Рассказы
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2016
Сергей Бунзя — родился в Екатеринбурге. Учился в УрГУ им. Горького на философском
факультете. Работал грузчиком, продавцом-консультантом, пробовал себя в
журналистике. Пьеса «Крысы, или Тренинг для успешных людей» вошла в шорт-лист
фестиваля «Любимовка-2015».
Пионеры и Молоток
Шиша сел в темный автобус и поехал в отдаленный район. Под мышкой у него
болтался вдетый в специально пришитую для этого матерчатую петлю молоток.
Каждый подскок автобуса сопровождался качанием тяжелого молотка. Каждый раз
молоток упирался Шише в руку. Мимо по обочинам проплывали тусклые редкие
фонари.
Выйдя из автобуса, Шиша огляделся. Он заехал так далеко, как это было
возможно. Место было хорошее. Шиша видел большой перекресток. Вокруг ходили люди.
В каждую сторону от перекрестка отходили провода троллейбусных маршрутов.
Десятки людей стояли на остановках.
Над карнизами и лепниной сталинских домов поворачивалось древнее темное
небо. Шиша огляделся. Слева через дорогу от него был магазин. Справа возвышался
сверкающей громадой другой магазин. Скользящие двери раздвигались, из него
выходили люди. В дорогой одежде и бижутерии. С дорогими телефонами. Шли к
дорогим тачкам с магазинными пакетами.
Вот здесь бы отработаться! Но здесь слишком людно. И светло как днем.
Автобус, высадивший Шишу, уже давно отъехал и теперь виднелся далеко на улице
маленькой точкой. В противоположную сторону уходила широкая темная улица. За
ней вставали высокие дома. Троллейбусные провода над ней поблескивали
сине-металлическим в огнях перекрестка. «Вот туда пойду!» — решил Шиша и,
перебежав улицу, пошел в темные кварталы.
Шиша рассудил так: если человек идет от магазина с пакетами в темные
дворы, то у него уже нет денег. Если он уходит с пакетами от магазина по этой
улице — та же фигня. А вот если он выходит из дворов, чтобы идти куда-то, или
возвращается по этой улице с перекрестка, но без пакетов, или паркует машину во
дворах, то у него, вполне возможно, есть деньги. Надо только убедить его их
отдать. И проследить, чтобы за этим никто не следил.
Сбавив шаг, идя вразвалочку, не торопясь, будто гуляет, Шиша пошел по
улице, засунув руки в карманы, иногда оглядываясь, как бы невзначай. Темная
улица, протянувшаяся синей расщелиной от освещенного перекрестка куда-то в
темноту, была пуста. Редкие фонари на бетонных столбах слали тусклый свет вниз,
освещая бледные круги под собой. За кругами бледного света наступала темнота.
«Отступать к перекрестку, — думал Шиша. — Дворами. Там наверняка проход есть.
Сяду на автобус — и только меня и видели. Деньги, золото, может, телефон еще
какой хороший». Шиша шел по темной улице не спеша, оглядываясь. Улица была
пуста. Но Шиша не волновался. Он знал, что рано или поздно кто-нибудь появится.
Вывернув из-за угла дома, мимо прошла шумная компания парней. Один из них
был почти два метра ростом. Прошла женщина в трико, она выгуливала собаку.
Серо-подпалый пойнтер бежал на поводке. С почти осознанным интересом посмотрел
он на Шишу. Явно почувствовал, что что-то не так.
Шиша прошагал мимо еще одного освещенного перекрестка. Здание завода
ленточными окнами уходило во тьму. Далее по тротуару мимо деревьев, свесивших
на него ветви. Мимо полукруглых железных ограждений и выкрашенных в желтый и
белый цвет бордюров.
«Богатый район», — думал Шиша. По другой стороне проплывал мимо него
элитный дом. А здесь что? О, замечательно, здесь кабак. Только тут наверняка
камеры. Шиша потянул рукой ткань капюшона и натянул на голову. Около
припаркованных у кабака машин стояли трое. Толстый и бородатый орал на всю
улицу:
— Я за него столько колясок вывез! Люди приезжали с пистолетами, говорили
— сейчас коленки тебе прострелим! А от него — никакой благодарности! Быдло!
Его хриплый, со слезами бас разносился почти на квартал.
Дальше был парк и пологий длинный спуск во тьму. Перед арочными воротами
шли маленькие отсюда мужчина и женщина. Фонари у ворот освещали их бледными
бликами. «Вот оно!» — зашумело в голове у Шиши. Он поправил под курткой
молоток, прихватил его так, чтобы можно было побыстрее достать. Ускорил шаг,
потом опять специально пошел медленнее. Кулаки сжимались сами собой. Шиша
чувствовал себя как тигр. «Сначала мужика, потом бабу по затылку, — думал он. —
Отвык я немножко… Ну ничего…» Между ним и парой остались пять, четыре, три
метра расстояния. Бледный отсвет фонаря упал на напряженное Шишино лицо.
Видимо, что-то с ним было не так, потому что Шиша увидел, как и женщина,
и мужик дико смотрят на него. Они поворачивали головы вслед за ним, так что
следовать плану — развернуться и ударить по затылкам, миновав их, — никак не
получилось. Шиша набросил на лицо маску безразличия и, не доставая молотка,
прошествовал во тьму.
— Мужчина, счастья вам! — крикнула ему вслед обескураженная женщина.
«Может, оно и лучше», — подумал Шиша. — Звук удара, баба заорет, эта
компания услышит. Сбегутся. Поищем еще».
Он миновал ручей, через который был перекинут железный мостик. Под ним,
голубовато завихряясь, бурлила, лепетала что-то холодная вода. Утекала вдаль.
Спереди были сосны, темной стеной поднимающиеся над мостиком. Шиша взобрался на
косогор и вышел на освещенную аллею. Прямо на него шли две молодые девки,
стройные, с сумочками и в золотых сережках. Что-то опять было на лице у Шиши,
потому что обе дико посмотрели сначала на него, а потом испуганно и растерянно
— друг на друга. Шиша миновал их и быстро развернулся, схватившись за молоток.
Потом вдруг всунул его в петлю обратно и пошел дальше. Шиша не знал почему, но
он не смог ударить их по головам.
Три часа подряд ходил Шиша по парку и прилегающим к нему улицам и не мог
никого ударить. То потенциальная жертва замечала его странное выражение лица и
ее уже нельзя было застать врасплох, то Шиша сам, находясь в выгодной позиции,
не мог ее ударить. «Что такое? — недоумевал Шиша. — Что со мной?.. Это со
времени последней отсидки. Пятнадцать суток всего. Полмесяца. Что же
случилось?!»
Шиша вышел из парка в том месте, где в него зашел, и сел на корточки на
косогоре. Над ним шумели темные сосны. Ветер ворошил в них листву, задувал Шише
за шиворот и улетал куда-то вдаль. Для него, ветра, не было преград.
Рядом со входом в парк стояли два ларька. Шиша обошел их с задней стороны
и сел на деревянном помосте на сломанный ящик, смотря на берег реки. Темное
море зарослей расстилалось, шевелилось по его берегам. Из-за ларька Шиша
услышал цоканье шагов. Шел кто-то один. Шиша хотел было встать, подняться и
выйти из-за ларька, но остался сидеть. Не хотелось вставать. Все, все вдруг
потеряло смысл.
«Я устал, — подумал Шиша. — Устал от такой жизни. Устал. Как-то разом. Не
знаю, почему».
Из темноты ветвей на помост прыгнула крыса. Быстро дернулась в сторону
Шиши и вернулась обратно на край темноты. Села на задние лапы, смотря, что
будет дальше.
Шиша усмехнулся и достал корку хлеба, завалявшуюся в кармане. Кинул ее
крысе. «Жри, Крыса. Мы с тобой оба одни под этим бескрайним ночным небом. Хотя,
может быть, ты и не одна. Может, есть у тебя крысята где-то в норе. Под корнями
дерева. Куда ты притащишь им эту хлебную корку. Или, съев ее, принесешь им в
своих сосцах молока. Это я абсолютно один под этим небом. И завтра если я не
заплачу хозяину, он меня из квартиры выгонит. И буду я, как ты, Крыса, лазить
под этим бескрайним небом. По ночам».
Крыса отодвинулась к самой границе света и грызла корку, держа ее в
передних лапах. Потом отодвинулась еще дальше во тьму. Хруст хлеба под натиском
крысиных зубов раздавался из тьмы.
«Ну ладно, — подумал Шиша. — Прощай, Крыса. Приятного аппетита. Надо мне
все-таки найти себе кого-нибудь. На ужин…»
Шиша поднялся, поправил молоток в матерчатой петле под курткой и вышел
из-за киоска. Если не вернуть молоток завтра, не положить его обратно в ящик
для инструментов, то хозяин его хватится. Шиша сделал три шага вперед и вдруг
остановился. Он узнал это место. Он был тут раньше. Тут его принимали в
пионеры.
Еще до первой отсидки! В безднах огромного города надо же было ему найти
именно этот кусочек земли. Он все обстоятельно вспомнил, так, будто это было
вчера. По этой улице они шли всем классом, выйдя из автобуса. По этой насыпи
спускались вниз парами и переходили через мост. Тогда здесь был деревянный
мост. А выше, там, где сейчас шумят темным островом огромные сосны, стоял на
возвышении огромный белый памятник Ленину. Ленин сидел, положив руку на колени.
И смотрел вниз. Когда-то, сказал один из учителей, на этом месте была широкая
река. И все эти заросли были широкой водной гладью. И Ленин сидел и смотрел
вниз, на проплывающие мимо него лодки и катера.
А потом река заболотилась и стала болотом. На ней выросли деревья. Она
превратилась в ручей. А потом Шишу, еще Сашу тогда, посадили в первый раз. За
то, что он залез в чужую квартиру и украл пластинки и радиоприемник. А в тюрьме
и потом, на зоне, была совсем другая жизнь. Совсем другой мир.
Шиша еще раз оглянулся. Все так же шумела, говорила что-то струящаяся по
камням вода. Шиша вспомнил, как его принимали в пионеры. Как они шли через
парк, и запах смолы, и рыжую белочку, прыгнувшую на дорогу. И как потом на них
надели галстуки в здании типа часовни. И все в первый раз отдали свой первый
пионерский салют. Теперь, Шиша вспомнил, в этом здании компьютерный клуб
«Омут». Обкуренные малолетки играют там в «Доту» и «Контр-Страйк».
Как же так получилось, — спрашивал себя Шиша, смотря в окружающую его
темную ночь, — что из этого всего получилось то, что сейчас? Да, тогда мы
верили, верили в добро. Верили, может быть, наивно, может быть, эта
коммунистическая мифология была ложью, может быть, мы верили в нее лишь до
какого-то момента. А когда заканчивалось детство, заканчивалась школа, мы
выходили через ее двери, и снаружи нас ждала совершенно другая, неведомая и
жестокая жизнь.
Но все эти воспоминания, все это желание добра — может, они и сейчас
живут во мне? И, может быть, именно из-за них я сегодня не могу ударить
человека молотком по голове? «Я изменю свою жизнь, — подумал Шиша, — я найду
работу. Мне предлагали разгружать вагоны на вокзале, там берут даже без
документов. Пусть платят мало, я не буду пить, и мне хватит. Я вытащу себя из
этого болота. Я сниму квартиру, я найду себе хорошую девушку. Может, мы сделаем
детей. Может быть… может быть… Может быть, но сначала надо вылезти из этого
лабиринта, сесть на автобус, уехать домой, лечь спать. Чтобы с утра пойти на
вокзал и найти работу».
Не успел Шиша сделать три шага наверх, как из аллеи, отходящей вправо,
раздался крик.
— Помогите! Помогите! — кричала женщина. Шиша помедлил секунду и кинулся
туда. Пробежав по тропинке мимо высокого деревянного забора, Шиша увидел ее.
Женщина лежала на земле, намертво вцепившись в сумочку. Один из грабителей,
молодой толстый парень, тянул сумочку на себя и шарил рукой по ее ногам.
Другой, невысокий крепкий мужик лет тридцати, в спортивном костюме, бил кулаком
ее по голове. Женщина больше не кричала, она хрипела. Слышно было тяжелое
дыхание парней.
Под ногой Шиши хрустнула ветка. Толстый парень развернулся к Шише,
выпрямился и оказался выше его на полголовы. Темнота скрадывала размеры. Шиша
не сделал шага назад, но и вперед не двинулся. В любое другое время он уже
повернулся бы и убежал в ночь. Но прозвучавший только что диалог с самим собой
заставил его не отступить. Если все, что он только что говорил, — промелькнуло
в голове, — было ложью, тогда ложью было и то, что он изменит свою жизнь,
добьется успеха, найдет работу, заведет семью.
— Тебе че надо?— спросил свистящим шепотом невысокий. Шишу передернуло от
его свистящего голоса, похожего на шипение змеи. Сердце гулко бухнуло, нутро
ошпарило, как кипятком. Шиша достал молоток и на неверных ногах сделал шаг
вперед.
Сразу, как только он сосредоточился на молотке, страх, дрожь и неловкость
в ногах прошли. Шиша размахнулся изо всех сил и всадил молоток в голову
высокого. Молоток сломался, и металлическая головка улетела в темноту. Высокий
размахнулся. Шиша наклонил голову, и удар прилетел вскользь. Сам он размахнулся
рукой и со всей силы снизу всадил кулак высокому в челюсть. Тот, хоть и был
амбалом, рухнул в кусты. Тут Шишу ударили чем-то тяжелым в бок, и он, обдирая
кожу, упал в крапиву около забора. Хватаясь за землю, чтобы встать, уперся в
тяжелый кусок камня. Сильный удар прилетел в лицо и по ребрам. Сквозь кровь
Шиша увидел перед собой чьи-то колени и со всей силы двинул камнем по ним.
Потом еще и еще. Бил, пока другой пытался ударить его, лежачего, отбивался,
когда сам встал на колени и, вспрыгнув на ноги, всадил страшный удар крепкому и
невысокому в лицо.
Шиша стоял с камнем посреди синей тьмы, а мир шатался. Невысокий, как
сломанная игрушка, лежал перед ним. Женщина сидела на земле и смотрела на него.
Шиша слабо улыбнулся ей и выронил из руки камень. Топот ног заставил его
обернуться. По подъему холма пробежал высокий парень. Похоже, это был тот, с
которым Шиша дрался. На освещенном месте он выглядел совсем другим. Шиша
выдохнул и сел на землю. Потом лег. Похоже, пока он валялся на земле, его
несколько раз сильно ударили по голове. Над собой он увидел темное небо в
облаках. В прорывах между ними тускло светили две звезды. Издалека он услышал
топот. Что-то кричала, звала кого-то женщина. Потом он закрыл глаза. Его
подняли на руки и куда-то несли. Что-то говорила над ухом женщина. Окончательно
проваливаясь во тьму, Шиша подумал: «Интересно, успеют донести или нет».
Лило и Стич
Серега устроился продавцом ДВД, потому что у него не было образования.
Ночью перед первым рабочим днем ему опять снилась война. Снились кошмары. Как
всегда перед рассветом, его сковывал сильный липкий страх. Он лежал в полудреме
на спине, смотрел на небо за окном, ставшее светлым, и ждал, когда Они нападут.
Утром, когда Серега наконец встал, прервав пытку, серые тучи наползали на
небо с юга. Утро было тусклым, но теплым. Киоск, в котором Серега устроился
продавать ДВД-диски, был довольно далеко, и он доехал до него на трамвае.
— Перво-наперво, когда заступаешь на смену, надо все диски пересчитать, —
сказала Сереге его сменщица Лариса. — Каждый раз мы все диски считаем. И все
наушники, батарейки, чистящие кассеты и плейеры. Чтобы потом не было вопросов,
куда все делось. Каждый отвечает за свою смену.
Полторы тысячи единиц товара Серега с Ларисой пересчитали за час. Лариса
открыла дверь киоска и включила музыку для привлечения клиентов. Серега
расписался за то, что заступил на смену.
Через некоторое время пошел народ. Серега сам удивился, что у него
покупают диски, о которых он рассказывает. Лариса понаблюдала за тем, как он
продает диски, и ушла, сказав на прощание:
— Записывать то, что продал, не забывай!
Сереге предстояло провести в маленьком киоске сутки. В восемь утра его
должен был сменить его сменщик Дима. Чтобы не возникало проблем ни ночью, ни
вечером, Серега взял с собой травматический пистолет. Без пистолета, пусть даже
и травматического, Серега до сих пор чувствовал себя как голый.
Через некоторое время нахождение в тесном киоске, забитом коробками с
дисками, стало действовать Сереге на нервы. Когда не было покупателей, он
прогуливался по тротуару перед киоском или, включая ДВД-плейер, погружался в
кипение страстей фильма. Сначала он выбирал военные фильмы, потом начал
выбирать гангстерские.
Прямо перед киоском, на другой стороне дороги, находилась огромная серая
глыба высотного района, ощетинившаяся многоэтажными башнями. Правее находились
старые дома деревянного поселка, откуда то и дело приходили цыгане и
подозрительные личности с наколками на пальцах. Серега внимательно следил за
ними и ничего не предлагал.
Один из них принес вазу и долго размахивал ей перед носом Сереги, желая,
чтобы тот ее непременно купил.
— Три кати! — настойчиво повторял он раз за разом и показывал Сереге три
пальца, чтобы тот не сбился со счета.
Только когда Серега вышел из-за прилавка и красноречиво открыл перед ним
дверь, проситель соизволил уйти.
Когда солнце из-за задней стены киоска переместилось за многоэтажные дома
напротив, в кассе у Сереги было четыре тысячи рублей разными купюрами. Чтобы
сделать норму и получить свою тысячу, ему оставалось продать дисков на пятьсот
рублей. В этот момент небо потемнело, и из серых туч, постепенно наползавших на
солнце с самого утра, упали первые капли дождя.
За секунду до первого грома стеклянная дверь с желтой железной рамой
открылась и по стеночке, несмело в киоск вошла девочка-беспризорница лет
двенадцати, в рваной шерстяной кофте и с куклой под мышкой.
Любопытные серые глаза на скуластом личике внимательно осмотрели
дивидишки в витринах. Девочка, вертя головой, оглядела все полки, особенно
задержавшись на эротических фильмах, поставленных над Серегиной головой.
— Здравствуйте!— сказала она важно. — А у вас есть кассета «Лило и Стич»?
— Да, — сказал Серега, указав головой на витрину с мультиками. — Вон.
— А можно посмотреть?— девочка спросила степенно, продолжая играть всю ту
же важную особу.
Усмехнувшись, Серега достал коробку с диском из витрины и протянул
девочке.
— Маме скажу. Она купит, — важно кивнула она.
— Маме? У тебя мама есть? — удивился Серега. Вблизи было видно, что рукав
девочки, которым она держала диск, был пропитан жидкой грязью, как будто она
ночевала в подвале на куче грязи.
— Да, есть мама, — девочка значительно кивнула головой. — В магазине
«Монетка» работает.
На улице трепетно сверкала молния, грохотал гром. Серые тротуары перед
павильоном превратились в прозрачные озера воды с кругами на поверхности. По другой
стороне улицы быстро пробежал мужик в белой рубашке, с черным пакетом на
голове. Рубашка, не заправленная в брюки, развевалась, обнажая желтое тело.
— Да…— сказал Серега, выйдя из-за прилавка и смотря на небо, на котором
над высотным многоэтажным районом лезла вбок косая желто-серая туча. — В такую
погоду лучше тебе домой не идти.
— А можно я здесь побуду?— будто нечаянно, обрадовалась этому хитрая
девочка. — А то намокну вся, как пойду?
— Побудь. А ты что, близко вот здесь живешь? — спросил Серега, намереваясь
вывести девочку на чистую воду.
— Да. Там, — девочка неопределенно махнула рукой в сторону высоких домов.
— А…— открыл рот Серега, собираясь спрашивать про то, как мама отпускает
ее гулять в таком виде, но именно в этот момент дверь павильона открылась,
вошла женщина в мокром плаще и со свернутым зонтиком, с острых концов которого
падали на пол крупные капли.
— Молодой человек, добрый день еще раз! — сказала она. — Я у вас брала
диск, и он у меня не играет. Я даже свой плейер с собой принесла, чтобы вы мне
поверили!— сказала женщина, упреждая какие-то возражения Сереги.
Серега воткнул плейер женщины в розетку и подсоединил к телевизору. Нажал
на кнопку. Женщина, встав напротив, напряженно смотрела в экран. Девочка, тоже
заинтересовавшись, поднялась на цыпочки рядом с прилавком. Грязным рукавом
правой руки, в которой девочка держала куклу, она прикоснулась к темному плащу
женщины.
— Девочка, не вешайся на меня, пожалуйста. Аккуратнее, — сказала женщина
и брезгливо отряхнулась. — Что это у вас тут за бомжатник?— спросила она у
Сереги.
— У нас тут детский клуб! — ответил тот. — Действительно не идет. А что
за фильм? — Серега посмотрел на коробку от диска. — А, «Кудряшка Сью»!— сказал
он. — Фильм о том, как девочка-беспризорница находит семью! Ну, я могу вам
только посоветовать обменять на фильм похожей тематики.
Из разговора с менеджером Женей Серега знал, что ни в коем случае нельзя
возвращать деньги за фильм. Если диск некачественный, то можно лишь обменивать
на похожий товар.
— Если только клиент какой-то крутой и ты видишь, что он сейчас тебе
киоск за этот диск порушит, можно ему деньги возвращать. А если нет — то
никогда. Мы здесь для прибыли работаем или для чего?— заявил Женя категорично.
Серега его понял.
— А они есть?— спросила женщина. — Мне, видите ли, дочери именно этот
фильм надо. Они в школе сочинение по нему пишут.
— Видела, как я ей? Хотела вернуть деньги, а я все равно не вернул ей
ничего, — сказал Серега девочке, когда женщина наконец ушла. — Ты-то почему тут
в таком виде ходишь? Как тебя мать отпускает одну на улицу в таком виде?
— Мама же у меня сутками работает! — возразила девочка. — Ей не до меня.
— Не до тебя? — недоверчиво протянул Серега. — Тебя как хоть зовут?
— Лиля, — ответила девочка и улыбнулась.
— Сергей, — церемонно поклонился девочке Серега. — А папа, Лилечка, у
тебя кто?
— Папа — наркоман, — ответила Лиля.
Серега плюнул и покончил с расспросами.
Гроза прошла, и над мокрыми тротуарами под посиневшим к вечеру небом
загорались рыжие фонари. Из переулков и дворов появлялись люди, проходили мимо
киоска. Некоторые усаживались на остановке и пили пиво.
— Оп, дядя Сережа, погоди, — пискнула Лиля и, выбежав из киоска, исчезла
за его углом. В киоск вошел мент в новой форме.
— Здорово, командир, — сказал он. — Что-нибудь новое из Наговицына есть?
Серега вывалил на прилавок все то, что подходило по этой тематике. Мент
рылся в ней, внимательно сузив глаза. Глядя на его волевой профиль, Серега
решил его спросить:
— Я хотел узнать, товарищ начальник, если я вижу беспризорника, что
делать, чтобы его как-то пристроить, ну, чтобы он на улице не был?
Мент выпрямился и внимательно посмотрел на Серегу.
— Что, Лилька, что ли, Мелкая заходила?— спросил он.
— Ну… да… — Серега стоял перед ментом и ждал ответа. Мент внимательно его
изучал.
— Наплюй, — наконец сказал мент. — У нее родители то бухают, то колются.
А она от них бегает. Не хочет в детдом. Куча делов их родительских прав лишить.
Наплюй. Лучше не лезь не в свое дело.
— Так-таки и не лезть?— спросил Серега. — И наплевать?
— Да. Наплюй, — сказал мент и выбрал последний альбом Наговицына.
Рыжие блики фонарей пятнами отражались на мокром асфальте. Последние
капли дождя падали с неба. Темнело. Пришедшие со стороны деревянного поселка
парни с расписанными синим орнаментом пальцами сели на остановке, пили пиво и
то и дело заходили в киоск посмотреть новинки. Симпатичная молодая девушка,
вошедшая вместе с ними, купила у Сереги кассету группы «Рефлекс».
— А то она у меня на зоне осталась, — сказала она Сереге и мило
улыбнулась.
Похоже, это были последние покупатели на сегодня. Серега вышел на темную
улицу и увидел, как пятеро парней с девушкой направились в сторону центра,
туда, где где-то на краю видимости зажглись красные огни. В динамике у Сереги
играла Dido, «Life for rent». Ее музыка вплеталась в музыку вечера, как яркая
нитка. Серега нагнулся и поднял кирпич, удерживающий внешнюю дверь киоска
открытой.
Из темноты появился крепкий нерусский в пиджаке и решительно пошел в
киоск.
— Эй, стой! Молодой человек! Мы закрыты!— в его крепкий загорелый затылок
сказал Серега.
Нерусский обернулся и оглядел Серегу с кирпичом.
— Если закрыты — дверь закрывай!— неприязненно отозвался он. — Скажешь —
нерусский понаехал, чурка черножопий, вали на хер из страны.
Недовольно бубня, нерусский ушел в ночь.
— Достали чурки?— сочувственно отозвался парень, сидевший на остановке с
пивом и двумя девчонками. — Ты тоже воевавший, с пистолетом ходишь?
— А что?— спросил Серега, поправив на ремне кобуру с травматикой.
— Да тут тоже был до тебя, Антон Чеченец, тоже все чурок гонял. Вон до
сих пор дыра в киоске. — Чуть нагнувшись, Серега увидел в стекле киоска, куда
указывал парень, круглое пулевое отверстие.
— Дядя Сережа, — появилась из темного вечера Мелкая. — Дай десять рублей!
— Тебе зачем?— спросил Серега, заходя в киоск и ставя кирпич на место.
Мелкую он пустил за собой.
— Лапши куплю. В «Пятерочке», — Мелкая указала на низкий сарай магазина,
длинной тенью присевший на фоне темного ночного неба.
— Купи тогда и мне че-нибудь, — сказал Серега и выдал Мелкой купюру в сто
рублей. — Лапши там, хлеба. И булочку. И иди сюда. Есть будем.
Компания с пивом переместилась со скамьи остановки в небольшой сквер
напротив. Через десять минут вернулась Мелкая, с предельной серьезностью
переставляя ноги по асфальту. В руке у нее был наполненный пакет. Серега
впустил ее, поставил пакет на стол и включил чайник.
— Ты руки мыла? — спросил он Мелкую. Мелкая покачала головой. — Пойдем
полью тебе, — сказал Серега. — А ты — мне.
Мелкая кивнула головой и пошла за ним следом.
Держа пятилитровую пластиковую бутылку над порыжевшей от времени решеткой
в тротуаре, Серега полил Мелкой на руки. Мыла не было, и он просто сказал ей
тереть как следует. Потом Мелкая полила ему.
— Держи давай, — говорил Серега, видя, как Мелкая еле удерживает бутылку,
выпадающую из рук. — Терпи, казак, — атаманом будешь!
Город жил ночной жизнью и здесь. Пьяные крики слышались из многоэтажного
района и из деревянных домов. Над улицей в направлении центра взрывался над
домами салют. Мимо по дороге проезжали дорогие иномарки, из их дверей и люков
выглядывали люди с бутылками, что-то кричали.
— Что это они?— спросила Мелкая.
— Денег до жопы, вот и орут, как ослы.
Мелкая чуть-чуть подумала, ее лицо стало отстраненно-задумчивым.
— Дядя Сережа, — спросила она. — Скажи, а почему милиционеры не трогают
тетенек, которые на трассе стоят?
— Мусора — козлы, — коротко ответил Серега.
— А тетеньки?
— А тетеньки — дуры!
— У меня парни эти, которые в сквере сидят, я у них когда просила десять
рублей добавить, меня спрашивают — че он с тобой разговаривает?— говорила
Мелкая, пока Серега резал хлеб, который она принесла. — Я говорю — есть позвал.
Они мне — ты смотри, если будет приставать со всякими там минетами — сразу нам
говори, мы разберемся.
— Ни фига себе!— воскликнул Серега и выронил кусок хлеба на пол.
— Не поваляешь — не поешь!— сказала Мелкая, быстро подняв упавший кусок
хлеба.
— Дяденьки на улице надоели уже со своими минетами, — сказала Мелкая,
продолжая начатую мысль. — Дяденьки разные бывают…
— И часто тебе дяденьки такое предлагают?— спросил Серега ошарашенно.
— Не… мне вот пацан со двора говорит: ты мне должна станцевать стриптиз!
— Ты ему бей прямо в лоб! Умеешь бить прямо в лоб?
— Нет, — засмеялась Мелкая.
— Для того, чтобы бить прямо в лоб, надо сначала научиться отжиматься на
кулаках. Сейчас поедим, я тебя научу. — сказал Серега. — Или скажи — пусть сам
сначала танцует стриптиз для тебя… Хотя это вообще все для тебя еще рано..
— А когда не рано будет? Когда месячные, все такое?
— Ну… да.
— А эти кассеты у тебя, дядя Сережа, с эротикой? — спросила Мелкая,
показав на полку с дисками с голыми красотками на обложках.
— Ты че такая любопытная?
— А давай поставим!
— Я бы уже согласился твоего «Лило и Стича» поставить, — пробурчал
Серега, утомленный напором Мелкой.
— «Лило и Стич»! «Лило и Стич»!— захлопала Мелкая в ладоши.
«Зачем я это сказал?» — подумал Серега, наматывая лапшу на ложку.
— Ладно, — сказал он. — Потом поставим. Если будешь хорошо себя вести.
Серега складировал Мелкую на раскладушку. Сам примостился на стуле, на
котором сидел весь день, и опер ноги о стеллаж. Среди ночи какие-то малолетки
пытались снять динамик, который висел на улице. Серега сорвался с места, открыл
дверь и только и успел, что увидеть их убегающие фигуры. Динамик остался на
месте. Мигающие светофоры синевато бликовали на его гранях.
Утро принесло откуда-то ветром газеты. Увидев машину менеджера Жени,
Серега еле успел выпустить Мелкую через заднюю дверь. Но глазастый Женя все
равно увидал ее фигуру внутри киоска.
— Это че у тебя, местная достопримечательность? Мелкая?
— …Да…— ответил Серега, досадуя, что не проснулся раньше. Этим утром ему
первый раз за много дней удалось поспать без кошмаров.
— На хрен ты ее пускаешь? Зачем это тебе?
— Да просто…
— Жалость, что ли? Все равно! В рабочее время посторонних никого в киоске
быть не должно. Есть у нее родители где-то? Пусть и идет к ним!
— А если нет?
— Тогда пусть в канаву идет ночевать. Мы здесь при чем?
— Ну да, — сказал Серега. — Так-то действительно. Какая с нее прибыль?
— Вот именно! — согласился Женя. — Ну что, давай, где у тебя выручка?
Когда Серега после часового пересчета товара вышел наконец из киоска на
потрескавшийся тротуар и освобожденно потянулся, откуда-то сбоку вывернула
Мелкая и встала рядом с ним.
— Ну, че, пошли!— сказал Серега.
— Куда?— осведомилась Мелкая.
— Решим куда!
Духи улиц
— Будешь?— спросил сосед, когда Вася заехал в общагу вахтовиков. На
ладони бывалого парня лежал пузырек боярышника.
— Каждый день пью по четыре пузырька, — поделился доверительно сосед. —
По утрам блюю.
Через два месяца, засыпая в своей комнате прямо в потной одежде, чувствуя
полную неспособность снять ее из-за охватывающего его мозг алкогольного тумана,
Вася думал: «Скоро буду лежать так же. Только на улице». За окном шел дождь,
крупные капли били по стеклу. Из-за двери в коридор слышались крики и рев
никогда не засыпающей пьяной общаги. Все планы Васи, связанные с приездом в
большой город, накрылись медным тазом. Он не мог столько пить, сколько пили его
соседи по общежитию. Со склада его уволили. Он лежал в своей комнате и ждал,
когда его выкинут на улицу.
Через месяц потянулись совсем другие дни, пронизанные бесконечным
простором улиц. Вася, появляясь из-за угла, спрашивал немного мелочи у
случайного прохожего и шел за боярышником. Вольная жизнь на улице оказалась не
так плоха, так как было лето. Вася постоянно был в движении. Поезда расходились
и сходились на мосту, под которым он привык ночевать. Чтобы было не холодно в
становящиеся холодными августовские ночи, он приволок откуда-то издалека
ковровое покрытие и устроил в недрах моста теплое укрытие, защищающее от ветра
и дождя. О том, что будет, когда наступит зима, о планах на будущее Вася
старался не думать. На кирпичных стенах моста, покрытых толстенным слоем
копоти, Вася видел граффити — бабочку, взлетающую с руки девочки. Именно такой
он видел сейчас свою жизнь — мигом, огненным цветком среди камней, ярким
сполохом между прошлым и будущим, несущим разрушение и смерть.
По ночам приходила тьма. Чудовищные демоны тянули к Васе свои руки.
Встававшие из чернильной тьмы около моста, они хотели утащить его в небытие
навсегда.
— Погодите еще! Я не ваш пока! Не ваш! — яростно кричал им Вася.
— Ты наш! Ты наш!— рычали они и подползали ближе, загребали когтистыми
руками воздух.
Васе стало трудно ходить. Ботинки, в которых он двигался, он снял с
человека, лежавшего пьяным на набережной. Километры, наматываемые им по городу,
давали о себе знать. Ноги начали болеть. С ужасом Вася смотрел на безногих
бомжей на улице. Одного из них он узнал. Однажды Вася видел, как он стоял
посреди центральной улицы, на фоне огромных огней рекламного экрана. Он не мог
двинуться. Не мог сделать шага. Подошел крепкий парень.
— Убирайся отсюда, отброс общества! — сказал парень и легонько пнул
бомжа. Тот свалился на спину. Ноги его не держали. Теперь Вася видел его без
ног, разъезжающим на тележке. Кто отрезал бомжу ноги — Вася не знал.
Однажды Вася стоял на улице между двухэтажных домов и смотрел в
телевизор, выставленный на витрине. Из динамика, повешенного перед входом в
магазин, звучала прекрасная музыка. Ничего прекраснее Вася не видел никогда —
эта балерина в платье из развевающегося газа, под эту прекрасную музыку
танцующая на улице, где уже разлились чернильные вечерние сумерки.
Кто-то сзади грубо взял его за шиворот и встряхнул.
— Ты че тут смотришь? Пошел отсюда! — прозвучал грубый голос.
Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Вася развернулся и со всей
силы ударил обладателя голоса в голову. Тот взмахнул руками и отшвырнул его.
Васе показалось, что это тот же парень, что пнул бомжа около года назад. Он
вскочил и побежал по пустынной улице. Преследователь бежал за ним. Он был
сильнее Васи и выше. Вася чувствовал, что дешево не отделается.
Увидев дыру в деревянном заборе, Вася подбежал к нему и просунул в нее
ногу. Тотчас он получил страшный удар в спину и упал на покрытую кусочками
кирпича землю за забором. Перекатившись на спину, Вася судорожно отполз от
дыры. В нее как раз пролезал ударивший его парень. На глаза Васе попалась
лежащая на земле доска. Тяжелая, толстая, сырая. С корой на ее полукруглой
стороне. Вася взял ее в руки.
Первый удар будто подсек ноги врагу, хотя был направлен в голову. Вася
бил, бил и бил, и через десять ударов его преследователь лежал на земле, как
когда-то лежал на земле медведь, преследовавший за секунды до этого пещерного
человека. Вася стоял над ним. Скалил зубы и рычал. Потом оглянулся и поволок
тело врага к заброшенному зданию, отгороженному от улицы строительным забором.
Из-за глобального плана градостроительства целый район должен был исчезнуть с
лица земли. Вместо него на этом месте должны были подняться в воздух высотные
дома.
В развалинах Вася раздел парня. Надел его куртку, штаны и кепку. Нашел в
кармане телефон. В кошельке нашел фотографии, кредитные карточки и деньги.
Кошелек с фотографиями и кредитками выкинул. Деньги оставил себе. Ботинки
оказались малы.
Осторожно выглянув в дыру в заборе, Вася убедился, что на улице никого
нет, и выбрался на тротуар. Не спеша прошел по переулку не в сторону людной
улицы, а в ту сторону, что выходила к реке. Проходя мимо реки, по которой
стлался вечерний туман, опутывающий подошвы домов-гигантов на той стороне, Вася
сунул руку в карман и достал пузырек боярышника, по инерции положенный им в
карман новых брюк. Размахнулся. Кинул в косо лежащий в реке огромный мусорный
контейнер, забытый здесь, очевидно, со времен одной из бесчисленных строек.
Пузырек мелькнул в воздухе и полетел в воды реки. Вася пошел дальше. По
глинистому подъему поднялся на набережную, прошел чуть дальше и, завернув за
угол, смешался на улице с тысячами людей. Небо продолжало темнеть над рекой.
Через пятнадцать минут из туч поднялся месяц, призрачным светом озаривший рябь
на поверхности реки. Тело продолжало лежать в развалинах. Еще через двадцать
минут его стали есть муравьи.