Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2015
Сергей Гонцов — родился в
Западной Сибири, на озере Большое Белое. Учился в Уральском государственном
университете и Литературном институте им. Горького. Публиковался в России и за
рубежом. Лауреат российских литературных премий (Тютчевской,
имени братьев Киреевских, Горьковской). Живёт в
Москве.
Речь
Я начал говорить, не разбирая,
Что велено и кем, а на кону —
Другая жизнь, и в эту глубину
Я угодил, как в лабиринты Рая,
Начертанные в вешних небесах,
А то в круги придуманного Ада,
Но тайна расцветающего Сада
Великий мир держала на весах.
Туя на московских холмах
Эти деревца в дымчатой тьме,
В безначальной серебряной вьюге.
Сохрани на прощанье в уме, —
В этой дикой столетней тюрьме
Мы успели забыть друг о друге.
Ты — дитя неизвестной земли,
И прекрасна безвестность живая,
Но великий простор тишины,
Точно милой земли быстрины,
Вдруг приходит, дары раздавая.
Точно малое стадо земли,
Что тебе безысходно дивилось, —
Эти ветки в алмазной пыли,
Эти кроны, что век пресекли,
Но мерцанье его раздвоилось
Все в сокрестьях зелёных ветвей,
И дорога, и мир, и детинец,
Белый храм — ради тайны твоей, —
Так бери же оттуда скорей
Этот
праздничный детский гостинец…
***
Вот Ангел, приходящий по реке
(Он без желанья поднимает воду),
Стоит в саду, как свет, невдалеке,
И целый мир выходит на свободу.
Тут чернь и зелень, влажная кора,
А в ней живые складки мирозданья,
А в ней и смех, и дольние рыданья,
Как непрямого промысел добра.
А тут — возлюбленная тишина…
И те же безначальные узоры,
Из древности гремящие, как хоры,
Иль древность, что покрова лишена…
Тут, за великим собраны столом,
И мертвые пируют, и живые,
И льется свет в грядущем, как в былом,
И шевелятся камни межевые…
Другое солнце
Живое солнце Древнего Востока
Мне все открыло, даже то, что ты,
Душа Земли, — разборчиво-жестока,
Вот как весна, взрастившая цветы.
Как эти ветви гибкие, живые, —
И, крепостью взлелеяны своей,
Они сильней, чем склоны мировые, —
И это Солнце смотрит из ветвей.
Как тот рыбак, чьи сети унесло,
Я прожил шесть веков, светло и бренно,
Но вижу, что из глубины Вселенной
Вернулся взгляд, смешав Добро и Зло.
Такого цвета я не видел прежде,
И, может быть, в придуманном аду,
Когда он рухнет, я туда приду,
С цветочной пылью на сухой одежде.
Перо
Нечаянный холод страниц,
Недальнего озера клики, —
Не помню таинственных лиц,
Но знаю великие книги.
Когда золотой фолиант
Уходит в простор мирозданья,
Что дивная речь иль талант?
Что мысли живой трепетанье?
Вот чистого духа перо,
И воздух исчерчен алмазом, —
Все меркнет, и зло, и добро,
Простым облекаясь рассказом.
Всего-то беды, что волна,
Да радуга белая в поле,
Да легкая барка на воле,
Над миром, где быть не должна.
***
Мелодия уходит, как веленье
Жить по-другому, и сама вдали,
Как молния, иль светопреставленье,
Иль дерево могучее в пыли,
Живет одна и презирает тленье.
Но избранным нечаянно верна,
Как пламени плавник иль тишина,
И знает, что явилась ниоткуда,
Да вот пришла сюда и навсегда,
То синий лес, то горная гряда,
Тут вид её, что вышел из-под спуда.
Вот я один. Что делать мне тогда?
Мелодией становится огонь,
Шум ливня, гераклитово движенье,
Внезапный мрак и плавное теченье,
Мелодией становится смиренье,
Да разве мирен сказочный огонь?
Неизреченное молчание
Это мощное таянье снега,
Рокотанье оврагов во мгле.
Это вздох очага иль ночлега
На иссеченной в камне земле.
Это свечка в соборе вечернем
У дороги небесно-земной.
Это плещет серебряной чернью
Исчезающий век предо мной…
Кто ответит? Живое дыханье
Я внезапно услышал, а смех
Расколол на куски мирозданье,
Чтобы долей хватило на всех.
Я прекрасные лица увидел,
В первом блеске, овеянном тьмой,
От Востока до Запада выдел
Развернулся, и рядом со мной.
Возвращаясь из бездны столетий,
Вразнобой и смеясь на ходу,
Вы пришли незаметно, как дети,
По живому весеннему льду.
На ходу узнавая друг друга,
Из столетья в столетье клонясь,
Как деревья единого круга,
Как письмен переходная вязь.
И раздольная эта порода
Дней, мгновений, великих эпох
Приняла меня, точно свобода,
Но мгновенно простила, — как Бог…
Ятаган
Нажить врагов и оказаться в мире
Настолько мощном, дивном и свободном,
Что поначалу мира не узнаешь,
Как будто тот же самый, но другой, —
Во всех деталях, — в городах и весях —
Как будто не бывал ты, как купец,
За тёмными, за синими морями
Или за тысячей полнощных рек.
Но для начала сделался врагом
Ты сам себе, как янычар зловредный,
Ты ятаганом неким отхватил
Полмира своего, чтоб не влачился
Дракон могучий следом за тобой,
Всё пожирая, время и пространство,
Что за плечами ты вчера оставил,
А то очнёшься вдруг, чтоб зарыдать.
И вместо чудища с огромными очами
Ты крепость за собой воздвигнул,
Где только что ходил, не зная толком,
Что делать там? Но как-то совершил
Начертанное Крепким; вот как повесть,
А вроде бы и дик был ты, и странен,
И слаб, и мал, — как вольное дитя.
А вот теперь и знать тебе не надо,
Кто враг, кто друг, поскольку стал другим
И по-иному взял порядок хода
Вот этих дней и этих странных лет,
В которых больше участи мгновенной,
Чем эпоса гигантского, что нам
Открыт до опыта и сказочно доступен…
Как ходит ангел
Как мореход, что берега достиг
И подвигом могучим не гордится,
А по земле идёт, так Ангел ходит здесь,
И даль пространств ему — как башни, стены,
Вот мост подъемный повернулся в мир,
Чтоб несколько кочующих повозок,
Как облака, проехали послушно
Куда-то внутрь; на Ангела мы смотрим,
Не слишком ужасаясь, он тут свой
Для нас, а то пред этой мощью
Какой замыслишь подвиг и какой
Раскинешь мир, чтоб Ангел изумился?
Да всё-таки зачем-то ходит с видом
Мужей античных, мысля о своём,
Что тут отвсюду прилепилось к свету,
И даже если он премудрой речью
Источники раскроет, — нам-то что, —
Мы будем в силах разобрать значенье
Таинственных речей; чтоб внове Здесь
Понять, как Там, и два нечуждых мира
Соединить хотя б цветущим зреньем,
А в помыслах… Да вот о том не стоит
Хоть как-то печься, — слишком здешний мир
Пречудно создан, чтоб раздольно мыслить
О том, что вне пространств и вне времен,
Но точно есть… И крепкими оттуда
Опять выходим, чтобы эту крепость
Тут превратить хоть в грубые орудья
Для здешних дел, для приложенья сил…
Подлинник свободы
Тогда я говорил, — не выбирая, —
Что скажется, — но как-то угадал
На встречном облаке иль на цветущей ветви,
В ручье нагорном, в трещинах такыра
Не то чтоб начертанье, целый свод
Житий, битв, странствий, как угодно
Там расположенных, вот только расскажи,
И сразу лад и строй восторжествуют,
Но прежде темнозрачная пучина,
Мерцанье в глубине, волшебный гул
Меня как будто твердью охватили
Подвижной, гибкой, да, все так и было,
Но варварским плененьем дивный мрак
Я не назвал бы, — и не то чтоб нет названья
И для него, — да речь как раз сложилась
Тогда впервые, и простой, и целой,
Но этот блеск под сказочным покровом
Пучины мощной…
***
И наша жизнь, что раем быть могла,
Раскинулась гигантским котлованом.
Да всё равно светящаяся мгла
Тут развернула мощные крыла,
Я назову всё это — Океаном.
Все дыры и провалы вечных дней
Тут собрались, чтоб сделалось видней
Вселенское зерцало за туманом.
А там непобедимый Млечный Путь
Над пропастью ведёт куда-нибудь,
Я назову всё это — Океаном.
Так я писал в неведомом краю
Лет сто назад, причастный Бытию,
Вот как сейчас — столетним ураганом,
Но ясный взгляд, что Крепкий подарил,
И блеск, и трепет сказочных ветрил
Уже нашел в просторе первозданном…