Сергей Ивкин. Символы счастья
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2015
Сергей Ивкин. Символы
счастья. — М.: «Вест-Консалтинг», 2015.
Московская книга екатеринбургского автора, стремительно переходящего из категории молодых в категорию основательных и солидных, с налетом культуртрегерства, поэтов, представляет Сергея Ивкина в ракурсе несколько ином, нежели привычный. Первоначальное стойкое ощущение: Ивкин — версификатор, талантливый версификатор — прежде всего, колеблется и временами исчезает, поскольку стихотворец сумел продемонстрировать глубину и философское осмысление обычных, почти бытовых, тем.
Вечерний
снегопад — итог перезагрузки:
осуществленный
мир закрыли на ремонт,
поскольку
вслух читать свои стихи на русском —
фактически
вносить поправки в связь времен.
Как
на морозе сталь приспичило потрогать
механику
небес горячим языком:
хотя
бы через речь — я не решаюсь Бога —
но
притянуть того, кто лично с ним знаком.
(Ивану
Клиновому)
Как мне кажется, сверхзадача сборника — сформировать, осмыслить и обыграть менталитет поэта — сугубо городского жителя, закрытого в офисе на целый световой день, а то и гораздо дольше. Весь этот тяжкий серый опыт работы: от звонка до звонка, от последних звезд до первой звезды, переходящий во внезапное радостное балабольство:
Я
— толстеющий, вечно колючий,
увлеченный
бесплатным трудом —
на
тебя с наслаждением глючусь,
полыхая
ушами при том…
(Жемчуг)
Или:
Для
женщины с кошачьей головой
для
свадьбы не подходит деловой,
упрямый
парень с головой барбоса
(ей
нужен спутник, но не нужно босса).
(Сомнение)
Да, это радость, это счастье, или, по крайней мере, его символ — цацки, тонкая талия, закрученный хвост, самочка для обхаживания, и — три часа свободного времени, которое отмерено до того мига, когда смертельная усталость свалит героя в каменный сон — жертвой завтрашнему рабочему дню. И тут уже начинает сквозить некое кафкианство — не в плане тем и сюжетов, а как трагическая невозможность отдавать всего себя литературе:
выскребаю
отчаянье из волос
словно
грязь или мелкие камни
побежала
по стенам изморозь
ногти
стали зеркальны
над
кастрюлей белье выгибали в жгут
эти
белые слезы помню
Душа, страдающая в неотменяемой тяге к самовыражению, пытается компенсировать самое ценное, но требующее все больше времени занятие чем-то другим: аллюзиями кельтских мифов, легендами дружеских попоек, музыкой и редкими книгами. Это тоже — символы счастья, непрочные и зыбкие, но создающие альтернативу чужому, непоэтическому, городу и миру.
Символы счастья для Сергея Ивкина как поэта — это вещи сугубо личные, иногда — мелкие, часто — мистические, бывает — общенародные, но никогда — гражданские. Поэтому стихи его лишены даже намека на политический пафос, свободны не только от информационной сиюминутности, но и от выстраивания литературной стратегии. В этом смысле Ивкин по-хорошему традиционен, традиционен локально, как многие из уральских поэтов 90-х, ставивших творческое, личное и семейное — превыше всего. В наши дни это, конечно, уже невозможно. Но… хотя такая модель поведения и выглядит архаичной, она по-своему притягательна и способна к длительному противостоянию более открытым и динамичным моделям поэтического поведения, зачастую предлагающим эпизодическое, пунктирное творчество. Данью традиционализму ощущается и влияние старших товарищей и коллег по цеху: в стихах Сергея Ивкина временами слышны мотивы Юрия Казарина, Андрея Санникова, Вадима Месяца… В то же время, он — вполне самостоятельная творческая личность со своими экспериментами, своим временем и собственным кругом поэтического общения. «Названые братья» Ивкина отмечены уральской географией и поэтической топографией, позволяющей им выделиться на общем фоне российских сочинителей. И Александр Петрушкин из Кыштыма, и Вадим Бабалан из Троицка, думается, вполне могут разделить ту символику счастья, что автор изобразил в своих стихах: они так же безусловно предпочитают общественному — личное, и так же безропотно тянут лямку трудовых, отнюдь не поэтических, будней. Но жизнь есть жизнь, а творчество — это творчество, и там, и здесь счастье возможно, хотя бы за счет его притягивания, приманивания и обозначения — символами и стихами.