Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2013
Зинаиде Сарсадских
с любовью
Когда
поэт Н. прогуливался по сырой от проливного-накрапывающего-моросящего
территории бывшей пермской психушки — ему вспомнилось
многое…
Например, чем ему понравилась июньская фестивальная Пермь 2011 года, — а именно реальной возможностью, проходя вброд по одной из полноводных рек, в которые превращаются большинство улиц центра города после обильной грозы, увидеть живого Тимура Кибирова, в белой майке, под чёрным зонтом, поздороваться с ним, сказать слова любви…
Или одно из главных впечатлений фестивальной Перми 2010 года, окололитературно-визуальное: крупно нарисованные Сергей Есенин с берёзкой и берёзки настоящие, дикорастущие, на недостроенно-заброшенном четырёхэтажном доме по ул. Луначарского (в центре города). И здесь же — его стихо-творение «Не жалею, не зову, не плачу…». Отлично. Непонятно только — почему Есенин, а не, например, гордость Перми — Алексей Решетов — с таким, допустим, текстом:
…И иду я вброд по лужам,
Опечаленный вельми,
Точно так же людям нужен,
Как осенний дождь в Перми…?
Вспомнил поэт Н. и тот примечательный факт, что неподалёку течёт речка Стикс, загнанная, как московская Неглинка, в трубу (причём на одном её берегу — тюрьма, а на другом — кладбище…), впадающая в Егошиху, а та — в Каму. И что эта речка была в виде чёрной резиновой трубки честно зафиксирована на «Карте центра Перми» — объекте с выставки прекрасных художников Ольги и Александра Флоренских «Географические карты» в Пермской художественной галерее.
Вспомнил поэт Н. и как его несколько облуженный путь три года назад лежал в книжный магазин «Пиотровский», где известный пермский медиахудожник Сергей Тетерин представлял свой проект «ИЗОБРЕТЕНИЕ ПОЭТОФОНА», установив там постоянно действующий арт-объект — винтажный телефонный аппарат для связи с духами знаменитых поэтов-футуристов: Маяковского, Бурлюка, Каменского, Кручёных. Здесь же прошли коллективные чтения пятиугольной книги Василия Каменского «Танго с коровами», во время которых можно было лицезреть черно-белое привидение автора, играющего на гармони и выкрикивающего нечленораздельные футуристические заклинания (небольшая медиапроекция на потолке)…
Вспомнил поэт Н., как, направляясь из «Пиотровского» тем же слегка облуженным путём на очередной литературный вечер в библиотеке имени Горького, он прошёл через арку дома на Компросе (Комсомольском проспекте), обе стены которой оказались расписанными харьковским художником Романом Мининым: «У Бога для шахтеров отдельная награда: покой в душе и вечность в тени у винограда» (текст самого РМ). И сия картина, мягко говоря, настроила поэта Н. на лирический лад…
Вспомнил поэт Н., что никогда не был согласен с английской фразой Иосифа Бродского (в переводе Льва Лосева) о том, что «односложное слово не может особенно преуспеть в русском языке», — которая в переводе Виктора Голышева звучит как «в русском языке односложное слово недорого стоит», что смысл несколько меняет.
В любом случае поэт Н. всё-таки поспорил бы. Особенно при наличии в великом могучем такого количества основополагающих односложных слов:
Бог,
жизнь,
смерть,
свет,
тьма,
да,
нет,
явь,
сон,
я,
ты,
он,
дед,
мать,
сын,
дочь
и проч.
Наконец, «Вещь». Литературный журнал, уже два года выходящий в городе с односложным именем, из которого стараются, и небезуспешно, сделать ещё одну культурную столицу России… Движения пермского текста — подумал поэт Н., — лучше всего наблюдать, читая именно этот журнал.
В котором водятся концептуально изображаемые на обложках каждого из номеров вещи: табурет, чайник, лестница, лампочка… Потихоньку обставляясь и другими замечательными вещами, в стихах, прозе и т. д., удивительными и необходимыми в хозяйстве джентльмена-фермера, каковым полушутя мечтал стать тот же Бродский…
Короче говоря — подумал поэт Н., — дай, Односложное Слово, «Вещи» и её авторам преуспеть (или дорого стоить) в русском языке и русской литературе.
…Но мокрое место, по которому прогуливался поэт Н., обязывало вспомнить и собственные его стихи — про удмуртские психбольницы:
Сардонический смех в Сардане
И апостольский плач в Постоле…
Психбольницам названья дали
Сумасшедшие боги, что ли?
Мир безумен… Нам быть балдами
Или крейзи. О лучшей доле
Помечтаем в чужом Бедламе –
Только вряд ли. Скорей в Сардане
Откайфуем и отстрадаем –
И в постылом родном Постоле…
Под сырыми пермскими липами на полузаброшенном участке, где была местная психушка, — это звучало вполне органично… И ещё много чего вспомнил поэт Н. — под проливным-накрапывающим-моросящим — и стал по-решетовски вельми опечален. Правда, ненадолго.
Поскольку надо было двигаться дальше, в Соловьиный сад, но не блоковский, а местный, гайдаровский (на улице Гайдара), в целом радостный, хоть и притихший в дождь, — и напоследок поэт Н. всё-таки сказал вслух:
Пермь, ты прекрасна,
твоё движение — всё,
да и твой текст, кажется, тоже ничего…