Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2015
Михаил Мухин (1973) —
окончил филфак УрГУ. Автор нескольких стихотворных
публикаций и книг. Лингвист, доктор филологических наук, преподаватель УрФУ (УрГУ). Живет и работает в
Екатеринбурге.
***
О жизни, о смерти писать,
навсегда
По жизни рождаясь, по смерти
старея,
Но смерть не увидеть нигде,
никогда,
А жизнь проживая, цветя и
хирея,
И в школе, и дома, привыкнув
на «пять»,
К культуре каким-либо боком
причастно.
Так время проходит, рождаясь
опять
В процессе открытий — и
деепричастий.
***
Осознанный вкус одиночества,
Бумага, которая стерпит
И то, что один ночью,
И то, что дни бессистемны.
Живут своей жизнью ходики,
В серванте стаканчики
звякают,
Но нету
гостей, что приходят
И спорят про разное-всякое.
Слоняешься, словно бы
пьяный,
Смахнешь со столешницы
кружку
И вдруг углядишь
под диваном
Пропавшую в детстве игрушку.
***
Холодок щекочет темя…
О.М.
Холодок бежит по телу,
как слепой поток минут,
слева, справа,
то и дело,
навсегда меня сомкнут
эти маленькие звери.
Как проста моя беда:
маловерье,
страх потери,
страх, что больше — никогда.
***
Звуки канут, кочуя,
В бесконечную тишь.
Ты сидишь над свечою
И не спишь, и не спишь.
То, что кажется странным,
Лучше смутного сна.
Тот, кто встал очень рано,
Сможет жить допоздна.
Кто сорвался однажды,
Вверх стремится,
к любви.
И не сравнивай даже —
Просто живи.
***
У бабушки нитки
любые —
и красные, и голубые,
салатные и травяные.
В общем, цветные.
Лучше всяких игрушек
россыпь веселых катушек.
Лучше всякого средства
ниток коробочка в детстве.
Тех, что, шершавые,
тронешь.
Тех, что один ты помнишь.
Снег в апреле
Я у водителя трамвая
помощником работать стал.
Мелькает вьюга снеговая,
замахивая наш состав.
Я сорок лет живу в России:
когда уже никто не ждет,
разгонит облака мессия,
и транспорт, словно убежден,
бежит опять, и у трамвая
вращается, как прежде, ось,
и солнце, снова пригревая,
как будто шутит. Но всерьез
мой страх, как в детстве,
нарастает:
а вдруг он
правда не растает?
***
Вокзал. Автобус.
Отправленье.
Все вздрогнуло. Земля
шуршит.
Одно сердечное биенье,
Один больной комок души.
Теснят внутри любовь и
жалость,
Мелькают за окном века.
Душа на миг биенья сжалась
И не расправится никак.
***
На паводок ночи,
На лодку на ту
Стараюсь я зорче
Смотреть в темноту.
Глаза напрягаю,
Но тщетно. Мигнет
И вдаль убегает
Ее огонек.
Вплотную сроднившись
С оконным стеклом,
Я чувствую днище,
А руки — весло.
Все ярче сиянье
Забытых планет.
И нет расстояний,
И времени нет.
***
Забавно подниматься на
скалу:
то, что большим казалось по
ошибке, —
игрушки под ногами на полу,
морской кораблик, домики,
машинки.
Забавно, что с вершины
улови-
мы звуки, долетевшие
случайно,
рассыпчатый прибой, слова
любви
и коровёнки
крошечной мычанье.
Над этим всем другая высота,
цепочка облаков висит на
скалах,
и можно видеть с шаткого
моста,
как время жизни новое
настало.
Подвешен дождь на призрачный
карниз,
качается слегка его основа,
и море утекает тихо вниз
по дальней стенке здания
земного.
Осенний лес
Лист похож на ладонь,
он летит с остановками,
плавно,
словно маленький Бог
дирижирует легкой рукой.
В этот солнечный день,
говоря незаметно о главном,
тихо кружит листва над
петляющей к мысу строкой.
Год за годом подряд
в эту пору бывает погода,
между белых стволов вспышки
ярких закатных огней.
Движусь я все вперед,
и по кругу все так же —
природа.
Впрочем, только теперь эта
разница стала ясней.
Две дороги простых,
у воды и у старых оградок,
по одной выхожу, по другой
возвращаться назад,
как знакомый пастух
погоняет послушное стадо
по пути, что давно наизусть
затвердили глаза.
Вот и круг завершен,
зеленеют знакомые крыши.
Ты, заслышав меня,
улыбнешься в оконном стекле.
Прилетевший с вершин
лист в ладонях трепещет и
дышит,
не боясь прикоснуться к пока
еще теплой земле.
***
Свежий ветер на терраске,
стрекотание в траве,
Снова мир зеленых красок,
снова легкость в голове.
На столе с грибами миска,
рядом с ней следы вина.
В уголке крадется мышка,
радуясь, что не видна.
На венцы родного дома, на
вечернюю зарю,
Как Илья Ильич Обломов, я с
диванчика смотрю.
Только здешние заботы,
только солнце и звезда.
Далеко пошла работа — не на
время, навсегда.