Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2015
Дмитрий
Лабаури
— кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории
Уральского федерального университета. Автор монографии и многих статей в
российских и болгарских научных изданиях.
Цена того, за что мы
боремся,
гораздо выше цены
нашей жизни.
Александр Захарченко
Минские соглашения сентября 2014 года и
де-факто признание Киевом «особого статуса» Донбасса обозначили важный
хронологический рубеж в развитии военного конфликта на Юго-Востоке Украины. И
хотя боевые действия на отдельных, наиболее спорных, участках фронта еще
продолжаются, стороны и мирное население несут невосполнимые потери, все же
интенсивность боев резко снизилась. Фронт приобрел позиционный характер со
всеми шансами перерасти в последующем в делимитационную
линию между Украиной и непризнанной федеративной или конфедеративной Новороссией. Все это позволяет подвести некоторые итоги и
разобраться в сути кровопролитной и брато-убийственной войны, окончательно
расколовшей Украину и Россию.
Тип конфликта
В студенческие годы, когда мы изучали послевоенные международные отношения, преподаватель давал нам задание распределить кризисы и конфликты этого периода на несколько групп: конфликты в системе международных отношений (региональные), конфликты/кризисы в системе Холодной войны (глобальные), межэтнические конфликты, гражданские, антиколониальные. Какие-то из тех международных столкновений сравнительно легко укладывались в отведенную для них характеристику, с какими-то приходилось поломать голову. Но если бы мне сейчас довелось выполнить это задание применительно к нынешнему конфликту на Юго-Востоке Украины, я бы оказался перед намного большими затруднениями. Для характеристики этого страшного противостояния, которое волей-неволей вовлекло в водоворот и нашу страну, лучше всего, наверное, подойдет определение «многослойный» или «многоуровневый», как с точки зрения количества заинтересованных сторон в конфликте, так и с позиции вариативности представленных в его развитии проблем.
Во-первых, следует признать, что на уровне отношений Донбасса и остальной Украины конфликт носит одновременно черты и межэтнического противостояния, и гражданского конфликта. Гражданского, поскольку столкнулись две диаметрально противоположные концепции внутри- и внешнеполитического развития Украинского государства, оказавшегося в очередной раз перед выбором между восточным соседом и Европейским союзом. Межэтнического, поскольку налицо противостояние между двумя отдельными идентичностями. Против последнего могут быть многочисленные возражения, дескать, «каратели» в основном русскоязычны, да и этнических русских, «возненавидевших Путина», среди них немало. Тогда как в рядах ополченцев сражаются в большинстве своем местные жители, украинцы «по паспорту», а многие и «по происхождению». Таких примеров действительно много. Накануне заключения перемирия от 5 сентября украинские СМИ облетела новость о том, что в Мариуполе (где русские по переписи 2001 года составляют более 44% населения) русский отец тридцати двух приемных детей добровольно помогает украинской армии рыть траншеи на направлении возможного прорыва «российских танков»1. И в тот же день в эфире одной из российских радиопередач пожилая этническая украинка из того же Мариуполя по телефону поведала о ставших ей известными зверствах, вершимых украинским добровольческим батальоном «Азов» (часть ее слов даже была вырезана, чтобы не шокировать слушателей), и слезно попросила ополченцев ДНР поторопиться с освобождением города.
Прежние формальные признаки идентичности (язык, национальность, отмеченная по переписи и, как правило, свидетельствующая лишь о памяти человека о его кровном происхождении, а не об истинных его национальных чувствах), однако, не должны сбить нас с толку, они явно не выдержали испытания войной и уступили место другому, более значимому, кровавому плебисциту, где многим заново пришлось мучительно решать для себя вопрос «кто я?» и «с кем я?». При этом выбор стороны в данном гражданском конфликте, как правило, означал и выбор национальной идентичности (часто не связанной с этническим происхождением). Один из корреспондентов «Комсомольской правды» Дмитрий Стешин, в конце мая 2014 года находясь в лагере ополченцев, невзначай задал вопрос: «А есть ли в «Востоке» (батальоне «Восток». — Д.Л.) украинцы?» На что тотчас получил ответ от одного из собеседников: «А я был раньше украинцем. Был. А после всех этих событий — нет»2. На просторе всемирной паутины в последнее время можно встретить много подобных индивидуальных признаний и от гражданских лиц: «В это тяжело поверить, но еще два года назад здесь очень многие дончане ходили с украинскими флагами и пели гимн. Я был в их числе. Здесь проходили матчи Евро, был невероятный эмоциональный подъем, мы чудесно общались вживую с ребятами из Франика, Полтавы и Киева. …За свой сепаратизм я, в первую очередь, хочу поблагодарить украинское телевидение, интернет-СМИ и, конечно же, доблестную украинскую армию во всех её проявлениях. Это вы сделали из нас врагов, вы стравили украинцев, вы заставили их убивать друг друга, вы продолжаете это делать. Вы убили во мне украинца, сволочи. Вы убили во мне убежденного федералиста»3. Приведенный текст вызвал живой отклик среди интернет-пользователей, и среди комментариев к нему можно найти с десяток признаний «бывших» украинцев в том, что они испытывают схожие чувства и не желают отныне иметь ничего общего с украинской идентичностью, которая у них теперь ассоциируется с кровью, насилием и массовыми преступлениями.
На украинских интернет-ресурсах, разумеется, можно обнаружить и обратные примеры. Так, луганская топ-модель и актриса Татьяна Родина «вследствие нападения России осознала себя украинкой» и даже внесла соответствующие изменения в официальные документы4. Текст, который топ-модель выложила на своей странице в «Фейсбуке»5, в действительности больше напоминает пропагандистский призыв о смене национальности, обращенный к «этническим россиянам» на Украине, и, надо полагать, в нынешних условиях призыв будет востребован.
История в очередной раз доказывает нам правоту классиков модернистского подхода к исследованию нациостроительства Эрнеста Ренана и Отто Бауэра. Первый заявил о нации как о «ежедневном плебисците»6, второй разглядел важнейший критерий нации в коллективно переживаемом ее членами представлении об общности судьбы в прошлом, настоящем и будущем7. Представления об общей судьбе, разумеется, могут меняться под влиянием объективных факторов, что нам убедительно и продемонстрировали украинские события. Не будет удивительным, если следующая перепись населения установит на Донбассе явное украинское меньшинство, тогда как русское меньшинство в оставшейся Украине вовсе исчезнет, сознательно влившись в титульную нацию.
Мотивы вступления в ополчение жителей Донбасса, разумеется, далеко не всегда соответствовали идеологически выверенным установкам лидеров восстания на построение «большого русского мира». Чаще, и это вполне естественно, они отражали абстрактные представления людей о справедливости, о необходимости защиты родного города, дома и семьи от очевидной угрозы: «воюю, чтобы Христа стало больше на Земле», «не мог больше терпеть ложь и несправедливость», «не мог спокойно смотреть на преступления хунты», «не хочу жить в одной стране с фашистами», «не хочу дальше жить в таком государстве» и т.п. Однако если изначально общим объектом неприязни была «хунта»8, то постепенно ее место заняло украинское государство как таковое. Неаккуратно оброненная в ходе летних боев одним из полевых командиров Ходаковским фраза о борьбе за «единую пророссийскую Украину» вызвала шквал критики против него в рядах ополчения. Ни о какой Украине к тому времени никто уже и думать не хотел. Начавшись как гражданский, конфликт постепенно трансформировался в межнациональный — в конфликт двух народов, первую современную русско-украинскую войну. Набравший весной 2014 года стремительную популярность стих молодой украинки «Никогда мы не будем братьями»9 стал поистине символом того переломного периода, когда исторические пути и судьбы двух наших народов разошлись окончательно. Последовавшая же затем кровавая бойня окончательно развеяла распространенную ранее в России иллюзию о том, что украинский и русский народы могут иметь общую судьбу не только в прошлом.
Кремль, не желавший примиряться с такой реальностью, упирался до последнего, и продавленная им в начале августа 2014 года замена русских националистов в руководстве ДНР (Игоря Стрелкова и Александра Бородая) на местного этнического украинца Александра Захарченко имела цель продемонстрировать, что конфликт на Донбассе носит внутриукраинский характер. Замысел, однако, явно не привел к желаемому изменению информационного фона в восприятии данного вооруженного противостояния.
Когда же в сентябре на освобожденных от украинских войск территориях Донбасса были обнаружены массовые захоронения мирных граждан, Следственный комитет РФ вынужден был и вовсе возбудить уголовное дело «о геноциде русскоязычного населения на Юго-Востоке Украины», по сути констатируя, что конфликт носил именно межнациональный характер со всеми вытекающими отсюда последствиями — этническими чистками и элементами геноцида. В тексте указа о возбуждении уголовного дела прямо указывалось, что «в период с 12 апреля 2014 года и по настоящее время… неустановленные лица из числа высшего политического и военного руководства Украины, Вооруженных сил Украины, Национальной гвардии Украины и «Правого сектора» отдавали приказы, направленные на полное уничтожение именно русскоязычных граждан (курсив мой. — Д.Л.), проживающих на территории Донецкой и Луганской республик»10. Чуть позже глава СК РФ В.И. Маркин вынужден был уточнить, что под «русскоязычным населением» подразумевается «этническая группа, проживающая компактно на территории Донецкой и Луганской республик»11.
Будучи русско-украинским, конфликт имел мало шансов не выйти за пределы Украины. Россия в этой гибридной войне нового типа, независимо от заявлений ее лидеров и официальных представителей, не могла оставаться сторонним наблюдателем и не осталась им. Противостояние Москвы и Киева как по дипломатической, так и по военной линии составило следующий уровень рассматриваемого нами конфликта. Интересы Кремля, стремившегося удержать если не всю Украину, то хотя бы ее часть в сфере своего влияния, при этом могли как совпадать, так и не совпадать с интересами гражданского руководства и военного командования Новороссии, что составляло и продолжает составлять предмет дополнительной сложности в изучении конфликта на Донбассе. Интересы Киева были более очевидны. Он стремился осуществить коренной разворот в сторону евроатлантических структур без территориальных потерь. Усиление же процессов украинизации должно было покончить в скором времени, как полагали некоторые украинские идеологи, с проблемой прорусского сепаратизма и движения за федерализацию на юге и востоке страны.
Многие аналитики при этом справедливо замечали, что ключи от урегулирования конфликта находятся не только (и не столько) в Кремле или Киеве, но и в двух других влиятельных центрах мировой политики — Вашингтоне и Брюсселе. Некоторые авторы не без оснований предпочли говорить даже о «втором издании» (или «ренессансе») Холодной войны, в которой Украине (а тем более Донбассу) Соединенными Штатами была отведена роль всего лишь разменной монеты в глобальном противостоянии с Россией, в очередной раз продемонстрировавшей свое пренебрежение принципами однополярного мироустройства12. Поистине если и можно выделить силу, наиболее заинтересованную в углублении и расширении конфликта, которая с остервенением купировала все мирные инициативы, имевшие шанс закончиться более-менее цивилизованным разводом Украины и Донбасса, то ею должны быть признаны США, приложившие максимум усилий к тому, чтобы перевести страну победившего Майдана в режим ручного управления. Едва ли судьба украинского народа представляла для Вашингтона какой-либо значимый интерес в этой глобальной игре. Ставка делалась прежде всего на создание зоны напряженности на российской границе, способной экономически и политически ослабить Россию, а также вбить клин в ее отношения с Евросоюзом. Отчасти эти цели были достигнуты, что и объясняет скорейшее стремление Кремля практически любой ценой заморозить конфликт, не допустив при этом и т.н. имиджевых потерь как на международной арене, так и внутри страны (в духе «Путин слил Новороссию»). Августовско-сентябрьское наступление «отпускников» (они же — «заблудившиеся десантники», по украинской терминологии) явилось как раз одним из экстренных и достаточно действенных способов заставить Киев остановить военную операцию на Донбассе вопреки неослабевающему давлению из Вашингтона.
Бунт против
постмодернизма
Есть и еще одно измерение данного кризиса — столкновение традиционалистских ценностей с доминирующей постмодернистской культурой. Русский бунт на Донбассе объединил в своих рядах представителей очень пестрой палитры идейных течений — в одном строю оказались русские романтики-националисты, белогвардейцы-монархисты, православные фундаменталисты, поклонники Ленина и Сталина (в действительности лишь их популярных образов), испытывающие нескрываемую ностальгию по советскому прошлому, умеренные социалисты, ориентированные на построение народного социального государства без олигархов. Помимо идеи русского мира другой узловой идеей, которая смогла объединить их, оказалось принципиальное неприятие ими утвердившейся на Западе культуры постмодернизма, часто ассоциируемой с т.н. «европейскими ценностями» и практикой неолиберализма.
И в этом плане события Русской весны в Крыму и на Донбассе можно рассматривать как один из последовательных эпизодов в глобальном процессе отторжения культурной революции 1960-х годов, утвердившей ценности современного общества потребления, ориентированного на масскультуру отдыха и развлечения и хайдеггеровское «неподлинное бытие» («живи для себя», «живи одним днем», «наслаждайся жизнью») как смысл жизни.
Именно поэтому Русская весна была встречена с нескрываемой надеждой традиционалистскими силами на Западе от Национального фронта Марин Ле Пен до болгарской Атаки Волена Сидерова. Европейские правые партии, давно получившие поддержку России в борьбе за «Европу наций» и против Европы неолиберальной партийной бюрократии, восприняли события Русской весны, особенно ее первой, крымской, части, не только как очередной шаг по возвращению к основам многополярного миропорядка и прекращению тотального диктата США, но и более широко — как предвестие набирающей обороты культурной контрреволюции, способной покончить с мраком гей-парадов, ювенальной юстиции, свободной эвтаназии, мультикультурализма, глобализации, дехристианизации и бесконечного самобичевания большинства в угоду меньшинству. Один из влиятельных идеологов американских консерваторов П. Дж. Бьюкенен, автор нашумевшей работы «Смерть Запада», под влиянием крымской речи Путина написал статью с громким названием «На чьей стороне Бог?». В ней он с воодушевлением приветствовал тот факт, что «Путин включает Россию в одно из самых мощных противостояний современного мира», «пытается создать силу, которая будет противодействовать секулярной, гедонистической и социальной революциям, берущим свое начало на Западе», что «в культурной войне за будущее человечества Путин твердо определяет место России на стороне традиционного христианства», осуждающего Запад за его «культуру смерти»13.
Как бы продолжая извечный традиционалистский спор о плоти и духе, в одном из своих интервью лидер Донецкой Народной Республики Александр Захарченко задал встречный вопрос журналисту: «Как ты думаешь, Путин в глазах всего цивилизованного мира — варвар? Варвар. Но… благодаря ему пробудилось то, что дремало в душах моего поколения. Он дал нам шанс что-то изменить. Если у нас не получится, мы умрем — не физически, а морально. Моральная смерть — это самое страшное. Умрет наш дух». Именно забытые («нам поменяли психологию и сделали из нас, гордых славян, рабов») понятия о гордости, чести и достоинстве — то, по мнению Захарченко, ради чего поднялись жители Донбасса на смертную борьбу. И то, ради чего в жертву было принесено материальное благополучие: «Ошибка России в том, что многие из вас — россиян — воспринимают нас как людей, которые от нищеты и от голода взялись за оружие. На самом деле Донбасс — один из богатейших регионов Украины. И дай бог каждому региону России жить так, как жил при Украине Донбасс. Мы жили богаче и дружней россиян». «Цена того, за что мы боремся, гораздо выше цены нашей жизни», — подытожил он14.
На вопрос, как, на ваш взгляд, события в Новороссии изменили представление о России, русских людях и русской журналистике, корреспондент Дмитрий Стешин дал исчерпывающий ответ: «Мы поняли, что опять существуем и являемся народом. Общностью, способной на консолидацию. Что общество потребления не смогло уничтожить в народе пассионариев, способных на самопожертвование».
Стоит сказать, что в новейшей истории Европы очевидное столкновение культуры постмодернизма с ее вечным праздником гедонизма и лозунгом «забыть историю и идти вперед» и националистического традиционализма, продолжающего цепляться за отцовские могилы и заветы предков, происходит не впервые. В 1990-е годы эпицентром этого противостояния стала Сербия, которая, разумеется, была не в силах в одиночку оказать достойный отпор и была обречена на роль европейского изгоя и маргинала.
Пристальный анализ французских журналистов, исследовавших в начале 2000-х мотивы антисербских настроений в европейском обществе, позволил установить, что в основе их лежали не страх перед возможностью руандистской резни на Балканах, не презрение к тоталитарному прошлому «сербо-коммунистов» и не предубеждения против православия как такового, а именно цивилизационная ненависть победившего постмодернизма к поверженному традиционалистскому христианскому обществу. Леви Елизабет в статье 2003 года, посвященной «антисербскому расизму» европейского общества (а в том, что это действительно был своего рода «расизм», едва ли приходится сомневаться), замечала, что основная вина сербского народа заключалась не в занимаемой им политической позиции, а в том, что, «запоздав» в своем ментальном развитии, он явно не вписывался в рамки «нового человечества», столь упорно культивируемого в Европе: «Новое человечество, связанное с идеей обязательного смешения рас и ненависти ко всему, что национально, человечество постистории и всеобщего праздника имело немало оснований обречь на поругание народ, который упорствовал в афишировании своей идентичности, в стремлении сохранить за собой свою землю и свою веру, иными словами, народ, не порвавший с прежним человечеством»16.
Если мы проследим сегодняшнюю риторику обличителей России, поддержавшей Русскую весну на Украине, мы обнаружим ровным счетом те же самые обвинения, которые сыпались и на сербскую голову в 1990-е. Самым же серьезным цивилизационным упреком со стороны приверженцев постмодернистской парадигмы стал упрек в возвращении России в своей политике к «принципам XIX столетия» — века романтического национализма. Госсекретарь США Джон Керри 2 марта 2014 года, в самом начале крымского кризиса, первым произнес эту фразу: «В ХХI веке совершенно недопустимо вести себя, словно в XIX столетии… нельзя вторгаться в другую страну под совершенно надуманным предлогом (курсив мой. — Д.Л.)»17. Фраза о ХIX веке настолько полюбилась американскому политическому истеблишменту, что произносилась еще не раз. Дошло до того, что президент США Барак Обама и вовсе предостерег Россию от «возвращения в прошлое, ко временам царей» и от «попыток вернуть земли, потерянные в XIX веке»18.
В алармистской статье по поводу «возвращения XIX века» авторитетное американское издание The Wall Street Journal замечало: «Российский реваншизм должен наконец-то разбудить европейцев и заставить их тратить больше средств на собственную защиту. Люди из XIX века знают, что национализм не перестал быть мобилизующей политической силой. Западным лидерам придется снова это понять, иначе их мечты о европейском мире будут разбиты… Обаме нужно понять, что враги Америки не принимают его сказочные правила XXI века»19.
Слова о надвигающейся угрозе возвращения XIX века как мантру тотчас поспешили повторить и европейские союзники США. Даже лидер Болгарии, страны, которая едва ли появилась бы на свет, если бы не «русская политика в XIX веке», счел необходимым как минимум дважды в различных заявлениях весной и осенью 2014 года подчеркнуть «агрессивный и националистический» характер курса Кремля и недопустимость «возвращения к масштабам политического мышления XIX века»20.
В Кремле, правда, и не скрывали, что действуют в соответствии с победившим в XIX в. и проклятым во второй половине XX в. «национальным принципом». «Крым населен русскими, поэтому мы должны защитить его, это наш моральный долг» — таков был лейтмотив выступлений Лаврова, Нарышкина, Матвиенко да и самого Путина в период Крымской весны (высоких официальных лиц, от которых в принципе невозможно было ожидать ничего подобного в прошлом). Пресс-секретарь президента Песков в специальном медиа-обращении к нации во всеуслышание заявил, что Путин является не только официальным главой Российской Федерации, но и фактическим лидером всего русского мира, чьи границы выходят далеко за пределы нашей страны21. Никогда прежде националистическая риторика не была так широко представлена в высших эшелонах российской власти.
Неудивительным поэтому выглядит тот факт, что на площадях Донбасса уже в скором времени резонно стали раздаваться голоса: «Но и мы тоже русские». Руководитель восстания в Славянске И. Стрелков имел все основания заявить, что «Путин начал революцию сверху». Предполагал ли российский президент тогда, что данная революция выйдет далеко за очерченные для нее сверху рамки и сделает лозунг февраля-марта 2014 года «Или все вместе спасемся, или все вместе погибнем» действительно актуальным?
Спор о победителях
и побежденных
Вполне естественно, что в оценках итогов современного кризиса в русско-украинских отношениях отсутствует согласие. Либералы (или, точнее, неолибералы) обвиняют «кровавый режим Путина» в провоцировании вражды между двумя братскими народами, в результате чего Украина навсегда оказалась потеряна для России в качестве друга и союзника. Великодержавники-государственники, для которых, как и для нашего президента, распад СССР явился «величайшей трагедией XX века», видят катастрофу в самой победе прозападного Майдана, которая перечеркнула все надежды, связанные с режимом Януковича, на возможную интеграцию Украины в Таможенный союз и удержание ее в орбите политического, экономического и идеологического влияния Москвы. И в этом плане никакая Новороссия и даже Крым не могли явиться для них достаточной компенсацией тяжелейшей геополитической утраты. Для националистов же (в их классическом либеральном понимании) окончательный развод Украины и России с неизбежным дележом совместного имущества, наоборот, был долгожданным явлением, крайне омраченным, однако, тем, что далеко не все «свое» удалось вернуть восвояси. Идея Большой Новороссии от Днестра до Харькова, казалось бы уже получившая санкцию Кремля и озвученная спикером объединенного парламента ДНР и ЛНР О. Царевым, оказалась далека от реализации. Вместо нее борцы за русский мир, в том числе и по объективным причинам получили лишь жалкий, покалеченный войной огрызок двух областей.
В связи с этим у многих резонно возникает вопрос — «а стоило ли начинать»? Стоило ли сохранение для русского мира Крыма и части Донбасса потери всей остальной Украины? Приступая к ответу на этот вопрос, следует, бесспорно, признать, что современный кризис, получивший на Украине даже наименование Отечественной войны, ускорил окончательное складывание и консолидацию двуязычной украинской нации, пребывавшей до этого еще в достаточно аморфном состояния. Теперь она сформирована и имеет устойчивое представление о своем главном враге, что немаловажно для кодификации национального самосознания. Но стоит ответить и на другой вопрос — а случилось бы это без Русской весны и войны на Донбассе? Тот характер процессов становления украинской государственности, свидетелями которых мы могли быть в последние два с половиной десятилетия, предполагает именно утвердительный ответ. Процесс окончательной дерусификации Украины был бы длительным и непростым, он растянулся бы еще на десятилетия, но в итоге завершился бы той же самой украинской национальной консолидацией на антирусской основе, которую мы наблюдаем сейчас, но только уже в государственных границах Украины, с Крымом и Донбассом. России и русскому общественному сознанию при этом пришлось бы испить еще не одну чашу унижений и обзавестись дополнительными комплексами неполноценности вдобавок к уже имеющемуся тяжелому грузу коллективных психотравм нашего народа, связанных с бесконечной чередой утрат и поражений последних трех десятилетий22. Поэтому в сложившейся ситуации февральского переворота в Киеве применение на русском и русскоязычном Юго-Востоке Украины известной формулы македонских революционеров «лучше ужасный конец, чем ужасы без конца», на мой личный взгляд, было оправдано. Тем более что для Крыма этот конец оказался не таким уж и ужасным.
Был ли объективно предопределен нынешний кризис? Разумеется, нет, у Украины был шанс пойти по пути строительства дуалистического федеративного государства по примеру Бельгии или наднационального (мультикультурного) государства по примеру Швейцарии. Но она им не воспользовалась, взяв практически сразу, с момента обретения независимости, курс на последовательное построение гомогенной нации-государства, в том числе и посредством политики ассимиляции меньшинств. В этих условиях обострение русского вопроса на Украине было лишь вопросом времени. Не секрет, что русофобская риторика и идеология на Украине укреплялись параллельно с развитием современного украинского самосознания, причем это происходило независимо от правящего режима — эти процессы протекали и при Кучме, и при Ющенко, и при Януковиче. В исторической памяти народа искусственно выпячивались конфронтационные (мнимые и реальные) эпизоды русско-украинских отношений (Мазепа и Петр I, сечевые стрельцы, голодомор и т.п.). В массовое сознание украинского общества последовательно внедрялась идея о русской угрозе как основной для существования украинской культуры, языка, идентичности и государственности. Источниками угрозы при этом объявлялась как Российская Федерация, так и русское меньшинство, проживавшее на Украине. Украинский пример при этом не уникален. Скорее мы можем говорить о некой системе, характерной для молодых и малых наций Восточной Европы. Такой же конфронтационный характер имеет, в частности, и национально-государственная политика Македонии в отношении Болгарии, наиболее родственной ей в культурном и этно-языковом отношении (еще всего лишь сто лет назад Македония имела выраженный болгарский национальный характер и участвовала в движении за воссоединение с Болгарией). В этом плане нельзя не согласиться с выводами авторитетного российского академика, длительное время возглавлявшего Институт славяноведения РАН, В.К. Волкова о чрезмерной этноцентричности идеологии молодых государств Восточной Европы, озабоченных в первую очередь легитимацией своей национальной государственности. При этом часто для них «история выступает как воспитательное средство, инструмент возвеличивания своего народа, зачастую за счет соседей», «особое место занимают поиски «врага», который чаще всего видится в облике наиболее близкого по истории и культуре народа»23.
Не удивительно при этом, что неопределенность (тогда еще не напряженность, а только неопределенность!) в русско-украинских отношениях (в отношениях русского меньшинства с украинским государством и титульной нацией) уже длительное время витала в воздухе. И мне лично удалось уловить ее во время пребывания на Украине и общения с многими людьми там в 2000-м и 2004-м. Неопределённость не могла длиться вечно, и события политического кризиса 2004 года стали первым тревожным звонком для единства государства, в котором одна часть, пусть и большая, настойчиво игнорировала существование другой.
В современных украинских СМИ можно встретить утверждения о двадцатитрехлетней систематической подрывной деятельности России по расшатыванию украинской государственности, что едва ли соответствует действительности. Факт заключается в том, что после «предательства Ельцина» у России на самом деле было очень мало шансов восстановить историческую справедливость в отношении непомерно раздутых украинских границ, в традиционном русском понимании этого вопроса, либо же добиться больших прав и привилегий для русских и русскоязычных областей Украины. Да и не было такой целевой установки. Перспективам развития торговых отношений Кремль всегда отдавал большее значение, в отличие от США, вложивших, как оказалось, в конкретные гуманитарные проекты на Украине несколько миллиардов долларов за последние два с лишним десятилетия24. Продление срока пребывания российского флота в Крыму до 2017 года казалось тогда верхом успеха нашей дипломатии. Отсутствие внятной и системной политики России на Украине, впрочем, отчасти признал и сам В.В. Путин в своей знаменитой крымской речи.
Украинский буреломный национализм, однако, с лихвой компенсировал все наши промахи. Шанс исправить роковую несправедливость, который выпал России и русскому миру в феврале-марте 2014 года, стал поистине подарком судьбы, не воспользоваться которым было бы чудовищным преступлением прежде всего по отношению к нашей и без того печальной истории XX века. У ответственных лиц в российском руководстве при этом должно было быть понимание того, что первый решительный шаг потребует и последующих волевых шагов — присоединение Крыма не могло не затронуть вопрос о судьбе остальной территории исторической Новороссии. В итоге Крымская весна, желал того Кремль или нет, логично трансформировалась в Русскую весну почти на всем Юге и Юго-Востоке Украины.
Восстание масс или
рука Кремля?
События весны 2014 года продемонстрировали наличие у России четкого плана действий в Крыму на случай победы прозападного Майдана. Этот план был блестяще и молниеносно реализован и, безусловно, заслуженно займет важное место в новейшей исторической памяти нашего народа.
Но то, что затем начало происходить на Донбассе, в планы Москвы, скорее всего, не входило вообще. По всей видимости, вера в возможность тотальной управляемости социальными процессами в очередной раз сыграла с Кремлем дурную шутку. Невозможно оказалось мобилизовать чувства людей, подарить надежду, использовать в служебных целях национально-патриотическую эйфорию, а затем стремительно закрыть вопрос в силу изменившейся политической конъюнктуры.
Закрыв вопрос с Крымом, Москва переориентировалась на решение другой принципиально важной для себя задачи — федерализации остальной Украины как средства недопущения ее интеграции в евроатлантические структуры. Решение этой задачи позволило бы значительно ослабить Киев и превратить его в заложника регионов, в том числе и с пророссийской ориентацией. Ставка, таким образом, была сделана не на сепаратизм пресловутой Новороссии, которая едва ли представляла интерес для Кремля с политической, а тем более с экономической точек зрения, а на максимальное ослабление украинской государственности путем предоставления украинским регионам большей самостоятельности в составе единой страны. Националистическая концепция официальной российской внешней политики, казалось, победившая в Крыму, снова уступила место ее имперской составляющей с избитой формулой «Путину нужна вся Украина».
Поэтому манифестации с российскими флагами на Юго-Востоке Украины до поры до времени поддерживались Кремлем не как аргумент в пользу исторической Новороссии, а как инструмент в давлении на Киев с целью начала радикальной конституционной реформы. Реформа, как известно, так и не состоялась. Слишком уж серьезные силы вступились за Украину и ее суверенитет. И ситуация стала развиваться неконтролируемым образом.
В этом плане интерес будущих исследований в первую очередь будет прикован к происхождению восстания на Донбассе и его скрытым пружинам. Павел Губарев, которому удалось высечь первые искры будущего большего пламени, утверждал, что «протест был стихийным». Известный донбасский олигарх Ренат Ахметов, по его словам, пытался финансировать акции, чтобы направить протестные настроения в нужное ему русло (для достижения большей административной и финансовой самостоятельности от Киева), но без особого успеха25. Самого Губарева едва ли разумно будет называть агентом Кремля. Скорее это типичный народный выдвиженец, чья воля, искренность и харизма в условиях революционного стрессового времени позволила в сжатые сроки аккумулировать энергию масс. Обычно именно таким вожакам массы делегируют свои полномочия и посредством их вершат историю. Известный севастопольский блогер Борис Рожин (Colonel Cassad) совершенно справедливо замечал по этому поводу: «Парадокс Новороссии в значительной степени состоит в том, что, в отличие от крымского сепаратизма, местный сепаратизм был очень слаб и не имел широкой поддержки в обществе. Но… появился Губарев как «народный губернатор Донбасса» (чистая калька с «народного мэра» Севастополя Чалого), и эта идея независимого Донбасса стала набирать сторонников. Так как хунта фактически обрушила старый государственный аппарат, то на Донбассе образовались уникальные условия, когда незначительное восстание вокруг виртуальной идеи довольно стремительно превратилось в мощное сепаратистское движение, которое имело корни именно на Донбассе. Разумеется, оно получило подпитку российскими добровольцами и крымчанами, приехал Стрелков со своими людьми, но очень важно понимать, что без внутренней основы ничего на Донбассе не получилось бы»26.
Вооруженное восстание на Донбассе, начавшееся 6 апреля 2014 года с захвата областных администраций в Донецке и Луганске, едва ли было специально инспирировано Россией, но в конечном счете было морально поддержано ею опять же как дополнительный аргумент в давлении на Киев с целью принятия конституционной реформы. Однако уже 12 апреля группа Стрелкова установила контроль над Славянском, а затем и над соседним Краматорском, прикрыв северную границу Донецкой области и обеспечив контроль над важными транспортными узлами, связывающими ее с Луганской областью. Темпы восстания стали нарастать лавинообразно, охватывая все новые и новые районы, а сотни любительских видеороликов зафиксировали неподдельное ликование пророссийски настроенных жителей, уверенных в возможности повторения крымского сценария и на Донбассе.
За спиной малочисленных повстанцев и вышедшего в их поддержку населения были согласие Совета Федерации на ввод российских войск на Украину и воспринятые многими буквально слова российского лидера, озвученные Песковым 7 марта 2014 года: «Сможет ли Россия остаться безучастной к ситуации, когда над русскими где-то в мире, а тем более в соседней Украине, нависает смертельная опасность? Ответ простой, об этом неоднократно говорил президент Путин: «Нет, не может Россия оставаться безучастной». И она не останется безучастной, потому что Россия — это страна, на которой зиждется русский мир, и президентом страны является Путин, и именно Путин является, наверное, главным гарантом безопасности русского мира. И Путин весьма недвусмысленно заявил о своей позиции»27.
За спиной у повстанцев была и крымская речь российского президента с теми самыми словами, которые так долго ждала национально ориентированная часть нашего общества, — о долге и чести; о завете предков и исторической ответственности; о духовном подвиге святого князя Владимира; о крови наших павших героев, чью доблесть и славу нельзя забыть; о преступном характере большевистской национальной политики, отторгнувшей «исторический юг России» от остальной Родины; об убеждениях, основанных на правде и справедливости, которые больше не допустят национального предательства28.
Сам Кремль, однако, как показало дальнейшее развитие событий, оказался явно не готов к полному решению русского вопроса на Украине. Возможность полномасштабной гражданской войны на Украине, которая заставила бы держать данные президентом обещания, стала для Кремля неприятной неожиданностью. В скором времени общество смогло убедиться, что крымская речь, признанная большинством наблюдателей самой лучшей речью в карьере президента, имела куда более прозаичные мотивы. Не судьба русских соотечественников и не могилы русских героев, скорее всего, завораживали его, а стратегическое значение баз Черноморского флота в глобальном противостоянии с НАТО. Донбассу в этом плане явно не повезло. Ничего, кроме своей малорентабельной угольной и машиностроительной промышленности, он предложить России не мог. Да и риск открытой борьбы за него был не сравним с бескровной аннексией Крыма.
Узнало общество (с плохо скрываемым удивлением) также и то, что «Путин не является абсолютным монархом», что существуют противостоящие друг другу т.н. «башни Кремля» и олигархические группы давления, консенсус между которыми вынужден выстраивать президент по вопросам как внутренней, так и внешней политики.
Судьба Донбасса решалась, как утверждает Б. Рожин, имеющий источники в высокопоставленных кругах ДНР, 24 апреля 2014 года на заседании Совета национальной безопасности в Кремле, где, по всей видимости, позиция ястребов, настаивающих на немедленной военной интервенции на Украину (в правительстве к таковым принято относить министра обороны С.Г. Шойгу, вице-премьера Д.О. Рогозина и советника президента С.Ю. Глазьева), натолкнулась на ряд аргументированных возражений, исходящих прежде всего от министров экономического блока и главы правительства (отстаивающих в том числе и интересы крупного отечественного капитала, явно не заинтересованного в западных санкциях). В итоге решено было не препятствовать потоку добровольцев на Донбасс, отправить военных инструкторов в формирующиеся повстанческие батальоны и шире открыть калитку «военторга», но при этом максимально стараться уклониться от прямого вовлечения России в войну с Украиной, что было чревато резким обострением отношений Москвы с Западом. Расчет был сделан, по всей видимости, на слабость украинской армии, которая, казалось, капитулирует, как и в Крыму, и на возможность сговора с новым украинским президентом Порошенко, который позволит создать на восточных границах Украины новое Приднестровье. Ответственным за Новороссию был назначен помощник президента РФ В.Ю. Сурков, который, как полагали некоторые СМИ, еще с сентября 2013 года отвечал за отношения Российской Федерации с Украиной30.
«Хитрый план Путина» (а в действительности дефицит политической воли, если не сказать более жестко), для которого отечественная блогосфера даже успела придумать специальную аббревиатуру ХПП, потерпел полный провал в мае и обернулся страшной человеческой и гуманитарной трагедией региона с населением в почти 7 миллионов человек. Как мы уже сегодня знаем, вводить войска в итоге все равно пришлось, но уже в худших условиях. Интервенция в апреле могла повторить бескровную операцию «вежливых людей» в Крыму и причем сохранить ДНР и ЛНР в границах Донецкой и Луганской областей. А запоздавшее наступление «отпускников» и «работников военторга» в августе и сентябре 2014 года стало в итоге самой масштабной, сложной и кровопролитной операцией в новейшей истории российской армии, увенчавшейся к тому же явно половинчатыми территориальными успехами. Добавим, что воздержание от военной интервенции в апреле не уберегло нашу страну ни от массированного санкционного давления ЕС, в котором самой болезненной мерой стало блокирование проекта строительства Южного потока, ни от продолжающейся экономической рецессии, ни от невиданного со времен Холодной войны всплеска общественной и политической русофобии на Западе.
Командующий ополчением в Славянске И. Стрелков позже с горечью признал: «Очень прискорбно, что восстание Новороссии не было поддержано так же, как это произошло в Крыму. Для меня лично это большая трагедия, потому что, приходя со своим отрядом в Славянск, я рассчитывал на совершенно другое. Уж никак не на такие массовые разрушения и не на такой позорный результат, который сегодня пытаются зафиксировать подписанным соглашением в Минске»31. Одна только эта цитата уже свидетельствует о том, что Стрелков едва ли являлся проектом официальной Москвы. Можно было бы сравнить его с Гарибальди, а Путина — с итальянским королем Виктором-Эммануилом II, которому величественное Рисорджименто 1860–1861 годов было преподнесено на блюдечке итальянскими патриотами, если бы произошедшее в итоге на Донбассе не было столь печальным.
«Военторг» и «отпускники»
О принципиальном отказе России от военной интервенции тотчас стало известно на Западе. Однако Москва получила явно не ту реакцию, на которую она рассчитывала. Ободренный поступившими после 24 апреля из Вашингтона четкими гарантиями ненападения со стороны восточного соседа, Киев 2 мая перешел в масштабное наступление по всем фронтам — внутренним и внешним. Произошла кровавая «Одесская Хатынь», которая должна была стать уроком всем внутренним «колорадам», и начался решающий штурм Славянска.
Политика же Кремля, который стал терять контроль над ситуацией, приобрела «двойственный и ситуативный характер», когда, с одной стороны, сохранялась задача избежать полномасштабного втягивания в военный конфликт на Украине, а с другой стороны, принимались меры к тому, чтобы не допустить имиджевых потерь правящего режима внутри страны и за ее пределами, что предполагало сохранение возникшей Новороссии, которую к тому же можно было использовать в качестве разменной монеты в отношениях с Киевом и Вашингтоном.
Как бы то ни было, официальная Россия волей-неволей превратилась в заложника конфликта на Донбассе. Русским повстанцам, десятками ежедневно погибающим под ударами десятикратно превосходящего противника на линии фронта от Славянска и Краматорска до Северска и Лисичанска в мае и июне 2014 года, своим героизмом и самопожертвованием удалось максимально раскачать мобилизационный ресурс русского гражданского общества, которое предъявило резонные вопросы российской власти о целях ее политики на Донбассе. Один из наиболее популярных военных корреспондентов «Комсомольской правды» Дмитрий Стешин в июньском интервью совершенно верно подметил, что «у русских есть самая главная военная тайна… Это совершенно безумный мобилизационный потенциал в горячих конфликтах»32. Миллионы рублей пожертвований, тысячи добровольцев33, митинги поддержки (искренние и подлинно народные, в отличие от демонстраций бюджетников, наспех собранных по разнарядке в поддержку Крыма весной 2014 года) и потоки гуманитарной помощи сделали армию Новороссии, начинавшуюся с «трехсот стрелковцев», реальностью и поставили Кремль перед фактом ее признания полноценной стороной конфликта. Блогер Б. Рожин, являвшийся одним из активных координаторов сбора помощи для восставшего Донбасса, позже вынужден был признать: «Далеко не все понимают, что ополчение вытянуло во многом не только на централизованных поставках (от российского государства. — Д.Л.), но за счет тех грузов, которые собирали всем миром. В какой-то степени проект «Новороссия», при всех государственных в него вложениях, стал итогом «народного краудфандинга» в материальных и нематериальных итерациях. И поэтому с ним уже так просто не расстанутся»34. Кремль при этом, используя рычаг военной и гуманитарной помощи ополчению, пытался маневрировать, снабжая в первую очередь те силы на Донбассе, которые были наиболее лояльны ему. К концу лета, например, широко стала известна поступившая из кремлевских структур директива перекрыть снабжение по линии «военторга» в отношении вырвавшегося наконец на оперативный простор из блокированного Славянска министра обороны ДНР И. Стрелкова и подконтрольных ему частей. Но даже с учетом этой меры Кремль не посмел открыто посягнуть на завоевавшего немалый авторитет и популярность как на Донбассе, так и в самой России военачальника, продолжавшего сидеть исключительно на «народной гуманитарке». Слишком жива была в Кремле память о «разгневанных городских сообществах», и слишком велик страх растерять едва только сформировавшееся «посткрымское консолидированное пропутинское большинство».
Тем временем ожидаемого весной 2014 года распада украинской армии не случилось, как и ее совместного с ополченцами похода на Киев. Ситуация на фронтах складывалась все более драматично. Поток беженцев, пересекающих российскую границу, достиг к середине лета нескольких сот тысяч человек. А положение остававшихся на Донбассе жителей приближалось к критическому.
В ходе масштабного наступления украинской армии в июле ополченцы терпели череду поражений, сдавая один город за другим. Рассекающие удары украинских механизированных частей позволили Украине взять под контроль большую часть границы ДНР и ЛНР, создав угрозу снабжению республик из России. Начавшиеся с атаки под Зеленопольем 11 июля т.н. «боевые действия на нуле» (на нулевой отметке границы, куда стали заходить российские войска и ополченцы для обстрелов территории, контролируемой украинскими войсками), несмотря на ощутимые потери украинской стороны, не приносили ожидаемого перелома оперативной обстановки. Даже при наличии мощной огневой поддержки с российской стороны действия ополченцев по блокированию украинских частей в т.н. «секторе Д» выглядели крайне неэффективно. В этих условиях Кремль снова вынужден был вернуться к теме военной интервенции. Б. Рожин сообщает, что его Центр гуманитарной помощи Новороссии 22 июля «с границы» получил информацию о том, что «в связи с тяжелой ситуацией на фронте готовится открытый ввод российских войск». По данным Б. Рожина, «ввод планировали осуществить в течение 3 дней», и Центр в ожидании этого развил кипучую деятельность — даже был составлен специальный текст, приветствующий «ввод миротворческого контингента с целью прекращения убийств мирного населения на Донбассе». Тем не менее в последний момент мирная линия вновь одержала верх, и «готовность № 1 была отменена»35. По всей видимости, свою роль вновь сыграли угрозы западных лидеров (в первую очередь канцлера Германии Ангелы Меркель), на этот раз пообещавших лично Путину постараться склонить президента Украины Порошенко к мирному разрешению конфликта. Не последнюю роль, разумеется, играла и непредсказуемость полномасштабной военной кампании против 40-миллионного государства. Если бы военную победу на Донбассе не удалось закрепить дипломатически и Киев продолжил бы сопротивление, приглашая российские войска в глубь страны, это стоило бы не только колоссальных человеческих потерь, но и обернулось бы, возможно, страшной геополитической катастрофой и изоляцией России на международной арене как явного агрессора и оккупанта. Все эти варианты должны были просчитывать в Кремле, поэтому военная интервенция в конечном счете была оставлена лишь в качестве самой крайней меры. Пока же данные европейскими лидерами обещания воздействовать на Порошенко оставляли надежду на возможность заморозить конфликт до конца лета и перевести процесс строительства народных республик под патронажем России в практическую плоскость.
Отказ от прямого военного вмешательства, разумеется, не означал «слива Новороссии». Давление на украинские власти решено было лишь усилить. Помимо начала активных и регулярных «боев на нуле» и объявления откровенного сезона «скидок и распродаж» в «военторге» на Донбассе уже в июле появились первые военные «отпускники» из российской армии36. Пока еще не столь многочисленные, они формировали ударные спецподразделения для оказания помощи ополченцам на наиболее сложных участках фронта. А в тыловом Краснодоне специалистами российского Генерального штаба стал формироваться координационный центр армии Новороссии, призванный повысить слаженность действий всех ее разношерстных военных формирований.
И такой помощи, однако, оказалась не под силу переломить ход военных действий. Опыт ликвидации первого южного котла показал крайнюю неэффективность действий ополченцев, по-прежнему на порядок уступающих украинской армии и по численности, и по вооружению и технике, и по тактической выучке. Не успели они полностью ликвидировать пограничный котел в украинском «секторе Д», как получили два опасных прорыва украинской армии в районе Миусинска, Красного Луча и Шахтерска. К середине августа стало очевидно, что «военторг» даже в условиях всех «скидок» и «распродаж» не справляется со своими задачами. Оперативная обстановка для ополченцев становилась все более критической. Горловка к середине августа оказалась в почти полном окружении, начали замыкаться кольца блокады вокруг Донецкой агломерации и Луганска. Падение Саур-Могилы грозило и вовсе катастрофой. А утрата ополченцами контроля над руинами Иловайска делала ад уличных боев в миллионном Донецке реальностью. Порошенко, предвкушая скорую военную победу и подстрекаемый Вашингтоном, игнорировал вялые внушения европейских миротворцев. Триумф Киева и полная ликвидация Новороссии теперь означали для Москвы не только переход через границу новых волн беженцев и тысяч озлобленных и вооруженных ополченцев, но и неизбежную постановку вопроса о Крыме, решать который, возможно, пришлось бы посредством столкновения с отмобилизованной и закаленной в боях на Донбассе украинской армией. Но главная угроза, на наш взгляд, для Кремля крылась в другом — катастрофа на Донбассе при проявленной Кремлем пассивности могла неконтролируемым образом дестабилизировать обстановку внутри самой России, лишив правящий режим рекордной поддержки в обществе, зафиксированной в марте-апреле 2014 года на волне невиданного ранее национального подъема. Иными словами, следует признать, что если проект Новороссии и победил во внешнеполитической концепции Москвы летом 2014 года, пусть и в значительно урезанных рамках, то это произошло в том числе и благодаря общественному давлению снизу.
Спасти ситуацию в терпящей поражение Новороссии могли только отборные военные части, еще с весны изматывающие себя бесконечными «учениями» в Ростовской области. И фактор вновь проявленного общественного мнения, на мой взгляд, не в последнюю очередь способствовал тому, что они все-таки дождались своего боевого приказа. Коренной перелом в войне наступил в ходе грандиозного пограничного сражения за Степановку и Мариновку в середине августа 2014 года. Победа позволила ополчению пробить еще одну «дорогу жизни» к российской территории и оформить второй крупный котел, в который угодили новые крупные украинские подразделения. 18 августа 2014 года Путин неожиданно наградил орденом Суворова 76-ю гвардейскую десантно-штурмовую Черниговскую дивизию, более известную как Псковская, за «успешное выполнение боевых заданий» и «проявленные при этом личным составом мужество и героизм»37. Награждать действительно было за что. Страшный разгром за считанные дни на южном фронте стал для украинской армии предвестником надвигающейся военной катастрофы. Но произошедшее затем в течение трех недель на широком фронте от Новоазовска и Мариуполя до Еленовки и Иловайска стало для украинской стороны и вовсе подобием апокалипсиса.
Механизированные ударные кулаки «отпускников» при поддержке колоссальной огневой мощи в 20-х числах августа 2014 года сокрушили украинскую оборону у Амвросиевки и Старобешево, превратив Иловайский котел в символ украинской военной катастрофы, в своеобразное мини-подобие Сталинграда для немцев. За две недели конца августа и начала сентября Украина лишилась половины всей своей военной техники и почти трети всей живой силы, задействованной в зоне АТО: до 4000 солдат и офицеров были убиты, почти 2000 попали в плен или пропали без вести, более десяти тысяч были ранены. Военная победа «отпускников» и «работников военторга» (едва ли кто-либо сегодня усомнится в том, что ополчение, с трудом сдерживавшее до этого натиск противника, могло самостоятельно совершить такой подвиг), обескровившая украинскую армию, лишившая ее наступательного потенциала, стала главным залогом того, что Новороссия состоится как государственно-политический проект. Минское перемирие и «особый статус» Донбасса были силой выбиты у украинского руководства, признавшего, по сути, свое бессилие.
Сурков против
Стрелкова.
К вопросу о политических целях наступления «отпускников»
Решение показать «отпускникам» зеленый свет далось Кремлю, зажатому в угол санкционным давлением Запада, крайне непросто. И оно, по всей видимости, действительно явилось крайней и вынужденной мерой с целью закончить наконец конфликт в как можно более краткие сроки в условиях, когда все другие меры, главным образом дипломатического воздействия на Киев и Вашингтон, были исчерпаны. К августу стороны оказались в патовой ситуации. Российский «военторг» не позволял Украине окончательно раздавить восставший Донбасс, но и не давал надежд ополченцам на коренной перелом в войне. Заморозить конфликт Порошенко не соглашался, несмотря ни на какие угрозы из Кремля. Поддерживавшие украинского лидера Соединенные Штаты также требовали от Киева войны до победного конца и нулевых уступок России. Бесконечно кровоточащая рана Донбасса более всего, безусловно, устраивала Вашингтон, намеревавшийся использовать негативное воздействие данного конфликта для экономического и политического ослабления России и путинского режима. Более же всего Вашингтон был заинтересован в усиливающемся под влиянием конфликта на Донбассе раздоре между Россией и ЕС. Оказавшись в безысходной ситуации, Путин принял решение разрубать гордиев узел силой.
У наступления «отпускников», разумеется, был и гуманитарный аспект — войну следовало закончить до наступления осенних холодов, которые могли резко усугубить и без того масштабную гуманитарную катастрофу на Донбассе. Никакие границы Большой Новороссии (и даже коридор до Крыма) Кремль в данном случае не интересовали в принципе. Войска были остановлены в тот самый момент, когда два крупных города на азовском побережье с преимущественно русским населением — Мариуполь и Бердянск — фактически лежали на блюдечке, а на большом пространстве от Мариуполя до Волновахи, по сути, образовалась оперативная пустота, позволявшая «отпускникам» без особых проблем выйти на границы Донецкой области38. Этого сделано не было вопреки стенаниям лидеров ополчения Новороссии. У наступления «отпускников» была иная цель. И крайне скромное участие в этом наступлении ополчения обеспечило ему второстепенную роль в переговорном процессе. В Минске лидеры ДНР и ЛНР Захарченко и Плотницкий выглядели простыми статистами, вынужденными склониться перед волей своего высокого покровителя.
Что касается цели, озвученной наступающим войскам, она была предельно четко пересказана позже одним из офицеров, которому посчастливилось командовать «отпускниками»: «Сил рассечь территорию Новороссии у ВСУ уже не было, но война всё больше погружалась в кровавый хаос — в зоне боевых действий оказались самые густонаселённые районы Донбасса. Счёт погибших мирных жителей пошёл на сотни. Необходимо было остановить эту бойню и принудить Украину к прекращению боевых действий и мирным переговорам. Для этого была разработана операция, и мы приступили к её проведению. <… > Никаких глобальных задач «дойти до Киева» мы не имели. Если сводить всё к одной формуле, то нанести поражение и создать условия для прекращения боевых действий и начала переговоров»39.
Иными словами, Кремлю нужен был мир, который мог бы перевести конфликт на Донбассе в замороженную стадию любой ценой, даже путем отказа от половины территории бывшей Донецкой и Луганской областей. Говоря проще, во что бы то ни стало нужно было в сжатые сроки устранить негативный фактор, подтачивающий отношения Москвы с Западом и ежедневно ухудшающий экономическое положение России. Как только Порошенко запросил пощады, его просьба о приостановке наступления тотчас была удовлетворена.
У отказа от решающего штурма Мариуполя было много причин — и страх перед лишними жертвами среди «отпускников», и сложность ведения боев в городской черте, которая раскрыла бы факт присутствия российских войск на украинской территории40. Но главное, наверное, заключалось в отсутствии мотивации у Кремля нести дорогие жертвы ради создания крупного и дееспособного (потенциально независимого и от кремлевских структур, как показывал в том числе и приднестровский опыт) государства на Донбассе.
Все это еще раз убеждает нас в мысли о том, что Новороссия, конечно, не являлась изначальным проектом Кремля, а его отношения с народными вожаками и вождями восстания оставались крайне непростыми.
Вне всякого сомнения, пускаясь не по собственной воле в рискованное плавание, Кремль должен был уяснить, с кем он имеет дело в Новороссии и насколько вменяемы и адекватны с позиции интересов Москвы повстанческие лидеры Донбасса.
Первый тревожный звонок для Кремля прозвенел еще весной 2014 года, когда, казалось, он оказался в патовой ситуации. В условиях, когда он вел мучительные переговоры с донбасским олигархом Ренатом Ахметовым и киевскими властями, пытаясь нащупать контуры некой автономии Донецкой и Луганской областей (главным участником переговорного процесса с российской стороны, по всей видимости, был Сурков), Игорь Стрелков, выступавший с максималистскими требованиями похода на Киев и всячески способствовавший активными действиями в Славянске эскалации конфликта, становился явной помехой для Кремля. Не мог Кремль ему, по всей видимости, простить и самого факта «повстанческой самодеятельности», которая так или иначе привела к вовлечению и России в опасный конфликт и заставила отказаться от более значимого для Кремля проекта федерализации Украины.
Суть ставшего позже достоянием гласности конфликта между Стрелковым и Сурковым, в котором в роли разоблачителя Стрелкова принял участие даже небезызвестный Кургинян, состояла в следующем. Стрелков и его сторонники рассматривали победивший в Киеве Майдан как глобальный удар, нанесенный Западом по России в начинающейся, по существу, скрытно третьей мировой войне, как попытку отколоть от русского мира ее значимую часть — Украину. Запад руками «украинской хунты» объявил нам войну и не остановится на Донбассе, полагал Стрелков. Борьба поэтому, в его представлении, приобретала планетарный характер, а Украина и тем более Донбасс становились главным полем битвы. Насущные интересы России, полагал он, требуют уничтожения украинского государства в его нынешнем виде, что в том числе могло быть достигнуто и восстановлением исторической Новороссии от Днестра до Харькова. Стрелков при этом отказывал в признании украинской национальной идентичности, называя украинцев «оболваненными русскими», превратившимися в простых марионеток Запада.
Само собой, что Кремль и лично Суркова, заинтересованного в как можно скорейшем урегулировании конфликта на Донбассе и снижении санкционного давления Запада, подобные идеи приводили в ужас. В планах Москвы было сохранение слабой Украины, с которой можно было бы продолжить диалог, но никак не ее уничтожение, что могло повлечь непредсказуемые последствия для самой России. Скорейшего успокоения требовали и интересы крупного российского капитала, и вопрос сохранения «баланса элит», от которого зависела устойчивость политического режима в стране. Поэтому ни о каком российском походе на Одессу, а тем более на Киев не могло быть и речи. Что касается представлений Кремля об этническом облике Новороссии, то Путин в одном из выступлений специально акцентировал внимание на его неоднородности — даже «самые русские области» Новороссии — Луганская и Донецкая — по своему формальному национальному составу отличались от Крыма.
Разумеется, Кремль не готов был терпеть во главе народных республик неконтролируемых идейных вождей наподобие Стрелкова. Поэтому после вынужденного отказа Москвы от идеи федерализации Украины и принятия проекта Новороссии напрямую встал вопрос о тесной привязке руководства народных республик к Российской Федерации. Это было главное условие оказания и гуманитарной, и военной помощи со стороны России. Сурков, который летом и осенью развил активную деятельность на Донбассе, стараясь выстроить некую конфигурацию местной, созданной почти с нуля (маргинальной с точки зрения Кремля), элиты, пытался донести до нее идеи о том, что Москва должна понимать, ради кого она ввязывается в конфликт и рискует благополучием 140-миллионного государства.
Ввиду самоустранения прежних административных элит на Востоке и Юге Украины и продемонстрированного ими нежелания поддержать и возглавить народные прорусские протесты, Кремль оказался в сложном положении. Устанавливать контакт напрямую с массами ему оказалось несподручным. Активисты возникшей в 2005 году организации «Донецкая республика» не раз сетовали на обделенность вниманием Кремля, который предпочитал налаживать связи прежде всего с системными региональными политиками, а не с внесистемным русским федералистским движением. Весной 2014 года Губарева, Пургина, Пушилина и прочих народных вожаков, обладавших, в понимании Кремля, нулевой легитимностью, Москва действительно не воспринимала всерьез. Поиски системного политика, который мог бы возглавить пророссийские силы на Юго-Востоке Украины, продолжались мучительно. Губернатор Харьковской области Добкин от этой роли отказался. В итоге пришлось остановиться на влиятельном функционере партии регионов Олеге Цареве, который с подачи Кремля смог занять виртуальное место спикера столь же виртуального парламента Новороссии. Именно через Царева Москва пыталась на начальном этапе гражданской войны на Украине транслировать две альтернативы для Киева — либо федеративная Украина, либо федеративная Новороссия в составе 8 областей. Однако в условиях резкой эскалации конфликта центр власти стремительно стал смещаться от гражданского к военному руководству народных республик. В ЛНР и ДНР стали складываться самостийные авторитарные военные режимы, что вполне укладывалось в логику тотальной войны на выживание. Реальной властью на местах завладели полевые командиры, часто находившиеся в достаточно сложных отношениях друг с другом и практически не контролируемые «официальными» властями самопровозглашенных республик. С ними Кремлю в итоге и пришлось иметь дело, выстраивая свою вертикаль власти в Новороссии. Главным был вопрос управляемости. Приняв в июле 2014 года принципиальное решение о борьбе за создание «второго Приднестровья» на Донбассе, Кремль первым делом постарался обезопасить себя от всех идейных и неуправляемых лидеров, которые могли бы не согласиться на «остановку по требованию» и поставить Россию под удар своими мегаломанскими стремлениями. Началась форсированная работа по утряске военного и гражданского аппарата в руководстве ДНР и ЛНР. Один за другим летом свои посты покинули Баширов, Болотов, Бородай, Губарев и, наконец, Стрелков. Уход Стрелкова, которому, по некоторым данным, не позволили даже остаться рядовым бойцом в Новороссии, стал самым болезненным и загадочным для его сторонников. Но вполне предсказуемым с точки зрения методов и целей политики, проводником которой выступал Сурков.
Доподлинно известно, что в основе добровольного ухода Стрелкова с поста командующего вооруженными силами ДНР лежала определенная сделка с Кремлем, заключенная при участии Суркова, который ретранслировал военному вождю ДНР обещания, скорее всего данные лично президентом России. Едва ли будет ошибочным утверждать, что Стрелков принес в жертву свои личные амбиции и возможную успешную военно-политическую карьеру в ДНР ради спасения Новороссии. Близкий к нему блогер Эль-Мюрид 14 августа 2014 года записал в своем «Живом журнале»: «Стрелков выполнил свою часть соглашения — ушел. Теперь время за теми, кто стоит за его уходом. Пришло время выполнять свою долю обещаний и обеспечить наконец ополчение всем необходимым для того, чтобы каратели были отброшены от донецких и луганских городов, чтобы перестали погибать мирные и ни в чем не повинные жители»41. Всего спустя пару дней случилась переломная победа у пограничных Степановки и Мариновки, а затем началась и основная фаза наступления «отпускников».
Стрелков в последующих своих интервью пытался намекнуть на то, что его обманули. Однако едва ли в основе сделки со стороны Кремля лежали обещания похода на Киев или лишения Украины выхода к морям. Обязательства Москвы, пошедшей на крайний риск прямого вовлечения в конфликт, формально были выполнены практически в полном объеме: Новороссия как государственное образование, пусть и в урезанных границах, была сохранена, маховик украинского террора на Донбассе заметно замедлил свой ход, часть беженцев получила возможность вернуться в свои города и сёла, при активном участии России началось восстановление народного хозяйства и инфраструктуры непризнанных республик. Взамен же Россия получила практически полностью подконтрольные ей политические образования на Донбассе, которые можно использовать в качестве рычага давления на Украину, надолго перекрыв ей путь и в НАТО, и в Евросоюз.
Минское соглашение
и судьба Новороссии
Самой сложной задачей сегодня будет дать прогноз дальнейшего развития кризиса как на Донбассе, так и в целом в российско-украинских отношениях. Наиболее острым остается вопрос о границах Новороссии, которые, скорее всего, будут еще изменяться, пока не достигнут некой компромиссной конфигурации. Возможно, для этого потребуется еще одно «гуманитарное наступление» «отпускников», призванное отбросить украинские войска от Донецкой агломерации и прекратить наконец артиллерийские обстрелы мирных кварталов столицы ДНР. Тот факт, что до парламентских выборов на Украине 26 октября 2014 года российская сторона старалась активно не акцентировать этот болезненный для украинской стороны вопрос и не уронить преждевременно рейтинг Порошенко в преддверии его возможного столкновения с более проамериканским Яценюком, говорит о надеждах Москвы на раскол в рядах майданной элиты и возможную сепаратную сделку с украинским лидером за спиной его заокеанских покровителей. Насколько это реально, покажет время. Однако представляется, что полного отказа российского руководства от идеи восстановления близких отношений со всей Украиной не произошло. Борьба за «всю Украину», пусть и в новых условиях, будет продолжена.
Что касается Донбасса, то с определенностью можно говорить о том, что Кремлю титаническими усилиями удалость вернуть себе контроль за развитием процессов в этом де-факто отпавшем от Украины регионе, плотно привязав к себе политические и военные силы, возглавляемые Захарченко и Плотницким. Де-факто поддержанные Москвой выборы 2 ноября в народных республиках должны окончательно легитимировать власть этих двух негласно назначенных Кремлем лидеров. Одновременно Суркову, который осенью 2014 года лично провел серию значимых переговоров на Донбассе с влиятельными полевыми командирами, удалось купировать ростки потенциальной гражданской войны уже внутри самих народных республик. Объяснимое недовольство подавляющего большинства ополченцев «минским сговором», оставившим их дома и семьи за пределами ДНР и ЛНР, в последнее время зримо пошло на спад. Все несогласные с линией границы получили возможность ее расширить в районе донецкого аэропорта, Бахмутской трассы и города Счастья, убедившись, насколько «реально» это сделать своим силами, без помощи «отпускников».
Одновременно с этим открывшийся в конце октября после более чем месячного простоя «военторг» и новые переброски «отпускников» к линии фронта накануне выборов 2 ноября42 свидетельствуют о решимости России отстоять Новороссию при любом неблагоприятном развитии событий. Провал Миланских переговоров и закончившийся почти что дипломатическим скандалом саммит Двадцатки в Австралии также свидетельствуют о твердой позиции Москвы, не готовой, несмотря на санкционное давление, снова пойти на такие же уступки, как и в конце апреля 2014 года. Поединок с Киевом за Новороссию в составе ДНР и ЛНР Москвой выигран. Впереди упорная и длительная борьба за восстановление нормальных отношений с киевской властью, а возможно, и возвращение своего влияния на Киев. Эта борьба, разумеется, будет вестись исключительно дипломатическими методами.
Но главное противостояние, от которого будут зависеть и судьба Донбасса, и российско-украинские отношения, и даже шире — отношения России с ЕС, является более глобальным, более драматичным и, бесспорно, более пугающим своей непредсказуемостью. Сегодня уже можно говорить о том, что механизм второй Холодной войны запущен. По всей видимости, России вновь придется вернуться в реалии затяжного глобального противостояния, где ее основным соперником станет наиболее влиятельная в экономическом, военном и политическом плане сверхдержава, которую невозможно победить, как невозможно было когда-то победить Британскую колониальную империю. Но невозможно и капитулировать перед ней, памятуя о возможности повторения очередного 1991 года (или 1917 года, кому как угодно), или встать на путь уступок, где каждый новый шаг неизбежно будет вести к полной капитуляции. Вызов брошен, и нужно держать удар. Утешением, однако, является тот факт, что мир уже не тот, что был после Ялты и Потсдама. Мир на фоне необратимого экономического, культурного и военно-политического угасания Запада, о чем авторитетно заявил в своей нашумевшей работе Сэмюэл Хантингтон еще 20 лет назад, все более становится подлинно многополярным и полицивилизационным. И в этих условиях шансы на консолидированное сопротивление диктату одного, пусть и наиболее влиятельного, центра власти, бесспорно, повышаются. Это глобальное противостояние будет длительным, но, как представляется, только твердая позиция России сейчас позволит скорее достичь перемирия на глобальном уровне или даже очередной «перезагрузки отношений» с Соединенными Штатами, без которой едва ли удастся достичь прочного мира на Донбассе и Украине в целом.
1 Отец 32 детей
вышел вместе с сыновьями рыть окопы в Мариуполе против танков Путина // ТСН,
30.08.2014. Режим электронного доступа:
http://ru.tsn.ua/ukrayina/otec-32-detey-vyshel-vmeste-s-synovyait-ryt-okopy-v-mariupole-protiv-tankov-putina-384003.html
2 Стешин Д. Донецкой
армии теперь есть чем сбивать самолеты врага // Комсомольская правда,
1.06.2014. Режим электронного доступа: http://msk.kp.ru/daily/26238.7/3120083/
3 Я теперь сепаратист, утритесь! (из почты. До дрожи!) // Живой журнал
«Логово нетоле-рантного средневекового мракобеса»
(shrek1), 28.09.2014. Режим электронного доступа:
http://shrek1.livejournal.com/971999.html
4 Луганская топ-модель вследствие нападения России
осознала себя украинкой — девушка даже «исправила» документы. ФОТО // Цензор.нет, 3.08.2014. Режим
электронного доступа: http://censor.net.ua/p296570
5 «Я всю жизнь с
гордостью заявляла, что я русская, что во мне нет ни капли украинской крови,
что я просто родилась на Украине и прожила там все 37 лет. Я не учила
украинский язык в школе. … Но [теперь] я УКРАИНКА по духу, по мыслям, по
долгу!» Там же.
7
См.: Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия // Нации и
национализм. М., 2002. С. 58–61, 78–82.
8 Такое название с подачи противников Майдана
закрепилось за украинским правительством, пришедшим к власти после свержения В.
Януковича.
9 Никогда мы не будем братьями! (стих Анастасии Дмитрук) //
Режим электронного доступа: http://www.youtube.com/watch?v=Qv97YeC563Y
10 Следственный
комитет возбудил уголовное дело о геноциде русскоязычного населения на
юго-востоке Украины // Следственный комитет Российской Федерации. Официальный
сайт, 29.09.2014. Режим электронного доступа: http://www.sledcom.ru/actual/417477/
11 Предъявлено
обвинение бойцу батальона «Днепр» в убийствах мирных граждан на юго-востоке
Украины // Следственный комитет Российской Федерации. Официальный сайт,
1.10.2014. Режим электронного доступа: http://www.sledcom.ru/actual/417765.
Маркин и СК РФ в действительности столкнулись в данном случае с серьезными
терминологическими сложностями при определении идентичности прорусски
настроенных жителей Донбасса, большинство из которых по последней переписи
населения были официально зарегистриро-ваны
как украинцы. Формулировка, «касающаяся этнической группы, компактно прожи-вающей в ЛНР и ДНР», призвана была выделить из
основной массы русскоязычных граждан Украины жителей Донбасса, сделавших выбор
вне зависимости от своей формальной нацио-нальности,
в пользу России и русской идентичности и рассматриваемых
поэтому как часть большой русской нации.
12 Такую трактовку, в частности, предложил секретарь
Совета Безопасности РФ и бывший директор ФСБ Николай Патрушев: «Государственный
переворот в Киеве, совершенный при явной поддержке США, проведен по
классической схеме, опробованной в Латинской Америке, Африке и на Ближнем
Востоке. Но никогда еще подобная схема не затрагивала столь глубоко российские
интересы. Анализ показывает, что, провоцируя Россию на ответные шаги,
американцы преследуют те же самые цели, что и в 80-е годы ХХ века в отношении
СССР. Как и тогда, они пытаются определить «уязвимые места» нашей страны.
Одновременно, кстати, решается задача по нейтрализации европейских
экономических конкурентов, излишне, по мнению Вашингтона, сблизившихся с
Москвой». См.: Вторая «холодная». Николай Патрушев: «Отрезвление» украинцев
будет жестким и болезненным // Российская газета, 15.10.2014. Режим
электронного доступа: http://www.rg.ru/2014/10/15/patrushev.html#. Позже, во
время валдайской встречи, президент Путин выступил со схожими выводами. См.: Сочин-ская речь президента Путина
(полная версия видео) // Русская весна, 25.10.2014. Режим электронного доступа: http://rusvesna.su/recent_opinions/1414226504
13 Оригинал статьи: Buchanan P.J.
Whose Side Is God on Now? // Patrick J. Buchanan — Official Website, 4.04.2014.
Режим электронного доступа: http://buchanan.org/blog/whose-side-god-now-6337.
Перевод на русский: Правда ли, что Бог теперь на стороне России? //
Baznica.info. Christian Media
Groupe, 8.04.2014. Режим электронного доступа:
http://baznica.info/article/pravda-li-chto-bog-teper-na-storone-rossii/
14 Ахмедова М.
Начальник Донбасса // Русский репортер, № 39 (367), 8.10.2014. Режим
электронного доступа:
http://expert.ru/russian_reporter/2014/39/nachalnik-donbassa/
15 Военкор Дмитрий Стешин:
«Если кому-то не хватает чистых и честных человеческих отношений, в Новороссии они обретают свое существование» // Русская
весна, 1.10.2014. Режим электронного доступа: http://rusvesna.su/news/1412168302
16 Lévy Elisabeth. Au commencement du mal… était le Serbe // Marianne
N╟ 329. Semaine du 11 août
2003 au 17 août 2003.
Название статьи можно перевести как «В основе зла был… серб». См. также: Лабаури Д.О. Проблема межэтнического конфликта в Косово в
оценках французской прессы (1999–2004) // Imagines mundi: Альманах исследований всеобщей истории XVI–XX веков.
№ 7. Серия интеллектуальная история. Вып. 4.
Екатеринбург, 2010. С. 155–172.
17 Welcome to the 19th Century
// The Wall Street Journal, 17.03.2014. Режим электронного доступа:
http://inosmi.ru/world/20140318/218690853.html
18 МИД предложил
составить для Обамы список потерянных Россией в 19 веке земель // Взгляд,
4.09.2014. Режим электронного доступа:
http://vz.ru/news/2014/9/4/703976.html
19 Welcome to the 19th Century // The
Wall Street Journal, 17.03.2014. Режим
электронного доступа: http://inosmi.ru/world/20140318/218690853.html
20 Плевнелиев: Някои държави ни връщат в 19-й век // Vesti.bg, 16.04.2014. Режим
электронного доступа:
http://www.vesti.bg/bulgaria/politika/plevneliev-niakoi-dyrzhavi-ni-vryshtat-v-19-i-vek-6009968;
Плевнелиев: Русия е агресивна държава с политика от
19 век // Dir.bg, 3.10.2014. Режим электронного доступа:
http://dnes.dir.bg/news/rusia-ukrina-rosen-plevneliev-17513020?nt=4
21 Песков:
Путин является гарантом безопасности русского мира // Взгляд, 7.03.2014. Режим
электронного доступа: http://vz.ru/news/2014/3/7/676150.html
22 О том, насколько болезненны эти психотравмы,
говорит хотя бы тот факт, что они нашли отражение даже в современной массовой
культуре. Чего стоят только эпизоды с «бандеровцами»
и хлесткие фразы о Крыме и Севастополе в культовых фильмах А. Балабанова «Брат»
и «Брат-2».
23 Волков В.К. Македонский вопрос в
политике и науке // Македония: проблемы истории и культуры. М., 1999. С. 5–6.
24 Вторая «холодная». Николай Патрушев: «Отрезвление»
украинцев будет жестким и болезненным // Российская газета, 15.10.2014. Режим
электронного доступа: http://www.rg.ru/2014/10/15/patrushev.html#
25 Павел Губарев: «Люди называют Минское
соглашение предательством» // MK.RU, 19.09.2014. Режим электронного доступа:
http://www.mk.ru/politics/2014/09/19/pavel-gubarev-lyudi-nazyvayut-minskoe-soglashenie-predatelstvom.html
26
О политике России на
Донбассе. Часть №1 // Живой журнал colonelcassad,
2.10.2014. Режим электронного доступа:
http://colonelcassad.livejournal.com/1823296.html
27 Песков:
Россия не может быть безучастной, если русским угрожает опасность // Вести.RU,
7.03.2014. Режим электронного доступа: http://www.vesti.ru/doc.html?id=1355448
28 Обращение
Президента Российской Федерации // Президент России, 18.03.2014. Режим
электронного доступа: http://www.kremlin.ru/news/20603
29
О политике России на
Донбассе. — Часть №1 // Живой журнал colonelcassad, 2.10.2014.
Режим электронного доступа: http://colonelcassad.livejournal.com/1823296.html
30 «Коммерсантъ» анонсировал назначение Суркова
куратором российско-украинских отношений // LENTA.RU, 16.09.2013. Режим
электронного доступа: http://lenta.ru/news/2013/09/16/surkov/
31 Эксклюзивное интервью И. Стрелкова: «Сражаясь за Новороссию, мы сражаемся за Россию» // Novorossiia.ru,
4.10.2014. Режим электронного доступа: http://novorossiia.ru/main/13879-g-n.html
32 Главная тайна
русских. Беседа главного редактора «Сегодня.ру» Юрия
Котенка и военного корреспондента «Комсомольской правды» Дмитрия Стешина в окруженном Славянске // Сегодня.Ру, 22.06.2014. Режим электронного доступа: http://www.segodnia.ru/content/141621
33
В том числе и
восемнадцатилетних парней, тайком от родителей сбежавших на войну. См.: «У
ребенка не было никакого опыта, и он попал на Донбасс». В пятницу 17 октября
2014 года в Кронштадте похоронят 18-летнего пулеметчика ополчения Луганской
народной республики Женю Пушкарева. // Телеграф, 16.10.2014. Режим электронного
доступа:
http://rustelegraph.ru/news/2014-10-16/U-rebenka-ne-bylo-nikakogo-opyta-i-on-popal-na-Donbass-20466/
34 Развернуто о важном // Живой
журнал colonelcassad, 14.10.2014. Режим электронного
доступа: http://colonelcassad.livejournal.com/1839148.html?style=mine
35 О политике России на Донбассе. — Часть № 2 // Живой
журнал colonelcassad, 7.10.2014. Режим электронного
доступа: http://colonelcassad.livejournal.com/1828393.html
36 О политике России на Донбассе. — Часть № 2 // Живой
журнал colonelcassad, 7.10.2014. Режим электронного
доступа: http://colonelcassad.livejournal.com/1828393.html
37 УКАЗ Президента РФ от 18.08.2014 № 571 «О НАГРАЖДЕНИИ
ОРДЕНОМ СУВОРОВА 76 ГВАРДЕЙСКОЙ ДЕСАНТНО-ШТУРМОВОЙ ЧЕРНИГОВСКОЙ КРАСНОЗНАМЕННОЙ
ДИВИЗИИ» // Президент России, 18.08.2014. Режим электронного доступа: http://graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;3648446
38 Позже в интервью А. Проханову И.
Стрелков, говоря о наступлении «отпускников» в Приазовье, заметил: «Мариуполь
<…> можно было взять без боя. Но был приказ не занимать. Не просто приказ
остановиться, а приказ ни в коем случае не занимать. Так же Волноваху можно
было занять». См.: «Кто ты, «Стрелок»?» // Завтра, 20.11.2014. Режим
электронного доступа:
http://zavtra.ru/content/view/kto-tyi-strelok/
39 Человек с севера // Живой журнал «Письма мертвого
капитана» (shurigin), 21.10.2014. Режим электронного
доступа: http://shurigin.livejournal.com/564319.html
40 Уже упоминаемый нами офицер, командующий отпускниками в
августовско-сентябрьском наступлении, на вопрос: «Почему не был взят
Мариуполь?» — ответил: «Скорее всего, просто не хватило времени. Но лично для меня, одной из главных проблем было то, что брать его
пришлось бы нам, «северянам», со всеми отсюда вытекающими проблемами —
потерями, полной «засветкой» нашего участия, и всеми «прелестями» штурма города
— разрушениями, гибелью мирных жителей. У украинской стороны в Мариуполе
и под Мариуполем находилось до полутора тысяч всякого рода «силовиков».
Ополченцев же на тот момент едва хватало на выставление блок-постов
и организацию передового эшелона наступления — фактически разведки, при
которой, продвигаясь вперёд ополченцы «нащупывали» узлы обороны, после чего
подтягивались мы и расковыривали артиллерией эти узлы. В чистом поле эта
тактика была эффективна, но вот в крупном городе уже едва ли могла сработать».
Человек с севера // Живой журнал «Письма мертвого капитана» (shurigin), 21.10.2014. Режим электронного доступа: http://shurigin.livejournal.com/564319.html
41 Соглашение //
Живой журнал el-murid, 14.08.2014. Режим электронного
доступа: http://el-murid.livejournal.com/1964947.html
42
См., например: РФ забросила
на Донбасс очередных десантников и бронетехнику. Местные террористы отводятся
во второй эшелон. — Тымчук // ЦЕНЗОР.НЕТ, 30.10.2014. Режим электронного доступа:
http://censor.net.ua/news/309516/rf_zabrosila_na_donbass_ocherednyh_desantnikov_i_bronetehniku_mestnye_terroristy_otvodyatsya_vo_vtoroyi