Не просто прожитая жизнь: Биография А.К. Матвеева в документах и воспоминаниях
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2016
Не просто прожитая жизнь: Биография А.К.
Матвеева в документах и воспоминаниях / Сост. Т.В. Матвеева. — Екатеринбург:
Издательство Уральского университета, 2015.
Его сборник названий уральских хребтов и гор «От Пай-Хоя до Мугоджар» стоит у меня на полке, оказывается, уже лет тридцать. Покупал на всякий случай, как справочник — вдруг пригодится. Ведь что ни имя, если каким народом дадено, а не плод социально-политического креатива, — то метафора или вообще целый миф.
Иные из этих хребтов и гор от Приполярного до Южного Урала и самому довелось увидеть и потрогать, а заглядывал в книжку-таки нечасто. Разве что заглавие накрепко засело в голове как сжатое до предела обозначение огромного и связанного с собственной жизнью меридианного пространства.
Так что целевой аудиторией книги «Не просто прожитая жизнь», вышедшей в 2015 году полутысячным тиражом в издательстве Уральского университета, лично я вроде бы не являюсь. Как следует из аннотации, адресована она прежде всего близкому кругу выдающегося русского лингвиста, члена-корреспондента Российской академии наук Александра Константиновича Матвеева (1926–2010) — родным, друзьям, коллегам, ученикам. Или ещё научному сообществу, «поскольку раскрывает круг обязанностей, методы работы, сферу интересов университетского профессора».
Действительно — раскрывает. Но подозреваю всё же, что такая аннотация потребовалась просто для того, чтобы оправдать финансирование из какой-нибудь ведомственной госпрограммы. Причём оправдать дважды.
Вообще-то собранные под одной обложкой научные статьи и мемуары, отчеты и дневниковые записи, тексты докладов и письма, рецензии и стихи почти 60 авторов, в том числе самого главного героя, на первый взгляд действительно напоминают большую стенограмму продолжительного мемориального вечера. Выступают те самые любящие и верные памяти люди из близкого круга, звучат цитаты, крутятся домашние плёнки… Ну, можно всё это на видео записать и даже положить на бумагу, а потом раздать-разослать, в инете выложить.
Но как вчитаешься да ещё собственный опыт подключишь — у кого какой: и впрямь интересно! И за портретом заядлого путешественника, охотника на зайца и боровую дичь и трижды женатого педанта-профессора и членкора, отца двух писателей предстают жизнь Урала, Сибири и Русского Севера второй половины ушедшего столетия и великий труд, проявляющий взаимосвязь многих столетий русской и российской истории с нынешним днём.
Один из ярких периодов этой истории — освоение Арктики в начале XX века — написан целым рядом экспедиций, которые вошли в неё под именами своих руководителей: Эдуарда Толля, Владимира Русанова, Георгия Седова, Бориса Вилькицкого… До сей поры действующая с 1961 года экспедиция Александра Матвеева зовётся иначе — Топонимическая экспедиция Уральского университета. Но все, кто за это время поработал в ней, твёрдо знают и чтут имя её создателя.
Создатель, наверное, лучше всех и сказал об этой работе в одном из своих интервью: «…на Саянах мы отыскали последних камасинцев, ещё помнивших свой язык, а ведь он тогда уже полсотни лет считался вымершим. С мансийскими оленеводами кочевали по горам Северного Урала. В результате была собрана исчезающая мансийская топонимия с её замечательными легендами о каменных богах и героях. Но всё-таки главными я считаю… экспедиции по деревням Архангельской, Вологодской, Костромской областей. Там собрана миллионная картотека диалектных слов и географических названий Русского Севера. Среди них тысячи реликтовых, которые оставила древняя чудь…»
Чтобы топонимы исчезли, столетий не требуется — достаточно изменить жизненный уклад. Именно это и сделали во второй половине прошлого столетия верхнелозьвинские манси, перестав держать оленей и кочевать с ними в горах. То же самое с русской глубинкой, о которой сам Матвеев ещё в 1982 году писал: «…Объединили поля — исчезли их имена. Снесли малую деревню — уже нет одного-двух названий урочищ…» Поэтому пришедшее на ум сравнение той самой картотеки с известной коллекцией семян пшеницы, которую создали академик Николай Вавилов и его сотрудники, отнюдь не кажется преувеличением.
По мнению учениц Матвеева, профессоров Уральского федерального университета Марии Рут и Елены Березович, название одной из его популярных книг — «Вверх по реке забвения» — наилучшим образом отражает исследовательский путь лингвиста. Многие ли, однако, понимают, зачем совершается этот путь?
Есть, конечно, и вполне утилитарные объяснения — например, исправление названий на топографических картах. Или участие в составлении справочника административно-территориального деления региона. Но ведь не за этим они уже более полувека ходят по стране…
Оставив кое-какие крохи, рвущийся к небу Екатеринбург давно с циничным презрением встречает попытки сохранить даже материальные свидетельства прошлого. Во всяком случае, символом именно такого отношения воспринимается сегодня торговый «Пассаж», возведённый в самом что ни на есть центре. Башни вновь возводимого Сити тоже соскребают не только облака, но и культурный слой исторической части города. А тут — слова!
Между тем сдаётся, именно поэтому некоторые предусмотрительные горожане маются сегодня вопросом, какими знаменательными проектами и образами отметит Екатеринбург своё трёхсотлетие, грядущее в 2023 году. Не похоже, чтобы в чью-то светлую голову уже пришла бесспорная идея, как можно ярко и весомо «упаковать» и представить, скажем, несомненное историческое родство со старшим братом — Санкт-Петербургом. Упаковкой при этом, кстати, должны стать неосязаемые вроде бы слова, вобравшие глубокий, свежий и желательно доходчивый смысл.
Имена же гор, урочищ, рек и прочих мест на этом фоне — материя куда более ранимая и одновременно значимая. Именно Матвеев, напоминает книга, доказал, что топонимы никогда не возникают произвольно, и причины их возникновения вполне поддаются изучению. Географические имена — тоже памятники истории и культуры, по ним можно установить, как заселяли и обживали землю те или иные племена и народы, как соотносились во времени и пространстве различные этносы.
Простым удовлетворением любопытства за казённый счёт такие исследования сочтёт только несведущий. Или тот, кто ни разу не слышал чреватого отнюдь не только обычной дракой выяснения, какой народ на той или иной земле можно считать коренным, а какой пришлым. И кому на этом основании, к примеру, дать привилегии, а кого отправить вроде бы обратно.
Именно со словами, с языком работают сегодня разного рода крайние националисты — причём не только в Прибалтике или на Украине, но и внутри нынешних российских границ. Одни при этом целенаправленно стремятся разделить ветви, растущие из одного исторического корня или переплетавшиеся веками. Другие — просто хмелеют от собственных дилетантских догадок и выводов.
По меньшей мере один из документов, представленных в книге, свидетельствует, что попытки сыграть подобные ноты предпринимались и в советское время. Собственную гражданскую и научную позицию Матвеева на этот счёт представляет рукопись первой лекции спецкурса, посвящённого уже утраченному мерянскому языку как возможному субстрату, исходной основе многих топонимов, которая сохранилась в обрусевшей языковой среде. В числе задач этого спецкурса, формировавшегося в 1998 году, учёный отметил «…формирование концепции длительного преимущественно мирного сосуществования восточных славян с финно-уграми… и их языкового и культурного взаимообогащения…».
Дилетантизма — этой вечной, по словам Матвеева, болезни топонимики — тоже хватало всегда. В книгу вошли сразу несколько ироничных отзывов учёного о неудачных любительских изысках, присланных в редакцию журнала «Уральский следопыт». Вот, скажем, пассаж о банальных умозаключениях одного из авторов: «…проявив редкую даже для топонимиста-любителя неосведомлённость, после долгих мучений и приключений установил…» Впрочем, завершается эта внутренняя рецензия уважительным сожалением: «…автор, явно поспешив, испортил действительно хорошую тему о способах обозначения стран света в топонимии…»
В такой уважительности — наверняка не только следование правилам научной дискуссии, но и понимание, насколько сложно иногда интерпретировать топонимы. В 2007 году, оппонируя венгерскому аспиранту Габору Дьёни на защите его кандидатской диссертации, Матвеев, к примеру, напомнил о «топонимическом гипнозе», который «…нередко сбивает с толку даже крупных учёных: так, замечательный историк языка А.И. Соболевский многочисленную финно-угорскую топонимию Русского Севера считал иранской…»
Работая над этой диссертацией, Дьёни искал в уральских названиях следы протовенгров, оставшиеся от первого тысячелетия нашей эры. И оппонент подтвердил, что, хотя Средний Урал был в своё время «проходным двором», слабые следы в широколиственных лесах и лесостепи Зауралья и Приуралья действительно могут указывать на пребывание протовенгров перед их исходом на запад. А вот на Южном Урале и в Башкирии их разглядеть сложно, поскольку древние топонимические системы разрушены, и тюркизация могла совершенно изменить прежние имена.
Вот так: ветром развеяло, быльём поросло — а в языке угадываются. И ещё одной стороной высвечивают место Урала на целом материке. И место А. Матвеева — в изучении общей судьбы русского и финно-угорских, да и тюркских народов.
О качественных статьях и книгах он высказывался по-доброму. А вот откровенного и наглого невежества не щадил: «…перед нами обычная предвзятая гипотеза с подгонкой фактов… Нелишне указать и на развязно-высокомерную тональность статьи, впрочем, обычную для дилетантских пассажей…» Уход же учёного, опасается его ученик Олег Смирнов, может снова вернуть топонимию к эпохе лингвистического «фричества». Во всяком случае, некоторые публикации в авторитетных журналах такую тревогу пробуждают.
В обиходе, судя по книге, многие именовали его просто — АКМ. И всё же с автоматом Калашникова он у них не ассоциировался, даже когда из-за доносов «доброжелателей» ему дважды переносили защиту докторской. По словам ещё одного из учеников, «проявлял в отношении своих обидчиков прямо-таки толстовское непротивление и никогда не пытался никого наказать за клевету…».
Серьёзность, скрупулёзность и тщательность — не только в науке, но и в подготовке любого путешествия. И в то же время — филигранное изящество научного эксперимента, когда участники экспедиции или просто охотничьей вылазки предстают пришедшими издалека переселенцами и заново нарекают окрестный ландшафт по ходу своего движения или вблизи стоянки.
Самой высокой пробы интеллигентность, едва ли не монументальный пример для подражания — и открывающиеся только самым близким черты бескожего, беззащитного, мятущегося и во многом одинокого человека.
И тут же — яркие приметы времени. Нехватка реально помогающих лекарств и нежелание врачей выписывать их пациентам, дефицит молока, необходимость правдами и неправдами добывать засекреченные тогда карты местности… Это как напоминание для тех, кто сегодня рьяно ностальгирует по советской действительности. И как предостережение для тех, кто восхваляет нынешнюю — мизерные цифры тиражей уникальных научных книг, подводящих итог целой жизни Матвеева и трудам его кафедры.
Благодаря не только разнообразию и откровенности собранных материалов, но и, полагаю, душевной отдаче и мастерству составителя, вдовы учёного Тамары Матвеевой, и редактора Евгения Зашихина сборник документов и воспоминаний представляет полнокровный портрет одного из, безусловно, выдающихся уральцев. И это качество сборника, выходящее за рамки утилитарных задач, тоже, возможно, прикрыла подчёркивающая его прикладной характер аннотация.
Книги о таких уральцах по масштабу сделанного ими вполне достойны пополнять собой не только региональную серию «ЖЗУ», но и всероссийскую «ЖЗЛ». Но сегодня для этого, вероятно, необходим ещё один специальный проект, поддержанный теми, кто понимает значение таких людей для Урала и России. И разделяет убеждённость самого АКМ, высказанную скоро полвека назад: «…В наш век господства физики и математики, наук воистину вселенских, человеку особенно важно знать и любить свою Родину, …любовь к которой в детские и школьные годы формируют прежде всего такие науки, как история и география, литература и русский язык…»