Валентин Лукьянин. Операция, равная величайшим битвам
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2016
Валентин Лукьянин.
Операция, равная величайшим битвам. — Екатеринбург: ИД «Пакрус»,
2015.
События начала 1990-х раскололи бывшее советское общество, и долгое время считалось, что теперь нас связывает друг с другом лишь общая память о Великой Отечественной войне. Теперь, пожалуй, и этого не скажешь: память о войне усугубляет раскол. Это очень наглядно видно по тематике исследований на военную тему, которых выходит чем дальше, тем больше: одни авторы снова и снова погружают читателя в кошмары катастрофы июньских дней 1941 года, тональность других определяется победными маршами 1945-го. Но каким образом те и другие объясняют, что война, начавшаяся для нас жестоким поражением, закончилась нашей Победой? Вместо серьезного анализа первые муссируют мифы о том, будто бы «героизм» красноармейцев поддерживался пулеметами заградотрядов и отношением к родственникам в тылу как к заложникам. А вторые напирают на особенности русского характера: долго, дескать, запрягаем, да быстро едем. Нередко вторая версия используется еще для того, чтобы «доказать» недоказуемое: победу, мол, одержал народ вопреки «бездарному» руководству Сталина.
Книга Валентина Лукьянина выделяется в общем потоке нынешней литературы о войне как раз тем, что автор уже на первых страницах противопоставляет популярной «загадке 22 июня 1941 года» остающуюся в тени «загадку 9 мая 1945 года», и вторая «загадка» становится главной темой его историко-публицистического исследования. Такой поворот сюжета обусловлен не желанием поискать истину «посредине» (там ее обычно и не бывает), а обращением к историческому и просто житейскому материалу, который вроде бы лежит на поверхности и в общих чертах всем известен, но при обсуждении и катастрофы 1941 года, и победного финала почему-то в расчет не принимается. Речь об эвакуации военной промышленности Советского Союза на восток в начальный период войны.
Для миллионов нынешних уральцев и сибиряков, равно как и для москвичей, ленинградцев, украинцев, эвакуация — семейное предание, не отделимое от памяти о войне. Затроньте в разговоре с ними эту тему, и они вам расскажут о тяготах не очень длинного, если мерить километрами, но изнурительно долгого и смертельно опасного пути, о напряженности труда и неустроенности быта на новом месте. В действительности все так и было, но общий смысл великого перемещения народов и техники непосредственным его участникам был известен так же мало, как рядовым участникам крупной общевойсковой операции — конечная цель стратегического замысла. Не вижу «ущемления прав» солдата в том, что, зная «свой маневр», он не посвящен в планы командования. Это совсем не лишняя подстраховка против утечки важной информации. Подлинный смысл движения эшелонов, груженных техникой и людьми, на восток не должен был разгадать противник. Он и не разгадал, гитлеровские стратеги думали, что это обычное в обстановке войны бегство от бомб и снарядов. Между тем маршал Жуков, самый компетентный свидетель тех событий, в своих мемуарах утверждал, что эвакуация «по размаху и значению своему для судьбы нашей Родины» была равна «величайшим битвам Второй мировой войны». Поскольку бегством битвы не выигрывают, он явно имел в виду ее военно-стратегическое значение.
Автор рецензируемой книги усмотрел в словах маршала ключ к пониманию события. Он вынес цитату из Г.К. Жукова в качестве эпиграфа в самое начало книги и занялся исследованием конкретных обстоятельств эвакуации: как собирались в дорогу, как ехали, как устраивались и как налаживали производство в местах назначения, как это все влияло на дальнейший ход войны. Факты для осмысления публицист черпал из разных источников: из научной литературы, из мемуаристики, из периодики военных лет, из архивных документов.
Следует отметить компетентность автора в обращении с фактами. В частности, когда он повествует о перемещении на восток промышленных предприятий, ему все время приходится касаться технических вопросов — а как без того понять предмет забот и страстей героев повествования? Обычно гуманитарии имеют о технике весьма приблизительное представление и стараются связанные с ней вопросы обходить стороной, но В.П. Лукьянин проясняет их для читателя в достаточной мере, чтобы понять необычность и драматизм происходящего. Идет ли речь о выплавке броневой стали в большегрузных мартеновских печах, о сооружении нового энергоблока Среднеуральской ГРЭС, о строительстве троллейбусной линии от Химмаша до центра Свердловска, о прокатке, впервые в мировой практике, броневого листа на блюминге, о революционных технологических новациях при производстве танковых корпусов и особенно башен среднего танка: клепка, сварка, литье, даже штамповка, − во всех случаях он называет конкретные цифры, свободно оперирует технологическими понятиями, физическими величинами, демонстрирует знание тонкостей дела.
При этом он не стремится «ввести в оборот» новые факты и заботится более о другом: чтобы картина в итоге складывалась объемная и достоверная, убеждающая читателя не столько ссылками на источники, сколько внутренней логикой и соответствием коллективной памяти. На основе такой картины, бесспорной для читателя, он и делает свои выводы, подчас нетривиальные.
К примеру, даже участники тех событий не сходятся во мнениях: как эвакуация организовывалась? Одни убеждены, что она была предусмотрительно спланирована еще до нападения Германии на Советский Союз, другие — что никаких планов эвакуации не существовало и руководство страны чуть ли не экспромтом приняло единственно правильные решения после катастрофы первых дней войны. В.П. Лукьянин не принимает ни ту, ни другую точку зрения. Он находит доказательства тому, что довоенных планов эвакуации действительно не было, но были мобилизационные планы, тщательно разработанные высшим плановым органом Союза. В них продумывалось и просчитывалось, как следует трансформировать военную промышленность, если начнется война. Эти планы предусматривали, в частности, резкое усиление оборонного комплекса в восточных районах страны — подальше от возможной зоны военных действий и поближе к источникам сырья. Когда враг напал, довоенные мобилизационные планы были по поручению ГКО за две недели Госпланом же адаптированы к реальной ситуации, ими Совет по эвакуации и руководствовался, задавая маршруты эшелонам. Вот почему Н.А. Вознесенский, тогдашний председатель Госплана СССР и заместитель председателя правительства, слывет одним из организаторов эвакуации, хотя членом Совета по эвакуации он официально не числился.
Суть корректировки довоенных планов, если определить совсем коротко, заключалась в том, что оборудование для приспосабливаемых к войне предприятий не заказывалось производителям и не закупалось на международном рынке (для того не было условий), а демонтировалось на заводах в «угрожаемых», как тогда выражались, зонах и перевозилось туда, где в нем была неотложная нужда. Причем перевозилось вместе с неким минимумом обслуживающего персонала. Автор книги особо подчеркивает, что на новых местах заводы, как правило, не восстанавливались в прежнем виде. В ходе эвакуации их расчленяли, как бы разбирали на блоки, которые чаще всего направляли в разные места, а там из них выстраивали, в сущности, новые предприятия — технологически более совершенные и приспособленные для выпуска военной продукции. Для наглядности он сравнивает эвакуацию со сжатием растопыренных пальцев в стальной кулак, которым неприятель в итоге и был сокрушен.
Можно ли такую эвакуацию назвать бегством от войны? Очевидно же, что это была передислокация ударных сил с целью получения стратегических преимуществ. И что поразительно — началась эта операция, самое позднее, на третий день войны, чему автор находит подтверждения. Толчком к ней послужили не вражеские атаки на приграничные города, а намерение аврально завершить работу по перестройке промышленности, которую начали, да не успели закончить до войны. Так что это была именно военная операция, причем развертывалась она у всех на виду, но смысла ее противник, на его беду, не понял до того момента, как новенькие уральские танки начали громить его под Москвой и Сталинградом. Этот неожиданный для врага поворот событий и стал одной из главных причин его конечного поражения.
Разработка проблемы эвакуации побудила автора осмыслить целый пласт смежных вопросов: а, собственно, в чем состоял замысел пресловутого плана «Барбаросса»? Почему для его осуществления гитлеровские стратеги избрали авантюрный принцип «молниеносной войны» (блицкрига)? По какой причине эта авантюра — вовсе не безумная, а вполне осуществимая и даже почти осуществленная — все-таки провалилась? Всем этим вопросам в книге дается, возможно, и не исчерпывающее, но достаточно убедительное толкование. А завершается книга большим разделом о том, как эвакуация превратила Урал в «опорный край державы» на последующие десятилетия.
И по жанру, и по обобщенному в ней материалу «Операция, равная величайшим битвам» никак не может быть отнесена к категории развлекательного чтива: плотный поток информации, обилие цифр, технических деталей, терминов, — между тем читается она неожиданно легко и даже с увлечением. Думаю, что это следствие ряда причин. Неизбитый поворот темы — конечно. Но ведь всегда важно, как тема раскрыта и подана. Раскрыта она здесь панорамно и основательно. Панорамно — не значит исчерпывающе полно, но чтобы общая картина воспринималась как органичное целое, как достоверная модель, которая позволяет наглядно увидеть, как эта грандиозная операция совершалась. Основательно — значит, каждая деталь осмыслена и четко прописана, и читателю понятно, почему нельзя, например, катать броневой лист на блюминге, женщине — работать горновым у доменной печи (хотя в экстремальных условиях войны делалось то и другое — чем и победили), а службе госбезопасности невозможно работать без осведомителей.
Обычно панорамный взгляд на события планетарного масштаба предполагает наблюдение с уровня командных высот, но в книге В.П. Лукьянина эпопея эвакуации раскрывается через конкретные человеческие судьбы, то есть, если воспользоваться старым литературно-публицистическим штампом, на уровне «окопной правды». Интересно, что в этой «окопной правде» никак не проявляется пресловутый «тоталитаризм»: многочисленные персонажи книги, истинные делатели Победы, — свободные духом люди, действующие по внутреннему побуждению и сообразно собственному таланту и опыту. Это разные по статусу люди: руководители предприятий и отраслей, выдающиеся по своему творческому потенциалу инженеры и рабочие, даже зэки, создавшие в своей пермской «шарашке» одну из лучших пушек Второй мировой войны. Все они — настоящая элита той героической эпохи. В книге Валентина Лукьянина она представлена большой галереей «микроочерков», дополняющих основной сюжет повествования. Имена многих героев кратких жизнеописаний до сих пор на слуху: Малышев, Музруков, Максарев, Зальцман, Тевосян, Славский, Ломако, Косыгин… А вы обращали внимание на то, сколько лет было каждому из них в те достославные времена? Автор заметил и подчеркнул эту подробность, и она наводит на размышления: практически всем им, за редким исключением, было где-то около сорока…
Предлагая непростой для осмысления материал, опытный публицист осознанно помогает читателю его усваивать. Я имею в виду не только детальную проработку рисуемой словом картины, но и «дискретную» структуру изложения: не общий поток информации, а около сорока относительно обособленных сюжетов, разделенных на четыре части, каждая из которых имеет свой смысловой стержень. В этой мозаике и просматривается цельная картина.
Интерес читателя к любой книге зависит не только от того, как она написана, но и от того, что именно он, читатель, ожидает в ней найти и в действительности находит. Мне лично показалось особенно важным, что всем массивом фактического материала и логикой его сцепления опровергается либеральная концепция «выпадения» советской страны из лона «мировой цивилизации». Прямым текстом здесь об этом не сказано, но вдумчивый читатель и без лишних слов убедится, что советский период нашей истории явился историческим прорывом, цивилизационным рывком. Это мощное коллективное усилие позволило стране после революции и Гражданской войны преодолеть вековое отставание от Запада. Без того устоять в смертельной схватке с врагом мы бы не смогли.
Должен признаться: читая эту увлекательную книгу, я не раз ловил себя на желании поспорить с автором по конкретным вопросам, но побуждать к спору — это ведь тоже непременное свойство книг, которые интересно читать, не так ли?