Лемешев и Козловский на Урале
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2016
В преддверии приближающегося 115-летия со дня рождения великого русского тенора Сергея Яковлевича Лемешева нельзя не вспомнить о «золотом десятилетии» Свердловского театра оперы и балета, начавшемся в 1924 году с назначением на пост директора молодого талантливого администратора Бориса Арканова. Возглавляя до этого оперу в Харькове, он привез оттуда многое обещавших певцов Ивана Козловского, Фатьму Мухтарову, да и в дальнейшем продолжал успешно укреплять труппу.
Иван Козловский проработал в Свердловске два полных сезона (1924–1926), а потом уехал в Москву, будучи приглашен солистом в труппу Большого театра СССР. В сезоне 1926–27 года его органично сменил совсем еще молодой Сергей Лемешев, через несколько лет тоже приглашенный в Большой.
Так получилось, что именно свердловская труппа сформировала творческий облик только еще начинающих вокалистов — они попали в один из лучших на тот период оперных коллективов страны и впоследствии не раз говорили об этом. Продолжая начатое в предыдущих номерах журнала «Урал» путешествие по страницам старейшей газеты «Уральский рабочий», уточним подробности и детали.
Для начала — признания самих артистов. Прочтем корреспонденцию Тамары Курашовой «Поет Иван Козловский» («Уральский рабочий» от 29 ноября 1962 года). Беседуя с журналисткой, Иван Семенович вспоминал, какое большое влияние оказал на него работавший тогда в Свердловске Александр Альтшуллер — товарищ Леонида Собинова по Московскому филармоническому училищу, человек большой культуры и богатого сердца, певец и режиссер, тесно связанный с Большим театром. Он жил искусством, бескорыстно любил его и даже тогда, когда зритель не видел артиста, отдавал любимому делу все, что мог.
«Вот эти заповеди, — признавался Козловский, — я впервые узнал здесь, окруженный такими людьми, как В. Лосский, В. Бердяев, И. Палицын, Т. Бокова, Ф. Мухтарова, людьми, влюбленными в искусство, я не мог не стать артистом. И если бы Свердловск находился за 10 тысяч километров от Москвы, я все равно приехал бы сюда. Первая сцена, как первая любовь, всегда дорога и близка».
В эти же годы, посетив Урал во время гастролей, Сергей Яковлевич Лемешев вторил Козловскому: «Подъезжая к Свердловску, я испытывал радостное волнение. Чувство, которое охватило меня, трудно передать. Оно похоже на волнение, с которым возвращаешься к матери» («Уральский рабочий» от 16 января 1962 года).
Интерес газеты к великим певцам понятен. В течение нескольких ярких сезонов она подробно освещала их путь, оценивала спектакли, в которых они спели ведущие партии. Ведь именно в Свердловске с помощью опытных руководителей оба накапливали основной теноровый репертуар. Не забывала газета их и в дальнейшем, откликалась на «круглые» даты выдающихся исполнителей.
В номере от 24 марта 1990 года «Уральский рабочий» печатает большую статью писателя-краеведа и, кстати, ответственного секретаря журнала «Урал» Стефана Захарова «Здесь пел Козловский». Автор напомнил главные вехи биографии великого певца. В частности, феномен: к вершинам культуры и творчества поднялся паренек из самых народных низов. Козловский — уроженец деревни Марьяновки Киевской губернии. В 1917 году Иван поступил учиться в Киевский музыкально-драматический институт. Окончив его в 1920 году, пошел добровольцем в Красную Армию и служил в Полтаве в инженерной части. Командование части, заметив его талант, разрешило ему выступать в здешнем музыкально-драматическом театре, и вечером молодой красноармеец верхом на коне спешит на спектакль…
Когда Козловский заканчивал военную службу, пришла телеграмма из Харькова — его приглашали в местную оперу. Дебютом стал Фауст в одноименной опере Шарля Гуно — эту партию он выучил еще в институте под руководством своего педагога Е. Муравьевой. Но долго петь здесь не пришлось. Борис Арканов уезжает в Свердловск и забирает Козловского с собой.
«Впервые, — пишет С. Захаров, — свердловчане услышали Ивана Семеновича в опере «Евгений Онегин», в партии Ленского. Передавая в Ленском натуру поэта, его «восторженную речь», горячность, наивность, нежность и одухотворенность, Козловский особо подчеркивал благородное и высокое чувство доверия к людям. И как тонко передавал Козловский первое грубое прикосновение действительности к чувству Ленского на балу у Лариных! Слушателям передавались овладевающие Ленским безнадежность и предчувствие гибели, крушение всех устоев того поэтического мира, в котором он жил».
Стефан Захаров цитирует в своей статье ряд рецензий газеты на работы молодого певца. Например, оценку спетой им партии Дубровского в одноименной опере Эдуарда Направника: «Его толкование характера Дубровского не как разбойника, а как протестующего справедливого рыцаря мы считаем совершенно правильным. С вокальной стороны Козловский показал все особенности своего мягкого и красивого по тембру голоса». О роли в «Кармен» Жоржа Бизе: «Козловский — Хозе правильно, с большим вкусом и чувством развивает свою роль от начала до конца. Он обладает красивым, чистым голосом и замечательной сценической внешностью». О «Золотом петушке» Николая Римского-Корсакова: «Самый цельный образ был дан Звездочетом — Козловским».
Как отмечает автор статьи, Козловский с успехом пел партии не только лирического, но и драматического тенора, с удовольствием выступал в опереттах. Из его лучших созданий в Свердловске — партии в операх Рихарда Вагнера: Лоэнгрин в «Лоэнгрине» и Вальтер в «Тангейзере».
Вспоминает С. Захаров и такой факт: «Как-то осветитель театра имени Луначарского прислал Козловскому фотографию. На ней был изображен пролог «Князя Игоря», и Иван Семенович, певший в том спектакле Владимира Игоревича, узнал себя, сидящего верхом на лошади. Надо сказать, верхом он выезжал не только на спектакле. В Свердловске еще долго помнили, как Козловский лихо скакал на лошади по проспекту Ленина, ездил на Каменные палатки, которые тогда были далеко от города». Красноармейское прошлое давало о себе знать!
В 1928 году, уже солистом Большого театра, Козловский приезжал в Свердловск на гастроли. В третий раз свердловчане встретились с ним в декабре 1962 года, когда театр отмечал 50-летие и Козловский был участником юбилейной декады (это тогда у него брала интервью Т. Курашова).
Для своего выступления на торжестве Иван Семенович выбрал романсы «Я помню чудное мгновенье» и «Я встретил вас», а также сцену дуэли из «Евгения Онегина». Зал встретил его овацией. В течение юбилейной декады Козловский дважды спел в «Евгении Онегине», в сценах из «Лоэнгрина», в «Борисе Годунове», где он был незабываемым Юродивым.
Подробности пребывания Козловского в Екатеринбурге—Свердловске можно также узнать из статьи «Великие тени прошлого» («Уральский рабочий» от 20 декабря 1997 года). Здесь и рассказ о первых шагах в искусстве непревзойденного российского соловья Сергея Яковлевича Лемешева, который провел в нашем театре свой самый первый сезон.
Он тоже из простых деревенских парней. Родился в 1902 году в селе Старое Князево Тверской губернии. В 1920-м поступил в Тверское кавалерийское училище, увлеченно участвовал в самодеятельности, и руководство училища, оценив его голос, направило его учиться в Московскую государственную консерваторию.
Окончив ее в 1925 году, Сергей Яковлевич пробовал поступить в Большой театр. Отговорил сделать это слышавший его пение Борис Арканов. Дескать, в Большом будете петь второстепенные партии, а мы вас сразу приглашаем на основной репертуар.
Так и решилась его судьба. Когда 24-летнему певцу позвонили из Большого театра и сообщили, что решили его принять, Сергей очень твердо ответил: «Я еду в Свердловск и там в «Риголетто» буду петь не Борсу, а Герцога. А к вам приеду лет через пять, уже приобретя некоторый опыт».
Есть в статье «Великие тени прошлого» и рассказ о дебюте Лемешева в Свердловске, тоже (так получилось!) связанном с «Уральским рабочим». Дебютировал Сергей в партии царя Берендея в «Снегурочке» Николая Римского-Корсакова, причем совершенно неожиданно для себя. Петь эту партию на премьере должен был Владимир Сабинин, но заболел, и режиссер спектакля Николай Боголюбов сообщил ни разу еще не нюхавшему профессиональной сцены Сергею, что в спектакле выступит он. «Первый свой спектакль я пел довольно удачно, — вспоминал впоследствии Сергей Яковлевич в своих мемуарах «Путь к искусству». — Партия Берендея так и осталась за мной на весь сезон». А дальше следовали взволнованные признания о том, как газета «Уральский рабочий» уделила ему несколько строк и как теплым осенним днем сидел он в скверике рядом с оперным театром и читал и перечитывал первую в его жизни рецензию, незаметно выучив ее наизусть. «От счастья я был уже не на седьмом небе, а на десятом».
Автор статьи «Великие тени прошлого» разыскала эту рецензию в пожелтевших старых подшивках. В колоночке строк на 70, написанной журналистом Н. Правдиным, сообщалось, что «из новых исполнителей впервые выступили Маршалова (Лель), понравившаяся публике своим ровным, довольно приятного тембра меццо-сопрано, и Лемешев (царь Берендей), обладающий чисто лирическим тенором небольшого размера, но ласкающего тембра». И это все! Однако как важно доброе слово артисту! Его заметили — вот главное.
Второй партией Лемешева стал граф Альмавива в «Севильском цирюльнике», затем последовали Индийский гость в «Садко», Альфред в «Травиате» (всего за сезон 12 партий). Альфреда концертмейстер театра Нина Кутепова, работавшая с певцом, называла в числе лучших его ролей. Она с удовольствием вспоминала занятия с Сергеем, характеризуя его как очень серьезного, трепетного, требовательного к себе молодого человека.
Ну, а пророчество Сергея Яковлевича сбылось. После Свердловска он два сезона пел в русской оперной труппе Харбина, потом, тоже на протяжении двух сезонов, — в Тбилиси. Солистом Большого театра он, как и предсказывал, стал ровно через 5 лет, в 1931 году.