Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2012
Андрей Старцев
(1951) — родился в Свердловске, закончил Свердловский государственный медицинский институт. Врач-реаниматолог. Долгое время занимался туризмом, авторской песней. Живет и работает в Екатеринбурге.
Андрей Старцев
Не слушайте радио!
Рассказ
Витька маялся похмельем и бездельем.
Деньги, заработанные от продажи ворованных пиломатериалов, кончились неделю назад, последняя бормотуха была выпита позавчера.
Новая партия ещё не созрела.
Мужик тупым взглядом обвёл избу. Зрелище было не из приятных
— грязный, заплёванный пол, валяющаяся у печки алюминиевая миска с остатками какой-то пищи, опрокинутый стул с отломанной спинкой. Как приглашение повеситься с потолка свисал электропровод, к которому когда-то был прицеплен патрон с лампочкой.Электричества в посёлке не было уже полгода: электрики никак не могли восстановить провода, которые оборвало бураном.
Единственным светлым пятном был транзисторный приёмник “Спидола”, который в этот момент наяривал что-то классическое.
Витька прислушался: “Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор!”
“Тореадор,
— мрачно подумал Витька. — Это где-то в Испании. Быков, холера, убивает. И за деньги.В затуманенном Витькином мозгу возникла нечёткая картина: вот он, Виктор Коровников-Заиовский, в шикарном костюме стоит на арене, опираясь на большой кухонный нож, а благодарная публика бросает в него цветы, рубли и бутылки с самогоном. Рядом стоит Вероника и протягивает Витьке кусок хлеба с салом и солёным огурцом. У Витькиных ног валяются убитые быки. Три штуки. Нет, лучше четыре.
Повинуясь неясному зову, Витька направился в чулан, где нашёл какую-то тряпку, и вышел на улицу.
После четвёртого курса нас оправили на врачебную практику в небольшой городок на севере области. Встретили нас там хорошо, поселили в общежитии недалеко от больницы.
—
Денег за практику не платим, но если хотите подзаработать — устраивайтесь на “скорую”. Люди там нужны.“Скорой” нужны были люди, мне
— деньги, поэтому консенсуса достигли сразу.На следующий день в помещение, где находилась станция скорой помощи, ввалился мужик:
—
Доктора, человеку плохо, спасать надо.Сообщив новость, мужик исчез в неизвестном направлении.
Когда водитель узнал, куда нужно ехать, то первое, что он сделал,
— протянул мне болотные сапоги.—
Без сапог, доктор, там не пройти. Так что обувайся.Болотники мне были привычны, что такое северные дороги, я знал не понаслышке, поэтому заботу шофёра я оценил. Болотники, правда, были на четыре размера больше, чем нужно. Но это лучше, чем наоборот.
Поехали. По дороге водила рассказывал всякие байки. К концу третьего часа езды дорога кончилась. В самом прямом смысле. Вот только что она была, а сейчас перед капотом определялась узкая тропа, ведущая в какую-то мокрую и явно непролазную чащобу.
—
Извини, парень, дальше пойдёшь один. Машину оставить не могу, — со странными интонациями в голосе изрёк водитель.А тащить мне надо было чемодан с лекарствами, носилки, ну и себя, родного.
Делать ничего не оставалось, как вылезать из уазика, навьючивать на себя ношу и переться в чащобу.
—
Савельич, а куда тут идти-то, а?—
Всё по тропе, к посёлку и выйдешь. Где-то часа через два.Я смотрел на Савельича, Савельич на меня. Не знаю, что было в моём взгляде, но у Савельича взгляд был странный. Оценивающий.
—
Ну, не поминай лихом, стереги машину. Может, даже и вернусь.После этих слов зашевелились ветки, и перед машиной возникли два мужика самого зверского вида.
—
Савельич, перестань над доктором издеваться. А вы его не слушайте. Мы вас с самого утра ждём. Пойдёмте, здесь недалеко.С этими словами один мужик взвалил на себя носилки, второй взял чемодан.
К посёлку мы вышли минут через десять. Странное впечатление производил этот посёлок. Пяток изб, построенных в позапрошлом веке, покосившиеся плетни, собачий лай, мычание коров. Здоровенный бык, возлегавший в центре посёлка. На бычьей морде какая-то тряпка неопределённого цвета. Кедры, подходившие прямо к домам, зелёная трава под ногами.
—
Что случилось-то, почему вызвали?После моего вопроса мужики как-то странно заржали.
—
Сейчас, доктор, увидите.И повели меня к скособоченной избе, стоящей на краю посёлка. Первое впечатление: огромная русская печка, занимающая чуть ли не половину избы, кислый запах перебродившего пойла, стадо зелёных огромных мух. И транзистор рижского радиозавода, еле слышно сообщающий последние мировые события. Панцирная кровать, груда тряпья, здоровенная бутыль, наполненная на треть чем-то мутным и зелёным. На кровати лежит тело мужского пола, издающее какие-то булькающие и хрипящие звуки. Сознание тела спутанное.
—
Ну и что случилось?—
Да квасил он дня четыре подряд, потом все деньги пропил и не высовывался. А позавчера вдруг из избы выскочил и давай перед быком тряпкой махать. Только бык-то у нас серьёзный. Вот он Витьку на рог поддел и за плетень перебросил.—
Позавчера, говоришь?—
Ну, может, три дня назад. Карл, не помнишь?Мужик с лицом явного эсэсовца задумчиво почесал в затылке.
—
Не, три дня точно. Помнишь, мы ещё…Тут Карл поперхнулся и замолчал.
Я откинул тряпки, которыми было укрыто тело. В нос шибанул запах мочи и пота. Из раны в правом подреберье сочилось что-то неприятное.
Мужик открыл глаза:
—
Тебе что тут надо?—
Врач я, за тобой приехал.—
Никуда не поеду. Лучше самогонки дай. Легче мне от неё становится.Карл, не дожидаясь моего ответа, налил Витьке стакан пойла. Подумав, налил и мне. Не рассуждая, на нервной почве, я заглотил предложенную жидкость, едва отдышался и просипел:
—
Грузите на носилки, тащите сами.Мужики резво перекинули слабо сопротивляющееся тело на носилки, перетянули верёвками.
—
Тащить неудобно, ещё уроним. Так спокойнее.Когда мы вышли на дорогу, у машины стоял Савельич и тот мужик, который притащил нас сюда. Судя по разговору и красным лицам, даром ребята время не теряли.
—
Будь спок, док. Сейчас домчим. С ветерком!Обратная дорога заняла полтора часа.
В больнице наше прибытие вызвало небольшой ажиотаж:
—
Оперировать надо, а кто наркоз давать будет? Наркотизатор в отпуске, а сестра на похороны отпросилась.Только полное непонимание ситуации и молодеческая наглость, которой море по колено, толкнули меня сказать, что наркоз и я могу провести. На мое счастье (а может, и больного), нашлась ещё одна сестра, с которой мы наркоз-то и сладили.
Я не буду вдаваться в подробности оперативного вмешательства. Достаточно сказать, что рог прошёл очень близко от брюшной аорты, слегка задел печень и поранил лёгкое. Хирургам даже пришлось прибегнуть к учебнику по оперативной хирургии. Санитарка держала учебник, а хирурги делали своё дело, периодически сверяясь с тем, что в этом учебнике было написано.
Когда операция закончилась, хирург изрёк:
—
Ты пациента привёз, вот ты его и выхаживай.То ли из-за того, что судьба авантюристов любит, то ли потому, что на роду у мужика было написано, что он умрёт не в больнице, но он выжил.
В ту пору (не знаю, как сейчас, много времени с тех пор прошло) в больнице было такое неписаное правило: каждую субботу в кабинете главного врача собиралась расширенная врачебная линейка, на которой подводились недельные итоги. Обсуждение шло по-семейному: отеческое внушение провинившимся, благодарности отличившимся и лёгкое угощение с некоторым потреблением спиртных напитков. Напиваться не приветствовалось, свою норму знали все, поэтому эксцессов не возникало.
—
Из вас, Алексей Владимирович, толковый врач получится. Мало того что вы наркоз хорошо провели, так ещё и больного выходили. Так что если в Свердловске не устроитесь, то приезжайте. На работу возьмём с удовольствием.В ту пору я ещё мог краснеть и смущаться, что я и исполнил.
—
Однако вам в магазин идти, проставляться надо.Я уже принял низкий старт, но в этот момент распахнулась дверь, и в кабинет ввалился здоровенный мужик, за плечами которого висел огромный мешок. С большим трудом я узнал Витьку.
Не обращая внимания на вытянувшиеся лица, Витька направился к столу:
—
Доктора, спасибо, по гроб жизни не забуду.С этими словами он бухнул мешком о стол, развязал его и стал доставать всякие съестные припасы: медвежий окорок, банку маринованных грибов, мочёную бруснику, кулёк кедровых орехов, соты с мёдом. В завершение на столе появилась знакомая бутыль, в которой плескалась прозрачная, светленькая жидкость.
—
А это за моё здоровье. Не бойтесь, не отравитесь. На продажу готовил, даже лучше.Я вздохнул свободно, понимая, что в магазин мне уже бежать не придётся.
Но на этом представление не закончилось.
—
Алексей Владимирович, Алёшка, я ведь знаю, что, если бы не ты, сдох бы я. Спасибо тебе. И прими от крестника.С этими словами он протянул мне какую-то конструкцию, обёрнутую в старые газеты. Когда я развернул подарок, то покраснел и смутился ещё больше, а присутствующие доктора радостно заржали. В газеты были завёрнуты оленьи рога.
—
Витя, он же холостой! — сквозь смех просипел главный врач.—
А на будущее!С этими словами благодарный пациент вышел из кабинета.
Когда все отсмеялись, главный, загадочно улыбаясь, налил мне из бутыли полный стакан.
—
Ну что, Алексей Владимирович, за успех!Я принюхался. В стакане была медовуха. Свойства этого напитка я знал очень хорошо.
—
Иван Семёныч, я, конечно, выпью. Но транспортировать до общаги меня будете вы. Или здесь спать положите. Что такое медовуха, я знаю… У меня дядька в Сибири такую же гонит.—
Во молодёжь пошла! Безнадёжных больных вылечивает, в медовухе разбирается да ещё и в кабинете главного спать собирается. Ну, обнаглели. Действительно нам на пенсию пора.За практику, как вы уже поняли, я получил “отлично”.
Витька опять маялся похмельем и бездельем. Деньги кончились, бормотуха выпита. “Спидола” транслировала оперу “Паяцы”.
Смейся, паяц, над разбитой любовью.
Смейся, паяц, ты над горем своим.
Витька встал и, пошатываясь, побрёл к соседнему дому, где с новым мужем жила его бывшая жена Вероника.
А подаренные рога долго валялись в прихожей. Попытка приспособить их под вешалку успеха не имела. Пришлось подарить другу на очередную свадьбу.