Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2013
Диа Диникин
Деньги для моего ребенка
Рассказ
Диа Диникин
— учился в Челябинском педагогическом институте, Уральском государственном университете, публиковался в журналах “Урал”, “Бронзовый век”, газете “Лимонка”. Живет в Челябинске.
Ему было очень тяжело подниматься по ступеням лестничной клетки этого города. То, что в сердцах сказала ему любовница, пригнуло его к земле, к реальности и к мысли о смерти.
Любовница полчаса назад почти выкрикнула, что он никогда не будет отцом. Н-и-к-о-г-д-а не будет. Потому что она сама сделала от него аборт два года назад и больше не сможет родить. А его жена, ради которой он, сука, сволочь, решил ее бросить, ее
— ту, кто любит его больше всего в жизни, — носит под сердцем не его ребенка, а ребенка другого мужика. Своего любовника.Итак. Его жена, та самая, у которой под сердцем его ребенок, как он думал, беременна от другого.
Его жена, любимая его.
Итак. Марина, любовница, могла специально соврать, чтобы сделать ему больно.
И тогда все нормально. И тогда ее слова о том, что он никогда не будет отцом,
— вообще смешны. Что, кроме Марины и Лены, на свете нет больше баб? Что он — импотент, что ли? Понятно, она говорила, почти кричала, находясь в ярости, и не осознавала глупости своих фраз.А если нет? Вдруг фразы не совсем глупы? Если она не врала, и у Лены действительно есть любовник, и беременна она от него?
Если ребенок, который уже сформировался в животе жены, не его
— тогда он страшно отомстит. Ради ребенка он решил расстаться с Мариной. Он познакомился с ней, когда вместе с женой пошел в парк имени Энгельса. Вообще-то они сами с Леной жили, можно сказать, в парковой зоне Екатеринбурга, рядом с парком Победы, что на Уралмаше, и предпочитали гулять там, но в маленьком летнем ресторане в парке имени Энгельса — как мило звучало для него это имя! — коллеги жены отмечали корпоративно что-то свое корпоративное.Марина работала в баре. Воспользовавшись тем, что один из коллег жены, Владимир, пригласил Лену танцевать, он подошел к этой женщине за стойкой и что-то сказал. Как обычно
— завел разговор. Пить он не мог — только-только закодировался. А освободился пять лет назад. Да и с психикой большие проблемы.Марина оказалась тогда очень разговорчивой. Он сразу почувствовал в ней родственную душу. Она сказала ему свой телефон. Так как он был трезвым
— запомнил. Потом позвонил как-то. Потом, тоже “как-то”, заехал в гости. Потом еще и еще. И, возможно, остался бы навсегда с ней, но беременность Лены все изменила…Лена… Они познакомились за год до его освобождения, по переписке. Отбывал он в Челябинской области, в Копейске, на “шестерке”.
Он пришел домой, стараясь выглядеть как обычно.
Лена открыла дверь. Из комнаты доносился звук телевизора. Шло реалити-шоу “Дом-2”. Сколько уже времени они там, в этом гребаном доме?!
—
Привет, милый, — сказала она давно дежурную фразу.—
Привет, дорогая, — сказал он, целуя ее в щеку, словно в ненужное подаяние. Ишь ты, снизошла до зэка! Тварь!—
Как дела? — спросила она, не увидев его состояния, что было неудивительно — за пять лет, проведенных в не столь отдаленном месте, он научился скрывать свои чувства.—
Отлично. Слушай, я хочу, чтобы ты прошла генетическую экспертизу, — начал он с места в карьер.Она побледнела. Он сразу увидел, что она побледнела.
—
Ты действительно этого хочешь? — спросила она его, странно, грустно и несколько бледно улыбнувшись.—
Да.—
Какой же ты все-таки, оказывается, ублюдок внутри, — горько сказала она.—
Главное, чтобы у тебя внутри не было ублюдка, — зло усмехнулся он.Она заплакала и ушла в другую комнату. Он уже почти отвык от этого. Потом, через полминуты, когда снова привык, пошел в другую комнату и взял деньги, в основном доллары и евро, которые лежали у жены в ее тумбочке, в потайном отделении, которое он сам делал. Хер кто догадался бы.
Он знал, что сейчас сделает. Сейчас пойдет в магазин, купит водки на русские рубли, прямо у стойки выпьет, закусит, возьмет водки с собой, вернется и убьет.
У него останется почти десять тысяч убитых енотов. Этого вполне хватит, чтобы уехать в Саратов, а там основательно гужануть напоследок. Там у него родная сестра, сестричка родная, живет у крытого рынка, на Сакко и Ванцетти, угол Вольской, переехала туда пять лет назад из Энгельса, в котором и он когда-то родился. Это он ей помог переехать. Она поймет его. Надо повидаться перед тюрьмой. Или перед смертью. Деньги
— это пусть и залапанная, но свобода. Он насладится ею перед первым или вторым.
Он пришел в магазин, сгоряча сунул продавщице деньги, сказал:
—
Сдачи мне не надо…Выпил водки, закусил, пошел домой. И, только подходя к подъезду, понял, что сунул продавщице не пятьсот, а тысячу рублей. Возвращаться, понятное дело, не стал. И вообще, он передумал убивать жену. Калечить себе жизнь из-за какой-то лярвы? Ну и что? Ну и что, что она изменила ему с этим Владимиром? А именно с ним, конечно же, она ему и изменила. Да, он догадывался, что она испытывает к нему чувство, но не думал, что этого хватит для того, чтоб растоптать самое святое, что вновь вернулось к ним после того, как он в очередной раз бросил пить. И навсегда, как пообещал ей. Он остановился, вспомнив о бутылке водки, что положил в карман. Открыл дверь подъезда, зашел внутрь, поднялся на второй этаж. Достал бутылку, сделал обжигающий глоток. Потом еще. Все, надо успокоиться. Таблетки, гадство, дома оставил.
Снизу кто-то поднимался. Он внимательно осмотрел поднимавшегося мужчину. Нет, этот точно не из их подъезда. Он убрал взгляд, углубившись в себя.
—
Извините, не подскажете, квартира сорок шесть в этом подъезде? Ой, Алексей, это ты? — услышал он довольно жизнерадостный возглас внизу лестницы.Он посмотрел на ойкнувшего. Да, это был Владимир, коллега жены. До этого он видел его раз двадцать
— двадцать пять. Но никогда не замечал, какой это мерзкий, типа “самопальной” водки, тип. Такого бы на лесоповал. Он всегда замечал, что жена и Владимир симпатизируют друг другу. Он старался не обращать внимания на знаки симпатии, полагая, что они не означают ничего, кроме самой симпатии.Ан нет. Марина открыла ему глаза.
—
А мне позвонила Лена час назад, сказала, чтобы я пришел, — быстро произнес Владимир. — У нас ведь скоро окончание работы.Знаю я, какая у вас работа, подумал он. Знаю. Ему хотелось сдержаться, но не получилось.
—
Алексей, вы что? — испуганно крикнул Владимир и сразу же получил удар в челюсть, заставивший его упасть и удариться головой о стену.Он посмотрел на Владимира и понял, что убил его. Размашисто-долго хлебнул водки и пошел наверх. Какая-то очень смутная мысль терзала его. Он не знал, какая. Дверь открыла та, что была беременна не от него. И если бы не случайность, если бы не Марина, его любовница, с которой он познакомился в парке два года назад, если бы она ему не сказала об этом сегодня, то он бы и жил в неведении. И откуда только, тварь, узнала?!
И тут что-то будто прояснилось в нетрезвом мозгу, просветлело так же быстро, как светлеет моча у пьяного.
—
Лена, — спросил он, вваливаясь в дверь, не чувствуя страха, — только одно скажи мне: откуда ты знаешь Марину?—
Какую Марину? — она посмотрела на него взглядом, который он знал всегда.И он понял, что она ее не знает. Она не знает Марину.
—
Ту сволочь,— попытался он скоординировать как мысли, так и слова, — что узнала, что ты беременна не от меня, а от Владимира.—
Леша, какая Марина, о чем ты? — он смотрела на него непонимающе, широко открыв глаза.И вдруг перед ним открылась правда. Вдруг он понял, что его жена не изменяла ему с Владимиром. Боже мой, ведь это было ясно как божья роса. Марина не могла знать его жену. Он всегда аккуратно скрывал, где живет. Но так же аккуратно рассказывал о себе, жене своей и ее работах. Говорил и о Владимире. Да, он упоминал его имя. Говорил о беременности. Обещал бросить жену и уйти к Марине. И Марина в сердцах бросила ложь, а он ее принес в дом. Чувство облегчения освободило сердце и затуманило голову.
И тут же сознание пронзила мысль
— Владимир! Черт возьми. Может быть, он еще жив!—
Лена, прости, выпил и сорвался, плету не знаю что, — заплетающимся от счастья и горя языком сказал он и вышел в подъезд.Владимир стоял, прислонившись к подоконнику, вытирая с лица кровь.
—
Вовка! Ты живой? — радостно заорал Алексей. — Прости, брат, мало ли чего не бывает. Заходи в квартиру. А, — он достал бутылку водки, — возьми это с собой. Извини, братело, я виноват.И побежал вниз.
Потом остановился. Вернулся назад.
—
Слушай, ты извини, я ошибся. Бывает. Простишь меня, Владимир?—
Ничего, Алексей. Перепутал, бывает. Я ведь тоже иногда выпиваю. Понимаю тебя, — стараясь не смотреть в глаза, сказал Владимир.—
Ну, ладно тогда, — Алексей протянул руку.Владимир пожал ее.
Алексей пошел вниз.
Владимир поднялся наверх. Позвонил в дверь. Лена открыла и охнула, испуганно прижав ладони к лицу.
—
Что с ним? — произнес Владимир.—
Что?—
Что с ним, с твоим питекантропом? — повторил он, брезгливо держа в руках основательно початую бутылку, которую дал ему Алексей.—
С тобой что? — спросила она, вытирая кровь с его лица.—
Ничего страшного. Он меня сейчас ударил. И побежал куда-то на улицу. Теперь ты мне расскажешь, в чем дело, наконец? — Владимир внимательно вгляделся в лицо женщины. На ее лице не было видно следов побоев. Он успокоился.—
Он знает, что ребенок твой, — сказала Лена.—
Откуда? Как он может это знать?—
Марина, помнишь, та, что в парке Энгельса работает, любовница его уже давно, она сказала, как я предполагаю. Она ведь видела нас случайно. Только вот откуда знает?—
Женская интуиция, не мне тебе говорить. Ты призналась?—
Нет, конечно.—
Правильно, ничего страшного.—
Он хочет генетическую экспертизу, — сказала Лена, глядя на него.—
Пусть делает.—
Ты считаешь?—
Надо быть уверенными в своей правоте, он уже не уверен. Сам виноват — поэтому и не уверен. Вряд ли он на это пойдет. Ну а если пойдет, то я разведусь с женой, и мы наконец-то поженимся, — легко соврал он. — Молодец, что не призналась, Леночка.—
Пойдем на кухню?—
Пойдем.Они сели на кухне. Лена хотела закурить, но Володя ей этого не позволил из-за ребенка. Им было что обсудить, пока Алексей не вернулся.
***
Алексей вышел из подъезда, решив поехать к Марине. Он знал, что быстро управится. Туда и обратно на тачке
— где-то примерно час. Он Ёбург хорошо уже знает. Давно здесь живет. Все, теперь все, что здесь, — превыше всего. Ни Саратов, ни Энгельс, ни Копейск, ни Франкфурт-на-Майне, где он был у родственников в середине девяностых и куда они с сестрой порой думали репатриироваться, из-за чего начали изучать немецкий. Только Екатеринбург, жена и любимый ребенок.А эту Марину он прижмет к ногтю. Вот дура-то.
А впрочем, зачем ему это надо? Да и подозрение вызовет. Где он целый час болтался? Что он скажет? А пьян почему. Тьфу, блин!
Надо подумать. Он остановился в нерешительности перед аркой. Прямо как Эльмаш какой-то.
—
Извини-ка, — услышал он за спиной.Алексей повернулся и получил страшную боль. Это был удар ножом в живот. Потом еще. И еще. Пока он умирал, слышал хриплый взволнованный перегарный шепот:
—
Я в магазине видел — бабок до хера! Вот они. Ты гляди, сколько, Песок. Все — ноги. Уходим.Алексей чувствовал, как опустошали его карманы, потом слышал быстрые шаги в направлении куда-то прочь от него.
— Это ведь были деньги для моего ребенка, — хотел сказать он, но не сказал, потому что уже не мог.