Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2014
Многие эпизоды романа
Тамары Орловой «Кто ты и откуда», опубликованного в февральском номере «Урала»,
заслуживают отдельного комментария, ибо роман сложен, многослоен и требует
изрядной читательской эрудиции. Завязка в нём носит внешне случайный характер,
с привкусом экзотической детективной истории, впрочем, быстро исчезающим. Так,
с русским туристом Павлом, попавшим в Египет, происходят вначале вроде бы
банальные злоключения. У него крадут бумажник со всем его содержимым, включая
паспорт, что в чужой стране, практически посреди пустыни, просто катастрофично.
Здесь автор, отчасти следуя закону жанра, отчасти умышленно, однако очень точно
создаёт ситуацию безвыходности, рассчитанную на читательское узнавание и
отождествление с ней. Что и срабатывает. Нас — читателей — закручивает. И чем
дальше — тем больше.
Параллельно в романе
развивается другой, сквозной сюжет, связанный с жизнью монастыря св. Антония и
прослеживающий духовное преображение его настоятеля — отца Шенуды.
Поэтому неслучайно и говорящее название романа «Кто ты и откуда», без знака
вопроса. Ибо по большому счёту это не вопрос, а скорее сигнал, указание на то,
как в какой-то момент жизни необходимо глубоко и честно заглянуть внутрь себя.
И отцу Шенуде, и Павлу, и художнику-греку Арчилидесу, и, по сути, всем нам.
В романе можно выделить
и несколько магистральных тем, а именно: истинное христианское подвижничество,
примером которого в романе является св. Антоний, которому посвящены
вдохновенные страницы. И формальное, каким перед сторонним взглядом выглядит житие как простых коптских монахов, так и его святейшества
патриарха Престола Святого Марка Шенуды III. А в
начале повествования — и самого Шенуды. Ибо духовная
власть вкупе с административными обязанностями сама по себе опасна и таит массу
искушений. Не случайно и сама тема искушения и преодоления его в романе тоже
становится сквозной.
И как удивительно
точно, визуально отчётливо писательница рисует борьбу Арчилидеса
со своей страстью к юному послушнику Рафаэлю, чье непереносимое присутствие он
чувствует буквально кожей: «сев на землю, Арчилидес
положил руку на камень и, нашарив рядом другой, ударил острым
сколом себе по запястью… силился понять, почему не чувствует боли.
Ударил ещё раз — крови стало больше». Слыша приближающиеся шаги Рафаэля, он
«беззвучно зашептал мольбу, шевеля раскалёнными от страсти губами», а когда
«открыл глаза, почувствовал на губах кровь — жар молитвы испёк кожу и теперь
пульсировал в искалеченной руке». Но только смерть избавляет Арчилидеса от искушения.
С искушением борется и
настоятель Шенуда, ибо в монастыре он более всех был
обласкан удобствами мирской, сытой, комфортной жизни, от чего и пытается
избавиться, как от лишнего жирка, надевая на себя ржавые вериги, от которых на
теле его возникают кровавые раны. Для умиравшего монаха Хаила
искушением был морфий, к которому приобщает его «чёрный» археолог француз
Кристиан. Для Павла им стала «шафрановая» красавица-бедуинка Фатьма, прямо-таки источающая сладострастие, как «течная сука», с которой он проводит безумную ночь и которая
потом постоянно возникает в его воспалённых жаждой и голодом грёзах.
Однако к концу романа
Павел отторгает те же искусы, которыми демоны когда-то соблазняли и св. Антония
(в романе это ещё и найденные сокровища). И, становясь отшельником, он чем-то
повторяет путь своего духовного Учителя и совершает воистину христианский
подвиг. И в итоге это конечное преображение Павла, несмотря на то, что оно кажется несколько парадоксальным и сюжетно непредсказуемым,
всё-таки утверждает свой единственный смысл именно благодаря внезапно
вспыхнувшему пониманию и осознанию героем этого — «кто ты и откуда».
Чем ещё притягателен
роман Т. Орловой? Прежде всего стилевой тональностью,
очень точными — ландшафтными, биологическими, визуально-звуковыми и
религиозно-мистическими — метафорами, создающими мелодику повествования
буквально с первых абзацев: «…обычно сон от Шенуды
отлетал, как потревоженная горихвостка, неровными зигзагами, красные перышки
какое-то время скользили, пока не сливались с рассветным небом». Или: «если
звук был мягкий, точно перестук обёрнутых в тряпку копыт…» Египетская пустыня
для Шенуды «так похожа на человеческие души», то есть
так же вечно пуста и безжизненна, и на ее почве так «трудно вырастить плод».
Плод здесь имеет одновременно два значения: «горизонтальное», например, томаты,
виноград, баклажаны, которые монахи и сам Шенуда
выращивают в монастырском саду. И «вертикальное» — то есть плод духовный,
вкусить который можно лишь ценой аскезы и полного смирения, которые и среди
монахов даются не каждому.
Роман полон библейскими
реминисценциями, монашескими мудростями и очень осмысленным комментирующим
авторским словом к ним. Так, например, парадоксально (в духе Кьеркегора)
осмыслена жертва Авраама, в которой и «заключается смысл отцовства —
преодолевать родовую любовь, не теряя её». А что касается актуальности романа
Т. Орловой, равно как его идеи, то они концентрируются, повторим, в
преображении и Павла, и Фатьмы, ставшей прислужницей
странного «русского» в его великой аскезе, и отца Шенуды.
В том, что в итоге каждый из них, уже не спрашивая — «кто ты и откуда»,
внутренне сказал — азм есть!