Стихотворные циклы
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2013
Марина Палей — родилась в
Петербурге. Окончила там же Северо-Западный государственный медицинский
университет им. И.И. Мечникова, работала врачом. В Москве окончила Литературный
институт. Работает во всех литературных жанрах. Многочисленные публикации в журналах
«Новый мир», «Знамя», «Зарубежные записки», «Волга», «Нева» и др. Автор
множества книг, изданных в России и за рубежом. Проза
переведена на английский, финский, немецкий, шведский, японский, итальянский,
французский, нидерландский и др. языки. Финалист премий «Букер», «Большая книга», им. И.П. Белкина. Лауреат «Русской
премии» — 2011 (роман-притча «Хор»). С 2001 года — постоянный автор «Урала».
Живёт в Нидерландах.
КЕНТАВР, СОПЕРНИК СОЛНЦА
Памяти Геннадия Жукова
Плач по Геннадию
Алхимик,
философ, поэт; шаман, хитрован, кифаред — это неполный
ряд —
чувствую твой, свободный от глаз — от очков, от любых оков человечьих —
взгляд,
слышу твой зык —
уже вне
натруженной, в жилах истёршихся, шеи
воловьей —
на какую молилась я с
сестринской, благоговейной любовью,
мне
так дико в степи этой голой, так
холодно, некуда деться,
прикопайте
меня к сотням жён его, в свежий курган, где-то
сбоку погреться,
допусти седую царевну гиперборейскую к твоему
последнему изголовью,
не гони,
аэд, за
школярские рифмы, за ритм колченогий, за дудку
коровью,
ты, Дух,
пленённый сарматами, греками, русаками, иудеями-книжниками,
друзьями,
фанатами, дураками, учениками, врагами,
сподвижниками;
чтоб
выпить море, сказал мудрый раб, освободите его от впадающих рек,
а тебя выпили — и только после освободили; выпитый человек,
втихаря
ты просился туда, к заоблачному
бестелесному поголовью,
конь-кочевник,
летящий над бездной к бессрочному своему становью,
лишь
одним оставайся стреножен навеки в краю заколоченных
век —
любовью,
Геннадий, слышишь, любовью, Геннадий,
слышишь, любовью.
2008
День рождения: 4-е сентября 2011
В
обычной середняцкой доле —
Тела да цепи.
А в
линиях твоей ладони —
Поля да степи.
В
изломах лба, что выше лавров,
Как рай — молитвы,
Лапифов,
скифов и кентавров
Я вижу битвы.
А в
гриве девочки-гитары
— Ах, в грифе, в грифе! —
Звезда
гнездо свила недаром —
Как правда
в мифе.
Твой
зык, звериное объятье,
В любовь нацелен.
Сплелись
в нём ратные собратья —
Сармат и эллин.
Звук эха
в темноте колодца
Всё тише, тише…
Но
ковыли шуршат под солнцем —
Твои афиши.
Цепочки
гор — титана цепи.
А руки — реки.
А сцена
— степи — степи — степи.
Аншлаг навеки.
День рождения: 4-е сентября 2013
Тебя
отравила Изора, когда змеёй танцевала и ласточкой пела…
Лопоухая
смерть бухала, бухала — и не успела.
Зато
обух проворный не дал тебе постареть —
И рука
повисла, как плеть.
Смерть,
как всякая женщина, душу твою хотела,
чтобы
вырубить свет и высокое «си» порвать.
Но,
после драк, после дрязг,
устала она орать,
и —
заполучила лишь тело,
только
лишь тело,
как
привокзальная б….
А душе,
с того-то вокзала, — куда ехать-бежать?
Иль
шоркать, что твой инвалид, — по проходу — с аккордеоном?
…Твоё
тело лежит недвижно — Недвиговским
фараоном.
Да:
тело, как флейту, пришлось в древесный футляр загнать.
Но
флейта — ведь тоже футляр — для плача, для смеха — или
для
тишины. Вот и сошлось всё: футляра футляр — в футляр.
Ты
рвался в огонь, в погребальный степной
пожар,
чтобы
тихенько — прахом — и в воздух, без труб и фанфар…
Но,
как и должно сарматским царям, — базальтом тебя придавили.
Залётный
ты бомж! В космическом теле «Земля» тебя схоронили.
…А
душа-то, наверно, — в вагоне — летит и летит себе всласть,
и летит,
и летит весь состав по-над степью —
вагон за вагоном,
и
сжигает, сжигает всю душу уже нездешняя страсть,
и душа,
как девчонка-попутчица, пляшет с цыганским бароном.
Впрочем,
что мы познали про смерть?
Где
букварь?
Анекдотиков хор-хоровод с трусоватым рассудком в разладе.
Вновь —
сентябрь. На уроки зовёт тебя Пан, а с ним — старец-звонарь…
И опять
белизна — ах, новёхонькой — тоненькой
школьной тетради.
И сидишь
ты за партой… Позволь мне чуть-чуть посмотреть,
как
выводишь ты первые буквы, как тянешь ты шею — запеть…
С днём рождения, Генка! — Мне, эхом, небесная твердь:
— С днём рождений, рождений, рождений,
рождений, Геннадий!..
Ингерманландия
Из Питера
из
кацапского города Питера
(где кацапов наплакал кот,
где Нева
парапет свой повытерла
о
пришельцев из южных широт),
из пацанского города Питера,
из
родимых Измайловских рот,
на плацу
где (читаю из твиттера)
на
солдатиков зырит народ,
где у
сфинксов — китайские мордочки,
где я
римлян уж больше не жду,
гастарбайтер,
присевши на корточки,
невозбранно
справляет нужду,
предлагает
он девочку, водочку —
он и
мышцу в Коран распростёр,
пред
шатром шавермы ест из горсточки
сирота
«винограды без косточки»…
град,
что мыслился как еврофорточка,
да
уткнулся в азийский забор,
из того
второсортного Питера,
весь
напудрен, не помня обид,
как
вельможа, зимой поезд литерный
к
разжиревшей любовнице мчит,
из того
града-лоха, из Питера,
что
протёр свой Серебряный век,
как
блокадный дистрофик, без свитера, —
ввек не
вскинет заплаканных век —
там, где
полдень смешался с полуночью
в
серо-чёрное чёрт знает что,
о
«Шинели» бубнят, будто песню чью,
сведенборги
на флейтах-пальто,
из ингрийского града Петрополя,
где
растёт ледяной виноград,
где
носы, как бы ими ни хлюпали,
всё же
Гоголю принадлежат,
где тебя
либо львы тихо слопают,
либо с
грохотом льды размозжат,
либо
воды в ничто погрузят
(либо сны наяву источат,
раз уж
был на болотах зачат) —
вот из
этого самого города
я в
Диканьку на чёрте лечу —
чтоб
сразить твоего змея-ворога,
чтоб
припасть к твоему плечу,
чтоб
слизать, начхав на «приличия»,
на все
«наши» и «ваши» обычаи,
на все
наши с тобою различия —
сльози з твого, коханий,
обличчя
Ингерманландия
на гусях
— парусах — облаках — лебедях
Ладога-Лада
летит и плывёт
в
скитах, во мхах, на рыбачьих сетях
народ-лесовик
потаённо живёт
ладья —
белоснежным конём — летит,
дева
нагая на лόдье стоит
влеклась,
полоумная, за моря—
рада
вернуться в ингрийский скит
на
гуслях — свирелях — жалейках — сурнах
встречают
отец, мама, жених
братец,
по-взрослому статен и тих,
белеет
рубахой во мхах-валунах
вот лόдья уткнулась в песок ивняка,
блудная
дева упала навзничь
кличет
родня колдуна-старика —
морок из
мёртвой выгнать опричь
шепчет
старинушка свой заговор
стеной
малахита немотствует лес
солнце
огнём грозится с небес
Ладога
синью глядит в упор
«Радуга
знает правду одну:
всё, что
цветёт, отойдёт в глубину,
но из
глубин снова взмоет ввысь
потерпи,
превзмогни, не проснись…»
она
вернулась, старик говорит,
она
вернулась — в свой рай, в свой скит,
в свой
сон, где колокол сладко звенит,
её не
тревожьте: пускай себе спит
…Ладога
гладкую скатерть стелит,
благословляя
в родную страну
сети
сохнут, чайка кричит,
рыба
смеркается в глубину
***
между
Румынией и Руандой,
в
Талмуде густых телефонных кодов,
исчезла
страна со всею своей командой
под
куполом цирковых, не церковных сводов
между
Румынией и Руандой,
там, где
клопы размером с циклопов,
там, где
гангстеры излечивают гланды,
а менты переименовались в копов,
в той,
под куполом цирка, канатоходке-стране,
где
дефицит мужчин, отчего в изобилии пенелопы,
на
норд-норд-ост, далеко в стороне
от пирсингового пупка транссексуалки-Европы,
есть
город с названием С-Пб
туда не
добраться ни в субмарине и ни в купе,
туда не
домчаться на санных оленях,
тем паче
не добрести по пешеходной тропе
там жив
ещё Дед Мороз, то бишь дедушка Ленин,
в покоцанной кепке, почти что в кипе
дедуля,
какие есть у тебя подарки
для
твоей полувнучки, голландской хазарки?
верни
меня — сдохнуть в чёрной твоей траве
но
мчатся беззвучно — байдарки, байдарки, байдарки
по
нарисованной над камином Неве
Детская энциклопедия
КВД
«Андрей, там было много
новых слов…» ( к/ф)
1
бородавки
мы лечили млечным соком
одуванчиков,
а толку — ни черта
здравствуй,
лето! значит, снова током
будут
жечь мне ледяные руки — там,
где
висит казённый умывальник
и
включает Лев Абрамыч свой паяльник
2
тир, ларёк — и
очередь за квасом,
пыль, жарища, станция ж/д,
палисад,
буфет, платформа, касса,
и —
забор зелёного окраса,
и — разит горелым человечьим мясом
в домике
с табличкой «КВД»
ох,
как хочется, со страху, в уборняшку —
заховаться
там — и трын-трава…
но стоит
в застиранных тельняшках
стайкою на
тропке пацанва
и ведёт мужчинский разговор
…ожиданья
жуткий коридор
выкрашен в стандартный цвет «халва»
и
летят из-под ужасной двери
в уши
мне, как в печь летят — дрова,
лебедя
поруганного перья:
«Ты жила с ним — или не жила?!»
и
какие-то ещё слова
3
…ты
бежишь домой, любуясь лапой:
партизанка, лес, СС,
гестапо…
пальцы —
в чёрных дырках после пытки!
вот бы
дачника Андрюшку у калитки
встретить,
хвастануться, показать!
да — а
заодно ещё узнать:
что
такое значит слово «б…ть»,
что это
за действие — «йе…ть»,
ртутная
зачем даётся мазь —
и зачем
кричал на пациентку «мразь»
врач, за
дверью, сильно осердясь:
«Мразь, опять ты с ним вчера йе…зь?!»
Детская энциклопедия
Мама: «подзалетела» мной — смотрим на «П».
Училка-лимитчица: класс «б».
Танцульки:
срочно выводим прыщи.
Вуз:
пращуров груз из пращи.
Акушер-гинеколог:
для продолжения рода.
Семейный
психолог: для замедленья развода.
Адвокат:
для раздела барахла и детей.
Онколог:
для эскулапских затей.
Любовник
(любовница): чтобы про возраст врать
(себе
главным образом: взваливаясь на кровать).
Авто:
чтобы естественной казалась авария.
Бумажные
розы: менеджер колумбария.
Сказка на ночь
она не
нужна была своей маме,
зато
сгодилась африканскому чуваку
аборты,
роды, аборты
в
промежутках — making love,
кирха,
шопинг,
скандалы, кухня
когда
она отлетела к ангелам,
он
женился на её мамаше
та
нафаршировала себя силиконом,
ботоксом,
ушила
свою «орхидею страсти»,
сделала пирсинг, татушки,
носит
белые штаны, широкополую шляпу
они
живут долго и счастливо
у них
даже бёздей в один день
спи,
детка, спи
***
1
пацанчик-трёхлетка играл с муравьём —
камушек,
прутик, башмак
сначала
хотел размазать живьём,
потом
две лапки вырвал — в своём
азарте
расширить законный объём
познанья;
те лапки дрожали вдвоём…
эх,
интересно как!
затем он
решил, что головогрудь
полезно
прутиком острым проткнуть
вот он
проткнул — и снова проткнул,
а мураш заплясал — и словно заснул…
он мураша распилил потом,
и
половинки те жили…
как в
цирке сверкающем шапито,
куда они
с папой ходили!
2
…но
вот от педагогических сфер —
посланницы
Песталоцци —
три эринии входят в сквер,
залитый
ветром и солнцем:
да, три эринии входят в сквер —
по виду
— три толстых тёти
и
заводит занудных эриний хор:
позор
тебе, мальчик, стыд и позор!
тебе, дурошлёпу, де, въехать слабо,
что этой
козявке — конкретно бобо!
она,
может, чья-то дочурка и мать
— у тебя
вот ведь тоже есть мама? —
спешила
домой, чтобы деток обнять,
мужа
кормить, маме лекарство дать
спешила
из самых последних сил,
а ты,
исчадие срама,
ты её
мучил, терзал, убил
ты, гад, её прутиком распилил!
3
…дитя
молчит — и, тётям в глаза
свои
распахнув глаза,
глядит,
и в них — не гроза, не слеза,
а
равнодушная синь
всё та
же сияет небесная синь,
что при Джучи, что при династии Минь,
и там,
дрейфовать в синеве привык,
лучится
— златой Божий Лик
***
ещё в
коляске детской ты
узнал: у
розы есть шипы
больно
вот ты
до зрелости дорос
узнал,
что роза — ест навоз
больно
вот ты
совсем уж взрослым стал,
а мир в
крови, как роза, ал
больно
на
тумбочке — цветы, цветы
в
коляске инвалидной — ты
больно
и —
катафалк тебя повёз
навоз —
рождается из роз
вольно
Soldaten
Soldaten
рассчитайтесь,
Soldaten, на «первый — первый»
здесь нету вторых,
ни
одного второго!
шаг
вперёд, в кулак — нервы,
отвечай,
присяге-непонятно-кому-верный:
у тебя
есть лошадь или корова?
бриллианты,
лучшие друзья девушек?
девушки,
лучшие друзья до совокупления?
женщины,
лучшие друзья — после?
есть ли
хоть одно, наизусть, слезогонное стихотворенье?
фотография
Гретхен? банка варенья?
фантазмы
для гонки понтов? кураж для вранья?
ждёт ли
тебя сума? подсудимых скамья?
машина-квартира-жена-дача-семья?
у тебя,
у каждого первого, есть ли — мать?..
но даже
это — не факт…
никто
наверняка не может этого знать
отвечай
же ты, ряженная в камуфляж свинья,
отвечай,
лужёная глотка, вертикальная лужа,
отвечай,
кучка навоза — без петуха и жемчужин,
не смей
увиливать, башкой не качай…
отвечай!
…и вот —
рвётся
ответить первый,
каждый
первый —
что этот
— что тот —
первый,
тысяча первый взвод,
раздирая
беззвучно, как чёрную яму, — рот,
раздирая,
как в мунковском «Крике», рот:
JEDER, JEDER HAT SEJNEN EIGENEN TOD1
***
синий
саксонский аккордеон
иссохший
грек-инвалид
урежь
мне, кэп, о Конце Времён
закончим,
бро, этот броуновский марафон
уже ни
черта не болит
пока
плачет слезами твоя голова,
пока
пальцы клавиатуру латают,
я
подскажу тебе песни ласковые слова
— айда спать-умирать под бронежилетами век —
я подскажу
той колыбельной слова,
которые
ни один дьявол не знает,
зато
знает внутри себя человек
вот
слушай, убийца Эллады, грек,
вот
слушай, как оно с виду будет,
когда
бесследно аннигилируют люди
сценарий
куда страшнее, чем в Голливуде
никаких
спецэффектов! беззвучный совсем саундтрек:
все-все
— засыпают…
все-все
— засыпают…
все-все
— засыпают…
все-все
— засыпают…
и всех —
засыпает снег
***
на
мёртвом пиру,
на обдолбанном, на аммиачном
ветру,
на гламурном юру,
где всё
только супер-, экстра- и мега-,
чума —
на вас,
на вашу
игру,
на
лягушечью вашу икру,
на вонь муляжей, на всю совокупную вашу муру —
мне не
надо от вас даже корки снега
чума —
на гнойную вашу нору,
где вы жрёте, распаренные, как от бега
дышло
вам в задницы — мега-мега
я иду, я
иду — и беззвучно ору:
— I’m looking for man! ищу человега!
1 «Но у каждого, каждого — своя собственная смерть» (нем).