Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2012
Владимир Кочнев
— поэт, прозаик. Печатался в журналах “Орион”, “Дети Ра”, “Сибирские огни”, “Урал”. Луреат литературной премии “Дебют”. Живет в Перми.
Владимир Кочнев
Стрекоза
Рассказ
Дуда первый не выдержал и дал в челюсть. За ним подключились остальные. Звонкий упал, и его стали прессовать ногами. Били жестко, без сантиментов, мешая друг другу. Спохватившись, отхлынули. Звонкий лежал на земле, уже не прикрываясь. Окровавленная башка, раздутая губа, порванная, в отпечатках подошв, одежда.
Он медленно встал.
Маленькие черные глазки сочились ненавистью. Лицо с примесью северной крови малых народов сделалось еще жестче.
—
Вы все потом схватите, — сказал он.К угрозе отнеслись без внимания. Иди, иди, мол, пока жив. Он развернулся и побрел к электричке.
Ноги утопали в снегу, перед глазами плыло. Он нагибался, собирая ладонью снег, прикладывая к ссадинам. В луже попытался различить отражение, но увидел только кусок мяса. Он рассмеялся. Ничего хорошего от этих людей он и не ожидал.
Он шел, стараясь не попадаться на глаза ментам и не смотреть в лица прохожих. Купил билет. На остановке спрятался за кусты, чтобы не привлекать внимания.
Он был одним из самых успешных молодых режиссеров в городе и снимал кино про маргинальную молодежь. На его кинопоказы приходили те же, кого он снимал,
— торчки и нефоры. Сумасшедшие приходили, чтобы поглядеть на самих себя. Кто-то сказал ему, что он таким образом лишь создает дурную бесконечность, но Звонкий плевать хотел на таких советчиков.В электричке было холодно, противно и одиноко. Прикрывая пострадавший глаз, он думал, что последнее время ему не везет.
Его концептуальные приколы вызывали все больше непонимания. На Новый год, когда ему в игре на желания выпало сделать что-нибудь смешное, он встал на стул и, поднатужившись, пернул
— и за это был изгнан из-за праздничного стола.На последней работе его кинули на бабло. Работа попалась адская, ежедневная, по 10–12 часов, зарплата крохотная, но говорили, что дают хорошие отпускные. На отпускные он намеревался уехать в Индию…
С тех пор он нигде не работал, и все пищевые запасы вышли. На крайняк он мог пойти газосварщиком, однако делать этого не хотелось. Не хотелось целый день изгибаться, подобно йогу, возиться в пыли и опилках со сварочным аппаратом. Однако денег не было, не было уже давно, вот поэтому и появился этот чертов Люцерин телефон, так не вовремя в рукаве зазвонивший.
У панка Люцера часто пропадали и телефон, и деньги. Тот образ жизни, какой он вел, был слишком резок. Его постоянно били на улицах, друзья предавали, девушки уходили, несчастья сыпались одно за другим. Он то и дело лежал в больнице, и тело его украшали шрамы. Звонкий решил, что дополнительная пропажа не будет для него перебором, и был за это наказан.
Электричка приехала. Звонкий вышел и зашагал к дому.
Он жил в одном из самых радикальных районов и не хотел мириться с этим, не хотел уступать. Выходя летом на улицу, он мог надеть на голову шапку зайца с большими разноцветными ушами. Больше так не одевался никто.
Будучи моложе и агрессивней, он ездил в автобусе, расстегнув ширинку и выставив член.
Соседи по коммуналке его не понимали. С алкашом из комнаты наискосок они часто ссорились и писали друг на друга заявы.
В другой раз он решил устроить во дворе перфоманс.
—
Сейчас будет перфоманс, — предупредил он зевак.Приспустил штаны и стал срать. Через пару минут из соседнего дома выбежал казак. Здоровый толстенный мужик с плетью в руке.
Плеть долетела до задницы Звонкого, он вскочил и, не успев надеть штанов, заковылял к ближайшему отделению милиции. Казак бежал следом, размахивая хлыстом, огромное пузо ходило волнами. Отделение оказалось закрыто. Звонкому пришлось извиниться.
Он добрался до дома и, кое-как обработав лицо, лег спать, ничего страшного, в конце концов, не случилось. Он спал несколько часов, потом проснулся и долгое время лежал без движения, вслушиваясь в наступающий вечер. Он хотел быть в отключке до следующего утра, но почему-то так вышло, что проснулся сейчас. На кухне капал кран. Чертов сосед не подавал признаков жизни.
Внезапно он чертыхнулся. Избили его вчера, сегодня уже понедельник, значит, сейчас у него назначена встреча. Уже около месяца он встречался с проституткой. Город захлестывала проституция. Толстые, потертые и некрасивые, словно бегемоты, тетки собирались неподалеку от его дома, напротив рынка. Он давно хотел написать про одну из шлюх книгу или снять кино, но для фильма был нужен сценарий, для книги
— сюжет, в голове же ничего не клеилось. Однажды он познакомился с одной из них, помоложе, рассказал о себе и предложил встретиться.Он водил ее в кафе и угощал пирожными. Был вежлив и деликатен, обращался к ней всегда строго на вы. За это она рассказывала про себя. Внимание ей льстило.
Он думал то о серьезном кино, то об ироничном, в постмодернистском духе. Однако ни трагедии, ни насмешки не получалось. Была обычная, пошлая и гадкая история. Проститутка не была ни исчадием ада, ни замученным ангелом, попавшим в тиски реальности. Она просто плыла по течению подобно всем остальным. Он решил забросить проект, но не знал как.
На встречи проститутка приходила в простой одежде преимущественно белого цвета, превращаясь в тихую, скромную домашнюю девушку. Выражение ее лица светилось милостью и уютом. При взгляде на нее у Звонкого начинала кружиться голова. Это его беспокоило. У него не было недостатка в девушках, и он не делал между ними особой разницы, предпочитая тех, с которыми меньше проблем. Что-то вроде любви-дружбы было у него с матерью-одиночкой его возраста. Она нигде не работала, хипповала, живя на пособие для ребенка. Иногда она начинала плакать, не чувствуя должного внимания с его стороны, но Звонкий и не давал ей никаких надежд, он был за свободные отношения.
Подумав обо всем этом, Звонкий встал, еще раз попытался привести в порядок лицо, оделся и вышел на улицу. Было прохладно. Будущие гопники с криком носились по улицам, ожидая момента, когда можно будет пойти домой играть в компьютер. В кустах, опершись на стену забора, не пытаясь ни от кого скрываться, мочился лохматый, почерневший от солнца мужик. Две здоровые тетки с круглыми икрами шли по тротуару, тяжело волоча сумки с продуктами.
Он прошел через два двора к перекрестку. Он опоздал на пять минут, но никого еще не было. Он обрадовался, подумав, что, может, она не придет.
Знакомые пацаны из дома напротив несли огромную картонную стрекозу, безуспешно пытаясь ее запустить. Но тело ее было слишком громоздко, воздух ее не держал.
Она пришла через десять минут.
—
Алла, — сказал он, — вы извините, я не смогу вас сегодня отвести в кафе, если не против, пойдемте ко мне…Он надеялся, что она откажется, и тогда он пообещает ей позвонить, и их встречи прекратятся сами собой.
Алла задумалась и, слегка склонив голову, выразила согласие.
Они пошли.
Когда проходили по двору, лохматый мужик таращился на них с балкона пятого этажа. Урод, подумал Звонкий. Наверняка лицо шлюхи ему знакомо, всем теперь расскажет. Впрочем, возможно, что мужик просто смотрел на красивую девушку, и Звонкий почувствовал удовлетворение.
Они поднялись в его комнату, и Звонкий указал ей на диван, а сам пошел ставить чай. Проститутка сожрет его последние пирожные, подумал он с горечью.
Когда он вернулся, она сидела неподвижно, склонив голову, словно цветок. Он подумал, что может сделать с ней все что угодно. Заставить раздеться и лечь на диван. Он почувствовал, что теряет контроль над собой, и снова ушел к чайнику. Никакого настроения ее расспрашивать у него не было. Надо ее как-то выгнать. Он помотал головой, отгоняя дурман. Предложу ей заняться сексом, решил он, и она исчезнет.
Он вернулся, неся чай.
—
Знаете, кхе-кхе, у меня сегодня не получается думать о работе. Простите, что я к вам обращаюсь, но у меня есть небольшая проблема, от меня ушла девушка, я мучаюсь. Вы не могли бы заняться со мной любовью? Я к вам как друг, я, разумеется, все оплачу… Только несколько позже…Девушка промолчала. Звонкий ждал. Девушка стала расстегивать кофточку, ведя замок все ниже и ниже. Выскользнула белая мягкая грудь и плоский животик.
Звонкий остекленел. Обнаженное тело одновременно влекло его и пугало. На какой-то миг его охватило омерзение, он представил, как проститутка на правах его девушки переезжает к нему в комнату, как живет вместе с ним, уходя по ночам на работу. Как над ним смеются соседи. Все закружилось, поплыло
— может быть, давало знать сотрясение, — стало тошнить…Он потянулся к ее животу, уже мысленно представляя, что будет делать дальше, каких частей тела коснется сперва. Но живот отодвинулся от его пальцев, съежился и ушел вглубь.
—
А деньги? — спросила шлюха тоненьким голосом с придыханием, и Звонкий понял, что она тоже возбуждена.Деньги!..
—
Да пошла ты! — вдруг разъярился Звонкий. — Шалава подзаборная! Минетчица туалетная! Уматывай на хер отсюда!Девушка вздрогнула. Будто ожидая удара, попыталась прикрыться рукой. Не застегиваясь, как была, ломанулась к двери. Звонкий хотел запустить вслед чашкой, но удержался.
От собственного голоса в глазах потемнело. В ушах звенело, будто весь мир, словно любимая мамина ваза, разлетелся на мириады колючих осколков.
На минуту Звонкому стало пронзительно жалко проститутку. В конце концов, она пошла ему навстречу, поставляла уникальный материал, да и вообще была неплохой.
Звонкий выбежал на балкон, свесившись с перил, отчаянно вглядывался. Девушка в белом убежала уже далеко, далеко за кустами у остановки мелькало, словно солнечный зайчик, ее платье. Но с миром все было в порядке. Шумно играли пацаны. Неуклюже бурча, разворачивалась на пятачке черная иномарка. Стучали ботинки прохожих…
Прямо под ним на проезжей части лежала разломанная картонная стрекоза. Проститутка наступила на нее, убегая.