Пьеса-лубок
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2013
Нина Садур — родилась в Новосибирске, член
русского ПЕН-Центра, драматург, прозаик и сценарист.
Автор пьес «Чудная баба», «Ехай», «Панночка», «Брат
Чичиков» и др. Живет и работает в Москве.
по
повести Антония Погорельского «Лафертовская мáковница»
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ОНУФРИЧ
ИВАНОВНА
МАША
МÁКОВНИЦА
БУДОЧНИК
УЛИАН
ЧЁРНЫЙ КОТ, он же НЕМЕЦКИЙ ДОКТОР
КОТТ
ДОМИК В ДВЕ КОМНАТКИ НА
КРАЮ МОСКВЫ,
НА ЛАФЕРТОВСКОЙ СТОРОНЕ
1. КОМНАТКА РОДИТЕЛЕЙ
ИВАНОВНА. ОНУФРИЧ.
Ивановна открывает заслонку,
подкладывает дров в печь.
Онуфрич
смотрит газету, сердится.
ОНУФРИЧ. Душа Ивановна, тебе нужна
конституция?
ИВАНОВНА. Душа Онуфрич,
на что она мне?
ОНУФРИЧ. Вот же чудовище
корсиканское! (Швыряет газету в огонь.)
Комната — в быстрых пробегах огней.
А вот вломится Буонапарт
в Россию да и пожгёт Москву!
ИВАНОВНА. Да когда ж такое будет?
ОНУФРИЧ. Да вот думаю — вот-вот!!
ИВАНОВНА. Да за что ж это нам?!
ОНУФРИЧ. За
конституцию, мать. Буонапарт в ней бесов с людьми
уравнял и всю Европу под неё подломил. Мы конституцию ту просмеяли. Нам смешно
на французский ум. А корсиканец вот обиды не стерпел! Прётся.
ИВАНОВНА. Такой ранимый?
ОНУФРИЧ. И-и!..
ИВАНОВНА. Страсти какие… Отобьёмся?
ОНУФРИЧ. А куда деваться?.. (Задумывается.)
Пока супруги молчат, огонь
прогорает, и в посеревшей комнатке выдвигается окошечко, и становится видно,
как, мягкий и беззвучный, валит в нём быстрый снег.
ОНУФРИЧ. От тётки у меня это, душа
Ивановна. Провижу, чего и не хочу.
ИВАНОВНА. А ведь тётка твоя Лафертовская Мáковница. Душа
Онуфрич! А ведь она старуха крайне богатая!
ОНУФРИЧ. Ты к чему это?
ИВАНОВНА. Я так!
ОНУФРИЧ. На медовых пряниках
богатств не наживёшь!
ИВАНОВНА. Знаю! Знаю! Знаю!
ОНУФРИЧ. А от чародейства, карт,
иголок да петухов богатств нам не надобно. Прах это. Пепел. Прости, Господи! (Крестится.)
ИВАНОВНА. Знаю! Знаю! Знаю! Только…
ОНУФРИЧ. Ну-с?
ИВАНОВНА. К Маше она всей душой.
ОНФРИЧ. Забудь!
ИВАНОВНА. Я так! Я так! Я так!
ОНУФРИЧ. Резко я с тётей разошёлся!
Резко! Именно что из-за её проделок!
ИВАНОВНА. Знаю! Знаю! Знаю! Только
Маше семнадцатый год, а замуж ей пойти не в чем!
ОНУФРИ Я
честный пенсионер, Ивановна! Я в турецкой воевал, я в почте
тридцать лет служил. Не кори, что не богат! И
домик у нас есть. И суп с кашей. И курица на праздник!
ИВАНОВНА. Знаю! Знаю! Знаю!
В окошко стучат. Это Маша, румяная,
с мороза, дышит на окошко, смеётся и кивает родителям сквозь бегущий снег.
ИВАНОВНА Доченька моя!
ОНУФРИЧ. К тётке — через мой труп!
ИВАНОВНА. Знаю! Знаю! Знаю!
Вбегает Маша, вся в снегу.
МАША. Будочник у Проломной заставы
сказывает — буря неслыханная в полях! На Москву катит! Буран до неба вертит!
Обозы под Москвой стали — по ушки, по лошажьи
носы! Замело их, ах! Хочут
армию слать, купцов откапывать!
ИВАНОВНА. Страсти какие!
ОНУФРИЧ. Ты, Маша, что делала у Проломной-то
заставы?
МАША. Тятенька, родненький!
Дяденька будочник в будке мёрзнет! И никого-то! Никого-то! Один в шинелишке!
Такое отчаяние! Снег, снег воет, вьюгой в узел вяжет… Как
же ему не страшно там одному всю-то ночку напролёт Москву беречь?
ИВАНОВНА. Страсти какие!
ОНУФРИЧ. Погоди, дочка. Тебя куда
посылали? Тебя в лавку посылали? Ситца прикупить. Два аршина. Приказчик новый
тебя дожидался.
МАША. Батюшка, прости, я и забыла.
ОНУФРИЧ. Ты зачем, дочка, по
окраинам бегаешь и часовым сбитень разносишь?
МАША (поникнув). Чтобы им не мёрзнуть, бедняжечкам…
ИВАНОВНА. Страсти какие…
ОНУФРИЧ (тоскуя). Пора, пора дочку замуж! Но где же приданого взять!
Затемнение.
2. КОМНАТКА МАШИ
МАША. ИВАНОВНА. УЛИАН.
Ивановна расчёсывает Маше косу на
ночь.
ИВАНОВНА. Будет тебе жених, Маша,
будет, будет.
МАША. Матушка, вот зачем мне жених?
Зачем он?!!
ИВАНОВНА. Как же, Маша? Каждой
девушке замуж надо! Неужто не хочется?
МАША (послушно). Хочется, конечно, хочется!
ИВАНОВА. А то напугала! А то думала
доктора звать!
МАША. Вот ты посмотри, матушка! Вот
моя комнатка. Вот кроватка. Шкапик. Полочка. Коробка
с пуговками. Окошко… гераньки… Вот
моя кукла Зина. (Хватает, целует куклу.)
Подруженька моя милая. Все-все мои секреты знает!
ИВАНОВНА Мария, позор это! Ведь
тебе шестнадцать полных лет!
МАША. Всё. Всё. Всё. Мы не играем с
Зиной. Она на полочке стоит. Как память о моём детстве. (Отступает от куклы.) Ты осталась там, а я уже здесь, ты осталась
там, а я уже здесь… оставайся, Зина, прощай, душа моя…
ИВАНОВНА (качает головой). Чудит дитя… Не заболела
ли ты, дочь моя? (Трогает ей лоб.) Узвару попьёшь?
МАША. Простоквашки
хотелось бы. Кисленькой. Здорова я, матушка. Я просто замуж не очень хочу… (Кружится.) Зачем деве замуж…
зачем деве замуж…
ИВАНОВНА. Да чего ж ты хочешь-то,
дочь моя?!
МАША. С вами жить! Всегда-всегда!
Чтоб с мороза прибежать, а у нас печка натоплена! А тятя
над газетой сердится, а ты пирог с пылу тащишь! А звенит Москва —
ребятишки на санках! И я — вбегаю! Ну как же мне весело жить! Откуда эти женихи
приходят? Вдруг чахоткой кашляет, жёлтый и сухой человек? Вдруг совсем-совсем
мимо Маши живёт? Тлеет чем… не пойми что… точит жёлчь свою… А
вдруг весёлый бражник, и вовсе не супруг, а гусар?! И войдёт, на крыльце
затопает… Непостижимо… Чужие люди! Так-то они славные, но замуж за них… ну,
мам!
ИВАНОВНА. Ах, Маша, где ты
набралась этого-такого?!
МАША. Любовь — голубка! Ты ж мне
говорила, матушка. Ты за тятю так пошла — любовь
голубка меж вас! А московские сизари — большие какуны!
В окошко ударила струя снега, и
взвизгнула вьюга
ИВАНОВНА (сердито). Набаловали мы тебя, Мария. Не
можешь ты дитём всю жизнь скакать. Своим домом жить должна.
Своей семьёй!
МАША. Матушка, я ведь думала! Сама
посуди, мы ведь бедны. Вам дать за мной нечего. А нынче кто бесприданницу
возьмёт?
ИВАНОВНА. Слушай же меня, Маша,
внимательно. Помнишь твою бабушку? У Проломной заставы живёт. На самом краю
Москвы. В Лафертовской стороне. Торгует медовыми мáковниками. Богата
страшно! К ней пойдёшь. Она тебе не откажет!
МАША. Да почему ж мы не видаемся с
ней? Почему не знаемся? Ни разу не звали? Сами не
ходим?!
ИВАНОВНА. Отец твой раздражителен.
Разодрался с тёткой вдрызг. Вскипели оба и взаимопроклялись! А ты папе не говори, ты пойди с бабушкой
встреться.
МАША. Да разве я иду к бабушке?
ИВАНОВНА. Так ты согласна?
МАША. Да разве ж я сказала, что
согласна?
ИВАНОВНА. Так я соберу гостинцев?
Ты теплее оденься!
МАША Да
разве прямо сейчас идти-то? В ночь?!
Ивановна быстро уходит.
МАША. Зина, разве это справедливо?
Зачем же к бабушке идти, когда с ней тятя мой разодрался
вусмерть? (Голосом
Зины.) Бабушка старенька. Бабушке одиноко. Дребезжит костями уж. Надо,
Маша, проведать бабку. (Своим голосом.)
А будет ли она мне рада, Зина, дорогая? (Голосом
Зины.) А ты как думаешь, Мария? Ты ж её родная внучка! (Своим голосом.) Замуж меня хотят отдать,
Зина, вот что… (Голосом Зины.)
Хорошее дело! (Своим голосом.) Да ты
глупая, Зинка! Фарфоровая башка! Муж мой разве даст
нам играться с тобой? Подумала? Подумала?! Вот то-то же!
За окошком движение.
Маша видит — стоит в снежных струях
молодой, пригожий незнакомец. По виду приказчик. Это УЛИАН.
Кто такой? По виду приказчик. Чьих?
Кто прислал? И почему он смотрит на меня? Ой… (Прикладывает руку к сердцу.)
Улиан
тоже прикладывает руку к сердцу.
Зачем же он так делает? У меня
сердце забилось. У него разве тоже? Поздороваться с ним разве? А-то стоим и
стоим, и что… и что?!
Маша кланяется Улиану.
Улиан
кланяется Маше.
Да кто он? Кто он?! Как же звать
сего удивительного юношу?
На оконном стекле пишутся морозные
узоры, из них складывается имя.
МАША (читает). У-ли-ан. Ах! (Падает
в обморок.)
ПРОЛОМНАЯ ЗАСТАВА
3. СНЕЖНОЕ
ПРОСТРАНСТВО. БУДКА ЧАСОВОГО
МАКОВНИЦА. БУДОЧНИК. МАША.
Воет ветер. Наносит снег.
Стоит полосатая будка часового.
Прямо на снегу, на чистом платке,
разложены медовые маковники.
МАКОВНИЦА и БУДОЧНИК вглядываются в
поле.
БУДОЧНИК. Вроде есть кто?
МАКОВНИЦА. Некому там быть.
БУДОЧНИК (вглядывается). Мелькает.
МАКОВНИЦА. На-ка, страж, покушай
пряничка. На меду, на маке. Сладко.
БУДОЧНИК. Спасибо тебе, мать.
Добрая ты старуха.
МАКОВНИЦА. Торговли сегодня не
будет. Назад нести нету сил.
БУДОЧНИК. Какая торговля, гляди,
заметёт совсем! Шла бы домой!
МАКОВНИЦА. А ты стоишь?
БУДОЧНИК. Я Москву стерегу.
МАКОВНИЦА. Чего её стеречь? Не
сдует, чай.
БУДОЧНИК. Здесь Москва, здесь зга.
А промеж них я. Так было, так есть и так будет!
МАКОВНИЦА (кивает). Честный человек. Я честных люблю людей.
БУДОЧНИК. За что ты их любишь?
МАКОВНИЦА. За глупость. На тебе,
страж, ещё пряника. Покушай. На маке, на меду. Не горько тебе?
БУДОЧНИК. В сон от твоих пряников
клонит.
МАКОВНИЦА. Мак да мёд. Мак да мёд.
БУДОЧНИК. А спать нельзя. Вдруг
враг налезет?
МАКОВНИЦА. Мышь не проскочит! Мак
да мёд.
БУДОЧНИК. Сказывают, непростая ты
женщина.
МАКОВНИЦА. А ты их не слушай,
которые говорят. Наплюй ты на их бесстыжие слова!
БУДОЧНИК. Я с уважением. Со всем
нашим почтением! Сказывают, все лафертовские бабоньки к тебе ночью хаживают.
МАКОВНИЦА. Кто заходил, тот не
скажет.
БУДОЧНИК. Будто ты помощь
оказываешь. Тайную.
МАКОВНИЦА. Кто получил, тот не
выдаст. Мак да мёд.
БУДОЧНИК. И ещё говорят, богата ты
несметно!
МАКОВНИЦА. Хочешь моих денег?!
БУДОЧНИК (в ужасе). Нет!
Маковница
страшно, громово хохочет, и лицо её сверкает адскими
огнями.
Но в следующий миг порыв метели
заслоняет её. А когда развиднелось, вместо бабки — снежный сугроб.
Будочник тревожно озирается.
Наконец замечает сугроб, разгребает
его, выкапывает Маковницу. Сильно встряхивает её, как
тряпичную куклу.
БУДОЧНИК. Жива? Жива хоть? Иди, иди
домой, старуха. Замёрзнешь тут! И я пост оставить не могу!
МАКОВНИЦА (хнычет). Мне пряники продать надобно. Что я кушать буду? Пятачок на
кашу! Пятачок на кашу! Да с молоком!
БУДОЧНИК (озирается). Мяукает кто? Вьюга… Вот
горе-то! Вот привязалась! Не будет тебе покупателей сегодня! Одни мы с тобой,
ночь-полночь! Марш до дому! Границу сторожим! Кругом, ать-два!
МАКОВНИЦА. Ноги не идут.
Заледенели. Помру я тут. Понеси меня, стражник, до дому!
БУДОЧНИК. Что ты! Что ты! Я вить на
посту!
МАКОВНИЦА. Так и стой же ты в своей
будке!
Будочник оцепенел и замер навытяжку
в будке.
Маковница,
кряхтя, сворачивает в узел платок с пряниками, но вдруг замирает и
прислушивается. Трясёт башкой.
Входит Маша.
МАКОВНИЦА (хмуро). Явилась. Я уж уходить собралась.
МАША Бабушка, да откуда ж ты знала,
что я приду?
МАКОВНИЦА. Помру я скоро, внучка.
Маша бросается к Маковнице.
МАША. Нет, бабушка! Нет! Не пугай
меня! Какие у тебя руки ледяные! (Растирает руки Маковницы, согревает их
дыханием. Замечает
Будочника.) Отчего будочник
такой? Стоит не шелохнется? Да не замёрз ли он совсем?
МАКОВНИЦА (сердито). Чего ему сделается? Он солдат! У него пост! Ты о своих думай! О бабушке о своей! Или
ты злая? Как твой отец Онуфрич? Старый дурак! Солдатня, кирзовая нога!
Ненавижу простофилю!
МАША. Нет, нет, бабушка, не ругай
моего тятю! Он добрый, разумный человек! Как же
холодно здесь…
МАКОВНИЦА. На вот, согрейся. (Даёт Маше маковник.) Мак да мёд. Мак да
мёд.
Маша кусает маковник и
пошатывается.
Не горько тебе?
Стучит Машу по спине.
МАША. Не горько. Не дерись,
бабушка… Что-то томно мне… голова закружилась… в жар бросает…
МАКОВНИЦА. Мак да мёд. Мак да мёд…
ГОЛОСА ВДАЛЕКЕ. Горько… горько… горько…
МАША. Свадьба, что ли?
Маковница
шипит и грозит ей пальцем.
И пространство неумолимо
разваливается, растекается и изменяется.
Из мутно-молочного сумрака выдвигаются
предметы: обстановка старинной мещанской комнаты.
Только каким-то чудом встащилась и
встала в углу комнаты заиндевелая полосатая будка с замороженным в ней до стеклянности Будочником.
4. ДОМ МАКОВНИЦЫ.
КОМНАТА
МАКОВНИЦА. МАША. ЧЁРНЫЙ КОТ. БУДОЧНИК.
Маша и Маковница
сидят за столом, покрытым узорной скатертью с кистями.
Пьют чай из блюдечек.
МАКОВНИЦА. Чай у меня, Маша, на
листе смородинном, на иван-чае, на клевере-кашке, на гречишной пыльце.
МАША. Душистый,
бабушка!
МАКОВНИЦА (сердито). Не перебивай!
МАША (испуганно). Не буду!
МАКОВНИЦА. Не затем я говорю с
тобой, чтоб глупости твои слушать! Я для удовольствия своего говорю. На вот, покушай маковника! (Суёт Маше в рот пряник. Маша застывает с пряником
во рту.) Всё своё. Всё своё.
Будешь слушаться, твоим станет. И домик свой, и садик, и кот. Нравится тебе мой
кот? Ну что ж ты выпучилась-то?
Маковница
выдёргивает пряник изо рта у Маши. Та сипло, со свистом втягивает воздух.
МАША. Уф… Думала,
не задышу уж!
МАКОВНИЦА. Глупости не говори мне!
Глянь на моего кота! Фалалей, поди же сюда!
Жирый
чёрный кот возникает рядом с Машей.
МАША. Какой хорошенький! А мне не
разрешается животных держать! Тятя мой чихает от
котов! А я страсть люблю котят и птичек, и разных зверят!
Ах какой! Ах какой! Да ты
лучше моей Зины, котишко Фалалейка!
МАКОВНИЦА. Не бросишь моего кота?
Ему кашки с молоком кто подаст? Помру я, его ж на мороз выкинут!
МАША. Как же бросить, бабушка!
Будет ему кашка, будет с молоком! А-ха-ха!
МАКОВНИЦА. Давай я тебе чайку
плесну, остыло у тебя. Дай чашку ополосну. И сахару бери, и помадку, вот меда
покушай, Маша, душа моя…
Маша играет с котом бумажкой на
верёвочке.
Кот прыгает и ловит.
МАША. Бабушка, бабушка, да он
растёт у тебя! Да ты смотри, он уж до стола дорос, достаёт башкой!
Вон ушки, ушки-то над столом уже торчат! А-ха-ха! Да какой кот-то у тебя
чудной! Вот уж над столом громоздится…
БУДОЧНИК (с натугой). Дз-зззззз…
Но замороженные уста его только
звенят, иных звуков не издают, поэтому никто не обращает на Будочника внимания.
МАКОВНИЦА (кричит дико). Вперёд, внучка!
И тут же мрачнеет комната и будто
валится куда-то. От лампадки протягиваются тонкие алые лучи и пронзают всю
комнату. И где-то, ещё далеко, но ревёт и катится огненный вал. А его пламенные
всполохи пробегают по чёрным стенам.
Маковница
хватает Машу за руку и тянет за собой.
Несутся вокруг стола трое: впереди
старуха, за ней дева, за девой кот.
МАКОВНИЦА. Увидишь! Увидишь! Всё
твоё! Всё тебе! Будет! Будет! Ух, ух! (Ухает, как филин.)
Кот тоскливо мяучит.
Маша взглядывает временами на
Будочника, но невольно смеётся от его искажённого и замороженного лица и
проносится мимо, мимо, влекомая бабушкой и
подгоняемая котом.
Наконец обеденный стол, вокруг
которого они скачут, проваливается в бездну, и вместо него, клубясь
паром, из бездны выдвигается обугленный колодец.
Там, там моё богатство, золото,
золото! Маша, будешь богата! Жениха возьмёшь от меня! На тебе ключ! (Вешает на шею Маше ключ.) Отопрёшь
колодец, всё твоё будет!
Будочник в своей ледяной будке оцепенело смотрит на всё это безобразие, не в силах
выскочить и вмешаться. На искажённом ужасом лице его одни глаза живут, льются
слезами.
Маша теряет сознание.
ДОМИК ОНУФРИЧА
5. КОМНАТКА МАШИ
МАША. ИВАНОВНА. ОНУФРИЧ. ДОКТОР КОТТ.
Маша в бреду мечется в постели.
Ивановна меняет ей компресс.
ИВАНОВНА. Потерпи, Маша, потерпи,
дочка, тятя наш за доктором пошёл.
МАША. Зина, это ты?
ИВАНОВНА (плачет). Не узнаёт. Мать родную не узнаёт. Зина, кукла твоя. А я
мать твоя. Что ж с тобой бабка твоя сотворила-то?
МАША. Мать моя… холодно мне. А где
дяденька будочник?
ИВАНОВНА. В будке стоит. Где ж ему
быть-то!
МАША. А Зина?
ИВАНОВНА. А Зина на полке. Да об чём ты тревожишься, Маша?
МАША. Все ли на местах, матушка!
Все ли на местах!
ИВАНОВНА (горестно). Все как были, так и есть, Маша. Одна ты не пойми что!
МАША. Дай же мне Зину, матушка.
ИВАНОВНА. Так возьми ж свою куклу,
дочка. Не бывать, видно, тебе замужем… Всё бабушка
твоя, старуха проклятая!
МАША. Нет, нет! Не обижайте мою бабушка! Бабушка бедненькая!
В комнату входят ОНУФРИЧ и ДОКТОР
КОТТ.
ОНУФРИЧ. Вот доктор Котт, он согласился полечить!
Доктор важно кланяется и смотрит на
толстые часы с цепочкой у себя на жилетке.
ДОКТОР КОТТ. Поссффольте
приступить к осмотррру?
ИВАНОВНА. Он немец?
ОНУФРИЧ. И наилучший лекарь на всей
Лефортовской стороне!
ИВАНОВНА. Чем расплатимся с таким
важным господином?
ОНУФРИЧ. Заложим наш домик.
Доктор водит фонендоскопом над
Машей и Зиной.
ДОКТОР. Кто пациент?
Маша протягивает Зину.
Доктор слушает Зину и отшвыривает
её.
ДОКТОР КОТТ (строго). Пфуй, пфуй,
как не смешно! (О Зине.) Не слышшу пульсса… (Маше.) А ффам,
ффроляйн, я прописал бы шшпансских
мушшек.
ИВАНОВНА. А дорого?
ОНУФРИЧ. Молчи, жена! Бегу в
аптеку!
ДОКТОР КОТТ. Я ффижу
небогатых, но благородных людей. Я много сострадать. Я буду ффас
лечить за так!
ИВАНОВНА. Спасибо, доктор Котт!
ДОКТОР КОТТ. Несите мёд!
ОНУФРИЧ. Зачем?
ДОКТОР КОТТ. Обмазывать деффицу станем мёдом!
ОНУФРИЧ. Зачем, зачем?!
ДОКТОР КОТТ. Прошшу
не спорить!
ИВАНОВНА. Вот мёд. Спасите Машу,
доктор Котт!
ДОКТОР КОТТ. Сспассу
ффроляйн Машшу, сспассу…
ИВАНОВНА. Снимай рубашку, Маша!
ОНУФРИЧ. Но постойте…
ДОКТОР КОТТ (прыгает в разные стороны). Не посстоим!
Не посстоим!
ИВАНОВНА Онуфрич,
душа моя, не спорь с немецкими врачами!
ДОКТОР КОТТ. Пфуй,
пфуй, Онуффрич! Ссударыня, мы ффашшу дочь обмажжем мёдом и мушшками
облепим. (Достаёт баночку с маком.)
ОНУФРИЧ. Это мак!
ДОКТОР КОТТ. Это мук!
ОНУФРИЧ (упрямо). Я вижу, это мак!
ДОКТОР КОТТ. Я ффижжу,
это мук!
ИВАНОВНА. Онуфрич,
может, это правда…
ДОКТОР КОТТ. Да! Это праффда! Это шшпансский мук!
ОНУФРИЧ. Да что же за лечение
такое?!
ДОКТОР КОТТ. Немецкое лечение
такое!
ИВАНОВНА.
Доктор, а поможет? Простуду — шпанскими-то мушками?
ДОКТОР КОТТ (прыгает в разные стороны). Поможжет! Поможжет! Поможжет! Простуду шшпанскими-то мышшками!
ИВАНОВНА. Не зли его, Онуфрич…
ОНУФРИЧ.
Обмажем Машу мёдом? Облепим дочку маком?! (Горько.)
Эх!!!
ИВАНОВНА. Надо, так надо!
МАША (звонко). Я выздоровела! (Встаёт
с кровати.) Не кашляю и не горю. Всё уж. Спасибо, доктор Котт!
ДОКТОР КОТТ. Я гоффорил?
Я гоффорил? Моя метода безупречна!
ОНУФРИЧ. Чем вас благодарить,
почтенный доктор Котт! Я, право, усумнился
было…
ИВАНОВНА. Попьёте чаю, доктор Котт?
ДОКТОР КОТТ. Немношшко
молока!
Ивановна подаёт чашку молока.
Доктор Котт пьёт и возвращает чашку.
Данке шшён…
Пауза. Никто не знает, как дальше
продолжить разговор.
ОНУФРИЧ (покашляв). Уже уходите?
ИВАНОВНА. Ещё побудете?
ДОКТОР КОТТ. Ещщё
побуду. Герр Онуффрич, я
хочу шшениться!
ИВАНОВНА. Удача!
ОНУФРИЧ. Нечаянность!
ДОКТОР КОТТ. Мой капитал… моё полошшение… дом… выезд, крепостных
две тыщщи…
Ивановна и Онуфрич
обнимаются и плачут от счастья.
Маша
наконец не выдерживает этого безобразия.
МАША. Не пойду за бабушкина кота!
ОНФРИЧ. Да какой же это кот, Маша?
Это немецкий доктор Котт!
ИВАНОВНА (сердито). Дай сюда! (Отнимает
у Маши Зину.) Детство закончилось! Взрослая жизнь начинается! (Рыдает.)
МАША. Вам лишь бы спихнуть меня! За
кота уже готовы выдать!
ИВАНОВНА. Да что же ты несёшь
такое, Маша!
ОНУФРИЧ. Не позорь же ты ни нас и
ни себя!
ДОКТОР КОТТ. Пфуй…
пфуй…
МАША. Да! А вы перчатки ему велите
снять и посмотрите, какие у него там лапки!
ОНУФРИЧ. Доктор, снимите,
пожалуйста, ваши перчатки.
ИВАНОВНА. Да уж, доктор Котт…
ДОКТОР КОТТ. Пфуй…
пфуй… (Прячет
руки за спину.)
МАША. Ага!!
ОНУФРИЧ. Доктор, что мы должны
подумать?
ИВАНОВНА. Да неужели?!
ДОКТОР КОТТ. Пфуй…
пфуй… (Снимает
перчатки и показывает пухлые, ухоженные ручки.)
ОНУФРИЧ. Ну, Мария! Где мой
ремень?!
ИВАНОВНА. Позор! Позор для всей
семьи!
МАША. А вот смотрите же, какой он
вам не кот! (Хватает бумажку на верёвочке
и машет ею перед носом Доктора Котта.)
Тот не выдерживает соблазна,
начинает гоняться, ловить бумажку.
Онуфрич
оглушительно чихает.
ОНУФРИЧ. Вон из моего дома!
Ивановна полотенцем гоняет Доктора Котта.
ИВАНОВНА. Пшёл,
пшёл, паршивец эдакий!
ДОКТОР КОТТ. Пшшёл…
пшшёл… пшшёл… (Выгибает спину и трётся головой о Машины
колени, ходит вокруг неё и мурлычет.)
МАША. Ай! Ну
нет, не могу больше! А-ха-ха! Ну-ка, брысь!
ДОКТОР КОТТ. Конффусс… конффусс… (Трагически мяукает и убегает.)
ПРОЛОМНАЯ ЗАСТАВА
6. УЛИЦА. БУРАН
МАША. ГОЛОС УЛИАНА. ГОЛОС МАКОВНИЦЫ.
МАША. Нехорошо… нехорошо это,
бабушка, пойми ж ты! (С трудом
пробирается сквозь буран.) И тебя люблю! И папу люблю! И маму люблю!
И кота твоего люблю! Но невозможно вас всех помирить! Невозможно! Вон как
всё завертело! Буран до неба взвился, ни зги не видать! Сгину я!
И вдруг слышится красивый голос
юноши: «Маша!» Это Улиан.
И следом за ним сердитая бабушкина
долбёжка: «Мак да мёд! Мак да мёд!»
Маша мечется между этими голосами.
МАША. Бабушка! Улиан!
Бабушка! Улиан!
А голоса словно дразнят друг друга.
ГОЛОС УЛИАНА. Эх, Маша, Маша! Ведь
это ж я, Улиан! Тебя давеча в лавку посылали,
помнишь, Маша? Ситцу прикупить набивного, в турецкий узор? Так ведь я тот и
есть приказчик новый! Я и ситец тебе приготовил самый модный, Маша! А ты не
пришла!
ГОЛОС МАКОВНИЦЫ. Ты
чья внучка? Ты моя внучка! Ты кого слушать должна, Маша? На что тебе приказчик?
Да у нас ситца этого сто аршин. Да на что тебе ситец-то? В шелках, в муарах
ходить будешь. Ну зачем тебе идиот этот Улиан?!
ГОЛОС УЛИАНА. Я люблю тебя, Маша!
МАША. Ах! (Застывает, как вкопанная. Прижимает руку к сердцу.) Что это было? Что я слышала? Ещё,
ещё скажи мне это слово, милый Улиан! Оно такое… как голубка! Оно как у мамы с папой, милый Улиан! (Вслушивается.)
Но никто больше не говорит с нею.
Одна вьюга тоскливо воет у ног её.
Маша, не отнимая рук от груди,
бредёт дальше.
МАША (жалобно выкликает). Бабушка! Улиан!
Бабушка! Улиан!
7. ДОМИК МАКОВНИЦЫ.
КОМНАТА
МАША. МАКОВНИЦА. БУДОЧНИК.
Убранство комнаты прежнее, уютное.
Будка с Будочником занавешена
ситцевой занавесью с модным узором в турецкий огурец.
На столе кипит самовар
Входит Маша, замирает на пороге,
робко озирается.
МАША. Бабушка! Ты дома, бабушка?
С улицы вваливается заснеженная
Бабка, толкает Машу в спину.
МАКОВНИЦА. Уф! Кто здесь?
МАША. Это я, Маша это!
МАКОВНИЦА. Вижу, что Маша. Ты зачем
по буре такой шляешься одна? А простынешь? А валенки
промочишь? А за ушки наметёт? Как тебя, Маша, отец-то одну отпустил! Ну, Онуфрич! Ну где ум у этого
человека?
Маша с минуту молчит, опустив
голову.
МАША. Бабушка, это ты в полях
завывала сейчас?
МАКОВНИЦА. Стара я, Маша, в полях
завывать! Ты попонку свою скинь да и садись к самовару. Греться станем с тобой,
внучка!.Эх, Онуфрич, какое же пальтецо драное у дочки твоей! Не стыдно
тебе, олух ты, балбес ты, фаля
разэдакий! (Трясёт
Машино пальто.)
МАША. Не ругай моего папу!
МАКОВНИЦА. Молчу! Ну какой же ты отец, Онуфрич!
Болтать, разглагольствовать — это за милу душу! Газетку у печки мусолить — всегда
пожалуйста! А что ребёнок такое носит — это ж ветошка, тряпочка, срам, сироте
не отдашь, а тут дочку родную вырядил!
МАША. Уйду!
МАКОВНИЦА. Молчу!! На-ка мой салоп
примерь. Тёплый, на ватине. Носи на здоровье, внучка.
Не поддувает нигде. Вещь ноская. Отцу скажешь, бабушка своё сняла. Последнее…
МАША. А ты-то в чём же будешь,
бабушка?!
МАКОВНИЦА. У меня настроения ни на
что нету. Что мне салопы эти? (Плачет.) Кот у меня потерялся, Маша. Вам смешно, а у старухи горе.
МАША. Как потерялся? Не дошёл?!
МАКОВНИЦА. Куда ему идти-то? Кому
он нужен? Глупое животное!
МАША. Фалалей! Кис-кис-кис!
МАКОВНИЦА. Не вертись! И не кискай! Глупей самой себя кажешься!
МАША. Бабушка, я — вот… (Протягивает ключ.) Не могу этого. Брось
его в колодец.
МАКОВНИЦА. Ну что ты за ребёнок
такой, а? У нас и колодца никакого нету!
МАША. А где ж вы воду берёте?
МАКОВНИЦА. Солдаты развозят. В
бочках.
Маша стучит по столу.
МАША. А это? Бабушка, дорогая, это
что?
МАКОВНИЦА. Это стол. Садись чай
пить.
Садятся.
МАКОВНИЦА (гладит Машу по голове). Хоть ты глупая, а всё равно внучка. (Наливает чаю.) При таком отце разве
будешь умной?
МАША. Бабушка!
МАКОВНИЦА. Молчу! Молчу! Маковничка дать?
МАША. Дай, пожалуйста.
МАКОВНИЦА. Кушай, кушай, кушай.
Маша ест пряник. Ей хорошо.
Маша замечает занавеску.
МАША. Ситец
какой очаровательный! Я такой хочу! Я в нём буду обаятельной! (Подбегает, заматывается в занавеску и
нечаянно сдёргивает её и видит заиндевелого Будочника.) Бабушка! Как же
так-то! Эх, бабушка!
МАКОВНИЦА. Ты меня не кори! Мала
ещё корить-то! Поживи с моё! Мода у них пошла — старшим перечить! Отец научил?
МАША. Я не перечу, но…
МАКОВНИЦА. И не нокай
мне тут! Ты ей слово, она тебе десять! Дерзка ты, смотрю!
Маша опускает голову, ей стыдно.
Замуж собралась, а ума — как у
младенца.
МАША. Я не собралась!
МАКОВНИЦА. А не собралась, так и
говорить не об чем.
МАША. Нет, вернее, есть один, Улиан…
МАКОВНИЦА. Кто таков? Чьих? Где он?
МАША (вздыхает). Не знаю.
МАКОВНИЦА. Раз не заешь, значит, нету.
МАША. Может, и нету… Но лучше бы, чтоб был…
МАКОВНИЦА. На что тебе Улиан-то сдался? Ты к бабушке пришла! К единственной!
Я так радовалась, думала, ладно, кот у меня пропал, но есть у меня внучка,
добрая девочка, будет навещать меня… а она вон что!
Пришла и ухает: Улиан-Улиан! Улиан
да Улиан! Как филин какой! Злая, злая ты девочка!
Одно слово, Мария Онуфриевна!
МАША. Ну не выходят девушки за
котов, пойми ты!!
МАКОВНИЦА. Вот-вот, издевайся,
издевайся над старухой. Над горем её, над одиночеством!
Маша пылко протягивает Зину.
МАША. На! Это тебе! Её зовут Зина!
(Бежит к двери.) Я люблю тебя,
бабушка! (Убегает.)
Бабка сажает Зину на чайник.
МАКОВНИЦА. Грейся. (Смотрит на Будочника.) Этот тоже…
торчит, пучит глаза свои глупые… Опостылел! (Швыряет в Будочника ключ.)
Ключ ударяется о ледяной покров, и
тот раскалывается, кусками сваливается с Будочника.
Будочник вываливается из будки,
вращая глазами.
Он хочет крикнуть жестокой Маковнице что-то
страшное, но только плюёт в сердцах и убегает из дома.
Заиндевелая будка, скрипя и треща,
тащится за ним, сшибая полкомнаты.
В проломы, воя и завиваясь,
залетает метель.
МАКОВНИЦА. Доконали!
Доконали! Доконали бабушку!
ДОМИК ОНУФРИЧА
8. КОМНАТКА РОДИТЕЛЕЙ
ОНУФРИЧ, ИВАНОВНА, МАША, БУДОЧНИК, УЛИАН,
МАКОВНИЦА, ФАЛАЛЕЙ.
Раннее утро.
Ивановна за самоваром. Онуфрич смотрит газету. Маша ещё спит.
ИВАНОВНА. Как трудно нынче замуж
выдать дочь!
ОНУФРИЧ (из-за газеты). Такие времена!
Ивановна вздыхает.
Не нравятся мне иностранцы, душа
Ивановна!
ИВАНОВНА. И мне не нравятся, душа Онуфрич! Вот что за франт… и с причудами, и скачет не как
мы. Как дочку за такого отдавать, я недоумеваю! Да может, он и не богат! А мы
доверимся!
ОНУФРИЧ. Прогнали. Всё уже!
ИВАНОВНА. И правильно прогнали! Да
кто же… душа Онуфрич, кто ж простуду шпанской мушкой
лечит? Ну тёртым хреном, ну картофелем припарить, ну даже мёдом растереть… А мушек налепить? Вертун он, одно слово, вертун нерусский!
ОНУФРИЧ. Душа Ивановна, прогнали
жениха!
ИВАНОВНА. Душа Онуфрич
— прогнали жениха-то…
Онуфрич
комкает и отбрасывает газету.
ОНУФРИЧ. Буонапарт
меж тем всё ближе подступает…
ИВАНОВНА. Что думаешь, душа Онуфрич, а может, Зверь свернёт куда? На что ему Россия?
ОНУФРИЧ (фальшиво утешает). Свернёт, душа Ивановна.
ИВАНОВНА. И не пожгёт
Москвы?
ОНУФРИЧ. Да кто ж его подпустит?! (Печально задумывается.)
Ивановна подкладывает дров в печь.
Комната в весёлых пробегах огней.
Выходит Маша. По очереди целует
мать и отца и садится за стол.
Родители с тревогой смотрят на неё.
Маша пьёт чай и тупо молчит.
Родители переглядываются и
вздыхают.
ОНУФРИЧ. Дочка, а не хочешь ли ты к
подружкам в гости сбегать?
МАША. Так ведь все они замуж повыскочили, не до меня уж им….
ИВАНОВНА. И не надо, Маша. Зачем
людей попусту беспокоить! А мы с тобой найдём чем
заняться! Мы с тобой мой старый салоп на тебя перелицуем. Попонку тебе справим.
Мы бархатную тесьму по краю пустим. Ты хочешь бархатную тесьму, Маша?
МАША (равнодушно). Конечно, матушка.
ИВАНОВНА. А не хочешь шить, давай
вместе обед варить будем? Или пуговки твои посчитаем. Хочешь, Маша?
МАША (равнодушно). Конечно, матушка…
ОНУФРИЧ (покашляв, заискивающе). Маша, дочка, а где твоя Зина?
МАША. Ушла Зина! Ушла! Совсем!
ОНУФРИЧ (совсем пугаясь). Доченька, хочешь, кошку тебе купим?
МАША. Да разве мне купят кошку?!
Папа, ведь ты же чихаешь от них, от кошек этих! Кошки у других девочек! А я
одна! Одна я!! Совсем одна я осталася!!! (Горько рыдает.)
В коридоре слышится шум, в комнату
вваливается Будочник.
МАША. Дяденька Будочник! Вы
оттаяли?!
БУДОЧНИК. Обо мне и беспокоиться
незачем, добрая душа Маша. Я ведь на минуточку к тебе! Границу оставил!
Товарища упросил в будке постоять покаместь. Товарищ
добр, да ленив, боюсь, заснёт… такой фаля, право!
Сметаны боюсь, что объестся да и заснёт, фаля эдакой! Прямо на посту, прямо в будке… клубочком свернётся
эдак… я там ему бросил… для тепла тряпицу постелил… А
сердце не на месте у меня всё ж! В полях-то нынче смутно… Да уж очень мне
хотелось тебя повидать, душа Маша! Ну, здравствуй, подруга пограничников!
МАША. Здравствуйте, дяденька!
Обнимаются.
ОНУФРИЧ. Да что это? Да кто это?
Откуда будочника знаешь, дочь?
МАША (отмахивается). Да знаю! Знаю уж!
ОНУФРИЧ. Да почему ж я один ничего
не знаю?
ИВАНОВНА. И я не знаю. С кем наша
дочка знакомство водит?
БУДОЧНИК. Сами-то мы с Проломной
заставы будем. Мы люди служивые. А Маша, добрая душа, нас сбитнем всю зиму
отпаивала, на лютом на морозе. Так что гордиться вам
следует дочкой-то…
ОНУФРИЧ (протягивает руку). Онуфрич.
БУДОЧНИК (трясёт его руку). Дормидонтыч.
ИВАНОВНА. Что ж мы стоим! К столу!
К столу! Маша, чашки, сушки, мёд!
БУДОЧНИК. Благодарствуйте, только я
не один пришёл. Племянник со мной.
ОНУФРИЧ. Ну, так зовите племянника!
Чаю на всех хватит!
ИВАНОВНА. Будем рады! Будем рады!
БУДОЧНИК. Он очень застенчивый
человек. И молчун такой, что за неделю, бывает, слова не скажет. А тут
увязался, дядя Карп, дядечка Карпушко, возьми меня с собой… вот в сенях у вас.
Ждёт.
ОНУФРИЧ. Что ж, позовём!
ЗОВУТ ВСЕ ХОРОМ. Племянник!
Племянник! Гость! Гость!
И входит Улиан!
Под мышкой у него рулон ткани.
Маша прижимает руку к сердцу.
Улиан,
глядя на Машу, тоже.
ОНУФРИЧ (грозно). Явился, наконец?! Тебе когда было сказано явиться-то? А ты
— когда?!
Улиан
дрожит.
МАША. Тятенька, да это ж… это ж!!!
ОНУФРИЧ. Молчи, Мария! Я знаю, кто
это!
БУДОЧНИК. Племянник мой!
ОНУФРИЧ. Ещё и племянник!
Достойнейшего человека племянник! А сам!!
Улиан
дрожит сильней. Маша мечется.
МАША. Мама! Папа! Да что ж это
такое!
ОНУФРИЧ. Ты видишь, до чего ты дочь
мою довёл, мерзавец?
Улиан
шатается.
МАША (рыдает). Отец и мать мои! О, что здесь
происходит?!
ОНУФРИЧ. Смотри, жестокий парень!
Смотри, что ты наделал! На слёзы на её
смотри!
Улиан
сейчас умрёт.
Сейчас-то хоть принёс?!
Улиан
слабеющей рукой встряхивает рулон, и тот раскатывается дорожкой красивого ситца
в модный турецкий огурец.
ИВАНОВНА (всплеснувшись). Какая прелесть!
ОНУФРИЧ. Наконец-то! Доченька, ну
как тебе?
Маша, глядя на ситец, трясёт
головой.
МАША. Ужасно. Что скажет бабушка!
ОНУФРИЧ (свирепея). Ещё чего! Ноги её не будет здесь!
МАША (тоскуя). Всё это не распутается никогда!
Маша и Улиан
тянут друг к другу руки в немой тоске.
Входит Маковница.
МАКОВНИЦА. Нате вашу Зину!
ОНУФРИЧ. Тётя! В мой дом посмела ты
войти!
МАКОВНИЦА. Лишь
на минуту, Зинку вам вернуть! Я ухожу. Прощайте.
ИВАНОВНА. Тётя, а где же ваш салоп?
Нате мою шаль хотя бы.
МАКОВНИЦА (об Ивановне). Вот, Онуфрич, вот эта
курица тебя и погубила! Ты мог карьеру сделать, а стал дурак
и инвалид! Батрачил на неё, а она и не ценила!
ИВАНОВНА. Ах!
ОНУФРИЧ. Я говорил? Я говорил?
Житья от неё не будет! Перессорит вусмерть всех!
МАКОВНИЦА. Я правду говорю. А
правду никто не любит. (О Будочнике.)
Вот он мне дом разворотил, а вы его пригрели. И жить мне негде, и кота моего
выкинули, а куска у вас не попрошу. (Направляется
к выходу и спотыкается о дорожку ситца.)И ситец
мой украли! Вы всё моё забрали! И внучку настраивали против меня! А у меня,
кроме внучки, никого нет! Прощайте!
Маша преграждает ей дорогу.
МАША. Ты не уйдёшь, бабулечка, ты будешь жить здесь.
ОНУФРИЧ. Да где тут жить-то?! Самим
не развернуться!
ИВАНОВНА. На печке!
МАКОВНИЦА. Деревенщина!
МАША. Бабушка!
МАКОВНИЦА. Молчу! Москвичку на
печку! (Ивановне.) Додумалась!
Деревенщина! Кадушку капусты наквасит и сидит, в окошко пучится…
ИВАНОВНА. Вы это, вы капусту мою не
хайте! Несправедливо! На бруснике, на клюкве квасим,
она потом хрустит на зубах-то…
ОНУФРИЧ. А интересно, а что ты,
тётя, в пост-то кушать будешь? У нас и огурцы, да! и груздей кадушка… Что ж,
посмотрю я, как тебе невкусно-то будет в Великий пост наше постное кушанье!
ИВАНОВНА. Да вить сметанки с маслицем нельзя будет!
МАКОВНИЦА (об Ивановне). Слыхали, укорила! Уж такая
она медовая, уж такая сладкая! Куском она корит старуху! А я прошу? Много я
вашего съела-то? Хоть маковое зёрнышко? (Онуфричу.) А ты, Иван! Эх, Ваня! Я мечтала, что ты, Ваня, по крайности,
директором почты на пенсию выйдешь, а ты… письмоносец ты голимый, фаля стоеросовая! Кругом — инвалид!
ИВАНОВНА (робко). А при чём же тут капуста-то наша?
Маковница
в сердцах плюёт.
МАША. Так. (Осматривается деловито.) Стол сюда подвинем. Шкапик
вынесем. Мы выделим бабулечке угол!
МАКОВНИЦА. Что тут делить-то? Оно
не делится, как ни меряй! Этот письмоносец разве ж мог себе дом поприличней построить?
ОНУФРИЧ. Уж
какой есть! Не обессудьте!
МАША. Вот мы ситцем тебе занавесим
уголок, бабулечка, и кроватку тебе поставим? А? Ну
как тебе?
ИВАНОВНА (робко). Перинку постелим.
МАКОВНИЦА. Молчи уж!
Ивановна отскакивает.
Мне у окошка. Я в окошко люблю
смотреть.
МАША. И Зина с тобой будет
смотреть.
МАКОВНИЦА. Пускай.
БУДОЧНИК (взрывается). Напраслину на меня не
возводите! Я не ломал ваш дом! Он сам упал!
ОНУФРИЧ. Эх, Дормидонтыч,
теперь ты ничего уж не докажешь! Я-то свою родную тётю знаю! Это ж Лафертовская Маковница!
БУДОЧНИК. Сочувствую, Онуфрич. Тебе с ней жить.
Трясут друг другу руки.
Пойдём, племянник, нам пора.
Граница всё же без присмотра… Там фаля
в будке спит один…
Будочник и Улиан
направляются к двери.
Улиан
в тоске оглядывается на Машу.
Оба прижимают руки к сердцу.
МАША. Пусть так. Пусть замуж мне не
выйти в суматохе этой бесконечной никогда уж! Зато родители мои в тепле, уюте и
довольстве. И бабушка пришла на доживание. Все мы
вместе. И сердце успокоилось моё. Ну что ж, мечта, прощай…
МАКОВНИЦА. Ну и что такого-разэдакого в Улиане твоём? Смотрю
и не вижу!
МАША. А такого, бабушка! Что он
избранник мой! Мой это Улиан!
МАКОВНИЦА. В отца ты, Маша! В Онуфрича! Он себе деревенскую
взял, хоть ты кол ему теши! А москвичек-то ходило, москвичек сахарных!
И ты, и ты такая же! Уж такого мужа выудили! Расстарались! Умная бы
девочка враз замуж прыгнула! А ты на простоту ситцевую
позарилась!
МАША. Бабушка!
МАКОВНИЦА. Молчу!
МАША. Улиана
хочу! Улиана! Вам теперь всем хорошо! Одной мне
плохо! Улиана! Улиана! Улиана!
МАКОВНИЦА. Бери уж.
ОНУФРИЧ. Кто таков? Какой Улиан? Где Улиан? Зачем Улиан?
МАША. Да вон где он! Вон! Я его
искала по всей Москве, в буране задыхалась, бегала, искала…
БУДОЧНИК. Племянник это мой. Улиан. Мы и пришли поэтому. Я б ради пустяка границу не
оставил.
ОНУФРИЧ. Чего ж его искать-то было?
Он приказчик в лавке через дорогу от нас! Ситец тебе должен был принести ещё
третьего дня, а видишь, только-только донёс. А ты ситец так ждала!
МАША. Да не ситец я ждала!
МАКОВНИЦА. Да не брала я ваш ситец!
Не брала!!
ИВАНОВНА. Да неужели тебе ситец не
понравился, Маша?! Можно ли так капризничать?
МАША. Да при чём тут ситец! Мне Улиан нужен! Улиан!
ИВАНОВНА. Дочка, ты
наконец полюбила? Душа Онуфрич, наша дочка полюбила…
ОНУФРИЧ. Кого?
УЛИАН. Меня! Маша, вот и я наконец скажу! Люблю я тебя всей душой моей! С того люблю
дня, как понёс я из лавки вам ситец домой и в окошке тебя увидал! И вмиг сам
себя забыл! Очнулся, ничего не понимаю — снег один, зга, кот чей-то вьётся в
ногах. Как шёл, где мыкался, ничего я не помню. Помню, что только думал, ну кто
я есть такой? Приказчик в лавке, ступить-сказать не умею. Жалованье в два
рубля. Смогу ли подойти к тебе? Так и бродил как безумный, так и терзался.
Думал, повешусь. Нет, подожду… Так странно было. Такое
удивительное чувство. Что ел, что пил, где спал, где был — ничего не помню. Всё
как бы горел и мёрз — всё сразу. Помню только, что увидел я свет, свет такой,
вот, думаю, дорожка, по ней и пойду, всё одно не жить, пойду на этот свет,
выйду, нет ли — всё одно без Маши не жить мне, не жить, и пошёл я, свет… свет… и вот вижу я…
ОНУФРИЧ. Горько!
Все кричат «горько».
Маша и Улиан наконец целуются.
БУДОЧНИК. Снимок на память!
Будочник устанавливает старинный
фотоаппарат на треноге.
Все строятся перед фотоаппаратом.
Будочник включает автомат в
аппарате и бежит, пристраивается к семейству.
МАКОВНИЦА (вопит). Без кота не буду! Без
кота не полно! Не считается без кота! У вас всё есть, у него ничего!
ВСЕ (кричат). Фалалей! Фалалей! Фалалей! Кис-кис-кис, Фалалей!
БУДОЧНИК. Замрите же! Сейчас
вылетит птичка!
На этих словах в комнату влетает замызганный, истасканный, клочковатый Фалалей и в один
прыжок растягивается в ногах у семейства.
Вспышка.
Снимок замер и побледнел.
Приближается французская речь…
За окошками зарево…
Горит Москва…
ЗАНАВЕС