Ответ современным философам-марксистам
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2013
Сергей Беляков
Есть такая нация?
Ответ современным философам-марксистам
Сергей
Беляков (1976) — критик и
литературовед. Окончил Уральский государственный университет. Кандидат
исторических наук. Заместитель главного редактора журнала “Урал”. Автор книг
“Усташи: между фашизмом и этническим национализмом”, “Гумилев сын Гумилева” и
многочисленных статей в журналах “Вопросы литературы”, “Знамя”, “Новый мир”,
“Октябрь”, “Урал” и других. Живет в Екатеринбурге.
“Народы все слились в один народ”
Матч чемпионата России
по футболу “Анжи” — “Крылья Советов” 18 марта
2013 года запомнился одним происшествием. Когда команды выстроились в центре
поля, а из динамиков послышались звуки гимна России, все игроки, как и
положено, многозначительно подняли головы и с торжественным и серьезным видом
стали внимать музыке. Даже чернокожие Бенуа Ангбва и
Стив Жозеф-Ренет стояли по стойке “смирно”. И только Шамиль Лахиялов
(нападающий “Крыльев”, бывший игрок “Анжи”) почему-то отвернулся.
Этот случай я вспомнил,
перечитывая статью Андрея Коряковцева и Сергея Вискунова “Легко ли русским с русскими?” (“Урал”, № 4,
2013)1. Если верить авторам, этнических русских в природе уже давно
не существует, как не существует, видимо, и татар с башкирами, ведь все они
давно “растворены” в мозаичной российской нации, которая начала формироваться
еще до революции 1917 года, но “окончательно оформилась в ходе интеграционных
процессов, происходивших в эпоху советской индустриализации, получив название
“советский народ”. Сейчас ей может быть дано конституционное наименование
“россияне”.
1 Статья А. Коряковцева и С. Вискунова была написана в качестве ответа на статью историка,
профессора УрФУ С. Рыбакова “Легко ли быть русским в
России”, напечатанную в августовском номере “Урала” за 2012 год. Статья Рыбакова
вызвала массу откликов и спровоцировала бурное обсуждение национального
вопроса. В свою очередь, материал С. Рыбакова был ответом на работу историка,
доцента УрФУ Д. Лабаури “Эхо
Манежного бунта”, опубликованную “Уралом” в мартовском номере за 2011 год.
Мысль вообще-то не
новая. Её высказал в далеком 1961 году на XXII съезде КПСС Никита Сергеевич Хрущев:
“В СССР сложилась новая историческая общность людей различных национальностей,
имеющих общие характерные черты, — советский народ”.
Но и Никита Сергеевич
не был оригинален, он просто еще раз сформулировал понятие, которое уже
четверть века было общепринятым.
Расти, страна, где волею единой
Народы все слились в один народ!
Это знаменитый марш
девушек (“Идем, идем, веселые подруги!”) из фильма “Богатая невеста”, который
вышел на экраны страны Советов в 1937 году. Официозный поэт Лебедев-Кумач тоже
не выдумал ничего нового, он лишь переложил советскую идеологию на язык
советской песни. А философы, предшественники Вискунова
и Коряковцева, переложили все ту же идеологию на язык
академического философского словаря: “…новая историческая, социальная и
интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, единую
по социалистич. содержанию и многообразную по нац.
особенностям культуру, федеративное общенародное государство и общую цель — построение коммунизма”2.
Вообще-то национальная
политика в СССР была противоречивой. С одной стороны, огромные средства
вкладывали в создание “социалистических наций”. С другой, все эти нации должны
были слиться в единый советский народ. Сил и средств не жалели. Государство
старательно воспитывало советских людей: через единую школьную программу и
всеобщую воинскую повинность, через песни и спорт, через парткомы и профсобрания.
Национализм считался
явлением буржуазным, не было ему места в стране социализма. Значит, не было и
межнациональных конфликтов: “В советское время на территориях, где жили
представители разных этносов, автохтонных и пришлых, никаких проблем, связанных
с национальной идентичностью, не возникало или они не принимали острых форм”, — пишут авторы статьи.
Увы, историческая реальность
отличалась от гуманистических идей и социалистических фантазий.
Чтобы рассказать хоть
сколько-нибудь подробно о межнациональных конфликтах в Советском Союзе,
потребуется выпустить многотомную монографию. Редкий год в стране Советов
обходился без новых конфликтов, возмущений, беспорядков. Вот хроника нескольких
спокойных и благополучных лет советской власти. Время расцвета военной,
политической, экономической мощи Советского Союза, совпавшего и с расцветом
культурным. Космические корабли бороздят околоземное пространство. Социализм
шествует по планете, захватывая даже юго-восточную Азию и тропическую Африку.
В распад СССР не верят даже диссиденты. И тем не менее…
24 апреля 1965 года.
Ереван. Многотысячная демонстрация, посвященная пятидесятилетию геноцида армян,
окончилась погромом. Демонстрантов разогнали при помощи пожарных машин.
8 и 18 октября 1966
года. Ташкент, Андижан, Самарканд, Коканд. Митинги крымских татар, посвященные
сорок пятой годовщине образования Крымской АССР, переросли в массовые
беспорядки.
Март 1967-го. Абхазская
АССР. Митинги и демонстрации, направленные против грузин и Грузии. Требования:
от переименования улиц (их названия и без того закрашивали по ночам) до выхода
из состава Грузинской ССР и превращения Абхазии в шестнадцатую республику
Советского Союза.
2 сентября 1967-го.
Ташкент. Вновь демонстрация крымских татар. Требования: вернуть их в Крым и
восстановить автономию. Но этому категорически противились руководство Украины
и ветераны Великой Отечественной — крымские партизаны, которые
лучше других знали, за что именно Сталин выселил крымских татар из родных мест.
27 сентября 1967-го.
Всё тот же Ташкент. Драка между футбольными болельщиками после матча “Пахтакор”
— “Крылья Советов”: “узбекская молодежь выстроилась вдоль выходов
со стадиона, пропуская “сквозь строй” и избивая людей со славянской внешностью”3.
Драки продолжались и на улицах. Из автобусов и троллейбусов узбеки выбрасывали
русских, отчего те еще несколько дней опасались пользоваться общественным
транспортом.
14 мая 1972-го. Каунас.
Восемнадцатилетний Ромас Каланта
совершил акт самосожжения в знак протеста против оккупации Литвы. Его похороны
18–19 мая превратились в многотысячную антисоветскую и антирусскую
демонстрацию. В Каунас пришлось даже ввести войска.
А ведь можно вспомнить
и другие, не столь благополучные времена. Рассказать об отчаянном вооруженном
сопротивлении чеченцев, которое продолжалось (с небольшими передышками) все
двадцатые и тридцатые годы; или о восстании русских в Грозном 1958-го, или о
национальном коллаборационизме времен Второй мировой, или о сталинском
переселении народов, наконец.
Разумеется, армия и
госбезопасность быстро и эффективно “разрешали” межнациональные конфликты.
Советский обыватель, лишенный Твиттера и Фэйсбука, мог что-то узнать об этих событиях разве что
через “Би-би-си” или “Голос Америки”, но ведь не всем хватало терпения и выдержки
вслушиваться в заморские радиопрограммы сквозь “джаз КГБ”, да и “вражеские
голоса” сообщали немного.
Можно было узнать новости
об очередной вспышке “дружбы народов” от родственника или друга, который
оказался ее свидетелем или участником. Время от времени возникали тревожные
слухи. В ноябре 1956 года Александр Вертинский писал жене о своих гастролях в
советской Грузии: “Я немножко боялся этой поездки. Говорили и рассказывали
разные ужасы <…> настроение публики здесь далеко не в нашу пользу <…> Один грузин сказал мне: “Вы единственный русский
артист, которого мы любим и слушаем со слезами на глазах!”4
Но большинство, хвала
советской пропаганде, жило в счастливом неведении, а потому миф о
бесконфликтной жизни в СССР существует и теперь. Хотя бытовой национализм и в
советские годы был неистребим. В советской Эстонии национальная сегрегация
начиналась с детских садиков: одни для эстонцев, другие для русских. Эмиграция
русских из Казахстана началась еще в конце 1970-х. Между 1979-м и 1988-м из
Казахстана в Россию выехало около 400 000 русских5. Роль бытового
национализма в этом исходе еще предстоит оценить.
В сущности, национальные
конфликты никогда не прекращались в СССР, но до поры до времени могучее и
беспощадное государство, вооруженное огромным репрессивным аппаратом КГБ и МВД,
сдерживало националистов. В середине восьмидесятых власть стала слабеть, и уже
в 1991 году на месте единой страны появилось пятнадцать независимых республик.
Сотни тысяч беженцев разбрелись по новым, независимым государствам. В Нагорном
Карабахе, Абхазии и Приднестровье начались полномасштабные межэтнические войны.
Бодрые песни о советском
народе и высокомудрые статьи из энциклопедического философского словаря
превратились в интеллектуальный антиквариат.
Откуда берутся плохие люди
Куда же исчез советский
народ, почему так легко распалась эта “новая историческая общность”? С чего это
вдруг советские граждане, давным-давно “слившиеся в единый народ”, начали
убивать друг друга? Вискунов и Коряковцев
на этот вопрос отвечают так: “Местные элиты стремятся сплотить представителей
своего этноса под своей властью, связать их с собой кровью, вовлекая в
вооружённый конфликт”.
Ответ ожидаемый. Не
нужно быть ученым-философом, чтобы дать такое заключение. В любом разговоре, на
кухне, в офисе или в блоге, всегда найдется добрый, благомыслящий человек, который
скажет: вот беда, все народы жили б дружно, да только стравливают их между
собой злые и корыстные политики. Может, иногда такое объяснение и подходит, да
только не в нашем случае.
Вспомним, как
формировались органы власти в республиках Советского Союза. А формировались они
Москвой, то есть высшим партийным руководством — Политбюро ЦК КПСС. Республиканские
элиты зависели напрямую от Москвы, поэтому Москве служили верно, а партийное
начальство в Москве не дремало. Стоило какому-нибудь республиканскому вождю
чрезмерно увлечься национальной идеологией, проникнуться национальным духом,
как его карьера быстро заканчивалась.
Первый секретарь ЦК
Компартии Украины Петр Ефимович Шелест очень любил свою Родину: не столько
Советский Союз, сколько советскую Украину. Любил прочитать с партийной трибуны
речь на украинском, создал музей-заповедник на месте Запорожской Сечи, защищал
украинских писателей от обвинений в национализме и “украинизировал” Киев. В
расцвете сил Шелеста сняли с должности и отправили на пенсию. И не было у Петра
Ефимовича никакой возможности “сплотить представителей своего этноса”, “связать
их с собой кровью”. Его судьба решалась в Политбюро, а не на Майдане.
Но в 1989–1990 годах Горбачев провел революционную реформу, значение которой
он, очевидно, не вполне понимал: ввел свободные выборы в Верховные Советы республик,
а сами Верховные Советы наделил реальной властью (исполнительной и законодательной).
Впервые власть действительно перешла к Советам. И повсюду, от Прибалтики до
Узбекистана, эти выборы выиграли националисты. Старая партноменклатура удержалась только там, где успела вовремя
перехватить лозунги националистов. Так, на Украине Леонид Кравчук выиграл в
1991-м президентские выборы у националиста Вячеслава Чорновила
только потому, что поддержал идею украинской независимости.
История редко предоставляет
нам возможность перепроверить наблюдение, но здесь как раз тот самый
исключительный случай. Одновременно с Советским Союзом распадалась
социалистическая Югославия. Хоть эта страна и считалась “самым веселым бараком
социалистического лагеря”, ни о какой политической свободе там и речи не было.
Но как только выборы, прежде декоративные, стали подлинно демократическими, так
эти выборы начали выигрывать националисты. Особенно показательны они были в
Боснии и Герцеговине. Эту страну населяют три близкородственных народа: сербы,
хорваты и боснийские мусульмане (собственно босняки). Их интересы представляли
три партии: Сербская демократическая, Хорватское демократическое содружество и
Партия демократического действия. Сербы, хорваты и босняки так дружно
голосовали за своих, что
распределение мест в парламенте между этими тремя партиями почти точно
соответствовало этнической структуре населения. Сторонников югославского
интернационализма оказалось ничтожно мало. Как только народам дали возможность
выбирать, они тут же выбрали националистов.
Как видим, не коварные
элиты стравливали народы друг с другом. Наоборот, элиты стремились только
“поймать волну”, оседлать национализм, превратиться из обычных партийных чиновников
в вождей национальной революции. Подлинными носителями национализма были не
элиты, а как раз народы.
Дело на крови
Народы живут долго:
многие сотни лет. Русским и французам более тысячи лет, армянам две с половиной
тысячи, китайцы и евреи существуют почти четыре тысячелетия. Советский народ
прожил несколько десятилетий, так существовал ли этот народ вообще? Или в
истории народов России была всего лишь советская эпоха? СССР распался только 22
года назад, но понятие “советский человек” уже принадлежит истории. Быть может,
истории заблуждений? Но разве российская нация не такое же заблуждение, не
самообман?
Построить российскую
нацию пытаются уже третий десяток лет. Борис Ельцин совершил лингвистическую революцию:
“Россияне!” — обращался он к жителям страны. Постепенно
слово, которое долго было всего лишь синонимом (несколько книжным)
понятия “русские”, обрело новый смысл.
А Владимир Путин и
Дмитрий Медведев всерьез решили переплавить народы России в единый российский народ,
почти как в песне Лебедева-Кумача. 19 мая 2010 года Дмитрий Медведев, тогда еще
президент России, заявил: “Задача именно в том, чтобы создать новую российскую
идентичность. Если мы ее не сможем создать, то тогда судьба нашей страны очень
печальна”.
Что же, Медведев прав,
судьба нашей страны и в самом деле печальна: российской нации нет и, скорее
всего, не будет. Но Вискунов и Коряковцев
смотрят на мир намного оптимистичнее. Они уверены, что российская нация уже
давно существует, ее и создавать не надо, уже все готово. Надо признать, власти
намного лучше философов оценивают национальные проблемы России. Только их
надеждам, видимо, сбыться не суждено. Если даже могущественному советскому
государству не удалось превратить разноплеменное население в единую нацию, то
неужели на этот подвиг способна Российская Федерация?
Что нас объединит?
Экономика? Так, казалось бы, должен ответить марксист. Коряковцев
и Вискунов пишут: “Этнический синтез обусловлен самой
логикой производительной деятельности, если она ориентирована на надэтнический (глобальный) рынок или на создание всеобщих
ценностей (знаний или артефактов), а также он определен логикой общественных
отношений, складывающихся на основе подобной деятельности”.
На самом деле нации
и этносы складываются не на основе общности экономических интересов. Нет нации
дорожных рабочих, нации штукатуров, нации сотрудников “Макдоналдс”. Но почти в
каждой нации есть представители самых разнообразных социальных слоев, групп,
классов.
Может быть, нас объединяет
идеология? Но общепринятая идеология в наши дни —
это даже не
либерализм или неолиберализм, а просто всеобщая жажда наживы. Но когда и кого
она объединяла?
Эрнест Ренан в своем
знаменитом докладе о нации, прочитанном в Сорбонне 11 марта 1882 года, сказал,
что нацию скрепляет память о жертвах, принесенных в прошлом за общее дело.
“Дело прочно, когда под ним струится кровь”, — написал русский поэт.
Кровь-то струится, но дело прочнее не становится. Даже кровь, пролитая за общее
дело, не всегда соединяет народы. Не обязательно приводит к национальному
единству и общность исторической судьбы.
Ирландцы и англичане
сражались вместе против Наполеона, вместе покоряли Индию, вместе подавляли
восстание сипаев и даже говорили на одном языке, потому что большинство
ирландцев уже в XIX веке не знали ирландско-гэльского.
Но англичане считали ирландцев “свиньями в человеческом обличье” и вообще
презирали “кельтскую расу”6, а ирландцы своей борьбой за Home Rule доставляли англичанам
больше хлопот, чем все колониальные народы от Индии до Вест-Индии, вместе
взятые. В конце концов, ирландцы обрели свое национальное государство.
Еще показательнее и
гораздо ближе нам другой пример. Поляки и украинцы (русины, как они себя тогда
называли) жили в одном государстве и были связаны общностью исторической
судьбы. Случалось, воевали друг с другом, как во время восстания Северина Наливайко и Григория Лободы. Но гораздо чаще
поляки и украинцы сражались вместе против турок и татар, вместе защищали
Родину, а заодно — и всю христианскую Европу
от грабительских набегов степняков и от беспощадной мусульманской экспансии. В
1621 году казаки гетмана Петро Сагайдачного спасли
Речь Посполитую от неминуемого разгрома и разорения:
в многодневном сражении под Хотином они приняли на себя главный удар турок и
татар. Гетман умер от ран, но все-таки одержал историческую победу над
мусульманами. Поляки тогда сравнивали казаков с античными героями.
Прошло двадцать семь
лет, многие участники битвы под Хотином еще были живы, когда на Украине началось
великое восстание против ненавистных теперь ляхов — Хмельнитчина: “Все, что живо, — поднялось в казачество”, — свидетельствует летописец.
Казаки резали ляхов подчистую, ляхи стремились “не оставлять русинов даже и на
расплод!”7
Вазимоистребление поляков и украинцев продолжилось
и в XVIII веке (Колиивщина), и в XX — до тех пор, пока не состоялся обмен населением между уже советской
Украиной и Польской народной республикой: поляки покинули Западную Украину,
украинцы — Польшу. А было это сразу после Второй мировой
войны!
Народы России, в большинстве
своем, связаны друг с другом меньше, чем некогда украинцы с поляками, а история
нас больше разъединяет, чем объединяет. Разве взятие русскими Казани в 1552
году или сожжение Москвы ханом Тохтамышем в 1382-м
сплотит русских и татар? Штурм аула Ахульго в 1839-м
объединит русских с аварцами? Даже память о Великой Отечественной
все больше разделяет нас. Уже идет “национализация” Победы: ведут подсчеты, у
кого больше Героев Советского Союза на 1000 солдат, кто на самом деле защищал
Брестскую крепость. А ведь есть еще тема национального коллаборационизма, сверхопасная,
а потому, после дела Вдовина-Барсенкова — вновь закрытая.
Можно, конечно, сочинить
политкорректную историю. Собственно, В.В. Путин
уже дал заказ на такой учебник: “…нужно на конкретных примерах показывать, что
судьба России создавалась единением разных народов, традиций и культур”. Но
можно ли построить нацию на политкорректной лжи?
Лермонтов как чеченский писатель
Объединит ли россиян
общность культуры? Сначала уточним, о какой культуре идет речь. Народы России
объединяет западная масс-культура, но что это дает для
национального единства?
В
начале девяностых
американский политолог Сэмуэль Хантингтон
написал статью “Столкновение цивилизаций”, которую потом развернул в целую книгу.
Вот он и обратил внимание на интересное явление. В мусульманских странах молодежь
охотно принимает масс-культуру: пьет кока-колу, носит
джинсы, смотрит голливудские фильмы, платит картами VISA и даже American Express, но при этом
ненавидит Америку. Молодые арабы и турки пользуются достижениями западной цивилизации,
но саму эту цивилизацию совершенно отвергают. Так что, если русский, чеченец и
бурят покупают в какой-нибудь Евросети какой-нибудь айфон, они ближе друг к другу не становятся.
Но в масс-культуре есть явление, о котором придется сказать особо.
Современный профессиональный спорт. А самый популярный спорт нашего времени,
вне всякого сомнения, футбол. Я не случайно начал статью футбольной историей.
Раньше перед матчами
чемпионата России исполняли легендарный футбольный марш Матвея Блантера. Но, говорят, наследники Матвея Исааковича
потребовали денег, денег им не дали, а вместо футбольного марша начали исполнять
гимн России. Я не думаю, что все дело тут в деньгах. Дело в единстве. Утопающий
хватается за соломинку. Несколько лет назад возникла идея, будто нас объединяет
футбол.
Сам академик
Тишков — главный специалист по национальному вопросу в стране (директор Института
этнологии и антропологии РАН) — заявил, что футбол, мол, объединяет
нас, россиян. В самом деле, и русские, и чеченцы, и лезгины — все болели за сборную России и за футбольные клубы-участники Лиги
чемпионов и Лиги Европы.
Когда сборная России
побеждала греков, шведов и голландцев на Евро-2008, то даже в Грозном на улицы
выходили ликующие люди с российскими флагами и с зелеными флагами Ичкерии (хотя
в той команде не было ни одного чеченца).
Вот и гимн России перед
матчами должен был укрепить футбольное единство, не столько спортсменов
(половина игроков Премьер-лиги — легионеры, не знающие русского), сколько болельщиков. Ведь музыка
воздействует на чувства людей, тем более — экспансивных фанатов.
За этой легкомысленной
(для равнодушных к спорту — просто абсурдной) идеей есть-таки глубокий смысл. Народы России, быть
может, и враждуют друг с другом, но при столкновении с турками, немцами или
американцами демонстрируют национальное единство. Возможно, не только на футбольном
поле, хоккейной площадке или боксерском ринге.
Увы, и на этот раз
ничего доброго из очередной интеграционной идеи не выходит. Недавно фанаты столичных
клубов начали дружно болеть за иноземных соперников махачкалинского “Анжи”. А еще раньше перестали ездить на матчи в Махачкалу и
Нальчик, где болельщиков некавказских клубов все чаще забрасывали камнями. На
матче “Анжи” — “Зенит” в той же самой Махачкале
24 июля 2011 года фанаты дагестанского клуба, обращаясь к питерским фанатам,
скандировали: “Мы вас повесим и закопаем!” и “Скоро Питер будет чёрный!”8 Между прочим, в составе “Анжи”
тогда еще играл тот самый Шамиль Лахиялов.
Конечно, можно списать
все на особенности фанатской субкультуры. Фанаты — народ
буйный, грубый. Простые граждане стараются в день матча и близко к стадиону не подходить.
Вражда между фанатами ЦСКА и “Спартака” тянется десятилетиями. Но в декабре
2010-го, после убийства Егора Свиридова Асланом Черкесовым
и его друзьями, единым фронтом выступили фанаты даже традиционно враждебных
друг другу московских клубов. Надо ли рассказывать, против кого этот фронт был
направлен?
События тревожные,
ведь хорвато-сербская война началась как раз после драки между фанатами белградской
“Црвены Звезды” и загребского
“Динамо” 13 мая 1990 года. Сербы тогда грозились убить Туджмана,
лидера националистов и будущего президента независимой Хорватии, а хорваты
бросились в бой со своим старым лозунгом “Сербов на вербы!”.
Сложнее с высокой культурой, с литературой,
музыкой, живописью, архитектурой. В России это преимущественно культура русская,
хотя создавали ее не только русские, но
и немцы, евреи, поляки.
Но были в то же время
писатели, поэты, художники, которые навеки остались сугубо национальными. Великий
Тарас Шевченко остался украинским поэтом. Русские его почти не читают, а если и
читают, то в неточных и политкорректных переводах. А
что значит его имя для татар, для кумыков или для манси? Скажите по совести, многие
ли русские знают имена Мажита Гафури
и Мустая Карима? А ведь
творчество этих поэтов не было под запретом. Напротив, советская власть
вкладывала миллионы, переводя на русский национальных классиков, издавая их
сочинения сотнями тысяч. Специальный литературный журнал открыли: “Дружба
народов”.
На филфаках был (и
есть) такой предмет: литература народов СССР (сейчас — народов России). Знаете, как студенты этот предмет прозвали? “Дикая
литература”. Не получается у нас “единения народов, традиций, культур”.
Русская культура
воспринимается некоторыми представителями народов России тоже “неоднозначно”. В
интернете долго обсуждали высказывание некой Тайчуль Гасымовой, которая своеобразно оценила вклад русского народа
в мировую культуру: “Где ваша культура? <…> Водка и проститутка — вот ваша культура! У Кавказа культура богатая <…> Тимур Муцураев такие песни пишет, что вашему <…> Пушкину и не
снилось”. А потом еще прибавила: “Как я ненавижу вашу нацию, <…> вы свиньи!
Вы меня уже бесите через край! И когда Aллаh
вас уничтожит свиньи?”9
Точками я заменил русские
матерные слова, которые обильно использует эта девушка. Сохранил и замечательную
пунктуацию. Впрочем, сообщение Гасымовой было оставлено
ВКонтакте. Я проверил: в этой социальной сети нет
человека с таким именем. Значит, или девушка удалила свой
аккаунт, или перед нами просто провокация. Правда, сайт выбран для провокации
не слишком удачно10. Но если никакой Тайчуль
Гасымовой даже в природе не существует, то вот Тимур Хамзатович Муцураев лицо, вне
всяких сомнений, реальное. Ветеран Первой чеченской войны, воин Аллаха. Его
песни я цитировать не могу, — боюсь, что журнал закроют:
они все в списке экстремистских материалов. Но все-таки приведу названия самих
песен и альбомов: “12 тысяч моджахедов”, “Аллах, свобода и Джихад”, “Шамиль
ведет отряд”, “Святые воины Чечни”, “ИншаАллах, сады
нас ждут”.
И что же, Тимур Муцураев своими песнями (он их пишет и поет, между прочим,
на русском) тоже вносит вклад в единство нации?
Есть, правда, и другой
подход к наследию великой русской литературы. Прозаик Герман Садулаев назвал Лермонтова и Толстого “великими чеченскими
писателями”. “Они писали на русском языке, но очень чеченские
по духу писатели. Особенно Лермонтов”11, — замечает Герман Умаралиевич. Не
русские, но и не российские, а именно чеченские. Вот так у нас идут процессы
национальной интеграции.
Год Батыя
Наши философы-марксисты
записали русский народ в мифологические персонажи. Я не шучу и не передергиваю,
каждый может открыть апрельский номер “Урала” на странице 182 и найти там
нужную фразу. Более того, он прочтет там, будто современные русские относятся с
“терпимостью (порой доходящей до равнодушия) к собственной и чужой этнической
(и религиозной) идентичности”. Я не знаю, где Вискунов
и Коряковцев сделали такие наблюдения, может быть, в
кабинетах Института философии УрОРАН или в аудиториях
Педагогического университета. Я не знаю, пользовались ли они вообще хоть
какими-то эмпирическими данными. Возможно, и не пользовались. Ведь философия
принципиально отличается от науки именно тем, что может и вовсе игнорировать
реальность. Игра ума, подчас не имеющая отношения к тому, что происходит на
самом деле. Наука, напротив, как раз и занимается реальностью, природной или
социальной. Так вот, обратимся к реальности.
В 2013 году корону
“Мисс России” получила Эльмира Абдразакова, татарка из
Кемеровской области. Татарка, между прочим, только наполовину (мать у Эльмиры русская).
Но татарской “половины” хватило, чтобы привести в бешенство тысячи пользователей
интернета. Социальные сети кипели от негодования: почему “Мисс России” — не русская и вообще не славянка! За один день — тысячи возмущенных сообщений! Испуганная девушка даже удалила свой аккаунт из социальной сети.
Жители Екатеринбурга
не раз жаловались на “восточную” музыку в маршрутках. И мэрия Екатеринбурга
благоразумно пошла навстречу горожанам: этническую музыку в маршрутках
запретили, ее предписали заменить на музыку “с
радиостанций города Екатеринбурга, которая транслируется на русском языке, не
раздражающем слух пассажиров”12.
Замечу, что музыка
раздражает многих. Одним не нравится русский рок, другим — блатные песни, которые почему-то называются французским словом “шансон”,
третьим — попса (отечественная и заморская). Но никому не пришло в голову
писать жалобы. И только турецкая или таджикская (кто у
нас их различит?) переполнила чашу терпения. Я думаю, что дело здесь не только
в чужой и непривычной музыке, но и в самих водителях — киргизах, узбеках, таджиках. Именно они и раздражают: своим
поведением, привычками — словом, всем, что отличает
их от русских. А громкая и чужая музыка — просто “последняя капля”,
соломинка, переломившая хребет долготерпеливому верблюду.
Не надо думать, будто
русские просто “деградировали” и только в наше время “скатились в национализм”.
Не зря же была в русском языке поговорка про незваного гостя и татарина. И не
стоит припоминать слова Достоевского о таланте русского народа понимать и
принимать другие народы, ведь это тот самый Достоевский, что говорил Тургеневу,
будто в немцах “только и заметил, что тупость, да кроме того, очень часто обман”13,
и вообще при каждом удобном случае бранил немцев и швейцарцев, да к тому же
приобрел вполне заслуженную славу юдофоба.
Пока речь шла о русских,
которые и в самом деле ради спасения государства слишком часто забывали и
забывают о собственных национальных интересах. Другие народы говорят о своей
национальной самобытности намного смелее.
“Как человек, всегда
боровшийся за сохранение своей нации, языка и религии, повторяю еще раз, запомните
это раз и навсегда — татары это не русские! Никогда
ими не были и не будут! Татары — мусульмане! У нас своя вера,
своя уникальная культура, свой древнейший язык, свои вековые обычаи. Менять эти
бесценные сокровища на “стеклянные бусы” русско-советского суперэтноса
(водка, свинина, Пугачева) мы не будем”, — пишет Фаузия
Байрамова, татарская националистка, бывший редактор газеты “Золотая Орда”. Ее
голос не одинок. Молодежная националистическая организация “Азатлык”
объявила 2013-й “годом Батыя”. И пускай почитание Батыя казанскими татарами
абсурдно, ведь для их предков, волжских булгар, Батый был не героем, а
завоевателем и палачом. Главное в другом:
они не желают становиться частью “российской нации” и намеренно выдвигают в
национальные герои фигуру, заведомо одиозную для русских.
Отношения между казанскими
татарами и русскими еще достаточно мирные, жизнь в Татарстане, несмотря на этнократию и проникновение салафизма,
— еще вполне благополучная. Про кавказские республики такого не
скажешь. Кавказ стремительно теряет русское население. Надо ли объяснять
почему?
Наши философы-марксисты
обвиняют в межнациональных конфликтах российскую власть: будто бы государство
взяло на вооружение фашистскую идею “использовать этническую солидарность для
разрешения социальных противоречий”. Пусть гнев рабочих, обобранных и обманутых
капиталистом, обратится не на самого капиталиста, а на
ни в чем не повинных таджиков-гастарбайтеров,
таких же братьев по классу. Логично, но слабо связано с реальностью современной
России.
В современной России
классовое сознание не только промышленных рабочих, но даже “пролетариев
умственного труда” развито слабо. Забастовки — большая редкость. Настоящие, боевые профсоюзы существуют лишь на
немногих предприятиях. Даже преподаватели вуза не могут объединиться, чтобы, скажем,
призвать к ответу заворовавшегося ректора или выбить
давно обещанные надбавки к зарплате. В политической борьбе социальные лозунги
никакой роли пока не играют, даже “Белая революция” без них обошлась. Даже
коммунисты не могут или не желают поднять трудящихся на борьбу. Со временем,
конечно, эта проблема возникнет. Может быть, через десять лет, а может, и через
тридцать. Так стоит ли бороться с проблемой, которой пока нет?
А вот межнациональные
конфликты — страшная реальность нашего времени. Только
“умиротворение” чеченцев стоило государству двух кровопролитных войн, многих
тысяч жизней и миллиардов рублей.
В Дагестане редкий
месяц обходится без “спецопераций”. Фраза “Под Махачкалой идет бой” давно никого
не удивляет. Так стоит ли бороться с несуществующей пока перспективой пролетарской
революции, разжигая межнациональные конфликты? Полагаю, что даже злейшие враги
В.В. Путина все-таки не считают его сумасшедшим.
Между тем авторы статьи
всерьез обвиняют консервативную власть и либеральную общественность. Путин и
либералы поощряют ценности традиционного общества, а эти ценности и разделяют
людей. Но разве Путин с Медведевым или Немцов с Венедиктовым
заставляют мусульман соблюдать все ограничения Рамадана и резать баранов на
Курбан-Байрам? А если бы они не “поощряли”, а, наоборот, запрещали праздновать
Курбан-Байрам или Ураза-Байрам, то было бы лучше?
Да и вообще,
противопоставлять “традиционное” “современному” вряд ли стоит. Мир гораздо
сложнее, чем представляется философам. Ислам не так уж и “традиционен” для
горских народов Кавказа. Христианство пришло на Северный Кавказ гораздо раньше,
а ислам победил только на рубеже XVIII–XIX веков, притом что абхазы,
аварцы, лезгины и многие другие народы сохранили элементы языческих культов или
хотя бы память о них. Вторжение исламского фундаментализма — салафизма — это не возврат к традициям. Напротив, это настоящая исламская Реформация!
Кто доказал, будто
именно исламисты-“традиционалисты” терроризируют мирных,
законопослушных жителей российских городов, что именно фундаменталисты
объезжают Вечный огонь на джипе и гоняют на своих “инфинити” и “порше-кайенах”, не признавая правил дорожного движения, или
расстреливают по пути не понравившихся им водителей?
Кавказская молодежь
расколота. Далеко не всем нравятся религиозные ограничения, многие предпочитают
вполне светский, современный образ жизни. Девушки носят мини, юноши слушают
рэп. Но не эти ли современные европеизированные кавказцы задирают прохожих,
пристают к незнакомым девушкам и при “разборках” первыми пускают в ход оружие?
Традиционалисты такими “подвигами” не увлекаются.
Русский национализм
тоже вовсе не “традиционен” и не “консервативен”.
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии журнала.
2 Философский энциклопедический словарь. М.: “Советская энциклопедия”,
1983.
3 Вдовин А. “Новая историческая общность”: теория и практика
// Вопросы национализма. 2012. № 12. С. 69.
4 Вертинский А. Дорогой длинною… М.: “Правда”, 1991. С. 517.
5 Пихоя Р. Советский Союз: История
власти. 1945–1991. М..:
“Издательство РАГС”, 1998. С. 524.
6 Саркисянц М. Английские корни
немецкого фашизма. СПб.: “Академический проект”, 2003.
С. 16.
7 Яковенко Н. Очерк истории Украины в Ранние Средние века и Новое
время. М.: “Новое литературное обозрение”, 2012. С. 437.
8 Игорь Бойков. К чему приводит “антифашистская” истерия. Футбольные
войны //http://rupolitika.ru/rusvopros/igor-boykov-k-chemu-privodit-antifashistskaya-isteriya-futbol-nyie-voynyi/
9 JoyReaktor. Лабильность и нонконформизм
// http://joyreactor.cc/post/225533 Дата обращения: 25 марта 2013.
10 ДжойРеактор специализируется на различных
“приколах”, забавных рисунках, фотографиях, высказываниях, обычно далеких от
политики.
11 Известный писатель Герман Садулаев: “Главная
проблема Чечни — не терроризм,
а секс” // Комсомольская правда. 25 октября 2010.
12 Комсомольская правда. Урал // http://ural.kp.ru/daily/26051/2963305/;
См. также Эхо Москвы. Екатеринбург http://www.echoekb.ru/news/2013/03/26/1/26905/
13 Достоевская А.Г. Дневник 1867 года. М.: “Наука”, 1993. С. 131.