Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2014
Сергей Беляев — профессор Уральской
государственной консерватории. Автор книг, учебников, статей, посвященных
истории культуры Урала. Постоянный автор журнала «Урал».
В прошлом — 2013-м — году исполнилось сто пятьдесят лет со дня рождения
Василия Степановича Цветикова (1863–1924) — одного из
самых видных музыкантов старого Екатеринбурга. С именем этого пианиста,
педагога, дирижера, композитора неразрывно связаны многие значительные явления
в истории музыкальной культуры города. Более того, именно инициативе и
энергичным усилиям Цветикова Екатеринбург обязан
состоявшимися премьерами камерно-инструментальных сочинений, появлением
профессионально ориентированной музыкальной школы, подготовившей будущих
концертирующих пианистов, открытием отделения Императорского Русского
музыкального общества (ИРМО) с Музыкальными классами, первым директором которых
он стал.
Этот очерк, как первоначально предполагалось, должен был увидеть свет в
преддверии юбилейной даты. Однако помешали этому серьезные препятствия.
Оказалось, что о судьбе человека, чье имя известно едва ли не каждому
екатеринбургскому музыканту, достоверной информации сохранилось немного.
Постоянно загруженный непомерным объемом организаторской, концертной и
преподавательской работы, Василий Степанович не оставил после себя ни
дневников, ни мемуаров, ни каких-либо методических заметок (пока, во всяком
случае, их обнаружить не удалось). За многие годы, прошедшие со дня кончины Цветикова, не была детально воссоздана и опубликована его
биография. Отрывочные, порой противоречивые сведения, равно как и попытки
представить на их основе некоторые обобщения, встречающиеся в специальных
работах, — в лучшем случае, только штрихи к портрету музыканта. Для завершения
этого портрета еще предстоит приложить немало исследовательских усилий.
И этот юбилейный очерк назвать биографическим в полном смысле, увы, нельзя — он лишь приближает решение давно назревшей
задачи. Читателям предлагается познакомиться с наиболее продолжительным — свыше
трех десятилетий — и значимым для истории культуры Урала периодом в судьбе Цветикова. Речь пойдет, главным образом, о годах его жизни
и деятельности в Екатеринбурге.
Музыкант в провинции
Первое появление Цветикова в городе на Исети
относится к концу марта 1886 года. Крохотное объявление в «Екатеринбургской
неделе» о переносе концерта пианиста с 23 на 26 марта никаких других
подробностей относительно личности концертанта и программы его выступления не
содержало. Для екатеринбургского дебюта Цветикова был
избран зал гостиницы Л.С. Плотниковой на Успенской улице — не самая престижная
концертная площадка тех лет, однако не раз служившая местным любителям и
заезжим (в том числе иностранным) гастролерам местом для их выступлений.
Концерт Цветикова, думается, все же состоялся,
хотя газетных откликов на него не последовало.
Возможно, именно с этого времени, то есть с марта 1886 года, следует
вести отсчет тем страницам биографии музыканта, которые относились к его деятельности
в Екатеринбурге. Следующее объявление, извещавшее горожан об открытии Цветиковым и двумя его соратниками музыкальной школы,
появилось в первом номере «Екатеринбургской недели», вышедшем 4 января 1887
года. Несколько месяцев, отделявших это событие от первого выступления молодого
пианиста в городе, могли быть заняты хлопотами, связанными с обустройством,
установлением контактов с местными музыкантами и подготовкой к открытию своей
школы.
Данное предположение, в отличие от последующих попыток прояснить другие
факты биографии Цветикова, выглядит вполне вероятным.
Значительно сложнее, например, ответить на вопрос о причинах, побудивших
бывшего ученика профессора К.К. Фан-Арка после нескольких лет богатой
музыкальными впечатлениями жизни в столице перебраться в Екатеринбург.
Василий Степанович не был коренным уральцем. По имеющимся сведениям, он
родился в Барнауле, поэтому его приезд на Урал не был связан с желанием
вернуться в родные места.
Свой выбор Василий Степанович мог сделать в ответ на чье-то приглашение
или совет кого-либо из екатеринбуржцев, учившихся в
Петербурге или приезжавших в столицу по делам. Молодого музыканта, воспитанного
в консерваторской атмосфере времен директорства К.Ю. Давыдова, перспектива
переезда в далекий уральский город, видимо, не смущала. Возможно, напротив, —
вселяла определенные надежды. Уездный Екатеринбург с населением, не достигавшим
и сорока тысяч человек, при первом знакомстве с ним мог показаться даже
привлекательным. Здесь был театр, на сцене которого еще с 1840-х годов играли,
сменяя друг друга, драматические, опереточные, а порой и оперные труппы. В
городе имелись оркестры, действовал музыкальный кружок, велась музыкальная
торговля, еженедельно выходила собственная газета, железнодорожное сообщение с
центром, существовавшее уже несколько лет, облегчало артистические связи и
оживляло гастрольную жизнь. Все это не могло не повлиять на принятие Цветиковым окончательного решения.
Как бы там ни было в действительности — неоспоримо одно: Екатеринбург на
долгие годы стал для Цветикова «своим». После
неоднократных переездов (в начале ХХ века) в другие города он неизменно
возвращался на Урал, хотя и имел (о чем мы еще скажем) немало веских оснований
для того, чтобы не испытывать к Екатеринбургу исключительно теплых чувств, особенно
в ранний период своей деятельности.
Обосновавшись в городе, молодой выпускник столичной консерватории сразу
же разносторонне проявил себя: оповестил через газету о намерении начать
преподавательскую деятельность в школе (о ее судьбе речь пойдет в дальнейшем) и
подключился к работе музыкального кружка — единственной в то время общественной
музыкально-просветительской организации города. Кружок, существовавший с 1881
года, представлял собой довольно внушительное объединение, в состав которого,
по данным 1887 года, входило более двухсот человек из числа местных любителей.
На счету кружковцев было уже немало концертов (в том числе благотворительных) и
несколько оперных спектаклей, подготовленных — целиком или в отрывках —
собственными силами, а также вместе с профессиональными артистами труппы
антрепренера П.М. Медведева.
Цветиков был принят в ряды членов музыкального кружка и осенью 1887 года
на общем собрании избран одним из распорядителей музыкального отдела (в
объединении был еще и драматический отдел). По уставу кружка, в число
обязанностей лиц, избранных распорядителями, входили: «…постановка и вся
техническая обработка исполняемых кружком произведений, назначение времени и
количества репетиций». Иными словами, Цветикову
предстояло заняться художественным руководством каким-либо творческим
коллективом и участвовать с ним в мероприятиях, организуемых кружком.
Вскоре определилась конкретная роль молодого музыканта в деятельности
объединения. Заботой Цветикова должен был стать
оркестр. Попытки создания такого коллектива ранее уже предпринимались.
Постоянный оркестр был крайне необходимым и для концертных выступлений, и для
оперных постановок, которым кружковцы отдавали предпочтение. Пока же спектакли
шли в скромном сопровождении рояля, фисгармонии и присоединявшейся к ним иногда
небольшой струнной группы.
Поместив объявление в газете, руководство кружка надеялось собрать
необходимое число желающих и начать под руководством Цветикова
«занятия по оркестровой музыке». Но, судя по всему, откликнувшихся на это
приглашение было немного, и идею создания полноценного оркестра, скорее всего, реализовать тогда не удалось.
В дальнейшем творческие пути Цветикова и
музыкального кружка разошлись. Сказалось, очевидно, несовпадение взглядов
молодого пианиста и лиц, стоявших во главе объединения, на средства
осуществления музыкального просвещения горожан. В последующие годы имя Цветикова уже не упоминалось в числе руководителей
музыкального кружка. Не было его и среди выступавших
на заметных юбилейных мероприятиях, организованных любителями. Торжественный
вечер по случаю пятидесятилетия артистической деятельности А.Г. Рубинштейна в
ноябре 1889 года, десятилетие со дня основания самого кружка, отмечавшееся
через два года, — прошли без участия Василия Степановича.
В газетах середины 1890-х годов высказывалось даже мнение о том, что
именно Цветиков и объединившиеся вокруг него музыканты представляют собой более
прогрессивное музыкально-просветительское направление, способное исправить
«промахи» музыкального кружка и содействовать подлинному художественному
развитию городской публики.
Тем не менее уход Цветикова
от активного сотрудничества с объединением любителей едва ли вылился во
враждебное противостояние. Имя музыканта время от времени появлялось рядом с
именами кружковцев на афишах благотворительных мероприятий. Позднее, с приходом
в кружок новых лиц, Василий Степанович не отказывался от участия в крупных
проектах объединения. Осенью 1908 года, например, он выступил в концерте
«уральской музыки», где представил одно из своих сочинений. Тогда же он принял
участие в цикле «Исторических концертов», для проведения которых музыкальным
кружком были привлечены лучшие профессиональные и любительские исполнительские
силы города. Василий Степанович к тому же приветствовал и поддержал ценную
инициативу кружковцев на страницах газеты «Уральская жизнь» — в единственной
известной к настоящему времени его публикации в екатеринбургской прессе.
Отметим также, что печатные выступления деятелей объединения свидетельствовали
о признании ими заслуг Цветикова. Без тени
предвзятости, по достоинству оценивая исполнительское мастерство музыканта,
писал о нем в рецензиях известный музыкальный деятель и критик Григорий Аггеевич Свечин. «Хорошим пианистом и видным музыкальным
педагогом» назвал Цветикова в газетной публикации
один из старейших членов музыкального кружка Сергей Иванович Герц.
Но в 1890-е годы ситуация была иной, и критики тех лет в своих
высказываниях были не так далеки от истины. В начале своей
деятельности в Екатеринбурге Цветиков действительно избрал другие, отличные от
реализуемых кружком средства музыкального просвещения слушательской
аудитории. Поддерживаемый единомышленниками, он начал проводить камерные
собрания, наполняя их программы сочинениями, написанными для различных
инструментальных ансамблей — трио, квартета, квинтета. В концертах звучала
музыка Гайдна, Гуммеля, Бетховена, Мендельсона,
Шуберта, Сен-Санса и других западноевропейских композиторов.
Екатеринбургская публика встретила начинание Цветикова
и его соратников с прохладным равнодушием. Интерес к камерным собраниям не
возбуждала даже новизна программ — многие (если не все) исполнявшиеся
произведения звучали в городе впервые. Новизна концертов скорее, напротив,
являлась одной из главных причин их холодного приема. Судя по подробным
отзывам, публиковавшимся на страницах «Екатеринбургской недели», в те годы на
сценах города преобладали смешанные (по исполнительскому составу) концерты со
«сборными» программами. Причем среди участников этих концертов явно
доминировали вокалисты. В их излюбленном репертуаре были романсы, арии из опер,
ансамбли. Кроме певиц и певцов-любителей выступали чтецы, их сменяли пианистки
с какими-нибудь эффектными пьесами. Два-три номера мог исполнить хор или
небольшой оркестр. По окончании программы — непременно танцы. (Традиция
проведения концертов данного типа сохранялась довольно долго — вплоть до 1910-х
годов.)
Организационная сторона таких концертов вызывала порой недоумение даже у
авторов газетных отзывов, весьма снисходительно относившихся к недостаткам
исполнительского мастерства артистов-любителей. Одного из критиков, например,
крайне удивили и долгое ожидание выхода на сцену очередной участницы, и полное
нарушение означенного в афишах порядка следования концертных номеров. Однако, пишет в заключение автор отзыва, публика, собравшаяся в
тот вечер в зале Общественного собрания, «пришла в самое розовое настроение от
беззастенчивости исполнителей и после концерта даже протанцевала несколько
танцев».
Камерные собрания, которые начал проводить Цветиков со своими
единомышленниками, ни своей формой, ни содержанием не были похожи на
любительские концерты, охотно посещаемые городской публикой.
«Кто жил в провинции, тот хорошо знает, каких невероятных трудов стоит
здесь всякое новое начинание», — заметил по поводу инициатив одного из своих
знакомых Д.Н. Мамин-Сибиряк. В справедливости слов
писателя, не первый год жившего в Екатеринбурге, на собственном опыте смогли
убедиться устроители камерных собраний. Ответом на затраченные ими усилия было
лишь слабое внимание со стороны публики. Тем не менее
из сезона в сезон (с некоторыми перерывами) камерные собрания проводились
довольно долго — до 1895 года. Со временем они, безусловно, обрели своих
немногочисленных почитателей, однако ситуацию в целом это изменило мало.
«…У нас квартет не имеет того очарования, напротив, его слушают скучая,
находя музыку слишком монотонной», — писал в 1893 году один из екатеринбургских
критиков.
Не утратить веру в свои силы участникам собраний всячески помогала
пресса. Рецензенты, обвиняя публику в равнодушии к подлинно высокому искусству,
постоянно подчеркивали значимость концертов камерной музыки, называли их
явлением отрадным и высказывали признательность организаторам.
«Нельзя не выразить глубокой благодарности г. Цветикову
за его полезную деятельность: несмотря на то, что камерные собрания приносят
ему материальные убытки, он, как художник, должен быть нравственно удовлетворен
тем, что служит высшим культурным идеалам», — этими словами заключил И.В.
Михайловский один из своих откликов на очередной камерный концерт.
Автор отклика, городской судья Иосиф Викентьевич
Михайловский, относился к числу последовательных сторонников начинаний Цветикова. Одессит, получивший музыкальное образование под
руководством отца-дирижера, Иосиф Викентьевич в годы
работы в Екатеринбурге сотрудничал еще и в местных газетах. В своих публикациях
(не исключая рецензий на
театральные спектакли и концерты) он сознательно выходил за привычные рамки
содержания газетных откликов на минувшие события. Его пространные статьи
свидетельствовали о стремлении донести до провинциальных читателей (являвшихся
и слушателями) более прогрессивные, по его мнению, эстетические взгляды на
музыкальное искусство, исполнительство и образование.
Со страниц газеты Михайловский убеждал читателей в том, что «для
понимания явлений в области музыки нужно, кроме (…) общего образования и
развития вкуса, еще и основательное знакомство с музыкой
и изучение памятников этого искусства». В начинаниях Цветикова
критик видел средство для достижения этой цели и именно поэтому с неизменным
одобрением писал о деятельности в городе молодого музыканта.
В летописи музыкальной жизни Екатеринбурга остался отмеченным факт
исполнительского сотрудничества двух единомышленников. На «Бетховенском
собрании», организованном по их инициативе в декабре 1895 года, был прочитан
составленный критиком реферат о личности Бетховена и значении его в истории
культуры. В концертном отделении собрания Михайловский и Цветиков исполнили на
двух роялях Девятую симфонию (в аранжировке Листа) и Квартет фа-минор (в
переложении Балакирева).
Добавим, что с поддержкой Цветикова в прессе
выступали также два других влиятельных екатеринбургских критика — Петр
Николаевич Галин (знаменитый Дядя Листар, H(Si), Нил-Агъ) и Петр Павлович Баснин, подписывавший свои газетные материалы псевдонимами
П.Б., П. Б-нъ, П. Агарин. Последний к тому же до 1894 года являлся соорганизатором
камерных концертов, которые по именам их устроителей назывались «Камерными
собраниями В.С. Цветикова и П.П. Баснина».
С большой долей уверенности можно утверждать, что общность взглядов и
интересов, сблизившая Цветикова и Баснина,
стала основой не только их творческих, но и дружеских отношений. Сибиряк,
горный инженер по образованию, Петр Павлович Баснин
был личностью незаурядной. Оставив службу по специальности после несчастного
случая, он поселился в Екатеринбурге, где до отъезда в столицу (в конце XIX
века) занимался литературной и журналистской деятельностью. В местных газетах
регулярно появлялись его публикации на разные темы, включая отклики на события
городской концертной жизни. Наличие музыкального образования (видимо,
основательного) позволяло Баснину, помимо участия в
организации камерных собраний, выступать в благотворительных концертах и
заниматься частной преподавательской деятельностью. Как учитель музыки Петр
Павлович оставил о себе в Екатеринбурге хорошую память благодаря серьезному
отношению к делу и прогрессивным начинаниям — таким, например, как устройство
детских утренников-концертов.
Других своих соратников, ставших партнерами по ансамблевой игре, Василий
Степанович встретил в основном среди музыкантов екатеринбургских оркестров.
Среди них — скрипачи В.И. Мещерский, О.О. Кирхгоф, И.И. Тихачек,
братья Кронгольды, виолончелист Е.И. Иванов,
исполнители на духовых инструментах А.А. Мюллер, Н.М. Плюснин,
М.Д. Шепшелевич. На одном из собраний в сезоне
1893/94 годов вместе с екатеринбургскими музыкантами выступал концертировавший
в городе французский скрипач Зено.
Долгие творческие отношения сохранялись у Цветикова
с сыном главного начальника Уральских горных заводов Евгением Ивановичем
Ивановым. Виолончелист-любитель, Евгений Иванович был в числе первых
сподвижников Цветикова, пропагандировавших вместе с
ним камерные сочинения. Со временем сотрудничество в концертной сфере
дополнилось участием Иванова в распространении музыкальных произведений,
написанных Цветиковым, и даже в издании некоторых из
них.
В начале 1890-х годов, после нескольких лет службы в канцелярии съезда
мировых судей, Евгений Иванов занялся музыкальной торговлей. Его магазин в
Екатеринбурге располагался в центре города: вначале напротив театра, позднее —
на улице Пушкинской. Такой же магазин находился в Перми. Покупателям этих
городов предлагались нотные новинки (в том числе изданные владельцем магазинов),
а также различные музыкальные инструменты и принадлежности к ним от известных
фирм. Там же можно было приобрести билеты в театр или на концерты.
Обширный нотный ассортимент магазинов мог удовлетворить запросы и
профессионалов, и любителей. Среди множества изданий (в начале ХХ века у
Иванова было представлено около двадцати тысяч названий) встречались сочинения,
авторы которых в разные годы работали в Перми или Екатеринбурге. В
опубликованном «Полном каталоге нот» указаны произведения С.И. Герца, С.В. Гилева, Э.С. Кабеллы, Е.Я.
Шнейдер. Представлены в каталоге и сочинения Цветикова:
ансамбли для разных инструментов и фортепианные пьесы, в том числе «Марш на
смерть П.И. Чайковского», который, судя по сохранившемуся экземпляру, являлся
собственностью издателя.
Композиторское творчество Цветикова этими
произведениями не исчерпывалось. В музее Свердловского музыкального училища им.
П.И. Чайковского хранятся дошедшие до нас единичные нотные образцы —
«Вальс-экспромт» для фортепиано, изданный в Москве П.И. Юргенсоном,
и два романса для голоса с аккомпанементом фортепиано, которые были изданы
владельцем екатеринбургского музыкального магазина «Лира» Р.М. Ждановым.
О других, в том числе крупных, произведениях Цветикова
известно благодаря опубликованным сведениям об их исполнении.
К пятидесятилетию ИРМО Цветиковым была написана
«Торжественная кантата» для симфонического оркестра, хора и солистов на слова
С.С. Сафронеева. Премьера этого сочинения (в
сопровождении фортепиано) состоялась в период работы Василия Степановича в
Томске — 19 декабря 1909 года. Автор выступил тогда в качестве дирижера.
Позднее кантата исполнялась в Екатеринбурге, уже с оркестром. Критик, которому
произведение «очень понравилось», отметил «благодарные мелодии, интересную
гармонизацию, звучную оркестровку». В Екатеринбурге же на одном из концертов
прозвучало оркестровое сочинение Цветикова —
музыкальная картина «Les illusions»
(«Иллюзии»). Исполненное, как и кантата, под управлением автора, это
произведение имело успех у публики и по ее требованию было
сыграно повторно.
Возвращаясь к начальному периоду деятельности Цветикова
на Урале, можно отметить ярко обозначившиеся уже в то время грани его
исполнительского облика. Свои предпочтения Василий Степанович явно отдавал
совместным видам музицирования: уверенно чувствовал
себя в разных по составу ансамблях, а также — в качестве аккомпаниатора — в
дуэтах с певцами.
Впервые на прекрасные качества Цветикова-ансамблиста
обратил внимание рецензент еще в 1891 году в заметке о концертах петербургского
скрипача М.Т. Васильева, приезжавшего в Екатеринбург, очевидно, без своего
пианиста. Позднее похвальные слова критиков, адресованные Цветикову-ансамблисту
или аккомпаниатору, в газетах встречались нередко.
Выступления с гастролерами, помимо прочего, требовали максимальной
мобилизации исполнительского и личностного потенциала пианиста в условиях
дефицита времени при подготовке совместных программ. Приезжие артисты, график
концертов которых на Урале и в Сибири обычно был уже расписан, вряд ли могли
позволить себе большое число предварительных репетиций. Выступление со
скрипачом Васильевым — далеко не единственный случай в концертной практике Цветикова. В таких же условиях он оказался тремя годами
ранее, в сентябре 1888 года, когда принял участие в концерте ученицы Московской
консерватории Кусс (Цветиков исполнил на втором рояле
оркестровую партию в фортепианном Концерте Бетховена). Вероятно, так же, в
сжатые сроки, готовились большие и разнообразные программы с виолончелистом
Н.И. Дягилевым и баритоном С.Г. Буховецким, которые
побывали в Екатеринбурге в конце 1901 — начале 1902 года. В ограниченных
временных рамках, скорее всего, протекала работа и накануне «экстренных
концертов» в апреле 1913 года. Цветиков выступал тогда вместе с Богумилом Сикорой, исполнив среди
прочих сочинения этого молодого, но уже завоевавшего известность виолончелиста.
Однако даже в этих случаях у рецензентов не было повода в чем-то
упрекнуть пианиста. Исполнение им фортепианной партии в камерных ансамблях
называли «художественным», «вдумчивым», «блестящим», отмечали «изящество
отделки», выразительную передачу тончайших оттенков и достижение «впечатления
музыкальной цельности».
Заслуженное признание современников получили выступления Цветикова в фортепианных дуэтах. Он участвовал в исполнении
как оригинальных сочинений, написанных специально для двух роялей, так и
переложений оркестровых произведений — увертюр, симфоний.
Одним из партнеров Василия Степановича был его сын Владимир. В 1905–1906
годах в Екатеринбурге дуэт Цветиковых выступал в зале
наследников И.З. Маклецкого с концертными
программами, целиком составленными из фортепианных ансамблей. В газетах
анонсировалось исполнение пианистами произведений Вебера, Бетховена (Пятая
симфония), Листа, Сен-Санса, Ильинского, Пабста,
Чайковского. В рецензии на один из этих концертов Свечин обратил внимание прежде всего на совершенство отделки всех деталей
исполнения, доведенной пианистами «до такой точности, которая достижима лишь
для близко стоящих друг к другу исполнителей».
В фортепианных дуэтах Цветиков выступал и в более поздние годы, причем не
только в Екатеринбурге. На концертах в Томске, например, его партнерами были
пианисты С.С. Сафронеев и М.И. Андржиевская.
Сольная исполнительская деятельность Цветикова
была также небезуспешной, но все же более скромной по масштабам. Частым гостем
на концертной эстраде он не был, до начала ХХ века выступал главным образом в
благотворительных концертах и большие программы не исполнял. Современникам
привычнее были встречи с приезжими солистами, нежели с пианистом, жившим с ними
в одном городе. Думается, что причина тому не только личные предпочтения
Василия Степановича, но и сохранявшаяся все годы его загруженность
преподавательской работой.
В течение многих лет концертной деятельности Цветиков, практически не
повторяясь, выносил на суд публики произведения разной стилевой и жанровой
принадлежности. Для своих выступлений на благотворительных
концертах в конце XIX века он, как правило, избирал сочинения на оперные темы,
написанные Тальбергом, Листом, либо пьесы авторов
салонного или близкого к нему направления, таких как Блументаль,
Годар, Франц. Позднее, на концертах академического
типа, в его исполнении звучали произведения классиков и романтиков (Моцарта,
Листа, Шопена, Шумана, Грига, Литольфа), некоторых русских
композиторов (Рубинштейна, Рахманинова). Обращался он и к музыке старых
мастеров (Скарлатти, Баха).
Отзывы о выступлениях Цветикова в качестве
солиста, по вполне понятным причинам, не столь многочисленны. Рецензенты конца ХIX века к тому же были немногословны, делясь своими
впечатлениями об услышанном. Тем не менее, судя по преобладавшим оценкам
критиков и основному тону отзывов, можно заключить, что Цветиков-исполнитель
представлял собой фигуру яркую, наделенную широким диапазоном артистических
качеств. Убедительным подтверждением этому может служить развернутая рецензия,
опубликованная в ноябре 1914 года в газете «Зауральский край». Критик,
побывавший на концерте памяти Рубинштейна, организованном Екатеринбургским
отделением ИРМО, отметил, что именно Цветиков «ярче всех воспроизвел творения
композитора». Далее последовали строки, посвященные каждой прозвучавшей пьесе:
«Артист-художник сказался в исполнении «Баркаролы». Живыми огнями в четкой,
одушевленной игре г. Цветикова являлись музык[альные] образы «Тореодора и Андалузки» —
казалось, огонь и страсть юга ворвались с ними в концертный зал; а сыгранная на
bis пьеса «Гондольер» (F-dur)
— редко встречающаяся в концертных программах — пленила слушателей красочностью
и изяществом. Высокая техника игры, задушевность исполнения, мягкое туше —
слились в цельную гармонию звуков».
Пианизм Цветикова, безусловно, нельзя даже
сравнивать с тем фортепианным исполнительством, образцы которого
демонстрировали любители на концертной эстраде Екатеринбурга. Однако и здесь,
вдали от столиц, уже давала знать о себе характерная тенденция: любителей на
сцене постепенно все активнее теснили профессионалы, вынуждая и провинциальную
критику пристальнее всматриваться в искусство тех, за кем было будущее. На
екатеринбургских афишах последних десятилетий XIX века имена известных
пианистов и исполнителей, лишь недавно окончивших консерватории, появлялись все
чаще. Здесь выступали В.В. Тиманова, А.А. Оппель, А. Контский, В.И. Главач, А. Рейзенауэр, С. Друккер, И.
Гофман, М.Ф. Кнауф-Каминская. Хорошие пианисты
встречались и среди аккомпаниаторов, концертировавших в городе вместе с
вокалистами или инструменталистами.
Не стремясь ни с кем соперничать, Василий Степанович оставался верен
идеалам пианизма, воспринятым им в молодости. В сочетании с высокой
профессиональной требовательностью к себе это позволяло пианисту долгие годы
быть интересным и критикам, и слушателям.
***
Ко второй половине 1890-х годов известность Цветикова
возросла благодаря не только его исполнительской, но и педагогической
деятельности. Без преувеличения можно сказать, что успехами именно на этом
поприще во многом был обеспечен тот высокий авторитет, которым Василий
Степанович как музыкант пользовался до конца своих дней.
Этапы педагогической деятельности Цветикова в
Екатеринбурге просматриваются довольно четко.
Первые несколько лет Василий Степанович занимался частными уроками (в
объявлениях он называл свое заведение «классом фортепианной игры»). Музыкальную
школу, сообщение о которой появлялось в городской газете, ему удалось открыть
только в 1894 году. Позднее, с 1902 по 1911 год, он дважды уезжал из
Екатеринбурга. Однако в промежутках между работой в других городах он
возвращался на Урал и преподавал в собственном фортепианном классе.
Учебное заведение, ставшее последним местом службы пианиста, неоднократно
меняло свое название. Вначале это были Музыкальные классы при Екатеринбургском
отделении ИРМО, затем (с 1916 года) — Музыкальное училище при этом же
отделении, позднее, уже в советские годы, — музыкальная школа II ступени и,
наконец, Музыкальный техникум. Именно здесь, с 1912 по 1916 год, Василий
Степанович преподавал, одновременно являясь директором. Спустя несколько лет,
вернувшись сюда в 1920 году, он продолжал обучать молодых музыкантов до
последних дней своей жизни.
С именем Цветикова-педагога связан целый ряд
явлений, о которых можно говорить не только как о фактах, относящихся к
творческой биографии музыканта. Своей деятельностью на педагогическом поприще
Василий Степанович способствовал поступательному развитию музыкального
образования в Екатеринбурге. И первые заметные успехи на этом пути тоже были
его заслугой.
Интерес к фортепиано и обучению игре на этом инструменте в определенных
слоях екатеринбургского общества проявился задолго до приезда Цветикова. В те годы, когда он только начинал свою
деятельность в городе, инструменты фортепианного семейства уже не были здесь
редкостью. В музыкальных магазинах Екатеринбурга можно было приобрести рояли и
пианино разных фирм. Наряду со скромными по качеству и цене роялями
петербургской фабрики Гентша предлагались более
дорогие инструменты производства других столичных фабрик — Шредера и Беккера.
По количеству ежегодно поставляемых беккеровских
роялей Екатеринбург, по данным 1889 года, даже опережал такие города, как
Казань, Нижний Новгород, Астрахань, Пермь, Иркутск. Иностранные фортепианные
фирмы на местном рынке были представлены в то время изделиями берлинской и
дрезденской фабрик Вестермейера и Рениша.
Этот перечень дополняли инструменты екатеринбургской «фирмы», выросшей из
небольшого заведения настройщика Ф.М. Кеттерера,
обосновавшегося в городе в 1882 году. Со временем владелец заведения начал
изготавливать рояли и фисгармонии (позднее и пианино), которые реализовывал
вместе с привозными инструментами через собственный магазин.
Возможностями для обучения игре на фортепиано Екатеринбург тоже
располагал. Жители города, стремившиеся приобщить к фортепианной игре своих
детей, могли воспользоваться услугами частных учителей, которых, по сведениям
1889 года, насчитывалось до полутора десятков.
Об уровне музыкальной образованности большей части обучавшихся у домашних
учителей современники отзывались нелестно. Галин, например, в одной из своих
газетных публикаций 1886 года нарисовал следующую картину: «Музыка до сих пор,
кроме редких исключений, составляет принадлежность образования исключительно
«барышень», а и то не как «цель», а как «средство» для достижения известной
цели, — писал критик. — Учатся оне не музыке, а игре
на рояли, большею частью дома, и едва добьются уменья, с горем пополам,
исполнить какую-нибудь пьеску Теклы Бадаржевской, вальс Штрауса или, самое большее, попурри из
русских песен — как музыкальное образование уже кончено. Цель достигнута:
выходит «барышня» замуж и инструмент или остается в доме лишней мебелью, или
служит мотивом для публикации: «за ненадобностью продается».
Музыкальная школа Цветикова стала, по сути,
первым профессионально ориентированным учебным заведением города, которое, в
отличие от подобных заведений предшественников-вокалистов (С.В. Гилева и М.О. Котелянской),
существовало в течение довольно продолжительного времени и обеспечивало
подготовку по нескольким специальностям — фортепиано, скрипка, альт,
виолончель.
О конкретной направленности деятельности школы свидетельствовал серьезный
репертуар, который осваивали ученики, наличие в программе теоретических
предметов, перспективная нацеленность обучения на продолжение музыкального
образования. Возможность подготовиться под руководством Цветикова
к поступлению на любой курс консерватории специально оговаривалась в
объявлениях о приеме.
Есть основания полагать, что, помимо фортепианного обучения, Василий
Степанович осуществлял в своей школе (как, впрочем, и позднее в своем
«специальном классе») преподавание музыкально-теоретических дисциплин.
Компетентность его в этой области через несколько лет была высоко оценена
дирекцией Томского отделения ИРМО. Во второй половине 1900-х годов, работая в
Музыкальных классах при этом отделении, Цветиков не только занимался с
пианистами, но и преподавал (причем безвозмездно) элементарную теорию музыки и
гармонию.
В годы работы на Урале Василий Степанович заложил традицию проведения
открытых показов достижений своих учеников. Укоренившаяся в Екатеринбурге
практика фортепианного обучения частными педагогами подобных показов не знала.
По словам Галина, преподавание музыки в городе являлось «чем-то вроде дел,
разбираемых при закрытых дверях. Что там происходит, какие речи говорят —
никому не известно».
Первый же организованный Цветиковым показ
результатов обучения в своей школе — «состязательный музыкальный вечер
учащихся», состоявшийся в ноябре 1895 года, — приятно удивил и порадовал
собравшихся. Удивление вызвали программа, с которой выступили юные пианистки, а
также основательность их подготовки. За всем этим стоял труд талантливого
педагога, присутствие которого в городе не могло не радовать.
Продолжая и в последующие годы проводить ученические музыкальные вечера,
Василий Степанович стремился к достижению цели, которую преследовал ранее,
организуя камерные собрания. Об этом свидетельствовали программы концертов
учеников его школы — преобладающее место в них отводилось фортепианным
переложениям камерных и оркестровых сочинений европейских и русских
композиторов.
Подчеркнем также, что признаки новизны характеризовали не только внешнюю,
открытую публике сторону работы музыкальной школы Цветикова.
Отличным от провинциальной практики фортепианного обучения был, без сомнения,
методический арсенал пианиста. Общение в консерваторские годы с профессором
К.К. Фан-Арком — учеником знаменитого Теодора Лешетицкого — не могло остаться бесследным и, вероятно,
сказалось на формировании собственных педагогических взглядов Цветикова: его репертуарных установок, отношения к развитию
звуковой культуры и двигательных навыков учеников, использования методов работы
над фортепианными произведениями.
Наглядным подтверждением плодотворного воплощения этих взглядов являлись
успехи учеников Василия Степановича — тех, кто участвовал в публичных
«состязательных музыкальных вечерах», и тех, кто приобрел известность за
пределами Екатеринбурга.
В начале ХХ века среди бывших воспитанниц Цветикова
появились первые концертирующие пианистки — Хрущева и Лагутяева
(Лагутяева-Добкович), завершившие свое музыкальное
образование в других городах.
Неизвестно, как сложилась их дальнейшая артистическая судьба, но ее
многообещающее начало, без сомнения, только радовало их екатеринбургского
наставника. Хрущева, завершив обучение у Цветикова,
некоторое время преподавала в его школе, а затем продолжила свое музыкальное
образование в Европе. Вернувшись в Россию, она концертировала в Сибири,
выступила и в Екатеринбурге. Свечин, побывавший на ее концерте, отмечал, что «у
артистки в руках все данные, чтобы с помощью дальнейшего усовершенствования
выделиться из сонма концертных фортепианных исполнителей».
Другая ученица Цветикова — Лагутяева
— окончила Петербургскую консерваторию по классу С.А. Малоземовой
и с успехом выступала в столице и в провинции. Екатеринбуржцы
смогли услышать ее игру в благотворительном концерте, состоявшемся в августе
1904 года. В марте следующего года свободный художник Лагутяева-Добкович
вновь выступила в родном городе, уже в двух сольных концертах. Первый из них
состоялся в зале Общественного собрания. Слушателям была предложена большая программа,
в которую вошли сочинения Бетховена, Листа, Шопена, Аренского, Рубинштейна,
Скрябина. Второй концерт пианистка устроила специально для учащихся и их
родителей в зале женской гимназии.
«Учивший любить искусство…»
Новое столетие Цветиков встретил, занятый привычным делом: уроки в
собственной школе, нечастые выступления в концертах… Вскоре,
однако, в судьбе музыканта произошли изменения, которые привнесли в его жизнь
новые хлопоты и волнения, творческие успехи и поводы для огорчений.
В период с 1902 по 1911 год, как уже отмечалось, Василий Степанович
дважды покидал Екатеринбург. Вначале он перебрался в Самару, где только что
появилось отделение ИРМО, открывшее Музыкальные классы. По уточненным данным, в
этом городе он жил и работал с 1902 по 1905 год. Второй раз он уезжал из
Екатеринбурга в Томск и преподавал с 1908 по 1910 год в Музыкальных классах при
местном отделении ИРМО. Эти отъезды, по-видимому, были вызваны не только
стремлением Цветикова реализовать свои
профессиональные возможности в новых творческих коллективах, но еще и заботой о
будущем собственных детей. Дочь и сыновья Василия Степановича, следуя примеру
отца, связали свою жизнь с музыкой, и завершение их образования требовало
немалых средств.
В 1911 году, приехав в очередной раз на Урал, Цветиков присоединился к
инициативной группе, которая начала предпринимать шаги, направленные на
создание в Екатеринбурге собственного отделения ИРМО. С его открытием,
безусловно, связывались лучшие надежды. Инициаторы создания этого учреждения,
очевидно, верили, что его деятельность способна вывести на более высокий
уровень музыкальную жизнь города, создать благоприятные условия для
музыкального образования, привлечь к концертной и педагогической работе
квалифицированных музыкантов.
Между тем опыт уже существующих отделений ИРМО свидетельствовал о том,
что успешность реализации всех направлений их деятельности зависела от многих
факторов — наличия централизованных субсидий, кадровой обеспеченности, помощи
местных властей, внимания и поддержки покровителей, музыкальных традиций,
сложившихся в том или ином городе. Именно поэтому жизнь провинциальных
отделений складывалась в то время по-разному, и причислять себя к учреждениям
процветающим могли далеко не все из них.
Со спецификой деятельности двух таких отделений Цветиков был близко
знаком по опыту работы в Музыкальных классах в Самаре и Томске.
Заметим, что даже в Сибири Томск не был единственным обладателем
собственного отделения ИРМО. К началу ХХ века такие же учреждения имели
Иркутск, Омск, Тобольск. В 1908—1909 годах их открыли в Перми и Сарапуле. (За
пределами Урало-Сибирского региона таких отделений было в несколько раз
больше.)
Членам екатеринбургской инициативной группы, подавшей в июне 1911 года
прошение в Главную дирекцию ИРМО, придавало уверенность сотрудничество с
Дмитрием Павловичем Соломирским — владельцем Сысертских заводов, известным меценатом, человеком, близким
к царскому двору. Предлагаемая им финансовая поддержка нарождающегося отделения
(осуществленная впоследствии в значительных размерах) позволяла смотреть в
будущее с оптимизмом.
Участие Соломирского, возможно, повлияло на то,
что ожидание решения Главной дирекции было на удивление недолгим. Через
несколько месяцев после подачи прошения, в феврале 1912 года, из Петербурга
поступил положительный ответ.
В апреле того же года состоялось торжественное открытие нового отделения.
Это событие ознаменовал большой концерт в зале Общественного собрания,
подготовка которого была поручена Цветикову. Судя по
отзывам прессы, Василий Степанович с честью справился с этой непростой задачей.
На самом торжестве он выступил с докладом «О значении музыкального
образования», а в концертном отделении показал себя в качестве дирижера и
автора одного из исполнявшихся произведений. Кроме усиленного оркестра любителей,
выступившего под управлением Цветикова, в концерте
приняли участие сводный хор певчих под управлением регента М.В. Баталова, а
также солисты.
В число руководителей новой музыкальной организации города вошли люди
известные, уважаемые, влиятельные. Все они к тому же по роду деятельности либо
собственным пристрастиям были связаны с музыкой. Возглавил Екатеринбургское
отделение ИРМО Д.П. Соломирский. Его помощником стал
давний знакомый Василия Степановича — Е.И. Иванов. В дирекцию отделения вошли
представители местных предпринимателей И.И. Поклевский-Козелл
и А.А. Шварте, а также скрипач И.И. Гольцгаузен и
В.С. Цветиков.
В конце лета 1912 года из Петербурга пришла еще одна важная новость.
Своим постановлением Главная дирекция ИРМО разрешила открыть при Екатеринбургском
отделении общества Музыкальные классы, утвердив в должности директора учебного
заведения свободного художника Цветикова.
С этого момента в жизни Василия Степановича начался период, чрезвычайно
насыщенный разнообразной творческой работой. За время становления новых
музыкальных учреждений Екатеринбурга (1912–1916) Цветиков проявил
многогранность своей артистической натуры и поразительную работоспособность.
Перед членами открывшегося отделения ИРМО встали задачи, связанные с
реализацией двух ведущих направлений деятельности — музыкально-образовательного
и концертно-просветительского. Стартовые условия для осуществления работы по
этим направлениям были разные. В сфере музыкального образования отделение
являлось единственным в городе обладателем учебного заведения такого типа. В
концертной же сфере перспективы у новой организации были неопределенные — ей
только предстояло, выдержав конкуренцию с клубными и театральными учреждениями,
занять свое место в уже сложившейся инфраструктуре и обрести собственную
публику. Ситуация осложнялась (особенно вначале) характерной для провинции
проблемой: отсутствием в уездном Екатеринбурге необходимых профессиональных
исполнительских и педагогических кадров.
Нехватку собственных артистических сил частично компенсировали
гастролеры. В первые годы существования отделения ИРМО на сцене его концертного
зала с интересными сольными программами, тепло встреченные прессой, маститые
исполнители выступали нередко. Побывали здесь и восходящие «звезды», которые,
несмотря на молодость, уже пользовались известностью в стране (позднее о тех из
них, кто оказался за границей, в советской России практически не вспоминали).
Программы, открывшие первый в истории отделения сезон, украсил своим
участием выпускник Петербургской консерватории Борис Виткин. Скрипач, детство и
юношеский дебют которого были связаны с Екатеринбургом, показал себя в
декабрьских концертах 1912 года ярким, запоминающимся исполнителем. Он выступил
в камерных вечерах в дуэте с Цветиковым и в составе
квартета.
Особенно богатой была гастрольная афиша предвоенного сезона 1913/14
годов. С концертами в зале отделения на Клубной побывали тогда солисты ведущих оперных театров
Петербурга и Москвы — бас Л.М. Сибиряков, баритоны А.В. Смирнов и А.И. Хохлов,
тенора А.М. Лабинский и М.С. Куржиямский.
Оте-чественное инструментальное искусство представляли
молодые исполнители, среди которых были скрипач М.Б. Пиастро,
пианисты П.М. Виноградов, К.А. Морозова, А. Мерович,
Е.М. Эккерт-Яцевич.
Наибольшими симпатиями публики и критиков пользовался в эти годы
виолончелист Богумил Сикора
— «гордость музыкального Екатеринбурга», как называли его в газетах. Молодой
воспитанник Лейпцигской консерватории впервые выступил в городе весной 1913
года (его партнером был Цветиков), а затем, заключив контракт с отделением
ИРМО, в течение учебного года занимался преподавательской деятельностью в
Музыкальных классах. Помимо этого он много и успешно концертировал в городах
европейской части России и в Сибири. В Екатеринбурге с его участием — как
солиста и ансамблиста — прошли все очередные камерные
вечера сезона, организованные отделением ИРМО.
В интенсивном потоке музыкальной жизни города, среди обилия выступлений
гастролеров, собственная концертная деятельность Екатеринбургского отделения
ИРМО не затерялась. Уже в начале второго сезона работы в прессе отмечалась
растущая популярность у слушателей вечеров, проводившихся новой музыкальной
организацией. У отделения появилась своя публика, и зал на
Клубной во время очередных (организованных собственными силами) концертов не
пустовал.
Основными концертантами отделения являлись преподаватели Музыкальных
классов. Благодаря активности этого сравнительно небольшого коллектива
интенсивность концертной деятельности не снизилась даже в годы начавшейся
Первой мировой войны. В каждом из четырех первых сезонов проводились не менее
семи очередных концертов. Чаще всего это были камерные или смешанные (с
участием солистов, ансамблей и хора), реже — симфонические концерты. Состоялись
и монографические концерты, посвященные памяти Чайковского, Рубинштейна,
Аренского.
Цветиков, начиная с первых месяцев существования отделения, стал, по
словам одного из критиков, «неутомимым участником вечеров музыкального
общества». Он выступал как в очередных, так и в экстренных — внеплановых —
концертах (последние проводились приезжавшими в город
исполнителями).
За время работы в составе Екатеринбургского отделения Василий Степанович
в каждом сезоне появлялся на сцене в качестве солиста. В его репертуаре тех лет
были листовские транскрипции, произведения
Рубинштейна, Шопена, Литольфа (Концерт для фортепиано
с оркестром № 3). Из сочинений молодых русских композиторов пианиста привлекла
«Мелодия» Рахманинова, которую он «с большим изяществом» исполнил на одном из
концертов в четвертом сезоне.
Намного чаще Цветикова можно было видеть в
составе различных ансамблей, участвовавших в камерных или сонатных вечерах. Его
партнерами по ансамблям были скрипачи Б.Я. Виткин, Я.К. Симон и Г.М. Гофман,
виолончелисты М.М. Хуциев и Б. Сикора.
В эти же годы екатеринбургская публика смогла оценить еще одну грань
творческого дарования Цветикова. На торжественном
открытии отделения ИРМО впервые в городе он предстал в качестве симфонического
дирижера. Дебют, хоть и не обошелся без критических замечаний со стороны прессы,
в целом был признан удачным. Усиленный оркестр любителей под управлением
Василия Степановича исполнил Симфонию ре-мажор Моцарта, Концерт для фортепиано
с оркестром ля-минор Шумана (I часть, солистка В.В. Цветикова);
композиторское творчество дирижера было представлено «Торжественной кантатой».
В опубликованной рецензии критик отдал должное усилиям, затраченным коллективом
и его руководителем для достижения «стройности (редкой в любительских
оркестрах), уверенности и продуманности исполнения и тонкости нюансировки».
В дальнейшей работе отделения по разным причинам не удалось организовать
проведение регулярных симфонических концертов. Однако эпизодически Цветиков
появлялся за дирижерским пультом в первом, третьем и четвертом сезонах. При
этом каждый раз ему приходилось практически заново набирать оркестр из учащихся
и преподавателей Музыкальных классов, а также любителей.
Первый в истории отделения симфонический вечер, который состоялся в конце
марта 1913 года, едва ли принес Цветикову творческое
удовлетворение. Оркестр, исполнивший под его управлением Симфонию до-минор
Мендельсона и оперный фрагмент, оказался не на высоте, особенно духовая группа.
Настроение омрачил и резкий отзыв о концерте, появившийся в прессе.
Более удачным был симфонический вечер, проведенный при переполненном зале
в третьем сезоне — в феврале 1915 года. Оркестр под управлением Цветикова исполнил тогда большую программу, в которую вошли
Первая симфония Бетховена, Фантазия для скрипки с оркестром Римского-Корсакова
(солист — преподаватель Музыкальных классов Г.М. Гофман), Элегия для струнного
оркестра Чайковского, Вальс-фантазия Глинки и Музыкальная картина Цветикова «Иллюзии».
Отклики на этот концерт, опубликованные екатеринбургскими газетами, на
сей раз были благожелательные. Рецензент «Уральской жизни» подчеркнул, что
оркестр «не грешил оттенками ученической робости», а говоря о дирижере, особо
отметил «изящество и тонкий вкус», которые тот проявил при исполнении
бетховенской симфонии. Более критичным, но в целом тоже положительным был отзыв
рецензента газеты «Зауральский край». Обратив внимание на недостаток у Цветикова-дирижера «объединяющей всех силы и властности»,
автор отзыва вместе с тем отдал должное «не покидающей его ни на минуту
музыкальности, строгой ритмичности и пониманию духа композиторов».
Дважды в концертах отделения под управлением Цветикова
исполнялись произведения, оркестрованные им же. В феврале 1913 года на
торжестве по случаю официального открытия Музыкальных классов прозвучали в
оркестровом варианте две фортепианные пьесы Соломирского
— жест благодарности музыканта щедрому меценату. Через полтора месяца на
симфоническом вечере впервые в Екатеринбурге был исполнен оркестрованный Цветиковым фрагмент из оперы Гомеса «Гуарани» (солисткой
выступила преподававшая в Музыкальных классах певица Ф.А. Баранович).
***
Занимаясь столь интенсивно концертной деятельностью, Василий Степанович
все годы находил силы и время для выполнения своих административных и
педагогических обязанностей.
Занятия в Музыкальных классах начались в сентябре 1912 года. Торжество по
поводу их открытия состоялось позже — 10 февраля 1913 года и было приурочено к
окончанию ремонта здания. Помимо директорских забот на плечи Цветикова легла здесь основная преподавательская нагрузка,
поскольку первоначально удалось организовать только обучение пианистов. Большой
собственный класс (25–30 человек) сохранялся у Василия Степановича и в
последующем. Кроме этого он руководил ученическим оркестром
и некоторое время вел класс ансамбля.
Другие специальности в новом учебном заведении вводились постепенно, по
мере появления соответствующих педагогов. К началу второго (1913/14) учебного
года в Музыкальных классах уже были представлены все основные специальности, по
которым осуществлялась подготовка и в дальнейшем, — фортепиано, струнные
инструменты (скрипка, виолончель), духовые инструменты, сольное пение.
Общее число обучавшихся выросло с 38 человек при открытии классов до 143
человек в конце 1915/16 учебного года (прием учащихся осуществлялся дважды, в
начале каждого полугодия). За это же время количество педагогов увеличилось с
трех до девяти человек. С приходом в классы осенью 1914 года новых
преподавателей (Л.Я. Перна, В.В. Цветиковой-Улановой,
Г.М. Гофмана, М.А. Мееровича и А.А. Крамской) наметилась тенденция к стабилизации
педагогического коллектива. До этого времени в его составе кроме Цветикова неизменно оставался только М.Е. Кусков —
руководитель ученического хора и преподаватель музыкально-теоретических
дисциплин.
Учебная жизнь Музыкальных классов постепенно обрела все традиционные для
тех лет организационные черты: появились Правила для учащихся, начали
проводиться ученические вечера и публичные экзамены. На первом ученическом
вечере, состоявшемся уже весной 1913 года, выступили учащиеся всех работавших
тогда педагогов. Класс Цветикова представляли восемь
учеников и учениц, которые показали себя как солисты, аккомпаниаторы и ансамблисты. В последующем проводилось по восемь-десять
подобных вечеров ежегодно; некоторые из них были закрытыми, другие — открытыми,
допускавшими присутствие публики.
Местная пресса пристально следила за деятельностью отделения и с
одинаковым вниманием относилась как к «взрослым», так и к ученическим
концертам. Очередное публичное выступление учеников Музыкальных классов,
состоявшееся осенью 1915 года, продемонстрировало, как писал рецензент газеты
«Зауральский край», заметные успехи молодого учебного заведения, работавшего
чуть более трех лет. Среди юных пианистов, участвовавших в концерте, автор
рецензии выделил учеников классов Цветикова, Перна и Цветиковой-Улановой.
Особо были отмечены ученицы Архипова (класс Перна) и Паршученкова (класс Цветикова),
которые, по словам рецензента, «в своем исполнении дали, помимо беглости, и
вдумчивую музыкальную фразировку».
Поскольку обучение в Музыкальных классах было платным (размер годовой
оплаты составлял от 60 до 100 рублей — суммы по тем временам значительные),
дирекцией предпринимались меры для оказания финансовой помощи учащимся. Пример
подавали Соломирский и Цветиков. На их средства
обучались несколько человек — персональных стипендиатов. В ноябре 1915 года с
этой же целью удалось организовать большой благотворительный концерт, на
котором выступили преподаватели классов, струнный оркестр под управлением Цветикова, хор под управлением Кускова, а также актеры и
певцы из Нового городского театра, клубов Общественного и Коммерческого
собраний. Солидный денежный сбор с этого концерта (более
тысячи рублей) позволил дирекции классов освободить от платы за обучение
особо нуждавшихся учащихся.
Окончание четвертого (1915/16) учебного года ознаменовалось фактическим
завершением активных действий дирекции отделения и ее председателя Соломирского, стремившихся приблизить преобразование
Музыкальных классов в училище. Приезд в Екатеринбург в начале апреля 1916 года профессора Петроградской консерватории Леонида Владимировича
Николаева поставил окончательную точку в этом процессе. В своем отчете,
представленном в Главную дирекцию ИРМО, Николаев назвал «вполне
удовлетворительной» постановку преподавания в классах и выразил мнение о
своевременности их преобразования в училище.
Основываясь на мнении авторитетного инспектора, Главная дирекция своим
постановлением разрешила осуществить желаемое преобразование. Об этом Соломирский был уведомлен телеграммой, направленной на его
имя вице-председателем дирекции В.И. Тимирязевым. Осенью 1916 года учебное
заведение (задолго до этого уже именовавшееся в прессе не иначе как «училище»)
начало свою деятельность в новом статусе.
В произошедшем была, разумеется, заслуга и Цветикова, имевшего, казалось бы, все основания для
продолжения выполнения и впредь своих директорских обязанностей.
Однако события приняли иной оборот.
Судя по сообщению прессы, Василий Степанович еще в феврале 1916 года в
докладной записке известил дирекцию отделения о намерении уйти со своего поста.
Приняв его отставку, руководство отделения начало поиск кандидатуры преемника.
Причиной отказа Цветикова от своей административной
должности, как указано в официальном отчете за сезон 1915/16 годов, явился
конфликт с дирекцией.
Из содержания названных источников ясно, что музыкант сам инициировал
отставку, а не был «отстранен от должности», как совершенно необоснованно
сказано в одной из современных работ.
Уже после ухода с директорского поста, в конце марта 1916 года, Василий
Степанович участвовал в очередном концерте отделения, где выступал в дуэтах со
скрипачом Гофманом и виолончелистом Кацманом. В
середине мая на последнем в учебном году публичном ученическом утре он
попрощался со своими воспитанниками. В адресе, который был зачитан после
первого отделения концерта, ученики выразили сожаление по поводу ухода Цветикова из училища и поблагодарили своего наставника «за
то, что он научил их любить искусство».
Оказавшись перед выбором — остаться в городе, вернувшись к частным
урокам, или перебраться на новое место, где действовало отделение ИРМО, —
Василий Степанович предпочел уехать из Екатеринбурга. Как оказалось, ненадолго.
Февральская и Октябрьская революции года и начавшаяся вскоре Гражданская
война застали Цветикова в Вятке. За год до событий,
изменивших ход российской истории, в этом городе появилось собственное
отделение ИРМО, а затем и Музыкальные классы, которые возглавил скрипач Михаил
Николаевич Синицын. Осенью 1916 года к преподавателям классов присоединился приехавший в Вятку Цветиков. В следующем (1917/18) учебном
году он сменил Синицына на посту директора учебного заведения, а затем, скорее
всего, вернулся в Екатеринбург, к родным. Суровая обстановка тех лет собирала
родственников вместе — так было легче преодолевать трудности, которые в
неисчислимом количестве несли смена власти и начавшаяся Гражданская война. Но
это — лишь предположение. Достоверными сведениями, подтверждающими это, мы не
располагаем.
Не знаем мы и о том, как воспринял Цветиков новую власть и
предпринимаемые ею меры по реформированию системы музыкального образования.
Известно только, что в музыкальном училище (именовавшемся тогда музыкальной
школой II ступени) он, судя по архивным документам, начал преподавать в 1920
году. В знакомом до мелочей здании на бывшей Клубной Василий Степанович, как и прежде, передавал
свой опыт молодым пианистам, продолжая — уже нечасто — появляться на сцене в
качестве солиста или ансамблиста. Здесь же, в кругу
учеников и коллег, среди которых было немало выпускников Петербургской
консерватории, он встретил свое шестидесятилетие. До следующих юбилеев дожить ему было не суждено. В 1924 году авторитетного
екатеринбургского пианиста и педагога не стало.
Надпись на памятнике, поставленном на его могиле,
напоминает потомкам о главном деле, которому музыкант посвятил свою жизнь:
«В.С. Цветиков — организатор музыкального просвещения на Урале».