Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2015
Анастасия
Журавлева — родилась в Нижнем
Тагиле, окончила Нижнетагильский государственный педагогический институт;
специальность — учитель истории. Публиковалась в журналах «Урал», «Волга», «Арион», в сборнике «Новые имена в поэзии» (М., 2011), в «Каталоге
лучших произведений молодых писателей» (М., 2011). Автор сборника стихов
«События жизни» (2009).
***
мама подходит к окну смотрит светло
припоминает как во вчерашнем сне
бабушка-ребенок держит два колоска
два колоска в руках третий в уме
шепчет обязательно будет мука
будет мука к следующей зиме
мама подходит к окну говорит тепло
***
Соседка
Включает телевизор и воду,
Радио и молоко,
Слушает погоду,
Смотрит хоккей,
Вспоминает мужа,
Ушедшего так высоко,
Что кажется, навсегда.
Думает:
Если лететь на свет
(Солнечный свет),
Может,
Тогда…
Из-под ее дверей
Струится вода,
Пахнет
Прикипающим к плите
Молоком.
***
Не хочется Нового года,
А хочется давнего лета.
Лета в парке аттракционов,
Неба над колесом обозрения.
В середине полета
Перегнуться через сиденье,
Сосчитать планеты —
От Меркурия до Плутона.
Но сколько ни считай —
Одной всегда не хватает.
А на земле — Земле,
На которой сбился со счета,
Тебя поджидает мама,
В каждой руке по пакету,
В одном — фруктовый щербет
За восемь копеек.
И мама вздыхает:
«Хоть бы успел подтаять…»
Но он вечно не успевает.
И сейчас не успеет.
И будет ангина — третья за это лето.
***
Все мы оставлены, кажется, навсегда
В группе продленного полярного дня.
Главное, ничего не ждать,
Никого не звать.
Лучше читать книгу, глотая слова.
Техника чтения минус сто двадцать два.
Плачет учитель, седая его голова.
Но зато ты полон разумных и вечных слов.
Делаешь задание к позапрошлой среде,
Пишешь: друг познается (в чём?) в беде.
Единственное число.
Женский род.
Предложный падеж.
А после придет беда (когда?).
Ах, если бы знать, когда!
И друг так непознаваем в этой беде…
***
Лучшим на свете собеседником была моя бабушка.
Она почти ничего не слышала,
Стеснялась этого,
Скрывала свою глухоту,
Улыбалась, кивала,
Изредка вставляла: «Да… вот оно как…»
У нее часто бывали гости.
Ее останавливали на улице
Знакомые, мало знакомые,
Почти незнакомые люди,
Просили их выслушать.
Когда она умерла,
Все сокрушались:
«Не с кем больше поговорить по душам».
***
Ели мерзлую воду —
Поднимали с земли
Голыми руками
И ели
Бесформенными кусками.
Губы сразу немели,
Слова не долетали до цели.
«Здравствуй!
Вот и прошла зима.
Стало тепло,
Вода воскресла и утекла.
Горло уже не болит,
Но гулять нельзя».
Это я
Пишу тебе письмо
Из немоты
В темноту.
… лет
(Вставь пропущенное число)
Назад.
***
Мальчик оставил записку:
«Я ушёл. Сейчас вернусь».
И они прикрепляют ее
К холодильнику,
Садятся за стол,
Начинают ждать.
Читают записку
Сначала по слогам,
Потом бегло,
Потом про себя.
Заучивают наизусть,
Рассказывают друг другу,
Переставляют слова,
Меняют логические ударения,
Спорят,
Не понимают,
Что означает «сейчас».
Равно ли оно протяженности
Дверного звонка,
Или скорости шагов
От кухни до коридора,
Или времени,
За которое истлеет записка.
…А их мальчик
Выучился на летчика-камикадзе
Еще до войны.
Но это не имеет значения.
Потом началась война.
***
Дауна Михаила привели фотографироваться на паспорт.
— Только не улыбайтесь, — предупреждает фотограф.
А Мишке чудно — он всегда улыбается или смеется.
— А ну, не улыбаться! — приказывает фотограф. —
А то сейчас вылетит страшная черная птица!
Но Мишка не видит причинно-следственной связи,
А видит: бескрылая птица нажимает на кнопку,
Вылетает фотограф, склевывает у Мишки улыбку.
И плачет Мишка.
***
Градусник разбился.
Ртуть растеклась по стене,
По полу, по потолку.
В службе спасения отвечают: «…нам не-
когда выйдет из берегов тогда и звони…».
Я так хочу переплыть эту реку во сне.
***
Собираясь в город своего прадетства,
Изучаю по карте все его улицы,
Их не больше одиннадцати.
Зато есть гостиницы —
Одна на реставрации,
Другая для высокопоставленных.
Та, что на реставрации,
Должна была открыться еще в тринадцатом.
— А вы кто будете? Из высокопоставленных?
Нет? Тогда есть дома, которые всеми давно оставлены.
«Укройся моими ставнями, — скажет город, —
Постой под моими яблонями,
Умойся моими ливнями».
***
Старик и старуха
Живут на берегу молочной реки.
Весной река разливается,
Летом пересыхает,
Зимой замерзает.
Но жизнь продолжается.
Старуха ворчит,
Старик отправляется
В город за молоком.
Старухе голодно.
Старику
Холодно,
Голодно,
Больно
И далеко.
Молоко кончается,
Очередь беснуется,
Магазин закрывается,
Старик сокрушается:
Как вернуться к старухе
Без молока?
…А жизнь продолжается все равно.
Поезд идет берегом,
Мальчик смотрит в окно,
Хватается за стоп-кран…
— Не надо, сынок.
Видишь, река,
Избушка на берегу,
Старуха живет одна…
А где же старик?
Ушел в город за молоком.
Шел себе, шел
И добрался до облаков.
И теперь он там
Молится только о том,
Чтобы не замерзла река,
Чтобы не пересохла река,
Чтобы не разлилась река,
Не затопила кисельные берега.
Старуха потрогает реку — теплая.
Попробует берега — сладкие…