Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2015
Прочитал в «Литературке» статью Кирилла Анкудинова и был сокрушон1. Анкудинов опять наводит тень на плетень.
Анкудинов, очевидно, ушиблен Гегелем и прочими швабскими болтунами. Если перефразировать специально для Анкудинова, то «Иногда новогодний концерт — это просто новогодний концерт». И романтизм ничего не отражает, просто иногда волны Кондратьева совпадают с личной жизнью, а иногда нет. Про «бюргерлихе» же «Гезе шафт» у Гегеля Анкудинов читал недостаточно. У Гегеля это как раз корпоративно-кастовое общество, как в старой Пруссии. Ругает Наймана, а сам пишет:
«Мы семантически парализованы». — ?
«Мы бессильны вербализовать новую реальность» — в извлечении для смысла сие значит «поговорить не с кем».
«Усиление романтических тенденций». — На самом деле ничего не усиливается, а просто писанина по своей дешевизне и беспонтовости окончательно стала делом молодых и впавших в молодость. А также иногда кризис середины жизни совпадает с экономическим кризисом, но это не значит, что тут есть причинно-следственная связь. «Когда-то я мечтал о возрождении Серебряного века и символизма». — Кирилл в натуре не видит, что жизнетворчество вокруг и есть Серебряный век и символизм во всю ширину.
По Ваенге, согласен с Кириллом, Ваенга — очень серьёзная женщина. Стихотворение Адельфинского (которое, скорее всего, написал сам Анкудинов) очень понятное, шестистопный анапест (наверное, потому что Майкоп рядом с Анапой), и представляет собой очень редкий и, извините за мат, инновационный жанр — рифмованная лирическая кинорецензия на фильм «Интерстеллар»: очень хорошо передано, как настоящий детектив провалился в чёрную дыру и висел там на растяжках-суперструнах, заглядывая во все времена.
Далее про кино. Прочитал рецензию Игоря Манцова на «Левиафан», совмещённую с критической критикой на все остальные рецензии на него же2. Многие читатели читают статейки с целью поиска противоречий (такое упражнение для головы) и, без труда открыв таковое у Манцова, были отвращены: «Что ж это он пишет сперва «станьте как дети и попридержите грамотное барахло», а потом умоляет «учиться, учиться и ещё раз учиться» или что-то в этом духе?..» Тут всё просто. Трудно писать после остальных, поэтому риторические заходы Манцова — пространное переложение чапаевского «всё, что вы здесь наговорили, — наплевать и забыть». Риторика Манцова (как это часто бывает) входит в клинч с содержанием его послания (месаги). Злостные филиппики ещё пока никого ничему не научили, а только изумили и окрысили. Логичная отповедь Манцову будет такова: «Не разоряйся, а научи видеть». В сущности же, Манцов прав аж до падающего толкни. Например, в румынском глагол «глядеть» (a se uita) непосредственно образован от глагола «забывать» (a uita — от лат. «oblivium»). Т.е. «глядеть» — это непосредственно «забываться в чём-то». Как выходить в такое ясновидящее сцепление с кинокартиной, чтобы воспринимать в ней не своих фантазий или идеологических набросов, а сгустки (энергетические фигуры)? Вуаля вопрос. Своим же сечением на грамотных/неграмотных Манцов льёт воду, поелику а) неграмотные его суть не читают, б) общество устроено несколько иначе и (я не боюсь этого слова) сложнее, в) его упрощённое представление играет как раз в пользу держателей большой болтовни, разносчиков логоцентризма, «грамотных бояр», акробатов фарса, гиен пера и прочая и прочая.
Почему «грамотные» (в просторечии «журналисты») решили «пристегнуть свои внутренние метания к неудавшейся киношке», очень понятно. 1) Потому что они смотрели копию по компьютеру, по малому экрану. А никакое кино не способно впечатлить по малому экрану. 2) Потому что они так же, как и Манцов, писали «из побуждений». 3) Потому что болтуны — классовые враги смотрящих, тем более что те больше получают. А ввиду того, что письменная пирамида всё более заваливается, нет никаких других средств её капитализировать, кроме как сосредоточиться на сверхценно-навязчивых идеях, хотя это тоже не поможет.
И таки ответ на этот вопрос «как?» Манцов даёт вполне ленинский: «учиться, учиться и ещё раз учиться», хотя некоторые, может быть, думают прийти к той же цели и иначе: м.б., дури какой принять. Левиафаносрач «с г-м», как говаривал Е. Летов, содержится уже в той самой байке об Иове, которую амореи склеили из молитв строгой отчётности царя Мурсилия и того, что им напел Рамзес и Тирг-Полосатый. Хетты придут-грабят, египтяне придут-грабят, куда податься знатному скотоводу?.. Бог, который посещает Иова со своими Бегемотами, это фараон Рамзес Второй, который как раз драпает из-под Кадеша. Почему Рамзес Второй — Бог? Потому что так записано у него в документах. А почему Мурсилий и Муватталий — египетские холопы? Потому что у них в документах написано «слуга Богини» или что-то в этом духе. Левиафан, Бегемот и т.д. — просто-напросто название карательных отрядов фараона. Миротворцы мятежной Сирии. Хотя с «медной удой» («Можешь ли ты медной удой поддеть Левиафана?») Живой Бог перехитрил сам себя, потому что хетты как раз тогда изобрели качественную сталь. Текст мало понятен ещё и потому, что тут на испорченный телефон наложились распевки по утрам в сортире, поскольку разграбившие архивы амореи, видемо, пополам с молитвами распевали глинописную бухгалтерию. Как в байке о потопе пославшими воду были не верхние люди, а работники Месопотамского горводоканала, так и тут земля Уц — это натурально Хаттуса со всеми вытекающими. А вся эта кельтская по абсурду история представляет испорченный телефон узла хеттско-египетских отношений по Сирии (актуальненько, да). Соответственно туманен и запутан снятый по мотивам фильм. Неплохо было бы Андрею Звягинцеву в следующий раз снять фильм о том, как люди смотрели его предыдущий фильм. Дело в том, что «злой глаз» режиссёра может и не отразиться в зрачке-зеркале глаза смотрящего, а напротив — встретиться с его «злым глазом». Опыт хеттов и египтян может помочь и нам в смотрении кина. Египтяне, как известно, рисовали ребусы на стенах и поклонялись кошкам (это значит, когда смотришь кино, надо чесать кота), а хетты смотрели в небо и ждали, пока там что-нибудь пролетит. Вот «Левиафан» вполне заточен под оба вида зрения. Понятно, к чему клонит Манцов. Манцов, как некий тайнозритель—«исихаст», призывает нас через созерцание кинища к умному деланию. Однако опасность в том, что многие предпочтут добиваться схожего эффекта, просто закинувшишь красненьким. «Левиафан» стоит в уголку, как «Взятие Бреды» Веласкеса. Перспективно было бы сравнить его с «Жертвоприношением» Тарковского, но это как-нибудь в следующий раз.
1 Кирилл Анкудинов. Помехи информации // Литературная газета. 2015. № 8.
2 Игорь Манцов. Тема восьмая: сходил, посмотрел на «Левиафана» (в формате черновика) // Перемены. Толстый веб-журнал. // http://www.peremeny.ru/column/view/1631/?fb_action_ids=888877511135419&fb_action_types=og.likes