Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2014
Почитал я результаты «Летающих собак» им. В.В. Розанова и был сокрушен и так далее.
Какая-то стихийная критика робкая. Есть неплохие исключения (Мария Малиновская, Александр «Сан-Санч» Александров, традиционно мощная комарововедческая секция, я там тоже ничо так поработал), но в целом критика какая-то нерешительная, что уже в определении противоречит понятию «критики».
Вместо критики нам подсовывают какие-то рыхлые эсэйки «о поэзии». Это подмена и кидалово. Поэтов, а тем более поэтов молодых, следует пасти жезлом железным. Вместо этого «критики» тихо шепчут: «Да вы знаете сами, батенька, ЧТО вы написали?..»
Никто работать не хочет (далее непечатно)…
Надо стихическую критику встряхнуть. Надо дать ей (многоточие), показать кузькину мать и так далее.
Потенциальные критики подходят к поэтам, как к трамваю, не с той стороны. Потенциальный критик сперва пытается отыскать в стихах смысл. Не найдя в стихах такового, ему остаётся 1) подбросить в стихи смысл и сделать вид, что нашел, и на этом основании поэта похвалить (как будто бы в стихах необходимо нужен смысл, и как будто здесь единственное сходство между стихотворством и наркоторговлей), 2) не обретя смысла, кратко и выразительно стихотворца похулить.
Чего нет в статьях «Летающих собак».
1) Нет стиховедения. Ни одно стихотворение не разобрано стиховедно. Я сперва думал, они стесняются (ну, типо, слова «ямб-хорей» им кажутся неприличными — это бывает). Потом я понял — да они же, как Онегин, «ямба от хорея не могут отличить!! Не, ну я понимаю, поэты — поэтам можно, libertas poetica или что-то в этом духе. Но когда ямба от хорея не отличают филологи — есть границы всякому приличию. Я так понимаю: они потому и пишут о верлибрах, что ямба от хорея не.
2) Критики не учат поэтов писать. Хотя там невооружённым глазом видно, что поэты писать стихи — не умеют. Но это ведь не проблемо и никогда не было проблемой. Не можешь — научим. Иди поподражай Пушкину, Тютчеву поподражай, Сумарокову. Научился, насобачился на Сумарокове — давай вливай новое вино в старые мехи — это уже можна и даже модна. Не хочешь — заставим.
Но. Следует делать заказ. Так и так, г. поэт, сделай мне 200 строк 6-ти, нет, 5-стопного ямба с перекрестной женско-мужской более-менее точной рифмовкой. Тематика — «Ермак» или «Кочумай». И не дай бог ты мне дольник вместо ямбов подсунешь. И напиши ты мне их не просто, а с акцентом, скажем, киевским или пермским.
Не дают заказ. Ждут, пока самое большое начяльство на горе свистнет.
3) Какие ещё у нас упущения в стиховом хозяйстве?.. а) Давно пора автоматизировать определение стихового размера, скинуться стиховедам, программистам програмку написать. 2) Раскладку русскую сделать с ударениями. Вот у меня в детстве был «Том Сойер» и «Геккльберри Финн» для Узбекистана, с проставленными ударениями, — очень удобно. Плюс примечания по-узбекски внизу: «Его грызла совесть — уни виждон азоби къийнарди», или: «Паства — къавм (бирор черковга къатнайдиган ибодатчилар)». Интересно ведь.
4) Никогда не хвалите поэта!! Поэта следует обкладывать сразу со всех сторон (Канны, Сталинград), загонять и работать, как по зайцу. («Ругай, Ругаюшка! Чистое дело марш!»)
Хорошо ругают поэта Кирданя.
В общем, в современной литературе единственное путеуказание для поэтов я обнаружил — это недавняя книга букеровского лауреата Андрея Волоса «Возвращение в Панджруд». Под видом романа Андрей Германович написал инструкцию о том, как нам реорганизовать поэтическое хозяйство (стиховодство).
Т.е. для начала — выслать всех поэтов по этапу в Панджруд. И далее по тексту.
Почему захлестнул нас мутный поток верлибрятины?
В школе, классе в третьем, нас отучивали ставить цезуры, выделять сильные места, короче, скандировать. Видемо, такое тогда было веяние. Видемо, учителя такие были прогрессивные. Продвигали говорное чтение против (мело)декламации актёрской. Травмировали, гады, до того, что я стал ускоряться на запятой и ещё более на точке. Я же маленький был, не понимал, чем отличаются синтаксические паузы от ритмических. Пауза и пауза. До сих пор на препинаниях ускоряюсь.
В третьем классе я запятыми все колоны отмечал, а учителя мне исправляли и запятые те вычёркивали. И читать так же учили, чтоб все слова скамкивались в одно слово.
С одной стороны, этих уродов тоже можно понять — акцентный стих не подекламируешь. Его можно выть или бубнить. Ну или просто читать как прозо. Тут я ещё в третьем классе понел, как далеко здесь можно пойти, а именно если действительно читать, как говориш, апокопнутся все флективные габариты и стих совсем развалится.
С другой стороны, гады отбили у детей понимание поэзии как ритмически упорядоченной речи. Детям же, в сущносте, похер, о чём там стихи, они их не понимают, даже если стихи понятные. Детям важно, чтоб оно звучало.
В результате дети не могут сочинить приличный рэпак, а мне на четвёртом десятке приходится осваивать стиховедение. Зато, поняв, как устроен стих, неделю назад заметил, что стихи читать вдруг постепенно становится интересней, чем прозу. На прозе, во-первых, как я уже писал, так разгоняешься на запятых и точках, что две трети уже долистываешь, как машинка для счёта лове досчитывает лове. Во-вторых, от прозы уже ничего не ждёшь. Глупо как-то ждать чего-то, особенно от прозы. Особенно на четвёртом десятке.
Ну разве только пунктуацию поменять. Вместо запятой — Ептег. Вместо точки — два Ептега. Я вот давно думаю, что «Эпилог» в «Войне и мире» — это такая метафора большой точки. То есть читатель перестаёт читать не потому, что стоит точка или слово «КОНЕЦ», а увязает и останавливается по густоте самого текста.
В московском (Москва — это деревенька под Тулой) журнале «Знамя» пишет Инна Булкина, что в «Критике вне формата» нет формата. Зачем Инне Булкиной нужен формат?.. Наверное — для априорной установки. Их там юрьевские отучили слова без формата понимать. Но подмечено очень точно. Нет формата. Я сам удивился. Ещё пишет Инна Булкина, что «письма, к сожалению, тоже». Ну, это легко исправить.
«Здравствуй, Инна Булкина, пишу тебе письмо. У меня всё хорошо. Как там у вас на Москве?.. Что подвижется?.. Передавайте привет Сергей Иванычу и Андрею Ворону. А диктофон я носил к ветеренару. Всё у него нормально. Ну, буду прощаться.
До свидания, дорогая Инна Булкина.
Р╫. А формата действительно нету. Обыскались».
Василий ШИРЯЕВ,
Камчатка,
посёлок Вулканный