(Миюки Миябэ. Виртуальная семья. / Пер. Е. Третьяковой. — СПб.: «Азбука-Аттикус», 2012.)
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2014
Миюки Миябэ — одна из самых популярных писательниц Японии. Она чрезвычайно плодовита и в среднем выпускает по одной-две книги в год. Как и большинство мейнстримных авторов, она работает во многих жанрах. Здесь фэнтези, полицейский триллер, хоррор и социальная драма. За свои произведения она была удостоена около десятка премий, причем не только японских. Как это часто бывает с успешными писателями в Японии, некоторые ее работы не только были экранизированы, но и стали основой для популярных видеоигр. В англоязычном мире, где Миябэ также приобрела популярность, ее сравнивают с другим писателем японского происхождения — Харуки Мураками. Сама Миябэ при этом считает, что занимается исключительно развлекательной литературой, тогда как Мураками автор «чистых» литературных текстов. В Россию писательница пришла сравнительно поздно. Лишь в 2006 году был издан первый перевод ее книги «Седьмой уровень». Затем последовало шестилетнее молчание, и в 2012 году появились три новых перевода. Один из них — роман «Виртуальная семья». Может быть, это не самая известная ее книга, однако наши издатели посчитали, что драматическая история убийства, лежащая в основе романа и поданная в современных социально-сетевых декорациях, будет интересна российскому читателю. Это, впрочем, зависит от читателя. Если ему небезразлична чисто японская специфика современного социального устройства, то этот роман для него. В нем он, правда, не столько найдет информацию об этом устройстве, сколько проникнется духом японского отчаяния. Он встретит вымышленных стереотипных персонажей, к тому же ходульно изображенных, но их отчаяние будет подлинным. Если же он рассчитывает прочитать эффектный детектив, то, пожалуй, за эту книгу ему можно не браться.
Все начинается с того, что в Токио происходят два убийства. Убита молодая девушка Наоко Имаи и отец семейства Рёсукэ Токорода. Полицейские сразу же принимаются за расследование. На первый взгляд связи между убийствами никакой. Но выясняются две вещи. Во-первых, Рёсукэ был знаком с Наоко, и отношения между ними мало напоминали отношения просто друзей. Во-вторых, Рёсукэ постоянно общался в интернет-чате с людьми, которые были членами его виртуальной семьи. В сети у него были «жена», «сын» и «дочь», а сам он был для них «мужем» и «отцом». Отношения в этой сетевой семье были практически идиллические. Дети всем делились с родителями, а родители во всем поддерживали детей. Царило согласие и взаимопонимание — и все дистанционно, по сети. В реальной жизни, однако, Рёсукэ Токорода был очень неважным семьянином. Во-первых, он плохо ладил с настоящей дочерью. Во-вторых, активно заводил интрижки на стороне, причем не сильно переживая по поводу того, что об этом было известно жене. Дошло даже до того, что он завел отношения с убитой Наоко Имаи — хотя, возможно, лишь в формате эндзё косай, то есть оплачиваемых свиданий, не обязательно предполагающих интимный контакт. С таким неверным мужем мирилась даже жена, и тем не менее нашелся человек, пожелавший убить и его, и Наоко Имаи. Подозрения отчасти падают на членов виртуальной семьи Рёсукэ во многом благодаря обвинениям, исходящим от его реальной дочери Казуми. Для раскрытия преступления один из опытных следователей предлагает устроить очную ставку между Казуми и членами виртуальной семьи. Последних приглашают в комнату для допросов, а Казуми отводят место за стеной, из-за которой она может наблюдать за «женой», «сыном» и «дочерью» своего отца, оставаясь при этом невидимой. Следователь начинает длинную и пытливую беседу с виртуальными родственниками Рёсукэ, а Казуми остается за стеной, наблюдая за происходящим. Собственно, этот растянувшийся разговор, в котором открываются подробности взаимоотношений внутри «семьи», и составляет большую часть книги. Итог этой очной ставки — обнаружение истинного убийцы. План опытного следователя, затеявшего очную ставку, оказался безупречным.
В начале книги действительно развивается детективная интрига — интересно узнать, кто же убийца. Однако уже к середине ответ становится понятен, причем Миябэ, похоже, и не собиралась приберегать развязку на конец. Разгадка обнаруживается не по причине слабого мастерства писательницы, не сумевшей сохранить интригу до конца. Все гораздо проще: Миябэ так подает сюжетные детали, что убийца сам открывается за несколько десятков страниц до конца. При желании убийцу можно угадать гораздо раньше. Когда преступником оказывается внешне невинное создание — это тоже расхожий штамп детективного жанра. Узнав имя убийцы, вряд ли кто-то из читателей подивится тонко закрученному сюжету. Сюжет закручен довольно поверхностно, поэтому на отзывы западных критиков о детективном мастерстве Миябэ, вынесенные на обложку, можно не особо обращать внимание. Обычная реклама и ничего общего с реальностью.
С точки зрения языка роман Миябэ невероятно беден. При чтении кажется, что даже в газетах используют больше прилагательных и метафор. Ее язык очень сух и подчеркнуто рационален. Он одет в строгий костюм официального пресс-релиза и напоминает язык стенограммы с присущими ему сокращениями и пробелами. Что именно сокращается? Все то, что присуще хорошим романам, — характеры, психологическое измерение и художественный взгляд на окружающую действительность. Это не значит, что роман Миябэ плох. Просто он обладает определенной спецификой, которая не позволяет называть его серьезным художественным произведением — с точки зрения критериев оценки именно художественных текстов. Специфика же состоит в том, что на языке Миябэ можно выразить только факты и ничего больше.
«Виртуальная семья» представляет собой как раз изложение фактов, причем очень строгое и последовательное. Сначала следователи не знают ничего о возможных преступниках, затем ухватываются за открывающиеся детали и начинают отрабатывать возникающие версии. Язык книги лежит под этой капельницей фактов. Дозировка рассчитана хорошо, хотя продвижение следователей связано исключительно с помощью случая, что является стандартным минусом как этой книги, так и сотен ей подобных. Девяносто девять процентов современных детективов основаны на помощи случая. Следователи обычно долго ломают голову над загадкой преступления, пока неожиданно не открывается принципиальная улика или кто-то не начинает давать показания. Поэтому роман читается так же, как читался бы полицейский отчет. Его вообще трудно назвать художественным текстом. Персонажи выписаны до умопомрачения стереотипно. Полицейские ведут себя как полицейские, подростки как подростки. Первые изображены как преданные делу служители закона, вторые — как молодые люди, испытывающие проблемы переходного возраста и склонные все максимализировать. Вдобавок в тексте попадаются фразы, которые иначе как нелепыми красивостями назвать нельзя. Например: «В наступившей тишине он отчетливо услышал легкий трепет крыльев того чувства, которое Казуми до недавних пор держала в себе, крепко сжимала в руках, а теперь наконец выпустила на свободу». Или еще: «Казалось, меж судорожно стиснутых пальцев вот-вот выскользнут кусочки ее разбитого сердца и заструится горячая кровь». То ли это заслуга переводчика, то ли таков оригинальный текст Миябэ. Скорее всего, это все-таки написано Миябэ. В ее прозе чувствуется скрытая тяга к сентиментальности. Можно даже сказать, что на уровне интонации она склонна оправдывать своих преступников с некой абстрактной гуманистической точки зрения, позволяющей каждому человеку иметь свою правду. Поэтому не так уж удивительно встретить в ее тексте такие сентиментальные, хотя и отталкивающе некрасивые вставки.
Тем не менее роман нельзя назвать плохим. Надо лишь указать, что он имеет значение не в пространстве литературы, а в пространстве современной антропологии и беллетризованной журналистики. Действие «Виртуальной семьи» происходит не позднее 2001 года. В Японии в те годы уже многие могли позволить себе домашние компьютеры, как, впрочем, и в России. Однако взаимоотношение сети и людей в Японии сразу обрело очень специфические черты, которые подчеркнули не европейское, а чисто японское одиночество любителей компьютерного мира. Феномен хикикомори — добровольных затворников, отказывающихся иметь любые контакты с внешним миром и живущих только в сети, — присущ исключительно японскому обществу. Это стало ответом молодого поколения на все повышающиеся требования со стороны общества к нему. От молодого японца общество требует успеха, значимости, состоятельности, семейности, но прежде всего успеха. И это в социальном аду перенаселенной Японии, где даже по улице нельзя пройти так, чтобы тебе не дышали в спину. В таком аду больше всего хочется как раз избежать контактов с другими людьми. Поэтому многие молодые японцы выбрали другой путь, а именно жизнь в сети. Там ты вправе сам выбрать себе жизнь по вкусу, ты можешь окружить себя друзьями, которые будут тебя понимать. Ты, наконец, можешь найти людей, которым сам сможешь доверять. Именно такому новейшему эскапизму посвящена «Виртуальная семья». Уже в 2001 году ее автор обратил внимание на набирающую популярность сетевую жизнь. Не вымышленную и лишь предполагаемую в будущем, как это было в литературе киберпанка, а реальную и уже наблюдаемую в действительности. Миябэ увидела сетевую жизнь не банальным взглядом прогрессиста, видящего только пользу, а более осмысленным взглядом, способным обнаружить и темные стороны. Она изобразила очень причудливую форму современной коммуникации между людьми. Форму, в которой глубокая тоска по любви и счастью утоляется за счет виртуализации социальных отношений. Этот процесс нельзя раскритиковать в двух словах, просто обозвав его противоестественным. С ним приходится считаться как с элементом начинающейся трансформации человечества. Заслуга Миябэ состоит в том, что она придала значение частной жизни, где такая трансформация уже началась. Миябэ не занимается анализом, не дает оценок и не делает выводов. Она не исследователь и не ученый. Она автор книг развлекательного жанра и смиренно принимает новую реальность, делая ее изображение, по-видимому, одной из задач своего творчества. В каком-то смысле это можно даже назвать обычной конъюнктурой. Но вот применим ли термин «конъюнктура», когда речь идет о фундаментальных процессах? И применим ли он к социальной журналистике, на которую так похожа работа Миябэ?
В оригинале роман называется R.P.G., то есть Role-playinggame — ролевая игра. В Японии ролевые игры особенно популярны и продаются милионными тиражами. Каждый производитель игровых консолей считает необходимым иметь собственную ролевую игру. Многие покупатели выбирают консоли, ориентируясь исключительно на такие игры. Фантастические истории в них сопровождает музыка известных композиторов, что делает их высококачественными образцами массовой культуры и, в сущности, произведениями современного искусства. Однако у повального увлечения RPG есть и обратная сторона — отрыв от реальности. Миябэ является далеко не первой, кто обратил внимание на грядущую невозможность отличить игру от реальности. В рамках киберпанка эта тематика стала довольно заезженной еще в 1990-х годах, если не раньше. Особенность Миябэ в том, что она не стала пользоваться клише жанра и изображать типичных в таких случаях героев — маргинальных подростков или хакеров-киберпанков. В том и дело, что она изобразила человека, который должен был быть бесконечно далеким от соблазнов сети. Человека, который оказывается воплощением традиционной Японии, где ценностями являются забота об обеспечении семьи, профессиональное признание и уважение коллег. В такой Японии людей, увлекающихся общением в сети, недолюбливают. Их считают кидалтами — взрослыми, сохранившими детские привычки. И тем не менее почтенный отец семейства оказывается втянутым в скандал в связи с виртуальной семьей. Это ли не признак той самой надвигающейся трансформации общества?
Таким образом, книга Миябэ оказывается очень точным и актуальным свидетельством об окружающем мире. В каком-то смысле это даже не книга, а учебник. Но не учебник жизни, каким представали классические романы XIX века, а учебник в смысле книги с фактическими примерами. Одновременно «Виртуальная семья», если ее читать в оригинале, наверное, была бы идеальным учебником японского языка. Слабый словарь, короткие предложения, отсутствие прилагательных, множество диалогов — все это типичные атрибуты текста, адаптированного для чтения на иностранном языке. Называть этот роман знаковым, может, и не стоит, но он однозначно является достоверным свидетельством своего времени. Именно по таким романам будущие историки будут восстанавливать атмосферу нашей эпохи. Конкретных фактологических примет здесь не так много, потому что ни бытовых подробностей, ни каких-то специфических особенностей, например, работы полиции, читатель здесь не встретит. Однако с точки зрения передачи самого духа времени роман Миябэ очень силен. Это чисто японская книга, с присущим ей доведением душной социальной проблематики до кровавого итога, безусловно, заслуживающего осуждения, но в то же время и несколько гротескного, иллюстрирующего невозможность легкого суждения на его счет. Поэтому всем любителям современной японской прозы роман скорее рекомендуется, несмотря на всю его бедность и схематичность.
Сергей СИРОТИН