Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2015
Герман
Власов — поэт, переводчик.
Окончил МГУ (филологический ф-т). Участник студии Игоря Волгина «Луч», лауреат
и дипломант Волошинского конкурса (поэзия, перевод).
Автор нескольких книг стихотворений, публикаций в журналах «Новый мир»,
«Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Новый берег» и др. Живет и работает в
Москве.
***
оглуши мою заботу
резвую живую ноту
тяжестью ее наполни
о сырой земле напомни
ветер с севера намелет
влагу бисерную елям
бьет волна о серый брег
поскользнулся человек
он упал на дно оврага
незаметен невелик
и в груди его бумага
рукописью отгорит
терна яблони и сливы
листья желты полуживы
их морщинится ладонь
проступает в них огонь
синий конь бежит по небу
или дождь стучит по цинку
но ржаным запахнет хлебом
и мышами и суглинком
***
Наступил.
Теперь покатится
красно-желтою октавой
месяц, легкий, будто пятница,
и тяжелый, как отрава.
С фиолетовыми сумерками,
дымом, черными мешками,
листья где, как письма умерших,
не прошиты корешками.
Месяц, в чьем больном саду,
листьями шурша, шагаешь,
лицам коего в аду
разве словом помогаешь.
Утром дятел прилетит,
поглядит на все украдкой
и стучит себе, стучит
ради сухомятки сладкой.
Яблок, яблонь кутерьма,
синева в намокшей вате.
Все-таки наш мир — тюрьма
или сон в палате
с трещиной на потолке,
писком насекомых,
книгой длинною в руке,
взятой у знакомых.
***
незрячий сурик охра влажная
кругом сереют этажи
жизнь мимолетная бумажная
скорей про осень расскажи
или помедли мглистым трепетом
огнем и пепельной каймой
издалека куинджи репин и
юон смеются надо мной
они смотрящие сквозь золото
нагую стужу октября
не пеплом посыпают головы
но как рисунок говорят
между осин и лип привязанных
к земле замерзшей и родной
они в потомках недосказаны
и разминулись с тишиной
а мы немые и случайные
услышав лепет на ветру
поверим в эти обещания
сквозь самый мутный сон к утру
***
Доверься сошедшему чуду
(не хочешь — и ладно),
я вижу его отовсюду:
не стерео — квадро.
А мы у него не просили
смущений, поветрий,
смешения квантовых физик,
других геометрий.
Но вот оно мерно шагает,
лежит половицей,
и сужены Авель и Каин
его роговицей —
на пыльном окне и в проеме,
в пустом переулке;
густых облаках, водоеме,
потухшем окурке.
***
я говорю любя и
выдавливаю творение
умаление себя
это уже стихотворенье
вот она умалишенная жи—
знь тихо глядит подстерегая
листья бабочки и стрижи
ни о чем подобном не знают
танцуют вспарывают растут
сквозь пространство и время
тишина (лоскут или кнут)
но продолжает горенье
этот лоскут возьми
и водрузи на треногу
смирись говорю и пойми
всей твоей одежды тревогу
ибо дальше огонь
станет что воздух прозрачен
памятный красный конь
купался и значил
***
Анюте
от желтых смол и темного прилива от листьев с кожей
кипит котел в нем делается рыба на рыбу непохожей
от листьев с кожей меха и багрянца от лука с кашей
чуть розовеют от протуберанца и дима с дашей
не говорят уже об илловайске светила фаза
нахлынула зеленым и токайским не сектор газа
газели дверь под лунным что газела дрозда смешалось
когда другое солнце грузно село заката алость
костром осталась точкой на бумаге вода и остров
когда смеркалось это смех в овраге смешно и просто
неделю сыпал август персеиды на время оно
на темя дождь пролил свои обиды смотрел с балкона
этажность яблоки балконы где как дети и как театр
и ты одно молчанье геликона и гладиатр
есть поле света и его граница легка подвижна
над полем южным падаешь как птица над полем книжным
опять живешь и пробуешь как ветер поймать руками
и если что живет еще свете то это память