Мюнхен 1938
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2016
Леонид Павлов — родился в Свердловске, окончил
Свердловский институт народного хозяйства. Работал на оборонном заводе, затем —
начальником отдела снабжения в крупной проектно-строительной организации. В
настоящее время предприниматель. Военной историей интересуется с детства,
историей предвоенного периода серьезно занимается в течение 35 лет. Печатается
в журналах «Новый мир» и «Урал». Живет в Екатеринбурге.
В ХХ веке есть две вехи, кардинально изменившие жизнь в Европе, — мюнхенский сговор 1938 года и пакт Молотова — Риббентропа. И если по поводу второго пакта сломано много копий — что получил СССР от него, правильно ли Сталин поступил или ошибся, угрожали ли нашей стране только Гитлер и компания, или была опасность образования широкой антисоветской коалиции, то с мюнхенским договором все вроде бы ясно: Англия и Франция отдали на растерзание Гитлеру маленькую беззащитную Чехо-Словацкую Республику (ЧСР), указав ему путь на восток. Без Мюнхена не было бы ни пакта Молотова — Риббентропа, ни Второй мировой войны.
Однако мюнхенский сговор, который, скажем честно, выставляет Францию и Англию в не слишком благоприятном свете, является конечным результатом, а причин, которые привели к Мюнхену и к разделу ЧСР, мы не знаем или, чего уж греха таить, не хотим знать. Рассматривая Мюнхенский сговор, мы видим только Англию и Францию, с одной стороны, Германию и Италию – с другой, а самой Чехословакии как бы и нет, и нет там никаких экономических, политических и межнациональных проблем. Хотя еще в СССР было опубликовано много документов, позволяющих иначе взглянуть на события 1938 года, по-новому оценить роль правителей Англии, Франции, СССР, ЧСР и Германии и усомниться в достоверности официальной версии.
Перед мировой войной Чехия, Словакия, Подкарпатская Русь, где жили русины, и Судетская область, в подавляющем большинстве населенная немцами, входили в состав Австро-Венгрии. Уже в самом начале войны страны Антанты поддержали создание на чешских и словацких землях нового суверенного государства чехов и словаков.
28 октября 1918 года в Праге Чешский национальный совет провозгласил независимость ЧСР, а 30 октября была принята Мартинская декларация, провозгласившая вхождение Словакии в состав ЧСР. 14 ноября Чешский национальный совет избрал президентом ЧСР Томаша Масарика.
Однако, несмотря на создание двумя народами общего государства, важный вопрос о взаимоотношениях между ними так и не был урегулирован, национальные районы автономии не получили, и новое государство было провозглашено унитарной республикой.
На Подкарпатскую Русь претендовали Польша, Австрия и Венгрия. 9 октября 1918 года в австрийском парламенте польские депутаты потребовали включить в состав Польши Галицию. 18 октября во Львове был создан Украинский национальный совет — парламент украинцев Австро-Венгрии, — требовавший создания украинского государства на территории Галиции, Буковины и Закарпатья. 21 декабря 1918 года была создана Карпато-русская народная рада, изначально требовавшая присоединить край к РСФСР, но потом она выступила за вхождение в ЧСР.
После присоединения Подкарпатской Руси площадь ЧСР составила 140,4 тыс. км², население — 14 млн человек. В ее состав вошли также Моравия, Тешинская Силезия и Судетская область. Столицей Словакии стала Братислава (Пресбург), где большинство составляли немцы и венгры, а словаков было крайне мало. Выбор был обусловлен тем, что Братислава была расположена на Дунае, что давало выход в Черное море. Подкарпатская Русь играла роль лимитрофа, изолировавшего мятежно настроенные земли от Советской России.
25 января 1925 года ЧСР и Франция подписали пакт о союзе и дружбе. Стороны обязались оказывать взаимно немедленную помощь в случае неспровоцированной вооруженной агрессии со стороны Германии.
Централистский характер ЧСР не устраивал многих словаков, в первую очередь сторонников словацкой народной партии (ГСНП), которую создал и возглавил А. Глинка, требовавших полной автономии Словакии. Эти лозунги обеспечили ГСНП 32% голосов на выборах 1925 г.
Словацкий национальный вопрос превратился, таким образом, в ключевую проблему нового государства. Антагонизм в отношениях двух крупнейших народов страны сохранялся до самого Мюнхена и существенно повлиял на решение Праги отказаться от сопротивления гитлеровцам. Серьезные национальные проблемы были и в самой Словакии, где помимо «титульных наций» жили немцы, украинцы, поляки, мадьяры, евреи и другие народы. (Нельзя не вспомнить, что одной из причин распада Чехословакии в конце ХХ века было то, что чехи и словаки просто не хотели жить вместе.)
Вторым национальным меньшинством по численности, но не по глубине проблем были немцы. Большинство их обосновалось в Судетах: на момент совершения мюнхенской сделки там проживало около 3,2 млн немцев — почти 25% населения страны, что составляло абсолютное большинство жителей области. Значительные немецкие диаспоры были также в Тешинской Силезии и Словакии, но там большинства они не составляли. Немцы всерьез думали о воссоединении с рейхом, но до поры эти настроения не носили политического характера.
Все изменилось, когда в январе 1933 года в Германии к власти пришел Гитлер и в Судетах появилась политическая сила, которая поведет борьбу за присоединение Судет к Германии. 1 октября 1933 года был создан Германский патриотический фронт, основной целью которого и главным требованием к правительству ЧСР было предоставление Судетам широкой автономии. Фронт, который возглавил К. Генлейн, сыграл большую роль в объединении немцев по всей стране под лозунгом воссоединения с рейхом. Однако в то время ГПФ еще не мог получать существенной помощи из Германии: в первый год нахождения нацистов у власти им хватало проблем внутри самого рейха и до соплеменников за рубежом руки не доходили.
В 1935 году ГПФ переименовали в Судетскую немецкую партию (СДП). Несмотря на многочисленные протесты, Масарик допустил СДП к выборам, и она при поддержке из рейха в 1935 году одержала сенсационную победу на выборах в парламент, набрав больше голосов, чем любая другая национальная партия страны. Однако Генлейн войти в кабинет отказался, хотя депутаты из других немецких партий министерские посты получили.
Неожиданный успех СДП вызвал у истеблишмента ощущение краха страны и ужас перед нацистской угрозой. Страхи эти были не беспочвенны, но на тот момент несколько преждевременны, т.к. идеология СДП была не столько нацистской, сколько консервативной. Генлейн умело маневрировал между Берлином, щедро снабжавшим его деньгами, и общественным мнением демократических стран, создавая образ борца за интересы немцев.
Еще три вопроса, пусть и менее острые, чем словацкий и немецкий, которые стояли перед всеми правителями ЧСР, — это проблемы украинской, мадьярской и польской окраин. В Подкарпатской Руси жили русины и венгры, и они, как и немцы, только более робко, требовали присоединения к Венгрии. Такие же настроения были и в Тешинской Силезии, где проживало много поляков, которые хотели воссоединиться с исторической родиной. Главная беда для Праги состояла в том, что все эти области граничили с государствами, которые поддерживали сепаратистов.
Помимо национального вопроса другой весьма серьезной проблемой ЧСР было крайне неравномерное экономическое состояние ее регионов. После обретения государственности ЧСР досталось 25% территории и населения Австро-Венгрии, значительная часть ее природных ресурсов и промышленности. Вблизи границы с Германией находился крупнейший угольный бассейн бывшей империи. В Судетах были богатые залежи коксующегося угля, много предприятий и грамотный технический персонал. В Силезии находились мощные металлургические заводы. Промышленность размещалась главным образом в чешских и немецких землях. Словакия была аграрным районом, где также активно велась рубка леса.
Такое исторически сложившееся размещение отраслей экономики неизбежно вело к большой разнице в уровне жизни народов, населявших эти территории: Чехия была богаче Словакии, в самой же Чехии немецкие районы были развиты лучше чешских, а в Словакии был весьма ощутимый разрыв между словацкими и польскими районами, с одной стороны, и мадьярскими и украинскими — с другой. В целом же между экономическим состоянием Судет и Подкарпатской Руси лежала непреодолимая пропасть.
Таким образом, ЧСР была искусственным порождением Версаля, имевшим неоднородное экономическое развитие территорий, объединившим очень разные этносы, что создавало массу самых разных проблем.
Было и еще одно важное обстоятельство: в ЧСР была мощная «пятая колонна» — одна из самых сильных секций Коминтерна — Компартия Чехословакии, которую возглавлял пламенный революционер К. Готвальд, секретарь Коминтерна с 1935 года. Главной целью Коминтерна была мировая революция, а совершить ее, по мнению Ленина и Сталина, можно было лишь в результате либо мировой войны, либо путча в каждой отдельно взятой стране. Поэтому ЧСР вполне справедливо рассматривалась и в Германии, и в странах демократии как плацдарм, с которого может начаться проникновение красной заразы на Запад, что, разумеется, не добавляло любви к Чехословакии.
В этом клубке экономических, социальных и национальных проблем и начал раскручиваться германо-чехословацкий конфликт вокруг Судет.
2 мая 1935 года в Париже полпред В.П. Потемкин и глава МИД Франции П. Лаваль подписали пятилетний договор о взаимопомощи между СССР и Францией. В случае нападения какой-либо европейской державы, Франция и СССР обязывались оказывать друг другу помощь в соответствии с Уставом Лиги Наций. Договор вступал в силу с момента обмена ратификациями и, если ни одна из сторон не денонсирует его за год до истечения этого срока, становился бессрочным1. Ратификация договора затянулась: Москва кивала на Париж, там, в свою очередь, ожидали, что СССР первым ратифицирует договор. Может, это и случайное совпадение, но ЦИК СССР ратифицировал договор 8 марта 1936 года, на следующий день после вхождения германских войск на территорию демилитаризованной Рурской области, а президент Франции – 26 марта. Обмен ратификациями состоялся 27 марта в Париже. Договор этот был, скорее, декоративным и на практике применяться не мог, т.к. у Франции и СССР не было не только общей границы, но даже ни одного соседа, который бы имел границу с другой участницей договора.
9 июля 1934 года ЧСР официально признала СССР, а 16 мая 1935 года в Праге полпред С.С. Александровский и министр иностранных дел ЧСР Э. Бенеш подписали договор о взаимопомощи между СССР и ЧСР, который, по сути, повторял договор с Францией. Однако в дальнейшем камнем преткновения, за который уцепился Сталин, стала статья 2 Протокола к договору, гласившая, что обязательства взаимопомощи действуют лишь при условии, что помощь жертве агрессии окажет Франция2. На этом настоял Бенеш, который хотел избежать автоматического действия пакта3, заранее ограничив возможность оказания советской помощи Чехословакии, равно как и чехословацкой помощи Советскому Союзу, тем самым нивелируя значение договора. Однако Кремль, несмотря на всю очевидную непоследовательность Бенеша, подписал протокол именно в такой редакции. Масарик ратифицировал договор 3 июня 1935 года, ЦИК СССР — 7 июня, обмен ратификациями произведен в Москве 8 июня 1935 г.
СССР общей границы с ЧСР не имел, как не имел он общей границы с Францией и Германией, поэтому оказание эффективной помощи союзнице, подвергшейся агрессии, было почти невозможно. Тем не менее, несмотря на оговорки, содержащиеся в них, пакты с Францией и ЧСР могли стать важными средствами борьбы против войны хотя бы как элемент тактики непрямых действий. Однако эти важные документы не были обеспечены военными конвенциями, что сводило их до уровня политической декларации.
12 марта 1938 г. при полном попустительстве «великих» европейских держав произошел «аншлюс» — воссоединение Австрии с Германией. Москва справедливо увидела в этом акте международного насилия опасность для всех стран, в первую очередь для ЧСР, у которой была граница с Германией, а теперь, после аншлюса Австрии, она заметно удлинилась.
Нетрудно было предугадать, что ситуация вокруг Судет будет развиваться по австрийскому сценарию, тем более что еще 20 февраля Гитлер призвал чехов урегулировать судетский вопрос, но взаимопонимания у Праги не нашел: 1 марта премьер-министр ЧСР М. Годжа, выступая перед парламентом и сенатом, заявил, что этот вопрос — внутреннее дело ЧСР.
В Кремле в ситуации разобрались быстро, и уже 17 марта нарком иностранных дел М.М. Литвинов заявил иностранным журналистам, что сейчас угроза нависла над ЧСР, а затем возможны новые международные конфликты. Нарком заверил, что СССР по-прежнему готов участвовать в согласованных коллективных действиях, чтобы остановить дальнейшее развитие агрессии и устранить опасность новой мировой бойни4.
Накануне, 16 марта, чехословацкий посланник в СССР З. Фирлингер сообщал в Прагу, что нарком ответил американским журналистам, что в случае нападения на ЧСР, СССР, конечно, выполнит свои союзнические обязательства. На вопрос, как СССР это сделает, нарком ответил, что уж какой-нибудь коридор найдется5. Однако этот ответ наркома, из которого следует, что Кремль не видел иной формы помощи, кроме как прямого военного контакта с вермахтом, «Известия» не опубликовали. Это обстоятельство можно было бы отнести на превратную интерпретацию слов наркома или списать на неверный перевод, но 26 апреля М.И. Калинин в одном из своих выступлений заявил, что, несмотря на оговорку в протоколе к советско-чехословацкому договору, он вовсе не запрещает помогать друг другу, не дожидаясь Франции6.
Эти слова номинального главы СССР стоит запомнить: вскоре именно официальный отказ Парижа помочь Чехословакии Кремль выдвинет в качестве одной из причин, помешавших нашей стране оказать Чехословакии помощь в конфликте с Германией. Другой вопрос, что такая форма помощи вряд ли могла устроить и саму ЧСР, и Польшу, через которую советские стратеги собирались «рубить» коридоры.
18 марта, выступая в рейхстаге, прямо не называя ЧСР, Гитлер заявил, что не допустит угнетения огромных масс немцев, живущих у самых границ рейха7. 28 марта Гитлер поручил Генлейну с целью создания конфликтной ситуации потребовать у Праги установления такого статуса судетских немцев, который был неприемлем для ЧСР8.
24 марта начальник Генштаба РККА Б.М. Шапошников в записке наркому обороны К.Е. Ворошилову изложил свои соображения по развертыванию Красной Армии на случай войны. Наиболее вероятными противниками Шапошников считал Германию и Италию, которых поддержат Япония и Польша. Однако сейчас Германия и Италия еще не готовы воевать с СССР, а Япония воюет с Китаем. Возможно также участие в войне Финляндии, Румынии, Латвии и Эстонии. Лондон и Париж могут договориться с фашистами в случае их войны с СССР, чтобы большую часть сил направить против него. Эта же политика Англии и Франции определяет состояние дел в Финляндии, Эстонии, Латвии, Румынии, Турции и Болгарии. СССР должен быть готов к войне и на Западе против Германии, Польши и Италии с возможным участием лимитрофов, и на Востоке против Японии.
Оценивая армии вероятных противников, Шапошников не поскупился, завысив их в 2–3 раза, полагая, что враги имеют столько танков, пушек и самолетов, сколько не было во всех странах мира, вместе взятых. По мнению Шапошникова, для нападения на ЧСР Германия направит до 28 дивизий и 800 самолетов, а на французской границе оставит 10–20 дивизий. О планах врага Генштаб ничего не знал и лишь предполагал, что Германия и Польша сосредоточат свои главные силы к северу или к югу от Полесья, что Польша может пропустить немцев через свою территорию к границам СССР. Не исключались и совместные действия вермахта и польской армии против РККА. Оба эти предположения были явными ошибками, т.к. Варшава постоянно заявляла, что ни один иностранный солдат не ступит на землю Польши, а оккупация Австрии выявила серьезные недостатки в организации вермахта, да и военного опыта в этом «походе» приобретено не было.
В контексте данной статьи интересен вариант развертывания РККА к югу от Полесья. Основной задачей в этом случае ставился удар на фронт Луцк — Львов и выход главных сил в район Ковель, Львов, Броды, Дубно с дальнейшим наступлением на Люблин9 (и, вероятно, Варшаву. — Л.П.).
Вызывает удивление то обстоятельство, что в весьма обширном тексте записки ЧСР упомянута лишь однажды. Эта страна, вокруг которой уже разворачивалась борьба и с которой СССР имел договор о взаимопомощи, даже после аншлюса Австрии, даже после заявления Литвинова, когда уже всем стало все ясно, в записке не рассматривается ни как противник, ни как союзник, ни как возможный объект защиты. Чехословацкие вооруженные силы, с которыми Красной Армии, конечно, пришлось бы взаимодействовать при совместной защите ЧСР, не анализируются и не оцениваются, укрепления на границе ЧСР и Германии не учитываются, коридоры для прохода через территории Польши и Румынии и пункты выхода к чехословацкой границе не предлагаются. Как же можно было в таком случае оценивать возможности ЧСР к сопротивлению, каковое сопротивление, помимо участия Франции, было обязательным условием советской помощи? Действия РККА к югу от Полесья предполагают наступление в западном направлении, а ЧСР остается южнее, то есть в 1938 году помощь ей в планы Сталина не входила.
24 марта в ответ на заявление Литвинова от 17 марта МИД Англии направил полпреду И.М. Майскому ноту, где говорилось, что сейчас мирную конференцию созвать невозможно, поскольку, если в ней примут участие не все европейские державы, она может закончиться провалом10.
В тот же день премьер-министр Англии Н. Чемберлен заявил, что какая-либо гарантия для Чехословакии невозможна и что автоматическое обязательство действительно лишь для Франции и Бельгии на случай неспровоцированной агрессии против них. Впрочем, премьер не исключил в случае опасности для ЧСР британского вмешательства через Лигу Наций. Он также осторожно намекнул на возможность британской помощи Франции в случае войны между ней и Германией из-за ЧСР11. Уточню, что у Англии не было никаких формальных обязательств перед ЧСР, и Лондон неоднократно заявлял о том, что воевать за Чехословакию Англия не будет.
1 апреля М. Годжа начал с СДП переговоры по судетскому вопросу.
23 апреля Фирлингер сообщил в Прагу, что на совещании в Кремле с участием видных партийных и государственных деятелей Сталин решил, что СССР, если его об этом попросят, вместе с Францией и ЧСР примет все меры по обеспечению безопасности ЧСР12.
24 апреля в Карлсбаде (Карловы Вары) на своем съезде СДП приняла Карлсбадскую программу Генлейна, потребовав полного равноправия для немцев и чехов; признания судето-немецкой группы юридическим лицом и соблюдения ее соответствующего положения в стране; определения границ и признания области проживания немцев в ЧСР; самоуправления для судетских немцев во всех сферах общественной жизни; законодательной гарантии защиты прав немцев, проживающих за пределами Судет; устранения несправедливости, допущенной в отношении судетских немцев в 1918 году, и компенсации понесенного ими вследствие этого ущерба; признания и осуществления принципа: немецкие чиновники служат на немецкой территории; полной свободы для немецкой культуры и мировоззрения.
Однако на данном этапе Прага ничего для исправления ситуации на национальных окраинах предпринимать не хотела, рассчитывая на силу своей армии и помощь извне, и программу Генлейна отвергла.
28 апреля в Лондоне руководители Англии и Франции обсуждали вопрос помощи ЧСР. 7 мая они потребовали от Праги новых уступок Генлейну, иначе Англия и Франция отказывались брать на себя гарантии по защите ЧСР в случае нападения на нее Германии13.
В результате этих действий СДП, Лондона и Парижа обстановка в ЧСР резко обострилась, что вынудило Прагу существенно уступить и Англии с Францией, Гитлеру и Генлейну, и 15 мая заявить о своей готовности решить национальную проблему в рамках конституции ЧСР при сохранении суверенитета страны и начать подготовку закона о статуте национальностей.
Бенеш, избранный президентом 18 декабря 1935 года, пытаясь угодить и Генлейну, и Лондону, и Парижу, и Сталину, и Гитлеру, вертелся как уж на сковородке. С одной стороны, он постоянно запрашивал отношение Кремля к происходящим событиям, а с другой, 17 мая 1938 года сказал английскому послу в Праге Б. Ньютону, что отношения ЧСР с СССР всегда имели и будут иметь второстепенное значение, которое зависит от позиции Англии и Франции. Альянс Чехословакии с СССР полностью зависит от франко-русского пакта, однако если Европа утратит интерес к СССР, то ЧСР его тоже утратит; любые связи с СССР будут осуществляться только через Европу, и Прага не станет орудием советской политики14.
На 22 мая в ЧСР были назначены муниципальные выборы, и это событие генлейновцы использовали в своих целях: они устроили в Судетах провокации и договорились со словацкой клеро-фашистской партией о том, что она потребует автономии для Словакии. Берлин тут же заявил, что не позволит притеснять немцев, и подтянул к границе с ЧСР свои войска.
17 мая Прага приняла решение о мерах по поддержанию общественного спокойствия в приграничных районах. В ответ на это СДП 20 мая прервала переговоры с правительством и потребовала соблюдения конституционных прав, т.е. отмены всех мер против судетских немцев15.
21 мая по дороге на судетский город Шеб (Хеб) ехали на мотоцикле два судетских немца. В ответ на требование остановиться они направили мотоцикл на полицейского, который, пытаясь их остановить, выстрелил в колесо, но попал в мотоциклистов, смертельно ранив их. Эти немцы везли в ЧСР германские листовки античешского характера. В тот же день Прага начала частичную мобилизацию, и войска вошли в Судеты, обеспечив спокойствие на муниципальных выборах16. Генлейн, приехавший в Германию после встречи с членами английского правительства, в эти дни ждал приема у Гитлера и не смог руководить событиями.
25 мая Москва одобрила проведенную мобилизацию17, тем самым поощрив Прагу к силовому решению вопроса.
Кремль неоднократно предлагал начать переговоры генштабов СССР, ЧСР и Франции для выработки конкретных военных мер с целью отражения агрессии. Однако чехи переговоров избегали из-за позиции Франции, которая воевать опасалась, и надо сказать, что основания для этого у французов были очень веские: за те пять лет, что у власти в Германии находился Гитлер, во Франции сменилось 13 правительств, да и нынешний кабинет Э. Даладье уверенно себя не чувствовал.
Кроме того, позиция Парижа полностью зависела от Англии, которая воевать из-за ЧСР не хотела. Напротив, Лондон стремился договориться с Гитлером, т.к. опасался советского вмешательства, и одновременно убеждал Прагу в том, чтобы она отменила чрезвычайное положение в приграничных районах, провела демобилизацию и возобновила переговоры с СДП. Чтобы уговорить немцев и чехов, в мае в Прагу и Берлин со специальными полномочиями приехал высокопоставленный и влиятельный чиновник форин офиса У. Стрэнг18, который зондировал там возможности договора между Германией и ЧСР, проведения плебисцита в Судетах, отказа ЧСР от всех союзных договоров, в первую очередь от договора с СССР, и преобразования ее в вассальное государство19.
26 мая возобновились переговоры между СДП и правительством ЧСР.
30 мая Гитлер утвердил план «Грюн» по вторжению в ЧСР не позднее 1 ноября, быстрому разгрому чехословацкой армии, захвату Чехии и Моравии. План предусматривал прикрытие западных границ Германии, действия германских ВВС против французских и советских войск в случае оказания ими военной помощи ЧСР. В то же время Гитлер стремился избежать любых действий, которые могли бы неблагоприятно для Германии повлиять на позицию крупных европейских держав20. Он не хотел воевать, поскольку понимал слабость своих вооруженных сил.
1 июня в пивной Шеба были легко ранены два судетских немца, и в Германии возобновилась резкая пропагандистская кампания против ЧСР, вызвавшая там новую волну страха. Берлин стремился вынудить Англию потребовать от Праги немедленно принять предложения Генлейна указав, что иначе Лондон утратит интерес к судьбе ЧСР21.
12 июля Даладье заявил, что союзнические обязательства Франции в отношении ЧСР «непоколебимы и священны». Однако уже 17 июля Париж потребовал принятия всех претензий Генлейна, подчеркнув, что если ЧСР не пойдет на уступки, то Франция пересмотрит свою политику в отношении нее.
Еще 29 июня в Лондоне было принято решение направить в Прагу арбитра, не зависящего от правительства Англии, чтобы он рассмотрел спор Праги с СДП22. Прага была против этого арбитража, но 25 июля уступила нажиму западных держав, и в первой половине августа в ЧСР работала миссия, которую возглавлял лорд У. Ренсимен. Изучив ситуацию, он пришел к выводу, что Прага должна выполнить карлсбадские требования23.
27–31 июля состоялись переговоры лидеров СДП с Гитлером, после которых проект статута национальных меньшинств, предложенный Прагой, был отвергнут в резких выражениях.
16 августа, в ходе встречи с Бенешем, Александровский был уже не столь решителен и категоричен, как раньше, в части оказания помощи ЧСР. Похоже, отношение к чехословацкому вопросу в Кремле изменилось, и Сталин уже не так однозначно оценивал свои возможности, предпочтя остаться в стороне. И тут стоит вспомнить, что за пять дней до встречи полпреда с Бенешем, 11 августа, завершился советско-японский конфликт на озере Хасан, продемонстрировавший всему миру слабость Красной Армии, неспособность ее командования руководить даже такой незначительной военной операцией, локализованной и по месту, и по времени.
22 августа, беседуя с членом миссии Ренсимена Ф. Эштон-Гуэткином, Генлейн повторил свои требования, изложенные в Карлсбадской программе24.
5 сентября Прага приняла т.н. IV план решения судетского вопроса, означавший почти полное согласие с Карлсбадской программой.
12 сентября в Нюрнберге, закрывая съезд НСДАП, Гитлер обрушился с угрозами в адрес ЧСР. В ночь на 13 сентября в 40 пунктах Западной Чехии СДП устроила вооруженные выступления, чтобы спровоцировать чешско-германский конфликт. Генлейновцы захватывали почту, телеграф, нарушали проводную связь с Прагой, арестовали железнодорожников, начальников почт и пограничников, убивали антифашистов, начали погромы против евреев и чехов. За 23 дня, с 12 сентября по 4 октября, было совершено 69 нападений — по три в день — на армейские гарнизоны. Однако боевики получили должный отпор от находящихся в постоянной готовности регулярных частей. К полудню 13 сентября везде, где прошли генлейновские выступления, был наведен порядок. Правительство ввело в 8 округах чрезвычайное положение, при котором действует особый суд, получивший право выносить смертные приговоры за антигосударственные выступления. В ответ СДП выдвинула ультиматум с провокационными требованиями, заявив, что в случае их невыполнения они «не отвечают за последствия»25.
14 сентября Прага заявила, что переговоры об отмене чрезвычайного положения в Судетах возможны лишь в том случае, если больше не повторятся столкновения и инциденты, случившиеся 13–14 сентября, и если СДП удалит из Судет провокаторов. Остальные требования генлейновского ультиматума правительство категорически отклонило26. В Праге были уверены, что Германия нападет на ЧСР 20–23 сентября, и опасались, что это сорвет мобилизацию. Чтобы не мешать англо-французским переговорам и не желая сделать ничего, что там сочли бы помехой их усилиям сохранить мир, правительство ЧСР временно отложило мобилизацию, однако оно просило Париж помнить, какую ответственность он берет на себя не только за свою судьбу, но и за судьбу ЧСР.
15 сентября в своей альпийской резиденции Берхтесгаден Гитлер принял Чемберлена. После клятв в вечной взаимной любви и дружбе и уверений в том, что оба они стремятся избежать войны, Чемберлен признал справедливость требований Гитлера и судетских немцев, обещал подумать и оказать давление на правительства Франции и ЧСР27.
В тот же день, подгадав свое выступление по германскому радио к приезду Чемберлена, Генлейн потребовал передачи Германии всех чешских земель в приграничных районах, где немцы составляют не менее половины28.
Боевики СДП продолжали провоцировать вооруженные столкновения, чтобы обосновать вторжение Германии. В ответ на это Прага ввела осадное положение в Судетах, распустила СДП и санкционировала арест ее лидеров.
Интенсивность выступлений боевиков, регулярно получавших оружие, боеприпасы, обмундирование и другую поддержку из Германии, нарастала, охватывая все новые районы. Для борьбы с ними использовались мобильные армейские дивизии, которые были весьма грозной силой: по штату, в нее входило 11 тыс. человек, 2832 лошади, 298 мотоциклов, 1009 грузовиков, 98 легких танков, 12 бронеавтомобилей, 68 пушек и зениток. Фактическая укомплектованность отставала от штатной: к 23 сентября 1938 года в 1-й и 2-й мобильных дивизиях было по 40, в 3-й — 16 и в 4-й — 76 танков. Всего же к этому времени было отмобилизовано 16 рот легких танков LT vz 3529. Использование армейских подразделений в чисто полицейской операции говорит о том, что ситуация в Судетах принимала серьезный оборот.
Читателя не должен вводить в заблуждение термин «легкий», когда речь идет о чехословацком танке LT vz 35. По тем временам это была достойная машина, оснащенная противопульной броней толщиной от 8 до 25 мм, 37-мм полуавтоматической пушкой и двумя 7,92 мм пулеметами. На вооружении армии ЧСР стоял также танк LT vz 38 с аналогичным вооружением. Спустя менее трех лет эти танки с усиленными броней и пушкой успешно воевали против Красной Армии. Только назывались они Pz.Kpfw.35(t) и Pz.Kpfw.38(t).
17 сентября Берлин пригрозил Праге немедленно арестовать в рейхе столько граждан ЧСР — чехов и евреев, сколько задержано судетских немцев с начала текущей недели в ЧСР, а в случае казней судетских немцев в ЧСР, казнить соответственно столько же чехословаков (так в тексте) в рейхе30.
18–19 сентября в Лондоне на англо-французских переговорах обсуждалось положение в ЧСР. 19 сентября Англия и Франция фактически предъявили Праге ультиматум, не оставив никакого выбора, заявив, что дальнейшее сохранение в составе ЧСР немецких районов угрожает интересам как самой ЧСР, так и миру в Европе, и потребовали земли, где немцы составляют свыше 50%, немедленно передать Германии либо прямо, либо путем плебисцита. Если Прага согласится с существенным изменением положения страны, она позднее сможет просить некоторую гарантию своей безопасности. Англия была готова в качестве вклада в дело умиротворения Европы присоединиться к международной гарантии новых границ ЧСР против неспровоцированной агрессии. Одним из главных условий такой гарантии стала бы защита суверенитета ЧСР путем замены ныне действующих пактов, связанных с взаимными военными обязательствами, общей гарантией против агрессии31.
Выступая 18 сентября по радио, Годжа отверг плебисцит и заявил, что Прага готова продолжать переговоры с СДП о IV плане, поскольку любое другое решение поставит под угрозу существование республики.
19 сентября Александровский доносил, что у границ с Германией сосредоточено 26 германских дивизий и 20 авиационных эскадрилий. Все приготовления будут закончены 20 сентября. В ЧСР продолжается тайная мобилизация. Растут слухи о том, что Красная Армия уже вошла в страну32. В тот же день Бенеш срочно вызвал Александровского и заявил ему, что англо-французское предложение неприемлемо и что, даже если Франция и Англия не помогут чехам, они все равно будут защищаться. Бенеш просил Кремль как можно быстрее ответить, во-первых, окажет ли СССР, согласно пакту, немедленную действенную помощь его стране, если Франция тоже окажет помощь, и, во-вторых, окажет ли СССР помощь как член Лиги Наций, если в случае нападения Германии Бенеш срочно попросит Совет Лиги привести в действие статьи 16 и 17 Устава Лиги. Бенеш должен немедленно ответить Лондону и Парижу, т.к. Чемберлен хочет 21 сентября поехать к Гитлеру с этим ответом. Бенеш сказал, что сейчас под ружьем стоят 500 тыс. человек и все ВВС республики33.
20 сентября Кремль ответил Бенешу, что, во-первых, СССР, согласно договору, немедленно и эффективно поможет Чехословакии, если Франция также окажет помощь, и, во-вторых, СССР поможет Чехословакии как член Лиги Наций, если в случае нападения на ЧСР Германии Бенеш обратится в Лигу Наций с просьбой о применении упомянутых статей Устава34.
Ответы на оба вопроса Бенеша, положительные по форме, по сути таковыми не были. Вновь оказание советской помощи ставилось в зависимость от позиции Франции, хотя после совместной англо-французской декларации уже ни у кого не было сомнений в том, что Франция помогать не намерена. Калинин, напомню, говорил, что СССР поможет чехам, даже если Франция забудет про свои обязательства. Примерно то же самое, вероятно, имел в виду и Литвинов, заявив, что «было бы желание, а коридоры найдутся». Кремль постоянно вселял уверенность в Бенеша, что ЧСР смело может рассчитывать на советскую помощь при любых условиях и независимо от позиции Франции и Англии. Однако в самый ответственный момент вдруг выяснилось, что для получения советской помощи нужно, во-первых, дождаться нападения Германии, и, во-вторых, идти в Лигу Наций и ждать ее решения, а в это время Гитлер мог занять Судеты, а там, возможно, и Прагу, но тогда решение Лиги было бы уже никому не нужно, ибо, войди вермахт в ЧСР, выкурить его оттуда удалось бы только военной силой, а это означало европейскую войну, которой, проводя политику «умиротворения», и стремились избежать Чемберлен и Даладье, да и Бенеш воевать вовсе не хотел, понимая, что в этом случае его страна будет полностью разрушена. Но и Гитлер не хотел воевать, зная о слабости своей армии.
20 сентября Прага вежливо поблагодарила «союзников» за заботу и отвергла англо-французский план, поскольку он выработан без участия чехословацких представителей, не учитывает всех обстоятельств, все равно не решит судето-немецкого вопроса и может привести к краху ЧСР35.
21 сентября правительство Англии указало Бенешу, что его ответ противоречит намерению англичан и французов предотвратить критическое положение и опубликование этого ответа приведет к немедленному германскому вторжению. Чемберлен не верит в положительный результат второго визита к Гитлеру и будет вынужден отменить подготовку к нему. Лондон просит Бенеша взвесить все последствия, прежде чем он создаст ситуацию, за последствия которой Англия не сможет отвечать36. В тот же день Годжа на чрезвычайном заседании кабинета заявил, что идея защиты суверенитета ЧСР всегда исходила из военного сотрудничества или помощи от Франции и СССР. Когда Франция помогать отказалась, оставалась только надежда на СССР. Но Кремль заявил, что, если Франция помогать не будет, Прага должна потребовать решения Лиги Наций, которое определило бы агрессора, т.к. иначе СССР, оказывая военную помощь и нарушая границы другой страны, сам мог быть назван агрессором. Военные заявили, что изолированный конфликт приведет к краху страны, тем более что следует опасаться возможного нападения и со стороны других соседей ЧСР. Следовательно, воевать не стоит и необходимо изменить позицию, изложенную в ноте правительства от 20 сентября. Поэтому Годжа предложил принять англо-французский план, разумеется, с упомянутой уже оговоркой, вытекающей из политических и организационных условий в ЧСР37.
Сразу же по завершении этого заседания Прага известила Лондон и Париж о том, что с горечью принимает их план, выработанный без консультаций с правительством ЧСР, надеясь, что обе державы сделают все, чтобы при осуществлении этих предложений были обеспечены жизненные интересы ЧСР. В Праге считают, что правительства Франции и Англии предусматривают, что выполнение на практике их предложений будет осуществляться по договоренности с правительством ЧСР38. Сообщение о принятии правительством ЧСР англо-французского плана вызвало негодование в стране. Уже 21 сентября в Праге и других городах страны прошли демонстрации протеста, вынудившие правительство Годжи уйти в отставку. Вечером 22 сентября Бенеш сформировал новый кабинет, который возглавил бывший министр обороны генерал Ян Сыровый.
21 сентября Ворошилов приказал штабу Киевского особого военного округа (КОВО) провести крупные учения вблизи госграницы с участием большого количества живой силы и техники. 23 сентября нарком приказал привести в боевую готовность войска Белорусского особого (БОВО), Калининского, Харьковского и Московского военных округов. Всего были подняты 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, танковый корпус, 7 танковых, мотострелковая и 12 авиационных бригад и 7 укрепрайонов39. 21 сентября, выступая на заседании Ассамблеи Лиги Наций, Литвинов заявил, что в одиночку СССР помогать Чехословакии не будет40.
На 21 сентября в Бад-Годесберге были назначены переговоры Гитлера и Чемберлена, но в результате действий Праги они начались на день позже. Никакого положительного результата эти переговоры не принесли: Гитлер твердил о невыносимых страданиях 3,5 млн судетских немцев, говорил о нежелании Праги, помимо немецкого, решать вопросы других национальных меньшинств, настаивал на передаче Судет Германии не позднее 10 октября, а Чемберлен, пусть и с оговорками, с ним соглашался41.
23 сентября в 4 часа утра (!) заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин заявил перепуганному столь срочным вызовом поверенному Польши Т. Янковскому, что Москва получила сообщения о том, что польские войска сосредоточиваются на границе с ЧСР, готовясь силой занять часть ее территории. Кремль предупреждал Варшаву, что, если польские войска действительно войдут в ЧСР, правительство СССР на основании ст. 2 советско-польского пакта о ненападении от 25 июля 1932 года, ввиду акта агрессии, совершенного Польшей против ЧСР, вынуждено будет без предупреждения денонсировать означенный договор42.
В тот же день Варшава в ответ на этот демарш весьма грубо заявила, что меры по обороне Польши принимает исключительно правительство Польши, которое никому не обязано давать объяснения43. Польша имела виды на Тешинскую Силезию и была заинтересована в эскалации конфликта, рассчитывая поймать рыбку в мутной воде, и не вняла предостережению Кремля: 2 октября польские войска вошли в Тешин, а угроза Кремля разорвать договор о ненападении с Польшей так и осталась пустым звуком. Этот договор СССР сам нарушил 17 сентября 1939 года, «ввиду прекращения существования Польского государства».
23 сентября Литвинов заявил на заседании политической комиссии Лиги Наций, что СССР окажет помощь ЧСР лишь добровольно либо в силу постановления Лиги, но никто не может этой помощи требовать по праву. Нарком сказал, что Прага не ставила вопроса о советской помощи независимо от позиции Франции не только по формальным, но и по практическим соображениям. Правительство ЧСР уже после принятия германо-англо-французского ультиматума запросило СССР, окажет ли он помощь в случае предъявления Германией новых требований, неудачи англо-германских переговоров и решения ЧСР защищать себя с оружием в руках. Кремль ответил правительству ЧСР, что в случае оказания помощи Францией вступит в силу советско-чехословацкий пакт44.
Устав Лиги Наций обязывал ее членов прервать отношения со страной, совершившей агрессию против члена Лиги, но не требовал немедленно приходить на помощь жертве агрессии. Впрочем, Устав Лиги и не запрещал таких действий, т.е. ссылки Кремля на Устав безосновательны: можно было поступить так, как говорили Калинин и Литвинов, — оказать военную помощь ЧСР, не укрываясь за протокол к пакту от 16 мая 1935 года и Устав Лиги. Однако Сталин предпочел лишь создавать видимость желания оказать помощь. После того как вермахт вошел в Судеты, Кремль не выполнил требования Устава Лиги прервать с Германией отношения. Это можно было формально оправдать тем, что агрессии как таковой не было: вермахт занял Судеты миром и в рамках мюнхенского пакта, против которого Прага формально не возражала. Однако в марте 1939 года, нарушив пакт, Германия захватила Чехию силой, и это уже было неприкрытой агрессией. Но и тогда СССР продолжал поддерживать с Германией все виды отношений. Впрочем, и Англия с Францией также отношений с Германией не прерывали вплоть до объявления ей войны 3 сентября 1939 года.
23 сентября правительства Англии и Франции заявили правительству ЧСР, что до сих пор они были против мобилизации, однако сейчас они дают Праге право самостоятельно решать вопрос и только рекомендуют все сделать тактично. Франция направляет на границу до 25 дивизий, и Даладье заявил, что в случае нападения на ЧСР Франция окажет ей военную помощь. (Это заявление было явной ложью. Вероятно, в Праге это понимали и не стали сообщать Сталину об этом решении французского премьера. — Л.П.).
Бенеш решил, что сохранить мир можно только военными мерами и что необходима мобилизация. Министр иностранных дел К. Крофта сказал, что Париж советовал уступить Судеты, т.к. одной только помощи Франции недостаточно. Английская общественность уже согласна с тем, что нельзя держать 3,3 млн немцев в ЧСР против их воли, а когда Прага согласилась на пересмотр границ, оба правительства обязались осуществить это без осложнений. Когда Гитлер отверг и эти инициативы, они поняли, что речь идет вообще о существовании государства. Поэтому они уже не столь настойчиво отговаривают Прагу от мобилизации. Если Гитлер хочет войны, этому нельзя помешать, но воевать гораздо выгоднее после мобилизации и на нынешних границах. Мобилизация не спровоцирует войну, но, если она начнется, ЧСР сможет воевать в лучших условиях. Сыровый считает мобилизацию единственно правильной мерой45.
24 сентября начальник французского генштаба генерал М. Гамелен сообщил генштабу РККА, что к границе Германии с ЧСР переброшено до 38 дивизий вермахта, а немецкая авиация сосредоточена вокруг всей ЧСР. В связи с этим Франция подтягивает к линии своих укреплений 15 дивизий46.
В тот же день произошло забавное событие: полпредство в Праге попросило МИД ЧСР разрешить публичный показ советских фильмов «Если завтра война» и «Глубокая разведка». Полпред полагал, что показ этих фильмов, снятых с целью поддержания у народа идеи обороны страны, мужества и самоотверженности в интересах находящейся в опасности родины, будет соответствовать совместным интересам СССР и ЧСР47. В то время, когда на страну надвигалась катастрофа, это предложение вместо реальной помощи выглядело настоящим издевательством.
25 сентября Чемберлен направил правительству ЧСР годесбергский меморандум, в котором говорилось, что положение в Судетах угрожает миру в Европе. Поэтому отделение Судет, на которое согласилась Прага, нужно осуществить немедленно. Новые границы будут окончательно определены согласно пожеланиям заинтересованных сторон, на основе равноправия.
В целях немедленного и окончательного решения судетской проблемы Берлин предлагал Праге вывести чешские войска, жандармерию, полицию, таможенников и пограничников с территории, подлежащей эвакуации, и 1 октября передать ее Германии в нынешнем состоянии; немедленно уволить всех судетских немцев из армии и полиции по всей территории ЧСР и позволить им вернуться домой, освободить всех политзаключенных немцев. Германия разрешит плебисцит в определенных районах и под контролем международной комиссии. Простое большинство всех имеющих право голоса граждан определит желание населения принадлежать рейху или ЧСР. Вопрос об изменениях границ в связи с результатами плебисцита решит германо-чешская или международная комиссия48.
25 сентября Ворошилов поблагодарил Гамелена за сообщение от 24 сентября и сообщил ему, что советское командование придвинуло к границе более 30 стрелковых и кавалерийских дивизий, привело танковые части и авиацию в полную готовность, пополнило все воинские подразделения49.
25–26 сентября в Лондоне состоялись очередные англо-французские переговоры по чехословацкому вопросу, по результатам которых Чемберлен направил Гитлеру письмо, надеясь убедить его пойти на уступки в судетском вопросе. Чемберлен сообщал об отрицательном отношении Праги к годесбергскому меморандуму и предлагал создать комиссию из делегатов от Германии, ЧСР и Англии для достижения договоренности о передаче Судет Германии в кратчайший срок мирным путем. Участие советских представителей в этой комиссии не предполагалось50.
Вечером 26 сентября в берлинском «Спортпалаце» Гитлер выступил с речью, в которой в ультимативном порядке потребовал, чтобы до 28 сентября Бенеш согласился не позднее 1 октября начать процесс передачи Германии Судет. В противном случае германские войска будут приведены в действие51. 26 сентября президент США Ф. Рузвельт призвал Гитлера и Бенеша продолжить переговоры, чтобы мирно и справедливо решить спорные вопросы. Письмо передали также в Лондон, Париж, Будапешт и Варшаву.
27 сентября Рузвельт предложил Гитлеру созвать конференцию с участием представителей всех стран, заинтересованных в разрешении конфликта52.
27 сентября Гитлер предложил Чемберлену продолжить усилия с тем, чтобы в последнюю минуту призвать Прагу к здравому решению53.
В тот же день Уайтхолл направил в Прагу новый график германской оккупации, за выполнение которого Лондон был готов отвечать54.
28 сентября Прага хотя и выдвинула Лондону ряд требований, но, по сути, согласилась с условиями передачи Судет Германии55.
В тот же день Вашингтон обратился к Кремлю с заявлением, указав, что положение в Европе критическое и для сохранения мира нужно использовать любой демарш. Рузвельт уже обращался к Гитлеру, Бенешу, Чемберлену и Даладье, подчеркнув всю важность продолжения начатых переговоров, и просил Сталина найти справедливый компромисс мирными средствами. Правительство США призывало Москву немедленно обратиться с подобным же призывом к Гитлеру и Бенешу, с тем чтобы они отказались от применения силы при урегулировании возникшего между ними конфликта56. В ответном заявлении Кремля после обычных ссылок на то, что СССР всегда выступал за мир, говорилось, что ЧСР вправе принести себя в жертву делу сохранения мира, а предложение призвать Гитлера и Бенеша найти мирный компромисс осталось без ответа57.
29 сентября Ворошилов приказал командованию БОВО призвать на учебные двадцатидневные сборы приписной состав для 15 авиабаз, 8 танковых, одной мотострелковой бригады, танкового корпуса (12 800 чел.) и 4 дивизий (20 000 чел.). Аналогичные приказы получили командования КОВО, Калининского и Ленинградского военных округов. Таким образом, в дополнение к мероприятиям, проведенным 22–23 сентября, были приведены в боевую готовность и пополнены до штатной нормы еще 17 стрелковых дивизий, 3 танковых корпуса, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады, 34 авиабазы. Мобилизация охватила не только западные пограничные области, но и глубинные районы — вплоть до Волги и Урала. Помимо войск, выдвинутых к юго-западной и западной границам, в боевую готовность был приведен второй эшелон войск — 30 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых корпуса, 15 отдельных танковых бригад, 34 авиабаз. В армию было призвано из запаса 330 тыс. военнослужащих58.
29 сентября министр иностранных дел Англии лорд Э. Галифакс заявил Майскому, что для того, чтобы избежать войны, Чемберлен 28 сентября призвал Гитлера и Муссолини сделать последние усилия для сохранения мира. В ответ в 16 часов, когда премьер выступал в палате общин, от Гитлера пришло приглашение прибыть 29 сентября на совещание в Мюнхен. Тут же из Берлина сообщили, что на совещание приедет дуче и что такое же приглашение фюрер послал Даладье. Чемберлен и Даладье приняли приглашение сразу, без консультаций между собой ввиду срочности принятия решения. Лондон не ставил вопроса о приглашении в Мюнхен делегатов Кремля, ибо при известных всем настроениях Гитлера такая инициатива сделала бы совещание вообще невозможным и похоронила бы «последние шансы» избежать войны. Однако Чемберлен вчера же попросил Бенеша прислать в Мюнхен своего представителя, надеясь добиться его участия в совещании, или хотя бы для того, чтобы иметь возможность консультироваться с ним в ходе переговоров. (Судя по отчетам, сделанным чехословацкими «делегатами на совещании», референтом МИД ЧСР Г. Масаржиком59 и посланником в Германии В. Мастны60, никаких консультаций Чемберлену не понадобилось. — Л.П.)
Галифакс сказал, что международные гарантии для ЧСР после отхода Судет Германии предусматривают, что ЧСР и Германия заключают пакт о ненападении, а Англия, Франция и СССР («если он захочет») дают гарантию новых границ ЧСР. Вопрос о привлечении к гарантиям Румынии, Италии, Польши, Югославии должен обсуждаться и решаться во вторую очередь. Непосредственно гарантии должны быть даны тремя названными им странами, если, конечно, СССР сочтет возможным такие гарантии дать61.
29 сентября в Мюнхене началось совещание, в котором участвовали Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье. Главным вопросом повестки была передача Судет от Чехословакии Германии. На совещании царило полное единодушие62, и в тот же день был подписан пакт, вошедший в историю под названием «Мюнхенский сговор». По условиям пакта Судеты отходили Германии, все четыре державы брали на себя ответственность за то, что эвакуация и оккупация пройдут с 1 по 10 октября без разрушения имеющихся сооружений. Формы эвакуации, окончательные границы ЧСР, порядок проведения плебисцита, районы, где он состоится и куда до его окончания войдут международные войска, установит международная комиссия, состоящая из представителей ЧСР, Германии, Англии, Франции и Италии. Пакт предусматривал для желающих чехов и немцев право переселиться или, наоборот, покинуть уступаемые районы. Прага не позднее 1 ноября должна была освободить от военной и полицейской службы всех судетских немцев, которые этого пожелают, а также выпустить на свободу судетских немцев, осужденных за политические преступления63. Плебисцит в Судетах так и не был проведен, о чем ни Гитлер с Муссолини, ни Бенеш, ни сменивший его 5 октября 1938 года на посту президента М. Годжа, ни Чемберлен с Даладье, ни Сталин с Молотовым предпочитали не вспоминать.
В самом конце сентября ситуация в ЧСР и вокруг нее накалилась до предела, о чем полгода изо дня в день писали «Правда», «Известия», «Красная звезда» и даже «Пионерская правда» и «Советский спорт». Каждая газета открывалась сообщениями из ЧСР, Лондона, Парижа, Берлина, рассказами о наглых провокациях боевиков. В каждой газете печатались письма возмущенных трудящихся страны Советов и репортажи о многотысячных митингах и демонстрациях в защиту свободы и суверенитета Чехословакии, которые прогрессивное человечество проводит по всему миру. Во всех газетах помещались сообщения о новых шагах Сталина, направленных на сохранение мира в Европе и на обуздание агрессора. В каждой газете были рассказы о закулисных переговорах Чемберлена и Даладье и между собой, и с Гитлером с единственной целью — побыстрее «сдать» Чехословакию, поскорее расплатиться судьбой чехов и словаков за несколько месяцев зыбкого мира для себя.
Все понимали, что дело идет к трагической развязке, но сообщения о результатах мюнхенской конференции, даже сегодня поражающие своим цинизмом, читателей того времени должны были просто ошеломить: лидеры четырех «великих» держав оформили передачу части одного государства без его согласия, при том что это государство не было агрессором, потерпевшим военное поражение, как Германия в мировой войне, в юрисдикцию другого государства — по иронии судьбы, той самой Германии. Более того, представителей ЧСР даже не пригласили в зал, где проходило «высокое» собрание: они, словно бедные родственники, ожидали решения в прихожей, пока Даладье и Чемберлен подписывают с фюрером и дуче договор, на долгие годы предопределивший судьбу не только Чехословакии, не только Европы, но и всего мира.
Позиция Англии и Франции представлялась невыносимо подлой: имея все возможности для того, чтобы предотвратить большую войну, они покупали мир за счет другой страны, обеспечивали себе спокойствие, отдав на растерзание людоедам другой народ. Трусливая политика «умиротворения агрессора» показывала полную беспомощность демократии перед тоталитарными режимами и в конечном итоге привела к мировой войне: любая безнаказанность, особенно если она регулярно повторяется, стирает границы дозволенного, кардинально меняет ощущение времени и пространства и притупляет чувство самосохранения.
Гитлер получил все, что хотел: помимо передачи Германии Судет ЧСР должна была удовлетворить территориальные притязания Венгрии, которая еще в августе 1938 года потребовала передачи ей Подкарпатской Руси. Эту область общей площадью 12 тыс. км² и с населением 0,8 млн человек венгерские войска заняли 2 ноября 1938 года. В эти же дни польские войска вошли в Тешинскую область. В результате этого международного грабежа ЧСР в общей сложности потеряла около 20% своей территории, 20% населения и почти 50% тяжелой и военной промышленности. Граница теперь проходила в 30–40 км от Праги, делая ее практически беззащитной в случае внезапного германского вторжения, которое, как отлично понимали все, кроме разве что Чемберлена и Даладье, лишь ненадолго откладывалось. Несмотря на то, что Франция бросила свою союзницу на произвол судьбы, мюнхенский пакт содержал лживые обязательства Англии и Франции участвовать в «международных гарантиях» новых границ ЧСР, каковые обещания были благополучно забыты всего через полгода. И хотя Гитлер обещал уважать новые границы нового государства, никого уже не могли обмануть ни англо-французские гарантии, ни гитлеровские обещания.
30 сентября Александровский направил в НКИД две телеграммы, первая из которых поступила в 17.00 по московскому времени и была принята и расшифрована на 15 минут позже, чем вторая телеграмма, поступившая в НКИД на 45 минут позже.
В первой телеграмме говорилось, что Бенеш запрашивал отношение Кремля либо к капитуляции, либо к обороне Чехословакии против Германии при враждебном отношении к этому Англии и Франции64, а во второй — что Бенеш больше не настаивает на ответе на свой последний вопрос, потому что Прага уже приняла все условия четырех держав. Германские войска войдут в Судеты завтра утром, 1 октября65.
В тот же день в связи с этим казусом Потемкин спрашивал полпреда, когда Бенеш передал первый запрос и когда он сообщил о решении принять мюнхенские условия: действительно ли между этими сообщениями кабинет решил капитулировать и не мог ли Бенеш, обсуждая вопрос о мюнхенском предложении в правительстве, заявить, что не получил от Кремля ответа на свой вопрос из первой телеграммы?66
Темная история: действительно ли между двумя телеграммами прошло всего 45 минут, действительно ли вторая телеграмма из Праги поступила раньше, чем первая, мы вряд ли узнаем. Но такая путаница с приемом и расшифровкой депеш, которые могли кардинально повлиять на развитие событий в Европе, наводит на мысль, что Сталин был обеспокоен не столько тем, чтобы помочь жертве агрессии, сколько думал о том, как создать себе алиби, чтобы его не заподозрили в банальном предательстве Чехословакии: в те годы он еще старался соблюдать приличия.
30 сентября Гитлер и Чемберлен, чтобы дважды не ходить, подписали там же, в Мюнхене, совместную англо-германскую декларацию, которая по сути своей была пактом о ненападении между Англией и Германией67. Прилетев в Лондон, Чемберлен, радостно потрясая на аэродроме этой бумагой, говорил, что «привез мир нашему поколению». Выступая 3 октября в парламенте, Черчилль сказал: «Англия стояла перед выбором между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну». 6 декабря в Париже министры иностранных дел Франции — Ж. Бонне и Германии — И. фон Риббентроп подписали франко-германскую декларацию, которая, как и англо-германская декларация от 30 сентября, была пактом о ненападении68. Казалось бы, оба эти документа, исключающие применение силы в международных отношениях, должны были надолго обеспечить мир в Европе, но этого не случилось.
Вот так при прямом если и не содействии, то, по крайней мере, попустительстве главных демократических держав мира Чехословакия фактически перестала существовать как государство. Однако будет большой ошибкой обвинять во всех грехах одних только Чемберлена и Даладье. Ситуация внутри самой ЧСР была взрывоопасной: неравномерность экономического развития территорий, населенных различными этносами, до крайности обострила межнациональные противоречия, а поддержка националистических устремлений из-за границы эти противоречия еще более усугубляла. Правительство Бенеша и Годжы не сумело трезво оценить опасность сепаратизма, стремительно нараставшего на окраинах страны, и не захотело решать межнациональные проблемы.
Большую роль в этой близорукости сыграли Париж, с одной стороны, и Кремль, с другой, так или иначе толкавшие Прагу не на решение внутренних проблем, а, наоборот, на конфронтацию с СДП, обострение отношений с польским и венгерским меньшинствами. Именно на уверенности в советской и французской помощи во многом строилась внутренняя и внешняя политика Бенеша, который, не будь заверений из Парижа и Москвы, вел бы себя более осмотрительно. В то же время Бенеш пытался усидеть на двух стульях: с одной стороны, он рассчитывал на советскую помощь, а с другой — боялся ее как огня и так и не прислал в Кремль официальной просьбы о помощи.
Правительство Чехословакии само отказалось от вооруженной борьбы против германской оккупации. И для такого решения у Бенеша были основания, ведь он оказался зажатым между четырьмя мощными силами — СДП, Германией, Англией с Францией и СССР.
Война против внешней агрессии, скорее всего, переросла бы в войну гражданскую, или, наоборот, гражданская война привела бы к внешней агрессии, и вряд ли имело бы значение, где тут причина, а где следствие. Любая война стоила бы огромных денег, людских жертв, разрушения промышленности, сельского хозяйства и инфраструктуры по всей территории ЧСР. Чехи не понаслышке знали о гражданской войне: ведь они сами принимали в ней участие в России, а нынешний премьер-министр генерал Сыровый даже командовал чехословацким корпусом и выдал иркутскому Политсовету адмирала Колчака.
По данным французского генштаба, в составе чехословацкой армии было 17 пехотных дивизий, число которых могло быть быстро удвоено, и 4 механизированные дивизии. Столкновение с такой сильной армией потребовало бы от вермахта для войны только в Богемии и Моравии 15–20 дивизий69. Однако с учетом того, что германо-чехословацкая граница была хорошо укреплена, такого количества войск было мало. В 1938 году вермахт имел 32 пехотные, 3 танковые и 4 моторизованные дивизии70, и никакого увеличения количества дивизий не планировалось71, поскольку для этого у Германии просто не было ни финансовых, ни сырьевых ресурсов: придуманная Ялмаром Шахтом пирамида ничем не обеспеченных векселей МЕФО уже начинала разрушаться, в рейхе большинство заводов работало в одну смену, а женский труд до начала Второй мировой войны использовался редко. Новых танков Pz-III и Pz-IV в панцерваффе было еще очень мало, а старые Pz-I и Pz-II по всем показателям уступали чешским танкам. Так что чехословацкая армия была по меньшей мере не слабее вермахта, и никакого трехкратного превосходства, необходимого для удачного наступления, у немцев перед чехами не было.
Но если бы чехи и решились воевать, делать это им пришлось бы во враждебных Судетах, где местные немцы стали бы вести партизанскую войну и совершали бы постоянные диверсии на коммуникациях, по которым осуществлялся бы подвоз к фронту всего необходимого для жизни и боя, тем самым до крайности ухудшая и без того незавидную ситуацию.
Германского нападения следовало ожидать не только в Судетах, но и из Австрии, на границе с которой укрепления только начали строить. С учетом ситуации в Судетах оборона страны без посторонней помощи становилась совсем уж проблематичной, что, безусловно, еще больше увеличило бы количество жертв и разрушений, но все равно привело бы к полному распаду Чехословацкой республики и как следствие — к ее оккупации.
Все это прекрасно понимали в Париже и в Лондоне и справедливо рассудили, что вторая гражданская война в Европе — это уж слишком. И если Испания на задворках Европы уже мало заботила Запад, то война в самом центре Европы не нужна была никому: еще Бисмарк говорил, что тот, кто владеет Чехией, владеет Европой. Кроме того, на территорию ЧСР претендовала не только Германия, но и Польша и Венгрия, и вмешательство Англии и Франции, вполне возможно, привело бы к мировой войне уже в 1938 году. Так что Мюнхен отсрочил войну почти на год, и вряд ли справедливо утверждение, что он неизбежно вел к мировой войне.
Еще одним игроком за этим карточным столом был Сталин, который думал не столько о том, как сохранить мир, сколько о том, как применить военную силу или вынудить это сделать других, а самому остаться в стороне, ожидая, когда мимо проплывет труп врага. В Праге, Лондоне, Париже, Варшаве советского вмешательства в судетский конфликт опасались едва ли не больше, чем прямого нападения Германии на ЧСР. Во-первых, все боялись большевизма, который, пока Гитлер не стал творить свои бесчинства в Европе, представлялся более кровожадным, чем нацизм. Во-вторых, после громких процессов над военачальниками в силу Красной Армии уже никто не верил, и она виделась мировому сообществу как сборище неграмотных мужиков с винтовками, а хасанские события лишь подтвердили эти представления. Опыт прошлых войн подсказывал, что такая армия быстро превращается в банды мародеров. Провал же на Хасане открыл глаза и самому Сталину, и он постарался побыстрее отделаться от назойливых чехов, которые теребили его вопросами о возможной помощи.
Сообщение Ворошилова Гамелену о том, что Красная Армия на западе СССР приведена в боевую готовность, с одной стороны, и ультиматум Гитлера — с другой, только ускорили события: нужно было исключить сам повод советского вмешательства. Потому и подготовка к Мюнхену не афишировалась, потому и официально Москву поставили в известность буквально за день до приезда Чемберлена и Даладье к Гитлеру, просто не оставив Сталину времени для принятия решения, даже если допустить, что он реально хотел вмешаться.
Чемберлен, Рузвельт и Даладье не раз призывали Гитлера одуматься. Сталин же, наоборот, не предпринял ни единого демарша, ни разу не обратился к Гитлеру — ни с просьбой, ни с предупреждением, ни с угрозой. Постоянно твердя о «коридорах», Сталин ни разу не запросил об этом ни Лигу Наций, ни Польшу — страну, через территорию которой Красная Армия могла выйти к границам ЧСР, ни правительства Франции и Чехословакии, с которыми СССР был связан договорами о взаимной помощи, с тем чтобы они вступили в переговоры с Варшавой. Понятно, что, скорее всего, Польша ответила бы отказом, но для того, чтобы получить официальный отказ, нужно, по крайней мере, официально попросить. Чтобы в лотерее не выиграть, нужно хотя бы лотерейный билет купить. Кстати говоря, в 1939 году Сталин также не направил ни единого запроса в Варшаву по поводу пропуска советских войск к границе с Германией, но это не помешало ему твердить на каждом шагу, что кто-то Красной Армии помешал участвовать в совместных с Англией и Францией действиях по обузданию агрессора.
Чемберлен хоть что-то делал, чтобы избежать войны в Европе, он даже дважды ездил на поклон к Гитлеру, практически поставив крест на своей репутации и политической карьере, а Сталин только демонстративно бряцал оружием, морочил голову Бенешу, предлагал «крутить кино», зондировал Лондон и Париж, а Гитлеру — ни слова, ни полслова, тем самым, по сути дела, поощрив его к дальнейшим захватам. Политика Сталина после Мюнхена особой порядочностью также не отличалась: отношения с Германией разорваны не были, а с начала 1939 года даже стали улучшаться. И если Англия и Франция после нарушения Гитлером мюнхенского пакта и полной оккупации ЧСР в марте 1939 года хотя бы отозвали из Берлина своих послов, то Кремль и этого не сделал, ограничившись невнятной нотой 18 марта 1939 года, а вскоре признал марионеточную Словакию.
Таким образом, в том, что к 1938 году Гитлер отнял у Чехословакии Судеты, какого-то одного виновника нет — виноваты все, и у семи нянек дитя оказалось без глаза. Гитлер виновен уже самим фактом своего существования: именно благодаря его поддержке генлейновское движение стало той силой, с которой было вынуждено считаться правительство ЧСР и которое в конечном итоге привело страну к катастрофе. ЧСР «бросила» себя сама, не став защищаться, лишь симулируя стремление отстоять свой суверенитет с оружием в руках, и, да простят меня апологеты независимости любыми средствами, Бенеш поступил разумно: разрушенному до основания государству независимость не очень нужна. Англия и Франция виновны в том, что своими действиями завели ситуацию в тупик, из которого было только два выхода — гражданская война в центре Европы, которая привела бы к иностранной интервенции и вмешательству Советского Союза, и, с высокой долей вероятности, к мировой войне; либо «мирное» расчленение суверенного государства и, в конечном счете, все равно оккупация.
СССР, может быть, виновен в меньшей степени: его вина заключается в бездействии, в симуляции активности, в том, что, спрятавшись за советско-чехословацкий пакт, в самый ответственный момент, когда еще можно было что-то сделать, послал Бенеша… в Лигу Наций.
1 Документы внешней политики СССР. (Далее — ДВП СССР). — М.: Политиздат, 1973, Т. XVIII. С. 309 – 312.
2 Там же. С. 333–336.
3 Внешняя политика Чехословакии, 1918–1939: Сборник статей. — М.: «Иностранная литература», 1959. С. 366.
4 Известия. 18 марта 1938.
5 Документы по истории мюнхенского сговора.1937–1939. — М.: «Политиздат», 1979. С. 88.
6 Калинин М.И. О международном положении. — М.:
«Политическая литература», 1938. С. 13–14.
7 Hass G. Münchener
Diktat 1938. В., 1988. S. 144.
8 ADAP. Serie D. Bd
2. Baden- Baden, 1950. Dok. N 107. S. 158.
9 Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 16, оп. 2951, д. 239, л. 121–151.
10 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. 1937–1939. В 2-х т. — M., Политиздат, 1981. Т. 1. С. 81.
11 ДВП СССР. Т. XXI.
М.: Политиздат, 1977. С. 149–150.
12 Новые документы из истории Мюнхена. — М.: «Госполитиздат», 1958. С. 26.
13 Внешняя политика Чехословакии… С. 487.
14 DBFP. Third Series. Vol. I. Doc. N 229. P. 313–315.
15 1939 год: Уроки истории. — М.: «Мысль», 1990. С. 122.
16 Известия. 23 мая 1938.
17 ДВП СССР. Т. XXI. С. 284–286.
18 Летом 1939 года Стрэнг, и тоже со специальными полномочиями, помогал послу У. Сидсу в ходе англо-франко-советских переговоров в Москве, которые с треском провалились.
19 1939 год: Уроки истории. — М.: «Мысль», 1990. С. 126.
20 Энциклопедия Третьего рейха. — М., Локид-Миф, 1996. С. 195.
21 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 131.
22 Там же. С. 61.
23 Документы и
материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. С. 188–195.
24 Там же. Т. I. С. 181–133.
25 Известия. 14 сентября 1938.
26 Новые документы из истории Мюнхена. С. 83–85.
27 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. 1. С. 156–166.
28 Новые документы из истории Мюнхена. С. 86–89.
29 Барятинский М. Немецкие
танки в бою. — М.: «Яуза», «Эксмо», 2007. С. 76–78.
30 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 225–228.
31 Новые документы из истории Мюнхена. С. 94–97.
32 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 230–231.
33 Новые документы из истории Мюнхена. С. 98–100.
34 Там же. С. 103–104.
35 Новые документы из истории Мюнхена. С. 106–110.
36 Документы по истории мюнхенского сговора… C. 244–245.
37 Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. — М.: «Наука», 1978, Т. 3. С. 508–509.
38 Новые документы из истории Мюнхена. С.
118–119.
39 Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 3. С. 515–517.
40 Известия. 22 сентября 1938.
41 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. 1. С. 211–210.
42 ДВП. Т. XXI. С. 516–517.
43 Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. VI. — М.: «Наука», 1969. С. 364.
44 Известия. 24 сентября 1938.
45 Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 3. С. 526–527.
46 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 293.
47 Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. С. 535.
48 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. 1. С. 215–217.
49 Новые документы из истории Мюнхена. С. 139–140.
50 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 298
51 Там же. С. 299.
52 ДВП. Т. XXI. 530–531.
53 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 301
54 Там же. С. 301–302.
55 Там же. С. 304–307.
56 Известия. 29 сентября 1938.
57 Там же.
58 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 312–315.
59 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. С. 310–315.
60 Документы по истории мюнхенского сговора… С. 348–353.
61 ДВП. Т. XXI. С. 541–545.
62 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. С. 273–284
63 Новые документы из истории Мюнхена. С. 150–160.
64 ДВП. Т. XXI. С. 548–549.
65 Там же. С. 549.
66 Там же. С 549–550.
67 СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. (Сентябрь 1938 г. — август 1939 г.): Документы и материалы. — М.: «Политиздат», 1971. С. 21–22.
68 Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. 1. С. 334–335.
69 Документы и
материалы кануна второй мировой войны. Т. 1. С. 151–152.
70 Мюллер-Гиллебрандт Б. Сухопутная армия Германии. 1933–1945 гг. — М.: «Изографус», 2002. С. 69.
71 Там же. С. 72.