Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2013
КРИТИКА ВНЕ ФОРМАТА
Из несказанного
У меня лёгкость в мыслях необыкновенная.
Н.В. Гоголь
(Екатеринбург. Человек, похожий на Василия Ширяева, сидит за столом и минут пять пьёт воду из графина, явно подражая тов. Сталину на 17-м съезде ВКП(б).)
—
Я Василий Ширяев. Камчатка. (Пауза.) Я не учился в 88-й школе вместе с Костей Комаровым.—
Как люди живут на Камчатке… Нормально живут. Как в Подмосковье. Цены высокие, и давление резкое. Если полетите на Камчатку, садитесь у окошка, очень красиво. Сопки, все дела. У меня теория есть, почему шоу-бизнес на Камчатке несильно так развивается. Почему?.. А зачем шоу-бизнес (в широком смысле), когда можно в любой момент посмотреть на сопки?.. Ещё. Камчадалы любят пить воду из крана. И не так уж много едят красной икры.—
Екатеринбург мне очень понравился, он похож на мой родной Елизово. Елизово пересекает река Половинка, и Екатеринбург пересекает река Исеть. По Елизово я хожу пешком, и по Екатеринбургу я хожу пешком. Ленинград очень унылый город, по погоде, по архитектуре. Москва — это не город, это место. Екатеринбург очень позитивный город, сюда б ещё правильную воду.—
Литература… Литература — это очень архаично. Забываться не надо. Литераторы очень заняты собой и разгребанием отношений, чего я на Камчатке, слава Богу, лишен. А письменность — такое же ремесло, как и любое другое. Достоевский мог писать психологические романы — психология была в пелёнках. Но зачем сейчас писать роман с психологией — Ганнушкин или Гроф напишет о предмете гораздо лучше?.. Зачем писать пейзаж с настроением — горожанин ни разу не видел ни леса, ни деревьев?.. Зачем описывать, если можно сфотографировать?.. Ну и так далее. Литераторы чуют, что предмет потерян, им и остаётся писать только о своём себе, — а это ведь скучно. Чтоб написать о себе, надо сперва приключений поймать, ну или дизайн себе интересный сделать. Замкнутый порочный круг.Того они не понимают, что не должны ни смыслы гнать, ни ничего описывать. Если вычесть из литературы кинематограф, психологию и философию, то у литературы остаётся собственный предмет
— язык. Не вообще язык, за который любят гнать поэты, и не свой собственный язык, про который любят гнать те же поэты (потому что их так научили). Обыкновенный русский язык, которому предстоит большая ломка. Падение падежей и так далее. Кстати, это уже происходит. Я, например, напечатал статью в “Урале” без падежей, и никто этого не заметил. Потому что понятный текст понятен и без падежей, а непонятный текст непонятен с падежами.При советской власти писатели со сценаристами шли врозь, потому что начальство считало, что и те и те себя особо прокормят. И прокармливались. А теперь писателишки разоряются и уходят в журналистику, а киношники перебиваются с хлеба на квас, а всё врозь идут. Тяжелое такое наследие царского режима. Литераторам давно пора переучиваться в сценаристы. Поэтам
— в шансонье. Вот Высоцкий, например.—
Жанры… Я в этом не разбираюсь. Мой любимый жанр — словарь, словарная статья. А дальше можно скрещивать любые жанры и любые сегменты. Например, интересная задача: как можно сделать кино из критической статьи? Самое простое, начитать её на камеру. Или раскидать идеи между персонажами, чтобы было какое-то противостояние. Вот ответ Кости Комарова на мою критику — это стихотворная критика критики. Можно написать критический роман. Знаменитый ролик Романа Щурия “Как надо разговаривать с начальством” — это и критика, и кино, и стихи, и современное искусство одновременно.—
Постпостмодернизм… Это Юлия Подлубнова придумала. Понимаешь, если бы наш сегмент развивался стабильно, если бы продажи книг каким-нибудь макаром не падали, то да, имело бы смысл раз в пять-десять лет устраивать культурную революцию, сбрасывать предыдущее поколение с парохода, из редакционных кресел и так далее. В шахты, например. А сейчас — из чего суетиться-то? Сегмент убывает. В этом особенно никто не виноват, так уж карта легла. Конечно, можно верить и в отсутствие веры, только мы это уже не продадим.—
Критика… Ну, главная беда критики — это пустомыслие. Тут сколько комбинаций? Есть те, кто ни думать, ни излагать не могут, — для них придумана кнопка “лайк”. Есть те, кто излагать научились, а думать нет (т.е. они думают, что составлять слова в периоды — это и есть “думать”), — они очень утомляют, но бывает забавно. Есть, кто умеют думать (строить суждение или маскировать высказывание под суждение), но не умеют излагать, — эти изъясняются обычно на филоложном волапюке (им на волапюке удобней суждение строить). Они тоже утомляют. Наконец, есть те, кто умеет думать и излагать на человеческом языке. И тут подкрадывается самое страшное. А именно пустомыслие. Как у Иудушки Головлёва. Потому что — думание должно иметь цель и результат.Вот современная критика литературная
— это такое пустомыслие. Целью литературы не может быть развлечение или повышение статуса. Цель литературы — обучение языку. Язык — это такая ЛЕГО-игрушка. Литература — это такое прикольное занятие, типа финансовой пирамиды.Главная проблема критики
— книжки очень толстые. Читать их некогда. Поэтому я предлагаю сделать рубрику — “Тёмная”. Есть число книжек, N. Есть число наличных критиков — гораздо меньшее, N/100. Чтобы критики тщательно и добросовестно раздраконили эти книжки, надо вырвать из каждой книжки произвольную страницу, и чтобы критик, вместо целой книги, разобрал одну страницу. Имени автора критику знать не обязательно.Самое смешное, что писатели и режиссёры очень боятся критиков на самом деле. И многие книги и кино плохи, потому что делаются с учётом критиков. Хочется сказать товарищам: не бойтесь нас, мы не страшные.
—
Премия им. Василия Ширяева… Премия даётся за критику критики. 2 бутылки водки, 3 кг балыка. Тут такое дело. Премия создавалась с таким расчётом. Я, короче, думал, что моя критика критики и эта премия подтолкнут критический процесс. Но получилось наоборот. Все, о ком я написал, или замолкают, или уходят из критики.—
Откуда польский?.. Ну, польский я уже начинаю забывать. Вообще, я завязал с иностранными языками: выучить хочется побольше, а времени всё меньше. Сейчас учу сербский. Я вообще люблю учиться. Вообще, если вы занимаетесь русским языком, логично выучить ещё какой-нибудь славянский язык для сравнения, это не так сложно. Учебники есть. Трофейные поляки есть почти везде. Правда, они польского не знают.—
Перебраться на материк?.. Москва — неудобный город, у петербуржан комплекс бывшей столицы, погода, скучная архитектура. Екатеринбург мне очень нравится (наверное, потому что похож на Харьков), но я вряд ли смогу здесь долго находиться — из-за воды.—
Кто из писателей повлиял… Михаил Гаспаров. Всё остальное можно не читать. Вообще. Я подражаю Гаспарову. Я даже внешне похож на Гаспарова. У меня очки похожие. А быть собой для меня не важно, я не стараюсь быть оригенален, поэтому и оригенален. А масса литераторов старается быть оригенальными и предсказуемо похожи друг на друга. Поэтому я призываю товарищей пишущих не стараться быть, а спокойно работать по цели.—
Камчатская словесность… Камчатская словесность — это я и Роман Щурий. Вообще, камчатская словесность — это очень древний жанр — это скаски землепроходцев. Это 17 век. Пришол, понюхал, пошол прочь.
(Входит человек, похожий на Василия Ширяева. Немая сцена.)
Василий ШИРЯЕВ,
Камчатка,
посёлок Вулканный