н и к о л ь. Это я.
Л и д и я. Входи, входи. Я могу
говорить, мне лишь надо прикрыть глаза.
Н и к о л ь. На лестнице я
встретила Чарльза. Знаешь, быстрее было бы спустить его вниз на веревке.
Л и д и я. Не будь грубой.
Н и к о л ь. Еще там была
рассерженная женщина, от которой несло бренди.
Л и д и я. Это заведующая труппой.
Все они в конце концов спиваются. (Похлопывает по краю дивана.) Поди
сюда, садись.
Николь устраивается на полу рядом с
диваном около Лидии. Лидия ласково касается ее волос.
Л и д и я (выдержав паузу).
…Николь.
Н и к о л ь. Да, мам.
Л и д и я. …Мой волосы. Они очень
жирные.
Н и к о л ь. У меня сегодня было
много дел. Но обещаю помыть их перед поездкой в Швейцарию.
Л и д и я. Возможно, пройдут
месяцы. Тогда ты сможешь жарить на них бекон… Но ты приедешь?
Н и к о л ь. Приеду.
Л и д и я. Я этого очень хочу. Я
буду скучать по тебе… Там очень хорошо. Высокие деревья и горные трассы. И
снег. Много снега. Стерильная белая чистота. Именно этого я хочу для своей
жизни. А не потрясений, постоянно преследующих меня.
Н и к о л ь. Не глупи. У тебя
блистательная карьера.
Л и д и я. Я все это отдам за
нормальную семейную жизнь. Воскресный обед. Рождество. Долгие прогулки.
Бесконечные бесцельные разговоры у камина. Мне жаль, что всего этого нет у
тебя. Дети нуждаются в домашнем уюте. Им надо видеть отца с матерью вместе, в
любви, как иначе они поймут, какая должна быть жизнь.
Н и к о л ь. Я не скучаю по такой
жизни. Мне слишком нравится все хаотичное. Приходить к тебе на одной неделе, к
отцу — на другой. Не знать, где была. Все эти нескончаемые постели. Это
заставляет тебя всегда быть начеку.
Л и д и я. Ты нашла кого-нибудь?
Чтобы любить. Я имею в виду — с кем быть вместе.
Н и к о л ь. Ты не должна обо мне
беспокоиться.
Л и д и я. Но я беспокоюсь.
Послезавтра меня уже не будет здесь. И кто будет за тобой приглядывать?
Н и к о л ь. Мама, тебя никогда не
было рядом, чтобы за мной приглядывать. Когда я в школе сломала руку, ты давала
интервью. Когда я провалила экзамены, ты получала премию. А когда мое сердце
впервые разбилось, ты была на гастролях.
Л и д и я. Когда разбилось твое
сердце?
Н и к о л ь. Мне было одиннадцать.
Его звали Джеймс. Он был гораздо старше. По меньшей мере, лет двенадцати. Я
была совершенно разбита. Не знала, что мне делать.
Л и д и я. Для начала тебе надо
вымыть волосы.
Николь хлопает по маминой руке,
отстраняется.
Л и д и я (после короткой паузы).
Мне жаль, что меня не было рядом.
Н и к о л ь. Да ладно. Как ни
странно, Джеймс, кажется, работает в театре.
Л и д и я. В самом деле? Скажи мне
его фамилию, я убью его.
Н и к о л ь. Не надо
драматизировать. Это уже в прошлом.
Л и д и я. Может, еще не совсем.
Сидит где-нибудь глубоко в душе. Может, именно поэтому ты все еще одна?..
Н и к о л ь. Я не одна.
Л и д и я (открывает глаза и
смотрит на Николь). Не одна? Давай-ка поподробнее.
Н и к о л ь. …Не стоит, мам. Это
личное. А ты все портишь…
Тихо входит Катрин.
К а т р и н. Пора.
Л и д и я. О, дорогая. А нам еще
столько надо друг другу сказать.
Н и к о л ь (поднимается). Я
тебя оставляю. Увидимся после спектакля.
Николь уходит, трогая свои волосы,
как бы проверяя их жирность. Лидия садится.
К а т р и н. Она такая миленькая.
Л и д и я. Да. И как я умудрилась
создать такую красоту?
Катрин включает полный свет и садится
на диван напротив Лидии.
К а т р и н. Посмотрите-ка на меня.
Лидия поворачивает голову к Катрин,
та поправляет ей парик.
Так-то лучше. Ну? Готовы вы всех
сразить наповал? В самый последний раз?
Л и д и я. Самый последний раз.
Лидия встает. Катрин приносит
большую шубу, дополнительный аксессуар для следующего действия спектакля.
Помогает Лидии надеть ее. После этого Лидия ласково дотрагивается до щеки
Катрин.
Л и д и я. Спасибо. (Наклоняется
и целует Катрин.) Ты одна в этом здании любишь меня. Я начинаю думать, что
я не так уж мила.
К а т р и н. Вам платят не за то,
чтобы вы были милы. Вам платят, чтобы вы играли. Наберите воздуха. Все ждут
вас. И вы не можете их разочаровать.
Свет перемещается в пространство
«сцены» сбоку от гримерной комнаты. Лидия переходит в это пространство,
укутываясь в шубу.
Вечер. В комнате холод и полумрак.
Вдалеке опять слышна еврейская музыка. Раневская-Лидия стоит посреди сцены,
оглядывая комнату, размышляя о будущем. Через мгновение свет и музыка
потихоньку уходят.
Конец первого акта
Акт второй
Сцена первая
В пространстве «сцены». Второй
отрывок «Вишневого сада» идет в тех же декорациях, что и первый. Лидия играет
Раневскую. Актер, игравший Чарльза теперь Лопахин, актер, игравший Пола, —
Гаев. Разыгрывается сцена лицом к заднику, и только Лидия постоянно
поворачивается в профиль.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Я посижу еще одну минутку.
Точно раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, и
теперь я гляжу на них с жадностью, с такой нежной любовью…
Г а е в. Помню, когда мне было
шесть лет, в Троицын день я сидел на этом окне, вижу это как сейчас, и смотрел,
как мой отец шел в церковь.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Все вещи забрали?
Л о п а х и н. Кажется, все.
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Уедем — и здесь не
останется ни души…
Л о п а х и н. До самой весны.
Г а е в (сильно смущен, боится
заплакать). Поезд… Станция…
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Идем. Пора. Нам надо идти.
Л о п а х и н. Значит, до весны. До
нашего нового свидания здесь! (Уходит.)
Любовь Андреевна и Гаев остались
вдвоем. Они бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы
их не услышали. Во время этих объятий, продолжающихся в течение следующего
диалога, Гаев смотрит на задник, а Раневская-Лидия — на зрителя.
Г а е в (в отчаянии). Сестра
моя, сестра моя…
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. В последний раз взглянуть
на стены, на окна… По этой комнате любила ходить покойная мать…
Г а е в. Сестра моя, сестра моя!..
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. О, мой милый, мой нежный,
прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!.. Прощай!..
Свет уводится со «сцены» и мягко
дается на гримировочную комнату.
Сцена вторая
Катрин одна в гримерной комнате, она
наводит порядок и периодически делает из чашки глоток чего-то горячего. Входит
Николь. Катрин удивлена ее появлению.
К а т р и н. Что ты здесь делаешь?
Почему не в зале?
Н и к о л ь. Я уже видела этот
спектакль. И знаю, чем все заканчивается. Они избавятся от сада. Наконец-то.
Через три часа.
К а т р и н. Но это же последний
спектакль твоей матери.
Н и к о л ь. Поэтому меня и
интересует только мама. А совсем не спектакль.
У Катрин растерянный вид.
Катрин, это не важно, это всего
лишь спектакль, мать его!
Катрин спешно прикрывает дверь, будто
она произнесла нечто ужасное.
К а т р и н. Говори потише. Актеры
тебе глотку порвут, если услышат, что ты несешь.
Николь смеется.
Я понимаю, нам спектакль не кажется
чем-то слишком важным. Но для них он… Для них мир перевернется, если они
что-то сделают не так. Они действительно так чувствуют. Не стоит преуменьшать
значимость спектакля для них всех.
Н и к о л ь. Ты слишком долго
работаешь в театре.
К а т р и н. Думаешь, сказала
новость?.. Может, хочешь чаю? Он еще горячий. Могу налить травяного.
Н и к о л ь. Звучит отвратительно.
К а т р и н. Тебе пойдет на пользу.
(Наливает чай.)
Н и к о л ь. …Так вот чем ты
занята, когда ее здесь нет.
К а т р и н. Прибираюсь немного,
отдыхаю. Съедаю пару ее шоколадных конфет. Потом перекладываю оставшиеся в коробке,
чтобы она ничего не заметила.
Н и к о л ь. Тебе обязательно здесь
сидеть?
К а т р и н. Конечно. А если
что-нибудь случится? Платье порвется, подвернется нога, или съедет парик. Я
всегда на посту, как пожарная бригада. …К тому же мне нравится находиться
здесь. Когда все расходятся. Некоторым людям нравятся опустевшие театры —
такие, с дежурным тусклым освещением и рядами незанятых кресел. А мне нравится
пустая гримерная. Затишье перед бурей. (Протягивает Николь приготовленный
чай.)
Н и к о л ь. Спасибо.
К а т р и н. Не благодари, пока не
попробуешь.
Николь делает глоток и меняется в
лице.
…Твоя мама пьет его, чтобы
расслабиться.
Н и к о л ь. На вкус отвратительно,
и результата ноль. (Садится.) …Что будешь делать? Когда мать
отправится в Альпы?
К а т р и н. Будет другой
спектакль. Другая актриса.
Н и к о л ь. Все так просто?
К а т р и н. Если ты однажды
поработала с Лидией Мартин, становишься более востребованной. Другая
избалованная премьерша будет меня ждать, чтобы я исполняла ее капризы и терпела
брань. Но мне это почему-то нравится. Нравится заботиться о них, помогать им
делать их работу. И мне нравится избавлять их парой простых фраз от
неуверенности в себе. Есть масса примеров того, как спектакли могли сорваться,
если бы костюмер вовремя не сказала нужных слов в нужный момент. У нас всегда
есть пара дежурных комплиментов, которые всегда наготове на случай начинающейся
истерики. Все это самонакручивание видится мне весьма бодрящим. Быть на острие
ножа всегда волнующе. Безумие, тревога, слезы и конфликты. Кто бы отказался во
всем этом поучаствовать?
Николь потихоньку мягко пожимает ее
руку.
Ты, кажется, удивлена. Это очень
захватывающе. Лучше любого спектакля.
Н и к о л ь. Теперь я вижу, что она
в тебе находит. И уверена, что ей тебя будет очень не хватать.
К а т р и н. Думаешь? Мне кажется,
она даже не вспомнит моего имени через годик-другой. Потрясающе, как быстро они
нас забывают.
Слышится нарастающий гул
аплодисментов. По мере их нарастания свет с гримерной комнаты исчезает,
переходя на «сцену».
Сцена третья
Лидия склонилась в глубоком поклоне
перед публикой (теперь публику представляет настоящий зрительный зал, то есть
она стоит к нам лицом). Она стоит в луче прожектора. Овация публики на этот раз
бурная и оглушающе громкая, сопровождается криками «браво!», издаваемыми на все
лады. Лидия поднимает голову, ее лицо светится от счастья. Она обводит взглядом
зал, широко раскрывает руки, как бы желая обнять всех, и снова застывает в
глубоком поклоне. В луч прожектора входит Маргарет с букетом цветов. Лидия
принимает их с подобающим радостным видом. Она жестом останавливает овации,
желая что-то сказать. Когда аплодисменты стихают, она несколько секунд
собирается с мыслями.
Л и д и я. Дамы и господа! Друзья!
Этот вечер…
Она обращает внимание на близко
стоящую Маргарет и жестом отстраняет ее.
Маргарет делает шаг назад, но все
еще остается в луче прожектора, пусть и на самом краю свесветового пятна.
Лидия (Маргарет.) Еще
немного… Еще шажок.
Маргарет отступает еще на шаг,
погружаясь в абсолютную тьму. Лидия удовлетворена.
Гораздо лучше.
Она снова поворачивается к публике.
Итак… Что я могу сказать. Я не
готовила никакой речи заранее. Если только Чехов подкинет пару реплик. Что ж…
(Задумывается.) Сегодня, мои дорогие, все завершается и все начинается.
И это заставляет меня задуматься о том, почему я выбрала эту профессию.
Профессию, которой отдано столько десятков лет. В самом начале она привлекла
меня не возможностью играть, не словами, не красотой костюмов. Правда в том,
как я осознаю это сейчас, что она дала мне возможность наилучшим образом
устроить свою жизнь. Ребенком я не могла без стеснения войти в комнату,
девушкой всегда была не в своей тарелке в компании незнакомых людей. Надо четко
осознавать, зачем ты идешь в актрисы. И если тебе неуютно в собственной шкуре,
тогда с помощью игры ты можешь обрести свое место в жизни, почувствовать себя
нужной. …Как-то один журналист спросил меня, что в актерстве меня привлекает
больше всего. И я заговорила о работе в ансамбле, перед публикой, о находках и
открытиях. Говорила о Шекспире и Чехове, об Ибсене. …И все это было ложью.
Что мне действительно нужно — и я всегда боялась признаться в этом, — это
аплодисменты. Они напоминают тебе о незащищенности, недостатке любви и
внимания, которые ты испытывал в детстве, потребности в признании. Но они так
быстро проходят, оставляя после себя звенящую тишину. Оставляя сильнейшие
чувства, переполняющие тебя. Для кого-то из актеров они ничего не значат.
Завершение работы перед поспешными переодеваниями и торопливым уходом. Но для
меня они — все. Это как наркотик. И мне будет их не хватать. …Хотя сегодня…
как-то… я уже не была маленькой девочкой, ищущей себя. Не чувствовала себя и
незащищенной женщиной, жаждущей рукоплесканий. Сегодня я наслаждалась текстом
пьесы, заново открывала для себя слова, новые оттенки во взглядах партнеров,
новые мысли. Мне кажется, сегодня, зная, что это в последний раз, я вплотную
подошла к подлинному мастерству. Практически впервые. Совершенно неожиданно.
Именно этим вечером, исполненным таких оваций, я менее всего была собой, но
прежде всего — Актрисой. Это ваш мне прощальный дар. Это был огромный сюрприз,
принятый с благодарностью. …Доброй ночи! …До свидания! Спасибо всем и
каждому за тепло этих фонарей. Мне будет вас очень не хватать. И этого тепла. И
всего остального.
Еще один поклон. Зал взрывается
овациями. Лидия выходит из луча прожектора и уходит со сцены. Луч сужается до
полного исчезновения.
Сцена четвертая
Снова высвечивается гримерная.
Вдалеке стихает шквал аплодисментов.
К а т р и н. Вот так уходит
эпоха… Надо все проверить. (Проверяет, все ли готово к возвращению Лидии,
заваривает еще чаю из трав.)
Н и к о л ь. Успею выкурить
сигарету?
К а т р и н. Зайди в соседнюю
гримерку, там открыто.
Николь выходит. Катрин убирает чашки
и опрыскивает комнату духами. Вскоре появляется Лидия. Она закрывает за собой
дверь и в изнеможении облокачивается на нее спиной. Пытается отдышаться.
К а т р и н. Чудесная речь!
Л и д и я. Чехов написал бы лучше.
Чертовы драматурги. Когда они так нужны, они вечно оказываются уже в могиле.
Лидия отдает Катрин букет и идет от
двери в центр комнаты. Она наклоняет голову, чтобы Катрин легче было снять
парик и сетку для волос. Берет у Катрин полотенце и вытирает мокрые волосы.
Л и д и я. Было так жарко. Думала,
я растаю.
К а т р и н. Налью вам воды.
Стук в дверь.
Л и д и я. Уже? Боже, как они
нетерпеливы.
Г а р р и э т (из-за двери).
Это Гарриэт… Э-эй!
Л и д и я. Гарриэт, ты что, бежала
сломя голову?
Г а р р и э т. Хочу увидеть тебя
сию же секунду.
Л и д и я. Попридержи немного
лошадей, я не успела даже костюм снять.
Г а р р и э т (все еще из-за
двери). Давай поскорее!
Катрин помогает Лидии разоблачиться.
Ты была умопомрачительна!..
Потрясающа!.. Играла так вкусно!..
Л и д и я (Катрин). Она меня
оценивает, как десерт.
Г а р р и э т. Так бы тебя и съела!
Л и д и я. Вот, что я тебе
говорила!
К а т р и н (усмехается).
Что вы наденете?
Л и д и я. Халат. Сиреневый.
Г а р р и э т. Сколько ты там еще?
Можно уже войти? …Лидия? Я готова проглотить тебя. Ням-ням. Ням-ням.
Л и д и я (Катрин). Где мой
кинжал?!
Катрин помогает Лидии облачиться в
халат и завязывает пояс.
Ну как?
К а т р и н. Отлично выглядите.
Л и д и я. Да нет, выгляжу я
чудовищно. Но ты достаточно умна, чтобы не говорить правду. Впусти ее.
Катрин открывает дверь, и в комнату
врывается Гарриэт. Она широко раскрывает объятья.
Г а р р и э т. О, Лидия!
Л и д и я. О, присядь, пожалуйста!
Не шуми так. (Обнимает ее.)
Г а р р и э т. Вот вечер так вечер!
Я вопить готова!
Л и д и я. Не утруждай себя так.
В комнату входит Николь с сигаретой
в руке.
Николь! Ангел мой! (Идет к
дочери и забирает сигарету.) Ты очень вовремя. Умница! (Делает глубокую
затяжку и тушит сигарету.)
Н и к о л ь. Ну как? Все путём?
Л и д и я. Да. (Обнимает дочь.)
Да. И ты была здесь. Что самое главное.
В комнату входят Маргарет и Пол. В
руках Маргарет ваза из спектакля.
П о л. А, так вот где вечеринка.
Лидия, ты была бесподобна. Сам бы не сыграл лучше.
Г а р р и э т. Надо выпить
шампанского. (Катрин.) Есть здесь шампанское?
К а т р и н. Да сколько угодно.
Николь, поможешь?
Пока остальные продолжают
разговаривать, Николь и Катрин достают пару бутылок шампанского и бокалы. Лидия
обращает внимание на вазу.
Л и д и я. А зачем ты притащила
сюда эту вазу? Ты налила в нее водки?
М а р г а р е т. Я взяла ее на
память. Подарок от продюсеров. В благодарность за мой вклад в этот спектакль.
Л и д и я. Другими словами, ты
сперла ее, пока никто не видел.
М а р г а р е т. В любом случае —
она моя!
П о л. Должен заметить, Лидия,
сегодня на сцене ты выглядела лет на двадцать моложе.
Г а р р и э т. На самом деле!
Чистая правда! Волшебство какое-то.
П о л. Аплодисменты были
нескончаемы.
Г а р р и э т. А речь…
П о л. Да. Мне она показалась
весьма любопытной.
Г а р р и э т. Так трогательно!
П о л. А как естественно! Будто и
не репетировала ее неделями.
Л и д и я. Я ее не готовила.
Вообще.
П о л. Не похоже на тебя. Может, ты
меняешься.
М а р г а р е т. Да, идет время.
Раздается хлопок пробки от
шампанского. Восторженные крики. Все расхватывают бокалы по мере того, как
Николь и Катрин их наполняют.
Г а р р и э т. Кто-то должен
произнести тост… Если позволите… (Идет в центр комнаты, чтобы произнести
тост, однако понятия не имеет, о чем говорить.) Дорогие собравшиеся… В
подобной ситуации… В такой важной и значимой… Ох, Лидия… Дорогая Лидия…
Когда мы… Когда я… Хм… Погодите, погодите, дайте только… Так вот… в
общем… Лидия… Мы поднимаем наши бокалы и… сейчас, секунду…
Л и д и я. Давай скажешь позже,
когда порепетируешь?
Г а р р и э т. Извини. Тут нужен
режиссер.
Л и д и я (Маргарет). Ну, к
сожалению, таковых здесь нет на много миль в округе.
П о л. Да к черту тосты, давайте
просто выпьем.
Все дружно соглашаются и опустошают
свои бокалы. В комнату вваливается сильно запыхавшийся Чарльз.
Ч а р л ь з. Стул! Быстрее!
Л и д и я. Чарльз! Мы же
договорились…
Ч а р л ь з. Не обращай внимания.
Л и д и я. Глупенький. (Дает
Чарльзу свой стул.) Ты себя не бережешь.
Ч а р л ь з. Обо мне не беспокойся.
Я здоров как бык. …Есть у кого-нибудь кислородная подушка?
П о л. Хлебни шампанского — в нем
пузырьки. (Берет у Николь еще бокал.)
Ч а р л ь з. Да, шампанского. (Лидии.)
Ты была сегодня необыкновенна. Я не мог ждать ни минуты, чтобы не увидеть тебя
и не высказать все. Я задыхаюсь от восторга. Даже больше, чем от ступенек.
Л и д и я. Прошу, давайте оставим
комплименты. Это невыносимо. (Обращаясь ко всем.) Вы все очень любезны,
но давайте в дальнейшем обойдемся без комплиментов.
П о л. Ты серьезно? Мы не ошиблись
дверью?
Га р р и э т (стараясь привлечь
всеобщее внимание). Простите. Мне очень неудобно перед всеми вами. Но
теперь я готова. Дайте я еще раз попробую.
Никто не обращает на Гарриэт
внимания. Пол протягивает Чарльзу бокал шампанского.
П о л. Держи, старикан. Пей не
спеша.
Ч а р л ь з. Благодарю. За вас
всех.
П о л. Значит, ты и есть Чарльз?
Чарльз из Женевы?
Ч а р л ь з. Да. Мы встречались? (Лидии,
шутя.) Надеюсь, это не один из твоих бывших?
Пол, смеясь, смотрит на Лидию.
Л и д и я (меняя тему). У
всех налито? Николь, налей всем.
Николь и Катрин подливают шампанское
в бокалы.
П о л. Лидия, ты, кажется, хотела
отдохнуть. (Глядя на Чарльза.) И кажется, на этот счет мы можем быть
спокойны.
Л и д и я. Пол, заткнись и сядь.
П о л. Слушаюсь, мамочка.
Пол садится на диван, на его лице
довольная улыбка. Николь предлагает Маргарет еще шампанского.
М а р г а р е т. Нет, нет, хватит.
Мне надо пойти заглянуть к другим актерам, пока они не разошлись. До свидания,
Лидия. Надеюсь, воздух Швейцарии пойдет тебе на пользу. А теперь за мой
величественный уход! (Уходит крайне неловко, не выпуская вазу.)
Ч а р л ь з. Она слегка перебрала.
Кажется, она — режиссерская помощница?
Лидия кивает.
Я до сих пор не видел режиссера.
Л и д и я. Его никто не видел.
Доносился только странный шум. Он невероятно странный человек. Как, впрочем,
все режиссеры. Донельзя странные создания. В самом деле — их надо выставлять в
музее. Посетители будут в восторге.
Г а р р и э т (настойчиво).
Кажется, теперь я точно знаю, что хочу сказать.
Л и д и я. Вопрос в том, Гарриэт,
хочет ли кто-нибудь это слушать? (Смеется.)
Г а р р и э т (недовольно).
Я думаю, это слегка…
Л и д и я (осененная внезапно
пришедшей мыслью; прерывая). Шоколад! У нас есть шоколад?
Н и к о л ь. Кажется, Катрин все
слопала.
К а т р и н. И не притрагивалась!
Все здесь.
Катрин протягивает коробку
шоколадных конфет Лидии.
Между тем Гарриэт выливает свое
шампанское в банку со стеблями и наполняет свой бокал до краев бренди.
Л и д и я. Мне будет не хватать
поклонников с их шоколадом. (Берет конфету.)
Ч а р л ь з. В Швейцарии нет
проблем с шоколадом, ты же знаешь.
Л и д и я. Да знаю, знаю.
Ч а р л ь з. Я буду покупать его
тебе каждое утро. Буду вставать каждое утро, пока ты еще спишь, и бегать в
лавку.
П о л. Надеюсь, лавки стоят не на
холмах. А то ты не увидишь его целый день.
Ч а р л ь з. Простите, что вы
сказали?
П о л. Ничего. Я всего лишь… (Лидии.)
Я в самом деле хочу послушать о Швейцарии. Расскажи мне о ней.
Л и д и я. О боже мой… Она не
интересует тебя ни на йоту…
П о л. Интересует! Еще как! Если ты
готова все бросить ради этого места, мне хочется знать, что там такого
особенного. Там красиво?
Л и д и я. Более чем. За озером
виднеются Альпы, сверкающие белизной, отражающиеся во всем их совершенстве в
холодной воде. Над головой, как случайные лодки, проплывают птицы, по берегам —
деревянные пристани и чудесные маленькие деревеньки. А по весне кругом, сколько
может охватить взгляд, расцветают крошечные цветы. И нежный ветерок несет
бодрящий воздух.
Ч а р л ь з. Точно сказано. Как
точно!
Л и д и я. И это не все. Там так
много интересных местечек — французских, итальянских, немецких. И везде свои
ресторанчики. В полдень можно выбрать круассаны, пиццу или сосиски, всюду
говорят на разных языках.
П о л. Ты не растолстеешь?
Л и д и я. Хотелось бы надеяться.
Исключительная кухня, вежливые люди, чистые улицы. О таком можно было только
мечтать. А теперь это становится явью… И что еще более важно, в это
путешествие я пускаюсь вместе с Чарльзом.
П о л. И что ты будешь делать дни
напролет — вместе с Чарльзом? Когда наешься?
Л и д и я (Чарльзу). Когда
мы вместе, время летит незаметно, да, дорогой?
Ч а р л ь з. Мы разговариваем
часами. Чудесное общение. (На слове «общение» с ним случается приступ кашля,
с которым он, впрочем, быстро справляется.)
Л и д и я. Правда. Мы не избегаем
общения. Хотя порой я замолкаю и только лишь внимаю. Как студентка, влюбленная
в своего учителя. Он потрясающий человек, творящий чудеса. Любовь всей моей
жизни.
П о л. То есть ты наконец-то обрела
все, чего искала?
Л и д и я. Именно.
П о л (не слишком убедительно).
Хорошо. Рад за тебя.
Г а р р и э т (сама себе,
отхлебывая бренди, ехидно). Да уж, за тебя стоит порадоваться…
Вновь появляется Маргарет. Ваза
по-прежнему при ней.
М а р г а р е т. Грузовик ждет костюмы.
Никто не реагирует.
Слышите: гру-зо-вик!.. Ко-стю-мы!..
Катрин спохватывается, собирает
костюмы.
М а р г а р е т. Прощай, старый
мир, здравствуй, новое!
К а т р и н. Маргарет, можешь
забрать парик?
М а р г а р е т. Могу. (Забирает
парик прямо с манекеном.) Надо подумать, не забрать ли его домой. Выставить
его в гостиной. На острие пики, как голову казненного! (Смеется.)
Маргарет выходит. Катрин следует за
ней с охапкой костюмов.
Л и д и я. Она мне нравится все
меньше…
Н и к о л ь. Может, стоит вывезти
все личные вещи? А то к утру многого недосчитаешься.
Л и д и я. Позже. Я пока не готова.
Н и к о л ь. Почему?
Л и д и я. Ох, Николь, последний
спектакль — всегда непростая штука, даже после не самого удачного проката.
Разве ты не замечаешь всей этой суматохи в коридорах? Смахивает на вечеринку,
все волнуются, плачут и нервно улыбаются, обмениваются телефонами. И когда
здание покинет последний актер, смех и человеческое тепло еще какое-то время
будут витать в воздухе… А потом исчезнут и они. И каждый недавний участник
общего дела на улице будет выглядеть таким одиноким. Понимаешь, в этом и
состоит правда. После всей этой болтовни в большой компании, после оваций и
восторгов они — мы — идем домой одни. Вот поэтому многие актеры столько
выпивают. Чтобы отдалить эту одинокую прогулку как можно дальше. И в этом все
актеры — счастливейшие и несчастнейшие люди на земле. (Выпивает.)
Ч а р л ь з. Но тебе сегодня не
пристало грустить. Ты идешь домой со мной.
Л и д и я. Да. И на пороге большого
приключения… Да, ты прав — пожалуй, пора выдвигаться. (Николь.)
Николь, поможешь собрать мне карточки?
Николь собирает карточки с зеркала и
по всей комнате.
Кто-нибудь хочет еще выпить?
Г а р р и э т. Хорошо бы. Спасибо.
(Немедленно берет бутылку бренди, вновь наполняя до краев свой бокал из-под
шампанского.)
Н и к о л ь (перебирая открытки
и визитные карточки). Ты действительно знаешь всех этих людей?
Л и д и я. В основном тут актеры.
Каждая карточка напоминает о каком-нибудь спектакле. В нашей профессии есть что
вспомнить.
Н и к о л ь. Ты очень везучая.
Заниматься тем, что по-настоящему любишь… (Присматривается к одной из
карточек.) Действительно, есть что вспомнить.
Л и д и я. Да, я удачлива. И знаю
это. Ты тоже обретешь свою удачу.
Н и к о л ь (взглянув на Лидию).
Не очень-то я в этом уверена. Чувствую, мне еще далеко до понимания того, как
распорядиться своей жизнью.
Л и д и я. Николь…
Н и к о л ь. О, так или иначе,
чем-то я жизнь наполню. Но пока ничего в голову не приходит.
П о л. Не глупи.
Н и к о л ь. Это совсем не
глупость. Едва ли кто-то из моих друзей нащупал свой путь в жизни, цель. Мы —
потерянное поколение. Просто плывем по течению. (Рассматривает карточки в
руках, вновь обращается к Лидии.) Но у меня перед глазами твой пример. Как
тебе удалось определиться еще в юности? Я в самом деле завидую. Ты никогда не
сомневалась в своем выборе?
Л и д и я. Определиться с карьерой
еще не значит обрести счастье.
Н и к о л ь. Нет. Но ты в себе
уверена.
Л и д и я (гладя ее по щеке, с
чувством). И ты определишься, Николь. Просто это потребует некоторого
времени… У меня его теперь много. Я могу тебе помочь. Ты можешь приехать и
оставаться с нами сколько пожелаешь.
Н и к о л ь. Хотелось бы найти себе
применение здесь.
Л и д и я. Что ж, здесь меня не
будет, дорогая. Глупо. (Меняя тему.) Надо спустить все цветы на
служебный вход. Каждый может взять по охапке. Конечно, кроме тебя, Чарльз.
Гарриэт может взять побольше.
Г а р р и э т (агрессивно).
Нет, Гарриэт не может.
Л и д и я (Гарриэт). Что с
тобой?
Г а р р и э т. Я хочу сказать речь!
Л и д и я (видит ее бокал и
опустевшую бутылку бренди). Ты выпила весь мой бренди? Почему ты не пила
другой, тот, что сама купила? Мой был дорогим. В самом деле — бутылка
наполовину пуста, — я полагала, ты ограничишься десятой ее частью. (Раздраженный
выдох.) Как бы то ни было… (Обращаясь ко всем.) Пойдемте, надо
избавиться от этих проклятых цветов. Пол, сгреби то, что возле тебя. Николь,
возьми несколько из тех больших букетов.
Пол и Николь так и делают, Лидия
руководит.
Гарриэт, можешь захватить те, в
горшках за тобой.
Г а р р и э т. Никто никуда не идет
— еще не было тоста!
Л и д и я. Не до тостов, мы выносим
цветы.
Пол и Николь стоят с охапками
цветов.
Ч а р л ь з. Оставьте мне один, я
его вдену в петлицу.
Л и д и я. Можешь взять весь
цветник. Почему бы не взять несколько роз и не засушить их между книжных
страниц?
П о л. Книжных? Ты теперь читаешь?
Когда это с тобой приключилось?
Г а р р и э т. Я хочу произнести
тост — за Лидию и…
Л и д и я (игнорируя Гарриэт).
Я никогда не читала вообще. Что касается книг. Всё пьесы да сценарии. Но книги
так прекрасны — ты окунаешься в них с головой. Чарльз дал мне несколько…
Г а р р и э т (перебивая,
повысив голос). Могу я наконец-то сказать?
Л и д и я. Гарриэт, ты заткнешься?
Г а р р и э т (выйдя из себя).
Нет, это ты заткнись! Черт бы тебя побрал!
Все замерли.
Г а р р и э т (громко). Ты
больше не в центре внимания. Мне есть что сказать! И я буду признательна, если
ты проявишь немного учтивости и готовности все выслушать!
Л и д и я. Гарриэт! Ты переходишь
на крик! (Крича.) В моей гримерной я не потерплю никакого крика!
Г а р р и э т. Это больше не твоя
гримерная, Лидия. Кристин Скотт Томас во вторник запускается с «Электрой» — то
есть теперь она здесь хозяйка, а ты можешь убираться!
Л и д и я. Я не понимаю твоего
тона.
Г а р р и э т. Ты вообще ничего не
понимаешь. И никого! И никогда не понимала. Заставляешь нас всех носиться
вокруг тебя, будто мы марионетки. Твое постоянное нытье, жалобы на то, что все
вокруг не так, — а мы только и делаем, что стараемся создать тебе лучшие
условия. Лучшие театры, лучшие роли, лучшие гонорары — тебе все мало. Всегда.
Есть много актрис, огромное количество, у которых слезы счастья на глаза
навернутся только от возможности всего на один вечер примерить твои туфли. А
тебе плевать на них на всех.
Л и д и я (изумленно). И это
дает тебе право…
Г а р р и э т. Ты хоть на миг
задумывалась, что случится, когда ты перешагнешь этот порог?.. Скольких людей
ты просто раздавишь? С твоим уходом я теряю все. Все. Ты хоть поинтересовалась,
хочу ли я выходить в отставку? А? Так вот, я не хочу! Мне рано в отставку. Я
хочу жить полной жизнью, даже еще более полной, чем сейчас. Хочу продолжать
встречаться с людьми, чтобы мужчины в приветствии прикасались к полям своих
шляп. Быть уважаемым человеком. Быть в центре внимания. А тебя все это не
волнует. Тебе насрать, что со мной случится. А что со мной произойдет? Моя
жизнь закончена. Обо мне уже забыли. Ты думаешь только о себе да о себе,
бессердечная ты женщина!
Гарриэт начинает рыдать, схватив
коробку салфеток. Все на мгновение впали в ступор.
Л и д и я. Ну, я…
Ч а р л ь з (вставая, Гарриэт).
Думаю, вам надо уйти.
Г а р р и э т. Правильно,
вышвырните меня на улицу! (Направляется к двери, но возвращается.)
Эгоистка. (Кричит.) Эгоистка! (Выходит, хлопнув дверью.)
П о л (после небольшой паузы).
Ну, будем честными. Неужели эта сцена доставила удовольствие только мне?
Л и д и я. Я с трудом…
Н и к о л ь. Просто выбрось из
головы. Она целый вечер накачивалась алкоголем.
Л и д и я. В том, что все ее
клиенты давно на кладбище актерских надежд, нет моей вины. Почему меня это
должно заботить? Будучи совершенно некомпетентной в выборе людей, она должна
быть благодарна, что все эти годы я была с ней. Мне даже не нужен был агент.
Ч а р л ь з. Лидия, успокойся.
Л и д и я. Не могу. Они лишь
прилипают к тебе, и — куда ты, туда и они. Куда они движутся? В чем их цель?
П о л. Полагаю, помогать тебе.
Л и д и я. Пол, тебя никто не
спрашивает. Ты в этом ничего не понимаешь. Боже, мне здесь трудно дышать. Все
эти цветы, их запахи… Душно. Уйти тогда, когдя я захочу — мое право. Делать
что хочу, идти куда хочу и когда хочу. Разве не так? Ради всего святого, этот
вопрос совсем не риторический — разве не так?
Все согласно кивают.
Теперь унесите уже отсюда цветы,
пока я не схватила сенную лихорадку.
Чарльз заходится в кашле. Пол и
Николь идут к двери, унося цветы, Пол задерживается, чтобы сказать пару слов
Чарльзу.
П о л. Если, когда я вернусь, вас с
нами уже не будет — было приятно познакомиться.
Пол и Николь выходят. Чарльз
собирается последовать за ними.
Л и д и я. Куда это ты собрался?
Ч а р л ь з. Я не привык к такому
крику. Надо подышать воздухом. Я тебя подожду у выхода.
Л и д и я. Ты хочешь сказать, так
будет и дальше? Как только случится какая-нибудь неприятность — ты будешь
исчезать со всей возможной скоростью?
Ч а р л ь з. Мне бы хотелось
убежать отсюда.
Л и д и я. Порой мне нужна
поддержка. На кого-то опереться. Могу ли я опереться на тебя, Чарльз? Могу? Или
тебя это свалит с ног?
Ч а р л ь з. Мы это обсудим, когда
ты придешь в себя.
Л и д и я. Приду в себя?
Ч а р л ь з. Именно. Ты хоть
слышала о правилах поведения?
Л и д и я. Конечно, слышала, ты,
швейцарский придурок.
Ч а р л ь з. Отлично — придурок
уходит.
Л и д и я. Хорошо. Тогда иди, иди!
Иди!
Ч а р л ь з. За следующие 24 часа
мы эту сцену забудем. У нас будет время все обсудить у озера.
Л и д и я. Да, или утопиться!
Возвращается Катрин.
К а т р и н. Что тут был за шум?
Л и д и я. Лопнула карьера моего
агента. С оглушительным треском.
К а т р и н. Выносите цветы?
Помочь?
Л и д и я. Да, возьми несколько
букетов и помоги Чарльзу спуститься по лестнице. Или столкни его вниз — что
тебе больше понравится. Сама я еще не определилась.
Катрин собирает оставшиеся цветы.
Ч а р л ь з. Думаю, сейчас
наилучшим выходом будет как можно скорее убраться из этого здания. Театры не
лучшим образом воздействуют на твое душевное состояние. Как я погляжу, все вы
здесь наполовину сумасшедшие.
Л и д и я. Только «наполовину»?
Катрин помогает Чарльзу переступить
порог комнаты.
Ч а р л ь з (Катрин). В
Швейцарии актеров почти нет. Поэтому там так спокойно!..
Выходят. Лидия пытается успокоиться.
Теперь она в комнате одна. Она закрывает глаза и глубоко дышит. Когда она
открывает глаза, то внезапно осознает, насколько пуста ее гримерная. Бродит по
комнате, трогает стены, мебель, коробку с гримом. Внезапно на нее снова
накатывает, и она начинает рыдать. Чтобы остановиться, прикрывает ладонями
лицо. Через мгновение в дверном проеме появляется Пол.
П о л. С тобой все в порядке?
Л и д и я. Нет. Кажется, не очень.
Так вдруг пусто стало.
П о л. С моим появлением тут стало
менее пусто. …Ты плакала?
Л и д и я. Так, уронила пару
слезинок. На удивление, оказалось, что все слезы я выплакала во время
спектакля. А я считала, что настоящие слезы рождаются в нас в совершенно другом
месте. …Даже сташно немного.
П о л. Страшно? Тебе? Ты же ничего
не боишься.
Л и д и я. Раньше не боялась. Но
годы идут.
П о л. Не смеши меня. У актрис нет
возраста. Лишь парики становятся качественней, да прибавляется грима.
Л и д и я (смеется). Это
так. Пока ты способен выучить свои реплики. А после старость наступает
молниеносно, сбивает тебя с ног… Ты зашел постоять там? Выглядишь атлантом,
удерживающим стену.
П о л. Может оказаться полезным. В
том случае, если после твоего ухода в здании рухнет крыша. Этот дом умрет без
тебя.
Л и д и я. Хорошо бы, так и было.
Но следующий фургон с молодыми артистами уже въехал в город.
П о л. Обнять тебя? Я расположен к
объятиям. Или займемся чем-нибудь поинтереснее…
Л и д и я. Не заставляй меня снова
дать тебе пощечину. Ладони потом болят.
П о л. Тогда я постою здесь, если
ты не передумаешь. Мой стоматолог будет мне признателен. Полюбуюсь тобой на
расстоянии.
Л и д и я. Это не запрещается.
П о л. А зря… Ты же не знаешь, о
чем я думаю… (Через паузу.) Почему ты меня бросила?
Л и д и я. О, Пол, — не сейчас.
П о л. Что ж, неважно. (Бросает
на себя взгляд в зеркало.) …Я великолепен.
Л и д и я. Нет, ты заносчив и не
видишь дальше своего носа. А это совсем не то же самое.
П о л. Думаю, если бы мы рискнули
еще…
Л и д и я. Рискнули еще?! Пол, а
десятки твоих измен?!
П о л. Десятки? Ради всего святого,
ты преувеличиваешь. Это было всего раз десять.
Л и д и я. Ха!
П о л. На этой цифре ты от меня
ушла.
Л и д и я. Но мы были еще женаты.
П о л. Только формально. Дом был
выставлен на продажу, от всех притязаний на меня ты отказалась, сказав мне, что
больше никогда не хочешь меня видеть.
Л и д и я. Что не сработало. Ты
колесил за мной по всей стране во время гастролей «Гамлета» — я не могла от
тебя избавиться.
П о л. Я надеялся все уладить.
Л и д и я. И что ты для этого
сделал? Переспал с актрисой, игравшей Офелию! Я чувствовала такое унижение.
Бедная девочка даже не знала, что на нее обрушилось.
П о л. Я больше так не буду.
Л и д и я. А твои связи с другими
участницами спектакля? Включая блондинку, игравшую фрейлину. Или, если верить
слухам, это были обе фрейлины. К окончанию турне ты переспал со всеми женщинами
Дании!
П о л. А что мне оставалось, если
ты меня отвергала? Я любил тебя! До «Гамлета» я даже не глядел на других
женщин. (Бросает взгляд на Лидию.) Чистая правда! Для меня была важна
только ты.
Л и д и я. Если это и было так, я
этого не замечала.
П о л. Может, стоило иногда
выбираться из своей раковины? Видеть что-то, кроме текста роли? Не так-то
просто привлечь твое внимание среди тысяч поклонников. Нет ничего плохого в
занятиях театром, но когда ты только об этом и думаешь, и говоришь, то что
остается для настоящих человеческих отношений? Черт побери, Лидия. Если ты
можешь все это бросить со своим старым банкиром, то почему же ты не могла
бросить этого ради меня?
Л и д и я. Не знаю.
П о л. Это не ответ.
Л и д и я. Другого нет. Мне сложно
объяснить, что я чувствовала десять лет назад. Я с трудом припоминаю, что
чувствовала вчера. Это не работает. Таков мой скорбный ответ. Мне жаль. Но
порой я сожалела об этом… и даже сильно. И думаю, кстати, что и Офелия
сожалела о том же!
П о л. В это непросто поверить.
Кстати, а что с нею стало?
Л и д и я. Ну, в монастырь она не
ушла, если ты на это надеялся. Не лучший твой поступок. Думаю, она закончила
где-нибудь в «Тетке Чарлея»… Но давай же не будем о ней.
П о л. Да, давай о тебе… И обо
мне.
Л и д и я. Ты утомителен.
П о л (улыбается). Именно
так они мне и говорили.
Л и д и я (садится, делает
глубокий вдох; скользит взглядом по комнате). Эта комната отвратительна.
Она стала такой после того, как мы вынесли отсюда вещи. «Между тем, в сущности,
какая разница между тем, что есть и что было!» Ощущение, будто ты на похоронах.
П о л. Пойдем пройдемся.
Л и д и я. Пройдемся?.. Да,
пожалуй. «Покидая этот дом навсегда, могу ли я умолчать…» Я как раз хотела в
последний раз прогуляться по сцене… Тебе понравится там после спектакля. Там
особенная атмосфера. Как в доброй сказке.
Возвращается Катрин.
Катрин, на сцене потушили еще не
весь свет?
К а т р и н. Дежурный оставили.
Л и д и я. Отлично, для нас в самый
раз. (Берет с собой коробку шоколадных конфет.)
К а т р и н. Чарльз ждет вас внизу.
Л и д и я. Знаю. Мы лишь в последний
раз перед…. (Указывая на предметы на гримировочном столике слева.)
Прибери, пожалуйста, то, что осталось. Сложи все в мою косметичку.
К а т р и н. Хорошо. Я передам все
Чарльзу.
Л и д и я. Спасибо. Ты — ангел. (Целует
Катрин.) Я буду скучать по тебе.
К а т р и н. Правда?
Лидия не отвечает, только улыбается.
Уходит с Полом. Катрин быстро собирает со столика последние предметы и
складывает их в косметичку. Все, кроме пуховки. На минуту задумывается, потом
кладет ее в свой карман. Свет с гримерной уходит.
Сцена пятая
Пространство «сцены». Оно освещается
одиноким дежурным фонарем. Голубой и розовый фонари за сценой помогают
различить детали. Лидия и Пол проходят по сцене, останавливаясь в свете
дежурного фонаря. Лидия садится на стул, Пол усаживается на что-то еще из
оставшейся мебели.
Л и д и я. Конфету? (Протягивает
ему коробку, он берет одну конфету и отправляет в рот.)
П о л. Отличный шоколад. Кто
подарил?
Л и д и я. Не помню. Один из
поклонников.
П о л. Кто именно?
Лидия глядит на карточку, приложенную
к конфетам. Ужаснувшись имени в ней, отшвыривает коробку.
П о л. Тебе нравится кто-то из тех,
с кем ты делила постель?
Л и д и я. Нравились, когда
отправлялась с ними в постель. Но в какой-то момент они чувствовали
необходимость поведать мне все о своей жизни. И с этого момента все шло на
спад.
П о л. Ты всегда выбирала жутких
любовников. Но в выборе мужа тебе не откажешь в отменном вкусе.
Л и д и я. Ты не мог этого не
сказать.
П о л. И я только что это сказал. (Приподнимается
и быстро целует ее.)
Л и д и я. Не надо. Мы здесь не за
этим.
П о л. Мне показалось, ты могла…
Ну, ты понимаешь… Мы ведь неплохо покувыркались в цветнике, не правда ли?
Л и д и я. Это случилось сдуру и
больше не повторится. Это произошло до спектакля. У меня сдавали нервы, я очень
боялась… Не знаю, что со мной было, но я точно была не в себе.
П о л. Да в себе ты была, в себе, я
ж видел. И это был неплохой способ поздороваться. Или попрощаться… Могу я
только поинтресоваться — этот Чарльз… Сколько ему на самом деле?
Л и д и я. Какое это имеет
значение? Возраст всего лишь цифра. Ни в одном законе не сказано, что ты должен
соответствовать своему возрасту. Это не более разумно, чем попасть в
зависимость от номера своего дома. И Чарльз — сколько бы ему ни было на самом
деле — обладает бодростью сорокалетнего мужчины и сексуальным влечением
подростка.
П о л. Подростка? То есть что он
делает — не сильно представляет, но энтузиазма хоть отбавляй?
Л и д и я. Он — прекрасный человек.
У тебя не было времени побыть в его обществе, чтобы осознать это. Но я в этом
абсолютно уверена.
П о л. В наше время ни в чем нельзя
быть уверенным… Лидия, ты в самом деле уезжаешь?
Л и д и я. Пол, ты такой смешной.
Ты когда-нибудь можешь принять вещи такими, как они есть?
П о л. Просто подумал… Когда ты
была на сцене… В последнем монологе. Мне показалось, я что-то увидел. Искру
сомнения.
Л и д и я. Ты ошибся. И я докажу
это. В течение года можешь заехать и навестить нас. Посмотреть, как мы
освоились, как мы счастливы.
П о л. Как вы холодны.
Л и д и я. Холода ты не
почувствуешь из-за теплой атмосферы. Там так необычно. Так чисто.
П о л. Видишь ли, когда для
описания чего-либо первым приходящим на ум эпитетом становится «чистый»,
поневоле задумаешься. Кто захочет жить где-либо, потому что там «чисто»? Мне
казалось, это последнее, что стоит брать во внимание. Что за чудное местечко,
там на улице не валяются пустые бутылки и парочка крыс, нет лужиц крови и
мочи… Я не хочу жить в стерильном месте, мне больше по душе налет
сексуальности, привкус опасности. По крайней мере, чувствуешь себя живым… Еще
не поздно передумать.
Л и д и я. Нет.
П о л. Ты можешь… даже должна!
Если нет абсолютной уверенности в новом выбранном месте, надо оставаться там,
где ты есть… Да, я видел упоминание об отъезде на афише. Но кто сказал, что
это правда?
Л и д и я. Мне нужна пьеса. В этом
основная проблема. Чтобы знать, куда двигаться дальше. Но я убеждена, что с
меня хватит этой нелепой театральной жизни.
П о л. Но что ты без нее?
Л и д и я. Если ты меня так хорошо
знаешь, скажи, к чему это приведет.
П о л. Тебе решать, Лидия.
Л и д и я. Но я не знаю. Не знаю, к
чему это приведет.
Появляется Николь.
Н и к о л ь. Я знаю. (Идет к
ним.)
Николь и Пол садятся на пол справа и
слева от Лидии.
Лидия встает со стула и садится на
пол между ними. Они склоняются друг к другу, взявшись за руки. К сцене подходит
Чарльз.
Ч а р л ь з. Я тебя жду. Ты идешь?
Лидия? Ты идешь?
Повисает долгая пауза.
Л и д и я. Да, Чарльз. (Выпускает
руки Пола и Николь, встает и через сцену идет к Чарльзу.)
Чарльз раскрывает объятья, встречая
ее, улыбается. Не успевает она дойти до Чарльза, как мы слышим Пола.
П о л. Лидия…
Лидия замирает.
Ты вернешься. Ты обязательно
вернешься.
Л и д и я (оборачивается, чтобы
взглянуть на Пола и Николь). Быть может… придет день… (Смотрит на
зал. Потом снова на Пола.) Думаешь, публика будет меня ждать?
П о л. Понятия не имею… Но я —
буду.
Лидия улыбается ему. Актеры
застывают в своих позах.
Меняется свет: уходит дежурное
освещение, рассеянный свет на заднем плане высвечивает размытые силуэты
актеров. Вдалеке слышится музыка, которую Лидия включала ранее в своей
гримерной. После того как все это в точности выполняется, медленно закрывается
занавес или наступает затемнение.
Конец