Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2016
Сергей Махотин — поэт, прозаик, автор нескольких десятков
книг стихов и прозы. Публиковался в журналах «Костёр», «Искорка», «Кукумбер», альманахе «Детская». Лауреат премии Корнея
Чуковского и Самуила Маршака, дипломант премии им. Г.Х. Андерсена. Ведет
литературную программу «Малая Садовая» на «Радио России». Живет в
Санкт-Петербурге.
Вот скажите, для чего нужны плоскогубцы?
Знаю, что вы ответите, даже угадывать не буду. Я бы и сам так же ответил. Пока не забежал однажды к Юрке.
У них в коридоре шкаф есть, который просто завораживает меня. Там дрель, отвёртки всевозможных сортов, кусачки, гаечки, проволочки, винтики, молотки и молоточки, ножи и ножовки и много ещё всяких инструментов, неизвестно для чего предназначенных. Я даже забыл, зачем пришёл.
— Ты где там застрял? — Юрка меня из кухни зовёт.
Захожу в кухню. Юрка под столом с чем-то возится. Я двигаю к себе табуретку.
— На табуретку не садись, она шатается, — кричит Юрка. — Лучше вообще не садись. Лезь ко мне.
— Ты чего там делаешь? — спрашиваю.
— Воблу выбираю, — отзывается он.
Я тоже залез под стол. Юрка сидит перед большим пакетом и перебирает сушёную рыбу.
— Ух ты, сколько! — восхищаюсь я. — Это всё вобла?
— Вобла, вобла. Папина. Он приедет и в баню пойдёт. А когда он в баню идёт, он всегда с воблой идёт. Мы сейчас одну попробуем. Ищу, которая с икрой. Вот эта хорошая! Вылезаем!
Подходящую воблу Юрка выбрал. Большую. Мне как-то не хотелось есть, а тут вдруг захотелось. И не супа там, макарон, а вот именно эту воблу. С икрой.
— А она точно с икрой?
— Сам пощупай, — Юрка даёт мне пощупать воблин живот. Твёрдый!
В дверь позвонили.
— Я не я буду, если это не Иришка! — говорит Юрка. — Ну и нюх у неё! Открой, будь другом, а я пока воблу почищу.
Открываю. За дверью Иришка стоит. Говорит недовольно:
— Так и знала, что ты здесь. Ты на рыбалку меня взять обещал!
— Когда это я тебе обещал? — пытаюсь я вспомнить.
— Летом.
— Лето кончилось давно, — отвечаю. — Заходи, будет тебе рыба. Безо всякой рыбалки.
Иришке того и надо было. Она быстро прошмыгнула мимо меня и бодро зашагала в кухню. Я ещё дверь за ней не успел закрыть, а уже услышал радостный Иришкин возглас:
— Чего это ты делаешь?
В ответ раздались громкие удары.
Я поспешил в кухню и увидел, как Юрка изо всех сил лупит воблой по столу.
— Слишком сухая, — объяснил он, отдуваясь. — Нужно размягчить.
— Может, молотком? — посоветовала Иришка.
— А что, молотком даже лучше! — согласился Юрка. — Тащи-ка его сюда, Вадька!
Я принёс из шкафа с инструментами молоток. Юрка положил воблу на стол, взял молоток, размахнулся и ударил. Вобла сшибла вазу с гвоздиками и залетела под батарею.
— Летучая какая! — засмеялась Иришка.
По столу расползалась лужа. Гвоздики попадали на пол.
— Ты бы не издевалась, а стол вытерла, — проворчал Юрка, шаря рукой под батареей. — Ага, вот она!
Юрка встал, держа воблу за хвост двумя пальцами. Повертел её туда-сюда, набрал в щёки воздуха и дунул. С воблы полетели комки пыли, какая-то нитка плавно опустилась на пол.
— Я такую грязную рыбу есть не буду! — заявила Иришка, выжимая тряпку над раковиной.
Юрка покосился на неё:
— Будто кто заставляет…
— Она же в чешуе, — успокоил я Иришку. — Главное, чешую снять, под ней пыли нет.
— Ну так снимайте скорее! — топнула Иришка ногой.
— Ага, будто это так просто! — закричал Юрка. — На, сама попробуй!
Он протянул ей воблу. Иришка в руки брать её не стала, лишь плавник потрогала.
— Я девочка. Девочкам не полагается рыбу чистить.
— Почему это?
— Девочкам не полагается рыбой пахнуть.
Я тоже потрогал плавник и попытался его оторвать. Плавник не поддался.
— Плоскогубцы нужны, — сказал я.
— Тащи скорей! — согласился Юрка.
С новым инструментом дело пошло. Я отодрал плавник и прямо на плоскогубцах протянул Юрке. Тот аккуратно взял рыбье пёрышко и стал его покусывать. Мы ждали и завидовали.
— Хорошо просолилась! — решил он наконец.
— Вадик, оторви и мне, пожалуйста, плавничок, — попросила Иришка.
Я кивнул. Мне нравилось орудовать плоскогубцами. Но вот чешую ими никак было не поддеть. Пальцами тоже не получалось. Зря ногти вчера постриг.
— Ты мне какие-то сухие проволочки оторвал, — проворчала Иришка.
— А чего её чистить? — сказал Юрка, которому чешуя тоже не поддалась. — Ножом её порежем на кусочки — и все дела!
Но то ли нож оказался тупым, то ли вобла попалась редкой прочности, — ничего у Юрки не получилось.
— А если ножовкой? — предложил я.
— Давай! — кивнул Юрка. — Против ножовки никакая вобла не устоит.
Вскоре на пол посыпалась рыбья шелуха и опилки.
— Юра, ты стол распилил! — закричала Иришка.
Юрка перестал орудовать ножовкой, отодвинул воблу и потрогал пальцем край стола. Потом дунул. Потом чихнул.
— Будь здоров, Юрик, — произнесла Иришка с некоторым ехидством.
Юрка не ответил. Подумал минуту и воскликнул:
— Тиски! Зажмём воблу в тиски и распилим на куски!
Вскоре он уже тащил из коридора здоровенные чёрные тиски. Юрка держал их двумя руками, такими они были тяжёлыми. Я подумал, что вряд ли Юркин папа, идя в баню, тиски с собой берёт. Но вслух ничего не сказал.
Мы с трудом приладили тиски к столу. Юрка стал затягивать крепление. Стол затрещал.
— Хватит уже, — сказал я, пробуя сдвинуть тиски с места. — Крепко стоят.
— Ещё пару оборотов, — пропыхтел Юрка. — Чтоб наверняка.
Вдруг раздался хруст, и тиски с выломленным куском стола грохнулись на пол.
— А-а! — закричал Юрка, прыгая на левой ноге и обхватив руками ушибленную правую. Потом сел на пол, раскачиваясь и подвывая.
Иришка схватила мокрую тряпку и принялась встряхивать её над сидящим Юркой.
— Ты чего делаешь? — удивился я.
— Дую, — ответила Иришка. — На больное место надо подуть. Обдать воздухом.
Юрка, морщась, посмотрел на неё снизу вверх, хотел что-то сказать, но не успел. Тряпка выскользнула из Иришкиных пальцев и накрыла Юркину голову. Тот, забыв о травме, вскочил на ноги, сдёрнул с головы тряпку и швырнул в Иришку. Но не попал. Тряпка плюхнулась на газовую плиту. Гневное Юркино лицо было красным и мокрым.
— Юрочка, извини, — заныла Иришка. — Я просто хотела помочь. Я же не виновата, что у вас такой стол хрупкий. А ты его ещё и подпилил.
Мы все посмотрели на стол. Тиски выдрали из столешницы большой и уродливый кусок. Пластиковая поверхность по краям вздулась и потрескалась.
Я раскрутил тиски, высвободил сплющенную деревяшку и приставил её к прежнему месту. Края не совпали. Я вздохнул:
— Склеить не получится.
— Да, — согласился Юрка. — Тут лишь гвоздь выручит. Продолжай так держать.
Пока Юрка выбирал гвоздь подлиннее, искал молоток, я думал об одном: успею ли я отдёрнуть палец, если друг промахнётся. К счастью, Юрка не промахнулся. Он стучал молотком осторожно и не сильно. Гвоздь медленно продвигался вперёд. Наконец он вонзился в столешницу, и я убрал руку.
С криком: «Империя наносит ответный удар!» — Юрка изо всей силы шарахнул молотком по ещё торчащей шляпке гвоздя. Обломок стола раскрошился, мелкие кусочки посыпались на пол. С досады Юрка ещё раз ударил молотком. Гвоздь согнулся и поднял голову вверх.
— Ну что за невезуха такая! — воскликнул Юрка.
Иришка взяла веник и принялась подметать пол.
— Это не невезуха, — сказала она, — а дешёвая мебель из спрессованных опилок. У нас на кухне точно такой стол, только без гвоздя. — Она собрала мусор в совок, шагнула к столу и потрогала шляпку. — А с гвоздём даже лучше! Можно на него повесить чего-нибудь. Сумочку или полотенце. Или сарделькину кожуру.
— Мне мама повесит!.. — проворчал Юрка. — А папа отвесит. Ну-ка отойди.
Он подошёл к столу и подёргал гвоздь. Тот не поддался.
— Ладно, я его потом кусачками выдеру.
Иришка тяжело вздохнула и, сняв с плиты скомканную тряпку, повесила её на спинку стула. На стуле обнаружилась вобла, про которую мы уже немножко забыли. Иришка взяла её двумя пальцами и поморщилась:
— Что-то расхотелось мне эту рыбу есть.
— И мне, — поддакнул я. — Ну её, эту воблу!
Юрка набычился:
— Я просто так не сдамся. У меня с ней свои счёты. Она мне стол сломала.
— Да гори она огнём! Пойдём лучше гулять.
— Точно! Огнём! — встрепенулся Юрка. Он зажёг на газовой плите самую большую конфорку, взял у Иришку воблу и сунул в огонь скрюченный хвост. Вобла задымилась. По кухне распространился вонючий запах.
— Туши её скорей! — закричала Иришка.
— Сейчас загорится, — не сдавался Юрка. — Ой!
Он обжёг палец и уронил воблу. Та ещё больше задымилась и вдруг вспыхнула. Затрещала почерневшая чешуя. Юрка быстро выключил газ, но вобла продолжала гореть.
Я схватил плоскогубцы, ухватил её за хвост и швырнул в раковину. Подскочила Иришка, повернула кран. Вобла зашипела и погасла.
— Надо было её сразу в воде замочить, — заявила Иришка. — Рыбы воду любят. Воблу зря, что ли, в баню берут? Там жарко и мокро. Ей это по душе.
— «По душе», — хмыкнул Юрка. Он вынул из раковины уже не воблу, а непонятно что и бросил в мусорное ведро. — Ладно, пошли гулять. Вы идите, я скоро спущусь. Инструменты только уберу.
На лестнице мы столкнулись с Юркиной мамой. Руки у неё были заняты тяжёлыми сумками.
— Здрасьте, тётя Наташа, — сказали мы хором.
— Здравствуйте, ребятки, — улыбнулась она и принюхалась. — Чем это так пахнет? — Она подозрительно посмотрела на нас. — Вы к Юре заходили? Он дома? У нас всё в порядке?
— Да, всё в порядке, — бодро сказал я. А Иришка зачем-то добавила:
— Спасибо!
— Давайте мы сумки понесём?
Но тётя Наташа уже торопливо поднималась по лестнице.
Мы вышли во двор.
— Юру теперь долго ждать, — произнесла Иришка. — Ему не до нас.
В этот момент распахнулось окно на третьем этаже, и мы увидели тётю Наташу, размахивающую полотенцем.
— Квартиру проветривает, — сказала Иришка. — Потом воспитывать начнёт. Потом папа ремня добавит…
— Хватит каркать, — оборвал я её. — Подумаешь — гвоздь в столе.
И вдруг я спохватился! Какой папа? Какая баня с воблой? Он же ушёл от них. В другом городе живёт.
— Надо было стол клеёнкой накрыть, — продолжала Иришка. — Было бы не так заметно. Потом, конечно, тётя Наташа догадалась бы, в чём дело. Но это потом. Огорчать родителей следует постепенно. Ты согласен, Вадик?
Я не ответил, думая про Юрку и его странную фантазию. А может, и не странную…
Тут дверь парадной открылась, и он сам вышел к нам, улыбаясь и держа в руках знакомый пакет.
— Мама велела на помойку выбросить, — пояснил он. — Эта несчастная вобла два года в шкафу пролежала. Ясное дело, пересохла вся.
— А не жалко? — оживилась Иришка.
Юрка протянул ей пакет:
— Хочешь, забирай!
— Мне всех не надо, — сказала она, заглядывая в пакет. — Я вот эту возьму и эту. Ну и эту ещё. Я их дома в ванну пущу.
Мы с Юркой засмеялись.
— Сильно влетело? — спросил я его.
— Не очень.
— А гвоздь вытащил? — поинтересовалась Иришка.
— Сам выпал. Вернее, не сам. Мама на него сумку повесила, и он не выдержал. Яйца, правда, разбились. Отвлекли маму от меня.
— Ну, я пошла, — сказала Иришка и поскакала к своей парадной, прижимая к себе три сухие рыбки.
Мы, посмеиваясь, глядели ей вслед. Потом Юрка обернулся ко мне и посмотрел на меня как-то непривычно. Будто натворил что-то и хочет извиниться.
— Тут такое дело… — начал он неуверенно. — В общем, не мог бы ты у себя дома этот пакет подержать? Спрятать куда-нибудь.
Я пожал плечами:
— Ну хорошо. Я его на антресоли закину. У нас там много всякого барахла.
Юрка обрадовался:
— Отлично! Я потом его у тебя заберу.
— Когда потом?
— Ну… — Юрка замялся. — Через какое-то время. Когда понадобится. Не могу сейчас точно сказать.
— Ладно, давай, — сказал я и взял у него пакет с пересохшей воблой.
— А я пойду табуретку чинить, — вздохнул он, притворяясь озабоченным.
— Когда выйдешь?
— Минут через десять. Табуретка — это не вобла. Никаких тебе ножовок и тисков. Вобью пару гвоздей, и готово.
Мы разошлись по своим квартирам. Я спрятал пакет с воблой. Открыл холодильник, достал докторскую колбасу и помидор. Сделал бутерброд. Подошёл к окну и только хотел откусить, как увидел Юрку с Иришкой, которая махала руками и что-то быстро рассказывала.
Я сделал ещё два бутерброда и спустился к друзьям.
Юрка стоял, согнувшись пополам. Завидев меня, он разогнулся и выдохнул:
— Ой, не могу! Она их сестре в ванну кинула.
— Ленка тогда ещё не в ванне была, а в туалете, — оправдывалась Иришка. — А я смотрю: вода уже набралась и пены много. Вот хорошо, думаю, рыбка чистая будет. Опустила рыбок в воду и на кухню пошла. А Ленка потом как заорёт и стала за мной гоняться голая. Мне ещё повезло, что я разуться не успела и за дверь выскочила. Боюсь теперь домой идти. А так есть хочется!
— Держите, — сказал я, протягивая Иришке с Юркой по бутерброду.
— Спасибо, Вадик! — обрадовалась Иришка. — Ты настоящий друг.
Мы ели и улыбались, поглядывая друг на друга. Колбаса была с кожурой, но та отделялась от колбасы легко. Не то что чешуя от старой воблы.