Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2013
(Круглый стол по книге Сергея Белякова
«Гумилёв сын Гумилёва»)
Адвокат бога — Сергей Полумарчук.
Адвокат дьявола — Василий Ширяев.
Адвокат третьей стороны — Валера «Ким Ир
Сен».
В.Ш. Начнём с конца. Книжка получилась
хорошая, и поэтому — плохая. Потому что там собрано всё по Гумилёву и
поставлено жирную точку. И после этой книжки ничего по гумилёвской
теме больше не будет. И Гумилёва по-быстрому забудут. Старший Гумилёв — давно поп-культурная фигура. Он,
например, является героем трилогии Лазарчука «Погляди в глаза чюдовищ». А чтобы развивать гумилёвский
бум, надо быстро переделывать книжку Белякова под сценарий. Надо делать кино
про обоих Гумилёвых и примкнувшую к ним Анну Ахматову.
С.П. Ты думаешь, он стал таким поп-фигурой?
В.Ш. Да это неважно.
С.П. А что важно? И зачем вообще возрождать
гумилёвский бум?
В.Ш. А кто Гумилёв, если не поп-фигура?..
Гумилёв ведь не имеет отношения к истории в тесном смысле. Есть история в
тесном смысле, т.е. работа с документами, есть в широком, когда выдумываются и
опровергаются разные теории.
Как вообще возник Гумилёв? В воздухе был
евразийский заказ. Был СССР, и надо было объяснить, что все эти люди здесь
собрались неслучайно. Гаспаров ещё стебался:
«История СССР с древнейших времён». А о том, что на форму государств влияет
география, писали ещё Монтескье… Монтескьё. Да Геродот
об этом писал, потому что это банально.
С.П. Монтескьё — евразиец?
В.Ш. Да это неважно. Если бы мы
существовали в пределах СССР — Гумилёв был бы историк № 1. Но всё стало
рушиться. В Англии (или Британии) этим же занималась особая тройка: Честертон,
Льюис и Толкин. Но они сразу стали клепать фэнтези,
потому что у них империя поползла раньше.
Кстати, для отечественного ролевого
движения Гумилёвы (и примкнувший к ним Гоблин) значат больше, чем Толкин. Редкий толкинист
осилит Толкина с листа и целиком. Он же на самом деле
учебники писал. Реконструкторам фэнтези вообще мало интересно.
Валера Ким. А Толкиен
писал учебники?
В.Ш. Он профессор германистики был. Потом примкнувшая к ним ААА. Средний поэт, но поставила себя,
раскрутилась, и девушки под неё косят. Она ведь намекала, что чингизидна, ну и сынок решил не отставать.
(Пауза.)
Федорченко мог бы этот сериал сделать. Это который «Овсянки» и «Первые на Луне».
С.П. Так он и «Овсянки», и «Первые на Луне»?..
В.Ш. Угу.
С.П. Я в деле превращения Гумилёва в
шоу-бизнес не союзник.
В.Ш. Так история вообще не наука.
С.П. Я — за науку. Гумилёв пытался
превратить историю в науку, которая бы объясняла. Наука, а не собирание фактов.
В.Ш. Надо сейчас, Сергей, чтоб ты быстро
объяснил, чем наука отличается от не науки. И что такое наука. Приведи пример.
По-моему, главный плюс Гумилёва как раз в том, что он нескучно излагал. Лучшая вещь Гумилёва — это пересказ истории Нидерландской бурж. революции лагерном языком (и в этом его решительное
сходство с Гоблином). По-моему, из этого и вырос весь Гумилёв, а теории
его — это, ну, барская забава. Тут нам у Гумилёва учиться и учиться, то есть
понятно излагать. Сравни с Соловьёвым. Соловьёв излагал скучно, потому что он цитировал разные документы и читал лекции,
закрыв глаза. А у Ключевского были теории. Правда, они все опровергнуты.
С.П. Не было у Ключевского теории. И у
Гумилёва не было теории, у него была гипотеза, а у Ключевского были воззрения.
Гипотеза Гумилёва не успела развиться в теорию. И из-за того, что Гумилёв
завоевал славу шоу-бизнесмена, — тогда, правда, слова не было такого…
В.Ш. Шоумэна.
С.П. …шоумэна,
многие от него отвернулись.
В.Ш. Сергей, давай ты теперь быстро
объяснишь, чем отличаются воззрения, теория и гипотеза. Знаешь, что меня
непонятно от Гумилёва?.. У него объяснения, как у Мольера: «Почему опий
усыпляет?» — «Потому что в нём сонная сила». «Почему произошло событие?» —
«Потому что так сложились обстоятельства».
С.П. У Гумилёва много таких объяснений, но таких
объяснений много и у других учёных. Он первый начал наводить мостки в географию
и биохимию.
В.Ш. То есть, если
коротко, — происходит взрыв на солнце, и потом этот взрыв передаётся половым
путём?
С.П. Они вызывают мутации. Пассионарии — это мутанты.
В.Ш. Но эту теорию
нельзя проверить… трудно проверить.
С.П. Её сложно проверить на людях. Но можно
на животных. Или на популяциях бактерий. Но, правда, у бактерий нет
общественного поведения.
В.Ш. Так есть результаты?..
С.П. А её никто не проверял. Куча народа,
которая увлеклась Гумилёвым, скомпрометировала и
подняли на щит его учение. Учение! А потом стали делить бабло,
и всем стало не до того.
В.Ш. Нормальная схема.
С.П. Беляков об этом и написал. Я когда
учился в 1989 году на Украине, ходили копии «Этногенеза». Он был опубликован
малым тиражом, но ходил как самиздат. И представлялось этими ребятами как…
В.Ш. Как «Сокровенное сказание»?..
С.П. Да. О том, что украинцы лучше всех.
Что есть хорошие пассионарии,
плохие субпассионарии…
В.Ш. А что это?
С.П. Это просто уровень энергетики.
В.Ш. А северные корейцы пассионарны?
Они тут собираются (вырезано цензурой) по Штатам.
Валера Ким. Ну, оружие у них устаревшее, но
его очень много.
В.Ш. Есть альтернативная версия, более
демократичная, о том, что «короля делает свита», «нужный человек в нужное время
на нужном месте» итд.
С.П. Короля делает свита, когда уже есть
королевство. Любой клуб по интересам вертится, пока есть человек, который его
организовал. Человек уходит — всё. До Гумилёва тоже было известно, что энергичный
человек заражает других. А что это за энергия — неизвестно.
В.Ш. Мистика. Можно же это всё разумно
объяснить. У человека есть причины.
С.П. У любого пассионария
есть свои причины делать то, что он делает.
В.Ш. У меня прямо сейчас возникла теория,
почему мы восприимчивы к теории Гумилёва.
С.П. Теория не может прямо сейчас
возникнуть.
В.Ш. А у меня может! Потому что находимся
на периферии. У нас обычные приводы не действуют, потому что — ну хотя бы —
жизнь дорогая, за ту же работу надо давать больше денег.
С.П. А в Москве жизнь дешёвая?
В.Ш. Так Москва это тоже периферия. Центр —
это Нь-Ёрг.
С.П. У американцев всё то
же самое. Им тоже приходится делать усилие. Просто нам их усилия смешны. Но
там, чтоб начать бизнес, тоже нужна пассионарность. Просто уровнем поменьше, чем у нас.
В.Ш. Ну и в общем?
С.П. Беляков написал взвешенную книгу.
Валера Ким. Да, взвешенную. Килограмма два.
С.П. Он не подал жизнь Гумилёва как некий…
образ.
Валера Ким. А что название такое?
В.Ш. Чтоб гуглить
было лучше. Ок, Сергей, если предположить, что теория
Гумилёва была проверена и мы бы получили результаты.
Если бы мы выделили пассионарность в чистом виде…
С.П. То мы смогли бы мазать пассионарность на хлеб?..
В.Ш. Да, мазать пассионарность
на хлеб.
С.П. Но пассионарность не обязательно существует в физическом виде,
это может быть образец поведенческий, результат самоорганизации.
В.Ш. Ну, тогда можно было бы выпускать
самоучители по пассионарсности. Теория Гумилёва стала
бы частью менеджмента. С точки зрения лингвиста теория Гумилёва просто не
нужна. Если есть узбеки, то должен быть и учебник узбекского.
«Теорией этногенеза» тут ничего не возьмёшь. Тут учиться надо. Кстати,
лингвисты щас выделяют евразийскую
суперсемью, это алтайцы, уральцы и индоевропейские языцы. Чем книжка Белякова хороша?.. Коротенькие главки,
короткие предложения, простые слова. Может быть
уровень повторов несколько завышен, так «повторение — это типо
учение мать».
С.П. Ну я вобще
не привык оценивать книжки по таким габаритам.
В.Ш. Спорим на штуку, через год обязательно
снимут сериал про Гумилёва?.. Сухоруков и Меньшиков сыграли бы Гумилёвых,
жалко, Панина убили… Нарезку про Чингисхана добавить. А ты, Валер, споёшь в
конце фильма песню Ким Ир Сена про «Крылатые ракеты».
С.П. Валера, разбей.
(В прихожей)
Кстати, написание любой истории
вполне может стать трендом. Главное, чтобы эта история начиналась чуть раньше
сотворения мира. Моя любимая книжка по истории — «Формирование боярской
аристократии в России XV—XVI вв.» Зимина. Это такой толстовский подход: история
— это история отдельных семей, а всё остальное — мифология. Что подтверждает
история клана Толстых. Равным образом история семьи Гумилёвых — это и есть
подлинная история ХХ века. Вуаля ту.