Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2014
Владимир
Берязев
(1959) — родился в г. Прокопьевске. Окончил Литературный институт им. А.М.
Горького. Поэт, эссеист, переводчик, публицист. Печатался в журналах «Новый
мир», «Москва», «Северная Аврора», «Урал», «Сибирские огни» и др. Автор восьми
поэтических книг. Живет и работает в Новосибирске.
Погреб
Иглы инея звоном-шуршаньем осыплет творило,
в тесном погребе дых прошлогодний от сырости пьян,
всё спелёнуто плесенью, ни морилка, ни Тиккурила
под землёй не сильны против этих полотен-полян
погребально-грибных…
Тленья пологи сдёрну рукою,
Здесь на полках — сокровищ сосуды, в ногах — закрома.
Пусть выходят — на свет! — из забвения, из летаргии покоя…
И,
как чучело Маслены, в полдне пылает зима.
***
Себя уподоблю слепому,
Забредшему в осени блюз…
Я прожитой жизни не помню.
Ну, разве — на ощупь, на вкус.
Я жил или не жил? Ошмётья,
Обрывки сует суеты.
Какие такие угодья
Засеял любовию ты?..
Какое такое величье
Извлёк из отрепья-шмотья?..
Но — вера, как песня синичья,
Над мёрзлою мглой бытия!
Восходят со дна упованья
И жалобы детской восхлип,
И глыбы седого рыданья,
И Троицы свет из под глыб.
Байкальский романс
Пучок черемши, омулёк и стопарик!
Мои кореша — кержаки-молчуны —
Играли в игру Заполярье-Сафари
И смертию не были побеждены.
Байкальские льды разломало ветрами.
Весна молодая разбила припай!..
Одарены будут Святыми Дарами
Раб Божий Корнила да брат-Николай.
Подснежная звень голосит на поляне.
Небесная рать окружает Синай!
И вновь замыкают собой соборяне
Сибири-Руси непотерянный рай…
***
В жестковыйном миноре
Пробудясь ото сна,
Шмель запутался в шторе…
Что ли вправду — весна?!
Загудело, заныло
Изнутри, ё-моё,
И в душе засвербило
Молодое знатьё…
На басах запредельных
Говори, говори!
Страх с угодий удельных,
Словно дань, собери.
Грозовое гуденье,
Тёмной страсти тоску
Я с крыльца отпускаю,
Будто пух по песку…
***
Этот дом старей поповой суки —
Криволап, плешив и мутноглаз…
Шумный дух вещает в ноутбуке,
Изъявляя веру напоказ.
Радио транслирует дебилки.
Прелый мох у разума в пазах.
И слова похожи на обмылки —
Исчезают
прямо на глазах.
***
Морок пораженья… После куража
Замерло движенье возле гаража.
К завтраку назавтра — мыло с беленой.
Окромя азарта — мысли ни одной.
Вместо слёз и драки — оголтелый мяч.
Не беги во мраке молод и горяч.
Не груби Отелло, не люби пажей,
Не ходи на дело мимо гаражей!
Не рыдай о славе, не бери взаймы…
Во бору-дубраве прежде жили мы…
Вот и всё, пожалуй. После стольких «не»
Тапочки
с пижамой дороги вдвойне.
***
Обозреваю, лузгая фисташки,
Июльских облаков многоэтажки.
Ленивый статус-кво.
И боле ничего…
***
А Пушкин бы любил автомобиль…
Чем не начало дольнего романа?
Уже изгиб дороги вдоль тумана
Сквозь рёв движка и водяную пыль,
Как чёрный бок дельфина, проступает.
На Толмачёво едем, хмарный друг,
Туда же катят — бывший политрук,
Таксист-бандит да преданный супруг…
Уж самолёт вернулся из Дубая.
Как чисто бреют дворники стекло!
Как дрожь унять бывает тяжело
Таким вот ранним утром за баранкой.
Кто спохмела, кто просто полуспит,
От сигарет мутит… И лишь бандит,
Как на свиданье с ангелом, летит:
И чист, и свеж, и весел спозаранку!..
А радио «Россия-Ностальжи»
Мирей Матье заводит для души…
***
Мир на стыках покачивается, мир катится заоконно,
Никогда не заканчивается железной дороги видео.
Прошвырнуться по родине…
А в соседнем купе верещат и щебечут: «Прикольно!».
А тебе лишь одно междометие явлено по наитию:
— Ети её!..
От Оби до Байкала на стыках, на стыках какие-то сутки с гаком:
Череда, карусель судьболикая, вереница текучая человека за человеком,
Пироги, беляши, бульоны, «Доширак» сменяется «Дошираком»,
Перегон сменяется перегоном, а буровик — туарегом,
То есть бурят-монголом, ойрот-хакасом, казачьим сыном…
За четыреста лет-то, Господи, тут такого понамешалось.
И каждый течёт на могилки, до родичей, повидаться — к родным осинам,
Да так, чтобы пиво байкою, а шалость окриком да жалостью — перемежалась.
Над степями-восхолмьями в небе полётном,
Над гривами — с кедрачами да пихтами —
От Священного Моря на стыках, на стыках до Гор Святых
Изливайся, сияй, золотей, шли-пошли благодать, а не лихо Ты!
Я прошу, чтобы ток-перестук, путевой говорок
никогда,
никогда, никогда не затих…
***
Судно движимо шелестом волн…
Ничего, ничего, ничего —
Лишь дождливые шорохи лета…
Ничего, кроме белого света.
Свод небес движим эхом любви,
Не гневи, небеса не гневи,
Потому как сомнения корень —
Обескровлен…
Что мы скажем у смертных ворот?
Кривоглаз, мол, или косорот…
Но пронзает до дна, до основы —
Сердцем явленное,
сердцем сказанное,
сердцем ведомое —
СЛОВО!
Ильин день
Шёлк
Или атлас
Мне — ток твоих молитв,
Хлада
тонка
глас
Веровать вновь велит.
Торжествуй, Илия,
Господа восхваля!
Свят-Земли солея
Хорами — славы для —
С клироса вновь поёт пред алтарём небес…
Колесницы полёт огненной, смерти без!..
Ангелы вознесли нашу пустую плоть,
Снова, душа, вели петь — как велик Господь!
Тысячею жрецов не поругаем Он,
Ладанками отцов вытаим веры схрон.
Скажем: в плазме прими жертву русской души!
Вместе
с роднёй возьми — всех: баярла, якши!..
***
Я жил на оползневой станции,
В виду реки и палисада,
В предощущении Констанции,
Её и тыла, и фасада.
Хоть за душою ни сестерция,
Но вот вошла она!.. А груди —
Такой волшебной консистенции,
Как диво-яблоки на блюде…
Пока мы совершали шалости,
Как дуновение и веяние,
Ко оползню не совершалося
Ни
одного поползновения.
***
У-по-доб—лю себя глине кровавой
Или же Господу у-по-доб—лю.
Слову Творенья покорствую, авва!
Глиной ли, духом ли, равно — люблю…
Вот и кончаются шелесты плоти,
Тесто растрескалось, прах-сухари…
Не сожалей же о бедном илоте,
Глину
оставь, а своё — забери.
***
Cнова созвездья полны мощью вещей, чью волю не знаю,
Снова очи Петровой страны бесовиденьем искажены,
Снова вспыхнула белым крылом, поплыла колокольня лесная…
До-о-л-гая дрожь… О зачем, Боже, звоны твоей тишины?!..
Каплею лишней готов я скользнуть с твоего коромысла:
Нам ли искать благодати на дорогах из загса в собес…
Дай лишь молекулой быть, золотой кислородинкой смысла,
Мне
— в светоносных твоих голубых альвеолах небес!
Крепость Нарын-Кала.
Дербент
Аррана древнего храм
Крестообразный,
В рифму Кавказским горам —
Строго-прекрасный.
Волей Христа бережён,
Со свету убыл —
В гумус веков погружён
По самый купол.
Зри под ногами объём —
Гулко и пусто:
Резервуар-водоём,
Тысячеусто
Выпитый тысячи раз
Крепостью-градом.
Истина тысячи фраз
Кажется ядом —
Рядом с живительной той
Влагою горней…
Чтó под моею пятой? —
Целого
корни.
***
Обирая с лица хлопья снега в бору, я,
Как по воле Отца, сам себя соборую:
— Влага или елей?..
Всё б забыл, кабы мог, на три проклятых раза,
Но топорщится рок — щетью дикообраза:
У тебя юбилей!..
Вспоминай, вспоминай! То, что было — не сплыло:
Сколько ни пеленай, оголяет могила
И слова, и дела.
То под заступом лишь — всё песок да суглинок,
А назад поглядишь — поцелуй да барвинок…
Море-горе-зола…
Трепещи, Божий раб, пред таможенным страхом!
Ни мухлёж и ни крап зараз не побивахом
Этой правды порог.
Что осталось, бабай, после ветра ловитвы?
Нет, не латаный рай и не шлюпка молитвы —
Чифирок-говорок…
Оркестр
Для дара нет пустой поры…
А для призванья и полёта
Нет счастья, если нет игры!..
Но для него игра — работа.
Вам Дар, маэстро, свыше дан!
Уже на выдохе оркестра
Крылами бьёт и рвётся с места
Огромный зал — как птичий стан.
***
Мне стало довольно притчи
И плача псалма Давида…
Какое тебе величье?
Какая хула-обида?
Из гумуса-чернозёма,
Из божьего слова — делом,
Душа, по лучу ведома,
Восстань вопреки плевелам!
Взгляни на себя тверёзо:
Не будет другого раза.
А всё остальное — проза.
А всё остальное — фраза…