Опыт военно-исторической реконструкции
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2016
Николай Константинович Гилёв — родился в 1951 году в посёлке Северка, Первоуральского района, Свердловской области. Один
из организаторов движения исторической реконструкции на Урале, руководитель
военно-исторического клуба «Сибирский гренадерский полк 1812 год», шеф
«Сибирского В. Звегинцова корпуса». Пенсионер. Живет
в Екатеринбурге.
Посвящается моим
друзьям-реконструкторам
Глава I. 1988 год 1
В октябре с запозданием прочёл в вечерней городской газете объявление о
том, что в прошлом месяце в одном из ДК города собирались любители военной
истории. Позвонив в ДК, получил информацию, что следующее собрание состоится
буквально на днях, и я решил его посетить. В назначенное время пришёл на место,
где уже собралось полтора десятка людей разного возраста: от школьников до
седовласых мужчин. Зачинателем оказался довольно молодой человек, невысокого
роста, по фамилии Земцов 2 . Позже выяснилось, что он сам и ещё
несколько человек из присутствующих — профессиональные историки, кандидаты
исторических наук, что подняло в моих глазах престиж собрания. Владимир
Николаевич Земцов во вступительном слове рассказал о
военно-исторических клубах (ВИК) в стране и предложил создать аналогичный клуб
в нашем городе. Собравшиеся проголосовали за его создание и избрали
председателем правления В.Н. Земцова. На этом же
собрании Земцов показал ксерокопированные выпуски
«Библиотеки Военно-исторической комиссии» при Центральном совете Всероссийского
общества охраны памятников истории и культуры (ЦС ВООПИиК),
каждый из которых представлял из себя десятка два листов формата А4,
содержавших текст и рисунки на различные темы военной истории, в основном
униформы. Собранием было принято название клуба: Свердловский клуб любителей
военной истории (СКЛВИ). Аббревиатура названия клуба показалась неблагозвучной,
и её впоследствии изменили на СВИК (Свердловский военно-исторический клуб) 3 .
Несколько забегая вперёд, скажу, что пытались придумать клубу имя собственное,
перебирая продолжительное время различные варианты: исторические, героические и
ещё какие-то, но имя не придумывалось. На одной из встреч было предложено
название «Горный щит», большинство собравшихся проголосовали «за». С тех пор
городской ВИК носит это имя. Мне название не понравилось, так как
ассоциировалось с одноименной пригородной деревней, да и какие горы в районе
Свердловска? Историческая составляющая названия населённого пункта Горный щит
как предтечи города Екатеринбурга не была известна широкой публике и посему
ничего в имени ВИКа не отражала. Суть названия была
понятна лишь краеведам.
На следующую встречу народу пришло намного больше, по-моему, было человек
30, представляющих все социальные слои: школьники, студенты, служащие, рабочие.
Меня очень порадовало, что многие из них оказались весьма сведущи в различных
аспектах военной истории. Значит, мне будет у кого поучиться. В то время я мало
что знал, но гусара с гренадером не путал и то, что головные уборы русской
армии в 1812 году назывались киверами, знал точно.
На меня большое впечатление произвёл худощавый молодой человек с
серьёзным взглядом — Константин Лащёнов. Он показал
принесённые модели револьверов и маузера, сделанные им в точнейшем соответствии
с оригиналами. Я пробовал себя в этом деле, когда изготавливал для сынишки
модели вооружения детского размера, знаком с трудностями изготовления, и
поэтому качество моделей Константина меня потрясло. Даже на муляжах патронов
присутствовали все клейма! Кстати, долгое время Костин маузер находился в
экспозиции музея «Боевая слава Урала» под легендой «Маузер главкома Восточного
фронта С.С. Каменева» с орденом Красного Знамени на рукояти. На почве интереса
к моделированию вооружений мы быстро нашли общий язык, и позже Константин
показывал вещи, выполненные на более высоком уровне, чем виденные мной ранее.
Чего только стоит макет советской
Возвращаясь ко второму для меня собранию клуба, отмечу, что многие
пришедшие принесли с собой старые фото, рисунки униформы, награды, солдатиков,
литературу. Земцов показал несколько новых выпусков
«Библиотеки Военно-исторической комиссии». Для меня открылся интересный мир
военной истории. На следующее собрание я привёл своего девятилетнего сына
Павлика. Поскольку ему тоже нравилось всё военное, то мои рассказы о клубе
возбудили в нём любопытство. Впоследствии, годам к двенадцати, он стал хорошо
разбираться в униформе европейских армий ХVIII и начала ХIХ веков, его
рисунки-реконструкции в своё время хвалили П.Ф. Космолинский 4 и В.В.
Звегинцов 5 . В настоящее время Павел является ветераном
военно-исторического движения и продолжает «службу» в Сибирском гренадерском
полку в нижних чинах. Посещение клуба определило его выбор в получении высшего
образования. Павел закончил Уральский госуниверситет, защитив дипломную работу
на тему «Военные реформы в царствование Александра II». К сожалению, история не
стала его профессией, хотя преподаватели прочили ему как историку хорошее
будущее.
В клубе почти с первых собраний возникла традиция сообщений-докладов по
различным аспектам военной истории. Сначала кто-либо из членов клуба делал
тридцатиминутное сообщение, а затем проводилось его обсуждение. Земцов прочитал доклад на тему «Мундир в годы Великой
французской революции». Слушали с большим вниманием, так как тема была необычна
и нова. Этот доклад впоследствии был оформлен в виде брошюры с рисунками члена
клуба С. Дорохова и вошёл в список «Библиотеки Военно-исторической комиссии». К
сожалению, в дальнейшем сообщения превратились, за редким исключением, в
рутину, их содержание зачастую было поверхностным или излишне академичным, что
лишь отражало разный уровень знаний докладчиков. Всё это вызывало скуку, и
посещение членами ВИК данных докладов стало существенно сокращаться. Люди
старались прийти пораньше, пообщаться и покинуть читку сообщений под
благовидным предлогом. Но всё это случилось потом, где-то на третьем-четвертом
году существования клуба, а вначале всё было интересно. Мне запомнились как
очень хорошие такие сообщения: «Мундир в годы Великой французской революции»,
«История Екатеринбургского пехотного полка», «Эволюция Карфагенской армии»,
«Апология Пирра», «Колчак — исследователь Арктики», «Ледовое побоище». Был ещё
ряд неплохих сообщений, но, к сожалению, по прошествии времени не могу
припомнить названий. Меня в клуб привёл не только интерес к военной истории, но
и желание встретить в рядах клуба специалиста, способного атрибутировать
военные фотографии моего отца, участника Первой мировой войны. Хотелось
выяснить, в каком полку он служил, узнать о боевом пути этого подразделения, на
основании чего попытаться состыковать полученную информацию с его редкими
рассказами о войне, которые мне запомнились ещё с детства. Я ещё помнил, как
выглядели его Георгиевские кресты и медали, к сожалению, впоследствии
утраченные (украденные). Клубная публика, повертев в руках фотографии,
высказала массу предположений, которые впоследствии никак не подтвердились. На
одном из собраний меня свели со «знатоком по Первой мировой», но он такого мне
наговорил (я записывал за ним), что потом настоящие специалисты только хмыкали,
читая его версии.
Итак, наш клуб заработал. После одного из сообщений Земцова
о существовании в стране групп ВИР и показа членам клуба вырезок и фото из
газет я спросил у него: «Отчего бы и нам не создать такую же группу, взяв за
основу Екатеринбургский пехотный полк»? Народ оживился, а Земцов,
снисходительно улыбаясь, пояснил, что для этого мало иметь желание, нужна очень
большая работа, связанная с нахождением и приобретением нужных материалов,
затем где-то надо шить мундиры, кивера, изготавливать вооружение и т.д.
Основной его аргумент: стоит это удовольствие недёшево, где взять деньги и кто
этим будет заниматься? В общем, фантазии сии интересны, но в данный промежуток
времени неосуществимы, и закончил свою отповедь: «Ваше предложение, Николай
Константинович, чистой воды маниловщина». Однако идея засела в головах, и
впоследствии дело сдвинулось с мёртвой точки.
Наш клуб находился под эгидой областного совета Всероссийского общества
охраны памятников истории и культуры, и эта организация одной из первых дала
нам какие-то небольшие деньги. Кстати, у меня до сих пор сохранился членский
билет ВООПИиК, согласно которому я являюсь секретарём
военно-исторической секции областного совета этой организации.
В 1988 году в № 4 журнала «Уральский следопыт» появилась статья «Баталии,
которых не было в Италии» — о коллекции пластилиновых солдатиков жителя нашего
города А. Абола, — а в № 12 продолжение этой статьи
«Братья по оружию» с цветными иллюстрациями фигурок. Шквал писем обрушился на
редакцию, и сотрудники не знали, что с ними делать, ведь не будешь, бросив все
дела, на них отвечать. Абол, отобрав несколько писем,
от остальных отказался, и вот каким-то образом через ВООПИиК
эти письма оказались у нас. Подумав, я решил, что это лучший способ завязать
контакты с любителями военной истории, и самонадеянно взялся вести переписку.
Да… лучше бы я этого не делал, но, как говорится, взялся за гуж… Начавшаяся в
1989 году переписка (как я наивно полагал, только «для контактов») продлилась
12 лет и выросла до 211 корреспондентов от Бреста до Сахалина и Камчатки, от
Норильска до Ташкента. На сегодняшний день мой архив насчитывает свыше 1500
только сохранившихся писем. Для некоторых тема военной истории была временным
увлечением, через полгода интерес иссякал, корреспондент переставал отвечать, и
переписка прекращалась. Мне писали люди разных социальных слоёв и возрастов,
много было детских писем типа: «Срочно вышлите мне русскую армию и бонапартскую!» Взяв за правило не оставлять ни одно письмо
без ответа, я деликатно объяснял ребёнку, что эта коллекция не продаётся и если
он сам потрудится, то и у него будет своя армия. Кстати, первый вал писем был
преимущественно детский (9–15 лет), и я отвечал на все их наивные вопросы,
давал рекомендации по литературе, делал ксерокопии с выпусков «Библиотеки
Военно-исторической комиссии», сын Павел рисовал униформы солдат и сам вступал
в переписку с ровесниками. Со взрослыми любителями был налажен обмен (для
пополнения клубной библиотеки) ксерокопиями материалов по военной истории. Если
у корреспондента не было материала для обмена, то человек, оплачивая копировку
и расходы по пересылке, получал желаемое, никому не было отказа. C некоторыми я
подружился и до сих пор состою в переписке. Большим подарком любителям военной
истории стал выход в этом году альбома «Русский военный костюм ХVIII — начала
ХIX вв.» под редакцией В.М. Глинки. В альбоме была опубликована масса цветных
рисунков, портретов, фотографий и текстов по описанию униформы армии Российской
империи.
Глава II. 1989 год
Год начался с потока писем, завязалась интересная переписка с А. Дикарёвым из Таллина, А. Залевским
из подмосковного города Железнодорожный, с морскими пограничниками из
сахалинского города Невельска.
С одобрения членов клуба я решил заняться «издательской» деятельностью, а
именно: наладить реализацию рукописных работ по переписке согласно каталогу, а
небольшую прибыль тратить на пополнение клубной библиотеки. Забегая вперёд,
сообщу, что к 1996 году рукописный фонд членов клуба и иногородних авторов
составлял ХIII каталогов по 15–20 работ в каждом. Содержание работ было
различным: униформа, вооружение, тактика и всё прочее, так или иначе касающееся
военного дела. Данный фонд задумывался как основа клубной библиотеки и как
информационная база для всех любителей военной истории. В то далёкое время с
информацией на военно-историческую тему дела обстояли плохо, особенно в
провинции, и поэтому каталоги пользовались повышенным спросом. Стоимость их
была невысока. Также мною практиковался обмен рукописными работами. Ещё до
того, как стать членом клуба, я активно занимался с тематическими планами
различных издательств, отслеживая выход военно-исторической литературы, и на
этой почве завёл немало полезных знакомств с товароведами книжных магазинов.
Помимо родного города установил связи с книжными магазинами и издательствами в
Москве, Ленинграде, Таллине, Душанбе, Ташкенте и др. Да-да, как ни странно, но
в то время в среднеазиатских республиках можно было свободно заказать по почте
много русскоязычных изданий, жёстко лимитированных в РСФСР в связи с тотальным
дефицитом. Издательства «Маориф» (Душанбе), «Мектеп» (Фрунзе), «Рашид Гулям» (Ташкент), «Каракалпакстан»
(Нукус) исправно снабжали меня дефицитной у нас литературой. Правда, доля
интересующих меня изданий в их тематических планах была невелика. В некоторых
книжных магазинах нашего города я числился общественным распространителем и по
заборной карте набирал кучу литературы для реализации, тем самым пополняя
клубную библиотеку и снабжая членов клуба по их заявкам. Через означенные связи
удалось снабдить всех членов клуба открытками по униформе русской армии 1812
года (работы художника О. Пархаева), выпущенными
издательством «Изобразительное искусство». Всего было выпущено 4 набора по 32
открытки в каждом, и на тот момент они являлись для реконструкторов высшим
источником сведений по униформе, особенно для провинциалов. Позже В.П. Турусов
подверг содержание открыток обоснованной критике, но тем не менее эти открытки
ещё долго пользовались популярностью в наших кругах.
К этому времени собрания клуба проходили не только в ДК, но и в окружном
Доме офицеров (ОДО), и там, в помещении библиотеки, нам выделили книжный шкаф,
в котором и разместилась наша скромная библиотечка. Доступ членов клуба к шкафу
был по определённым дням, и там дежурил кто-либо из нас, но почему-то чаще
всего приходилось выдавать книги мне. Кажется, в этом году по моей просьбе было
принято решение о ежемесячных клубных взносах, так как хоть и небольшие, но
расходы у клуба были, в основном они шли на переписку с иногородними коллегами,
издательствами и т.д. Размер взноса дифференцировался, исходя из социального
статуса членов клуба: работающий — 100%, студент — 50%, со школьников ничего не
брали, а сам размер взноса был невелик (не помню сколько, вроде бы 2 рубля). В
этом же году вышла книга А.И. Бегуновой 6 «Путь через века» — об
истории русской армии с иллюстрациями автора. Сейчас эта книга во многом
проигрывает современным многокрасочным изданиям, но в то время она была
авторитетным источником, потому что других не было или были, но оставались
неизвестны нам. Доходчивый текст и цветные иллюстрации книги вызывали в то
время наше восхищение.
А жизнь в новом коллективе кипела ключом: помимо собраний хотелось ещё
как-то разнообразить свою деятельность, масштабней заявить о существовании
клуба, и поэтому родилась идея проведения ежегодных военно-исторических
выставок. Отпечатали штук 50 однотонных плакатов с информацией о клубе.
Договорившись с руководством ОДО, мы открыли свою первую выставку в фойе музея
«Боевая слава Урала». Экспозиция разместилась в четырех витринах, где были
представлены солдатики из олова, дерева, картона, модели боевой техники,
зарубежные и российские награды разных периодов, детали униформы, фотографии и
рисунки. Получилась «сборная солянка» из личных собраний членов клуба. Мы
страшно гордились этой выставкой, усиленно приглашая друзей и знакомых посетить
сей «вернисаж». В течение полутора месяцев выставку посетили несколько сот
человек (основной процент посетителей — суворовцы), в результате чего клуб
пополнился новыми членами, и в дальнейшем выставки помогали нам рекрутировать в
клуб новых членов.
Результатом выставки стало предложение руководства ОДО проводить собрания
клуба на их территории, в военно-исторической гостиной со знаменитым «диваном
Г.К. Жукова», на котором якобы любил сиживать маршал. Помимо дивана там
находились полупустые книжные стенки, витрина с псевдо-гусарским мундиром (а-ля
оперетка) и большой овальный стол, за которым умещались все члены клуба.
Картины на исторические темы, портреты полководцев, старинные шторы и старый
паркетный пол дополняли интерьер гостиной. Мы приняли приглашение, но решили,
что в начале месяца будем собираться по-прежнему в ДК, а в середине месяца — в
гостиной ОДО. Став частым посетителем библиотеки ОДО, я быстро подружился с её
коллективом и выцыганил у них шкаф под клубную библиотеку и место для него на
антресолях читального зала. Какова судьба содержимого этого шкафа — неизвестно,
потому что видел я его последний раз летом 1996 года, и он был практически
полон. Помимо брошюрованных выпусков «Библиотеки Военно-исторической комиссии»
и выпусков БТВП (о них в следующей главе) там находились ксерокопии всех томов
Военной энциклопедии издания Сытина, получаемой мною в течение нескольких лет
от В.Л.Юшко 7 , также было много книг и альбомов по военной истории.
По совету А.И. Бегуновой и с одобрения клуба решил
создать фотолетопись клуба, для чего заказал в мастерской огромный фотоальбом,
который к 1996 году был заполнен фотографиями из жизни клуба почти на четверть.
В том же шкафу частично хранилась документация клуба, в основном
заархивированная, так как действующая была у меня для текущей работы. При
выходе из клуба в 1996 году я сдал её новому секретарю, за исключением личных
бумаг.
Глава III. 1990 год
Имя петербуржца Виктора Павловича Турусова,
наверное, знают все, кто в эти годы занимался военно-исторической
реконструкцией. Этот человек «со товарищи» ещё в 1974 году начал готовить и
распространять «Бюллетень Товарищества выпусков по форме одежды европейских
армий XVIII–XIX веков» (БТВП) 8 . Планшеты этого фонда пользовались
большим спросом у любителей военной истории и шли нарасхват, да и сейчас не
потеряли своей актуальности. Познакомились мы с планшетами через Земцова, и я, выпросив адрес, завёл с Виктором Павловичем
длительную переписку, которая в результате обогатила знаниями не только членов
нашего клуба, но и других любителей военной истории в стране. Заручившись
согласием Турусова, я включил планшеты БТВП в наши
каталоги по военной истории, и они пользовались неизменным успехом на
протяжении нескольких лет по всей стране.
В настоящее время мой архив располагает, вероятнее всего, наиболее полным
комплектом планшетов, разумеется, кроме самого БТВП. Позже, при личной встрече,
впечатление о Турусове как эрудированном специалисте
и хорошем человеке только усилилось. Именно Виктору Павловичу обязана именем
наша униформированная группа «Сибирский гренадерский
полк 1812 год». Когда в 1996 году было принято решение об отделении от ВИК
«Горный щит», то именно он подсказал мне название новой группы и подкрепил
справкой из полковой истории Сибирского гренадерского полка. С лёгкой руки Турусова «полк», начав с группы в 8 человек, в пору
расцвета насчитывал 37 только строевых чинов, не считая просто членов клуба! По
просьбе Турусова я дал сведения о деятельности
Свердловского военно-исторического клуба, и они были опубликованы в выпуске
БТВП за № 18–31 (480). В это же время через Турусова
я познакомился ещё с одним петербуржцем — А.Н. Кулинским
— и в возникшей переписке Александр Николаевич дал мне очень много ценных
консультаций по вооружению русской армии 1812 года с фотографиями и обмерами
подлинников. На момент написания этих строк А.Н. Кулинский,
— главный хранитель Военно-исторического музея Артиллерии Инженерных Войск и
Войск Связи (ВИМАИВиВС), заслуженный работник
культуры РФ и автор ряда книг по холодному оружию. Хорошие отношения,
завязавшиеся в 1990 годах, поддерживаются нами до сих пор, а его книги (одна с
его дарственной надписью) занимают почётное место на моей книжной полке.
По инициативе А.Н. Кулинского, А.Н. Кирпичникова и Ю.А. Нацваладзе в
мае была создана Всероссийская ассоциация историков оружия (ВАИО), целью которой
была названа популяризация знаний по истории оружия и боевой техники. В журнале
«Техника и вооружение» стали публиковаться материалы ВАИО с изображениями и
характеристиками оружия, что стало хорошим источником информации для групп
реконструкции. ВАИО предложила нашему клубу стать коллективным членом этой
организации, что и было принято общим собранием.
Сейчас уже не помню, каким образом, но, видимо, по цепочке Земцов–Космолинский, я получил
адрес А.И. Бегуновой и послал ей восторженное
письмо-отзыв на её книгу «Путь через века». Она мне ответила, и началась
переписка, впоследствии перешедшая в дружбу, продолжающуюся и поныне. Алла
Игоревна очень многим помогла нашему клубу: консультировала по униформе и
вооружению, делилась связями с московскими и питерскими мастерами,
изготавливающими предметы для военно-исторической реконструкции и прочее. Самое
главное, что она способствовала моему заочному знакомству с выдающимся униформологом ХХ века В.В. Звегинцовым.
Завязалась переписка с председателем ВИК «Ширванский
полк» Ю.А. Шуваевым из Перми и С. Шумиловым из Тюмени, неплохо делавшим
солдатиков из пластика. Сергей Шумилов активно снабжал нас информацией по
униформе, неоднократно приезжал ко мне в гости, принимал участие в наших
выставках и собраниях клуба. Итогом этого сотрудничества стало создание филиала
СВИК в Тюмени, избравшего своим председателем Шумилова.
В клубе бесповоротно было принято решение о создании униформированной
группы «Екатеринбургский пехотный полк 1812 год», была составлена калькуляция расходов
(мундир рядового — 800, офицера — 1500 рублей), и начался поиск материалов для
пошива униформы. На одном из собраний составили список желающих встать в строй
и распределили должности. Решили, что на 22 человека нужен капитан, подпоручик,
фельдфебель, унтер, барабанщик и знаменосец. Идя навстречу пожеланию дамы,
члена клуба, решили для неё учредить должность лекаря, а двух мальчишек
определить музыкантами. Изначально приняли жёсткое правило: никаких женщин в
строю с ружьями! Мне как хозяйственнику клуба досталась должность фельдфебеля,
сыну — музыканта. Поскольку пошив обмундирования дело затратное, то начался
поиск спонсоров, который не увенчался успехом. Я писал письма с просьбой о
материальной помощи различным организациям и предпринимателям, но в ответ —
молчание. Даже знакомый мне с детства владелец крупной торговой сети, известный
в городе как богатый человек и меценат, не ответил мне, а пробиться к нему
через секретарей я не смог. Только администрация ДК, в котором мы собирались,
пошла нам навстречу и выделила белую штору из искусственного шёлка на полковое
знамя и ВООПИиК выделил небольшую сумму. В общем, все
потуги найти «богатого дядю» закончились в этот раз ничем. Но цель была
поставлена и рано или поздно должна быть достигнута.
Кажется, в этом году мы приняли решение отмечать ежегодно полковой
праздник, приходящийся на день св. Троицы. Собрались семейно и выехали на
природу в район станции Северка, где на большой
поляне на берегу реки Решётки под огромной лиственницей устроили бивак, погода
была замечательная. Пока варилась полковая каша, провели военно-историческую
викторину, по итогам которой победители получили в качестве приза торт. День
прошёл в общении, игре в волейбол, рыбной ловле, гулянии по лесу, и вечером
все, довольные, вернулись в город.
На Дне города я впервые увидел выступления реконструкторской
группы по средневековью «Рыцарский союз» (РС). На поле стадиона под фонограмму
вышли два рыцаря в полном доспехе: один в чёрном, другой в полированном
светлом, с ними вышли герольды и оруженосцы, а также прекрасная дама. После
различных церемоний начался пеший бой на мечах. Меня поразила подвижность
внешне казавшихся неуклюжими рыцарей и виртуозность владения оружием. Я решил,
что надо с ребятами познакомиться и пригласить их на собрание нашего клуба. К
сожалению, после выступления я их не нашёл, но позже мне дали телефон их
руководителя, и мы договорились о встрече, которая произошла в Доме мира и
дружбы. Нас туда пригласило руководство общества дружбы «Франция — СССР» для
презентации наших клубов перед членами общества.
После проведения в ОДО нашей второй выставки на нас обратила внимание
местная пресса, и в этом году были публикации больших статей в газетах «На
смену!» и «На страже». Хотя журналисты кое-что «переврали» (кстати, это бич всех
публикаций о ВИКах), тем не менее читать о клубе нам
было приятно, и публикации опять привлекли новых членов в наши ряды. В августе
в исторической гостиной ОДО была проведена первая видеосъёмка с рассказом о
клубе и показом коллекций его членов, в сентябре фильм был запущен по
кабельному ТВ, что дало приток новых членов в клуб. На ноябрь месяц у клуба
было 96 корреспондентов.
Глава IV. 1991 год
Этот год начался с выставки клуба «Взгляд сквозь века», устроенной в
Музее изобразительных искусств в центре города. Большую помощь в достижении
договорённости о проведении выставки оказала моя соседка по дому искусствовед
З.Ф. Недзельская. В этот раз помимо Тюменского
филиала в выставке принял участие «Рыцарский союз», с руководителем которого А.
Щербаковым 9 я познакомился в прошлом году. РС был образован в 1987-м
и в то время насчитывал в своих рядах не один десяток человек. При клубе были
детские группы исторического танца для девочек и исторического фехтования для
мальчиков общим количеством до 50 детей. В 1980–1990-е годы РС принимал участие
в средневековых фестивалях как в нашей стране, так и за рубежом, завоевав
неоднократно звания призёров рыцарских турниров. Музей для выставки отвёл нам
место в галерее и предоставил пять больших стеклянных витрин для размещения
личных коллекций членов клуба. В основном в витринах разместились коллекции
солдатиков, награды и прочее с предыдущих выставок, но в более расширенном
ассортименте. Очень хорошо смотрелся раздел РС с его доспехами, кольчугами,
шлемами, щитами, вооружением и геральдическими флагами, размещёнными на стенах
и подставках. В течение первой недели я был гидом выставки, и, на мой взгляд,
только за это время её посетило свыше 500 человек. На этой выставке я
познакомился с тележурналистом Ольгой Земеровой, которая
впоследствии во многом способствовала продвижению информации о нашем клубе в
СМИ и организовала пару съёмок в своих программах. Поскольку своих билетов у
нас не было, то посетители проходили на выставку по музейным билетам, что
впоследствии сказалось на выручке. Мы планировали заработать на экипировку
группы «Екатеринбургский пехотный полк», а получили жалкие гроши, равные
примерно 100 посещениям. За два месяца работы выставки её посетили свыше 2500
человек, а музей выдал мне сумму, на которую только пива выпить всем клубом!
Этот урок мне запомнился.
Небольшим утешением было то, что, пользуясь случаем (в музее частично
меняли экспозицию), я буквально выклянчил у дирекции разрешение произвести
обмеры златоустовского оружия. Более всего меня
интересовала пехотная шпага образца 1798 года работы мастера И. Бушуева (начало
ХIХ века), по обмерам которой были изготовлены три дюралевых новодела с
анодированными эфесами для двух офицеров и лекаря группы Екатеринбургского
пехотного полка (ныне они находятся в распоряжении ВИК «Горный щит»).
Первая неудача с поиском спонсоров нас не остановила, и поиск средств на
пошив униформы продолжился. Переписка клуба расширялась: познакомился с
москвичом А.И. Талановым 10 , через него с В.Л. Юшко, который
планомерно снабжал наш клуб ксерокопиями Военной энциклопедии 1911–1915 годов,
и задолго до выхода репринта энциклопедии в издательстве «Рейтар» наша
библиотека имела все тома этого издания.
В этом году продолжилось сотрудничество с Домом мира и дружбы, где я
получил адрес регионального отделения общества «Франция–СССР» в городе По
департамента Беарн. Его председатель мадемуазель Бабетта Барри помогла установить связи с любителями военной
истории во Франции, в частности, с мсье Лавинем,
который живо интересовался историей нашей страны и коллекционировал солдатиков.
Лавинь вступил с нами в переписку и любезно
предоставил нам адрес старейшего в Европе военно-исторического общества «Сабреташ». Впоследствии все эти знакомства дали мне
возможность с оказией пересылать и получать от В.В. Звегинцова
письма, книги, журналы и прочие посылки. В Доме дружбы нам квалифицированно и
бесплатно помогали с переводами иностранных источников по военной истории, так
как руководителями секций по странам были преподаватели вузов. В то далёкое
время я старался охватить всё, что могло быть полезным для деятельности клуба,
и ставил любое «лыко в строку», невзирая на время и трудности, ведь мной была
поставлена цель сделать клуб не хуже, чем в столицах.
Выход журналов «Орёл» и «Цейхгауз» в этом году стал хорошим подарком
любителям военной истории в нашей стране. Прекрасно иллюстрированные, с хорошим
содержанием, журналы вызвали искренний интерес у членов нашего клуба, и многие
на них подписались, точнее, мной была оформлена коллективная подписка на клуб. К
сожалению, дальше трёх номеров «Орёл» не «полетел», а «Цейхгауз» издаётся и в
ХХI веке. Забегая вперёд, сообщу, что спустя 10 лет эстафету «Орла» принял
журнал «Империя истории», но и он, «пролетев» чуть дальше (4 номера), также
прекратил своё существование.
Где-то весной А.М. Кручинин 11 сообщил, что есть возможность
приобрести сукно на мундиры, правда, серого «железнодорожного» цвета и с
большим процентом синтетики, но его можно было покрасить в зелёный цвет. Я в то
время подвизался в ассоциации «Возвращение» при областном совете Российского
союза молодёжи (преемник бывшего ВЛКСМ), и с нашей подачи председатель
ассоциации Е. Скуратова достала деньги на покупку сукна. С этого момента работа
закипела: сукно порезали на куски, отнесли в быткомбинат на покраску, затем я
кинулся в военное ателье, но получил афронт. Мне было сказано, что они
учреждение военное и без приказа не могут взять в работу наш заказ. «Чей приказ
нужен?» — спросил я, мне, улыбаясь, ответили: «Командующего округом». Ничтоже сумняшеся я написал заявление и записался на приём к
командующему через депутатскую приёмную (тогда каждый большой чин был
депутатом). Принявший меня в назначенное время генерал-полковник А.М. Макашов
одобрительно выслушал меня и легко подписал заявку на пошив мундиров в ателье.
Набравшись нахальства, я стал выпрашивать у него в виде помощи списанные
шинели, сапоги и прочую бэушную армейскую рухлядь, на что Альберт Михайлович
начал сетовать на трудные для армии времена и, похвалив ещё раз наше начинание,
отказал. Тогда я записался на приём к начальнику суворовского училища А.А.
Петрову, с которым быстро нашёл общий язык. Анатолий Арсентьевич
предложил провести нашему клубу выставку солдатиков в училище и прочитать
лекцию о А.В. Суворове, а взамен давал чёрные шинели и ботинки б/у. Мы
быстренько организовали выставку, набив две витрины солдатиками, и прочитали
доклад о наградах А.В. Суворова. Шинели отлично пошли на обтяжку киверов не
только нашего, но и московских клубов, так как были в излишке, а ботинки
пригодились как строевая обувь. Дело в том, что клапаны летних панталон
прикрывают практически всю обувь, оставляя видимыми лишь каблуки и носы
ботинок. Для изготовления панталон достали х/б ткань-двунитку, озадачились
изготовлением вооружения: К. Лащёнов согласился
заняться ружьями и навершием знамени, мне с Ю.
Куклиным достался «холодняк» — штыки, тесаки и шпаги.
Чтобы не вступать в конфликт с законом, холодное оружие делалось из дюралевого
сплава, а ружья имели переменное сечение канала ствола. Поскольку в то время
многие оборонные заводы переживали не лучшие времена, то они стали оказывать
услуги населению. Мы этим воспользовались и по объявлениям раскидали заказы по
изготовлению отдельных элементов наших новоделов. Сборку делали сами. Отливками
тесачных эфесов, гренадок на патронные сумы и кивера
занялся С. Токарев тоже на одном из заводов. Патронки каждый шил самостоятельно
из голенищ кирзовых сапог, подобранных мной на свалке, и получились они все
разные, даже кто-то взял за основу футляр из-под электробритвы! Впоследствии
всё было приведено в более-менее приличное состояние, но на тот момент наши
поделки вызывали смех.
На остаток денег от покупки сукна шились первые мундиры в военном ателье,
были попытки самостоятельного пошива киверов и плетения этишкетов, делались репейки.
Помучившись, решили, по рекомендации Бегуновой,
заказать кивера у московского мастера Кирюхина. Пробный московский экземпляр
оказался неуклюжим, сделанным небрежно, ещё и дорогим, и поэтому решили на
первый выезд ограничиться фуражными шапками, оставив кивера на потом. В это же
время объявились представители коммерческих структур, с которыми я свёл
знакомство на выставке, и предложили совместно с клубом наладить производство
солдатиков. Это было ТОО «Линтек», которое стало
основным спонсором клуба в период становления униформированной
группы. Без их помощи вряд ли что было бы создано в столь короткий срок. Ими
был оплачен по безналу пошив основного количества мундиров, только немногие
члены клуба шили их за свой счёт, в дальнейшем «Линтеком»
частично оплачивались наши поездки на Бородино. Далее в общих планах клуба и
ТОО было создание частного военно-исторического музея-кордегардии
Екатеринбургского пехотного полка и проведение фестивалей исторической
направленности в нашем городе. «Линтек» взял в длительную
аренду старинный особняк в центре города с его последующим выкупом, который
после перестройки включал бы в себя основную экспозицию, а в перестроенном
каретнике планировалось разместить зал временной экспозиции,
библиотеку-гостиную, магазинчик сувениров и помещения администрации. В подвале
дома планировалось размещение мастерской по ремонту и изготовлению
военно-исторических предметов, во дворике размещался бы плац для показательных
разводов караула, а на входе с улицы будка часового и шлагбаум. Всё это
великолепие было выполнено учениками художественной школы в виде объёмного
макета и вызывало чувство небывалого подъёма и гордости. К сожалению, этим
планам не было суждено сбыться, потому что деньги, выделенные на музей,
пришлось срочно перекидывать на затыкание дыр, образовавшихся у ТОО после
денежной реформы в стране. Забегая вперёд, скажу, что к идее музея возвращались
ещё дважды: в конце 1990-х и начале 2000-х, но, имея уже на то время деньги
спонсоров, мы ничего не могли поделать с непониманием нашей идеи чиновниками.
Благодаря посредничеству А.И. Бегуновой в этом
году произошло моё заочное знакомство с зарубежным русским униформологом
В.В. Звегинцовым. Владимир Владимирович родился 1
ноября 1914 года в Царском Селе в семье кавалергардского офицера, вместе с
родителями эвакуировался из Крыма с покидающими Россию войсками генерала
Врангеля и прожил всю жизнь во Франции. Глубокая любовь к Родине подвигла его
на изучение истории русской армии. В 1959 году во Франции были опубликованы
первые его труды, а в дальнейшем Звегинцов написал
7-томную историю российской императорской армии с 1700 по 1917 год на основании
систематизации и анализа различных источников, тем самым создав базу для
будущих исследователей. Первые его письма ко мне были пронизаны доброжелательностью
и теплотой, он умел так общаться, что разница в возрасте никак не ощущалась, и
казалось, что знаешь этого человека уже много лет. Вначале мы общались по
поводу тех или иных уточнений по форме одежды, делились впечатлениями о
новинках военно-исторической литературы (он регулярно получал их от русских
друзей), а позже переписка приобрела характер душевно-семейный, как с близкими
родственниками. Звегинцов сообщал, что впервые он
побывал на родине в 1990 году, затем приезжал в 1991-м, рассказывал о своей
семье и сыновьях, которыми гордился. Он внимательно следил за тем, что
происходит в России, помню, как спросил меня однажды, что за новый премьер в
России, какой-то «чёрна морда», и чего от него ждать стране. После очного
знакомства на Бородино в 1992 году его внимание переключилось на моего сына
Павлика, потому что тринадцатилетний мальчишка, хорошо знающий военную историю,
был для него открытием, и впоследствии они сблизились, как дед с внуком. Мне в
письмах адресовались только приветы, а основной текст писем касался только их
взаимного общения. Подарки в виде книг и журналов на Рождество, Пасху, день
рождения и так, без повода регулярно поступали на имя Павлика, тот, в свою
очередь, радовал старика своими батальными рисунками и тормошил бесконечными
вопросами по военной истории. Благо что была налажена бесперебойная связь через
французских стажёров Академии госслужбы (почему-то все были молодые девчонки) и
через различные делегации, бывавшие в нашем городе. А далее меня информировали,
и оставалось только подъехать с посылкой.
В этом году городу было возвращено его историческое имя — Екатеринбург.
Глава V. 1992 год
О, год свершений и начала «военной карьеры»! В начале года открылась
очередная выставка клуба в бывшем Музее Я.М. Свердлова (ныне Музей истории
Екатеринбурга). Всё те же солдатики, комплект солдатского мундира
Екатеринбургского пехотного полка на 1812 год, награды, модели техники, «копанина» Второй мировой и железо РС — вся экспозиция
заняла три зала на втором этаже. К нам также присоседился кузнец А.А. Лысяков
(личность известная в городе), заняв своими изделиями а-ля фэнтези часть фойе
музея. Памятуя опыт прошлой выставки, я заранее оговорил в договоре все условия
с администрацией музея, озаботился собственными билетами, каковые и изготовил
на листках бумаги размером с визитку с проставлением печати клуба и последующей
брошюровкой в блоки. На входе выставки поместил книгу отзывов, а рядом с кассой
пункт приёма заказов на работы по военной истории (по нашим каталогам). На этот
раз выручка от выставки была весомой, и фонд клуба существенно пополнился,
хорошую выручку принесли каталоги, и они же привлекли в клуб новых членов.
Опять-таки будучи гидом выставки, познакомился с комдивом 34-й мотострелковой
дивизии Б.Н. Сергеевым, пришедшим на выставку с сынишкой. В результате беседы
Борис Николаевич проникся нашими нуждами, и в обмен (ну не могут военные без
обмена!) на выступление клуба в его части мы получили кучу солдатских шинелей,
котелков и фляжек.
В конце 1991 года у меня побывал один из членов нашего филиала в Тюмени
(ТВИК) и поведал о странностях, происходящих на их собраниях. С подачи
председателя ТВИК Шумилова на собраниях клуба вещаются монархические лозунги,
идёт националистическая пропаганда, поют под гармонь «Боже — царя храни», и это
при том, что в уставе филиала прямо запрещалась политическая деятельность во
всех её проявлениях. Посоветовавшись с руководством, я написал Шумилову письмо,
в котором попросил его соблюдать устав и прекратить демонстрировать на
собраниях ТВИК свои политические убеждения, поскольку косвенно эта деятельность
дискредитировала и СВИК. В то время в жизни страны многое менялось чисто
декларативно, ещё были сильны позиции коммунистов, продолжавших занимать места
во властных структурах и могущих легко прихлопнуть все наши начинания. От
Шумилова был получен дерзкий и грубый по содержанию ответ, смысл которого
сводился к тому, что-де это не ваше дело и не суйтесь к нам со своим уставом и
моралью. Полученный ответ я показал на очередном собрании клуба, и было принято
решение об упразднении филиала в Тюмени в связи с несоблюдением общего устава.
Жизнь шла своим чередом, клуб активно готовился к выезду на своё первое
Бородино. Были пошиты мундиры, изготовлены ружья и шпаги, тесак был только у
меня, для остальных не успели изготовить, и киверов было всего 5 штук, вместо
них решили временно обойтись все теми же фуражными шапками. Провели репетицию
во дворе музея «Боевая слава Урала», которая показала, что в целом группа
неплохо усвоила шагистику ХIХ века. К сожалению, в то время в продаже не было
нужных нам материалов, и приходилось искать какие-то эрзацы, да и тех порой не
могли достать. Например, ленту с металлической нитью для галунов прислал из
Владивостока А. Соловьёв, проходящий в то время службу на Тихоокеанском флоте.
Остро стоял вопрос о плечевых перевязях, ничего подходящего найти не удавалось.
И вот как-то, просматривая центральную прессу, обратил внимание на объявление,
что одно новосибирское ТОО продаёт белую винил-кожу. Созвонившись с ними,
выяснил, что фактура нам подходит, договорился с «Линтеком»
об оплате заказа и оформил за их счёт командировку члену клуба Р. Гейдеману. Позвонил в Новосибирск моему товарищу по
переписке А.П. Грушину с просьбой встретить гонца и помочь в размещении, что и
было сделано. Привезённый рулон разложили в фойе музея ОДО и долго колдовали с
раскроем, так как толщина винил-кожи не соответствовала нужной жёсткости, а
складыванию вдвое мешала ограниченность метража (в целях экономии средств
спонсора я заказал метраж впритык). Решили использовать с изнанки как подкладку
изоляцию с газового трубопровода, благо у меня был рулон, привезённый с
Уренгоя, и тем самым добились нужной жёсткости. В общем, получилось как
временная мера неплохо, и хотя винил-кожа не была чисто-белой («белая ночь»),
но даже на цветных фото смотрелась как белая и главное — не имела тиснёного
рисунка. Кроили по кривой, и перевязи плотно облегали торс, не ёрзая при
движении.
В этом году вышла новая книга А.И. Бегуновой
«Сабли остры, кони быстры» — об истории русской кавалерии. Книга была снабжена
цветными иллюстрациями из трудов А.В. Висковатого,
фотографиями оружия, хорошим текстом и быстро обрела популярность в среде
любителей военной истории.
Готовясь к Бородино, мы провели несколько строевых учений, спешно доделывались
разные предметы, были приобретены железнодорожные билеты на всю группу.
Финансирование поездки взял на себя «Линтек», к тому
времени уже наладивший серийное производство пластмассовых солдатиков в виде
набора «Русская армейская пехота 1812 года» в полиэтиленовой запайке с цветным
вкладышем-рисунком. В набор входили обер-офицер и три солдата, цена набора — 50
руб. В это же время в Средне-Уральском книжном издательстве вышла книга В.Н. Земцова и В.А. Ляпина
«Екатеринбург в мундире», в которой была отражена история военных формирований
города в ХVIII–XХ веках с иллюстрациями Ю. Пяткова. Книга пользовалась большим
спросом и при тираже 10 000 экземпляров уже через год стала библиографической
редкостью. Заявки на её приобретение приходили ко мне со всей страны, также
много экземпляров было продано в этот год в Москве на Дне города и на
Бородинском поле.
И вот мы едем в поезде, предвкушая увидеть Москву (в то время в ней из
нас мало кто бывал) и поле русской славы. Во время поездки заметил, что почти
половина клуба далеко не абстиненты. Я тоже не трезвенник, но упиваться до
беспамятства… Трезвая часть клуба слушала профессиональные лекции наших
кандидатов наук, заполняющих пробелы чинов Екатеринбургского пехотного полка в
знании истории Бородинского сражения. Накануне я созвонился с А.И. Бегуновой, и она подтвердила, что нас встретят и довезут до
поля, так оно и оказалось в действительности: встретили прямо при выходе из
вагона и привезли на поле.
В первой половине дня мы прибыли на поле, где были встречены патрулём
белогвардейцев (!), которые, дотошно выспросив, кто мы такие, показали дорогу в
палаточный лагерь. Для нас отвели половину 40-местной палатки, в которой уже
поселились казанцы из 21-го егерского. С ними мы быстро подружились и в
дальнейшем активно переписывались.
Из кучи сваленных на поле железных кроватей набрали сколько надо и
смонтировали их на свободной стороне палатки, получили подушки, одеяла,
матрасы, постельного белья не было. Обустроившись в палатке, пошли прогуляться
по лагерю: людей посмотреть и себя показать. Нас поразило большое количество
народа в различных мундирах, их вооружение, и многое из того, что мы раньше
видели лишь на картинах, воочию предстало перед нашим потрясённым взором — это
было сильное впечатление! Вид поля ратной славы, его памятники поднимали наш
дух, но некоторые приехавшие «потомки героев» ухитрялись и здесь устроить
бардак: неумеренно пили, блевали и гадили. Конечно, не все участники юбилейной
реконструкции вели себя неподобающим образом, но бросалось в глаза именно
кощунственное отношение отдельных лиц и групп к Бородинскому полю. Увиденное
неприятно поразило меня и впоследствии как-то оттолкнуло от ежегодных поездок
на сей праздник не сабли и штыка, а бутылки и стакана. Судя по книгам «ЕББ —
лучшее за 20 лет» и «Странные люди», вышедшим к 200-летнему юбилею сражения, на
поле мало что изменилось. До сих пор существуют проблемы с размещением и
питанием участников, с транспортом и дисциплиной. Мне есть с чем сравнивать,
так как, побывав на многих военно-исторических мероприятиях, воочию наблюдал
почти идеальное решение всех этих проблем, многих во всяком случае.
О впечатлениях нашего клуба от Бородино-92 хорошо рассказал Земцов в статье «Мужики, чего не улыбаетесь?»,
опубликованной в газете «На смену!» (сентябрь 1992 года). Мои личные
впечатления полностью совпадают с содержанием статьи, но тем не менее считаю,
что поездка удалась, и мне повезло познакомиться на Бородино с интересными
людьми: А.И. Бегуновой, В.В. Звегинцовым
и другими, впоследствии ставшими корреспондентами нашего клуба. Мне «Линтек» выдал для продажи наборы солдатиков, а несколько
пачек книг «Екатеринбург в мундире» мы купили на деньги от выставки, и этим
товаром была организована торговля возле нашей палатки, раскупили всё! Подошёл
какой-то француз и купил книгу за $20, чем существенно пополнил кассу клуба.
Видя такую щедрость, мы выдали ему бонус в виде набора солдатиков. Во время
торгов и общения с коллегами из других клубов я всячески «пиарил» наш клуб, за
что получил осуждение консервативной части нашего полка, мол, надо быть
скромнее. Консерваторы, исходя из ложной провинциальной скромности, не
понимали, что для молодого клуба PR очень важен как способ заявить о себе при
первом выезде в «свет», а также для того, чтобы завязать обширные знакомства, полезные
для клуба в дальнейшем. Информационный голод в то время просто не мог быть
удовлетворён без широких связей с коллегами по увлечению, а для этого нужно
общение и PR, иначе не будешь интересен собеседнику.
Не помню, в этот день или в другой, мы в форме строем направились к
памятнику нашего полка, точнее — к памятнику 23-й дивизии, — и произвели возле
него церемонию с почестями павшим воинам. По сравнению с другими полками наш
памятник находился не так далеко от лагеря, в тылу главного монумента и нам не
пришлось топать на другой конец огромного поля, как, например, Павловским
гренадерам. Ближе к вечеру (или перед походом к памятнику?) начальник штаба
устроил нашему полку смотр. Неприятно поразило то, что проводил он его в
дезабилье, а мы стояли перед ним в парадной форме, и такое неуважение нас
покоробило, но отчего-то наши командиры смолчали, видимо исходя из комплекса
провинциальной скромности? Инспекция закончилась с оценкой «хорошо» и
назначением пребывать во время баталии во второй линии русской армии. Наши
ружья у многих реконструкторов вызывали зависть, так как были отлично сделаны
(правда, Лащёнов не всем успел поставить боевые
пружины), униформа была единообразна, о чём и сказал В.Б. Королёв 12 ,
заглянувший к нам посмотреть на новый полк и также выставивший хорошую оценку
нашему виду. Хотя, как уже упоминалось, у половины чинов не было киверов, но
были фуражные шапки, не у всех имелись тесаки, но, тем не менее, как сказали
многие, для первого раза мы весьма неплохо выглядели. Виталий Борисович подверг
критике эфес моего тесака, так как, пользуясь источником из «Uniformes», я соединил в одном изделии два типа эфесов (так
было в журнале). К сожалению, фото тесаков двух типов я получил от А.Н. Кулинского после того, как были сделаны заготовки на полк,
а на исправление в кассе клуба денег уже не было, и решили, уже зная о
совершённой оплошности, оставить так, как есть. Шпаги и ружья были оценены
Королёвым на «отлично», и его поразило ноу-хау Лащёнова:
боевая пружина у нас была не V-образная, а витая, из закалённой проволоки с
толкателем, что внесло некоторые изменения в конструкцию механизма замка. Тем
не менее механизм чётко работал и исправно выбивал искру из огнива, чем вызвал
у Виталия Борисовича одобрение нашей модернизации.
На вечернем построении было объявлено, что завтра едем на парад в Москву,
подъём в пять утра, выезд в шесть часов. Утром, ещё затемно, войска погрузились
в автобусы, и колонна двинулась в столицу, к нам подсели «преображенцы»
из Санкт-Петербурга и какой-то жандарм. Народ дремал, а я с командиром «преображенцев» делился впечатлениями о лагере и нравах, там
царящих, и тут выяснилось, что беседую я с Г.Э. Введенским! Я тотчас разбудил Земцова, и он выдал из личных запасов книгу «Екатеринбург в
мундире», которую, снабдив автографом, подарил Георгию Эдишеровичу.
Ныне Введенский — начальник военно-исторического отдела музея-заповедника
«Царское Село», автор многих книг по военной истории, уже в то время он был
известной фигурой в движении реконструкции. Общение с таким человеком было приятно
и познавательно, так как степень информированности у него была выше нашей.
Наш автобус часто ломался, так как был очень старый, и в результате мы
приехали последними, но на парад успели. Войска строились в парадную колонну на
Васильевском спуске, неподалёку, у кремлёвских стен, оркестр в опереточных
мундирах репетировал французские марши под руководством какого-то генерала во
французском мундире. Как мне сказали, это был легендарный Сир 13 ,
основатель российской реконструкции, но толком я его тогда не рассмотрел.
Наконец последовала команда, и войска двинулись, втягиваясь на Красную площадь.
Мы шли где-то в середине колонны российской армии. Выйдя на площадь, мы с
удивлением увидели, что там нет никакой публики. Войска продефилировали
церемониальным шагом по пустой площади под звуки оркестра. Выйдя на Манежную
площадь, мы встретили большое скопление народа и красочно оформленную трибуну,
откуда нас и многочисленных зрителей поздравляли с Днём города, мы в ответ
кричали «Ура!». К нам подошли ребята из «Линтека»,
они здесь уже вовсю торговали солдатиками, мы пообщались, пригласили их
приехать на Бородино, где ещё оставалось много желающих приобрести их
продукцию.
После официоза все войска под звуки оркестра двинулись по широкой улице в
неизвестном для нас направлении. Солнце припекало вовсю, мы уже были более
шести часов на ногах, голодные, томимые жаждой, желающие в туалет, а из
праздничной толпы москвичей нам кричали: «Мужики, чего не улыбаетесь?!» После
нескольких кварталов нас посадили в автобусы и повезли к Бородинской панораме,
по дороге сделав остановку у какого-то троллейбусного парка с обширными
зарослями растительности, где страждущие оккупировали кусты, а жаждущие испили
из московского водопровода. Никому из организаторов этого действа не пришло в
голову обеспечить привезённые войска минимумом: вода, бутерброды, туалет — всё
происходило в худших традициях советской армии.
Как проходила церемония у Бородинской панорамы, уже не помню, но там я
встретился с А.И. Бегуновой, она была в штатском, и я
представил ей наш полк. Алла Игоревна похвалила наш внешний вид, сказав, что
для первого выезда мы выглядим хорошо, подивилась нашим прекрасно сделанным
ружьям, дав им высокую оценку. После непродолжительного общения она
откланялась, обещав к вечеру быть на поле в мундире Литовского уланского полка.
У меня остались от знакомства хорошие впечатления: приветлива, доброжелательна,
интересный и знающий собеседник. Закончив свою миссию в Москве, войска убыли на
Бородинское поле. День был жаркий, все очень устали, а прибившийся к нам
жандарм валялся в пыли на задней площадке автобуса, крепко приняв на грудь.
Глядя на эту картину, наш командир заметил, что, видимо, мундир достался ему
даром. Прибыли на поле часам к 17-ти, нас встретили местные жители, торговавшие
яблоками вразнос, солдатики быстро всё раскупили. У нас сложилось впечатление,
что местные жители настроены к реконструкторам либо равнодушно, либо враждебно,
особенно после случая у колодца. Проходя через деревню, мы подошли к уличному
колодцу набрать воды во фляжки, но тут из дома выскочил мужик и, угрожая нам, с
бранью стал нас гнать от колодца.
Питание на поле было организовано из армейских полевых кухонь: суп, каша,
чай, то есть обычная армейская пайка, без всяких изысков. Паёк на группу
получали в армейских термосах, еды хватало всем. Бытовые условия были хорошими:
палатки, кровати, возле лагеря баки с питьевой и технической водой, отхожие
места в лесочке в виде рва с положенными на него досками. Вечерами в лагере
пили, пели и орали, кто во что горазд, а ночью между нашей и соседней палатками
какой-то пьяный казак упал на колья и повредил лицо. Стрельба по ночам в лагере
не велась, потому что стреляющих ружей практически ни у кого не было, иногда
баловались петардами да пускали фейерверки. Видели гостей из-за рубежа, в том
числе шотландских солдат в юбках. С одним из них через три года я познакомился
на Ватерлоо. С погодой на первом выезде нам повезло: днём было жарко, по ночам
прохладно, осадков не было за всё время пребывания на поле.
Под вечер накануне баталии по лагерю пронёсся слух: приехал Звегинцов! Взяв с собой сына, я отправился искать Владимира
Владимировича и неподалёку от нашей палатки натолкнулся на группу людей, в
которой был он. Подойдя, я представился и представил сына и тотчас был заключён
в объятия, а Павлика он поцеловал, после чего Владимир Владимирович начал
задавать Павлику вопросы по военной истории. Поражённый его блестящими
ответами, Звегинцов заявил: «Не ожидал таких знаний у
столь юного отрока!», после этих слов он снял с Павлика фуражную шапку и,
перекрестив, благословил его на служение Отечеству, сыну тогда было неполных 13
лет. За короткую встречу Владимир Владимирович рассказал о впечатлениях при
поездках на родину, о своём родстве со многими героями Бородинского сражения и
о том, что, стоя сегодня на батарее Раевского (один из его родственников), он,
не стесняясь, плакал. Внезапно, гремя шпорами и саблей, подлетела А.И.
Бегунова. Куда подевалась та женщина в цивильной одежде, что я давеча видел у
Бородинской панорамы? Перед нами был совсем другой человек: глаза блестят,
подтянута, мундир сидит как влитой! Она приветствовала Звегинцова,
отсалютовав саблей, и отрапортовала представлением своего чина, а растроганный
Владимир Владимирович (он её в мундире увидел впервые) обнял её и, показывая на
Павлика, поблагодарил Аллу Игоревну за знакомство с нами. Тут же Звегинцову были вручены книга «Екатеринбург в мундире» и
набор линтековских солдатиков, далее беседа приняла
общий характер, и речь пошла о бородинском празднике, о стране и современных
русских людях. К сожалению, наше общение было недолгим, минут через тридцать
прибежал посыльный и пригласил Звегинцова на какую-то
запланированную встречу, и он, пообещав ещё увидеться, тепло попрощавшись,
покинул наше общество. К сожалению, более я в своей жизни его не видел, но
сохранил впечатления об этой встрече. Его ласковый голос, правильная русская
речь и уважительное отношение к собеседникам навсегда остались в моей памяти. В
следующем году, как мне рассказывали, он искал меня на Бородинском поле,
приходил в наш полк, фотографировался с ним, но я не смог тогда приехать, и
встреча в 1992 году стала первой и последней, хотя переписка наша продолжалась
до конца его жизни. Как некую странность, я отметил его нежелание называться по
имени-отчеству, он настаивал именоваться просто Владимиром, так как, по его
мнению, среди друзей не бывает «-вичей». По-видимому,
долгая жизнь на чужбине наложила на него свой отпечаток: «Там нет Отечества и
отчеств тоже нет».
Первый раз вблизи увидел Сира (Олега Валерьевича Соколова). Человек в
мундире французского генерала, не худой и не толстый, не низкий и не высокий, с
мрачным выражением лица и взглядом исподлобья. Он нещадно гонял на репетициях
своих подчинённых, добиваясь от них слаженности действий, и неласково обращался
со своим эскортом из 6-го гусарского полка, что косвенно подтверждало слухи о
нём как о резком и необщительном человеке, недоступном простым смертным. То,
что Сир стоял у истоков реконструкторского движения,
знал каждый, его авторитет в то время был непререкаем, а для «русско-французов»
он вообще был идолом. Мог ли я в то время подумать о том, что моя будущая
судьба в военно-исторической реконструкции будет тесно связана с этим
человеком? Командующего же русской армией А.М. Вальковича 14 мы знали
только по фамилии, более ничего о нём в то время нам известно не было.
Была ещё изнурительная репетиция, когда, двигаясь по полю туда-сюда, мы
изнывали от жары и от непонятности происходящего. Валькович
верхом на лошади находился на холме и время от времени что-то вещал в мегафон,
и периодически дёргал из строя к себе командиров за всё новыми указаниями.
Такое положение вещей удивляло: ведь проще самому подъехать к подразделению,
чем гонять людей по склону туда и обратно на немалые расстояния.
Наконец настал день сражения, и при выходе из лагеря на поле мы были
поражены огромным количеством зрителей: склоны у плац-театра пестрели от
публики, стоял гул от многотысячной толпы. В то время «воевали» не батальонными
коробками, а клубами-полками и малочисленные группы сливались в подразделения
по 20–25 человек в двухшереножные строи. Наш полк
поставили справа и несколько позади полевого укрепления (далее — люнет),
занятого артиллерией и спешенными драгунами, впереди нас стоял Павловский
гренадерский, правее — Лейб-Гренадерский полки. Павловцы
под командованием унтер-офицера Королёва на репетиции произвели на меня
неизгладимое впечатление: чёткость и слаженность исполнения команд, почти
синхронное исполнение ружейных приёмов, бравый вид и твёрдый ровный шаг! Да… до
них нам было ой как далеко, но, глядя на этих гренадер, я про себя решил, что
приложу все усилия, чтобы и наш полк выглядел не хуже. Воистину велика сила
примера, если есть с кого его брать! Возвращаясь к описанию поля сражения,
добавлю, что Киевский гренадерский находился левее люнета. На мой взгляд, этот
полк был красой реконструкции того времени. Многочисленный, отлично
экипированный, он привлекал внимание своей исторической правдоподобностью (на
то время), только, к сожалению, имел мундиры светло-зелёной расцветки. В тылу
русской армии находилось многочисленное ополчение (видимо, из числа не сумевших
пошить мундиры), вооружённое топорами и дубинами, а также спешенные башкиры с
пиками, саблями, луками. Перед люнетом рассыпались егеря, вооружённые «мосинскими» карабинами с «Мосфильма», которыми потом ещё
долгое время вооружали участников, не имеющих копий исторических ружей. Были со
стороны русской армии ещё какие-то подразделения, но по прошествии времени не
помню какие.
Кавалерия дислоцировалась в тылу армии и состояла из кирасир, гусар,
улан, казаков и башкир, а с французской стороны основу кавалерии составляли
статисты, одетые в псевдомундиры со складов
«Мосфильма», историческая же часть кавалерии противника была малочисленна. Вне
люнета находилось несколько полевых орудий.
Загрохотали пушки, и сражение началось. К орудийным выстрелам
присоединился треск карабинов, взрывпакетов, бой барабанов, визг флейт, и всё
это вместе слилось в какую-то какофонию звуков, прерываемую командами офицеров.
Мне запомнилось, что мы ходили вперёд-назад, с противником не сближались, и
рукопашных боёв у нас не было. Вместе с нашим строем передвигался расчёт
небольшого орудия, и оно иногда так рявкало, что закладывало уши. Кавалерия, на
мой взгляд, скакала хаотично, выписывая на поле восьмёрки без какой-либо
видимой цели, тем не менее мы каждый раз перестраивались в каре, когда
оказывались от неё в опасной близости. Перед нами в цепи егерей находился
мальчишка на вид лет десяти, он изображал убитого, а в это время от противника
прилетел взрывпакет и упал рядом с ним. Парнишка смотрел в нашу сторону и этого
не заметил, мы же закричали ему, чтобы он поберёгся, а он, увидев дымящийся
пакет, растерялся и вместо того, чтобы откатиться, схватил его и попытался
отбросить. Взрыв разорвал ему кожу на ладони и опалил лицо. После сражения я
видел этого бедолагу с перевязанной рукой и закопчённым от пороха лицом, но он
держался мужественно и на мой вопрос: «Сильно поранило?» — ответил, что
терпимо, но светлые дорожки от слёз на чумазом лице говорили, что парню здорово
досталось.
Рассказывали, что французы после боя пришли к казакам выяснять, кто
поранил их солдата, расквасив тому лоб стрелой. Выяснилось, что такой же
малолетка, вопреки наставлениям старших, навинтил на стрелу гайку, предварительно
сняв резиновый наконечник, мотивируя тем, что летит дальше. Просматривая сейчас
съёмки того сражения, я замечаю множественные нарушения техники безопасности в
хаосе рукопашных схваток: удары дубинами, тыканье штыками, пиками и саблями,
борьба с подсечками и бросками. Тогда же казалось, что ты перенёсся в ХIX век и
реально являешься участником Бородинского сражения: вот на тебя надвигается
ощетинившийся штыками строй противника, и ты понимаешь, что отступать нельзя, и
принимаешь решение идти только вперёд и на смерть, а там посмотрим, кто кого.
Бой продолжался, противник взошёл на бруствер люнета, и завязалась рукопашная
схватка. Киевские гренадеры были связаны боем и не могли прикрыть люнет, тогда
на помощь обороняющим укрепление бросились резервы в виде ополчения и пеших
башкир. С криком и визгом набросились они на прорвавшихся в укрепление
французов и в пылу боя начали наносить удары своим оружием: колоть пиками,
рубить саблями и бить дубинами солдат противника! Видя такое непотребство, на
вопли избиваемых французов примчался Сир без эскорта и стал орать
нелитературным языком на сбрендивший русский сикурс 15 и требовать
немедленного прекращения побоища. В это время нами был получен приказ
подкрепить защитников люнета и наш полк, развернувшись влево, двинулся на
люнет, в результате чего Сир оказался зажат в треугольнике между люнетом,
ополчением и нами, тут я и закричал: «Ребята, берём в полон царя
французского!». Зыркнув исподлобья на наш
приближающийся строй, генерал ловко развернул на месте коня и вылетел из
ловушки на простор под одобрительные крики: «Каков молодец!» Ополчение и
башкиры унялись в своём раже, страсти улеглись, противник был выбит из люнета,
и вскорости сражение закончилось. Впоследствии, уже имея за плечами опыт многих
«сражений», я спрашивал у новичков о впечатлениях первого боя, и почти все
говорили одно и то же: смесь страха с восторженностью и остервенением, то есть
те же чувства, которые я сам испытал в первом бою.
На вечернем построении было произведено награждение участников сражения
путём раздачи медали «1812 годъ» на Андреевской
ленте, и хотя медали были кавалерийского образца, тем не менее они были дороги
нам как первая награда. Лагерь гудел до утра, утром после завтрака началась
посадка в автобусы, и тут меня нашёл В.Л. Юшко, с которым, к сожалению, удалось
лишь поздороваться и перекинуться несколькими фразами, так как автобус уже
готовился отъехать. Без приключений добрались до Казанского вокзала и через
сутки прибыли в Екатеринбург. Боевое крещение клуба-полка состоялось.
Спустя некоторое время меня пригласили на местную радиостанцию
«Студия-город», где предложили рассказать о поездке на Бородино и участии
нашего клуба в реконструкции сражения, о чём я охотно и вещал в течение часа.
Глава VI. 1993 год
Завязалась интересная переписка с киевлянином Олегом Плужниковым,
и мы стали получать от него альманах «Император», в котором были интересные
статьи с рисунками по униформе наполеоновской армии. Наконец своими силами были
пошиты кивера, и все лакуны в униформе полка были заполнены. Отрабатывая деньги
Российского союза молодёжи, чины Екатеринбургского пехотного полка приняли
участие в праздновании Дня молодёжи 6 июня. В праздничной колонне мы
проследовали по Главному проспекту, и впервые увидевшие нас горожане кричали:
«Гусары идут!» Тем не менее приняли нас очень хорошо, и даже стук нашего
барабана, из-за толстой кожи звучавшего, как шаманский бубен, вызывал бурные
аплодисменты, мы потели в новых мундирах и страшно гордились своим бравым
видом.
Наш город готовился к празднованию 270-летия со дня своего основания, и
инициативная группа клуба подала заявку на участие в этом мероприятии. В
оргкомитете праздника о нас вообще ничего не знали, и пришлось где на пальцах,
где с фотоматериалами на руках доказывать необходимость участия клуба в данном
празднике. В результате в программе Дня города был утверждён отдельный
военно-исторический блок, и мне было предложено стать его администратором с
получением от оргкомитета соответствующих полномочий. Моё предложение не
ограничиваться нашей малочисленной группой, а пригласить для массовости
иногородних реконструкторов было принято оргкомитетом, и работа закипела. С
самого начала я настоял на официальных приглашениях на бланке городской
администрации для иногородних участников, где были прописаны гарантии оплаты
проезда, размещения и питания. Затем, пользуясь полномочиями городской
администрации (собственно, это и был оргкомитет), лично договорился с
командованием суворовского училища о размещении и питании гостей с оплатой
счёта по факту проживания. Также заключил договор с пиротехниками Свердловской
киностудии на аренду двух орудий, мосинских
карабинов, патронов, взрывпакетов и лично ездил договариваться об аренде
лошадей для кавалерии в конноспортивную школу. Поначалу я доверял оргкомитету,
у которого на подхвате были исполнители, но после нескольких проколов по моим
заявкам решил взять дело в свои руки и лично заняться подготовкой
военно-исторического блока.
Подготовительная работа включала в себя связь с иногородними коллегами,
получение и регистрацию списков участников, график заездов групп, составление
смет по эпизодам программы, моё обязательное участие на длительных совещаниях
оргкомитета, а также написание сценария. Поскольку главный режиссёр праздника
ничего не понимал в наших делах, то сценарий пришлось писать мне, пытаясь
уложиться в хронометраж, определяющий последовательность эпизодов Дня города.
Один сценарий был для действий на главной площадке в центре города, второй для
«баталии» на поле суворовского училища, причём от меня требовали расписать наши
действия поминутно. Наконец сценарии прошли читку на собрании оргкомитета и
после одобрения были утверждены и завизированы. Вертелся в одиночку, помощи от
членов клуба не было никакой, и мне было смешно впоследствии читать на одном из
сайтов похвальбу некоего «горнощитца»: «А помните,
как НАШ КЛУБ организовал праздник в 93-м году, как здорово всё прошло!» — и
ответ москвича: «Да, всё было на высшем уровне, конечно, помним!». При всём при
том «горнощитец» в то время не являлся членом клуба и
не знал о нём ничего!
К приезду групп всё было готово, и вот прибыли первые гости: Гродненский
гусарский полк из Москвы во главе с А.И. Бегуновой,
затем Московский драгунский полк во главе с В.Б. Гришуниным 16 и с
ними командование Московского корпуса в лице П.Ф. Космолинского
и А.И. Таланова. Алла Игоревна привезла в подарок мне
и сыну свои книги «Путь через века» и «Сабли остры, кони быстры». Далее
подъехали чины 21-го егерского полка из Татарстана под командованием А. Курунова и чины Ширванского пехотного
полка из Перми под командованием Ю.А. Шуваева, всего войск вместе с нами
набралось человек 70. Лично приглашал В.Б. Королёва и Павловский гренадерский,
а через него также коллег из Питера. Они не приехали. Не помню, по какой
причине. О.В. Соколов, позднее узнав об этом, пенял мне с досадой: «Что же меня
не пригласили? Я бы привёз войск, сколько надо!» Увы, но я в то время не был с
ним знаком.
Группы встречал лично на вокзале, размещал в суворовском училище, также
договорился с двумя крупными музеями об их бесплатном посещении нашими гостями,
сам перешёл на казарменное положение и поселился в училище. Был проведён опрос
командиров по сбору сведений для презентации частей на «вахт-параде» согласно
сценарию. На следующий день все желающие совершили автобусную экскурсию по
исторической части города с посещением мемориала на месте Ипатьевского
дома, музеев Краеведческого и Изобразительных искусств, Исторического сквера.
Экскурсоводом, по моей просьбе, был доцент Уральского госуниверситета, кандидат
исторических наук В.А. Ляпин, один из авторов книги
«Екатеринбург в мундире». Сам же я в это время решал в оргкомитете вопросы
выплаты компенсаций за проезд и способа отправки гостей домой, так как обратных
билетов у москвичей не было. Во второй половине дня отправил гусар на дежурной
«Газели» в конноспортивную школу для выбора лошадей на время праздника. Ближе к
вечеру войска провели репетицию на поле стадиона училища по утверждённому
сценарию. На следующий день после завтрака (а кормили в училище отменно!) нас на
автобусах доставили на начало Главного проспекта 17 , к Дворцу
молодёжи, откуда, согласно сценарию, начинался парад-шествие. Заиграли
оркестры, колонна войск двинулась в центр города в следующем порядке: впереди
шёл военный оркестр, за ним на лошади некий персонаж в опереточном мундире,
поставленный туда режиссёром (мы его обозвали «плац-майором»), далее
Екатеринбургский пехотный полк, 21-й егерский и Ширванский
пехотный, Московский драгунский. Шествие замыкали в конном строю Гродненские
гусары и позади ещё один военный оркестр, а далее к нашей колонне без нашего
ведома пристроилась разношёрстная компания местных то ли казаков, то ли
белогвардейцев. Жители города впервые увидели столь красочное историческое
шествие, нас сопровождали аплодисментами и восторженными криками на всём пути
до центра. Гордо промаршировав по проспекту и миновав центральную площадь, мы
прибыли в Исторический сквер, где построились по обеим сторонам концертной
площадки и стали ожидать появления исторических персонажей: Петра I c супругой
и основателя города В.Н. Татищева. Высокие персоны со свитой прибыли по каналу
на нескольких шлюпках, при схождении на берег прогремел пушечный салют, оркестр
заиграл «Встречный марш», войска взяли оружие «на караул», публика
рукоплескала. Император провозгласил здравицу городу-имениннику, градоначальник
объявил официальное открытие праздника.
После официоза войска переместились на противоположный берег, ближе к
плотинной стене, где на площадке, согласно сценарию, должен проводиться
«вахт-парад». Построившиеся войска встретили воинским приветствием Петра I с
супругой и многочисленной свитой. Выслушав обращение императора, мы дружно
прокричали «Ура!», командир Екатеринбургского пехотного полка ответил на
вопросы «его величества». Ведущий по моей шпаргалке называл полк, люди делали
три шага вперёд, зачитывалась краткая справка об истории подразделения,
сообщалось об его участии в сражениях реконструкции (дата и место). Затем
группы поочерёдно показывали строевые приёмы, гусары пальнули из штуцера, и в
финале нашим полком был дан залп-салют в честь Дня города. Кстати, в то время
редко какой клуб мог похвалиться наличием стреляющих (не петардами) ружей, и
это обстоятельство представляло нашу немалую гордость. После «вахт-парада»
войска отошли под сень деревьев и стали биваком на травке, составив ружья в
козлы. Публика буквально захлестнула нас: просьбы сфотографироваться, вопросы
по экипировке и вооружению, пожелания вступить в наши ряды, попытки вездесущих
мальчишек всё потрогать и примерить одномоментно обрушилось на всех нас. Пока
ребята отдыхали, я, взяв пару человек, перенёс наборы солдатиков и пачки книг
от торговой точки «Линтека» в автобус, чтобы увезти в
училище для последующего вручения нашим гостям. Ещё при подготовке к празднику
я обратился к руководству «Линтека» с идеей сделать
памятные подарки иногородним клубам — участникам празднования Дня города.
Руководство ТОО одобрило идею и выделило деньги на покупку книг, а также
разрешило мне отобрать нужное количество наборов солдатиков. По окончании церемонии
открытия праздника мы приехали в училище на отдых, где после обеда на
построении всем участникам были вручены памятные подарки: экземпляр книги
«Екатеринбург в мундире», наборы солдатиков и красочные буклеты. Поскольку
нужной площадки для показательных выступлений в центральной части города я не
обнаружил, то решил провести баталию на газоне стадиона училища. Решетчатая
ограда стадиона не мешала зрителям видеть всё действо и в то же время не
позволяла посторонним проникать на поле боя.
Часам к 16 прибыли машины с двумя орудиями, оружием и боеприпасами,
началась выдача мосинских карабинов, патронов и
взрывпакетов, также прибыли лошади для гусар. Торжественно продефилировав мимо
зрителей, войска разделились и заняли позиции. Так как участников было немного,
то решили показать основные приёмы боя начала XIX века: развёртывание в боевые
порядки, атаки, перестрелку, работу егерей, артиллерии и конницы. После
сигнального выстрела пушки вперёд выдвинулся кавалерийский дозор и произвёл
ближнюю разведку, затем вперёд выдвинулась парная егерская цепь и открыла
огонь, временами бросая в условного противника взрывпакеты, имитирующие разрывы
артиллерийских гранат. В это время пехота, зарядив ружья, дала залп и
изобразила штыковую атаку. В паузах между движениями пехоты работала кавалерия,
пехота сворачивалась в каре, грохали выстрелы и взрывы, публика гудела, и
кульминацией сражения стало взятие «батареи». Драгуны показали пальбу
шеренгами, «караколе», атаку холодным оружием. В
баталии были задействованы 2 орудия, 21 карабин, 16 кремнёвых ружей, 40
взрывпакетов и 6 лошадей, всё действо продолжалось в течение часа. Зрителям,
облепившим во множестве ограду стадиона, зрелище доставило истинное
удовольствие. К сожалению, имел место несчастный случай: у мальчишки драгуна при
постановке карабина к ноге сработал спуск и он получил травму глаза. По плану у
меня была подготовка к прощальному ужину, но пришлось всё бросить и заниматься
раненым. Поскольку училищный фельдшер ничем не мог помочь, то я вызвал
«дежурку» оргкомитета и отвёз бедолагу в больницу, драгуны насовали мне денег
на лекарства. С нами поехал драгунский унтер — родственник пострадавшего. Парню
промыли глаз, закапали лекарство и наложили повязку, дали с собой капли и
лекарства. Впоследствии москвичи мне сообщили, что всё обошлось, парень не
потерял зрение. Только вернулся с раненым в училище, как мне позвонили из
оргкомитета с просьбой прислать почётный караул на проводы Петра I, но чины
Екатеринбургского пехотного полка отказались, так как уже начали «празднование»,
и меня выручил Вадим Гришунин, быстро собравший свою драгунскую команду.
После проводов Петр I (ведущий актёр театра драмы, преподаватель
театрального) подошёл к нам с Вадимом и искренне поблагодарил за то, что мы
занимаемся таким нужным делом, выразил нам своё восхищение и выпил с нами
шампанского а-ля фуршет. Гости в свою очередь восхищались нашим Петром: какая
мощная фактура, как играет императора, как импровизирует на наречии XVIII века
— такого типажа они нигде не видели. Сердечно попрощавшись с «императором», мы
с драгунами вернулись в училище, где я собрал совещание командиров, которое и
приняло решение: прощальному ужину быть! Пользуясь случаем, я тут же собрал
автографы у иногородних участников на программке праздника. Импровизированный
ужин в казарме (столовая уже закрылась) удался на славу: было сказано много
тёплых слов в адрес гостей и хозяев, провозглашены тосты о дружбе и пожелания
новых встреч на будущих праздниках и реконструкциях. От имени хозяев пришлось
отдуваться мне одному, так как чины нашего полка, «напраздновавшись»
в своём кругу, уже покинули училище, по пути выбив оконное стекло, за что я
получил неудовольствие от замначальника училища на следующий день. Вечером
желающие из гостей пошли на концерт свердловских рок-групп на близлежащую
площадь перед Политехом, кажется, играли «Чайф»,
«Агата Кристи» и ещё ряд групп.
Все участники получили компенсацию за проезд, но москвичам билеты купить
не удалось — сезон отпусков, билетов в кассах нет. Вначале городские чиновники
и слышать не хотели о проблеме, мол, как приехали, так пусть и уедут, тут-де не
наша вина, что они не купили обратных билетов. И тут сработала моя заготовка —
приглашение от имени администрации города с подписью и печатью! После
предъявления документа вопрос начал решаться уже на более высоком уровне:
замглавы города связался с Управлением СВЖД и попросил прицепить к фирменному
«Уралу» вагон с гостями. Но этот вариант не прошёл, так как длина состава не
позволяла это сделать, лишний вагон оказывался на стрелках подъездных путей.
После долгих переговоров по телефону мне предложили пройти по одному «хитрому»
адресу и там получить билеты на самолёт до Москвы. «Не отходя от кассы», я
запросил гарантий по провозу «железа» гостей, и мне выдали письмо от
администрации в службу безопасности аэропорта «Кольцово», предварительно
уведомив их о моём визите. Оргкомитет в понедельник закончил свою работу, и
обращаться с просьбой о доставке гостей в аэропорт было не к кому. Мне пришлось
упрашивать того же замначальника училища полковника Мильмана,
чтобы он дал автобус. Всё ещё ворча по поводу разбитого стекла и дивясь моей
нахальности после этого случая, он тем не менее предоставил нам училищный
дежурный транспорт. В аэропорту, пригласив для солидности Таланова,
одетого в форму, пошёл в офис службы безопасности, где вопрос прохождения
группы с «железом» был решён положительно. Закончилось всё благополучно: я
проводил гостей вплоть до прохождения контроля, пассажиры этого рейса с
удивлением взирали на толпу людей в форме, с торчащим из багажа «железом»,
проходивших без контроля по отдельной дорожке. Пермяки и казанцы, имевшие
обратные билеты, отбыли ещё утром.
Сейчас, при написании этой книги, просматривая записи в рабочих блокнотах
того времени, поражаюсь, как и когда успевал всё делать? Тут и заявки на
лошадей, транспорт, пиротехнику, сметы различных расходов, согласования с
армией, милицией и городской администрацией, черновики планов и сценариев,
номера телефонов чиновников и прочего люда, принимавшего участие в подготовке
праздника, и проч. и проч. Конечно, во время праздника случались накладки и
приходилось что-то поправлять по ходу действия, но я старался делать так, чтобы
это было незаметно для других, чтобы действо шло без досадных пауз и сбоев.
Зато праздник удался на славу, и все были довольны: администрация (я получил
благодарность от мэра), участники и зрители. Ведь такой праздник с участием
военно-исторических клубов проводился впервые в нашем городе, и высшей оценкой
моей деятельности стал автограф В.Б. Гришунина: «Николаю Гилёву
— организатору праздника “с точностью до миллиметра”». Для меня это стало
главным событием года, и я был настолько измотан, что приболел и не поехал на
Бородино и тем самым упустил возможность встретиться с Звегинцовым
в последний раз, о чём и сожалею по сей день. Погода во все дни празднования
Дня города стояла прекрасная!
<…>
Глава VIII. 1995 год
В начале года Земцов убыл в длительную
командировку, Кручинин заболел, и мне пришлось временно исполнять обязанности
председателя ЕВИК. Инициативная группа предложила официально зарегистрировать
клуб как общественную организацию и получить статус юридического лица. При
первом голосовании мнения разделились, и предложение не прошло, так как многие
члены клуба не видели в этом смысла.
По собственной инициативе я вышел на городскую администрацию с идеей
включения в празднование 50-летия Победы реконструкторских
подразделений. Я предлагал повторить опыт 1993-го, создав военно-исторический
блок праздника расширенного состава с приглашением иногородних групп и одной зарубежной.
А.И. Бегунова рекомендовала пригласить группу из Австрии под командованием г-на
Нахацеля. Представленная мною смета расходов не
устроила чиновников, тогда «Линтек» заявил, что
оплату всех расходов берёт на себя в обмен на предоставление права монопольной
торговли на центральной площадке праздника — в Историческом сквере. После
раздумий городские власти отвергли этот вариант, и праздник прошёл без участия
групп реконструкции.
В апреле в краеведческом музее начала работу выставка вооружения из запасников
музея, в открытии которой приняли участие и некоторые члены нашего клуба в
мундирах. Экспозиция была обширная, но ничего необычного в ней не было —
стандартный набор уездного музея с характерными ошибками в атрибуции.
Дела в клубе шли ни шатко ни валко: выздоровевший Кручинин в дела клуба
вникал мало, так как увлёкся историей Оровайского
полка. Всё было пущено на самотёк, разгильдяи подняли головы. Всё это меня уже
мало волновало, так как внимание было сосредоточено на идее создания нового
клуба.
В 1994 году через одного пользователя рукописного фонда клуба я
познакомился с Эдуардом Николаевичем Москаленко, который сыграл большую роль в
продолжении моей реконструкторской жизни. Этот
человек оказался увлечённым военной историей и стал постоянным потребителем
работ рукописного фонда клуба, что и сблизило нас. Выяснилось, что он человек
состоятельный, входит в руководство коммерческих структур и готов помочь клубу
как меценат. Когда я рассказал ему, как обстоят дела в клубе, то он, не
колеблясь, предложил мне создать новый ВИК, взяв на себя его материальное
обеспечение. В это время я получил приглашение от А.И. Бегуновой
принять участие в поездке на Ватерлоо в виде квоты на четырёх человек. Из
членов клуба выразили желание поехать три человека: я, мой сын и Роман Гейдеман, а поскольку в клубе желающих больше не нашлось,
то оставшееся место я предложил Москаленко. Отсутствие желающих было
обусловлено высокой ценой: $300 на человека, что для провинции в то время были
большие деньги. Вначале я тоже хотел отказаться, но, узнав об этом, Эдуард
Николаевич заявил, что все расходы он берёт на себя, вплоть до оформления
загранпаспортов. К сожалению, ему не удалось поехать с нами из-за того, что
раньше он работал в «оборонке» и был невыездным на тот момент, тем не менее он
сдержал слово и в полном объёме оплатил нашу с сыном поездку, за что я ему и по
сей день благодарен.
В те времена для провинциала такая поездка была едва ли не равнозначна
полёту на Луну, нечто запредельно невообразимое. Поэтому я вёл дорожный дневник,
который и воспроизвожу далее.
Итак, загранпаспорта получены, билеты на руках, и 12 июня мы втроём
выехали на поезде «Урал» в Москву. Вещей оказалось на удивление много: мундиры,
оружие, личные вещи, продукты. С этим грузом пришлось таскаться по Москве. В
метро своим багажом привлекли внимание милиции, но те, увидев более объёмную
поклажу у другого пассажира, переключились на него, и мы избежали досмотра. Без
документов на «железо» наша поездка могла закончиться не начавшись, так как
справку, полученную в нашем музее, я не считал серьёзным документом. Перед
спуском в метро купили обратные билеты (чего, как показал опыт следующих
поездок, не стоило делать, ибо попасть на вокзал в дату отъезда почти
нереально). Мы перебрались с Казанского на Белорусский вокзал и соединились с
гродненскими гусарами. Меня пришёл проводить А. Таланов, и в 15:25 на поезде
«Полонез» Москва–Варшава мы отбыли на запад.
Утром 14 июня прибыли в город Брест, где нас ожидал 40-местный
туристический автобус «Мерседес», имеющий на борту холодильник, кипятильник,
кондиционер и туалет. Водителями были жители Бреста. Наша команда в количестве
23 человек плюс туристы быстро погрузилась, и мы отбыли в сторону границы на
переход «Варшавский мост». При подъезде к границе поразило безлюдье: дорога
огорожена сеткой с колючей проволокой поверху, с обеих сторон отсутствует лес,
предупреждающие щиты. После примерно часового стояния в очереди автобус,
высадив нас у терминала, ушёл на досмотр, а мы вошли в здание таможни, и
началась процедура проверки документов и вещей. Белорусские сотрудники
отнеслись к нам очень дружелюбно, без проволочек проверили багаж и документы.
Осмотр был чисто поверхностный, да и то у первого десятка, остальных смотрели
выборочно, и поскольку цель нашей поездки им была известна, то они
напутствовали нас пожеланиями победы над «супостатом». Но там находились и
польские таможенники, которые также проводили проверку с тем, чтобы на польской
стороне нас уже не досматривали. Всё шло гладко, пока на свет извлекались пики,
сабли, мундиры, но когда появились наши ружья, то польский чиновник
заволновался и начал их пристально рассматривать. У меня имелось заключение из
областного музея, в котором было написано, что это копии, не имеющие
исторической ценности и не являющиеся оружием. Взяв ружьё Романа пан ушёл в
дежурку, видимо, за советом к коллегам, затем вышли уже два поляка и заявили:
«Не можно!» Никакие доводы на них не действовали, они требовали документ от
польского консульства (?), а на мои попытки предъявить наш документ пан, показывая
на полку ружья, спросил: «Цо таке?»
и сам же ответил: «Це прах и бах!». До этого, пока
поляки разбирались с ружьём Романа, я со своим складным «веслом» в футляре
прошёл таможню, и белорус поставил мне штамп в паспорт, напутствуя: «Воюй,
солдат, не посрами Россию!» Тут подошла Бегунова к полякам, не вникнув в
ситуацию и видя меня уже на той стороне, заявила: «Почему это ружьё
задерживаете, а другое пропустили, ведь они одинаковы?» Поляк закричал: «Какое
ещё ружьё, быстро несите назад!», и мне пришлось вернуться с ружьём на
белорусскую сторону. Паны начали фыркать и говорить, что таскают без документов
чёрт-те что, видимо считая, что Польша проходной двор. Нет документов — не
пропустим! Я спросил у сочувствующих белорусов, можно ли оставить ружья на хранение,
но у них для этого ничего не было предусмотрено — хоть в кусты бросай! Выручили
водители — один из них вернулся в Брест и положил наши ружья у себя дома с тем,
чтобы забрать на обратном пути.
Пока препирались с польскими таможенниками, прибежал какой-то военный и
стал шуметь, мол, мы нарушаем пропускной режим, и что если быстро не уберёмся
из терминала, то он аннулирует нам визы: «Чтоб через десять минут вас не было в
зоне!» Мы быстро собрали вещи, сели в ожидавший нас автобус и, переехав Западный
Буг по мосту, оказались на территории Польши. Отъехав от пограничного шлагбаума
метров 200, стали дожидаться приезда второго водителя. В отличие от белорусской
стороны, здесь было людно, много торговых точек «выпей-закуси», обменников
валюты с названием «Кантор» и сувенирных киосков. Погранзона как таковая на
польской стороне отсутствует, весь торговый рынок почти вплотную подходит к
шлагбауму. Снуёт туда-сюда торговый люд, туристы, бомжи собирают бутылки, пьют,
дерутся и матерятся почему-то по-русски. Видна резкая разница между погранзоной
Беларуси, места тут какие-то криминальные, нет полицейского поста и телефона.
Мы старались держаться группами на всякий случай, так как слышали от москвичей,
что кого-то из «реконов» ограбили в супермаркете
Варшавы. Общее впечатление от приграничной Польши таково: расхлябанность,
грязь, криминал. Погода была хмурая, изредка показывалось солнце, временами
моросил дождь, но было не холодно. Ждали водителя примерно 2,5 часа, за это
время погуляли по окрестностям, перекусили польским фастфудом, обменяли часть
долларов на злотые по курсу $1 = 2 ZL. Вокруг был лес, шоссе уходило в глубь
страны, пейзаж отчего-то навеял мысли о 1941-м. М-да, исторические места…
Наконец прибыл водитель. Мы выехали в сторону Варшавы. Вокруг в основном
безлесная равнина, иногда попадаются редкие лиственные леса, крупных селений
нет, дома в основном каменные, крытые черепицей, иногда мелькнёт костёл или
распятие на перекрёстке. Остановились возле придорожного рынка: товаров по
сравнению с Россией много, а у нас денег мало, с тем и поехали дальше.
Около 13 часов приехали в Варшаву, к музею Войска Польского, часть людей
пошла в музей, остальные отправились в центр города. Осмотр музея мы начали с
залов средневековья, где были выставлены манекены в доспехах (даже конные!),
всевозможное оружие, костюмы и картины. Меня поразили рыцарские копья, которые
в максимальном сечении достигали диаметра до
Наскоро перекусив уже привычным фастфудом (деньги надо экономить!),
выехали в сторону Познани и часам к 20 остановились на ночлег в мотеле
«Полония», где нас поселили в трёхместном номере за 25 злотых. В номере был диван,
и один из наших ночевал даром, а вот горячая вода на втором человеке
закончилась. Здесь мы впервые столкнулись с европейской экономией. На следующий
день, наскоро позавтракав, часам к 9 собрались у автобуса. Ландшафт западной
Польши практически не отличался от её восточной части, только дома выглядели
солидней. Это были бывшие территории Германии, отошедшие после 1945 года к
Польше.
Прибыли к полудню на германскую границу в районе города
Франкфурта-на-Одере. Долго стояли в очереди. Немецкие пограничники
(таможенники?) в серо-зелёной форме, много усатых мужчин, есть и женщины в
форме, почти все с пистолетами, выражение лиц серьёзное, чувствуется немецкий
порядок. Формальности свелись к сбору документов и осмотру багажника, вещи не
досматривались, из автобуса выходить не надо. Мы ждали открытия шлагбаума, но
не тут-то было! Из караульного помещения вышел немец и, войдя в автобус, вернул
нам паспорта, пояснив, что наша виза с 00 часов текущих суток, стало быть,
ребята: «Цюрюк, унд ауф видерзеен!» 18 . Развернувшись на самой
границе, поехали назад. Опоздавшие утром на посадку гусары тихонько
злорадствовали, Бегунова злилась. Встали на большую парковку километрах в трёх
от границы, возле мотеля «Venus», где и начали
коротать время. Поскольку еда в кафе показалась нам дорогой, мы перекусили
своими припасами. На открытой веранде мотеля сидели криминального вида польские
личности, пили пиво, играли в карты, громко меж собой ругаясь, тут же бегала
местная детвора лет 10–12 и материлась по-русски в наш адрес. Мы группировались
возле автобуса и, по совету водителей, не обращали внимания на сопливых
хулителей. Для меня время ожидания скрасилось продолжительной беседой с Аллой
Игоревной, которой я рассказал, как обстоят дела в нашем клубе, и о том, что
есть идея создать новый клуб. Выслушав меня, она поддержала эту идею и вдохнула
в меня уверенность, заявив, что с моей энергией можно создать ещё не один клуб,
а также обещала всемерную поддержку при становлении нового коллектива.
Вечером, простояв в очереди под дождём часа четыре, наконец пересекли
германскую границу. Ехали всю ночь и рано утром, прибыв в Голландию, сделали
санитарную остановку в городе Венло. Ощущения за
прошедшую ночь паршивые: отекли ноги, болит тело и шея, а вокруг кукольная
Голландия: всё чистенько, ровненько, красивенько, много цветов — и это возле
бензозаправки! Никакой бензиновой вони, пятен топлива, везде уложена красивая
плитка, скамеечки-столики, закусочные и сувенирные магазинчики. В туалете нет
ручек смыва. После раздумий поняли, что нужно приблизить руку к нарисованному
значку, и вода пойдёт. Да… это не Россия.
После завтрака 16 июня выехали через Антверпен на Брюссель. Долго ехали в
тоннеле под рекой Шельда, наконец впереди увидели холм Льва — искусственное
сооружение на месте сражения при местечке Ватерлоо. Приехали в какое-то
небольшое селение, к отелю «Centre Notr-Dam D’Argentevil», в котором
пять лет назад Бегунова была на постое с Литовскими уланами. Там нас уже ожидал
Александр Щербаков 19 , проживающий в Бельгии, неподалеку от Ватерлоо,
и он сообщил, что номера забронированы по цене $10 в сутки с завтраком. Отель
оказался монастырской гостиницей: скромные номера, чисто, хорошая столовая и
примыкающий к строению парк. Наша троица поселилась на втором этаже в номере,
где были кровати, платяной шкаф, стол, стулья и раковина-умывальник, туалеты и
душевые находились на первом этаже в концах коридора. Разобрали вещи, помылись,
приготовили мундиры к завтрашнему параду.
В номере напротив поселился Нейл Моррисон из
Калифорнии, майор 42-го шотландского полка, с которым мы быстро подружились.
Это был один из шотландцев, которых я видел на Бородино в 1992-м. Он принёс
бутылку какой-то зелёной дряни типа одеколон «Шипр», мы предложили «Столичной»,
и дружеское застолье началось. После обмена сувенирами общались до ночи на
смеси англо-русско-немецкого языка и жестов, понятных во всём мире. Роман по
специальности переводчик с английского, а Нейл после службы в Германии немного
знал немецкий, так же, как и я, на жаргонно-бытовом уровне, в общем, всё было понятно.
Выяснилось, что он служил снайпером и несколько раз перебрасывался из Германии
во Вьетнам в начале 1970-х, и его рассказы о службе имели рефреном слова:
«Война — это дерьмо!» Завтрак приятно удивил: сыр, масло, конфитюры, чай-кофе и
разнообразная выпечка. Кроме нас в гостинице жили итальянцы и англичане из
гвардейской кавалерии.
Поскольку у гродненцев были синие мундиры, то они изображали по сценарию
французскую кавалерию и были поставлены в соответствующую парадную колонну, ну
и мы с ними как прикомандированные. Во время парада увидели колонну русских, но
перебегать было уже поздно, да и незачем, так как были связаны с гродненцами
транспортом и жильём. Конечно, со стороны нелепо было видеть в рядах
французской армии трёх русских пехотинцев, но делать было нечего, а в параде
принять участие было большое желание. Хотя вряд ли кто разбирался в наших
мундирах, скорее всего, сочли за каких-нибудь союзников.
Вот прозвучали слова команд, колонна двинулась под грохот барабанов. Эхо
отражалось от стен старинных домов, возможно, видевших в 1815 году настоящих
участников сражения. Впереди нас шли гренадеры гвардии, а позади какой-то
линейный полк с двумя барабанщиками лет 12–13. Эти мальчишки почти весь парад
долбили в барабаны без перерыва, чем привели меня в изумление. Во время
очередной остановки колонны я подошёл к ним и, изобразив игру на барабане,
показал им большой палец, а затем достав из патронки пару
солдатиков-барабанщиков, протянул им со словом «Презент!». Мальчишки
заулыбались и звонко прокричали: «Мерси, месье!» Затем стали увлеченно
рассматривать фигурки и показывать своим однополчанам.
Погода стояла прямо питерская: то солнце, то дождик и так многократно в
течение дня. Было не холодно, но и не жарко, примерно градусов 18. Публики было
немного, лишь кое-где на перекрёстках собирались небольшие толпы. Особого
восторга у публики (по сравнению с нашей) мы не вызывали. Либо им всё это уже
приелось, либо сказывался северный темперамент. Всего прошли примерно
После парада была месса в соборе по погибшим в сражении, а затем обед в
«Спорт-халле». Народу набилось в большой зал
спорткомплекса огромное количество, ещё столько же болталось на площади перед
комплексом, горланя песни и потягивая пиво. Преобладали синие и красные
мундиры. Нам выдали талоны на пиво, вино, газировку, и, отстояв огромную
очередь, мы получили обед, упакованный в фольгу и слегка подогретый: мясо с
подливой, картошка, ещё какие-то овощи, хлеб и джем. Пайка, прямо сказать,
нищенская, «на один заглот» солдату, но дареному коню в зубы не смотрят, и мы
довольствовались тем, что получили. Огромные очереди в туалет, в зале
непрекращающийся разноязыкий гул, французы затянули «Марсельезу», Сир вскочил
на стол, размахивая саблей, в другом конце зала англичане запели что-то своё, и
молодой офицер (позже, в Испании, я узнал в нём генерала Мура), также стоя на
столе, стал махать саблей. Встретили Гришунина, он сидел за столом и продавал
солдатиков, поздоровались и немного пообщались с ним. А на площади перед
«Спорт-халле» чистый Вавилон: люди из разных стран, с
разных континентов, в пёстрых мундирах, поют песни, танцуют, палят из ружей,
играют волынки, визжат флейты, и рокочут барабаны, народ развлекается, кто во
что горазд. Как мы позже узнали, здесь были участники из обеих Америк,
Австралии, Новой Зеландии, ну и почти все реконструкторы европейских стран. Я
попросил попозировать на фото капитана 7-го гусарского полка французской армии,
который был с дамой в старинном платье. Он дал согласие и, разглядывая наши
мундиры, спросил: «А вы откуда, вроде бы немцы?» Очень удивился, узнав, что мы
русские. Про Урал он ничего не понял, но при слове «Сибирь» засмеялся и сказал:
«Я из Канады, тоже очень холодно!»
Вечером у холма Льва было гала-представление с фейерверком и лазерным шоу
— очень красивое зрелище. Но всё это я видел позже на видео, а в тот вечер мы
устали и не пошли на представление, да и мокнуть под дождем не хотелось.
18 июня подъём в 6 часов и выезд в селение Планшенуа,
где французская кавалерия и наши гусары должны были получать лошадей. Пока шла
приёмка лошадей, мы прогулялись по окрестностям, сходили к церкви, осмотрели
находившееся рядом старинное кладбище. Воинских захоронений не видели, но на
церкви справа и слева от входа помещены памятные мраморные доски, посвященные
сражению 18 июня 1815 года, с прикреплёнными к ним свежими цветами. Само
селение расположено на невысоких холмах и выглядит очень живописно. В церкви
зазвонили к утренней мессе, и всё вокруг приняло законченный исторический вид,
особенно красиво смотрелось это в туманной дымке после вчерашнего дождя.
Часам к 9 гусары получили лошадей и двинулись верхом к холму Льва
прямиком через поле, а мы на автобусе поехали по окружной дороге. Выглянуло
солнце, день обещал быть ясным. Метров за 500 от холма автобусы останавливала
полиция, и вся публика шла далее пешком, и мы в том числе. Пройдя мимо здания
Панорамы сражения, попали на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к полю, где
уже выстраивались войска и были слышны первые выстрелы. Когда кончилась дорога,
мы попали в жуткую даже по русским меркам глинистую грязь, ноги быстро
промокли, а парадные панталоны по колено украсились ржавыми брызгами. Пройдя грязь,
выбрались на стерню и увидели русскую пехоту, среди которой были пехотинцы,
драгуны, спешенные кавалеристы и казаки. Наши находились в составе прусской
армии, стоящей фронтом перпендикулярно полю и слева относительно британской
армии. Повстречал Сергея Барышникова, и он сказал нам, что поскольку из павловцев он один, то идёт в стрелки, а мне посоветовал
подойти к капитану Гапенко. Подойдя к капитану, я представился и спросил
разрешения стать в ряды его подразделения. Александр Васильевич охотно принял
нас и поставил ассистентами у знамени, так как у нас не было ружей. Мы с сыном,
обнажив тесаки, встали по бокам знаменосца. Третий наш товарищ проспал отъезд
из отеля и, добравшись до поля самостоятельно, засел в замке Угомон, где и
провёл в обороне всю баталию. К прусской армии подъехал на коне «фельдмаршал
Блюхер» (портретно схожий) и приветствовал войска, ответом ему было
громогласное «Хох!» немцев и наше «Ура!». Правее лейб-гренадер стояли драгуны и
казаки, левее киевские гренадеры, прусская пехота с крестами на чёрных знамёнах
и австрийцы. Выход этой армии, по сценарию, должен состояться в середине
баталии и нанесении удара во фланг корпусу генерала д’Эрлона,
а пока мы наблюдали разворачивающееся сражение.
На поле преобладали французские мундиры. Их было больше, чем
представителей других армий. Поскольку культ Наполеона в Европе высок, то
отсюда и массовость французской армии. Поле боя представляло собой как бы
вогнутую чашу амфитеатра, где на высотах Мон-Сен-Жан
расположилась британская армия, а на противоположных высотах Белль-Алльянс выстроилась французская армия. На поле были
построены макеты замка Угомон и фермы Ла-Э-Сен, всё поле сражения было перед
нами как на ладони.
Загрохотали многочисленные орудия, французы двинулись в атаку и завязали
локальные бои у макетов строений на поле. Гром сражения дополняли
многочисленные барабанщики, и визг флейт перемежался криками сражающихся и
словами команд. Мимо нас пронеслась французская кавалерия: драгуны, гусары,
кирасиры, конно-егеря, мамелюки и прочие части. Атак кавалерии сомкнутым строем
я не видел, она носилась группами хаотично, как на Бородино, иногда сталкиваясь
с британскими гусарами. Метрах в десяти впереди и правее нас стояла австрийская
четырёхорудийная батарея, обстреливающая фланг
наступающей французской пехоты. Внезапно одна из колонн противника повернула и
пошла на нас. Я обеспокоенно сказал Гапенко, мол, батарею надо бы прикрыть и
изготовиться к отражению атаки, на что Александр Васильевич, спокойно покуривая
трубку, сказал: «Да видали мы этот номер, стой и смотри, что будет дальше».
Артиллеристы без суеты перезаряжали пушки, французская колонна надвигалась, и,
когда до орудий оставалось примерно метров пятьдесят, австрийский офицер
вскинул шпагу и рявкнул: «Фойер!» Орудия разом
ударили и скрыли в клубах дыма атакующего противника, а когда он рассеялся, то
мы увидели «кучи трупов» и убегающих «уцелевших» — эффект был потрясающий!
От частой стрельбы всё пространство перед батареей было усыпано остатками
пыжей, создавалось впечатление выпавшего снега. К этому времени вовсю
распогодилось, и поле боя заблестело-засверкало оружием, металлическими частями
амуниции и снаряжения, расцвело разноцветьем мундиров. Это было прекрасное
зрелище! А в это время англичане поражали с высот наступающих французов плотным
ружейно-пушечным огнём, британская кавалерия ходила в атаки, кипели штурмовые
схватки у Угомона, и мы видели, как сапёры рубили ворота замка под огнём
гарнизона. Пришёл и наш час: прусские офицеры прокричали «Форвертс!»,
наше войско, разворачивая фронт, двинулось во фланг противнику. При приближении
мы остановились и открыли беглый огонь, в это время получил ранение один из
двух малолетних сыновей А. Гапенко: петарда попала ему в лоб и содрала кожу.
Французы в это время медленно отступали, а нас атаковала кавалерия противника,
возвращавшаяся из рейда на британцев. Поскольку кавалерия напала с тыла, то мы
не успели толком перестроиться, и наше каре напоминало более толпу, чем
правильное построение, но тем не менее мы успешно отбивали атаки нахальных конно-егерей.
Кавалеристов было человек 18–20, они настолько увлеклись дракой с пехотой, что
не заметили, как с тыла на них налетели прусские чёрные гусары, превосходившие
их вдвое, и начали «рубить». Егеря дали дёру, одного из них пруссаки чуть было
не стащили за шиворот с седла, но он так сильно заорал, что его отпустили. Наше
каре развернулось во фронт, и мы двинулись вниз по склону в атаку на
отступающего противника, а справа уже шли вровень с нами части британской
пехоты.
В полосе наступления им попалась ферма Ла-Э-Сен, и они застряли там,
выбивая части гарнизона в поле. Перемежая стрельбу штыковыми атаками, мы,
спустившись по склону, прошли лощину и стали подниматься на высоты Белль-Алльянс, имея перед фронтом отступающие части императорской
гвардии. Прошли разбитую батарею с телами «погибших» расчётов, но после они
вдруг «ожили» и стали стрелять из ручного оружия нам в спину, какое галльское
коварство! Можно было вернуться и «переколоть» притворял, но впереди был куш
посолидней — Старая гвардия Наполеона. Во время одного боя был интересный
эпизод: женщина небольшого роста, в прусском мундире храбро махала саблей перед
строем противника, и рослый гвардеец, как бы принимая вызов, лениво скрестил с
ней свой тесак. Но дама так ловко стала наносить удары, что опешивший француз
был вынужден отступить, почти забившись в строй своей части, чем вызвал хохот и
насмешки однополчан. Чем бы это закончилось для незадачливого гренадера,
неизвестно, поединок пресёк посредник с белой повязкой на рукаве, буквально
оттащивший разъяренную даму от своей жертвы. Судя по ухваткам, фрау имела
неплохую фехтовальную подготовку и была не безобидным противником. После
примерно четырех атак противник был вытеснен на исходные позиции, и войска
остановились друг против друга. Внезапно из-за правого фланга французов вылетел
на коне гусар 6-го полка (некто Базиль из Санкт-Петербурга) и ураганом пролетел
перед нашим строем. Гусар был без кивера, волосы его развевались, и, картинно
откинувшись в седле, он прозвенел кончиком своей сабли по нашим штыкам, как по
штакетнику забора! От такой наглости и молодечества все вначале опешили, а
потом заорали-заулюлюкали: «Коли его, стреляй, лови! Ах ты, вражина
недобитая, …мать, мать, мать…!» Крики неслись на всех языках, а французы
кричали «Браво!» Потом все дружно захохотали, напряжение боя спало, оставшиеся
заряды выстреливали в воздух (не в противника!), а где-то, сломав строй, уже
обнимались и выпивали, стало понятно, что сражение закончилось.
Взвилась зелёная ракета, «Веллингтон» и «Блюхер» обменялись рукопожатием
и под громовые крики приветствий объехали войска, поздравляя их с победой. По
количеству войск и эффективности сражения Ватерлоо намного превосходит
Бородино. Как писала пресса, количество участников сражения превышало 3000
человек. Гром баталии был слышен за многие километры от поля.
Все части потянулись к холму Льва, где была организована раздача сухпая участникам: вода в бутылочках, багеты с ветчиной и
сыром. Здесь мы расстались с лейб-гренадерами и пошли искать своих гусар.
Встретили маркитанток полка с нестроевым и решили пойти к Панораме, потому что
выход с поля на парад был именно там. Придя туда, мы встали вместе со
зрителями, наблюдая выход войск с поля. Под гром оркестров мимо нас проходили
части пехоты и кавалерии. Мне особенно понравилась Старая гвардия с её высокими
меховыми шапками, знаменами и оркестром. Впереди колонны, подбоченясь,
мелким шагом и как бы пританцовывая, шёл тамбур-мажор с огромным трёхцветным
плюмажем из страусиных перьев. Он подбрасывал свой
жезл на большую высоту и ловко его ловил, а гвардейская колонна подвигалась
вперёд, сверкая штыками, колыхались султаны, гремела музыка маршей, зрелище
было величественное и красивое. Следом шла армейская пехота в потрёпанных,
испачканных грязью мундирах и несла на штыках караваи хлеба, связки овощей и то
ли муляжи, то ли настоящих ощипанных кур и всяческие баклаги. Проехали и наши
гусары, прокричав, что они следуют на парад, а нам нужно идти искать автобус,
мол, там и встретимся.
Когда войска прошли, мы решили было посетить Панораму, благо в мундирах
пускали бесплатно, но поскольку наш вид ниже колен оставлял желать лучшего (всё
в рыжей глине), то сочли правильным отложить посещение на завтра. Свой автобус
мы не могли найти, так как полиция весь транспорт куда-то отогнала. Пошли
наугад, и нам повезло встретить двух французов, которые и показали нам
направление к стоянке автобусов. Как я их понял, не зная французского языка?
Очень просто, солдаты на ходу громко матерились по-русски! Это были
«русско-французы», квартировавшие где-то неподалёку. Нашли свой автобус на
стоянке у супермаркета и поехали к «Спорт-халле», где
и встретились с гродненцами, уже сдавшими своих лошадей. Ужина то ли не было,
то ли мы не захотели стоять в очереди — уже сейчас не помню. Гусары собрали всю
тару из-под воды в автобусе, заполнили её пивом и вином на оставшиеся в большом
количестве талоны и, ещё отоварив бочонок вина литров на пять, вернулись в
отель, где и отпраздновали победу импровизированным ужином.
Выспавшись, 19 июня поехали на экскурсию в Ватерлоо, и оказалось, что в
Панораме по понедельникам выходной, вот незадача! Зато работал «Visiter Sentre», где продавали
литературу, солдатиков и прочую сувенирную продукцию в основном с изображением
Наполеона. Цены были высокие: «Men-at-arms» стоил 500
BF (бельгийских франков), самые простые солдатики — по 100 BF, зато французская
пехотная офицерская сабля — 22500 BF, что было сравнимо с нашими ценами.
Соотношение валют в то время было таково: 10 BF = 1691,32 руб., $1 = 4958 руб.,
1 немецкая марка (DM) = 3473,69 руб. В «Visiter Sentre» сидел художник Мартин Кинг, который раскрашивал
солдатиков и тут же продавал. Я показал ему линтековских
солдатиков и спросил, готов ли он приобрести партию такого товара? Внимательно,
через лупу он осмотрел набор и сказал, что сделаны они очень хорошо и он готов
заключить договор на поставку первой партии, спросил о цене. Я объяснил, что не
уполномочен на заключение сделки, моя задача — показать образцы, а
договариваться о цене и размерах поставок он будет с дирекцией фирмы-производителя.
Бельгиец удивился, что в России производят такую продукцию, и сказал, что он
заинтересован работать напрямую с производителем, так как вначале он подумал,
что я коммивояжер-посредник. К сожалению, из этой затеи ничего не вышло.
Руководство «Линтека» посчитало финансовые затраты, и
оказалось, что поставка солдатиков за рубеж нерентабельна.
Неподалёку от нашего автобуса под деревом сидела группа английских
туристов, а поскольку мы были в форме, то они попросили сфотографироваться с
ними. Один из них немного говорил по-русски. Завязался разговор о том, кто мы и
откуда, они, в свою очередь, рассказали, что приезжали смотреть сражение и
очень довольны увиденным. На прощание подарили моему сыну (юному солдату) кучу
всяческой снеди: бананы, апельсины, паштеты, колбасу, мол, мы сегодня уже будем
дома, а вам ещё ехать и ехать до вашего Урала. Поблагодарив хлебосольных
англичан, мы выехали в Брюссель и по дороге поделились «трофеями» с
гродненцами. Мне было как-то неловко, но Алла Игоревна сказала, что ничего
зазорного в этом не видит — люди от души поделились провизией, и надо
воспринимать это как дань уважения русскому солдату. По дороге заскочили в
отель переодеться, так как было нелепо ходить в форме по Брюсселю, и тут же
получили гонорар за участие в баталии в размере 1700 BF на человека.
Приехав в столицу Бельгии, мы долго колесили в поисках парковки, наконец
нас пустили на стоянку для школьных автобусов до 18 часов. Народ разбежался, а
наша троица пошла к старинному замку, стоящему неподалёку на площади и чёрному
от копоти, видимо, это были остатки городских укреплений в виде двух башен с
воротами. Сделали несколько снимков на их фоне, двинулись влево вверх по улице
и вышли на площадь, где стоял большой памятник бельгийским солдатам, погибшим в
двух мировых войнах. На эту же площадь выходил фасадом величественный дворец
юстиции и открывалась прекрасная панорама Брюсселя. Перешли площадь по
подземному переходу, где было очень чисто и пахло дезодорантом. Да, это не
Россия и даже не Польша, где в Варшаве мы видели пьяного, мочившегося на глазах
прохожих. Пошли далее куда глаза глядят и наткнулись на оружейный магазинчик,
но нам не повезло — видимо, по понедельникам у них везде выходной. Через
витрину видели доспехи, мечи, сабли и ружья. Следуя дальше, зашли в небольшой
ресторанчик «Artistik» пообедать. Внутри оказалось
уютно, на полу ковровое покрытие, работали два телевизора в баре, звучала
приятная музыка, зал на 35–40 человек, четырёхместные столики. Меню было на
местном языке, но официант понимал английский нашего Романа и принял заказ. Мы
по рекомендации официанта заказали блюдо с каким-то мудрёным названием, Роман
заказал ещё крепкого пива, а мы с сыном сок. У чёрного, как дёготь, пива не
было пенной шапки, зато чувствовался сильный спиртной запах. Позже, выйдя из
заведения, Роман признался, что ощущения таковы, будто он махнул стакан водки,
и попросил поддерживать его на пути к автобусу. Принесли заказанное блюдо:
нечто большое, вкусно пахнувшее, с виду большой батон, политый соусом, как
оказалось, это был рулет с прослойками ветчины, сыра, грибов и приправ — очень
вкусно! Хотя мы и были голодны, тем не менее с трудом съели большие порции.
Кстати, я заметил, что малых порций на Западе не подают. Это у нас в общепите
съешь обед и голодным останешься, а там одним блюдом можно насытиться. За обед
заплатили, кажется, около 1000 BF.
Возвращаясь к автобусу, свернули в один двор, чтобы посмотреть, как тут
люди живут (ведь мы впервые за границей), и оказались в каком-то «Гарлеме».
Неоштукатуренные, ободранные стены (хотя с улицы фасад выглядел весьма
прилично), переполненные мусорные баки, кучки дерьма на земле и подпирающие
стены негры. Мы быстро оттуда ретировались и рванули к автобусу, так как негры
начали посматривать на нас с интересом.
Народ ещё не весь собрался, я зашёл в музыкальный магазинчик, где купил
пару фирменных аудиокассет по 140 BF за штуку, затем в киоске напротив взяли
мороженое по такой же цене за порцию. Мороженое оказалось многокомпонентным,
очень вкусным, и порции были большие. В табачном магазине цены на сигареты были
высокими, пришлось купить сигариллы «Willem-II», так как они были дешевле, и я не пожалел об
этом, потому что они оказались не очень крепкими и ароматными, из настоящего
табака, к сожалению, цену не запомнил (кажется, 55 BF). Посадка в автобус, и
прощай, Брюссель! Меня почему-то не покидало ощущение, что я ещё раз увижу этот
город и именно те места, где нынче был впервые. Что и случилось через 15 лет.
Сейчас, при описании поездки на Ватерлоо, я отметил местами некую восторженность
и наивность путевых заметок, но не надо забывать, что это была первая поездка
за рубеж. Поэтому решил ничего не редактировать, пусть всё останется так, как
было написано в далёкие 1990-е, пусть сохранится свежесть тех впечатлений.
В июле чины Екатеринбургского пехотного полка принимали участие в
фольклорном празднике на географической границе «Европа–Азия», а в августе в
очередном Дне города. Наше выступление ограничилось маршировкой, ружейным
салютом в Литературном квартале и солдатской кашей во дворике «Станции вольных
почт». «Кашу» почтили своим присутствием градоначальник и кандидат в
губернаторы.
1
Главы печатаются в журнальной редакции, со значительными сокращениями.
2
Владимир Николаевич Земцов — в настоящее время доктор
исторических наук, заведующий кафедрой всеобщей истории Уральского
государственного педагогического университета. Неоднократно печатался на
страницах журнала «Урал».
3
Позднее — Екатеринбургский военно-исторический клуб (ЕВИК).
4
Пётр Фёдорович Космолинский (1950–2001) — художник,
скульптор, военный историк, униформолог, геральдист.
Выдающийся деятель военно-исторической реконструкции.
5
Владимир Владимирович Звегинцов (1914–1996) —
известный военный историк, автор ряда фундаментальных трудов по истории
униформы русской армии. Происходил из русской дворянской семьи, в 1920 году
вместе с семьей был эвакуирован из Крыма и большую часть жизни провел во
Франции.
6
Алла Игоревна Бегунова — писатель, автор многих популярных книг по русской
военной истории, лауреат Международной литературной премии им. Валентина
Пикуля.
7 Валентин Леонидович Юшко — врач скорой и
неотложной медицинской помощи. В движении исторической реконструкции с 1989
года. Автор-составитель библиографического справочника «Военный орден Святого
Великомученика и Победоносца Георгия. Именные списки 1796–1920 гг.» и ряда
других работ по военной истории.
8
БТВП состоял из «планшета», то есть картинки с изображением деталей униформы, и
сопроводительного текста. БТВП — рукописный частный фонд ленинградских
любителей военной истории. Планшеты БТВП были черно-белые, ксерокопированные с
кальки. Кальки снимались с журналов «Tradinion», «Uniformes», «Figurines» и других
иностранных изданий. Творчество БТВП не являлось личной исследовательской
деятельностью, это было копирование и систематизация.
9 Александр Евгеньевич Щербаков — создатель и
руководитель (с 1987-го по 2004 год) одного из первых в стране клубов
реконструкции Средневековья. Персональный член Международной федерации
рыцарских турниров в Польше и Турнирного центра Великобритании.
10 Александр Иванович Таланов — в то время сотрудник Института атомной
энергии им. И.В. Курчатова, позднее журналист, главный редактор
военно-исторического журнала «Рейтар», генеральный директор издательства
«Рейтар».
11 Александр Михайлович Кручинин — историк, один из организаторов
военно-исторической реконструкции на Урале.
12 Виталий Борисович Королёв — реставратор Государственного Эрмитажа. В
движении реконструкции с 1988 года. Замечательный реставратор предметов
амуниции и вооружения Русской армии XVIII–XIX веков.
13 Сир — Олег Валерьевич Соколов, кандидат исторических наук,
основоположник движения военно-исторической реконструкции в России, автор
фундаментальных научных трудов по истории французской армии времен
Наполеоновских войн. Награждён орденом Почётного легиона.
14 Александр Михайлович Валькович — военный
историк, в настоящее время — президент Международной военно-исторической
ассоциации, автор двухтомного издания «Золотой век Российской гвардии» и др.
книг.
15 Сикурс — военная помощь,
подкрепление.
16 Вадим Борисович Гришунин — видный
деятель движения военно-исторической реконструкции, с 1990 года и по настоящее
время руководитель ВИК «Московский драгунский полк», одного из крупнейших
военно-исторических клубов в России.
17 Проспекту Ленина в Екатеринбурге так и не было возвращено историческое
название — Главный проспект. Но в первой половине 1990-х на многих зданиях под
табличками с официальным названием «Проспект Ленина» были аккуратные надписи
(черной краской, печатными буквами) — «Главный проспект». — Ред.
18 Назад и до свиданья! (нем.)
19 Александр Щербаков — бизнесмен, участник движения военно-исторической
реконструкции с 1989 года. В 1990-м, прибыв с командой полка Литовских улан
(Москва) на юбилей сражения при Ватерлоо, влюбился в местную девушку, остался и
женился. В настоящее время подданный королевства Бельгия.