Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2014
Прочёл «Ильгет» Григоренко. Читал, честно скажу, с завистью, потому что сам сочиняю на северянскую тему, и даже, видемо, подворовывая из тех же источников, вот сравните с «Ительмены удачи» http://www.lik-bez.ru/archive/zine_number5091/zine_chitalnya5098/publication5124 (опять же, головные буквы совпали). Читал с перемежающимися накатами волн зависти. «Ильгет» — это приквел к «Мэбэту». «Мэбэт», если кто помнит, про то, как великий воин «Мифы народов мира» переваривал. А «Ильгет» про то, откуда, собственно, великий воин взялся и стал быть.
В «Ильгете» и «Мэбэте» самое интересное — это, как в той детской книжке (забыл название), где дети в индейцев играли и пошагово описывалось, как лук делать. А также описания засад и таёжной стратегии. То есть «Мэбэт» — это идеальнный гибрид мифогонной этнографии плюс «сделай сам» (как обозвать таёжный стимпанк?..). «Пикейно-беретная» духовность-духовитость. Плюс самый большой плюс Григоренко — короткие предложения и отборный словарный запас.
Интересно следить соотношение того, что даётся описаниями, и того, что именуется многоэтажно. Поскольку то, что описано, можно воспроизвести, а заговорённое — просто указывает на психологический комплекс, какое-то слепое пятно в чёрной дыре.
Интересная фраза «благодарность должна быть оплачена». Ключевая фраза по своей несогласованности. Как «благодарность» может быть «оплачена»?.. «Благодарность» — это и есть плата, она должна быть «омонечена» или «выдана». Видимо, тут у Григоренко намечается новый роман — про экономику и откаты у древних самоедов, ждём с нетерпением. Хочется ожидать и третьей части про «Мэбэт-Ильгета», где бы он объяснил всё не мифно, а по-нормальному, как Саша Силаев в «Гуманной мизантропии». (Эта часть будет называться «Синэт»). Также хочется и стимпанковую часть расширить: чтобы пошагово было описано — как лук клеить, как стрелы заготавливать, как что. Вдруг пригодится — в ближайшем будущем.
Также можно рассматривать книгу Григоренко как гибрид позднедеревенской лит-ры об исконной мудрости и кина «Гоморры» на сибирском ландшафте. Григоренко даёт духовности во всю ширину (древние кеты и остяки только о духовности и говорят), по мотивам его романов получился бы неплохой мультфильм, анимэёмкий, пусть китайцев наймёт анимуху чертить. Сцена «Охоты на волков», видемо, позаимствована из «Войны и мира». Фраза «Старики разом крякнули, оголив беззубые дёсны», видемо, наезд на КрЯКК. Я это потом догадался, когда понял, что красноярские товарищи, блюдя мещанско-городскую буржуазность, а также верные ученики писателя Бушкова, окромя края, ничего не пишут.
В середине «Сибирского редактора» (поучительнейший роман Антона Нечаева) прочёл, как главный герой и Метафизик ездили до Москвы к мадьярам на дни венгерской культуры. В Метафизике сразу узнал Силаева, «Дарование» по легенде — Иван Клиновой итд. Большие перспективы для будущих комментаторов. Правда, сейчас не сезон. Почему не сезон?.. А потому, что надо уже кадры, которые будут через десяток лет всё это истолковывать и ворушить, самим лично создавать, вручную и иных. В «Сибреде» есть и иные. Во-первых, там описано, как устроена редакция литературного журнала, во-вторых, там написано, как писать предисловия (пишу эту рецензию по лекалам Антона Нечаева, в общем-то), в-третьих, очень много ключевых слов, так что роман Нечаева можно также и по ключевым словам обчитывать. В-четвёртых, описано, каким образом Антон Нечаев премию Астафьева раздаёт. Всем молписам — ознакомиться. Есть и находки, например, «время вязало своё» или «поспользоваться красивыми дочерями хозяина». А вообще, стиль эпический, как в «Илиаде» Одиссея, например: «Так под мягкие, теплые, портвейновые рученьки дотащили меня педовские архаровцы до крыльца и сбросили с оного, как из кабака выкидывает загулявшего клиента охрана».
Выкидуха под наркозом — это, как известно, основной сюжет русской литературы. Такие сюжеты ещё именовают архетепическими. Сидел автор где-то, квасовал, а потом его — бац! и вывели. Это, наверное, смерть символизирует.
То есть Нечаев и Силаев описывают примерно одну хреновину, но в разной конфигурации. У Силаева больше метафизики, у Нечаева больше полевых исследований с эпитетами. Нечаев, в общем-то, делает прорыв со времён Гомера, он даёт подоплёку. Какая была подоплёка раньше?.. Раньше поэт был включён в натуральное хозяйство и получал натурально: едой, питьём, услугами организмов. Это очень архаичная подоплёка. Далее при капитализме поэт-сочинитель получал от периода полураспила — опилками. Ну, и добирал натурой. Какая будет грядущая подоплёка?.. Какая подоплёка нас ждёт?.. Оптимисты (хороши) уповают, что они от электронного електрическими копеечками наклянчат, пессимисты (плохиши) ожидают второе пришествие ченча-бартера: я читаю стихи тебе, ты — мне, я пишу статьи про тебя, ты — про меня, ты мой роман читаешь, я — твой, ну итд.
Гипертекстно к нему примыкает полусага «Ведьма в соседней квартире» Евгения Эдина. Эта с первого взгляда молодёжная повесть про эротику в духе старой «Юности» (я старую «Юность» не читал, но звучит круто). Правильную точку зрения мы получаем в самом конце романа, да и то не полностью.
Во-первых, это роман о современных формах семьи, тут его можно сравнить с «Блудой и МУДО» Иванова Алексея и его же «Георгафом глобус пропилом». Ну что тут сказать?.. Следует признать, что развал семьи начался, когда это серьёзное дело доверили детям, чтоб дети сами решали. Не следовало старшим выпускать из рук этого важного института, следовало женить подростков заранее, а не пускать всё на самотёк. А когда старшие этот инструмент из рук выпустили, сразу всё пошло на хрен наперекосяк.
Во-вторых, «Ведьма в соседней комнате» Евгения Эдина — это тот же «Мэбэт-Ильгет», но в условиях малогабаритной канско-ачинской 5-этажности. Герой — философствующий юный гопник, каким, в сущности, суть и «Мэбэт-Ильгет», если убрать стилистику. Ключевые слова тоже присутствуют. Я даже засомневался, зачем тут ключевые-то слова?.. Это что, новое оформление предложения?.. Для облегчать нелинейное чтение?.. То есть листает вольный читатель книжку, бац, видит ключевое слово, ну, абзац вокруг обчитает, дальше полистал. Опять на ключевое слово наткнулся — абзац обчитал. Нормальный ход.
В-третих, почитал я также сборник рассказов Анжелы Пынзару, по совместительству супруги сибирского редактора, и оказалось, что сюжет рассказа «Индия» чуть более чем полностью совпадает с сюжетом повести знатного красноярского приказного Эдина. То ли у них, в буржуазном Крске, такой дух времени, то ли «Ведьма» — это и есть Анжела Пынзару. Причём ведьма она не простая, а сорочинская, она им забобоны самоедские сочиняет, пользуясь знанием румунськой мовы.
Верлибры у Анжелы корявые, потому что мешает грамматика, и похожи на её же прозу. Ей надо десятерцем писать, а буде какие слова 10 слогов не вмещают, те слова лишать габаритов: окончаний и прочей фурнитуры. Прозу Пынзару можно читать нараспев, как силлабику, главное, при этом не соблюдать ударений (приеду, покажу). Заметно, что для Анжелы Пынзару слова такой же габарит обстановки, как обои или облака.
Интересна эволюция грамматики рассказов Эдина. Оформление глаголов. От серебряновечного «когда ты идеш» — через дмитрийданилово «хождение» — и сашесоколовское «идти» — к древнеримскому языку инструкций «иди». От воображательного через назывательное (инфинитив — это собственно застывшее несклоняемое) к повелительному. Скоро все романы придётся переписывать в форме инструкций и самоучителей, в повелительном наклонении. Учитесь, товарищи.
Хочу также отметить «сибирский котизм» Ёлы Малюгиной из Железногорска. Она пишет о том, о чём другие говорить побаиваются: мир состоит из котов и даже люди на самом деле — коты-мутанты. А также помянуть покойного Александра Сарапова («Шурика Бронского»), про которого красноярские товарищи недавно кино сняли, по мотивам его опытных статей.
Я давно говорил, хорошая статья — 1) это статья, после которой хочется написать статью, 2) статья, по которой сняли кино.