Очерк
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2015
Алексей Карфидов — краевед, старший научный сотрудник
Невьянского государственного историко-архитектурного музея. Постоянный автор
«Урала».
На пруду, возле самых скал,
Перевернутый мир зеркал —
Те ж дома, да церквей поворот,
Только все это наоборот.
Отразившись в воде, луна
На другом берегу видна,
И в воде фонари (все подряд)
Как церковные свечи горят…
А под вечер туман упал
В перевернутый мир зеркал.
И стоит над прудом тишина,
Ни в одних зеркалах не видна.
Г. Шатилова-Крупина
В старинном уральском городе Невьянске сохранилось немало памятников архитектуры. В первую очередь это знаменитая наклонная башня, построенная заводовладельцами Демидовыми в первой половине XVIII в. Можно назвать Спасо-Преображенский собор (восстановленный в 2003 г.), купеческие особняки и торговые лавки, заводские доменные печи и здание первой невьянской электростанции. Но есть в Невьянске еще один памятник старины, более ранний, хотя и менее известный — это заводская плотина и образованный вследствие ее создания водный резервуар — пруд.
«Плотину построить мочно и угодно…»
Металлургический завод XVIII века представлял собой сложную производственную систему, состоящую из нескольких важных элементов, от наличия и функционирования которых зависела успешность и доходность предприятия. Для жизнедеятельности завода было необходимо наличие неподалеку от него рудников (дающих сырье — железную или медную руду), лесного массива (как источника топлива — древесного угля), полноводных рек (используемых в качестве транспортных путей для отправки в европейскую часть страны заводской продукции). Важное значение имело создание при заводе искусственного водоема — пруда, который должен был обеспечивать энергией заводские механизмы.
Именно с сооружения плотины и образования водного резервуара начиналось строительство завода (не беру в расчет подготовительную работу, а именно: геологические изыскания, пробные плавки руды специалистами, расчистку места под строительство).
История использования различных устройств, работающих на энергии воды, уходит корнями в далекое прошлое. В документах XV–XVII вв. содержатся сведения об использовании водяных мельниц для помола зерна. Упоминаются и такие образцы русского инженерного искусства, как малые и большие каналы на реках, шлюзы, подпорные стены, предохраняющие берега рек от оползней.
Первый случай применения водной энергии в металлургической промышленности России специалисты относят к 1630-м гг., когда на реке Тулице (в 12 верстах от Тулы) голландский промышленник Андрей Денисович Виниус построил доменный «мельнишный» завод. Предприятие, устроенное по «голландскому образцу», имело плотину и водяные колеса. «Мельнишные снасти» и плавильные шахтные печи «изумительнейшей постройки» вызывали заслуженное восхищение современников.
Урал XVII века еще не знал гидротехнических устройств. Единственным исключением стал Пыскорский медеплавильный завод, на котором, по свидетельству историков, была устроена плотина и установлено «мельнишное немецкое» колесо, приводившее в действие мехи медеплавильных горнов. Сооружением плотины и обслуживанием гидротехники ведали саксонские мастера. Правда, Пыскорский завод работал с перебоями и в конце концов, после смерти иностранного управителя, был остановлен (свою работу завод возобновил только в XVIII в.).
Первые гидротехнические устройства строили по западноевропейскому образцу. Но специфика нашей страны (погодные условия, рельеф местности) не позволила полностью опереться на зарубежный опыт. В результате, учитывая собственный многовековой опыт гидротехнического строительства, особенности русских рек, климата, местных строительных материалов, русские мастера выработали собственную практику сооружения плотин. Эти навыки воплотились в жизнь при основании олонецких и уральских металлургических заводов.
Что такое плотина XVIII века? Это стена из деревянных срубов — «ряжей», пересекающая реку от одного берега до другого. Срубы забивали глиной, илом, крепили гвоздями, позднее облицовывали камнем. В плотине обычно было устроено два или три отверстия — прореза. Один, так называемый «вешняк, вешнячий», использовался для спуска паводковых вод из заводского пруда, через другие — рабочие прорезы — поток воды поступал на деревянный «ларь» (длинную бревенчатую трубу-водовод). От «ларя» в обе стороны устраивали ответвления-колодцы, подводящие воду к деревянным же водяным колесам. Вода устремлялась на «перья»-лопасти, и под ее напором колесо вращалось вместе с деревянным валом, на который было насажено. Чугунная бочка со штырями, закрепленная на конце вала, приводила в действие заводские механизмы (меха, молоты и др.).
Использованную воду из-под колес отводили по деревянным трубам (а иногда и подавали в некоторые фабрики). Регулировали подачу воды через прорезы в плотине, поднимая или опуская запоры (ставни).
Возведение плотины предполагало, прежде всего, устройство водного резервуара, рассчитанного на бесперебойную работу. Исходя из этого, при проектировании плотины учитывали множество природных факторов: силу течения реки и расстояние между берегами, состав почвы (предпочтение отдавалось мягким, некаменистым берегам, где можно вбивать сваи), направление ветра. Учитывали особенности режима местных рек с их бурными весенними разливами и нередким пересыханием в летнее время.
Место под строительство плотины выбирали в такой части реки, чтобы русло и долина реки выше будущей плотины имели небольшой уклон, что ослабило бы на нее напор воды. Следили и за тем, чтобы берега реки были сближены между собой и достаточно высоки для того, чтобы образовать необходимый для заводских нужд водный резервуар. Причем размеры будущего пруда нужно было рассчитать таким образом, чтобы воды в нем было достаточно для обеспечения работы всех заводских механизмов в течение года, а глубина исключала возможность промерзания водоема зимой. Также необходимо было определить ожидаемую мощность плотины, площадь и наполнение создаваемого пруда, учесть зимний лед и весенний паводок (в середине XVIII века демидовский приказчик Григорий Махотин определял наиболее оптимальную глубину реки возле невьянской плотины в 5–6 с половиной саженей (свыше 10 м).
Выполнение всех вышеперечисленных условий обеспечивало прочность, надежность и долговечность заводских плотинных сооружений.
Первыми уральскими предприятиями, на которых применили гидроэнергетику, стали Невьянский и Каменский заводы.
Строительство Невьянского завода началось по именному указу Петра I. В 1700 г. прибывшие на Урал из Подмосковья мастера, осмотрев окрестности, подобрали «угожее место… для железного заводу» на берегу реки Нейвы, неподалеку от деревни Федьковки. Именно здесь, по их мнению, «плотину построить мочно и угодно».
Руководителем строительства невьянской плотины правительство назначило мастера из Павловского завода Ермолая Яковлева, который был сведущ в производстве «плотин, колес и молотовой всякой начинки». Он должен был контролировать весь ход подготовительных работ.
При этом одновременно с Невьянским Яковлеву было предписано трудиться «буде возможно» на Каменском заводе, из-за чего возникла некоторая неразбериха и задержка в строительстве. Дело в том, что строительные работы на Невьянском заводе курировал верхотурский воевода (невьянские земли были отнесены к Верхотурью, отчего строящийся Невьянский завод в документах того времени часто именовали Верхотурским), а на Каменском — тобольский. В результате тобольский воевода оказался куда расторопнее верхотурского. По его приказу часть мастеров и крестьян с Невьянского завода были отправлены на строительство Каменского завода. Среди них оказался и Ермолай Яковлев, вследствие чего остальные мастера «ни в какое дело без плотинного мастера не вступали».
Вернувшись в Невьянск поздней осенью, Яковлев сообщил, что заготовить необходимые для строительства плотины материалы «невозможно и некогды, и плотины сего лета у Верхотурских железных заводов зделать не поспеть», потому что «время за плотинным мастером опоздало». А значит «плотины… строить ему, Ермошке, некоторыми делы невозможно».
Сооружение плотины началось только в следующем, 1701 году. К этому времени руководителем строительства Невьянского завода был назначен Семен Викулин из Москвы, имевший опыт подобной работы. Вместе с ним в помощь Яковлеву отправили плотинного мастера с Угодского завода Малоярославского уезда Петра Павлова.
Ознакомившись с местной спецификой, Павлов присмотрел под плотину новое место неподалеку от прежнего. По его просьбе верхотурский воевода прислал на стройку несколько сотен крестьян. Были заготовлены необходимые для строительства плотины припасы: бревна и брусья, веревки и инструменты. Для складирования «снастей и припасов» неподалеку построили две избы.
В мае 1701 года приступили к непосредственному возведению плотины: около тысячи крестьян начали копать ров «до материка» (твердой породы) и бить сваи. На сваи ставили бревенчатые срубы, перекладывая места соприкосновения со сваями мхом и забивая промежутки утрамбованной глиной или илом. Деревянные срубы скрепляли чугунными гвоздями крупного размера (один такой гвоздь длиной более метра можно увидеть в Невьянском музее — очень впечатляет). После этого со стороны пруда мастера возвели земляную насыпь, чтобы вода под нижним венцом сруба не промыла глину и ил.
При сооружении плотины, «ларя», водоотводных труб мастера использовали популярный и незаменимый уральский строительный материал — лиственницу (в народе ее называли «железное дерево»). Лиственница как нельзя лучше соответствовала своему второму названию — строения из нее получались на удивление прочными, на века. Кроме того, дерево обладает немаловажным качеством — не гниет в воде и со временем становится только крепче. Не удивительно, что плотина сохранилась до нашего времени, хотя по прямому назначению уже и не используется.
В невьянской плотине первоначально было устроено два отверстия — прореза. Широкий «вешнячий» прорез служил для пропуска лишней воды весной во время половодья или летом во время сильных дождей. Второй — рабочий прорез подавал воду к заводским водяным колесам. В длину плотина достигала 200 м и составляла около 30 м в ширину.
15 декабря 1701 года Невьянский завод был пущен. С этого же времени ведет свою историю Невьянский пруд.
Но, как оказалось впоследствии, первый блин вышел комом. На возведении плотины сказались несогласованность действий заводских руководителей, московских и местных властей, сжатые сроки строительства, нехватка квалифицированных мастеров, инструментов и строительных материалов. Весной 1703 года вешние воды прорвали плотину (как впоследствии объяснял управляющий, причиной аварии стало некачественное устройство «вешнячего» прореза). Сильным напором воды смыло бревна и доски, заготовленные для строительства новой молотовой фабрики, а также «разнесло многое число» дров. Летние «великие» дожди не позволили вовремя ликвидировать аварию. В результате остановились заводские работы: прекратилась выплавка чугуна в домне, молотовая фабрика стояла в бездействии.
Лишь в августе мастеровые сумели приступить к восстановлению плотины. Новый владелец завода, тульский кузнец Никита Демидович Антюфеев, известный под фамилией Демидов (он получил предприятие по указу Петра I в марте 1702 года), в помощь невьянским мастерам отправил из Тулы нескольких работников: «ныне, для той плотинной починки посылаю я мастеровых людей… всего шесть человек». Через некоторое время в Невьянский завод прибыл и сам Демидов, чтобы лично наблюдать за восстановительными работами.
Но в начале осени плотину прорвало во второй раз, а заготовленную для её ремонта землю «всю пронесло». Никита Демидов, недовольный вмешательством в свои дела местной власти в лице верхотурского воеводы, покинул Урал. Как отмечал верхотурский подъячий Гаврила Деревнин, прибывший на завод вскоре после отъезда Демидова, «домны не дуют, и молотовые не ходят и железа в готовности малое число». Сезон 1703 года закончился впустую.
Только в начале весны следующего, 1704 года на завод вернулся сын Никиты Акинфий. Под его руководством мастеровые занялись ремонтом заводского оборудования. Восстановить плотину Акинфий Демидов поручил мастеру Леонтию Злобину.
Выходец из крестьян Вологодского уезда, Леонтий поступил в работники к тульским оружейникам Демидовым. Занимался землекопными работами, а в 1702 году вместе с Демидовыми перебрался на Урал. На Невьянском заводе Леонтий сначала был назначен смотрителем плотины. Здесь он получил первые навыки мастерства.
Именно Леонтию Злобину Акинфий Демидов доверил восстановление невьянской плотины. И молодой мастер успешно справился с этим трудным заданием. Плотина была не только восстановлена, но расширена и укреплена. Кроме вешнячего было устроено уже два рабочих прореза: один «ларь» для обслуживания доменного корпуса (длиной свыше 80 м и имевший два ответвления-колодца к доменным мехам) и второй для молотовых фабрик (в длину он достигал 200 м, колодцев же было устроено 17).
Скажем в двух словах о дальнейшей судьбе Леонтия Злобина. Мастер руководил строительством плотин на других демидовских заводах, применив при этом ряд технических новшеств. О его знаниях и опыте в плотинном деле высоко отзывались горные чиновники де Геннин и Н. Клеопин, приводя демидовского мастера в пример работникам казенных предприятий. По их приглашению Злобин работал и на государственных заводах, например, проектировал плотину Кушвинского завода, занимался устройством лесопильных мельниц. Умер Леонтий Злобин, когда ему было за шестьдесят — возраст весьма почтенный для мастерового XVIII века. Отрадно, что в веках сохранилось имя этого незаурядного мастера — творца невьянской плотины.
Использование гидроэнергетики, а значит, необходимость ставить плотину и создавать водохранилище обусловили особенности планировочной структуры Невьянского завода (а впоследствии и других уральских заводов). Ее главным принципом стало расположение производственных зданий вдоль водовода — «ларя». Производства, требовавшие большего количества водной энергии, располагались ближе к плотине, а требовавшие меньше энергии — дальше.
Ценнейший источник по истории Невьянского завода демидовской эпохи — «Книга мемориальная…» (опись заводского имущества), написанная уже упоминавшимся приказчиком Григорием Махотиным во второй половине 1760-х гг., детально описывает невьянские «заводские фабрики» в порядке их размещения. Так, возле плотины были поставлены пильная и хлебная мельницы, затем доменный корпус с сараем, в котором разместились два рудобойных молота «действующие водой», то есть производства, особенно нуждающиеся в водной энергии. Также в сравнительной близости к плотине находились дощатая, плющильная, молотовая фабрики. Дальше всего размещались кузницы, оборудованные ручными мехами, и фабрики, не нуждавшиеся в водной энергии — слесарная, меховая, столярная. Доменные печи с плотиной соединял мост, по которому на телегах подвозили руду, древесный уголь. В стороне от реки были сооружены амбары и склады для хранения готовой продукции.
Вместе с заводскими фабриками основной доминантой завода в те годы стал Невьянский пруд. Он сыграл определяющую роль в формировании своеобразного природного ландшафта (который впоследствии станет типичным и с небольшими вариациями будет повторяться на уральских заводах).
Взору путешественника, прибывавшего в Невьянский завод из Екатеринбурга или ехавшего по Сулемской дороге со стороны демидовской пристани на реке Чусовой, открывались чудные панорамы заводских строений, господского дома, наклонной башни, деревянной церкви и позднее ее сменившего каменного храма, купеческих особняков, отражающихся в зеркале пруда. А вокруг — кварталы жилой деревянной застройки с холмами, поросшими лесом, на дальнем плане.
Главная роль Невьянского пруда в те годы — резервуар для хранения воды и поставщик энергии для заводских нужд. Использовался водоем и как объект местного судоходства. В демидовское время его воды бороздили грузовые суда-коломенки, доставлявшие на завод железную руду, древесный уголь и другие материалы. А в советское время по пруду ходил катер, перевозивший жителей Невьянска с одного берега на другой. Плавали по пруду и золотодобывающие драги.
Но в первую очередь Невьянский пруд XVIII века — это источник водной энергии, полностью обеспечивающий потребности заводского производства. «Несмотря на множественное число снастей [заводских фабрик], — удивлялись путешественники, — воды в Нейве реке более, нежели надобно… и вода течет с ужасным стремлением».
В 1770-е годы плотина была «насыпана землей, с нижней стороны выкладена дерном». Для «крепости» тело плотины выложили чугунными «свинками», а возле четырех прорезов — серым камнем (четвертый прорез добавили после крупного пожара 1772 года). Из этих прорезов «один вешняшный, два определены для действия доменной и молотовых, и один для пильной машины… в некоторых местах у прорезов утверждены для большей прочности чугунные стойки».
В начале XIX века, по описанию пермского краеведа Н.С. Попова, невьянская плотина имела в длину 95 саженей (свыше 200 м), в ширину — 15 (свыше 30 м), а в высоту — 3 с половиной сажени (свыше 7 м). Отметил Попов и величину Невьянского пруда: длина — 8 с половиной верст (свыше 9 км), а ширина — до 750 саженей (около 1 600 м). Подобные же сведения приводят его современники: горные чиновники П.Е. Томилов и И. Герман (правда, они указывают длину плотины не 95, а 88 саженей).
В качестве заводских двигателей по-прежнему использовали простые по конструкции, экономичные и надежные в эксплуатации водяные колеса. В конце XVIII века в Невьянском заводе насчитывалось более 40 таких колес, а сто лет спустя в два раза меньше — 18.
О значении гидроэнергетики в заводском производстве того времени красноречиво свидетельствует стоимость гидросиловых сооружений. Вновь обратимся к «Книге мемориальной». На момент ее написания (конец 1760-х годов) плотина, построенная «в давних годах», с учетом некоторого износа была оценена, тем не менее, в довольно большую сумму — 10 200 руб. Деревянные «лари» для подвода воды — в 2 856 руб.
Общая стоимость всех заводских строений и оборудования Невьянского завода составила 73 423 руб. (с учетом поправок историка Б.Б. Кафенгауза, установившего, что у Махотина итоговая сумма не сходится со слагаемыми). При большом удельном весе господского двора, заводской конторы, магазинов, составивших почти 40% всего заводского имущества, гидротехника заняла второе место. Общая стоимость гидротехнических устройств равнялась 13 056 руб., что составило примерно 18% от общей стоимости завода.
Тайны Невьянского пруда
В настоящее время Невьянский пруд ассоциируется не только с заводским производством, но и с различными легендами, которых за три века сложилось превеликое множество.
Больше всего, конечно, известна легенда о затоплении подземелий под наклонной башней, в которых мастеровые якобы тайно чеканили фальшивые серебряные монеты. Эти монеты, повествует предание, были изготовлены с такой тщательностью, что ничем не отличались от государственных. Но, как известно, рано или поздно тайное становится явным — прослышав о незаконной чеканке монет Демидовым, императрица отправила на Урал ревизора. В то время, когда карета ревизора пылила по российским дорогам, демидовские доверенные люди окольными путями сумели опередить царского посланника и первыми прибыли на Невьянский завод. Вот тогда-то Акинфий Демидов, узнав о надвигающейся опасности, приказал открыть шлюзы плотины. Вода хлынула в подземелье, затопив плавильные горны, оборудование для чеканки монет и самих мастеровых, что были прикованы цепями к каменным стенам.
Так звучит эта легенда в кратком пересказе (желающим познакомиться с ней подробнее, в художественном изложении, советую обратиться к роману Е. Федорова «Каменный пояс» или же к рассказу А. Исетского «Куранты», в котором вокруг этой легенды выстроен весь сюжет).
Еще одно предание связывает образование Невьянского пруда со строительством наклонной башни. Мол, после завершения строительства башни Акинфий Демидов и архитектор, поднявшись на ее верхний этаж, вышли на балкон полюбоваться окрестностями. Демидов и спрашивает: «Скажи-ка мне, мастер, сможешь ли ты построить еще одну такую же башню?» «Почему бы нет, — отвечал зодчий. — Может, еще и получше построю».
Не желая появления еще одной каменной башни — соперницы Невьянской, Акинфий Демидов столкнул зодчего с балкона, башня же наклонилась от этого злодеяния. И Невьянский пруд, повествует предание, есть не что иное, как слезы башни, пролитые ею по своему создателю.
Неподалеку от плотины, возле обрывистого скального берега, над поверхностью воды виднеется огромный валун. Называется Девичий камень.
Откуда такое название? Как рассказывает одна из легенд, по утрам на камне любили сидеть близ живущие девушки, заплетая косы и любуясь собой в воде, как в зеркале. Другая — страшная — легенда повествует о том, что с камня в воды пруда бросилась девушка, которую хотели выдать замуж за нелюбимого.
С противоположной стороны пруда среди частного сектора, состоящего в основном из деревянных домов, привлекает внимание старинный двухэтажный каменный особняк, по фасаду украшенный массивной аркой с балконом на четырех резных колоннах (дом купца Дождева). Старожилы рассказывают, что построен он был еще в эпоху Демидовых (на самом деле специалисты его постройку относят к середине XIX века).
Как и знаменитая наклонная башня, старинный особняк имеет свои тайны. По рассказам очевидцев, еще в начале XX века со стороны хозяйственных служб на берегу под водой были отчетливо видны каменные ступени, ведущие в пруд. Позднее уровень воды в пруду увеличился, и ступени скрылись под водой. Что это за ступени (если это действительно лестница), куда они вели (уж не в демидовские подвалы ли?) — это еще одна невьянская тайна.
Но, пожалуй, квинтэссенция всех этих легенд, связанных с Невьянским прудом, выражена в стихотворении невьянского поэта Олега Санькова «Баллада о соли». В 1981 году оно было опубликовано в местной газете «Звезда». На мой субъективный взгляд, это одно из лучших поэтических произведений, написанных невьянцем и посвященных Невьянску. Приведу фрагменты из этого стихотворения.
<…> Есть у памяти свойство:
не знать,
Но до мелочи что-нибудь
помнить.
Не Москва я
и верю слезам,
Пруд Невьянский
сумевшим заполнить.
Изобрел мужик агрегат —
Был нещадно бит батогами…
<…> и, закованный
в железа,
В подземельях
напрочь ослепнув,
Плакал он —
за слезой слеза
В пруд просачивалась
сквозь землю.
Пруд с тех пор
уже не мелел —
Аж плотину вода прорывала…
<…> намыло слезами мыс —
Сплошь из соли,
хоть и зеленый.
Так обильно слезы лились,
Что вода
казалась соленой.
Расширялся тот мыс
и рос —
Соль тогда и не продавали…
<…> чуть макушка мыса видна,
Словно сбрило — водой размыло.
Но, когда началась война,
Он торчал над водой,
как могила.
Всенародная эта беда
Над страной зависала
страшно —
Снова
стала соленой вода,
Снова
не было соли в продаже.
Вновь рыдали о тех,
кто погиб,
И о тех, кто вернулся поздно…
Со слезами
встречали других,
Но у радости —
сладкие слезы…
Мыс размыло вконец —
с реки
Летом веет свежесть такая!
Но с тех пор всегда
старики
Соли впрок себе закупают.
И еще
утверждает молва,
Может быть, и сгущая
краски:
Если утром вода солона,
Кто-то вечером плакал
в Невьянске.
Степень достоверности невьянских легенд — тема отдельного исследования. Ясно одно: за три века своей истории Невьянский пруд, как и знаменитая наклонная башня, стал неотъемлемой частью местного фольклора, выступая как объект народных преданий.
В зеркале пруда
Совершим виртуальное путешествие по берегу Невьянского пруда, а отправной точкой выберем заводскую плотину. В качестве же наблюдательной вышки используем знаменитую Невьянскую башню, благо с нее весь пруд виден как на ладони.
Итак, старинная заводская плотина… Вот она, слева от нас, можно сказать, что прямо под ногами (какой же маленькой, игрушечной смотрится она с балкона башни!).
Если основные параметры Невьянского пруда, заложенные при его проектировании в начале XVIII века, остались практически неизменными, то вид самой плотины впоследствии неоднократно менялся, по разным причинам ее не раз перестраивали. Особенно много изменений произошло в XX веке, что было связано с расширением заводской площади и развитием производства. Теперь уже не видны ни лиственничные срубы, ни прорезы и ларевые окна. В 1970-е гг. шлюзы водосброса были выполнены в железобетонном исполнении, а на теле плотины, укрепленном бетоном и закрытом асфальтом, поставили кирпичное четырехэтажное заводское здание (сейчас в нем размещается Невьянский филиал УрФУ). В 1990-е гг. деревянный мост, служивший переходом через Нейву возле плотины со стороны города, из-за ветхости был заменен на бетонный.
В настоящее время невьянская плотина имеет в высоту 9 м, в длину 300 м, ширина ее составляет 30 м. Пропускная способность достигает 86 куб. м в час. Снаружи плотина облицована железобетоном, с 4 отверстиями для водосброса.
От плотины обратим взор на панораму Невьянского пруда.
Сейчас пруд находится в пределах городской и пригородной зоны Невьянска и имеет вытянутую с севера на юг извилистую форму (это очень хорошо видно с балкона наклонной башни). Его длина составляет почти 12 км, площадь — около 8 кв. км, объем — 25 млн куб. м. В пределах городской черты ширина пруда достигает 300 м, а за городом вначале расширяется до 2 км, затем снова сужается до 250 м. Средняя глубина водоема — чуть более 3 м и лишь возле плотины достигает 10 м.
Верховье пруда сильно заилено и заросло растительностью. Правый берег (если смотреть со стороны наклонной башни, то слева от нее) высокий, крутой, с выходами скальных пород у приплотинной части. Далее берег постепенно становится пологим. За пределами Невьянска берег пруда покрыт смешанным лесом, за исключением участка у пос. Ребристого, где находятся поля и луга.
Миллионы лет назад в нашем крае высился огромный горный хребет высотой до 5 000 метров. Но прошли тысячелетия, десятки и сотни тысяч лет, горы-великаны сбросили белоснежные шапки вечных льдов и «развалились на части».
Возле плотины на правом берегу пруда можно увидеть один такой «осколок» некогда высоких Уральских гор — гору Лебяжка. Как рассказывает легенда, свое название гора получила в эпоху Демидовых. Завод тогда только-только построили, и вокруг находились нетронутые еще топором дровосека обширные лесные богатства. На горе росли огромные сосны, текли ручьи, возле которых обитали лебеди. Но время шло, завод строился, леса вокруг вырубили на уголь, и прекрасные лебеди навсегда покинули наши места. На память осталось только название горы — Лебяжка.
Со стороны горы, обращенной к берегу пруда, видна выступающая из земли скальная порода. Это серпентинит, или змеевик (его еще называют зеленым мрамором Урала). Минерал имеет гладкую на ощупь поверхность, окрас его варьируется от зеленого до черного. Конечно, серпентинит не так ценен, как золото или медь, но его лучшие сорта используют для изготовления различных поделок или как облицовочный материал (правда, невьянский минерал на такие цели не годится).
Левый берег пруда в основном пологий, покрыт кустарниками. На участке плотины оба берега застроены жилыми домами. Часть берега (справа от плотины), прилегающая к территории историко-культурного комплекса, несколько лет назад была реконструирована, оформлена гранитная набережная.
Питает пруд река Нейва. О ней нужно сказать несколько слов.
Свое начало Нейва берет на восточном склоне Среднего Урала возле деревни Тарасково. Постепенно небольшой ручеек, текущий в болотистой местности, подпитываемый ключами, превращается в речку и, наконец, становится полноводной рекой. Кое-где водные струи, пробивая себе путь сквозь каменные глыбы, образуют даже небольшие перекаты и водопадики. При слиянии с рекой Реж обе реки образуют Ницу — правый приток Туры. Общая длина Нейвы составляет 294 км.
По размерам и силе течения Нейва невелика. Не плавают по реке парусники и пароходы, не шумят многолюдные пристани. Но это вовсе не умаляет ее значения. На берегах Нейвы зародилась слава уральской металлургии. Невьянский пруд стал первым искусственным водоемом, сооруженным на этой реке, за ним последовали и другие. Кстати, река дала название многим населенным пунктам нашего края: кроме города Невьянска, это село Невьянское, поселки Верх-Нейвинск и Нейво-Рудянка, железнодорожная станция Нейва.
Но вернемся к Невьянскому пруду.
К началу XX века его функция как крупного водного резервуара, обеспечивающего завод энергией, была утрачена. Пруд стал использоваться как объект для рыболовства и место отдыха (в городской черте). Кроме того, он служит источником водоснабжения: водные ресурсы пруда используют жители близлежащих населенных пунктов.
Пруд богат флорой и фауной. В его водах обитают простейшие водоросли и цветковые растения — лилия, кувшинка. Два растения — кувшинка белая и кубышка желтая — занесены в Красную книгу Свердловской области. Берега пруда поросли водной растительностью, среди которой преобладают осока, камыш.
Летом и зимой Невьянский пруд — излюбленное место для рыбаков. Здесь можно поймать завидный улов (и услышать много рыбацких историй). В водоеме водятся щука, карась, окунь, лещ, чебак. Весной и осенью на пруду гнездятся кряква, чирок, утка.
Как и все на свете, Невьянский пруд со временем пройдет все этапы развития: рождение, формирование, старение. Конечно, хотелось бы отсрочить естественный процесс его старения, чтобы это рукотворное чудо демидовских мастеров своей красотой и чистотой как можно дольше радовало невьянцев и гостей города.