Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2013
Добрая книга о нелюбви человека к людям
(в подрубрике «Хронь»)
Тут Саша Силаев, постфилософ из Красноярска, книжку написал, «Гуманная мизантропия» называется: http://thankyou.ru/lib/postmodernism/alexandr_silaev/books/gumannaja_mizantropija. Я почитал.
Силаева трудно цитировать — густо пишет. Я решил просто перепечатать куски из Силаева с комментариями, а чтоб два раза не вставать — одновременно считать это пародией на «Периодику» Андрея Василевского, поскольку читал я Силаева весьма и весьма периодически. Написал я комментарии (со-мнения) к выдержкам из Силаева, почитал-почитал это всё, опять-таки — периодически, и подумалось мне, что «не XIX век на дворе, чтоб комментарии к текстам оставлять». И все комментарии я потёр.
Об авторе
«В школьном сочинении о «своей мечте», лет в двенадцать, я вписал фразу — «хочу быть повелителем Вселенной». Мама с ужасом углядела. «Не дай бог, увидят! Тебе не стыдно?» Дикий был скандал… Потенциальный «повелитель Вселенной» ревел и сопел, а фразу замалевали ручкой, исправив на «путешественником во Вселенной».
Спросят меня люди добрые, чего я такой лузер, и отвечу — «знаете, как нас за волю к власти в детстве-то гоняли?»
«Лет в пять я просек макроэкономику. «Надо все бросить и печатать исключительно деньги». И пошел дергать родителей, чтоб они немедля поделились с миром моим открытием… Родители меня тогда успокоили, сказав, что в правительстве это знают. Просто печатать быстрее нет сил. Я успокоился».
«Огромное число людей застыло в своей латентности. Я сам был некое время заморожен, и замечательно. Я — бывалый аутист: мне не было никаких друзей и никакого Другого. С 13 до 17 лет я, кажется, ни с кем даже не разговаривал, разве что по делу, уроки там отвечал… Еще немного, и влился бы в латентную нелюдь: лишь огромная трусость держала бы потенциал. Маньяки-то — люди смелые, решительные, предприимчивые.
От явного дефолта моей человечности (человекоразмерности, человекосообразности) меня, в конечном счете, сдержали мышление, тексты и алкоголь. И работа. Всем большое спасибо».
«…Первым, кто посвятил меня в учение «соционики», была девочка двенадцати лет (очень смышленая дочь одного писателя). Выяснилось: я «Робеспьер», мой друг — «Гамлет», и наша подруга — «Габен».
С тех пор проходил эту приколюху — тесты то есть — еще раза три. И каждый раз «Робеспьер». Хотя сам себе кажусь «Бальзаком». Перепроверял. Долго думал на эту тему».
«Я не разбираюсь в кино, музыке, живописи. Хожу в театр раз в пять лет. Терпеть не могу Тарковского и многую другую «духовность». Для пишущего человека — довольно мало читаю. И то в основном не прозу: философию, публицистику, какие-то сайты.
Я этим не горжусь. Но ведь и не стыжусь абсолютно».
«Сам себе элита и быдло.
После просмотра одного фильма: мне понравился фильм, но не понравился тот я, которому понравился фильм… Так бывает. То ли здоровая реакция организма на классно сделанное, но все же плохое, то ли духовность-на-понту».
«Несколько лет назад. Дело к ночи.
— Пойдемте пиво в бар пить.
— Не, — говорю, — мы уже там водку пили. Сейчас надо водку в подъезде. Средний класс, что ли, — пиво по барам?
Подъезд так подъезд. Взяли еще
0,5 на троих и на закусь пакетик «кириешек»:
Надо и поговорить за жизнь.
— У меня, — рассказывает девушка-искусствовед, — бывают мультиоргазмы.
Рассказала, что это такое.
— Я, — говорит парень-юрист, — недавно стрелял в человека.
Тоже рассказал.
— Эх, ребята, — говорю, — а я вот читал Делеза.
— Ну ничего, — говорят ребята, — тоже дело.
Так я нашел контекст постструктурализму».
«В Красноярске есть литературный журнал. Я там в редколлегии. Главред говорит: «Не мог бы глянуть тексты?» Это был подстрочник с венгерского, но очень сильный подстрочник. Ничего не надо править. Только конец дописать. Конца там в рассказе не было, не специальный обрыв, а просто не было — по каким-то техническим причинам. Я чего-то дописал — немного, чтя неведомого автора.
Потом мне говорят: «Ну, поехали, ты теперь друг венгерской литературы». В Москве — ее торжественная неделя. У тебя чего, дел в Москве нет? Или тебя пугают живые венгры?
Ну, поехали. Свои дела быстро исчерпались, да и невежливо — игнорировать приглашающих. Посещаю. Слушаю. Выпиваю-закусываю.
Просят выступить перед профессиональным сообществом. Рассказать о том, как переводил. Они-то поняли, что я знаю венгерский, что корпел ночами, бился… «Может, с листа чего-нибудь почитаете? Покажите, как это делают по-сибирски?» — «Нет, — говорю, — с листа переводить — наши тяжелые будни. Лучше расскажу главное. Чем отлична наша школа от московской». Слушали внимательно. Хлопали-записывали. Так родилась красноярская школа».
«Люблю поговорить о «культурном упадке» и т п. Но если бы играл за иную сторону, против своей позиции — травил бы историю про Василия Розанова. Когда он был молодым и где-то преподавал, то написал трактат «О понимании». Толстую книгу. Ее издали. На какой-то вечеринке он подарил ее педагогам-коллегам, а те радостно вынесли ее во двор и поссали прямо на нее, приговаривая: «А у нас, Василий Васильевич, свое понимание…»
Пишет Силаев, как я уже говорил, густо, поэтому комментить его бессмысленно, как бессмысленно вмешиваться в разговоры человека с самим собой. Можно только поступить с ними, как с книгой Розанова «О понимании». Силаев оттого густ и сбивчив, что эссэйки его — записи внутренних бормотаний («бормотуха»). Философствовавование то ли Зощенка, то ли персонажа Зощенка. Валит с ног. Я бы на месте Силаева для повышения диалогичности пользовался испанским перевёрнутым «¿». Кроме шуток, Силаев — самый талантливый из когда-либо бывших в Липках.
Я сперва хотел к сочинениям Силаева словарик приделать, но посерёдке обнаружил и словарик, хотя и неполный. Всё-таки Александр Юрьевич умные слова зло употребляет: «трансцендентальный», «трансцендентный», «социальное поле». Я так понимаю, что «социальное поле» — это где коллеги Розанова его книжку «О понимании» обосцали.
Что тут можно Силаеву присоветавать?.. По примеру отца нашего Платона раскидать всю эту внутреннюю бормотуху на троих, по персонажам. Совопросники — «Сократ»-«Наполеон». Жанр — диалог. Хороший жанр, незаслуженно забытый.
Но это ещё полдела. Чтоб просто (quasiнаспор) перебодяживать интенции в дискурс — логоцентризмабольшого нет. Как только Силаев перекрутит свои эссэйки в диалоги, эти диалоги немедленно следует расписать в сценарий. И сразу, чтоб 1) не мелочиться, 2) доказать нешуточность намерений, готовить целый сезон, 12 серий по 20 минут. Рабочее название «Трансцендентальные пацаны» или что-то в этом роде. Когда же сериал пойдёт и получится его правильно взогнать до полного метра, то — это будет покручеТарантино.
Если читают эту колонку продюсера, большая просьба, поспешите. Кроме шуток, Силаев — самый талантливый из рождённых в 1978-м. Вот где наши Бальзаки с Тарантинами (Бальзак+Тарантино=Буратино) засели.
Скачивайте, читайте. У Силаева всё написано. Без комментариев.
«Социальная ответственность малого бизнеса.
Приятель рассказывал про продавца из ларька, обвешивающего и обсчитывающего пенсионеров. Примерно на 100–150 рублей в день… в их пользу. «Чем же он покрывает недостачу?» — «А он обсчитывает всех остальных рублей на 500»».
«Не надо спорить. Человек, напротив, либо дурак, либо на иной аксиоматике. К тому же спорить неинтересно. Интересно учиться, или учить, или просто наблюдать. Не способные к первому, ко второму и к третьему — спорят». — Прим.: «на иной аксиоматике» значит «у него другие боги».
«Отказ от труда — глубоко человечный выбор. Но отказ от труда должен быть в пользу деятельности. Иначе будет еще хуже».
«Поднять уровень образования можно весело. Например, пустить патрули спрашивать население, сколько будет 7×7».
Ну и так далее.
Василий ШИРЯЕВ,
Камчатка,
посёлок Вулканный