Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2014
Костя Гришин скинул мне журнал «Алтай»: поругай, мол, изреки хулу. Полистал — хороший журнал. В начале опубликована речь Путина на Валдайском съезде, затем — речь патриарха Кирилла. После, уже вперемежку, поэты, писатели — мелочёвка. Я, кроме речи Путина, ничего читать не стал, потому что и так видно — хороший журнал. Речью зачитался. Даже запись качнул. И понял, как близко вредители окопались, прямо в ихней речеписной палате. Форменные вредителя, о чём и доношу.
Нынешних речеписцев президентовых надо на хрен уволить, потому что речи президенту пишут неправильно. Путин от себя говорит гораздо лучше, чем с листа, — это многие замечали, например Владимир Губайловский. Речешрайберы же не токмо пишут неречевым языком, они с самой риторикой попутали, а именно (и здесь ихнего вредительства самый корень): их сугубо формальные риторические усилия вступают в противоречие с предметом речи и с самой речью. Ну, это если агитировать против курения с сигаретой во рту или многосложно восхвалять преимущества сестры таланта.
Это, видимо, тот извод словесников, которые не могут видеть на бумаге существительного без нескольких прилагательных, а предложения без придаточных. Риторику они представляют как «с одной стороны», «с другой стороны», т.е. «с одной стороны, нельзя не сознаться», а «с другой, нельзя не признаться». А составление речи для них — это просто расставить в предзаданной схеме ключевые слова.
Как Путин воспроизвёл статью?.. В основном точно, близко к тексту. Только неославянофилов назвал «неославянами». Это хороший маркетинговый ход. Неославяне!! И (видимо, в преддверии Украины) слово «Бог» в одном из косвенных падежей было произнесено с фрикативным «г». Тех, кто его на это надоумил, надо к нам на Камчатку выслать, чтоб поучились чистому русскому языку (на Камчатке самый чистый русский язык, потому что бывшие блокадники преподавали). Никаких фрикативных «г» в русском нет, а со словом «Бог» да, была такая история, что сперва его от скифоф завезли (Бага — Верховный Дистрибьютор Ништяков), а потом уже непосредственно на Москву из Киева, из Печер, вот оттуда и рефлекс фрикативного «г». У нас, кстати, лектор по философии произносил «бок», а Даня Ким — «богъ», звонко, как по-сербски. Я засомневался, залез в словарь орфоэпический, и оказалось, что таки да, в именительном «Бох» произносится — не смычно, а щелево, и оглушается. А в косвенных падежах, с габаритами, нормально произносится, без размычки.
Так как я критик, я должен какие-то итоги года подводить. Кто там чего написал. Так вот, главное событие литературного года — это перевод Олегом Ауровым и Александром Мареем с латинского на русский «Книги приговоров», более известной как «Вестготская правда». Это (по-ленински выражаясь) очень своевременная книга. Судите сами.
«— Какие особенности у языка, которым написана «Вестготская правда»?
Отвечает Олег Ауров: «Обычно мы воспринимаем как упадок оскудение лексики, ее упрощение, а здесь мы видим обратное. Нам приходилось предпринимать огромные усилия для перевода: язык памятника изобилует плеоназмами, всякого рода сложными риторическими фигурами, замысловатыми образами, и чем дальше, тем больше.
— То есть это неясное право?
Александр Марей: «Нет, почему же, если речь идет именно о праве, то вполне ясное».
Олег Ауров: «Надо сказать, что и язык позднеримских законодателей весьма непрост. Даже в сокращённой версии Кодекса Феодосия императорские конституции сопровождаются интерпретациями. Это короткие комментарии, которые на простом языке поясняют, о чем идет речь в основном тексте; крайне редко они вносят что-то новое с чисто юридической точки зрения. Это даже не правовой комментарий, а комментарий филологический, необходимый, потому что какой-нибудь местный судья был просто неспособен понять риторически перегруженный позднеримский текст.
А вестготские поздние законы еще дадут фору римским с точки зрения этой риторической пышности. Право в том обществе играло несколько более значительную роль, чем в современном».
— То есть это был не только закон, но и мораль?
Олег Ауров: Да! И вот эти сложные, вычурные конструкции предназначались, конечно же, для провозглашения, должны были объявлять официальную точку зрению не только на право, но и на этику, нормы социальной жизни в целом».
Спрашивается, насколько варварской была «Вестготская правда»?.. Ненамного.
«Целиком это, пожалуй, только второй титул девятой книги, который весь посвящен единственной проблеме — дезертирству и взяточничеству в армии, связанному с отсутствием желания военнообязанных служить. Взятки брались (и, соответственно, давались) либо за то, чтобы вообще не выходить в поход, либо чтобы, уже находясь в походе, уйти домой.
Но и здесь много римского, как, например, в законе о присвоении анноны, т.е. натуральной повинности, поступления от которой использовались для снабжения армии. Собственно варварская там только часть терминологии — тиуфады, гардинги и т.п.».
Также перечёл я «Тражим помилованье» Десанки Максимович — это переложение вольным стихом «Законника» Стефана Душана, с дополнениями. И подумал, отчего такого нет по-русски. Вот Владимир Блинов написал, с одной стороны, исследование о «Слове о полку Игореве», а с другой — «Словарь русского народного мата». С одной стороны прекрасно «Слово», с другой стороны — выразителен мат. С одной стороны «Слово» — это судьба. С другой стороны, мат — это своеобразное соединение приговора с исполнением приговора, два в одном. Но всё-таки явственно недостаёт третьего, промежуточного элемента.
И я думаю, чтобы убить всех зайцев, надо наконец перевести «Русскую правду» на латинский. Вполне рабочее, на уровне обычая, право. Кто скучал за равенством и за братством, «из полатей деспота»: круговая порука, коллективная ответственность — и будет равенство, и братство, и порядок. Славо Богу, si vir virem occidit, по «Русской правде» можно выкупить любую уголовщину.
Собирайтесь больше трёх, товарищи, и читайте «Вестготскую правду». Там вся правда написана. Заодно латынь подтянете. А почему больше трёх?.. А для того, чтобы на всякий случай всегды было минимум двое свидетелей, и чтоб эти свидетели при случае смогли побить ногами лжесвидетелей, которые им случайно встретятся.